Несгораемая страсть

Третья глава

Кизия Лоррейн Кэрью таяла, как карамелька в микроволновой печи.

— Шкаф, — дрожа, прошептала она. Она обвила руками его шею, вдыхая его приятный, мужской запах. — Ох… Шкаф.

Какой он на вкус! — изумлялась Кизия, жадно его целуя. Забудьте про дорогой шоколад, свежую землянику и нежнейшую телятину. Поцелуй Ральфа Рэндалла может затмить любые блюда самого лучшего ресторана.

А какие ощущения он ей дарит…

Шелковистая твердость его полных губ.

Ах.

Пушистые прикосновения его ухоженных усов.

Ах, да.

Скольжение его гладкого, ловкого языка.

Ах, да… еще.

— Малыш, — выдохнул Шкаф, упиваясь ею с такой же жадностью. Он покусывал и посасывал ее губы, облизывал и дразнил. — Моя милая, милая… крошка.

Я давно хотела целоваться с ним, — внезапно поняла Кизия. Не по-дружески, как раньше. Нет. Она мечтала именно о таком поцелуе, страстном и чувственном.

Но ее желание подавлялось страхом. Страхом быть слишком настойчивой и получить отказ. Страхом показаться доступной и вызвать осуждение. Вместо того, чтобы выразить свои истинные стремления — как и полагается независимой женщине — она предпочла оставаться пассивной. Она ждала действий от Шкафа, угадывая в его темных, глубоко посаженных глазах жар неутоленного желания.

Он мужчина. За ним — первый шаг.

Кизия не хотела, чтобы ее принуждали. Боже упаси! При одной мысли об этом у нее кровь застывала в жилах. Ей хотелось просто забыть о своих страхах. Быть избавленной от необходимости выбора между «да» и «нет».

Короче, ей хотелось, чтобы Шкаф поцеловал ее первым.

Но он этого не сделал.

Несколько ужасных мгновений она думала, что он сдерживается, потому что хочет заставить ее умолять. Бывший муж очень любил выслушивать ее мольбы. Тайрелл знал, как поставить ее — его женщину, его жену — на колени. И она, влюбленная до безумия, отчаянно желающая ему угодить, согласилась играть по его правилам. За время их совместной жизни самоунижение стало частью ее натуры.

Иногда ее повелитель снисходил до поцелуя или комплимента. Но чаще она получала от него пинки, тычки или холодное равнодушие. Оглядываясь в прошлое, она не сразу могла решить, что было более ужасным. Сносить жестокое обращение тяжело. Но его ласки…

Ласки привязывали ее к Тайреллу. Они давали ей надежду, что все еще может пойти на лад.

От таких мыслей душа уходила в пятки, но если бы она не сбежала от мужа, именно его «ласки», скорее всего, свели бы ее в могилу.

«Тебе только это нужно, Кизия Лоррейн? — спросил ее Шкаф несколько минут назад, глядя ей прямо в глаза. — Ты только этого… хочешь?»

«Я… — Слова застряли у нее в горле, когда она невольно вспомнила прошлое. Но попыталась не поддаваться сомнениям. Это не Тайрелл. Тайреллу была нужна женщина, рядом с которой он мог чувствовать себя мужчиной. А Ральф Рэндалл в этом не нуждается. — Я…»

«Скажи это, киска, — настаивал Шкаф. Его голос был умоляющим и властным одновременно. — Скажи или покажи. Для нас обоих очень важно, чтобы я правильно тебя понял».

Странно, но показать свои желания оказалось много проще, чем объяснить словами. Реакция Шкафа на ее прикосновение слегка подняла ее дух. Нежность в его голосе, когда он подтвердил, что именно она управляет ситуацией, подбодрила ее еще сильнее.

И наконец она решилась.

«Поцелуй меня, Шкаф», — шепнула она.

Кизия склонила голову, подставляя ему свои губы. Шкаф без колебания воспользовался ее предложением, разделив с ней удовольствие. Она задрожала, ее пальцы впились в его широкие плечи.

Страстное объятие больших, сильных рук Шкафа вызвало в ней новый приступ дрожи. Встав на цыпочки, она почувствовала прикосновение твердого, как камень, доказательства его желания. Она изогнулась, ее торчащие соски не мог скрыть даже отделанный кружевами бюстгальтер. Голова закружилась.

— Шкаф…

— Кизия…

Как долго это длилось, она не знала. Но когда Шкаф наконец прервал поцелуй, она была распалена до предела.

— Хватит, — простонал он, с видимым усилием отрываясь от ее рта.

— Что? — переспросила она, проводя руками по его груди. Ей хотелось задрать его футболку и погладить ладонями кожу. Такую гладкую. Теплую. Темно-коричневую.

— Пожалуйста, малыш. — Шкаф накрыл ее любопытные изящные ручки своими огромными ладонями. Его хватка была твердой, но нежной — хватка очень крепкого мужчины, сознающего свою силу. — Мы должны остановиться.

Кизия замерла, глядя в его глаза. Его напряженное лицо было покрыто испариной. Я сделала что-то не то, — подумала она со знакомым до боли ужасом. — Я не смогла угодить ему.

— Ост-тановиться? — повторила она, запинаясь.

Шкаф кивнул, выражение его резко очерченного лица доказывало, какие он прилагает усилия, чтобы удержать себя в руках. У Кизии мурашки пробежали по коже, когда она задумалась о том, на сколько ему хватит самообладания. Было заметно, что под его маской невозмутимости скрывается целая буря чувств.

— У тебя завтра смена в семь утра, киска, — тихо сказал он.

Она моргнула, смущенная его напоминанием.

— Ну и что?

Шкаф выпустил ее руки и шагнул назад.

— Мы не должны начинать то, что не успеем закончить.

Кизия покачала головой, пытаясь понять смысл его слов. Еще ведь нет полуночи! — подумала она. Что, во имя всего святого, они могут начать…

Воображение тут же подбросило ей несколько ошеломительных образов. Перед ее глазами возникли очень заманчивые картины.

Она и Шкаф.

Целуются.

Ласкают друг друга.

Обнажаются, душой и телом. Исполняют самые заветные желания.

Она и Шкаф.

Двое становятся плотью единой. Любят друг друга так, как будто не могут остановиться, не могут насытиться, не…

Кизия вспыхнула до самых корней темных, коротко остриженных волос.

— Боже мой, Шкаф, — выпалила она. — И как ты думаешь, сколько времени у нас это займет?

Наступило неловкое молчание. Кизии внезапно захотелось провалиться сквозь землю. Как она могла ляпнуть такое? Ральф Букер Рэндалл — скромный, порядочный мужчина, а она обошлась с ним как с последним…

Ее гость улыбнулся. Кизия резко выдохнула, ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Она в жизни не видела ничего более сексуального, чем пухлые губы Шкафа. И более многообещающего.

— Я не только это имел в виду, Кизия, — сказал он, лаская ее своим голосом, словно бархатной перчаткой. — Нам нужно многое узнать друг о друге, и мы не должны торопиться.

Слова Шкафа тронули ее до глубины души. Она прикусила нижнюю губу, внезапно вспомнив недавний разговор.

«Я доверяю тебе больше, чем кому-либо», — сказала она ему.

«Но это не то же самое, как если бы ты просто доверилась мне», — ответил Шкаф ровным голосом.

«Н-нет. — Ей было трудно произнести это слово. Хотя он хорошо умел скрывать свои чувства, она знала, что ее признание его обидело. Слегка исказившиеся черты выдали его боль. — Нет. Но я стараюсь. Только не могу… но это не значит, что я не хочу…»

Кизия умолкла, зажмурилась, пытаясь утихомирить свои разбушевавшиеся чувства. Она многому научилась за три года, прошедшие после расторжения брака и начала новой жизни. Наконец, утешившись мыслью, что она смогла выжить там, где другие ломались, Кизия снова открыла глаза и закончила: «Мне нужно… время».

— Время, — повторила она, почти про себя. Затем вскинула голову и посмотрела Шкафу в лицо. Ее взгляд скользнул по его чувственным губам, широкому носу, к выразительным темно-карим глазам. — Может быть, нам… обоим… оно нужно.

Ее друг и коллега поднял руку и нежно погладил Кизию по щеке. Это прикосновение заставило ее почувствовать себя уязвимой, и в то же время совершенно защищенной.

— Никаких «может быть», крошка, — сказал он с обезоруживающей простотой.

На следующее утро Кизия вставала с большим трудом.

— В Атланте начинается новый день! Сейчас пять часов утра! Пора узнать…

Она приподнялась, повернула ручку громкости радиоприемника и снова рухнула на кровать. Когда ее полусонные мозги начали мыслить более-менее связно, она попыталась оценить свое состояние.

Результаты были неутешительны. Ее руки дрожали. Сердце колотилось, как у перепуганного кролика. А дыхание не было таким учащенным даже во время ее первого дежурства. Естественно, она не чувствовала себя готовой к тушению пожаров.

— Черт возьми, девочка… — упрекнула себя Кизия. Перевернувшись на спину, она уставилась в потолок и попыталась усилием воли привести дыхание в норму.

Здравый смысл утверждал, что ей не могли всю ночь напролет сниться страстные объятия Ральфа Рэндалла. Но смятая постель доказывала обратное. Судя по всему, подсознание прокручивало в ее памяти этот эпизод снова и снова, доводя ее истосковавшееся тело до вершины наслаждения.

Кизия глубоко вздохнула и легла поудобнее. Спустя пару секунд она подняла левую руку и прикоснулась к губам. Они казались теплыми, припухшими и как будто чужими. Облизнув нижнюю губу, она почувствовала на языке непривычный привкус.

— Шкаф, — прошептала Кизия, пытаясь вызвать в памяти образ этого мужчины. Снова поерзав в кровати, она прикрыла глаза. Ее затвердевшие соски остро чувствовали дразнящее прикосновение пододеяльника. — Ох, Шка…

Шлеп.

Внезапное падение на грудь чего-то, похожего на тяжелый меховой шар, вырвало Кизию из эротических мечтаний. Она распахнула глаза.

— Мяу, — приветствовала ее Шабаз, продемонстрировав меленькие белые зубки и бледно-розовый язычок. В течение нескольких секунд она разглядывала Кизию свысока, а затем начала тщательно вылизываться.

При виде кошачьего умывания перевозбужденная Кизия тут же представила себе длинные темные пальцы, поглаживающие рыжую шерсть. В ее воображении шерсть превратилась в шоколадную кожу. Поглаживания вместо успокаивающих стали соблазняющими. Кизия задрожала, чувствуя, как напрягаются ее соски. Что-то внутри нее сжалось в кулак, а затем взорвалось сладостной вспышкой удовольствия. Она напряглась, пытаясь сдержать стон.

Боже. Прошло так много времени с тех пор…

Шабаз взвыла. Она выгнула спину, глядя на хозяйку хищными зелеными глазами. Затем, со всем своим кошачьим коварством, выпустила когти и вонзила их в нежную плоть Кизии.

— Ой! — завопила Кизия, отбивая нападение. Ей удалось отцепить от себя кошку и усесться на кровати. — Кого ты из себя строишь? — спросила она у Шабаз. — Ту дуру Бернадину?

Шабаз с недовольным шипением выскользнула из ее рук. Она метнулась к краю кровати и спрыгнула, бесшумно приземлившись на покрытый ковром пол.

— Шабаз…

— Уже пятнадцать минут шестого! — объявил неестественно жизнерадостный голос. — Давайте узнаем последние…

На этот раз Кизия выключила радио совсем. У нее осталось несколько секунд, чтобы привести себя в порядок, как и полагается сексуально озабоченному, невыспавшемуся пожарному, у которого в семь утра начинается смена.

Первым делом она сбросила одеяло и вылезла из кровати.

Затем побрела в ванную и встала под холодный душ.

— Привет, Кизия, — произнес знакомый мужской голос несколько часов спустя. В его обращении чувствовалась неуверенность, словно говорящий не знал, чего ожидать в ответ.

Кизия оглянулась через плечо. Рыжий пожарный, заявивший накануне, что она не леди, стоял в полуметре от нее.

— Привет, Митч, — ровным голосом ответила она, и продолжила наполнять кофейник. Ей приходилось варить кофе для всей бригады. Не потому, что она была единственной женщиной. Нет, ей поручили это важное дело по той простой причине, что ее кофе оказывался самым вкусным в третьей смене. Поскольку кофеин был любимым наркотиком для большинства ее сослуживцев (адреналин шел на втором месте), этого и следовало ожидать.

— Послушай, — смущаясь, начал Митч. — То, что я сказал вчера вечером…

Кизия только отмахнулась.

— Давно проехали.

— Но…

— Забудь, Митч.

— Не могу. — Митч поковырял пол носком своего начищенного ботинка. — Я должен извиниться перед тобой, Кизия. Прошлым вечером я слегка перебрал и понес чепуху. Хочу, чтоб ты знала, я очень жалею о том, что сказал.

— Не надо…

— Что я говорил? Что ты не леди? Так это не правда. Потому что ты леди. Ты это знаешь. Я это знаю. Черт, все в департаменте знают это!

— Спасибо, но…

— Но ты и одна из нас тоже, — торопливо продолжил рыжий пожарный. — И тем легче забыть о том, что ты леди. Тем более, когда мы на работе. О, я конечно знаю, что вчерашнюю вечеринку нельзя назвать работой. Но если вспомнить, кто там был, так это почти то же самое. А если еще учесть, сколько пива я выпил…

Похоже, к этому моменту Митч уже выпустил пар. Но после двух неудачных попыток вмешаться в разговор Кизия решила убедиться, что он высказался до конца.

— Это все? — спросила она через пару секунд.

Митч моргнул.

— А?

— Ты закончил?

— А. — Моргнул еще раз. — Ах… да. Закончил.

— Хорошо. — Она развела руками. — Извинения приняты.

— Что?

— Я приняла твои извинения, Митч. Тема закрыта.

— Ты уверена? — он был искренне удивлен.

— Ага. — И это было правдой. Ее вовсе не обидело вчерашнее высказывание Митча. Даже наоборот. Ведь он назвал ее пожарным!

— Ну…

Джей Ти Уилсон вошел в кухню, выпятив накачанную грудь и сопя, как бульдог.

— Кофе еще не готов? — спросил он, явно нуждаясь в дозе кофеина.

Кизия проверила кофейник, ничуть не раздраженная тем, что их перебили. На пожарной станции уединение — дело почти невозможное. То, что Митч сумел извиниться, не собрав вокруг себя любопытствующей толпы, уже казалось чудом.

— Сам наливай.

Джей Ти сверкнул зубами.

— И не подумаю.

Кизия взглянула на Митча.

— А ты будешь?

Белый пожарный явно удивился. А затем улыбнулся, поняв по предложению Кизии, что она его простила. Вообще-то так оно и есть. Кизия не часто наливала кофе для своих товарищей. Хватит с них и того, что она кофе варит. Разыгрывать из себя официантку она не собирается.

— Ага, — согласился Митч. — С удовольствием.

Джей Ти отхлебнул кофе.

— Напоминаешь ему, что ты леди, Киз? — усмехнулся он.

— А тебе обязательно надо напомнить, какая ты язва, Джон Томас, — огрызнулась она, не раздумывая. Затем налила чашку кофе и протянула Митчу.

— Спасибо. — Он достал пузырек с аспирином из кармана синих форменных брюк.

— Голова болит? — нахмурившись, спросила Кизия. Работа у нее и так опасная, не хватало еще пожарных, страдающих похмельем.

Митч на секунду встретился с ней взглядом, явно догадавшись о ходе ее мыслей.

— Ничего страшного, — твердо заверил он, не пытаясь оправдываться. — Мне бывало гораздо хуже от дыма.

— Можешь не говорить, парень, — с чувством заявил Джей Ти, облокотившись о кухонный стол. — Помнишь тот жуткий поджог две недели назад? В Монро? Я с такой головой домой вернулся, что тебе и не снилось. Думал, чертова черепушка пополам расколется!

Кизия могла только посочувствовать. Пожарные часто страдают от головных болей. Естественно, это не такая большая опасность, как ожоги, переломы или отравления токсичными газами, но хорошего в этом мало. Ее аптечка была доверху набита анальгином.

Она разглядывала Митча еще пару секунд и наконец решила, что он не солгал насчет своего самочувствия. Отвернувшись, она налила кофе для себя.

— Мне показалось, вы со Шкафом Рэндаллом нашли общий язык вчера вечером, — ехидно заметил Джей Ти.

У Кизии замерло сердце, но она умудрилась сохранить равнодушное выражение лица. Она предполагала, что кто-то из сослуживцев мог заметить их танец или даже совместный уход с вечеринки. Поездка на метро предоставила ей кучу времени для того, чтобы обдумать свои действия. Она не будет ничего отрицать. Но и откровенничать не станет.

— Правда? — переспросила она, аккуратно размешивая сахар.

— Ага. — Джей Ти щелкнул языком, по-видимому, желая выудить побольше информации. Кизия в ответ окинула его непроницаемым взглядом. После нескольких секунд молчания, он добавил, — Ты так классно смотрелась, танцуя с ним под ту мелодию.

— Зато про тебя никто такого не скажет, — заявил Бобби Роббинс, ворвавшись в кухню с баскетбольным мячом подмышкой. — Не знаю, где ты был, когда Господь наделял людей чувством ритма, Джей Ти, но оно у тебя совсем завернутое.

Митч заржал. Кизии удалось несколько секунд сохранять невозмутимый вид, но затем и она рассмеялась. Может, кому-то слова Бобби и покажутся оскорбительными, но не ей. Она много раз видела, как Джей Ти пытается танцевать. Зрелище, ей-богу, плачевное.

— Ага, ага, ага, — Джей Ти ответил своим коллегам весьма неприличным жестом.

— Что, и уроки танцев у Артура Мюррея не помогают, Джон Томас? — съязвила Кизия, решив, что должна ему пару шуточек за его намеки насчет Шкафа.

— Что-то не заметно, — встрял Бобби, стуча баскетбольным мячом по исцарапанному линолеуму. — Джей Ти устроил настоящее представление после того, как ты смылась на пару со Шкафом, Киз. Если бы ты видела, как он пытался охмурить ту кралю…

— Кизия уехала домой со Шкафом Рэндаллом? — вмешался Митч, чуть не разбив об стол кофейную чашку. Он повернулся к ней с выражением любопытства и удивления на конопатом лице. — Во даешь, Кизия. И когда это началось?

Все заранее заготовленные ответы вылетели у нее из головы.

— Э… ну… — выдавила она, надеясь, что никто не заметит ее пылающих щек.

— Эй, Кэрью! — крикнул кто-то из другого конца здания. — Тебе звонят! Имя не назвали, но, судя по голосу, это Шкаф Рэндалл!

— Алло?

— Привет, киска.

У Кизии перехватило дыхание. Ему не следовало звонить, — подумала она. — Не сюда. Не сейчас. Но раз уж позвонил…

Господи, как же она рада!

— Шкаф, — откликнулась она, понизив голос. Телефон стоял в комнате, где хранилось оборудование. Сейчас в пределах слышимости находились несколько ее сослуживцев. Она знала, что Джей Ти, Митч или Бобби могут заглянуть сюда из любопытства в любую минуту.

— Думала обо мне?

— Гм… — Она умолкла, притворившись, что перебирает свои воспоминания. Хоть это и не в ее стиле, но она не смогла удержаться, чтобы не пококетничать. — Пару раз ты приходил мне на ум.

Шкаф хмыкнул, не обидевшись на ее притворное равнодушие. Если бы Кизия вела счет, она накинула бы ему пару баллов за его реакцию. Многие мужчины считают себя пупом земли и ждут от всех окрестных женщин соответствующего отношения.

— Тяжелое утро выдалось, да?

В другом конце комнаты что-то упало. Кизия вздрогнула, услышав звон металла, ее свободная рука метнулась к горлу. Жилка у основания шеи непрерывно пульсировала под пальцами.

— Кизия?

— Я здесь, — торопливо ответила она. — И раз ты спрашиваешь… нет. Все тихо. Ни одного вызова.

— Позавчера тоже было тихо, — заметил Шкаф. — Единственным развлечением для первой смены оказался пожар на свалке. Парочка бомжей рвали и метали, когда мы приехали тушить. Кажется, они собирались чего-то там поджарить.

Кизия рассмеялась, представив себе эту ситуацию. Затем серьезно добавила:

— Но я же не говорила, что хочу, чтобы случился пожар. У людей дома сгорают дотла, бизнес вылетает в трубу… если бы я могла, то не допустила бы этого.

— Аминь, — торжественно произнес мужчина на другом конце провода.

— Но раз не могу, — продолжила Кизия, вздохнув, — то мне бы хотелось делать что-то полезное. Ты понимаешь, что я хочу сказать, Шкаф. Сидение на станции так утомляет.

— Я понимаю, малыш.

Наступила пауза. Кизия крутила пальцами телефонный провод, прислушиваясь к стуку своего сердца. Желание кокетничать прошло. И слава Богу. У нее никогда не получалось.

— Итак, — сказала она наконец.

— Итак, — повторил Шкаф, понизив голос. — А ты не спросишь, думаю ли я о тебе?

Кизия облизнула пересохшие губы.

— А т-ты думаешь?

— Ага. Я думаю о том, как сильно мне хочется пригласить тебя на ужин послезавтра.