Неужели снова ты?!

Глава 9

Очертил пальцем контур губ, провел по скуле, спустился к подбородку. Мне не хотелось открывать глаза из-за желания продлить эту незатейливую ласку. Щеки коснулась щетина, и я почувствовала на себе невесомый поцелуй и ехидное:

— Я знаю, что ты не спишь, солнышко. Можешь открывать глазки.

— И что тебе не спится?! — притворно воскликнула я.

— Ну кто-то же из нас двоих должен быть более сознательным и приготовить завтрак. — подмигнул Потрошитель мне. — А раз у моей птички болят крылышки, то это дело досталось мне.

— А что у нас на завтрак для птички? — блаженно улыбнулась. Я однозначно попала в рай!

— А для птички у нас пшено. — показал язык и расхохотался.

— Нет, ты Гордеев, точно не жилец! Обосновался в моей квартире и еще издевается!

— Я предлагал тебе переехать к себе, — пожал плечами, — тогда бы право издеваться осталось за собой.

— Да конечно! На своей территории ты бы вообще берегов не видел. — хмыкнула я. Дима продолжил подпирать косяк спиной, неотрывно смотря на меня.

— Все, ладно. Может ты выйдешь? — вспомнив, что вчерашний вечер закончился тем, что на мне совсем не осталось одежды, я зарделась.

— Ты очень милая, когда краснеешь. — заметил этот нахал.

— Выйди! — процедила сквозь зубы.

Шикарно, конечно! Вскочил самый первый, быстренько оделся, теперь стоит весь такой приличный, взглядами своими соблазняет других.

— Не выйду. Все, что надо я уже видел вчера. — попробовал в очередной раз применить свой леденящий голос на мне и обломался.

Дорогой мой, Дмитрий Александрович, спешу сообщить тебе о том, что, если ты хотел, чтобы я продолжила тебя временами опасаться, следовало не показывать себя с другой стороны. Теперь же, мой милый друг, твои штучки не работают, ибо я прекрасно знаю, что мне ничего не будет. — пронеслось в моей голове. Шикарное чувство — будто иммунитет в видеоигре получил!

С невозмутимым видом, прожигая дырку в Гордееве, лежа, закаталась в одеяло и встала. Волоча за собой длинный шлейф, босыми ногами прошлепала на кухню. Ну как прошлепала — на половине пути меня перехватили и, взвалив на себя, вернули в кровать.

— Полы холодные, отопление еще не скоро включат, куда босиком понесло тебя?! Еще лечить от простуды не хватало! — прорычал недовольно.

— Слушаюсь, папочка! — едко бросила Гордееву. — Я тебе не ребенок, чтобы мне все запрещать!

Тот озверел:

— А ведешь себя именно как ребенок, потому что не можешь прожить и дня, чтобы не втянуть себя в какое-то недоразумение! Если ты не можешь позаботиться о себе, то это буду делать я! И это не обсуждается! — припечатал своим коронным.

— Нет, именно это мы сейчас и обсудим! Какого черта ты возомнил себя царем и богом? — сорвалась на крик я.

Потрошитель сейчас был больше похож на разъяренного быка, чем на человека. Медленно подкрадываясь, он излучал только ярость. Я его уже окончательно вывела из себя или можно еще немного выжать? — мелькнула шальная мысль в голове.

Осклабившись, он стал походить на самого Дьявола. Мое любимое «Потрошитель» стало слишком нежным для него, что ли.

— Малышка, ты сейчас очень сильно разозлила меня. — медленно и вкрадчиво начал он. — видишь ли, я совсем не хотел этих мер, но я не раз предупреждал тебя, что не стоит вести себя глупо. А если ты продолжаешь вести себя неразумно, то хотя бы не мешай другим разгребать твои проблемы.

— Я хочу, чтобы в твоей прелестной головке раз и навсегда кое-что уложилось, — с этими словами он скинул с меня одеяло, перехватил и положил себе на колени. Ни мои укусы, ни визги, ни царапины не брали этого идиота, — я делаю только то, что лучше для тебя в первую очередь, — на мою пятую точку обрушился первый ощутимый шлепок, — и я никогда не причинял и не причиню тебе вреда, потому что ты дорога мне. — Еще один звонкий удар ладонью, — подумай о том, что ты пытаешься показать мне в ответ. — Еще один шлепок и затем впервые легкое успокаивающее поглаживание, — не стоит доказывать свою самостоятельность и независимость, потому что я ни разу не ограничил тебя в угоду себе или своему эгоизму. — очередной хлесткий удар по ягодицам. — Подумай об этом на досуге.

Все еще не отпуская меня с колен, но уже не предпринимая никаких действий, продолжил:

— Теперь я спокойно занимаюсь твоей спиной, а потом мы идем завтракать.

Для полного ощущения картины рекомендуется слушать Demi Lovato «Cry baby»

Я так и осталась пребывать в каком-то шоке, а потому безропотно сидела, пока он мазал ушибы от аварии, потом также молча поковырялась в тарелке с восхитительным на запах омлетом. Также молча встала, сполоснула тарелку и пошла собираться на работу. В голове было только перекати-поле. Накрасилась, расчесалась — все и так доведено до автоматизма. С каким-то циничным безразличием надела на себя свитер, брюки и тренч. Движения чисто механические

— сознание, что странно — все еще абсолютно пустое. Дима ждал меня в прихожей. Также молча, взаимодействуя друг с другом чисто по наитию, мы спустились к машине. Внутри я позволила себе, не обращая внимания на хмурого водителя транспортного средства, воткнуть наушники в уши и молча (похоже это слово — бесспорный фаворит сегодняшнего утра) уставиться в окно со своей стороны.

Включив абсолютно случайную песню, я не смогла удержаться от истеричного смешка. «Cry baby». Плакса. Как символично, аж до зубного скрежета.

«Ладим, как гром с дождём.

С тобой я хочу испытать всё, даже боль.

Поздравляю, можно праздновать,

Потому что моё сердце разбить сложнее, чем другие.

Ссоримся, чтобы мириться,

Чтобы мне просыпаться с растёкшейся по лицу тушью.

Я не плакса, но ты заставляешь меня плакать.»

Продолжила усердно вглядываться в пролетающий пейзаж. На Диму даже не смотрела, боюсь, он слегка превышал скоростной режим. Я не умею не обращать внимание на посыл, который несет песня. Как бы я не старалась, буду усердно вслушиваться и что-то выискивать. Все же нам, людям, свойственно примерять ситуации, события на себя.

Так и тут: «с тобой я хочу испытать все, даже боль». Хочу, но, черт возьми, обиду и злость никто не отменял. Пыльная завеса нездорового безразличия потихоньку начала спадать, принуждая меня рефлексировать. Не хочу. Мысленно отмахиваюсь от воспоминаний словно от назойливой мухи. Но она жужжит, все ближе и ближе, мешает слышать, раздражает и тебе ничего не остается как принять этот звук. Здесь то же самое, сдаюсь и стойко принимаю удар собственными размышлениями.

По порядку: от и до. От первой встречи, когда я вылила на него кофе, до сегодняшнего утра. Прошло не так много времени с того момента. Недели две? Подумать страшно, насколько это мало. На деле же это ощущается маленькой, но очень насыщенной жизнью.

Вот я, сама не знаю, как, даю ему в глаз, а он не просит взамен никакой компенсации. Вот он ловит меня у бизнес центра. Вот принимает опоздавшую девушку на собеседование, даже после того, как понимает, кто перед ним. Вот старается скорректировать рабочее расписание с учетом моей учебы, хотя это его должно волновать в последнюю очередь. Терпеливо объясняет, что делать, потому что на практике все происходит слегка не так, как нам объясняли в институте. Наплевав на формальности, кормит меня, потому что не ела весь день. Подвозит, потому что темно. Приезжает после пары неясных фраз, наплевав на чертовски забитый график, и таскается по больницам. Оплачивает врачей и лекарства. Караулит денно и нощно, чтобы лишний раз не напрягалась, когда все болит.

И там, и сям, и подай, и принеси, и по головке погладь. Черт! — медленно прикрываю глаза и пытаюсь восстановить дыхание, которое неумолимо ускоряется.

— картинки продолжают всплывать одна за другой: носит на руках, одевает, беспокоится о моих травмах больше, чем я сама. «Ты дорога мне» — неожиданно застучало в голове его голосом. Упрямо продолжаю вызывать воспоминания, несмотря на подкатывающую тошноту.

Переносит все свои встречи, носится по кабинетам, вместо того, чтобы меня, рядового переводчика, пусть и временно инвалида, отправить в отдельный кабинет и не заморачиваться. Не грузит проблемами, успокаивает, не дает понять, что крайне нуждается в поддержке, хотя действительно загружен. Больше не могу, еще минута и меня вырвет прямо в машине. Еле сдерживаясь, продолжая зеленеть, выкрикиваю:

— Останови машину, мне плохо!

Мое счастье, что сегодня по нашему привычному маршруту все перекопано, и Дима решил поехать в объезд. Лесополоса, возле которой мы проезжали во время моего «приступа дури» сильно облегчала мне жизнь. Все же делать свои дела проще на безлюдной обочине, чем на тротуаре в центре Москвы.

Максимально быстро, насколько это было возможно в условиях траффика, Дима перестроился в крайний ряд и встал на обочине. Я же со скоростью света выбежала из машины.

И даже в этот момент он держал мне волосы, а потом дал бутылку воды и салфетки. Чувства разрывали меня изнутри, тошнота подкатывала снова и снова, но на мое счастье, желудок уже был полностью пуст.

Руки безумно тряслись, я ощущала себя просто отвратительно. И резко стало легче, когда на плече я почувствовала руку Димы. Моего Димы.

— Пойдем посидим сзади. — мягко проговорил он. От бархата в его голосе все внутри снова перевернулось.

Он сел на заднее сидение и посадил меня на колени, лицом к себе. Я уткнулась ему в плечо и глубоко вдохнула свой любимый запах. Он успокаивал. Мне придется объясниться. Пора поступать как адекватный взрослый человек. Ну хотя бы попытаться.

— Малыш, что случилось? Тебя укачало? — с неподдельной заботой в голосе спросил Дима.

— Нет. — я помотала головой и кашлянула.

— Не торопись.

— Мы опоздаем на работу. — тихо пробормотала.

— Боже, Злат, сейчас это не имеет ровным счетом никакого значения. — провел большим пальцем по щеке, а спустя несколько мгновений продолжил, — Так почему тебе стало плохо?

— Я перенервничала. — я не узнавала свой голос. Будто кто-то другой говорит, а я стою и наблюдаю со стороны.

— Почему ты перенервничала? — продолжил неспешно вытягивать из меня информацию.

— Я вспоминала, как я…а ты…а я… — голос охрип и срывался. Я толком не могла ничего сказать, потому что боялась снова спровоцировать приступ. Снова вдохнула его аромат.

— Ты был так заботлив ко мне, а я… а ты… а я… — продолжала я нести несвязное «одно и то же». — Дима в сотый раз стал стирать мои слезы, и тревога в его глазах отразилась в моем сердце сильным уколом, что привело к новому выплеску слез.

— Дим, — протянула я и всхлипнула.

— Да, моя зайка. — он был таким осторожным в этот момент.

— Прости меня. — окончательно сорвалась я. Вжималась в него словно сумасшедшая, намочила пиджак, рубашку слезами, шею испачкала тушью.

— Т-ш-ш. — продолжал он. Боже! Какая я истеричка. Как меня вообще земля-то еще не скинула?! Мысленно надавала себе отрезвляющих лещей. Прекращай ныть, Зарецкая! От тебя и так одни неприятности.

— Прости меня, солнышко. — взял мое лицо в руки и уверенно посмотрел, будто обволакивая коконом спокойствия. — Не за это, — огладил попу, — а за то, что был груб и испугал.

У меня снова все перевернулось. Почему он такой? Такой… Слов подобрать невозможно, от того насколько этот человек важен для меня.

— Ну не реви, я же люблю тебя, дуреха. — увидел мою реакцию и пробормотал, — да, не вовремя я это сказал, ты же сейчас мне весь салон зальешь.

— Привстань. — наклонился в бардачок за большой упаковкой салфеток. — А теперь будем вытираться, солнышко. Пора возвращать мою бойкую красавицу. — улыбнулся.

Спустя еще минут пятнадцать растрепанное, красноглазое чучело, уже без грамма косметики на лице, переместили на переднее сидение и повезли исполнять непосредственные рабочие обязанности.

— Да, — на телефон Димы кто-то позвонил. — Форс-мажор, скоро буду. — Нет, Владимир Михайлович, вы все должны успеть сегодня. Кто не успевает доделать свою работу — остается на ночь, приезжает в выходные и прочее. О деньгах пусть не беспокоятся. Не буду говорить в сотый раз, что этот договор мы получим любой ценой. — продолжал Большой Босс, — Повторю лишь то, что в воскресенье вечером все документы, всё, абсолютно всё должно быть у меня. Нет, я сам зайду, когда приеду. До свидания. — положил трубку.

На лице ни одной эмоции. Только руки выдают его злость — костяшки пальцев побелели, от того, насколько сильно он сжимал руль. «Ты нужна ему» — заговорил внутренний голос.

Кладу руку Диме на бедро и легонько сжимаю в знак безмолвной поддержки. Руки на руле слегка расслабились.

Дима взял мою кисть и поднес к губам. Единственно доступная ему часть меня, пока он ведет.

— Дим, все получится. По-другому просто быть не может. Этот договор будет твой.

— Наш. Этот договор будет наш. Ты, твоя поддержка, да и работа чего стоят. Огромный пласт проделан не только мной и офисом, но и тобой, хочу заметить, за крайне короткий срок. И именно ты будешь общаться с турками на следующей неделе. Считай, примешь на себя весь удар. — с пафосом выразился Гордеев.

— У тебя прекрасно получается толкать торжественный речи, Большой Босс.

Дима усмехнулся:

— Скажи мне, Злата, сколько прозвищ для меня у тебя припасено?

— О чем ты? — стушевалась. Вот индюшачья задница, опять выкручиваться!

— Ну же, милая, колись! — предвкушая, сверкнул глазами этот засранец.

— Придумываешь себе невесть чего, а я потом думай и напрягайся! — не сдавать позиции, не в этот раз! Врагу не сдаётся наш гордый Варяг!

— Ну ладно, — протянул, — сделаю вид, что поверил тебе.

— Мне сразу стало легче, спасибо! — притворно вытерла несуществующий пот со лба.

— Не паясничай.

— Хочу и буду, — проговорила прямо в губы, но в последний момент увернулась от поцелуя.

Мы уже приехали, сидели и дурачились на парковке, несмотря на то, что Дима опаздывал. Значит тут есть два варианта: либо все на самом деле не так плохо, как он считает, либо ему совсем снесло крышу. И, честно говоря, я предпочитаю первый.

Дернула ручку двери, но та не поддалась.

— Гордеев, открой дверь!

— Сначала поцелуй.

— Какой тебе поцелуй?! Ты плохо вёл себя в прошлом году. — лукаво посмотрела и облизнула губу.

— Такой. — он так резко дернулся со своего сидения ко мне, что от неожиданности я завизжала. Но звук быстро потонул в хаотичных движениях губ. Дима лизнул мою нижнюю губу и отстранился.

— Ну все, пошли работать. — и как ни в чем не бывало, вышел из машины.

— Засранец, — пробормотала я.

— Я все слышу. — хохотнул Потрошитель.

— А я и не скрываю. — миленько улыбнулась.

— Выходи. — подал мне руку.

— Анна, доброе утро. Два кофе, ту сводку и список рекламщиков. — Большой Босс вернулся в игру.

— Доброе утро, Дмитрий Александрович. Сейчас принесу. — ответила «приторно профессиональная» секретарша.

— Спасибо.

— Ну вот, сейчас нам кофе принесут. — закрыв дверь, подошёл ко мне.

— Ага, а ещё «ту сводку и список рекламщиков». - повторила голосом Димы, который не преминул поморщиться.

— Это не так интересно.

— Тебе однозначно нужно в отпуск. Обещай, заканчиваешь разбираться с этим договором и уходишь отдыхать. — пытливо посмотрела на Гордеева.

— Я не могу.

— Можешь. — но неожиданно вспомнив, что я могу неплохо им управлять при желании, решила добавить, — я переживаю за тебя, Дим. Скрывай — не скрывай, но ты напряжен. Ты до позднего вечера сидишь на работе, и я вообще боюсь предположить, сколько часов в сутки проводил здесь, пока на твою голову не свалилась я.

— Ладно, обещаю, маленькая шантажистка. — сдался Потрошитель.

— Спасибо. — выдохнула и обняла его.

— Поедем к родителям в Италию. С Нового года их не видел. Ты им точно понравишься. — неожиданно «обрадовал».

Я аж кофе подавилась. М-да, к такому меня жизнь точно не готовила. Что-то мы торопимся, нет? Одно дело — наши чувства и отношения между собой. Но знакомство с родителями. Это абсолютно другой уровень. Не хочется как-то. Страшные вещи предлагают, однако!

— Э-э-э, ну…потом решим как-нибудь. Да, я совсем забыла, мне там нужно, это… Да, мне срочно нужно это. — кивнула самой себе для убедительности и поспешила ретироваться. Уселась на своё импровизированное рабочее место (хочу домой себе такой же диван) и стала усердно печатать в ноутбуке. Видимость рабочего процесса — наше все!

— Злат, — Дима бесшумно подошёл сзади и стал массировать мне плечи. — Мне тридцать лет. Хочу семью и серьезных отношений. И когда я встретил девушку, которая стала для меня той самой, я ни за что не отпущу её. Я упрям, поэтому буду делать все, чтобы она считала меня устоявшейся и неотъемлемой частью своей жизни.

— Та самая? — сдавленно прошептала я.

— Да, я встретил ту самую. Ту, которая стала дороже и важнее, чем кто-либо и что- либо ещё. Ту, с которой я вообще забываю, что горят все сроки.

— И кто же она? — на сердце разливалось тепло.

— О, — протянул Дима, принимая участие в моей игре, — одна бесконечно упрямая и непослушная малышка. И мне очень интересно узнать, что находится в её светлой головке.

— А у малышки в головке страхи. — грустно хмыкнула я и отложила ноутбук. — Малышке двадцать один, и она никогда не чувствовала подобного. Малышка неопытна и не особо доверчива. Она боится своей неопытности и того, что она влечет за собой. Боится, что наделает ошибок или что ей сделают больно. Малышка, как и все, не любит боль. — пожала плечами и продолжила разглядывать маникюр.

— Дим, — я повернулась лицом к нему и подняла голову, чтобы встретиться с пронзительным взглядом его голубых глаз, — пусть я покажусь тебе глупой и слабой. Пусть. Но я боюсь, боюсь не тебя, а того, что между нами. С нашей первой встречи прошло две недели, и за них моя жизнь встала с ног на голову, потом вернулась на место, а затем кувыркнулась еще раз. Мне кажется, у меня едет крыша. — провела нервным движением по волосам. — я вообще себя не узнаю. Обстоятельства, ты — я стала чересчур эмоциональной. Боже, — протянула, — да я же настоящая истеричка! — хохотнула.

— М-да, милая, мы друг друга стоим. — улыбнулся Потрошитель. — По-моему, тебе тоже пора в отпуск. — он задумался, и на мгновение в его глазах промелькнул огонек идеи. — Придумал, — плюхнулся на диван, — мы сейчас денек поработаем, а на выходные у меня есть для тебя сюрприз. Тебе понравится, — шепнул на ухо змей- искуситель.

— А вообще, — продолжил он, — я хочу, чтобы ты знала, что я не считаю тебя глупой или ограниченной, — он скривился. — В тебе есть и сила, и слабость. Все девочки становятся по-своему слабыми, когда о них заботятся. Рано или поздно. — как само собой разумеющееся продолжил он. — У тебя просто отпала необходимость показывать свою силу, когда у тебя появился я, — мы одновременно усмехнулись его самодовольному мнению. — Позволь себе быть слабой, а мне защищать тебя. В этом нет ничего плохого. И не бойся. — подумав, добавил. — Я ни за что на свете сознательно не причиню тебе боли. У меня все внутри перевернулось, когда я увидел тебя тогда на лавочке. — посмотрел на меня таким непередаваемым взглядом, будто обнажал мне свою душу.

— Поцелуй меня, и пойдем работать. — напоследок бросил он.

Чмокнула его в щеку и спихнула с дивана. Дима прищурился, но посягательства на меня не продолжил. И только выходя из кабинета спросил:

— Напомни мне ту фразу, что тогда сказала на турецком, пожалуйста.

— Что, еще не посмотрел в переводчике? — рассмеялась я.

— Я обещал лично спросить у турок, — подмигнул он мне, — хотя если честно, то безумно хочется. Но, — ехидно посмотрел, — я надеюсь, что это не что-то неприличное, иначе договора нам не видать, как своих ушей. — рассмеялся в ответ.

— О, не переживай, тебе однозначно понравится то, что они скажут. — таинственно улыбнулась. — Mavi§ seviyorum.

— Я почти запомнил. — почесал голову и вышел из кабинета.