Неуемный волокита

МАРГО В ОПАСНОСТИ

Коризанда не переставала радовать Генриха; партнерша в страстной любви, она могла обсуждать с ним политические вопросы, давать советы. Ему очень хотелось сделать ее своей королевой.

Она, в свою очередь, радовалась его отказу принять ко двору супругу. Марго была известной интриганкой, и Коризанда понимала, что, если королева Наваррская будет рядом, безмятежный ход их жизни непременно нарушится.

Однако вскоре Коризанда увидела, как можно воспользоваться создавшимся положением, и поскольку почти так же сильно желала, чтобы Генрих принес королевству процветание, как и сохранить его любовь, обратилась к нему с советом.

— Королю Франции хочется, чтобы ты принял его сестру, королеве-матери тоже. За согласие можешь потребовать уступок.

Генрих изумленно взглянул на любовницу.

— Девочка моя, — сказал он, — ты, кажется, хочешь, чтобы я вернул жену обратно.

— Да, раз это может пойти тебе на пользу.

Он восхитился бескорыстием ее любви.

— Ты не знаешь Марго. Где она, там всегда разлад.

— Мы позаботимся, чтобы она не внесла разлада между нами.

Генрих рассмеялся.

— Думаешь, ей это могло бы удаться? Да и кому бы то ни было? Но попытку она, несомненно, сделает.

— Будем начеку. А ты можешь согласиться принять ее, если король Франции выведет свои войска из городов, которые должны всецело находиться под твоей властью — Ажена, Кондома, Базу.

У растроганного Генриха затуманились глаза. Мог ли кто-то еще иметь такую любовницу? Она не только отрада чувствам, но и, можно сказать, военный советник.

Марго приехала в апреле. Как всегда великолепно одетой, на обитых парчой носилках.

Жители Нерака стояли вдоль дороги, глядя на ее приезд, и толпились возле дворца, чтобы видеть, как она встретится с королем.

Генрих обнял супругу и расцеловал в щеки. За два года они оба немного изменились. Генрих стал чуть более серьезным, словно глубже осознал свои обязанности. Марго слегка — но лишь слегка — более смиренной, пережитое состарило ее несколько больше, чем время.

Муж взял ее за руку и повел в одну из комнат первого этажа. Они встали у раскрытого окна, чтобы ждущие внизу могли видеть их вместе.

Когда они отошли, Марго сказала:

— Я рада возвращению в Нерак.

Генрих пожал плечами, улыбнулся, но промолчал.

Марго забеспокоилась. Расставшись с мужем и уйдя к себе в покои, она услышала, как фрейлины упоминают графиню де Грамон. Тон, которым всякий раз произносилась эта фамилия, насторожил Марго, она вызвала к себе одну из них и спросила, что представляет собой эта графиня. Ее смущение сказало Наваррской королеве все, что она хотела знать.

— Это нынешняя любовница моего мужа? — спросила она напрямик.

— Да, мадам. Он постоянно называет ее красавицей Коризандой.

Марго кивнула.

На душе у нее редко бывало так скверно. Любовник находился далеко; другим она пока что не обзавелась. Королева-мать писала ей, словно неразумной девчонке, советовала чинно вести себя при дворе мужа, выражать ему неудовольствие, когда он заводит любовниц, не выказывать этим женщинам никакой приязни, а то скажут, что она поощряет мужа в неверности, дабы и самой иметь возможность заводить любовников. Если б она раньше вела себя так, супружество ее сложилось бы удачнее, наставляла Екатерина. Марго вспомнилось, как мать из года в год сердечно принимала Диану де Пуатье, любимую отцовскую любовницу, чтобы не сердить мужа, короля Франции. «Для себя у нее одно правило, для меня другое», — угрюмо подумала она.

Опереться ей было не на кого. Брат Франциск, единственный на свете доброжелатель, находился далеко. Никогда еще Марго не чувствовала себя такой несчастной.

Она лихорадочно искала выхода из своих затруднений, но не могла найти. Генрих отказался делить с ней ложе, вежливо сказав, что принял ее лишь в ответ на определенные уступки французского короля, мечтавшего избавиться от сестры.

Почти все свободное время Генрих проводил у Коризанды и общался с Марго очень редко; иногда она, выходя из себя, принималась громко его бранить; в ответ он тоже осыпал ее бранью.

От брака ей нечего было ждать. Король хотел иметь наследника, но не приближался к супруге. Сознавал необходимость ребенка, но, видимо, не слишком об этом заботился. Вспомнив Фоссезу, Марго задумалась, каких обещаний он мог надавать Коризанде.

Щекотливое положение для самой желанной на свете королевы, чью красоту воспевали поэты.

Такое положение тянулось несколько месяцев и было нестерпимо Марго. Она часто вспоминала Генриха де Гиза и мечтала оказаться с ним. По мере разрастания Лиги Гиз обретал все большую и большую силу; глаза Марго блестели при мысли о том, как бы она помогала ему, если бы вышла за него, а не за этого олуха Наваррского.

Долго ей такой жизни не вытерпеть, не в ее натуре быть кроткой и смиренной. Однажды в июне, когда Марго сидела у окна, к замку подъехал курьер. Она спустилась узнать, с какими новостями, решив, что прибыл он от французского двора.

Уже подходя к этому человеку, поняла, что новости скверные.

— Мне надо видеть короля, — сказал он Марго.

— Я королева, — ответила она. — Можете сообщить свои новости мне.

Опустив глаза, курьер негромко произнес:

— Мадам, герцог Анжуйский умер.

Марго ошеломленно уставилась на него. Она слышала, что брат ее болен, но все же потрясение оказалось очень сильным.

Закрыв руками лицо, королева Наваррская, сдерживая слезы, предалась воспоминанию о брате, о том, кем они были друг для друга.

Судьба нанесла ей еще один удар.

Генрих воспринял эту весть со смешанным чувством. Он был привязан к Франциску, забавлялся их соперничеством из-за мадам де Сов и, хоть сердился на него из-за попытки отбить Фоссезу, неприязни к нему не испытывал никогда. Те дни, когда он жил пленником в Лувре, крепко сдружили их.

А теперь этот низкорослый человек мертв. Ему было только двадцать восемь лет, но жизнь он прожил бурную. Полную неудач, похожую на фарс, поскольку, переходя от гугенотов к католикам, ухаживая за английской королевой, превращал себя в посмешище.

Обинье пришел к своему повелителю, задумчиво поблескивая холодными глазами.

— Учло ваше величество последствия смерти герцога Анжуйского?

— Полагаю, что да, — ответил Генрих.

— Французская королева, очевидно, неспособна подарить Франции наследника. Я слышал, она ежедневно молит Бога о сыне и часто совершает паломничество. Но, похоже, Бог не исполнит ее молитв.

— Да, — согласился Генрих, — этот король взял себе бесплодную супругу. Хотя, может, вина лежит на нем. Что он за мужчина?

— Сир, думали вы о перемене в своем положении?

— К чему ты клонишь, Обинье?

— Принцы Валуа долго не живут; наследника у короля Франции нет. Следующий в линии престолонаследия…

Генрих положил руку на плечо верного Агриппы.

— Ты хочешь сказать, мой друг, что незначительный король когда-нибудь может стать значительным, с королевством чуть побольше своего носа?

Вся страна насторожилась. Католики задавались вопросом, смогут ли они спокойно смотреть, как гугенот восходит на трон, и Гизы поняли, что время действовать близится. Им хотелось, когда король умер, видеть на троне своего вождя, кумира парижан — Генриха де Гиза, хотя заявлять об этом вслух они не осмеливались.

Однако законным наследником трона являлся Генрих Наваррский, и королева-мать стремилась вернуть его в Лувр; если он станет пленником ее и короля, они смогут решать, взойти ли ему на трон.

Поэтому Екатерина убедила Генриха III расстаться со своим ближайшим любимчиком, герцогом д'Эперноном, отправив его в Нерак, чтобы тот уговорил Наваррского приехать в Париж.

Марго, узнав, что Эпернон должен приехать, поклялась не принимать его, но Екатерина в письме сурово напомнила, что это ее долг; муж тоже хотел, чтобы она приняла врага как друга.

Марго театрально заявила, что напялит маску лицемерия и, скрывая неприязнь, будет выражать радость гостю. Надев еще и блистающее самоцветами бархатное платье, она, играя роль гостеприимной хозяйки, приняла Эпернона.

Генрих встретил гостя с меньшей пышностью и любезно выслушал его.

— Ваше величество теперь наследник трона, — сказал Эпернон во время их первой беседы. — Поэтому вам следует находиться в Париже.

Генрих притворился, будто хочет подумать, но ехать в Париж не собирался.

Он уже жил в Лувре и никогда этого не забудет.

К тому же тогда он думал почти исключительно о своей возлюбленной Коризанде.

Лига заволновалась. Объявила, что никогда не признает Наваррского королем Франции; надо выдвинуть другого кандидата, в чьих жилах не меньше королевской крови и кто притом не будет угрозой католической вере по всей стране. Выбор Лиги пал на дядю Генриха Шарля, кардинала Лотарингского, ожесточенного врага гугенотов. Ему предложили поклясться, что если взойдет на престол, то запретит во Франции еретические богослужения. Кардинал дал такую клятву. Генрих де Гиз не выражал неудовольствия, поскольку кандидату шел шестьдесят пятый год, и молодой герцог мог подождать несколько лет. Гизы ознакомили с этими планами Филиппа II Испанского, и тот согласился поддержать их.

Для Марго единственным удовольствием стал сбор обрывков сведений и сплетен о происходящем. Генрих де Гиз находился в гуще интриг. Как она жалела, что ей не позволили выйти за него! И неустанно бранила рок, разлучивший ее с любимым, давший в мужья человека, столь же равнодушного к ней, как и она к нему.

С какой радостью окунулась бы она в дела Лиги, она католичка и не сменит веру ради кого бы то ни было. Все ее симпатии на стороне католиков. Какой парой была бы она Генриху де Гизу!

А почему бы не помогать ему и теперь? Шпион во вражеском стане всегда полезен.

Марго, как обычно, действовала по внезапному порыву. Она послала за секретарем, человеком по фамилии Ферран, ревностным католиком, и спросила, есть ли у него каналы связи с Генрихом де Гизом. Тот обрадовался возможности помочь своей госпоже и человеку, которым восхищался: королю Парижа, тому, кто вполне мог стать со временем королем Франции.

У Марго началась переписка с прежним любовником.

Коризанда беспокоилась. Она искренне любила Генриха и больше всего на свете хотела стать его королевой не только из честолюбия, но и потому, что ее огорчало положение, создавшееся между ним и женой, а она понимала, как важно королю иметь наследников.

Если б не Марго, она стала б супругой Генриха, притом не по своему настоянию; он сам постоянно сетовал, что не может жениться на ней.

Марго знала об этом, а ее следовало опасаться. Коризанда слышала рассказы о прежних любовницах короля, о том, как Марго собиралась увезти беременную Фоссезу и заботиться о ней. Как Фоссеза, вопя от ужаса, побежала к королю. Марго не из тех женщин, что легко допустят развод.

Коризанда приставила к королеве Наваррской шпиков, и они скоро выяснили, что Ферран состоит с ней в каком-то заговоре. Он часто оставался наедине с королевой, хотя явно не был ее любовником. Они что-то замышляли, и любящая Коризанда первым делом подумала об опасности для любимого.

Когда однажды ночью Генрих пожаловался на боль в желудке, у Коризанды не осталось сомнений.

Ей не хотелось рисковать.

— Арестуй Феррана, — сказала она, — по обвинению в попытке отравить себя.

Генрих изумился, но он доверял проницательности Коризанды, зная, что она любит его. Считал, что матери и преданные любовницы обладают особой интуицией во всем, что касается их любимых.

И поэтому отдал распоряжение: «Арестовать Феррана».

Марго встревожилась. «Что же будет? — думала она. — Что скажет Ферран? Его обвинили в попытке отравить короля! Это нелепость. Но, доказывая невинность в одном преступлении, не сознается ли он в другом?»

Обинье и герцог де Буйон пришли к Генриху с докладом о Ферране. Генрих уединился с ними.

— Ну, — спросил он, — от кого исходит замысел отравить меня? Я не представляю, зачем секретарю королевы могла быть нужна моя смерть.

— Ваше величество, — ответил Буйон, — замысла отравить вас мы не обнаружили.

Генрих засмеялся.

— У меня было легкое расстройство желудка. Я так и знал. — Улыбка его стала нежнее. — Милая сверхосторожная Коризанда!

— Однако, — продолжал Обинье, — этот человек не является невиновным. Он помогал королеве переписываться с Гизом.

Генрих продолжал улыбаться.

— Помнится, она всегда питала нежные чувства к этому человеку. Но ведь в Гиза влюблены все женщины Франции. Значит, это все?

— Ваше величество позволит продолжаться этой переписке?

— Пожалуй, нет. Оставьте в тюрьме этого человека. Королева очень расстроится. Она любит драматизировать события. А ее письма Гизу меня не особенно беспокоят.

— Положение нешуточное, сир, — предостерег Обинье.

— Оставь, мой друг, большинство затруднительных положений становились бы терпимее благодаря шуткам. Ты чересчур серьезен. Я не вижу здесь никакой опасности.

Обинье нахмурился.

— Ваше величество не осознает, что Франция на грани войны?

— Франция постоянно на грани войны. Гугеноты против католиков; католики против гугенотов; наступает недолгий мир, потом все начинается сначала. Это уже образ жизни.

— Образ этот меняется, сир. Прежде вы были только королем Наварры, теперь стали наследником французского трона. Большое королевство может перейти к вам. Вы хотите шутками отрезать себе путь к трону?

Генрих, улыбаясь, перевел взгляд с Обинье на Буйона.

— Нет, друзья мои, — заверил он, — ни в коем случае.

Ответ им понравился, и они заговорили о государственных делах, с которыми приехал курьер от французского короля.

Поскольку арестованный Ферран являлся французским подданным, Лувр требовал его освобождения и возвращения в Париж.

Генрих, приподняв брови, глянул на Обинье.

— Пусть едет, — сказал Агриппа. — Нам ни к чему осложнения с Францией из-за него.

— Ты прав, — ответил Генрих. — Его отправят немедленно. Весь этот переполох поднялся из-за ничего.

«Моя прелестная Коризанда! — с нежностью подумал он. — Ты слишком усердна в заботе о своем короле».

Но иного ему, разумеется, не хотелось.

Коризанда же отнеслась к этому делу не столь беззаботно. Она охотно соглашалась, что Марго переписывалась с Гизом, а Ферран оказывал ей помощь, но разве это не причина, чтобы у нее могло возникнуть желание отравить мужа?

— Лига объявила наследником трона Франции кардинала Бурбонского, — сказала она, — а законный наследник ты. Гиз стоит во главе Лиги… Гиз и есть Лига. Поверь, ему очень бы понравилось, если бы тебя устранили. Я все равно подозреваю, что существовал замысел отравить тебя, и королева с Ферраном причастны к нему.

Таковы были рассуждения Коризанды, и она не собиралась от них отказываться.

Генрих посмеялся над ней.

— Ферран уже едет в Париж и опасности больше не представляет.

— Я не буду спокойна, его сообщники могут снова приняться за дело.

Генрих взял в ладони ее лицо и нежно поглядел ей в глаза.

— Любовь моя, если меня хотят отравить, то почему до сих пор не отравили? Моя супруга — дочь Екатерины Медичи, а та, говорят, в этом деле очень искусна. Не думаешь, что она могла передать дочери частичку своего умения?

— Я думаю, организм у тебя настолько крепкий, что справился с дозой, которая убила бы более слабого человека. Не забывай, у тебя были боли.

Генрих, поцеловав Коризанду, сказал, что ему приятна ее забота о нем, однако беспокоиться не нужно.

Но Коризанда волновалась. Она говорила на эту тему не только с Генрихом, но и кое с кем из министров, а среди них многие стремились угодить королю, угодив ей.

Коризанда добилась своего, и Марго арестовали.

Теперь, думали друзья Коризанды, настало время избавиться от королевы. Ее обвиняют в попытке отравить мужа, такое преступление должно караться смертью; а если королевы не станет, король сможет жениться снова. Какое влияние будет иметь Коризанда на мужа! И она не забудет своих друзей.

Таким образом, Марго оказалась в серьезной опасности.

Обинье пришел к своему повелителю, беспокойно морща лоб.

— Вашему величеству известно, что совет хочет судить королеву за покушение на убийство?

— Известно, — ответил Генрих.

— И что, они решили признать ее виновной?

— Догадываюсь.

Наступило молчание, нарушил его Генрих.

— Ты всегда недолюбливал мою жену, считал, что она дурно на меня влияет. Доволен, наверно, таким оборотом событий?

— Я часто жалел, что ваше величество не выбрали жену более разумно. Хотел, чтобы королеву удалили от двора. Однако никогда не соглашусь лишить жизни женщину, пусть повинную во многих грехах, но невиновную в том, что ставят ей в вину.

— Значит, ты считаешь ее невиновной?

— В интригах королева виновна. Она неисправимая интриганка. Но в убийстве нет. Я не верю, что она замышляла покушение. И буду ее защищать.

Генрих обнял своего министра.

— Черт возьми! — воскликнул он. — Я думал, вы все решили предать ее смерти. Без интриг Марго жить не может, это так. Но я ни на миг не поверю, что она собиралась убить меня. И ни за что не допустил бы ее казни. Против нее настроены многие, но против нас, Обинье, выступить они не посмеют. Спасибо за поддержку.

Губы Обинье неторопливо растянулись в улыбке.

«Потому-то я и служу этому королю, — подумал он. — Потому-то и люблю его. Он бесстрашен и хранит совесть незапятнанной. Распутничает потому, что не видит в распутстве ничего дурного. А вот от своих правил чести никогда не отступит. Ему хотелось бы избавиться от жены, но за бесчестную возможность добиться этого не ухватится».

Они поняли друг друга.

Марго вышла на свободу.

Марго была потрясена. Ее посадили в тюрьму! Ей угрожали смертью! Что произошло с ее веселой, волнующей жизнью? Как она ненавидела мужа, совершенно равнодушного к ней, как хотела быть с Генрихом де Гизом!

Неужели она останется в Нераке, где никому не нужна, где ее судьбу могут решить министры мужа? Ни за что!

Королева Наваррская решила, как ей быть.

Шел великий пост, и Марго удивляла всех отказами от еды и молитвами. Казалось, она забросила свою веселую жизнь и отдалась благочестию.

Приближалась Пасха, и Марго смиренно обратилась к мужу за дозволением съездить в Ажен, послушать пасхальную службу.

— Езжай, если хочешь, — ответил он. — И не забудь помолиться за меня.

Марго поблагодарила и сказала, что помолится.

В одно прекрасное утро она уехала из Нерака, взяв с собой нескольких друзей и фрейлин.

Намерения свои Марго таила недолго. Немного отъехав, она объявила себя сторонницей Лиги и подняла знамя, призывающее всех католиков следовать за ней. По пути до Ажена многие откликнулись на ее призыв, поэтому к воротам она подъехала в окружении внушительной толпы.

Марго потребовала ключи от города, получила их и провозгласила себя его правительницей. Среди тех, кто присоединился к ней, был красивый удалой юноша, сеньор де Линьерак, бальи [21] Овернских гор. Оба сразу же ощутили взаимное влечение. Разглядывали они друг друга с бесшабашным, страстным огоньком в глазах.

— Ты не пожалеешь о том, что решил поддержать меня, — сказала Марго.

— Я буду до конца дней рад возможности служить вашему величеству, — последовал ответ.

Марго нашла нового любовника. Вдвоем они будут противостоять Генриху, посмевшему в угоду своей любовнице бросить ее в тюрьму.

Марго не спустила бы этого никому на свете.

— Больше не называйте меня королевой Наваррской, — объявила она. — Я Маргарита Французская.

Пусть Генрих де Гиз поймет, что она, как всегда, готова действовать рука об руку с ним, ради Лиги и против ненавистного мужа.