Несгораемая страсть

Четвертая глава

В последующие шесть недель Ральф Букер Рэндалл четыре раза приглашал на ужин Кизию Лоррейн Кэрью. Она отблагодарила его пикником на реке Чаттагучи и билетами на концерт джазового квартета.

Им было хорошо вместе. Они много смеялись. Разговаривали о себе и о своих жизненных планах. Но хотя их прикосновения друг к другу становились все более страстными и все более частыми, они не делали попыток к сближению.

Как говорил Шкаф, им надо было многое узнать друг о друге…

В последний понедельник июня Кизия и Шкаф сидели в относительно тихом уголке ресторана «Варсити» в Атланте. Они зашли перекусить после бейсбольного матча, прерванного из-за дождя.

«Варсити» был довольно крупным рестораном, расположенным недалеко от политехнического института штата Джорджия. Он специализировался на гамбургерах и чили. Здесь можно было встретить самую разношерстную публику, вплоть до настоящих знаменитостей — кинозвезд, музыкантов, известных спортсменов и политиков. Шкаф привел сюда Кизию сразу после их знакомства. С тех пор она очень полюбила это заведение.

— Я правильно тебя поняла? — переспросила Кизия, запивая луковые кольца ледяным апельсиновым соком. — Джексон встретил эту женщину на пожаре?

— Ага, — поддакнул Шкаф, вытирая пальцы бумажной салфеткой. — Если это можно назвать встречей.

— То есть, она в буквальном смысле упала ему в объятия.

— И грохнулась в обморок, как настоящая южная красотка.

Кизия поджала губы.

— Но ведь она из Бостона.

— Так мне говорили.

— А теперь она поселилась у Джексона и Лорелеи?

— Дом Джексона рассчитан на две семьи, киска. Она сняла половину дома. И переедет в конце недели.

Кизия взяла еще одно луковое колечко и начала жевать, обдумывая историю, рассказанную только что Шкафом. Полторы недели назад он, Джексон Миллер и остальные пожарные из первой смены выехали тушить пожар в трехэтажном жилом здании. Когда они прибыли, полыхало вовсю. Их усилия оказались напрасны. Хотя обошлось без жертв, дом сгорел дотла.

Исследуя дымящиеся руины, Шкаф с Джексоном наткнулись на рыжую женщину в совершенно растрепанных чувствах. Ее шок от увиденного был так силен, что они вообразили самое худшее — например, что под сгоревшим зданием осталось чье-то обугленное тело.

Краткий допрос пострадавшей развеял их ужасные опасения. По словам Шкафа, он самоустранился, решив, что Джексон в одиночку быстрее сможет успокоить перепуганную женщину. Последнее, что он видел, — как эта рыжая теряет сознание, а Джексон прижимает ее к груди, словно герой любовного романа.

— Совсем ошалел, — так охарактеризовал Шкаф состояние своего друга.

— Не знаю, Шкаф, — заметила Кизия, задумчиво помешивая соломинкой ароматный апельсиновый напиток. — Все это кажется мне таким странным. Эта женщина… как ты сказал, ее зовут?

— Феба. — Шкаф звякнул кубиками льда в огромном стакане с газировкой и сделал глоток. — Феба Донован.

— Точно. — Кизия тихонько повторила имя, стараясь запомнить. Затем продолжила, — Этой женщине, Фебе Донован, пришлось искать новое жилье после того, как ее квартира сгорела. И из всех возможных вариантов она выбрала Джексона Миллера в качестве нового домовладельца. Джексона Миллера, пожарного, который не только тушил ее горящий дом. О, нет. Именно того пожарного, который помог ей прийти в чувство! — Она покачала головой. — Как я уже говорила, это кажется… странным.

— Пути Господни неисповедимы, Кизия Лоррейн.

Хотя Шкаф и сопроводил свое замечание хриплым смешком, Кизия знала, что вера, лежащая в основе его слов, тверда, как камень. Она вспомнила, в каких выражениях он описал реакцию Джексона на обморок Фебы Донован. Он явно подчеркнул, что поведение его друга было не совсем обычным.

— Тебе не кажется, что все это похоже на заранее продуманный план? — спросила Кизия, с любопытством взглянув на своего спутника. Она сама не знала, как ей относиться к своим словам. Несомненно, в мысли о том, что мужчина и женщина могут быть предназначены друг другу, есть что-то заманчивое. Несмотря на свой жизненный опыт, Кизия верила, что от любви не уйдешь. Но, попавшись однажды в ловушку извращенных чувств, она начала бояться судьбы. После ухода от Тайрелла она прилагала огромные усилия, чтобы снова стать хозяйкой своей жизни. Но если и вправду все предрешено заранее…

— План есть всегда, — заявил Шкаф. Взгляд его темных глаз скользнул к ее губам и задержался на них очень долгое мгновение. — Проблема в том, чтобы понять его и смириться с ним.

Наступила тишина. Через несколько секунд Кизия отвернулась. Ее дыхание было неровным и поверхностным. Она положила ногу на ногу, и поерзала в кресле. Спустя еще секунду поменяла положение ног. Она знала, что ее спутник следит за каждым ее движением. Чувствовала это каждой частичкой своего тела.

Глубоко вздохнув, она снова посмотрела на Шкафа. Он откинулся в кресле, потягивая напиток. Его поза была расслабленной, почти ленивой. Но только не выражение глаз.

— Она красивая? — спросила Кизия.

— Кто?

— Феба Донован.

— Худенькая. — Шкаф пожал плечами. — С очень белой кожей.

— И она врач?

— Джексон говорит, психиатр.

— Гм.

— Я сказал, что это может ему пригодится, учитывая проблемы с Лорелеей.

Кизия собиралась взять еще одно колечко лука, но ее рука замерла на полпути. Ей вспомнился спор отца и дочери во время той памятной вечеринки, после которой они со Шкафом впервые по-настоящему поцеловались.

— Проблемы? — взволнованно переспросила она. — Какие проблемы?

— Переходный возраст.

— Чего?

Шкаф усмехнулся.

— Джексон никак не привыкнет к тому, что его дочка взрослеет. Когда до него дошло, что в следующем году Лорелея получит водительские права, он начал просыпаться по ночам в холодном поту. А теперь выяснилось, что у нее уже есть парочка ухажеров…

— Эй, мисс Кэрью!

Кизия вздрогнула от неожиданности и обернулась.

— Привет, детка, — сказала она пухленькой девушке, подошедшей к ней сзади. Затем посмотрела на Шкафа. — Шкаф, это Ванесса Темпл. Я познакомилась с ней во время той шефской программы, которую помогала проводить твоя мама в общественном центре. Ванесса, это Ральф Рэндалл, сын миз Хелены Розы. Он тоже работает в департаменте пожарной охраны.

— Здравствуй, Ванесса, — кивнул Шкаф.

— Привет, — ответила девушка, разглядывая его с нескрываемым интересом. Через несколько секунд она изучающее посмотрела на Кизию.

— Как дела? — спросила Кизия, не замечая ее любопытства.

— Хорошо. — Ванесса поправила осветленные, гладко причесанные волосы. Она снова перевела взгляд со Шкафа на Кизию. — Я подала документы для участия в программе обучения, о которой ты мне рассказывала.

— Правда? — обрадовалась Кизия. Новость сильно ее удивила. Она давно твердила Ванессе о множестве возможностей, открывающихся перед ней. И впервые девушка последовала ее совету.

— Ага. У меня собеседование на следующей неделе.

— Замечательно.

— Я надеюсь. — Ванесса поморщилась и почесала нос. В ее левой ноздре красовалось тонкое золотое колечко. — Туда миллион девчонок записались, и конкурс выше некуда.

— Но тебе…

— Ой! — воскликнула девушка, глядя через плечо Кизии. — Там Дерек. — Она энергично замахала рукой. — Дерек!

У молодого человека, к которому она обращалась, зубы сильно выдавались вперед, он носил очки и телосложением напоминал черную соломинку для коктейля. Первой мыслью Кизии было то, что с такой примечательной внешностью он постоянно становится объектом насмешек. Второй мыслью — что он намного лучше того жуткого хулигана, с которым Ванесса водила компанию в начале года.

— Дерек, это Кизия Кэрью, — объявила Ванесса, хватая его за руку с видом собственницы. — Помнишь, я рассказывала тебе о ней? В центре? Она пожарный. Мисс Кэрью, это Дерек. Дерек Уайт.

— Здравствуйте, мэм, — произнес юноша, слегка кивнув и застенчиво улыбнувшись.

— Рада познакомиться, Дерек, — ответила Кизия. Она махнула рукой в сторону Шкафа. — А это мой друг, Ральф Рэндалл.

— Он тоже из департамента пожарной охраны, — добавила Ванесса. — И еще он сын миз Хелены Розы Рэндалл.

— Привет, Дерек, — раскатистым басом поздоровался Шкаф, протягивая руку.

— Здравствуйте, мистер Рэндалл, — сказал молодой человек, отвечая на рукопожатие. Он расправил плечи и вытянулся во весь рост. Кизия было решила, что это чисто мужское позерство — попытка доказать, что его не смутило явное физическое превосходство Шкафа. Затем она поняла, что ошиблась. Шкаф отнесся к Дереку Уайту с уважением, и юноша отреагировал соответственно.

Ей уже приходилось наблюдать нечто подобное. Она видела, как Шкаф общается с подростками в церкви. Что-то в его поведении заставляло их проявлять себя с лучшей стороны. Им было очень важно, чтобы у Ральфа Букера Рэндалла сложилось о них хорошее мнение.

— Дерек поступил в университет штата Джорджия, — сообщила Ванесса.

— Поздравляю, — искренне сказала Кизия.

— Этим можно гордиться, — добавил Шкаф. — Я сам учился в политехническом, но университет — очень престижный вуз.

— Ему дали стипендию.

— Ванесса, лапочка, тебе не обязательно рассказывать это всем подряд, — пробормотал Дерек, смущенный до крайности.

— Знаю, что не обязательно, — ответила Ванесса, прижимаясь к нему и хихикнув. — Но мне хочется.

— Пусть лучше хвастается тобой на людях, чем пилит наедине, Дерек, — усмехнулся Шкаф.

Кизия почувствовала, куда ветер дует. Кажется, мужская половина компании уже готова объединиться против женской.

Былую неуверенность Дерека как рукой сняло.

— О, этого тоже хватает, — сказал он, отвечая Шкафу многозначительной ухмылкой.

Кизия еле удержалась от гримасы. Ох уж эти мужчины! Иногда даже самые лучшие из них заставляют задуматься, почему Господь-Бог не пересмотрел свои чертежи после испытания первой модели человека.

Ванесса обиделась.

— Когда это я тебя пилила, Дерек Уайт?!

— Тысячу раз, детка. Помнишь, какой номер ты отколола в машине, когда мы возвращались со дня рождения Вудро?

Ванесса подбоченилась и окинула его яростным взглядом.

— А я должна была молчать после того, как ты весь вечер восхищался этой сучкой Джози Джексон?

Дерек, явно не ожидавший такого выпада, несколько секунд ловил ртом воздух. В конце концов он опомнился и сказал:

— Да я бы и не посмотрел в ее сторону, если бы ты не строила глазки Лютеру Кинсайду!

Ванесса одарила Кизию женским вариантом многозначительной ухмылки.

— Простите нас, пожалуйста, — отчеканила она, затем схватила Дерека за руку и утащила прочь.

— Молодо зелено, — сухо прокомментировал Шкаф, когда парочка исчезла из виду.

— Ох уж эта молодежь, — добавила Кизия, стараясь не вспоминать себя в Ванессином возрасте. — И тебе обязательно надо было ляпнуть насчет «пиления наедине».

— Я бы промолчал, если бы знал, что задену за живое.

— Разве бывают отношения без этого? — вздохнула Кизия. — И все потому, что вы, мужчины, совершенно не способны воспринимать критику…

— То, что вы, женщины, называете «критикой», это самые обычные придирки, которые только выводят мужчин из себя!

— Ах, ты так считаешь!

— Да, так!

— Ну… — Кизия задумалась. Внезапно до нее дошло, что они со Шкафом впервые поспорили по-настоящему. И предмет спора более чем смехотворен.

— Что ну? — раздраженно переспросил Шкаф.

Кизия невольно хмыкнула.

— Подожди секундочку, — произнесла она, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. — Я придумаю, что ответить.

Шкаф прищурился. Затем он, видимо, тоже осознал всю нелепость происходящего. На его губах возникла улыбка. Секунду спустя они смеялись вместе.

— Не могу поверить, что сказал такое про женщин, — покачал головой Шкаф.

— Я первая начала, — напомнила ему Кизия.

— У тебя были причины.

— Что ж… — Она склонила голову и слегка улыбнулась. — Возможно.

Наступила тишина. Затем Шкаф спросил:

— Итак, Ванесса Темпл одна из твоих помощниц в общественном центре?

— Ага.

— Мама говорит, ты умеешь оказывать влияние на девушек.

— Я стараюсь, — сказала Кизия, ободренная похвалой. Затем добавила, — Но до таких, как Ванесса, трудно достучаться.

— Твоя правда. — По лицу Шкафа было заметно, что он прекрасно ее понимает.

— Все же… — она покрутила в руке остывшее луковое колечко и отодвинула тарелку, — мне нравится участвовать в шефской программе. И я рада, что твоя мама довольна мной. Я знаю, что разочаровала ее, когда не смогла работать в приюте для женщин. Наверное, мне надо было объяснить ей, почему я ушла.

Шкаф потянулся к ней и взял за руку. Кизия вздрогнула от его нежного прикосновения.

— Не надо ничего объяснять. Она понимает.

— Ты и вправду так считаешь?

— Да, киска.

Кизия прикусила нижнюю губу и отвела взгляд. Глубоко вздохнув, она попыталась высказать словами то, в чем не признавалась даже себе.

— Это не потому, что я не верила в успех, — медленно начала она. — То есть, в успех этой затеи с приютом. Я верила. И сейчас верю. Просто я смотрела на приходящих туда женщин… в синяках, с переломами, до смерти напуганных… и видела себя. А когда я начинала расспрашивать о мужчинах, которые их избивали, слышала те же слова, которые говорила сама о себе и Тайрелле.

Она замялась, затем заставила себя снова взглянуть на Шкафа. Он не сводил с нее глаз, но продолжал молчать. «Все зависит от тебя, — было написано на его лице. — Говори столько, сколько хочешь сказать».

Кизия глубоко вздохнула и продолжила:

— Бывало так, что я начинала их ненавидеть за то, что они пробуждали во мне воспоминания. И некоторые из них догадывались о моих чувствах. Именно поэтому мне пришлось уйти, Шкаф. Потому что я причиняла им дополнительную боль. Ведь они обращались за помощью. А я вместо того, чтобы протянуть им руку, смотрела на них с презрением!

Пальцы Шкафа сжали ее ладонь. Он покачал головой.

— Не верю.

Ее сердце забилось сильнее, но все же она возразила:

— Это правда.

— Нет.

— По-твоему, ты знаешь меня лучше, чем я сама?

— Может быть. — Шкаф ослабил хватку, а затем и вовсе отпустил ее руку. — Иногда. Да, знаю.

— Тем вечером, когда я наконец рассказала тебе о Тайрелле… — начала Кизия.

— Я не правильно повел себя, малыш, — вмешался Шкаф. Его голос был низким и напряженным. Глаза наполнились болью. И чем-то еще, из-за чего Кизии было еще труднее выносить его взгляд. Стыдом. — Я разозлился.

Кизия моргнула, потрясенная его реакцией. Она вовсе его не осуждала. Даже наоборот.

— Ты злился из-за меня, Шкаф, — мягко заметила она. — Но не на меня. Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять разницу, но теперь я понимаю. И даже когда не понимала…

— Что?

Кизия взглянула ему прямо в лицо, удивляясь, что не объяснила это раньше. Она была очень благодарна этому мужчине. Пора признать это и расплатиться.

— Знаешь, ведь ты единственный человек в мире, который не считает, что я сама виновата, — сказала она наконец.

Шкаф нахмурил брови.

— То есть… виновата в том, как обращался с тобой Тайрелл?

Она кивнула.

— И кем же, черт возьми, надо быть, чтобы обвинять тебя?

Его ругательство само по себе говорило о многом. За все время знакомства Кизия всего лишь два раза слышала, как он чертыхается. И в обоих случаях он тут же извинялся.

— Ах, Шкаф. — Сидящий перед ней мужчина вовсе не был наивным. Но иногда врожденная порядочность приводила к тому, что он заблуждался насчет человеческой натуры. — Спроси любую женщину, которую бьет муж или любовник. И она скажет, что осуждают всегда только ее. Это видно даже по вопросам, которые задают ей люди, пытаясь проявить сочувствие. А вопросы такие: «За что он тебя ударил?» Или: «Чем это ты так его достала?» Или: «Если он такой плохой, почему ты не уйдешь от него?»

Шкаф казался растерянным.

— Я даже не представлял…

— Знаю.

Снова наступила тишина. Кизия взглянула в ту сторону, куда Ванесса утащила Дерека. Она заметила юную парочку в противоположном конце зала. Они крепко обнимались. Их губы слились в страстном поцелуе.

Воркуют голубки, — подумала она и мысленно помолилась, чтобы их подростковая влюбленность не привела к далеко идущим последствиям. Слишком часто дети рождают детей, и не хватало, чтобы шестнадцатилетняя Ванесса Темпл угодила в эту ловушку.

Кизия почувствовала, что Шкаф снова взял ее за руку, и повернулась к нему. Выражение его лица подсказывало, что он видел то же, что и она, и что их мысли совпадают. Ей вспомнился однажды услышанный обрывок разговора между Шкафом и двумя подростками. О том, что настоящий мужчина не тот, кто может сделать ребенка, а тот, кто способен о своем ребенке позаботиться.

Шкаф нежно поглаживал ее пальцы, не сводя с нее глаз. В конце концов он спросил:

— А ты хочешь иметь детей, Кизия Лоррейн?

Ее сердце замерло. Перед ее мысленным взором возник образ маленького пухлого мальчика. Смуглый малыш с темно-карими глазами и широким, резко очерченным носом. Его, хохочущего, подхватывает на руки отец, сильный, чернокожий мужчина.

Кизия моргнула, отгоняя от себя эти мысли. Ей отчаянно хотелось отвести взгляд, но она смогла удержаться. Глядя Шкафу прямо в глаза, она ответила со всей присущей ей честностью.

— Да, я хочу детей. Но сначала я хочу кое-чего другого.

Сопровождая Кизию к машине пятнадцать минут спустя, Шкаф все еще обдумывал ее ответ. По нескольким причинам он не стал углубляться в эту тему. Да и сам вопрос насчет детей вырвался у него нечаянно. Просто он уже несколько раз задумывался о детях Кизии… его детях. Но заводить речь об этом, когда так много других проблем остаются неразрешенными…

По меньшей мере преждевременно.

Придя к такому выводу, Шкаф был рад перевести разговор в более привычное русло. Вскоре Кизия взглянула на часы и сказала, что пора домой.

Проливной дождь, из-за которого был сорван бейсбольный матч, сменился мелкой моросью. Будь Шкаф один, он бы даже не потрудился раскрыть зонт. Но присутствие Кизии заставило его сделать это. Сын Хелены Розы Рэндалл не мог позволить леди промокнуть.

— Как машина? — спросил он.

Кизия остановилась и взглянула на него. Свет фонарей на стоянке придавал ее лицу какой-то неземной вид.

— Лучше чем когда бы то ни было.

— А точнее?

— Ну…

— Ага. Я так и думал.

— Она ни разу не ломалась с тех пор, как я получила ее от Джамала, — пояснила Кизия. — Он хорошо поработал.

— Я тебе говорил.

— И взял недорого.

— И это говорил тоже.

— Пытался, по крайней мере, — поправила его Кизия, выгнув бровь. — А я так даже не хотела слушать.

Шкаф вдохнул ее возбуждающий запах. Он судорожно сглотнул, переступив с ноги на ногу.

— Мы всего лишь заботились о твоих интересах.

— Нет. — Его спутница покачала головой. При виде этого жеста у Шкафа комок подступил к горлу. Он не мог глаз отвести от ее длинной, стройной шеи. — По‑моему, ты делал это в одиночку. А я вела себя, как…

— Как независимая женщина? — перебил ее Шкаф. Он понял, что она собирается извиниться, и ценил это, но не нуждался в ее извинениях. Кроме того, он не хотел, чтобы она переживала из-за такой мелочи.

Кизия склонила голову, сбитая с толку его высказыванием.

— Что-то вроде.

— Я ничего не имею против независимых женщин, киска.

— Да?

— Ага. Обеими руками за. — Шкаф помолчал секунду и добавил, — В разумных пределах.

Поначалу казалось, Кизия приняла его слова всерьез. Но затем на ее пухлых губах вспыхнула лукавая улыбка. У Шкафа голова пошла кругом.

— И что же это за пределы, братец Рэндалл? — медовым голоском поинтересовалась Кизия. Она вскинула подбородок, в ее глазах светился чисто женский вызов.

— Ну… — Шкаф притворился, что обдумывает ответ. Его переполняло возбуждение. Можно было только порадоваться, что сегодня он надел не слишком узкие джинсы. — Если ты независимо положишь руки мне на плечи…

— Вот так?

— Ага.

— Не слишком независимо для тебя?

— Не-а.

— А что если я… независимо… придвинусь поближе?

Соски Кизии скользнули по его груди. Она сопроводила это движение легким покачиванием бедер, от чего у Шкафа дыхание застряло в горле. Он обнял ее за талию, не зная, привлечь ее ближе или пока повременить.

— Мы еще не достигли предела? — притворно испуганным голосом спросила Кизия.

Шкаф моргнул, его затуманенные мозги отказывались понимать смысл вопроса.

— Какого предела, малыш?

Кизию позабавило его смущение. Он чувствовал это. Ощущение своей власти над ним доставляло ей удовольствие. Его это тоже радовало. Ведь тот факт, что она наконец взяла на себя роль соблазнительницы, означает, что она преодолела психологические последствия своего брака с Тайреллом Бэбкоком.

— Предела, за которым ты перестаешь ценить независимость в женщинах.

— А. — Шкаф привлек Кизию чуть ближе. Заметил, что она дрожит. Его охватил прилив страсти. Чувство было на удивление сильным. — До него еще далеко.

— Ты… уверен?

— Гм. — Шкаф очень нежно погладил ее по спине. Он не хотел просто обладать ею. Ему хотелось, чтобы она сама сделала первый шаг к сближению, чтобы разделила с ним удовольствие.

— Значит, ничего плохого не случится, если я чуть-чуть наклоню твою голову…

Ах.

— …и встану на цыпочки…

Ах, да.

— …и тогда…

Ах, да. Пожалуйста.

Их губы встретились. Слились.

Оба застонали.

Рот Кизии приоткрылся. Язык Шкафа проскользнул между ее зубов и затрепетал в медленном, волнующем танце. Вкус мяты свидетельствовал о том, что она заранее подготовилась к этому поцелую. Шкафу приятно было узнать об этом.

Она наклонила голову. Их поцелуй делался более крепким. Более страстным. Медленный, волнующий танец стал откровенно сексуальным.

— Ммм… — выдохнула Кизия, когда они наконец разжали объятия. Она пробежалась розовым язычком по пухлой верхней губе, словно слизывая запах Шкафа. У него все сжалось внутри. Джинсы внезапно перестали быть просторными, и грубая ткань врезалась в тело.

— Кизия, — прошептал он.

Она протянула руку и погладила кончиками пальцев его усы точно так же, как сделала это шесть недель назад на пороге своей квартиры. Затем бережно коснулась его губ. Шкаф не удержался, чтобы не лизнуть ее ладонь.

— Быть может, моя женская независимость заходит слишком далеко, — пробормотала Кизия. Ее глаза пылали жаром, словно полуденное солнце. — Но я хочу сказать, что ты прекрасно целуешься, Ральф Букер Рэндалл.

Шкаф рассмеялся.

— Я еще не то умею, киска, — похвастался он.

Но только не на автостоянке у ресторана.

И не с независимой женщиной-пожарным, у которой в семь утра начинается смена.

Звонок раздался сразу, как только Кизия вошла в квартиру. Она бросилась к телефону, едва не наступив на Шабаз. Хотя кошке и не следовало путаться под ногами, Кизия почувствовала себя виноватой. После поцелуя со Шкафом она была, как пьяная. Даже ноги заплетались.

— Алло? — сказала она в трубку.

— Привет, Кизия.

У нее подкосились колени. Она прислонилась к стене, чувствуя, как пылает лицо. Шабаз с мяуканьем гоняла по полу набивную мышку.

— Проверяешь меня, Шкаф? — спросила Кизия через мгновение, отфутболив игрушку в сторону.

— Я бы не осмелился.

— Тогда зачем звонишь?

— Хотя бы затем, чтобы сказать, как мне было хорошо с тобой.

— Гм. — Кизия не хотела, чтобы он догадался по голосу о ее улыбке. Незачем давать мужчине лишний повод для зазнайства.

Шабаз с воплями носилась кругами у ее ног.

— Что ж, — продолжил Шкаф. — Мне интересно, как такая независимая женщина, как ты, воспримет предложение встретиться послезавтра, а не через два дня, как договаривались.

Кизия растерянно моргнула.

— Ты имеешь в виду… среду?

— Ага.

— Но разве ты не будешь работать?

— Нет. Мне на автоответчик скинули сообщение, что на время расписание изменилось. Там какие-то проблемы с персоналом.

Кизия вертела в руках телефонный провод. Ее пальцы слегка дрожали.

— То есть… ты будешь работать в третьей смене?

— Ага.

— Со мной.

— Вот именно.

— И без всяких сверхурочных?

— Ага. Я распрощался с первой сменой на целый месяц.

— И ты хочешь, чтобы мы встретились в среду вместо четверга.

Наступила долгая пауза. Затем Шкаф решительно произнес:

— В четверг тоже можно, киска.

— Ясно.

— Я подумал, что ты могла бы придти ко мне, и я угостил бы тебя ребрышками по папиному рецепту.

Она рассмеялась.

— Ты мне уже обещал это.

— Я всегда выполняю свои обещания.

Его ответ был похож на шутку, но Кизия знала, что это чистая правда.

Ты можешь доверять ему, — прошептал ее внутренний голос. Нечто похожее она уже слышала шесть недель назад.

Знаю, — подумала она. — Знаю… и доверяю.

— Кизия?

Она выпрямилась. Пьянящее чувство возбуждения сменилось искренней радостью. Голова перестала кружиться. Но зато впервые за долгое, долгое время на сердце у нее полегчало.

— Можно, я принесу с собой сладости? — спросила она.

В трубке раздался смех. Этот звук пробуждал в Кизии приятное чувство предвкушения. Она поднесла руку к груди. Ее соски затвердели. Сердце билось, как сумасшедшее.

— Можешь приносить все, что хочешь, Кизия Лоррейн.