Неужели снова ты?!

Глава 14

Спала я плохо, будто что-то постоянно мешало. И дико хотелось пить. Но у меня так бывает, пить хочу, а проснуться сил нет. Так и сплю, продолжая мучиться.

Почему-то глаза открываются очень тяжело. С трудом распахиваю их и вижу незнакомое помещение. Поворачиваю голову и вижу капельницу. Капельницу? Что собственно случилось? Почему я в больнице?

Сквозь силу поднимаю голову, и натыкаюсь взглядом на Диму, печатающего в телефоне. Что-то он совсем сдал. Выглядит если честно, отвратительно. Привычная мне щетина слегка отросла, сам он казался серее и гораздо мятее, чем обычно.

Заметив мою активность, он сначала невидяще посмотрел на меня, а потом подскочил. В глазах у него было столько боли и страха, что это сразу передалось мне.

— Злата, родная… — он уселся передо мной на корточки. Вспышка. Резкая вспышка воспоминаний: я дёргаю за ручку двери и вижу Диму, моего Диму с ней.

Зажмурилась и, собрав последние силы, сказала:

— Пошёл вон. Я не желаю больше тебя видеть, Гордеев.

— Моя девочка, дай мне все объяснить. Ты все не так поняла. — он взял мою руку и прижался к ней губами.

— Не называй меня так. — его слова заставили меня болезненно скривиться и отнять руку. — Что случилось? — прохрипела я. Дима молчал. Казалось, что он не говорит ничего очень долго.

— У тебя произошёл выкидыш. Срок был ранний, резкие переживания все спровоцировали. — его голос был мертвым. Он был мертвый, да и я теперь не жила, а просто существовала.

— Почему? Мы же предохранялись. — пробормотала я. Мысли путались. Я не могла поверить, что моя жизнь превратилась в настоящий дурдом. Будто плохая и очень жестокая комедия, где смешно только одному её создателю.

— Я не знаю, солнышко. Предэякулят, все, что угодно… — Дима был раздавлен. Я же ничего не чувствовала. Обезболивающее ли, или простая апатия, но мне было все равно. Ребёнок, измена — я подумаю об этом позже.

— Я повторяю, не смей меня так называть. У меня к тебе только небольшая просьба: позови медсестру, родителей, а сам проваливай на все четыре стороны.

— Не совершай ошибку, — практически сорвавшимся шепотом сказал Гордеев. — Злата, пожалуйста. Ничего не было. У меня есть запись нашего с ней разговора. Я уже вызвал к тому моменту охрану, ты просто пришла не в самое лучшее время. Малышка, родная… — не сдавался он.

— Уходи, Дим. Просто уходи.

— Хорошо, сейчас я уйду, — слова давались ему будто через силу, — но через несколько дней мы обязательно поговорим. — отстранился и вышел, предварительно нажав кнопку вызова персонала.

Я просто закрыла глаза и снова неожиданно провалилась в забытьё. Просыпаться вновь было уже легче. Рядом сидела осунувшаяся мама и гладила меня по волосам.

— Мам, — прошептала я.

— Родная моя. — поцеловала меня в висок. — Ты так напугала нас с папой. Он отошел за кофе, сейчас вернется. Как ты себя чувствуешь? Болит что-нибудь? — закидала вопросами.

Мне же оставалось только помотать головой и попросить:

— Пить. — я слегка закашлялась. Мама подала стакан с водой и начала печатать в телефоне:

— Дима и Марина просили написать, когда ты проснешься.

— Стоп. — прервала ее. — Ты можешь написать только Марине. Диме ты писать не будешь. И вообще, его мы теперь не обсуждаем. Пожалуйста. — я прикрыла глаза рукой.

— Злата, ты бы выслушала его. Видела бы, как он эти два дня не отходил от тебя, на полу у изголовья просидел, не спал, не ел. Что бы у вас там не произошло, лезть я не стану, но выслушай его. Не теряй того, кого любишь, по глупости. Если окажется в чем-то виноват, со спокойной душой пошли его далеко и надолго. Мы тебя поддержим всегда, знай.

— Мам, не сейчас, пожалуйста. Мне очень плохо. Я не готова сейчас смотреть на него, выискивать что-то в его глазах. Я боюсь того, что там смогу увидеть. — жалостливо посмотрела на неё.

— Хорошо, лежи, отдыхай. Я пока папе скажу, что ты спишь. Марина приедет через час, она мне написала. — и уже на выходе добавила, — я люблю тебя, дочь.

— И я люблю тебя.

Часа до прихода подруги мне хватило для того, чтобы окончательно добить себя мыслями. О Гордееве я пыталась не думать, но это было глупо, потому что он — тот, от кого я была беременна.

Это так странно. Во мне была жизнь. Маленькая крохотная жизнь. Наша: моя и Гордеева. Он, оказывается, настоящий Потрошитель, так, с хладнокровностью настоящего мясника выпотрошил мою душу, а сердце забрал словно трофей.

Наверное, это только женская черта — представлять, а каково было бы, если бы… Мы же когда встречаем человека, который нам нравится, уже слышим звон свадебных колокольчиков, выдумываем имена предполагаемых детей. Я не хотела ни того, ни другого, но теперь мне подумалось, что это вероятно очень тепло, ощущать жизнь под сердцем. Ощущать того, кто будет любить тебя просто так, безвозмездно. Отдавать частичку своей души в каждом взгляде, в каждом объятии, в каждом поцелуе.

Самое глупое, что, только потеряв что-то, понимаешь, насколько это «что-то» могло бы стать важным. Все забывается, эмоции стираются, впрочем, как и то, что когда-то казалось нам жизненно необходимым. Все пройдет, но жизненный урок бесценен.

Гордеев, за что ты так со мной? Почему? Почему она? А ведь она мне с самого начала не понравилась, до тошноты профессиональна. По-моему, я просто придираюсь…

Чем ярче чувства, тем больнее вырывать человека из сердца. Оторвать кусок своей души, из-за того, что там поселился тот, кого ты любишь? Сколько люди забывают? Месяца, годы, десятилетия? А забывают ли вообще? Дима, за что? — свернувшись на больничной койке в своей одноместной палате, я практически взвыла и продолжила бы мучиться, если бы не вошла Марина.

Всклокоченная, с покрасневшими глазами, она плюхнулась на мою кровать и, сбившимся голосом начала отчитывать:

— Полоумная засранка, никому тебя доверить нельзя! Что ни день, то во что-то вляпываешься. Злата, почему ты вечно попадаешь в неприятности? — утерла тыльной стороной ладони свои слезы, а потом полезла в сумку за платочками и передала их мне. — Ты мне все расскажешь, ты просто не посмеешь все держать в себе, поняла? Мы бы выпили, но здесь нельзя. — сморщила припухший нос.

— Марин, не гуди, и так тошно. — посмотрела на подругу и начала выплескивать все, до чего додумалась за этот час:

— Он мне изменил. — сказала всего одно предложение и поняла, что снова подкатывают слезы.

— Так, — подруга похлопала себя по щекам и продолжила, — собираем твои истеричные мысли в кучу и описываем хронологию событий.

— Ты издеваешься?

— Ни капли. Если все, что мне успела рассказать тетя Женя правда, то Гордеев похож либо на человека невиновного, либо на человека уж слишком сильно раскаивающегося. Мы ухватимся за первый вариант, это ясно?

— Ясно, — пробурчала я.

— Замечательно, рассказывай.

— Я открыла дверь кабинета, а там сидит его секретарша на моем столе в расстёгнутой рубашке со спущенным лифчиком.

— Где был в этот момент Гордеев?

— Он стоял спиной ко мне, то есть лицом к ней. — я проморгалась, пытаясь разогнать вставшую перед глазами картинку из недавнего прошлого.

— Он трогал её?

— Нет. — помотала головой. — Но у нее был такой взгляд, горящий что ли. Как будто все самое интересное будет впереди. — закатила глаза.

— Его лица ты не видела, значит мы не можем утверждать, что у него был аналогичный вид. Это можешь даже не отрицать! Вы разговаривали после?

— Да.

— Он пытался что-то сказать, объясниться? — я кивнула. — Что он говорил?

— Что него есть запись какого-то разговора, что он вызвал охрану, а я просто пришла не вовремя.

— Так. — Марина задумалась. — Возможно она начала к нему клеиться, а он включил диктофон, чтобы в случае чего отмыться от грязи. Ну мало ли, журналистам продать или еще чего. Предусмотрительно, между прочим. — похвалила она этого придурка.

— Ты его сейчас выгораживаешь?

— Нахожу правдоподобное оправдание, потому что человек, которому все равно, не разнесет всю свою квартиру в бухом состоянии. — проболталась она. — Я, когда узнала, что Игорь — его лучший друг, я в шоке была. — перевела тему. — Мир тесен. — хмыкнула. — Это Лешке Миша рассказал, тому Илья. Про какой-то проект еще говорили. Что-то типа того, что Дима куда-то кому-то там позвонил, и разорвал все к чертям собачьим. Илья орал на него, чтоб не смел бросать все на пол пути, но Дима послал всех… Там чуть до драки не дошло.

— Идиот. — одно слово, емко описывающее поступок Гордеева. Огромное количество сил, времени, затрат. Все прос*ал. Опрометчиво, господин Большой Босс, это так импульсивно и так непохоже на вас. — грустно ухмыльнулась и решила до конца исповедоваться.

— Я была беременна от него. Понимаешь? — Марина зажала рот рукой, но молчала, ожидая, что я расскажу подробности. — Я даже не знала. Я всегда боялась залететь, а теперь я раздавлена. Язык не повернется сказать, что все, что ни делается, к лучшему.

— Злата, у тебя все еще будет. Значит, еще не время.

— Что мне делать, Марин? — я цеплялась за подругу, как за последний оплот трезвости и адекватности. — Мне так больно и так пусто. Я же люблю его. Почему, черт возьми! Что теперь будет?

— Без понятия, Злат. — она сжала мою руку в знак безмолвной поддержки. — Но одно я знаю точно, тебе нужно с ним поговорить. Он — твое спасение, как бы странно это ни звучало. — Я пойду, там Лешка в машине ждет, я ему сказала не заходить. Если что, звони, я постараюсь сразу приехать. Выздоравливай, Зарецкая. — ободряюще улыбнулась и вышла.

Искусав всю губу до крови и провозившись с полчаса, я взяла в руки телефон. Слова Марины засели в голове и выходить не собирались. Мне отчаянно хотелось верить, что все вокруг правы, и Гордеев не виновен. Простое совпадение. Стечение обстоятельств. Я иронично выгнула бровь: что ж, моя жизнь в последнее время — одно неудачное стечение обстоятельств.

Собрала все свое несчастное мужество и волю и напечатала одно простое слово: «Приедешь?»

«Буду через 20 минут» — ответ пришел сразу.

Сухая переписка. Ничего личного, никаких чувств, эмоций. Какое выражение лица у него было, когда он это печатал? О чем думал?

Уставившись в потолок, я не заметила, как пролетело время. Дверь тихо распахнулась, но я уже знала, что это он. Сердце предательски ускорило свой ритм. Этот невероятный запах окутал легкие, заставив меня сделать внеочередной глубокий вдох.

— Злата. — он положил огромный букет свежих цветов на тумбочку и сел передо мной на корточки. — Спасибо тебе за то, что даешь шанс. — невесело улыбнулся и начал рассказ:

— Сразу хочу сказать, что мы никогда не спали. Между нами, в принципе, ничего не было. В тот день она, поняв, что ты не приехала со мной вместе, решила попытать счастья. Завалилась в кабинет, стала раздеваться, говорила, — Дима замялся, — о своих преимуществах. Я не дурак, в любых непонятных случаях всегда включаю диктофон. Чтобы и пальцем ее не касаться, мало ли, что она потом захочет на меня повесить, вызвал охрану и стал ждать. В этот момент и зашла ты. Зай, если хочешь, я могу дать тебе послушать. — я отрицательно помотала головой. Не хочу. Я…верю. Я верю, потому что люблю. Потому что не смогу иначе.

— Ты простишь меня, солнышко? — провёл большим пальцем по щеке.

Горло сжалось, и я просто кивнула.

— Моя маленькая девочка, — прижался губами к моим. Так нежно, так тепло. Как же мне тебя не хватало, мой любимый Потрошитель.

— Дим, — выдохнула я в губы и вытерла проступившие в очередной раз слезы, — полежи со мной, пожалуйста. — он лёг на кровать, а я смогла положить голову ему на грудь. — Мне было так плохо, когда я увидела тебя там. Как-будто все живое выкачали. — прошептала. — Я не знала, что… — мой голос окончательно сорвался, — у нас бы мог быть малыш, Дим, понимаешь? Наш ребёнок. Наш. — влага застилала глаза.

— Тише, милая, тише. — Дима крепко держал меня в своих объятиях. — Ты ни в чем не виновата. У нас все ещё будет. Дети, коты, собаки. Все, что захочешь, только верь мне. Прости меня, зайка. Ты и представить не можешь, что я почувствовал, когда увидел презрение в твоих глазах. Но все это вообще перестало иметь значение, когда я увидел, что ты лежишь без сознания на асфальте. Прости, что не защитил, что не уберёг. У нас все с самого начала неправильно. Подумать только, я ни разу не подарил любимой цветов. Малышка, а ведь у нас не было ни одного свидания. Как ты меня терпишь? — прижался к волосам, вдыхая мой запах.

— Любят не за цветы и свидания, господин Гордеев. Любят за то, что любят. Просто так.

— Я люблю тебя, зайка. Ты, самое дорогое, что у меня есть. Не смей оставить меня, поняла? Я почти с жизнью попрощался в тот момент. — его тело дрогнуло.

— Никогда. — рвано вздохнула и снова заплакала, только теперь от облечения.

— Хочешь успокоительного? — глупо улыбнулся.

— Хочу. — нервно хихикнула в ответ. Дима вызвал медсестру, та вколола что-то в меня, и я счастливо уснула, вдыхая запах своего счастья.

Мне снились приятные, уютные сумерки. Просторное помещение, камин с трескучими дровами и аппетитный запах свежеиспеченного печенья. Под ногами пушистый ковер, как тогда, на базе. Дима лежит на нем, положив голову мне на колени. Лениво перебираю ему волосы и думаю о чем-то отвлеченном. Странный сон без действия, будто анимированная, статичная картинка.

Изображение расплывалось, а в явь меня звал голос моего Потрошителя:

— Просыпайся, малышка. — Дима все еще лежал в той позе, в которой я легла на него вчера.

— Привет. — я сонно улыбнулась и потерла глаза.

— Доброе утро. — хриплым ото сна голосом проговорил Дима.

— Который час? И день недели, кстати. — я даже не стала напрягать память, сколько я уже здесь нахожусь.

— Сейчас семь утра, воскресенье. — Дима простодушно усмехнулся.

— Я валяюсь тут со среды?! — вопросительно перевела взгляд на него. Невозмутимо кивнул, подтверждая мои слова. — Я хочу домой.

— Нет. — Гордеев нахмурился.

— А сколько мне тут еще быть? — умоляюще уставилась на Потрошителя.

— Я сегодня поговорю с врачом, но не менее четырех дней точно. Тебе нужно восстановиться, зай. Ты нам всем нужна здоровой.

— А когда мы будем завтракать? — мой желудок подтвердил мои желания.

— А что ты хочешь? — ненавязчиво поинтересовался.

— Сырников. — задумчиво прикусила губу и повторила, — да, сырников. Можно? — вдруг сырники нельзя заказать по каким-то космическим причинам.

— Тебе можно все. — хохотнул. — У тебя такой вид, — замолчал, подбирая слова, — невероятный.

— Не издевайся. — пробурчала. — Дим, мне нужно в душ. Мне кажется, по мне скунс пробежался. — поморщилась.

— Злат, тебе нельзя напрягаться. Потерпи. — сочувственно пожал плечами.

— Пожалуйста, — глаза как у того известного кота, и все, клиент готов. Забирайте!

— Манипулятор. — прищурился. — Ладно, пошли. Ты же понимаешь, что одну я тебя точно не отпущу? — довольно закивала в ответ.

Нам принесли еду, и ее запахи сразу наполнили палату. Хотя, место, где я находилась, было больше похоже на номер хорошего отеля, чем на койка-место. Лебезящий персонал, сырники в семь утра — кто-то однозначно неплохо заплатил. Кто-то, кто сидит напротив меня и пьет свой любимый американо, при этом неотрывно глядя в глаза.

— Расскажешь, что произошло за эти дни? — аккуратно начала я подводить к тому, о чем очень чесался спросить язык. Дима пожал плечами:

— Ничего особенного, — действительно! Не удержалась и закатила глаза:

— Дим, хорошо, спрошу прямо: что ты сделал с проектом?

— Давай не будем об этом сейчас, пожалуйста. — между бровей снова пролегла глубокая морщина. — Скажу одно, я отказался от заключения договора.

— Почему? Столько времени, сил… — я не могла пробиться сквозь выстроенную им стену.

— Ешь, пожалуйста. — кивнул он на мою тарелку.

— Вообще это несправедливо. Ты, когда хочешь что-то узнать, душу из меня способен вытрясти. А сам молчишь. — возразила я.

— Ты неисправима. — Дима потёр лоб. — Злат, этот проект потребовал моего личного присутствия, на то время, пока ты в больнице. Я должен был проводить все свое время не с тобой, а с ними. На следующей неделе нужно было ехать в Анкару. Скорее всего на пол месяца, не меньше. Это был идиотский выбор, но вовсе не сложный. Скажи, как я мог уехать, когда ты в плохом физическом состоянии, не хочешь меня видеть, морально подавлена и неизвестно что думаешь? Ты мне предлагаешь бросить все, в буквальном смысле все и уехать работать? Да к черту такую работу, если ради нее нужно жертвовать тобой!

— Именно поэтому ты напился и разгромил квартиру? — подняла бровь я.

— А еще говорят, что девочки сплетницы. — цокнул языком. — Я не знал, что мне делать с тобой. В конце концов, в квартире давно было пора поменять некоторую мебель.

— Жалеешь? — положила руку ему на колено.

— По-моему, жалеешь тут только ты, родная. Ешь. — повторил для непонятливых. После того, как с завтраком и процедурами было покончено, Дима снова заговорил:

— Теперь нам нужно кое-что обсудить. — я нахмурилась и непонимающе уставилась на него. — Как только ты выписываешься, сразу переезжаешь ко мне. Заедем к тебе, заберём вещи и все. Это первое. Второе, — он взял меня за руку и переплел пальцы, — ты уволена.

— Что? — попыталась вырвать кисть, но мне не дали, накрыв её своей второй лапищей.

— Дослушай, — проурчал на ухо, — если захочешь, ты вернёшься, когда закончишь институт. Для тебя я всегда найду место. Не захочешь работать у меня — пожалуйста. Не захочешь работать вообще — совсем замечательно. Но только после окончания учебы. Тебе надо цвести и пахнуть, а не разрываться между и тем, и другим, когда в этом нет абсолютно никакой необходимости.

Мне оставалось лишь разозлённо пыхтеть. Снова он все решил за меня, даже не спросил.

— А если я скажу «нет»?

— Не скажешь, — показал язык, — потому что я твой начальник, и я тебя увольняю.

— Я могу найти другую работу.

— А вот тут уже подключаюсь я в своём другом амплуа: как твой мужчина, я запрещаю тебе искать работу в течение учебного года, потому что я «тиран и деспот».

— Весьма интересная позиция, господин Гордеев.

— А как же, я же гений! — хохотнуло мое любимое чудовище.

— С самооценкой выше среднего. — вжалась ему в бок.

Лежать так, с ним, в его родных и крепких объятиях, наслаждаться его размеренным дыханием и благодарить высшие силы, за то, что свели меня с ним. Я уже начала засыпать от безделья, когда в дверь неожиданно постучали и вошла вся честная компания: Марина, Лешка, Илья, Алена, Миша и его жена Лера.

Моя большая палата резко наполнилась улыбающимися людьми, цветами, Маринка даже притащила гелиевые шарики. Комната стала походить на место проведения какого-то торжества, не меньше.

— Раз вы спутали нам все планы и не поехали на дачу, то мы решили помешать вам и приехать сюда. — хитро подмигнул Илья.

— Аксенов, твоих рук дело, да? — все также лежа со мной спросил Дима.

— Да ну тебя. Навели шороху, тоже мне. — продолжил, насупившись, его лучший ДРУГ.

— Игорь, ребят, на самом деле, спасибо большое, что пришли. Мне правда, очень приятно. — подала голос я.

— Злата, вы нам оба очень дороги. — Алена подошла к Илье и обняла мужа. — Если не все мы, то кто. — тепло улыбнулась. — Пойдемте за стол, мы с девчонками уже все разложили.

Дима усадил меня в кресло к себе на колени и всучил пасту.

— Я не хочу, спасибо.

— Тебе нужно есть. У тебя ослабленный организм. Давай не будем спорить. — сказал на ухо Потрошитель.

— Хорошо. — пробурчала в ответ.

— Ребята, у нас есть новости. — спустя время с чувством сказала Марина. Я вопросительно уставилась на подругу.

— Мы женимся. — закончил за свою девушку Леша.

— Ну вот, я все думал, когда вы сорветесь. Поздравляю, мелкий! — захохотал Мишка.

— Когда свадьба? — спросила Лера.

— В марте. Злата, ты — подружка невесты. Даже не вздумай отмазываться! — предупреждающе высказалась Маринка.

— И в мыслях не было. — парировала я. — Договор детства нерушим, дорогая моя.

— А ваш договор имеет обратную силу? — хмыкнул Дима.

— А это уже другой договор, и появился он гораздо позже. — начала было Маринка.

— Угу. — я посмотрела не нее так, что ее слегка перекосило, но затем подруга очухалась и продолжила:

— Ну да, называется «десять, — эта полоумная сделала паузу, — пунктов о великой дружбе». - опять она призрачно намекает на наш с ней спор. Мысленно чертыхнулась и послала в ее сторону очередной гневный взгляд. Да не поженимся мы за эти полтора года! Даже для Гордеева, как мне кажется, это чересчур. Вся эта юридическая волокита, письменная ответственность друг перед другом. Все слишком сложно. Да и зачем? И так все хорошо.

— Ага. — подтвердила я.

— В общем, ребята, праздновать будем в узком кругу, где-нибудь, где тепло, песок и волны… — мечтательно протянул Леша, — и да, вы все приглашены, разумеется.

Спустя несколько часов, тепло распрощавшись с ребятами, мы с Димой вновь остались одни. Он включил какой-то фильм на ноутбуке, и мы наслаждались его просмотром.

— Ты во сколько сегодня поедешь? — спросила я.

— Куда? — Потрошитель перевел взгляд с экрана на меня.

— Домой. Завтра же понедельник. — пояснила я.

— А, домой я не поеду, останусь с тобой. И на работу я кстати тоже не иду, потому что я в отпуске. Мы же договаривались, что после завершения этого проекта я беру отпуск. Проект завершился, просто немного ускоренно. — пожал плечами и чмокнул меня в висок. — Ты же не против?

— Ух ты! — выдохнула я. — У меня спросили разрешения! — перевела восхищенный взгляд на Гордеева и рассмеялась, — конечно я не против.

— Только завтра мне нужно будет отъехать на несколько часов в первой половине дня, но не думаю, что это надолго.

— Ты разговаривал с врачом? Когда меня выпишут?

— Не скажу, — лукаво усмехнулся.

— Скажи! — пихнула его в бок.

— Не скажу. — продолжал издеваться.

— Ну пожалуйста, — поцеловала его в такие мягкие губы.

— А еще раз можно? — задорно поинтересовался.

— Можно. — прошептала, но не успела я коснуться его лица, как Дима в свойственной ему манере, увлек меня в самые обжигающие глубины наслаждения.

— Через три дня. — слегка сбившимся тоном выдал он интересующую меня информацию. — Может тебе привезти чего-нибудь, чтоб так скучно не было?

— Да, купи пару книжек, что ли. — прильнула к его плечу.

Во вновь воцарившейся тишине палаты зазвонил телефон:

— Да, пап. — Приезжайте, конечно. — Захвати, пожалуйста, ноутбук из моей спальни и зарядку к нему не забудь. — Дима? Да, здесь. — А зачем? — Пап, я обижусь! Вы что- то от меня скрываете? — Разумеется, я спрошу у него! — раздраженно проговорила.

— Хорошо! Сейчас передам!

— Держи, тебя мой папа просит. — передала Гордееву трубку, не прекращая сверлить его взглядом. Тот послал мне воздушный поцелуй и ответил:

— Да, Игорь Семенович, все установили? — Спасибо большое, вы не представляете, как выручили! — До свидания. — окончил вызов.

— Я жду, — уставилась я на эту индюшачью задницу.

— Малыш, да ладно тебе, ничего особенного. — усмехнулся. — Твой папа просто вызвался мне помочь с ремонтниками. Он контролировал, пока они мебель устанавливали.

— Точно? А почему сразу мне нельзя было сказать? — продолжила вглядываться в эти почти честные глаза.

— Точно. Не будь такой подозрительной, зайка.

Через полтора часа в палату вошли родители. У мамы пропали мешки под глазами, и в целом она выглядела свежее. Все же переживания за единственного ребенка никого не красят. Дима, найдя какой-то предлог, предусмотрительно оставил нас с родителями наедине.

— Помирились? — спросила мама.

— Да. Теперь все хорошо. — умиротворенно улыбнулась.

— Врач сказал, что тебя через три дня выписывают. — резюмировал папа. Кивнула. — Стоило уехать в отпуск, как единственную дочь забрали. — прошелся рукой по своим волосам и немного грустно усмехнулся. Ревнует. Для отцов всегда сложно признать, что для своей дочери ты больше не единственный мужчина. Я счастлива, что у меня есть отец. И я безумно люблю его, несмотря ни на что.

— Пап, — шмыгнула я носом и развела руки для объятий.

— Эй, не вздумай реветь! — пригрозил он, обхватывая меня родными руками. — Он конечно хороший парень, но, если что, мы ему уши надерем. — с серьезным видом сказал папа.

— Да, конечно, ты его чуть ли не сыном называешь, какие уши. — засмеялась я, переглянувшись с мамой.

— Вот именно, поэтому и надеру ему уши, если что, как сыну. — невозмутимо продолжил.