Неприятности в Валентинов день

Глава 14

Самолет Роба приземлился в международном аэропорту Сиэтл-Такома. Вдалеке виднелся Маунт-Рейнир. Взяв в аренду «Лексус», Саттер позвонил Луизе по мобильнику, чтобы сообщить, что скоро подъедет и заберет Амелию, включил радио и направился к Пятой автостраде.

Роб надвинул свои «Мауи Джимс» на переносицу и отрегулировал солнцезащитный козырек. Поляризованные линзы притупили ослепительный свет утреннего солнца. «Лексус» влился в поток на автостраде, где тут же застрял в едва двигавшейся по направлению к Сиэтлу веренице машин. Прошлой ночью Саттер не сомкнул глаз, а во время полета проглотил целую цистерну кофе. Разум был затуманен, но Роб совершенно ясно помнил, как свет в продуктовом магазине падал на обнаженную грудь Кейт. Её грудь была белой и идеально очерченой, с маленькими розовыми сосками, которые венчали ту точно посередине, как спелые ягоды малины. Он помнил, какими твердыми были эти соски, когда он касался их ладонями и языком. А покрытые взбитыми сливками — были так хороши на вкус, что Роб тогда сразу же потянулся за добавкой.

Он воскресил в памяти каждую деталь прошлой ночи. Прикосновения своих рук к мягкой коже Кейт и попытки сдержать себя. Он хотел делать все медленно, растянуть удовольствие. И в то же самое время вел борьбу с самим собой, чтобы просто не бросить ее на пол и не сделать то, что хотел.

В конце концов, он проиграл сражение. Он схватил Кейт, подтолкнул на пол и сделал то, что хотел. И кончил так сильно, что думал потеряет сознание. Но, несмотря на то, что он чувствовал каждую волну, каждый спазм оргазма Кейт, Роб знал, что она заслуживает большего. Большего, чем быстрый перепихон на полу.

Роб включил поворотник и осторожно вклинил «Лексус» между фургоном для доставки и серебристым «Камаро». Подтолкнуть Кейт на пол было не самой лучшей идеей, но это можно было бы простить, если бы затем не последовала еще большая ошибка. Та, из-за которой Роб не спал всю ночь, мысленно посылая себя туда, где раки зимуют. Та, которую он не желал бы вспоминать с той же ясностью, с которой помнил всё о прошлой ночи.

Выдавив из себя лишь неясное: «Я скоро», — он собрал одежду и направился в ванную. Оделся и, пока стоял перед унитазом, наблюдая, как презерватив кружится и исчезает в потоке воды, внезапно сошел с ума. Не из-за обычных проблем прошлой жизни: какую ложь сказать или как выбраться из комнаты, избежав сцены. Нет, он спятил потому, что в какое-то мгновение ему стало наплевать абсолютно на всё, кроме как быстрее раздеть Кейт. И не то чтобы он забыл свои прошлые ошибки или проблемы, возникавшие из-за них. Это было нечто большее — Кейт заставила его не волноваться. Пока он был с ней, слизывая взбитые сливки с её груди и глубоко входя в неё — туда, где она была скользкой и тугой вокруг его члена, ему все было до лампочки. Он хотел эту женщину, и больше ничто не имело значения. Но когда возбуждение схлынуло, собственное пренебрежение последствиями напугало его до чертиков, и он сбежал сломя голову. Но не раньше, чем совершил самую большую глупость в ту ночь.

Он посмотрел в карие глаза Кейт, поцеловал её в лоб и сказал «спасибо», будто бы она только что передала ему соль. А затем выскочил вон через черный ход.

Роб взглянул на часы и свернул на скоростную автостраду у выезда к Денни. В Госпеле было десять часов. Если бы он позвонил в «M&С», то мог бы застать Кейт и попытаться объясниться или извиниться, или что-то ещё. Он дотронулся до мобильного телефона, пристегнутого к ремню, но положил руку обратно на руль: разберется с этой проблемой, когда будет дома — лично. Черт, может, он вовсе и не облажался. Может, Кейт вовсе и не расстроилась. Может, он придумал это выражение на ее лице, когда он сказал «спасибо» и поцеловал её в лоб.

Прямо сейчас Саттеру предстояло встретиться с другой проблемой. Которая была очень даже реальной.

Роб нашел место для парковки за несколько многоквартирных домов от кондоминиума Луизы и к тому времени, как постучал в дверь, уже задвинул мысли о Кейт в дальний угол. Дело, с которым он разберется позже.

Белокурые волосы Луизы были зачесаны назад в «конский» хвост, и одета она была так, будто собиралась совершить пробежку в тесном чёрном костюме из спандекса. Лу была сексуальной и подтянутой и, вероятно, могла расколоть грецкий орех своей пятой точкой. Бывшая жена обняла Роба и чмокнула в подбородок. Саттер ничего не почувствовал. Никакого возбуждения внизу живота. Никакого желания наклонить голову и поцеловать Лу в губы. Никакого покалывания в груди или сжавшегося сердца. Ничегошеньки.

Он обнаружил Амелию сидевшей на высоком детском стульчике и поедавшей «Чириоуз» со встроенного подносика. Она подняла ручки и с радостной улыбкой сказала:

— Папочка приехал!

При виде своего ребёнка Роб почувствовал, как сердце подпрыгнуло в груди.

— Эй, малышка. — Он откусил «Чириоуз», зажатый пальчиками Амелии, а затем прикусил её за шейку. Девчушка рассмеялась, завизжала и дёрнула папу за волосы. — Готова прогуляться?

— Что вы двое будете сегодня делать? — спросила Луиза, стоя в дверях.

— Да точно не знаю. — Он поднял Амелию с детского стульчика. — Может, мы посмотрим, в городе ли парни, — сказал Роб, подразумевая своих старых товарищей из «Чинуков». — Может, пойдём кататься на роликах или, если солнце не сядет, раздобудем воздушного змея и пойдём в парк.

— Я подумала, что мы все могли бы сходить в зоопарк завтра. Ей очень нравятся карликовые игрунки.

Поверх темноволосой макушки Амелии Роб посмотрел на свою бывшую жену. Он не любил её и знал, что никогда не полюбит снова. Ему придётся сказать это ей, но не сейчас. Не в тот момент, когда он держит на руках свою дочь.

— Звучит заманчиво.

Луиза улыбнулась:

— Я заеду за вами с Амелией завтра около полудня.

Ещё до отъезда из Госпела Саттер знал, что Луиза захочет поговорить о возрождении их отношений, и предстоящий разговор его совсем не радовал. Может, лучше было бы пригласить Лу в свою квартиру через пару дней, после того, как точно решит, что хочет сказать. И пока бы Амелия дремала, Роб бы убедил свою бывшую, что от примирения толку не будет. Он бы придумал способ сказать Луизе, что не любит ее, так, чтобы не рассердить и не задеть её чувства. Чёрт, он не был уверен, что она все ещё любит его. Скорее всего, она просто вернулась к привычной обоим модели отношений их прошлого.

На следующий день Луиза прибыла домой к Робу точно в назначенный час. Погода была хорошей, пока они гуляли по Вудлэндскому зоопарку, рассматривая азиатских буйволов и лягушек-помидоров. Когда Амелия уснула в своей коляске на выставке прибрежной пустыни, Луиза завела разговор о воссоединении:

— Ты обдумал то, о чём мы говорили по телефону прошлой ночью?

Робу действительно не хотелось бы говорить об этом на публике.

— Не думаю, что это подходящее место для такого разговора.

— А я думаю. — Лу посмотрела на него и заправила пряди волос за уши, открывая серьги с бриллиантами в три карата, которые Роб подарил ей в день рождения Амелии. — Ответ прост, Роб. Либо ты думал об этом, либо нет. Либо ты хочешь, чтобы мы снова стали семьей, либо нет.

Так типично для Луизы — давить на него, пока не выведет из себя. Поскольку бывшая жена не оставила Робу выбора, он сказал:

— Да, я думал об этом. Амелия важнее всего в моей жизни. Я люблю её и сделаю ради неё всё, что угодно. — Он мог бы сказать Луизе какую-нибудь милую ложь, но проблема состояла в том, что рассказывать милую ложь было не по его части. — Дело в том, что я не люблю тебя так, как мужчина должен любить женщину, вместе с которой он собирается жить. Если мы снова съедемся, всё закончится так же плохо, как и в прошлый раз.

Луиза нахмурилась, и Роб заметил боль в её взгляде, прежде чем она отвернулась и посмотрела на пингвинов, нырявших в воду с камней. Она начала плакать, и Саттер почувствовал себя последней сволочью. Люди, проходившие мимо, тоже смотрели на него, как на последнюю сволочь, но он не знал, что ещё сказать. И вот его бывшая жена плачет перед ним и перед всеми посетителями выставки прибрежной пустыни.

— Прости.

— Полагаю, лучше, что ты сказал мне правду. — Лу провела кончиками пальцев под глазами, и плечи её затряслись. Роб не знал, должен ли подойти и обнять ее или остаться в стороне. Он никогда не знал, что делать с рыдающей женщиной. Внутри его раздирало чувство вины, и он сильнее сжал ручку коляски.

— Не мог бы ты дать мне салфетку? — всхлипывая, попросила Луиза.

— Где они?

Она махнула рукой в сторону коляски:

— В сумке для подгузников.

Роб присел на корточки и тщательно обыскал огромную розовую сумку, которая лежала в нижней части коляски. Он обнаружил пачку «Клинекс» и передал Луизе несколько салфеток.

— Спасибо. — Она вытерла глаза и нос, но держала голову опущенной, отказываясь взглянуть на Роба. — Ты влюблен в кого-то?

Он подумал о Кейт. Подумал о её смехе и мягких рыжих волосах. О том, как она заставляет его чувствовать желание схватить ее и закружить.

— Нет, я ни в кого не влюблен.

И это была правда. Он не был влюблен в Кейт, но ему очень многое нравилось в ней.

Каким-то образом они сумели пройти оставшуюся часть зоопарка лишь еще с парой срывов. Один случился в здании тропического леса, другой — неподалеку от кенгуру. Луиза не упоминала воссоединение до того момента, пока Роб не завез Амелию домой по дороге в аэропорт, чтобы сесть на самолет в Айдахо.

— Раз уж никто из нас не влюблен в кого-то ещё, — сказала Лу, — может, мы сможем быть друзьями. Начнем с этого и посмотрим, к чему приведут такие отношения. — Она протянула руку. — Друзья?

Он пожал руку Луизы, когда Амелия захныкала и обняла его за шею.

— Не уходи, папочка, — заплакала она.

— Мы можем быть друзьями, Лу. Это будет здорово, — сказал Роб, перекрикивая плач Амелии. Но не добавил, что его совершенно не интересовало, к чему это может привести. Сейчас одной рыдавшей женщины было достаточно, и он не был уверен, что сможет вынести ещё одну такую сцену, как в зоопарке. Роб поцеловал дочь в щёку и отвел её руки от своей шеи. Передал малышку Луизе, и Амелия издала такой душераздирающий крик, будто бы он только что отрезал её маленькую ручку.

— Иди, Роб, — сказала Луиза сквозь шум. — Она устала. С ней всё будет в порядке.

С тяжелым сердцем он вышел из квартиры и слышал жалобный плач Амелии, пока не прошел полпути до лифта.

— Иисусе, — пробормотал Роб и с трудом сглотнул. Он Роб "Кувалда" Саттер. Более десяти лет он был самым устрашающим игроком в НХЛ. В него стреляли, и он выжил, чтобы рассказать об этом. Он глубоко вздохнул и стукнул кулаком по кнопке вызова лифта. Если он не возьмёт себя в руки, то разревется, как сопливая девчонка.

Меньше чем через час после возвращения домой из Сиэтла Роб, прицепив к своему «Хаммеру» платформу начальной школы, тащил ту за собой на пасхальном параде.

Саттер искал глазами Кейт, проезжая мимо «M&С», и увидел её стоявшей рядом с ковбоем из «Рокинг Ти Рэнч». Его звали Бадди-как-то-там. Сквозь окно «Хаммера» Роб встретился с Кейт взглядом. В ее глазах появилось то недружелюбное выражение, которое было знакомо Саттеру, и она отвернулась. Ни улыбки. Ни взмаха рукой. Он получил свой ответ. Ага, она была чертовски зла.

После парада Роб отправился в «Саттерс Спорт» и попытался разобраться с накопившимися делами. В его почтовом ящике была тысяча электронных писем, которые нужно было прочитать или удалить. Из этой тысячи около тридцати относились к бизнесу и ждали ответа. Пока Саттер отсутствовал, прибыли сорок коробок с товарами, и их необходимо было оформить. К восьми вечера он разобрался с половиной того, с чем должен был разобраться.

Роб был выжат как лимон, но оставалось еще одно дело, которое нужно было закончить и которое не могло ждать. Он протянул руку к телефону на столе и набрал домашний номер Стэнли Колдуэлла. Никто не ответил. Кейт не было дома, но Роб решил, что знает, где может её найти.

Он поднялся, расстегнул манжеты своей черно-зелёной фланелевой рубашки, закатал рукава и отправился в клуб.

Поездка заняла около пяти минут, и Роб мог слышать удары тяжелых басов и треньканье стил-гитары, когда прибыл на грязную стоянку. Дверь клуба затряслась, когда он открыл её и вошёл внутрь.

За исключением ярких огней, освещавших сцену и бар на противоположной стороне комнаты, помещение было погружено в темноту. Роб заказал в баре пиво и нашел себе местечко у стены, где было не так темно. Он не был уверен, но было похоже, что с потолочных балок свисают пасхальные яйца в фольге. Кто-то в костюме белого зайца прыгал вокруг и доставал что-то из корзины. Роб уперся ногой в стену позади себя. Пока он осматривал толпу в поисках одной хорошо ему известной рыжули, рядом втиснулся человек с головой, напоминавшей бильярдный шар.

— Привет, — сказал незнакомец, перекрикивая музыку. Роб взглянул на него, на слова «Лайза Минелли», написанные блестящими серебряными буквами спереди на его футболки. — Меня зовут Тиффер Клэдис. Моя мать, возможно, упоминала обо мне.

— Да, и я не гей. — Роб снова посмотрел на толпу и заметил свою мать и Стэнли на танцполе.

— Как жаль. У меня никогда не было хоккеиста.

Роб поднес «Будвайзер» ко рту:

— У меня тоже.

— Ты специализируешься только на женщинах?

— Ага, только на женщинах. — Роб сделал глоток и, посмотрев поверх бутылки, увидел Кейт. Один из близнецов Абердин вытащил её на танцпол — тустеп под паршивую интерпретацию какой-то группы «Low Places» Гарта Брука. На Кейт была белая блузка и что-то вроде плиссированной юбки. Красной и о-о-очень короткой. На расстоянии в полкомнаты Саттер наблюдал, как Кейт хаотично движется в толпе танцующих. Он мельком увидел ее обнаженные ноги, и его живот сжался от желания. — Я специализируюсь только на женщинах в юбках, — добавил он, опуская бутылку.

— Я мог бы надеть юбку. — Тиффер поднял своё пиво: — Я люблю носить юбки.

Роб усмехнулся:

— Но у тебя всё равно останется член и щетина.

— С этим не поспоришь.

Роб полагал, что у Тиффера была нелёгкая жизнь. Особенно в маленьком городке в Айдахо.

— Твоя мама сказала, что ты исполняешь роли женщин.

— Да. У меня классно выходит Барбара.

— И что, в Бойсе на это большой спрос?

Музыка закончилась, и Саттер наблюдал, как Кейт направилась с танцпола к группке людей, где была и жена шерифа. Свет со сцены осветил Кейт ниже талии, и Роб увидел, что её юбка выглядела, словно маленький килт.

— Нет. Потому я и работаю в антикварной лавке со своим любовником.

Роб слышал, что шотландцы не носили нижнего белья под килтами, и ему стало интересно, придерживается ли Кейт этой традиции. Его взгляд опустился по её длинным ногам к этим ее ботинкам, из-за которых он был на взводе всю ночь В буквальном смысле. Она поставила носок одного ботинка позади каблука другого. И качалась из стороны в сторону, соблазняя Роба.

— Ты не думаешь, что твой любовник может быть против того, что ты подкатываешь к другим мужчинам?

— Нет. Он женат, и у него трое детей. Он вписывается лучше, чем я. Даже когда я пытаюсь. Как сегодня.

Роб посмотрел на футболку Тиффера с Лайзой и подумал, что Тиффер с таким же успехом мог заиметь неоновую вывеску с указывавшей на него стрелкой. Если он действительно хотел «вписаться», то должен был обзавестись полным мужским набором. Шаркать белыми кедами при ходьбе, залпом выпивать своё пиво и оставить Лайзу дома.

— Я тоже встречаюсь с другими.

Роб снова посмотрел на Кейт:

— И ты нашел в Бойсе кого-то для свидания?

— Вообще-то, геев в Бойсе больше, чем ты думаешь. В центре города есть несколько гей-баров.

Пока Тиффер распространялся о ситуации со свиданиями в Бойсе, Роб наблюдал за Кейт. Он пришел сюда, чтобы поговорить о произошедшем той ночью, но это было не всё, чего он хотел. Кейт дала ему что-то, что исчезло из его жизни. Что-то, что заставляло его думать только о ней и заказывать упаковки гранолы лишь бы увидеть её лицо. Что-то большее, чем секс, хотя секса ему тоже хотелось ещё. И Саттер был уверен, что когда закончит с получением этого «еще», снова захочет того же.

Он глотнул пива и увидел, как она рассмеялась над какой-то фразой Шелли Абердина. Что надо было сделать, так это позвонить, пока он был в Сиэтле, но каждый раз, как Роб тянулся к трубке, он сам себя останавливал. Такой разговор должен состояться, глядя в глаза друг другу, и, если уж быть честным до конца, Саттер не знал, что сказать. До сих пор не знал. «Прости, что толкнул тебя на пол и забрался сверху», — было бы неплохим началом, если бы только она не наслаждалась этим также сильно, как и он. Или также сильно, как он думал, что она наслаждалась. Если он извинится, она может решить, что он считал, будто бы секс был так себе, в то время как секс был обалденным. Она и так была жутко зла на него, а если он… «Боже!» — пробормотал Саттер: он начинал думать, как девчонка.

— На кого ты все время смотришь?

Роб повернулся к Тифферу:

— Пойдем, я тебя представлю.

Ему определенно надо извиниться за свой побег: начнет с извинений и посмотрит, куда это его приведет.

Он пробирался сквозь толпу вместе со следовавшим за ним по пятам Тиффером. Они прошли мимо братьев Уорсли, которые посылали Саттеру враждебные взгляды, пока не заметили Тиффера. Склонив друг к другу головы, они стали что-то обсуждать. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, о чем они разговаривали. Роб только надеялся, что они не совершат ошибки, сказав это ему в лицо. Его мать и Стэнли были где-то здесь в толпе, и ему не хотелось бы, чтобы мама видела, как он протрет пол тупоголовыми братьями Уорсли.

Первой подняла голову и заметила его Хоуп Тэйбер.

— Эй, Роб, — сказала она и подвинулась, чтобы Роб и Тиффер могли присоединиться к их кружку. — Как Адам справляется с работой в «Саттерс Спорт»? — спросила она, когда музыканты затянули другую песню.

— Просто прекрасно. И он, и Уолли. — Он стоял рядом с Кейт в продолговатой лужице голубого света, струившегося с танцпола. Рукав фланелевой рубашки касался ее руки. — Леди, вы уже встречались с сыном Регины, Тиффером?

— Конечно, — сказала Шелли и протянула Тифферу руку. — Ваша мама рассказывала, что вы собираетесь домой на Пасху. Она из-за этого волновалась несколько недель.

— Хорошо навестить родные места, — ответил Тиффер, но прозвучало это не очень убедительно. Он посмотрел мимо Роба на Кейт, оглядев её с ног до головы. — Мне нравится твой шаловливый образ горца.

— Спасибо. — Она подвергла Тиффера такому же тщательному осмотру. — Мне нравится твоя футболка с Лайзой.

Музыканты заиграли «Real Good Man» Тима Макгро, и Роб наклонился ближе к Кейт:

— Мне надо поговорить с тобой.

— Говори.

— На танцполе.

Она надела фальшивую улыбку и повернулась, чтобы посмотреть на него. Её голос был слегка чересчур радостным, когда она сказала:

— Что бы ты ни хотел сказать мне, ты можешь сказать это прямо тут.

Роб не купился на эту жизнерадостную чепуху ни на секунду. Наклонившись, он прошептал ей на ухо:

— Ты уверена? Потому что я собирался сказать, как сильно мне понравилось слизывать взбитые сливки с твоих сосков.

Рот Кейт открылся, затем она резко закрыла его.

— Ты не скажешь этого.

— Скажу. Особенно после того, как братья Уорсли поспешат оповестить тут всех и каждого, что Тиффер — мой бойфренд. Можешь назвать это упреждающим ударом для доказательства, что я только по девочкам. — Её волосы пахли также, как той ночью. Чем-то вроде весенних цветов. — Если ты не веришь, что я сделаю это, мы всегда можем снова заключить пари. Мне нравится спорить с тобой.

— Ты играешь нечестно. — Кейт сложила руки на груди. — Ты жульничаешь.

— Виновен. — Он выпрямился и посмотрел ей в лицо. — Можно тебя пригласить? — Роб не стал дожидаться ответа, а просто взял её под локоть. — Извините нас. — И, поставив пиво на ближайший столик, вывел Кейт на середину танцпола. Положил ладонь ей на спину, а её руку вложил в свою. Они одновременно сделали шаг навстречу друг другу, и грудь Кейт соприкоснулась с его. Не то чтобы он возражал по этому поводу. — Милая, на этот раз поведу я. — Они начали заново. Кейт позволила ему вести, но танцевать с ней было всё равно что держать в руках деревянную куклу. — Расслабься, — сказал он рядом с ее виском.

— Я уже.

— Нет. Ты двигаешься, как будто тебя к швабре привязали.

— Прелестно. — Его рука скользнула чуть ниже, к поясу её шерстяной юбки. — Говори, что собирался, но только быстро.

— Ты надела трусики под эту юбку?

— Это то, что ты хотел узнать?

Это была одна из вещей, которую он хотел бы узнать.

— Ну, если ты не хочешь говорить, не говори. — Он двинулся с ней ближе к сцене, и яркий свет скользнул по волосам Кейт глубокого рыжего цвета. Музыка была слишком громкой, поэтому Саттер дождался, пока они отойдут от сцены в более темную часть танцплощадки. — Думаю, что я должен извиниться, но не уверен, за что именно. — Он отстранился и посмотрел на Кейт в надежде, что она подскажет ему, что делать дальше. Женщины могли так всё извернуть, что парень просто не будет знать, где конец, а где начало. Он повернул её кругом и притянул к себе так близко, что её грудь коснулась его рубашки.

— Ты ждешь, чтобы я сказала тебе, за что тебе надо извиниться?

Это могло бы помочь. Роб покачал головой.

— Нет. — Но он определенно не собирался признаваться, что она до чертиков его напугала. — Я знаю, что ты злишься из-за той ночи. — Он посмотрел на Кейт, а она опустила взгляд на его плечо. — Я точно знаю, что здорово провел время, но не уверен, что ты тоже. Ты сказала, что хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью, и у меня немного снесло крышу. Боюсь, что я был слишком грубым и сделал тебе больно.

Кейт нахмурилась:

— Ты не сделал мне больно.

— О, это хорошо. — Она злилась не из-за того, что всё случилось на полу. Роб почувствовал облегчение и прижал её к своей груди. И снова стал думать, надела ли Кейт трусики под этот килт, но знал, что лучше не спрашивать. — Прости, что сбежал.

Она отодвинулась на него на несколько сантиметров:

— Ты тут извиняешься лишь потому, что думаешь, будто я снова займусь с тобой сексом.

Это была не единственная причина. Хотя Саттер надеялся, что Кейт будет рада не только танцам в клубе, и подумывал также о танго на матрасе.

— Я переживал из-за этого, когда вышел той ночью из продуктового магазина.

— Если это правда, ты не стал бы ждать так долго, чтобы поговорить со мной. Нет уж, если у нас был секс, так ты думаешь, я должна спать с тобой всякий раз, когда бы ты ни захотел?

На протяжении своей карьеры Роб, вероятно, получил несколько ударов в голову, но он не был таким идиотом, чтобы признать, что заниматься сексом с Кейт, когда бы он ни захотел, было чертовски классной идеей.

— Меня не было в городе. Верно, я мог бы позвонить, но хотел поговорить, глядя тебе в глаза.

Музыка закончилась, и Кейт вырвалась из его объятий.

— Вот и поговорил.

Он схватил её за руку, чтобы быть уверенным, что она не убежит.

— Пойдем со мной домой.

— Зачем?

Зачем? Он думал, что ответ очевиден.

— Чтобы мы могли поговорить.

Помимо всего остального. Например, выяснения, что у неё под юбкой.

— И закончить разговор в твоей постели.

— Я был бы счастлив, если бы ты оказалась обнаженной в моей постели.

— Ну, а после ты мог бы поцеловать меня в лобик и сказать спасибо, будто бы я только что сложила в сумку твои продукты? Я так не думаю.

— Не лучший из моих поступков. — Он прокашлялся и потер шею ладонью. — Я постараюсь загладить свою вину.

— Нет.

— Прошу прощения, — сказал подошедший Тиффер. — Я надеюсь, что лакомый кусочек в тартане потанцует со мной.

Роб сделал шаг назад, ожидая, что земля разверзнется. Вместо этого Кейт откинула свои рыжие волосы и рассмеялась.

— Я с удовольствием с тобой потанцую, — сказала она и приняла руку Тиффера. И эти двое двинулись на танцпол, оставив ошеломленного Роба наблюдать за ними с обочины.

Он мог поспорить на свой левый глаз, что если бы назвал Кейт лакомым кусочком, она бы не рассмеялась. Она бы одарила его этим своим недружелюбным взглядом и обозвала бы несколькими отборными словечками. Затем она бы поморщилась и отшила его. Да так, что мало не показалось бы.

Роб отвернулся и пошел к бару, пробиваясь сквозь толпу. Может, зря он теряет время с Кейт. Она почти всегда была скованной и раздраженной. Конечно, она ему нравилась, но прямо сейчас он никак не мог вспомнить почему.

— Эй, Роб, — окликнула его Роуз Лейк. Он остановился и, поджидая, наблюдал за ее приближением. Золотистые волосы Роуз были словно сияющий маяк в сумрачном свете клуба. Ее губы изогнулись в искренней улыбке. Представьте себе. Красивая женщина, которая на самом деле была рада видеть его.

Кейт была красива, сексуальна и умна, но она была не единственной женщиной в городе.