Нет моей вины

Глава шестнадцатая

Кира шла к «полицейскому кафе», из последних сил переставляя ноги. И все-таки она шла королевой. Той самой, поднимающейся на эшафот.

Она чувствовала, что ей смотрят вслед, и незримая корона на ее голове сияла нимбом. Как андерсеновская русалочка, Кира шла-танцевала в собственной крови, готовая на все, чтобы спасти своего сына.

Оно было очень простым, гениально простым, — то озарение, проступившее из тьмы зеркала. Ее сын — или человек, решивший отобрать у нее сына. Как бы ни была дорога Кире любовь, который она никогда не знала, сын был ей дороже. И она сделала выбор.

Если Валентин Невстроев, майор юстиции, как было сказано на его визитке, хочет получить их обоих — и Леню, и саму Киру, — пусть так и будет. Он не привык к отказам, не привык к сопротивлению. Кира тоже не станет сопротивляться, но потом она скажет, что он заставил ее вступить с ним в связь. И тоже будет экспертиза, и будет следствие. И тогда, может быть, дело Лени сойдет на нет. Если Кира договорится с Валентином еще до того, как доедет до экспертизы.

Но прежде она побудет счастливой желанной женщиной хотя бы несколько часов.

Кира открыла дверь кафе. Сегодня в нем было не менее людно, но как-то слишком тихо или, скорее, подавленно. Даже официантка ходила меж столиков с неловкой, будто неуместной улыбкой. Кира прошла за свободный столик, села, изящно вытянув ноги. Мимо прошаркала официантка, и Кире пришлось поменять позу.

— Вам меню? — бросила ей официантка. Кира собиралась было отчитать ее, но услышала что-то странное.

— То ли конвойный споткнулся, то ли еще что, пока выясняют. Ну, не серийник же, конвой дали из новых. Да кто мог знать-то вообще?

— Оператор, говорят, молодец, приложил его камерой.

— Да там и участковый попал, как положено, в ногу, только целился долго.

— Сидеть-то за мразь никому не охота.

Кира поморщилась и царственным жестом подозвала официантку, которая посмотрела на нее так, словно увидела в первый раз. Кира усмехнулась надменно, поняв, что та ее не узнала.

— Коктейльную карту, пожалуйста.

— Мы спиртное не продаем, — с мстительной гордостью сообщила официантка. — Могу предложить только кофе и чай.

— Да, пожалуйста, — пробормотала Кира, уходя в себя. Она достала из сумочки телефон. Было обеденное время. У Киры не было денег, но она знала, что Валентин расплатится за нее.

Она набрала номер.

«Абонент временно недоступен», — издевательски сообщил ей оператор связи.

«О черт...»

Но сдаваться так скоро Кира не собиралась.

У дверей послышались голоса, в кафе появились новые лица. Всмотревшись, Кира узнала прожорливого тощего Толика и толстяка со змеей-женой.

У Толика был потерянный вид. Он быстро прошел, сказал что-то одному из мужчин в пиджаке, сидевшему рядом с высокой темноволосой женщиной в синем костюме. Оба сразу поднялись, бросив на стол пару купюр, пошли к выходу.

— Дарина Остаповна! — крикнула официантка. — Вы много дали!

Женщина обернулась, махнула рукой. Глаза у нее были покрасневшие.

Как по сигналу, к официантке стали подходить другие сотрудники, клали деньги прямо на поднос с грязной посудой и быстро покидали кафе. Кира была в замешательстве. Кафе опустело, осталась лишь воркующая парочка, совсем еще молодые ребята. Им не было дела ни до чего, кроме них двоих.

Кира еще раз набрала номер — безрезультатно. Потом, подумав, нашла в списке вызовов городской телефон. И ей сразу ответили.

— Следователя Невстроева, пожалуйста, — со сдержанным достоинством попросила Кира. Отказать ей было невозможно.

— Его нет, — ответил ей женский голос. — Я вас слушаю.

Кира растерялась.

— Вы меня слышите?

— Слышу, — отозвалась Кира. Она принимала решение. — Мне срочно нужно с ним связаться. Очень срочно.

— Можете приехать до конца рабочего дня в…

— Я рядом, — перебила девицу Кира. Наверное, это была та самая помощница, которой он сначала был намерен сплавить Киру. — Я могу подняться прямо сейчас.

К ее изумлению, девица спорить не стала.

— Позвоните по этому номеру, как подойдете, скажете дежурному вашу фамилию.

«Мне сегодня никто не откажет», — подумала Кира, чувствуя знакомое возбуждение. И то, которое ей открылось вчера в самом неожиданном месте на Земле, и то, которое появилось чуть раньше. Возбуждение женщины, перед которой встает на колени весь мир.

Официантка исчезла, и Кира просто вышла, рассудив, что полицейские и так переплатили, не дождавшись сдачи. Ее никто не остановил.

Она шла и уже не чувствовала ног. Шла будто по облаку. На вершину своего триумфа.

Ее пропустили без слов и возражений. Она шла по знакомому коридору, как по анфиладе дворцовых комнат, шла к кабинету, где ее ждали король и трон.

Кира коротко стукнула в дверь и вошла.

Валентина не было. За его столом сидела тощая девица с соломенными волосами. Девица подняла голову, и Кира с удивлением отметила, что у нее в глазах цветные линзы.

«Куда тебе до меня, курица», — чуть усмехнулась Кира про себя. Девица ей кого-то очень напомнила.

— Проходите, садитесь, — девица указала ей на стул. — Слушаю вас.

— Будьте так любезны представиться, — посоветовала ей Кира.

— Лейтенант юстиции Топоркова Елизавета Анатольевна, — сказала девица, и Кира против собственного желания издала сдавленный вздох. Она поняла, кого ей напомнила эта курица.

Собственно, курицей девица не была, а была дочерью Анатолия Топоркова, режиссера, продюсера и актера, красавца и мечты половины женского населения страны в возрасте от двадцати пяти лет. Она была похожа на отца как две капли воды, и Кира даже не успела подумать, что она делает в кабинете следователя. Работает, что же еще.

— Я буду вам признательна, если вы не станете отнимать у меня много времени, — произнесла Топоркова, не глядя на Киру. — Извините, у меня… у нас сегодня очень тяжелый день.

«Да, я слышала, — хотелось ответить Кире. — Как облажались ваши хваленые полицейские».

— Я хотела бы узнать о деле Леонида Рязанцева, — сказала Кира для того, чтобы хоть чуть-чуть потянуть время. — Желательно от самого следователя Невстроева.

— Ваше дело будет передано Коваленко, подполковнику юстиции, — быстро сказала Топоркова, и голос ее почему-то немного дрогнул. Она протянула руку к стойке с кипой визиток, покопалась в них, отдала одну Кире. — Подполковник Коваленко вряд ли будет проявлять такую же лояльность к вам, как майор Невстроев. Да, я о том, что ваш сын будет самостоятельно отвечать за содеянное. Без вашего участия.

Топоркова в упор смотрела на Киру, и в ее глазах горело что-то, похожее на ненависть, но Кира выдержала ее взгляд, потом посмотрела на визитную карточку.

«Подполковник юстиции Коваленко Д.О.», — прочитала она и решила: что же, уже не столь важно, кто именно получит удар в спину.

— Когда я могу его увидеть и где? — Кира поднялась, возвращая Топорковой полный неприязни взгляд. — Но Невстроева мне тоже надо увидеть. Когда он появится?

— Ее, — поправила Топоркова. Кира почему-то подумала, что она влюблена в своего шефа. И то Валентин предпочел не эту белобрысую фею, а ее, Киру. — Дарина Остаповна Коваленко.

Вопросы Киры Топоркова проигнорировала.

Кира вспомнила женщину в синем костюме, и стеклянный трон рассыпался на глазах. С бутылочным звоном и яркими искрами.

— А Невстроев?.. — спросила Кира, словно умоляла бросить ей спасательный круг.

— Ваше дело в производстве подполковника Коваленко. Всего доброго.

Никогда еще Кира не слышала в этих привычных словах столько злобной иронии.

Она вышла из кабинета, и как только сделала шаг, поняла, что больше идти не сможет. И держать осанку, и голову высоко. Что бы там ни случилось, куда бы ни исчез мужчина ее мечты и ее макиавеллиевского плана…

Она дрожащими руками убрала визитку в сумочку. Потом со стоном стащила туфли и так и пошла, хромая, закусывая губы от боли, по коридору, по которому шла несколько минут назад будто на коронацию. Ей не надели корону — ей почти отрубили голову.

Она не договорится с женщиной никогда. Никогда, не по этому делу. Ни за какие деньги не договорится, и будет спать этой ночью одна, в холодной кровати, и, может быть, ее будут мучить кошмары.

«Но я сделала все, что смогла», — прошептала Кира сквозь слезы. «Все, что смогла...»

Люди провожали ее странным взглядами. Хорошо, не свистели ей вслед.

Босиком Кира вышла на улицу.

У нее оставалось на проездном сто пятьдесят рублей, чуть больше, чем надо, чтобы доехать до дома.

Ветер трепал ее уложенные волосы. Над головой собирались тяжелые тучи. Из скверика бежала, смеясь, молодая женщина с ребенком наперегонки.

Наверное, они хотели успеть до грозы.