Неприятности в Валентинов день

Глава 1

День святого Валентина был полным отстоем.

Кейт Гамильтон поднесла кружку горячего рома с маслом к губам и выпила последнюю каплю. По шкале «отстойных вещей» этот день располагался где-то между падением на публике лицом вниз и болонским пирогом двоюродной бабушки Эдны. Первое было болезненным и приводящим в смущение, а второе — кощунством в глазах Господа.

Кейт опустила кружку и слизала капельки рома, оставшиеся в уголках губ. Горячий ром согрел ее изнутри, согрел ее кожу и накрыл комнату милым уютным сиянием. И все же он не смог поднять настроение Кейт.

Она чувствовала жалость к себе и ненавидела это. Она не принадлежала к женщинам, которые рассиживали без дела и рыдали. Она была из тех, кто сам разбирается со своей жизнью. Но не было ничего действенней целого дня, посвященного влюбленным, чтобы заставить одинокую женщину почувствовать себя полнейшей неудачницей.

Целый день сердец и цветов, шоколадных сладостей и греховного нижнего белья, предназначенных кому-то другому. Кому-то недостойному этого. Кому-то, кто не был ею. Двадцать четыре часа напоминаний о том, что она спит в одиночестве, обычно в мятой футболке. Целый день, чтобы напомнить о том, что лишь еще одно неудачное свидание отделяет мисс Гамильтон от того, чтобы сдаться. Чтобы сменить свои туфли от «Фенди» на обувь «Хаш Паппис». Чтобы поехать в приют для животных и завести кота.

Кейт оглядела бар «Дучин Лаундж» в «Сан-Вэлли Лодж», в котором сидела. Гирлянды из сияющих сердец украшали медные перила, а на каждом столике стояли розы и мерцающие свечи. Красные и розовые сердца были привязаны за барной стойкой и на больших окнах, из которых открывался вид на покрытые снегом сосны, расчищенные дорожки и ночных лыжников. Свет прожекторов падал на склоны, заливая их золотисто-белым светом и отбрасывая тени.

Посетители «Дучин» были одеты по последней лыжной моде. Свитера от Ральфа Лорена и Армани, угги и жилеты из патагонийской шерсти. Кейт ощущала себя бедной родственницей в своих джинсах и темно-зеленом свитере. Свитер хорошо сидел и подходил к ее глазам, но он не был брэндовым. Она купила его в «Костко» вместе с упаковкой трусиков, галлоном шампуня и парой килограммов маргарина.

Повернувшись на стуле, Кейт посмотрела на большие окна на другой стороне бара. Когда же она начала покупать свое нижнее белье в оптовых магазинах вместо «Виктория Сикрет»? Когда ее жизнь стала такой жалкой? И почему пара килограммов маргарина показалась ей хорошей идеей?

За окнами «Дучин» в свете фонарей кружились и мягко падали на землю пушистые снежинки. Снег пошел раньше, еще днем, вскоре после того как Кейт пересекла границу Айдахо — Невада, и все еще не прекращался. Из-за этого снегопада путь из Лас-Вегаса в Сан-Вэлли занял почти девять часов вместо привычных семи.

Если бы погода была нормальной, Кейт проехала бы это место без остановки, но не тогда, когда шел такой сильный снег. Не тогда, когда было так темно, что один неверный поворот в национальном заповеднике Сотут мог отправить ее в один из тех крошечных городков, где мужчины были мужчинами, а овцы были… нервными. Кейт планировала проехать последние километры пути до маленького городка Госпел, Айдахо, где жил ее дед, завтра утром.

Заказав третью порцию горячего рома с маслом, Кейт обратила внимание на бармена. Тому было около тридцати. У него оказались темные вьющиеся волосы, а в карих глазах сверкали маленькие озорные искорки. Он был одет в белую рубашку и черные брюки, казался молодым и симпатичным и носил обручальное кольцо.

— Могу я еще что-нибудь предложить вам, Кейт? — спросил он с улыбкой, которая лучилась мальчишеским обаянием. Он запомнил ее имя — качество, которое делало его хорошим барменом, но первой мыслью в голове Кейт было, что этот мужчина, вероятно, имел несколько подружек на стороне. Парни, подобные ему, всегда так поступали.

— Нет, спасибо, — ответила она и усилием воли задвинула циничные мысли на задний план. Ей не нравилось, что она стала такой недоброжелательной. Она ненавидела пессимиста, который обосновался у нее в голове. Она хотела, чтобы вернулась другая Кейт. Та, которая не была такой циничной.

За столиками и в кабинках парочки смеялись, болтали и обменивались поцелуями за бокалом вина. Тоска Кейт, и все по вине Дня святого Валентина, стала еще сильнее.

В это же время в прошлом году Кейт ужинала в «Цирк, цирк» в Лас-Вегасе со своим бойфрендом Мэнни Ферранти. Ей было тридцать три, Мэнни — тридцать девять. За коктейлем из креветок она сказала ему, что заказала номер в «Белладжо». За жареной телятиной она описала трусики с открытым пахом и подходящий к нему бюстгальтер с разрезами, которые надела под платье. За десертом она подняла вопрос о браке. Они были вместе уже два года, и Кейт подумала, что пришло время поговорить о будущем. Вместо того чтобы говорить, Мэнни бросил ее на следующее утро. Предварительно хорошо попользовавшись номером в отеле и ее трусиками.

Тогда Кейт была немного удивлена тем, как спокойно восприняла этот разрыв. Ну, может, не очень спокойно. Разрыв вывел ее из себя, но ее мир не рухнул. Кейт любила Мэнни, но она была практичной. Она не знала, почему не видела этого прежде, но Мэнни страдал боязнью серьезных отношений. Тридцать девять лет и ни разу не женат? У этого мужчины явно были значительные проблемы, а Кейт не хотела тратить время на человека, который не мог связывать себя обязательствами. Она проходила это раньше с другими мужчинами, которые хотели встречаться годами, но никогда не решались на что-то большее. Хорошее избавление от плохих отношений.

По крайней мере так она говорила себе, пока несколько месяцев назад не увидела в газете объявление о свадьбе Мэнни. Кейт сидела в офисе, листая журнал «Лас-Вегас ревью» в поисках раздела, где печатались объявления о рождениях и некрологи, чтобы посмотреть, не умер ли кто-то из находящихся в розыске, и обнаружила его. Маленькое милое объявление с фотографией. Мэнни и какая-то брюнетка, влюбленные и счастливые.

Мэнни нашел кого-то и женился меньше, чем через восемь месяцев после разрыва с Кейт. Кого-то, с кем он встречался меньше восьми месяцев. Он не был против серьезных отношений. Не совсем так. Он просто был против серьезных отношений с Кейт. Это ранило ее сильнее, чем она думала. Сильнее, чем сам разрыв. Сильнее, чем Мэнни, бросивший ее после ночи жаркого секса. Это заставляло болеть грудь, а горло сжиматься, и подтверждало кое-что, что она больше не могла игнорировать.

С ней было что-то не так.

Что-то большее, чем ее сто восемьдесят сантиметров роста. Большее, чем ее тридцать девятый размер ноги и прямые рыжие волосы. Кейт была частным детективом. Зарабатывала средства к существованию, копаясь в личной жизни людей, ища мотивы и разгадывая тайные планы. Изучая их происхождение, модели поведения в обществе и личной жизни. Но детектив Гамильтон никогда не останавливалась, чтобы покопаться в собственной жизни.

Объявление в газете о свадьбе Мэнни изменило это. Оно заставило подвергнуть анализу собственную жизнь, чего Кейт всегда избегала изо всех сил. Она обнаружила, что ее привлекают неправильные мужчины. Мужчины с бегающими глазами и тайными подружками, и боязнью серьезных отношений.

Может быть, она не думала, что заслуживает лучшего, или, может быть, ей нравился этот вызов. Она не знала наверняка, почему всегда выбирала таких мужчин, но была уверена в одном: она устала от неудачных отношений и всегда разбитого сердца.

На следующий день после выхода объявления о свадьбе Мэнни Кейт завязала с неудачными отношениями. Она поклялась ходить на свидания только с правильными милыми парнями без всяких заморочек и погрузилась в работу. Работу, которую всегда любила и в которой была чертовски хороша.

Кейт работала на «Интел Инкорпорейтед», одно из самых престижных детективных агентств в Вегасе. Ей доставляли огромное удовольствие все аспекты работы частным детективом. Всё, от слежки за подонками, дурящими страховые компании или казино, до воссоединения потерявших друг друга возлюбленных или разлученных членов семей. Если ей приходилось следить за неверными бойфрендами или подружками, или супругами, это тоже было неплохо. Эй, если мужчина или женщина лгали, они заслуживали того, чтобы их поймали. Если же нет (а такого ни разу не произошло), тогда в слежке не было никакого вреда. В любом случае это были не ее проблемы. Кейт получала деньги за работу и удалялась…

До того дня, как Рэнди Мейерс пришел в ее офис на четвертом этаже. В мужчине не было ничего выдающегося. Он не был ни привлекательным, ни уродливым. Ни маленьким, ни высоким. Он просто был.

Он пришел в «Интел Инкопрорейтед» и к Кейт, потому что его жена исчезла вместе с двумя детьми. Он показал Кейт обычное семейное фото. Такое, которое делают в парке примерно за тридцать баксов. Все в этом снимке было обычным. Все — от одинаковых свитеров до короткой стрижки мальчика и маленькой девочки, у которой выпал передний зуб.

И все в рассказе Рэнди подтверждалось. Он работал там, где сказал. В его досье не было ничего криминального. Никаких историй с жестоким обращением. Он продавал машины в «Вэлли Аутомолл» и руководил командой бойскаутов своего сына. Он был тренером своей дочери по футболу и вместе со своей женой Дорин вел уроки в местном колледже.

Найти его жену и детей оказалось нетрудно. Совсем не трудно. Они убежали в Уэйнсборо, Тенесси, к сестре Дорин. Кейт передала Рэнди эту информацию, закончив дело, и никогда бы больше не вспомнила о нем, если бы двадцать четыре часа спустя Рэнди не попал в национальные новости. То, что он сотворил с женой и детьми, прежде чем убил себя, ошеломило страну. И потрясло Кейт до глубины души.

В этот раз она не могла остаться безучастной. В этот раз она не могла сказать себе, что это не ее проблема, что она просто делала свою работу. В этот раз она не могла и дальше жить так, как прежде.

Через неделю Кейт уволилась с работы. Потом позвонила деду и сказала, что приедет погостить у него. Ее бабушка умерла двумя годами ранее, и Кейт знала, что дедушка Стэнли был одинок. Он мог насладиться ее компанией, а она могла насладиться передышкой. Кейт не знала, как долго пробудет у него, но достаточно долго, чтобы решить, что же делать. Чтобы отступить на шаг и понять, что она ждет от своей жизни.

Повернувшись к бару, Кейт сделала еще один глоток. Ром легко скользнул вниз и дал небольшой толчок ее возрастающему опьянению. Она решительно выкинула мысли о семье Мейерсов из головы и сосредоточилась на сердцах, подвешенных вдоль барной стойки. Был Валентинов день, который напомнил Кейт, что в этом месяце у нее не было настоящего свидания. А секса не было со времен «Белладжо» и Мэнни. И в то время как она на самом деле не скучала по Мэнни, она скучала по близости. Она скучала по прикосновению сильных мужских рук. Иногда она хотела быть одной из тех женщин, которые могли снять мужчину в баре. Без сожалений. Без взаимных обвинений. Без желания сначала проверить криминальное прошлое.

Иногда она хотела быть хотя бы немного похожей на свою подругу Мэрилин, девизом которой было: «Если ты не пользуешься этим, то ты это потеряешь», — как будто у ее влагалища был срок годности.

Кейт посмотрела на свое отражение в зеркале за баром и задумалась: можно ли сравнить потерю сексуального желания с потерей носка в «Лондромет»? Исчезает ли оно без следа? Становится ли уже слишком поздно к тому времени, когда ты замечаешь, что оно пропало? Пропадает ли оно навсегда?

Кейт не хотела терять свое сексуальное желание. Она была слишком молода. Ей хотелось, чтобы всего на одну ночь она могла выключить детектива в своей голове, найти самого сексуального парня в округе, схватить его за рубашку и впиться поцелуем в его губы. Она хотела всего на одну ночь стать той женщиной, которая могла насладиться сексом с мужчиной, которого никогда не встречала прежде и никогда не увидит после. Его прикосновение сожгло бы ее заживо, и она забыла бы обо всем кроме ощущения его рта на своем. Она бы привела его в свой номер. Или, возможно, им бы даже не хватило терпения, чтобы заняться этим в комнате, и пришлось бы сделать это в лифте или в кладовке, или, может быть, она поимела бы его на лестничной площадке.

Кейт отпила ром и снова посмотрела на красивого бармена. Тот стоял в конце бара, смеясь, шутя и взбалтывая мартини. Она могла стать циничной по отношению к людям и особенно к мужчинам, но она все еще была женщиной. Женщиной с сотнями тайных фантазий, роящихся в ее голове. Фантазий о том, как ее подхватят большие сильные руки. О взглядах, встретившихся через комнату. О мгновенном влечении. Безжалостном желании.

Со времени разрыва с Мэнни все ее воображаемые мужчины оказывались полной противоположностью ее прежнему ухажеру. Они все были плохими мальчиками с большими руками и еще большими… ногами. Звездой ее последней фантазии стал крутой блондин с байкерскими ботинками сорок пятого размера. Она заметила его в рекламе «Дольче и Габбана» в «Космо». Он казался дерзким, взъерошенным и с дурным нравом.

Иногда Кейт представляла, как он привязывает ее к заднему сиденью «Харлея» и увозит в свое любовное гнездышко. Порой воображала, как сталкивалась с ним в различных забегаловках с названиями типа «Кастет» или «Исчадие ада». Взгляды их встречались, и они успевали добраться лишь до ближайшего переулка, прежде чем срывали одежду друг с друга.

Кто-то взял стул рядом с Кейт, задев ее плечо. Ром заплескался, и Кейт обхватила ладонями теплую кружку.

— Эль «Сан-Вэлли», — раздался рядом мужской голос.

— Бутылка или на розлив? — просил бармен.

— Бутылка сойдет.

Как бы сильно не хотелось ей воплотить в жизнь одну из своих фантазий, Кейт знала, что это никогда не случится, потому что она не смогла бы выключить частного сыщика в своей голове. Того, который в решающий момент напомнил бы ей, что детектив Гамильтон должна сначала проверить криминальное прошлое «плохиша».

Запах свежего ночного воздуха внезапно долетел до ее ноздрей, и Кейт перевела взгляд от кружки к зеленой фланелевой рубашке из шотландки, рукава которой были закатаны на мощных предплечьях. Золотой «Ролекс» — застегнут на левом запястье, а тонкое серебряное кольцо обвивало средний палец.

— Записать это на ваш счет? — поинтересовался бармен.

— Нет, я заплачу сейчас, — голос был низким и немного хриплым. Когда мужчина потянулся к заднему карману «Левисов» за бумажником, то его локоть коснулся ее, пока Кейт скользила взглядом по зеленой фланели рубашки к широким плечам. Свет с потолка струился на мужчину, высвечивая разные оттенки золотого в его каштановых волосах. Непокорные, причесанные пальцами пряди прикрывали уши и падали на воротник рубашки. Усы в стиле Фу Манчу обрамляли крупный рот. И этот тип отрастил эспаньолку прямо под полной нижней губой.

Взгляд Кейт продолжал двигаться вверх к глазам, смотрящим на нее поверх широкого плеча, глубокий зеленый цвет которых затмевал зелень рубашки. Веки выглядели немного тяжеловатыми, как будто мужчина устал или только что встал с постели.

Кейт сглотнула. С трудом.

— Привет, — сказал незнакомец, и его голос, казалось, заструился внутри нее как горячий ром с маслом.

Святая дева Мария! Это мысли о воображаемом плохише вызвали его? Он не был блондином, но кого это заботит?

— Привет, — умудрилась выдавить Кейт, как будто волоски у нее на затылке не встали дыбом.

— Прекрасная ночь, чтобы насладиться спусками. Как считаешь? — спросил он.

— Впечатляюще, — ответила она, хотя ее мысли были не о катании на лыжах. Этот парень был огромным. Огромным того типа, который создан генетикой и физическим трудом. Кейт решила, что незнакомцу было чуть больше тридцати пяти.

— Выпало много снега.

— Точно, — Кейт, прижав кончики пальцев к теплой фарфоровой кружке, боролась с потребностью поиграть с волосами, как будто была восьмиклассницей. — Это радует.

Мужчина повернулся на стуле, чтобы оказаться с ней лицом к лицу, и ее сердце едва не остановилось. Он был даже лучше, чем ее парень из фантазий, а тот был просто потрясным.

— Тогда почему ты не там? — спросил он

— Я не катаюсь на лыжах, — призналась Кейт.

От удивления его бровь и уголок рта приподнялись.

— Не катаешься?

Вы никогда бы не спутали этого мужчину с моделью. Никогда не увидели бы его, рекламирующего «Дольче и Габбану» или лежащего на пляже в костюме от Гуччи. Он был слишком большим. Слишком мужественным. Слишком мужчиной. Эффект, производимый им, был слишком реальным.

— Нет, просто проезжала мимо. Пошел такой сильный снег, что мне пришлось остановиться на ночь.

Прямо под эспаньолкой белел тонкий шрам, а нос выглядел так, будто его неоднократно ломали. На самом деле это было едва заметно, но Кейт научилась замечать все в лице человека. А изучение лица этого мужчины оказалось истинным наслаждением.

— Надеюсь, что прояснится, — он переложил бутылку с пивом в правую руку. — Утром я отправлюсь в Богус-Бейзин.

— Любишь кататься на лыжах?

— Зимой очень люблю. После Богус мы отправимся в Тарги и Джексон-Хол, прежде чем поехать в Колорадо.

Мы?

— Ты здесь с друзьями?

— Да, мои приятели все еще на спусках, — он зацепился каблуками сапог за нижнее кольцо стула, и его широко расставленные колени коснулись бедра Кейт.

Это случайное прикосновение что-то сотворило с ее внутренностями. Это не было мгновенным беспощадным желанием, но все же чем-то было.

— Почему ты не с ними?

Приятели. В смысле друзья-мужчины. Парни обычно не называют подружек приятелями.

Незнакомец поднес пиво к губам.

— Колени капризничают, — ответил он и сделал большой глоток.

Но Кейт почти не сомневалась, что в жизни этого парня есть женщина. Вероятно, не одна.

— Катаешься на лыжах с приятелями в День святого Валентина?

Мужчина разглядывал ее своими зелеными глазами, пока опускал бутылку.

— Что, сегодня Валентинов день? — спросил он и слизал каплю пива с верхней губы.

Кейт улыбнулась. Тот факт, что он не знал этого, вероятно, значил, что прямо сейчас в его жизни не было никого серьезного.

— Каждый год четырнадцатого февраля.

Он оглядел комнату, как будто увидел ее в первый раз:

— А-а-а. Это объясняет сердца.

Взгляд Кейт скользнул мимо усов, обрамлявших крупный рот и подбородок, вниз по широкой колонне мощной шеи к ямке под загорелым горлом.

— Думаю, здесь только мы двое без пары.

— Не говори мне, что ты здесь одна!

Кейт снова посмотрела ему в глаза и рассмеялась. Ей понравилось, как он сказал это: как будто считал, что в это трудно поверить.

— Прикинь, да? — В ее любимой фантазии настоящий жеребец хватал ее в обувном отделе «Нордстрома». — А ты? Кто-нибудь будет злиться на тебя за то, что ты забыл о Дне святого Валентина?

— Нет.

Она никогда не фантазировала о лыжной базе, но теперь задумалась о таком варианте. Не могла справиться с собой. Этот мужчина излучал феромоны, как будто был ядерным реактором из Чернобыля. А для сидящих так близко к эпицентру ядерного взрыва последствия были смертельными.

Он закатал рукава фланелевой рубашки, обнажая на мощном предплечье то, что казалось хвостом змеи или еще какой-то рептилии.

— Это змея?

— Да. Это Хлоя. Она — милашка.

Точно. Татушка была цвета темного золота с черными и белыми полосками и казалась такой реальной, что Кейт наклонилась, чтобы рассмотреть ее поближе. Чешуйки были идеально очерчены. Не думая, Кейт потянулась и коснулась его обнаженной руки.

— Что это за змея? — Она почти ожидала, что почувствует холодную чешую вместо теплой гладкой кожи.

— Ангольский питон.

Питон. Ничего себе!

— Насколько большой? — Кейт снова посмотрела незнакомцу в лицо. Что-то жаркое и чувственное сверкало в зеленых глубинах его глаз. Потребность, от которой подскочил ее пульс, а кожу на запястьях начало покалывать.

Мужчина поднес пиво к губам и отвел взгляд.

— Пять футов, — сделал большой глоток, а когда снова посмотрел на нее, эти вспышки исчезли, как будто их никогда и не было.

Кейт опустила руку.

— И все пять футов вытатуированы на твоем теле?

— Ага. — Он указал на предплечье горлышком бутылки: — Здесь заканчивается ее хвост. Она идет вокруг руки, вниз по спине и обвивает правое бедро.

Кейт посмотрела вниз на его бедро и прямо на его пах — мягкие поношенные «Левисы» обтягивали мощные ноги и подчеркивали выпуклость там, где соединялись бедра — и быстро отвела взгляд, прежде чем ее застали за подглядыванием.

— У меня тоже есть татуировка.

Он засмеялся. Низкий рокот в его груди, который творил забавные вещи с ее грудью.

— Что? Сердечко на лодыжке?

Покачав головой, она сделала большой глоток из своей кружки. Температура тела подскочила, и лицо запылало. Кейт не знала, было ли дело в роме или в тестостероновом коктейле, сидящем рядом с ней, но она начала чувствовать небольшое головокружение. Не то головокружение, которое заставляет вас терять сознание, а то, которое вызывает улыбку, даже когда вы не чувствуете желания улыбаться.

— Хмм, — он скользнул взглядом вниз по ее шее. — Розочка на плече?

То головокружение, которое заставляет женщину думать о жарких, потных вещах. Жарких, потных, обнаженных вещах, которыми она, вероятно, не должна заниматься.

— Нет.

Он снова посмотрел ей в глаза и стал размышлять:

— Солнышко вокруг пупка.

— Луна и несколько звезд, но не вокруг пупка.

О жарких, потных вещах, о которых никто никогда не узнает.

— Я так и знал, что это будет что-то девчачье, — усмехнулся он, качая головой. — Где?

Это не могло происходить только с ней. Он должен был тоже чувствовать это, но если она сделает ему предложение, а он отвергнет ее? Кейт не думала, что сможет справиться с таким унижением.

— На попке.

Лучики морщинок разбежались от уголков его глаз, и он снова засмеялся:

— Полная или половинка?

«Стоп, он же парень», — подумала Кейт, приканчивая свою выпивку. Парни были парнями и останутся ими. Он не отвергнет ее.

— Полумесяц.

— Луна на луне — он вздернул бровь, наклонился вбок и посмотрел на попку Кейт, как будто мог что-то увидеть через одежду. — Интересно. Я никогда прежде не видел такого, — он отпил пива и выпрямился.

Может быть, дело было в роме и в ее жарких, потных, обнаженных мыслях. Может быть, в том, что сегодня был День святого Валентина, а она была одинока и еще не хотела надевать «Хаш Паппиз». Может быть, хотя бы раз она хотела поступить импульсивно. Может быть, все это вместе взятое, но прежде чем Кейт смогла остановить себя, она спросила:

— Хочешь увидеть? — В ту же секунду, когда эти слова слетели с губ, ее сердце, казалось, остановилось вместе с ее дыханием. О, Боже!

Он опустил бутылку:

— Ты делаешь мне предложение?

Делает? Да. Нет. Может быть. Могла ли она на самом деле пройти через это?

«Не анализируй. Перестань все время обдумывать это, — сказала она себе. — Ты никогда не увидишь этого парня снова. Хоть раз в своей жизни — просто сделай это».

Она даже не знала его имени. Но полагала, что это не имеет значения.

— Тебя это интересует?

Медленно, как будто чтобы удостовериться, что правильно ее понял, он спросил:

— Ты говоришь о сексе?

Она взглянула в эти глаза, пристально смотревшие на нее, и попыталась дышать, несмотря на внезапно сжавшуюся грудь. Могла ли она его поматросить и бросить? Могла ли она скрутить его в сексуальный кренделек, а затем выбросить за дверь, когда закончит? Была ли она таким человеком?

— Да.

И это появилось снова. Эта жаркая, чувственная потребность, которая вспыхнула и запылала. Затем, за долю секунды, черты его лица окаменели, а взгляд стал холодным.

— Боюсь, нет, — сказал мужчина, как будто она предлагала ему судьбу худшую, чем смерть. Поставил пиво на барную стойку и поднялся, возвышаясь над Кейт.

Она умудрилась выдавить ошеломленное:

— О, — прямо перед тем, как ее щеки запылали, а уши начали зудеть. Она подняла руку к окаменевшему лицу, надеясь, что потеряет сознание.

— Не принимайте это на свой счет, но я не трахаюсь с женщинами, которых встречаю в барах.

Затем он вышел, удаляясь из зала так быстро, как только позволяли его огромные сапоги.