Неуправляемый мужчина

Мама и папа каким-то образом умудрились вернуться в 50-е, им это нравилось, они остались в них и, как и в случае с великим штатом Огайо, они никогда, никогда не уезжали.

Мама и папа были совсем не похожи на меня.

Достаточно сказать, что если бы не тетя Бетт и дядя Марш в моей гостиной в этот самый момент, когда Тэк (все еще) обнимал меня своей татуированной рукой, а на пороге бы стояли мои родители, все вышло бы совсем по-другому. Тетя Бетт и дядя Марш умели держать язык за зубами и вести себя прилично. У мамы было бы непроницаемое лицо в данной ситуации. Папа попросит бы Тэка на пару слов на мою заднюю веранду, где объяснил бы Тэку, что я «хорошая девочка», скорее всего, подробно бы рассказал о том, как он относится к татуировкам и важности следить за своим внешним видом, а для него единственный путь следить за своим внешним видом заключался в том, что волосы должны быть коротко подстрижены и никакой растительности на лице. Но Тэк скорее всего бы отказался от папиного требования никогда больше ко мне не подходить и не иметь со мной ничего общего. И в конце концов папа сразу же бы отправился в ближайший оружейный магазин и купил бы дробовик, потому что папа несмотря на то, что был религиозен, не питал отвращения к огнестрельному оружию.

Я заставила себя отвлечься от этих мыслей и представила Лэни моим дяде и тете.

— Это Лэни, моя лучшая подруга.

— Приятно познакомиться, — сказала тетя Бетт. — Тайра тоже мне о тебе рассказывала, очень много хорошего.

Лэйни улыбнулась. Дядя Марш перевел свою чертовую ухмылку на Лэни.

— Воссоединение семьи! Потрясающе! — Воскликнула Тэбби. — И мы здесь как раз вовремя. Вам необязательно уводить Тайру на завтрак. Папа готовит свои знаменитые на весь мир блинчики.

Тетя Бетт и дядя Марш посмотрели на Тэка, и даже дядя Марш не мог скрыть своего ошеломляющего взгляда от того, что этот устрашающий на вид байкер способен приготовить блинчики.

— Это она напоминает мне, чтобы я не забыл, потому что у меня все готово, — прогрохотал Тэк у меня за спиной, все еще не отпуская. — Тэбби, дорогая, принеси родственникам Тайры по чашечке кофе. Раш, тарелки, вилки, накрывай на стол. — Его рука сжалась, губы приблизились к моему уху, он тихо сказал, но я знала, что мои тетя и дядя услышали: — Она уйдет, и я разберусь с ней. Она больше не будет тебя беспокоить, а если увидишь ее снова, позвонишь мне. Она не твоя проблема, детка, да?

— Да, — тихо ответила я.

Его рука еще раз сжалась на мне, потом он отпустил меня, и я почувствовала, как его теплое тело перестало прижиматься к моей спине, он неторопливо направился на кухню.

— Мне нужно закончить принимать душ, — объявила Лэни. — Услышав этот шум, я выскочила, а у меня все еще кондиционер на волосах. Я вернусь. — Затем она развернулась и побежала по коридору в ванную, где скрылась за закрытой дверью.

Я повернулась к дяде и тете, оказавшись с ними наедине в гостиной.

— Похоже, ты кое-что пропустила в своем последнем письме, — заметила тетя Бетт.

Я прикусила губу. Тетя Бетт усмехнулась. Дядя Марш посмотрел на свои ботинки.

— Какой кофе вы предпочитаете? — Крикнула Тэбби из кухни.

— С молоком и два кусочка сахара, — отозвалась тетя Бетт, направляясь на кухню.

Дядя Марш посмотрел на меня.

— На веранду. Для разговора при первой же возможности, — тихо приказал он.

— Окей док, — прошептала я.

Его карие глаза впились в меня.

Потом он отвернулся и направился на кухню.

У меня перехватило дыхание.

Наоми крикнула за дверью:

— Пошел ты! Пошли вы все к черту!

Черт побери.

13

Гм... Нет

— Выкладывай, — потребовала тетя Бетт, хлопая вешалками в «Нордстроме».

Я избежала разговора с дядюшкой Маршем на моей задней веранде, потому что мой день начался хаотично и превратился в бедлам.

Тэк испек блинчики на пятерых, Раш снова оказался прав, блинчики Тэка были просто фантастическими. Определенно лучше, чем его фахитас, а его фахитас был впечатляющим, но его блинчики были лучше, что делало их чудом серебряного доллара. Затем он вывел Раша и Тэбби на заднюю террасу и разговаривал с ними в течение пяти минут, кульминацией был крик Раша: «Черт возьми, да!», Тэбби, завизжала от восторга, ворвавшись внутрь, посмотрела на меня, прокричав:

— Знаешь, Тайра? Мы переезжаем к папе! — Затем она вскинула руки вверх, растопырив пальцы, как рога дьявола, и пронзительно завизжала.

У меня были некоторые опасения по поводу этого объявления в основном из-за того, что обычно судья должен был выносить такой вердикт в зале суда с участием адвокатов. Не Кейн «Тэк» Аллен должен был решать это в моем доме на задней веранде со своими детьми. Но это было не мое дело, поэтому я просто улыбнулась Тэбби и крепко ее обняла.

Потом Тэк объявил, что ему пора. Он несколько раз кивнул присутствующим, подошел ко мне, сидящей в кресле за обеденным столом, запустил руку в мои волосы, мягко потянул мою голову назад и положил длинный, влажный поцелуй перед моими тетей и дядей, моей лучшей подругой и своими детьми.

Я хмуро посмотрела ему в лицо, когда он закончил целоваться (и после того, как пришла в себя), на что он пробормотал мне:

— Когда, черт побери, я хочу, Рыжая, — игриво дернул меня за волосы, а затем ушел.

К счастью, мне удалось избежать множества взглядов, которые бросали на меня слушатели, потому что Эллиот воспользовался именно этим моментом, чтобы позвонить Лэни, а она соответственно воспользовалась такой возможностью, решив высказать ему все, что думает. И высказывала она громко, долго, одновременно вышагивая по моей гостиной, кухне и туда-сюда по коридору. Ее разговор был тяжелым, но Тэбби все же нашла возможность объяснить моим тете и дяде (стараясь перекричать Лени), что ранее ненормальная рыжая женщина, присутствующая в моей гостиной, была ее матерью. Тэбби также нашла возможность подробно рассказать о своих чувствах к своей матери и о том, как она обрадовалась, что может переехать к отцу.

Моя тетя должна была отправляться на совещание, а дядя должен был пойти играть в гольф в Уилтшире, несмотря на то, что я была его любимой племянницей, и мы не виделись какое-то время, но он не упускал возможности поиграть в гольф. Мы договорились встретиться позднее, чтобы пройтись по магазинам с тетей Бетт, пока дядя Марш будет приходить в себя от игры в гольф, выпивая в клубе с друзьями, а потом отправиться ужинать.

Раш и Тэбби уехали вскоре после тети Бетт и дяди Марша. Я приготовилась к новому дню и пока я готовилась, Лэни пришла идея переехать ко мне, пока она не поймет, что ей делать дальше. Я не возражала, но на ее переезд потребовалось то же время, потому что, пока она собирала вещи у себя дома, часто прерывалась, чтобы ответить на звонки или позвонить Эллиоту, начиная громко кричать или истерически рыдать.

В конце концов мы уложили ее вещи и отправились ко мне, после чего пришло время забрать тетю Бетт и отправиться в торговый центр на Черри-крик. Так же как дядя Марш редко упускал возможность поиграть в гольф, тетя Бетт редко упускала возможность пройтись по магазинам.

Что и привело меня сюда, в «Нордстром», с Лэни и с тетей Бетт.

— Выкладывать что? — Спросила я, хотя точно знала, что она имела в виду.

Большие голубые глаза тети Бетт резанули по мне. Она поняла, что я тоже поняла, что она имела в виду. Тетя Бетт не была большой любительницей водить за нос.

Я прикусила губу.

— Ты спрашиваешь о Тэке? — Спросила Лэни, тетя Бетт кивнула ей и снова посмотрела на меня.

— Давай начнем с того. Почему его называют Тэк?

Я просматривала вешалки и ответила:

— Его называют Тэком, и я не знаю почему.

— Его дети тусуются у тебя на кухне, он на прощание засовывает свой язык тебе в рот, а ты не знаешь, почему его зовут Тэк? — Спросила тетя Бетт, подняв брови до линии волос.

— Э-э... — пробормотала я.

— Он ее босс, — поделилась Лэни в этот момент, глаза тети Бетт стали огромными, ее брови остались приклеенными к линии волос, а пристальный взгляд остался приклеенным ко мне.

— Э-э... — повторила я, и тетя Бетт наклонила голову набок. Я знала, что завладела полностью ее вниманием, потому что она стояла перед вешалками с одеждой в «Нордстроме», но не обращала на них никакого внимания, но я не знала что сказать.

Она снова посмотрела на вешалки и начала их перебирать, но я поняла, что одежда ее сейчас волнует меньше всего.

— Мы с твоим дядей поняли, что тебе нужно разобраться в себе, Тайра. Иногда случается такое в жизни, когда нужно остановиться и разобраться. Но я должна тебе сказать, что твой дядя не в восторге от того, как ты разбираешься. — Она шлепнула вешалкой об стойку. — С татуировками он как-то справится. — Стук вешалки. — С элементарной вещью — привести волосы в порядок, дядя тоже мог бы справиться. — Еще один стук. — Со взрослыми детьми он справится. — Еще одна вешалка стукнулась. — Взрослые свободно ругались при детях, Марш не проронил ни слова, он мог бы справиться. — Последовал еще один удар вешалки. — Жаркий и настойчивый сеанс поцелуя в качестве прощания перед твоим дядей и детьми Тэка, он мог бы справиться. — И еще одна вешалка. — Даже с его бывшей, орущей на весь дом, он тоже справится. — Больше вешалок не осталось, ее взгляд упал на меня. — Но все это вкупе? — Она покачала головой. — Гм... нет.

— Сейчас все так запутано, тетя Бетт, — тихо сказала я, и тетя Бетт пристально посмотрела на меня.

— Я вижу, — ответила она и, поколебавшись, закончила: — причем отчетливо увидела.

— Он мне нравится, — объявила Лэни, вытаскивая топ и приложив его спереди, пока я в шоке смотрела на нее. — По-моему, он просто неуправляемый.

— Мне казалось, ты вместо меня написала заявление об увольнении, — напомнила я ей.

Она перестала смотреть на топ и перевела глаза на меня.

— Да, пока он не испек мне блинчики. Теперь я думаю, что он роскошный.

Чувство, которое я испытала сегодня утром, опять появилось, тетя Бетт пробормотала в этот момент:

— Должна сказать, что его блинчики определенно в плюсе.

Я начала пересматривать вешалки, заявив:

— Я не хочу говорить об этом.

— Почему? — Спросила тетя Бетт.

Я перестала передвигать вешалки и посмотрела на нее.

— Потому что я не знаю, что об этом всем думать. Он сложный человек. Слишком много всего происходит с ним и со мной, и все происходит очень быстро. Ранее я поняла, куда движется моя жизнь. Как только я пришла в себя, я знала, с чем столкнусь. Два с половиной месяца назад я изменила свою жизнь, а теперь я не знаю, что делаю, куда двигаюсь. Единственное, знаю что, где бы это не находилась, я должна попасть туда, куда хотела два месяца назад. А что касается Тэка, то он может быть... — я замолчала, а потом снова заговорила, — очень многогранным. Некоторые его черты характера хорошие, действительно хорошие. Некоторые плохие, очень плохие.

— И что плохого? — Спросила тетя Бетт.

Я пожала плечами и продолжила двигать вешалки.

— Он не похож ни на одного мужчину, с которыми я встречалась раньше. Он властный и любит командовать. У меня никогда таких не было, — ответила я. — И он может быть многоликим. Может быть очень нежным, заботливым, добрым. А может разозлиться, и тогда становится страшно. Может, я не знаю, исчезнуть. Он вроде бы в конторе, мы работаем вместе по большей части времени, но его нет.

— Он когда-нибудь обращался с тобой так же, как со своей бывшей? — Тихо спросила тетя Бетт, и я тихо вздохнула.

Потом добавила:

— Если ему нужно, чтобы ты внимательно его выслушала, он найдет способ заполучить все твое внимание. — Тетя Бетт сверкнула глазами, а я поспешно продолжила: — Но не так, как он обращается со своей бывшей. Она сумасшедшая женщина, превращает его жизнь в сущий ад, как и своих детей. Вы слышали все, что она кричала, и то, что вы увидели такое происходит с ним постоянно, хотя они развелись четыре года назад. И он сказал, что никогда не причинит мне боль, и никогда не делал этого. Он обещал. Он сказал, что скорее отрубит себе руку, чем причинит мне боль.

— Он тебе так сказал? — Спросила Лэни.

— Да, — ответила я.

— Ух ты, — прошептала она и посмотрела на тетю Бетт. — Он производит впечатление человека, умеющего держать слово.

Тетя Бетт посмотрела на Лэни и пробормотала:

— Ну, это уже два плюса, но не тысяча.

О боже.

Я услышала звонок, доносящийся из сумочки тети Бетт, она открыла сумочку, достала телефон и нажала несколько кнопок.

Закончив разговор, она пояснила нам:

— Это Марш. Он больше не общается со своими друзьями по гольфу, проголодался. Мне нужно накормить мужа. Он говорит, что находится в каком-то месте под названием «Клуб» и уже выпил мартини. Если мы не доберемся туда в ближайшее время, он сделает заказ. — Она нажала последнюю кнопку, и я вздохнула с облегчением, что этот разговор подошел к концу (в данный момент). Она бросила телефон в сумочку и посмотрела на меня. — Этот «Клуб» близко?

— Да, рядом с торговым центром, — ответила я.

— Но мы должны поехать туда, я на каблуках, в «Клубе» действительно классные коктейли, так что такси в любом случае будет вечером, так как выпьете один коктейль в действительно классном бокале, вам захочется еще семь, — объяснила Лэни.

Это была абсолютная правда, и прекрасно сработало для тети Бетт, потому что она один раз кивнула, а затем сказала:

— Давайте прокатимся.

Не имея другого выбора, когда дядя Марш хотел есть, ели все, я знала об этом, поэтому мы покинули нашу стойку с вешалками и направились в гараж.

Мы пошли к моей машине, так как дядя Марш взял напрокат. Я направилась к водительскому месту. Лэни — к пассажирскому сидению позади, потому что ноги у тети Бетт были короче моих. А тетя Бетт — на пассажирское сиденье спереди.

Я нажала на сигнализацию, двери открылись со всех сторон, когда внезапно, без предупреждения я не увидела ничего, кроме черноты. Я застыла в шоке от неожиданности, и услышала какую-то возню перед тем, как открыть рот, чтобы закричать.

Но не успела, потому что перестала видеть черное, все почернело.

14

МакГайвер

Я лежала на боку на полу в темноте со связанными за спиной руками и лодыжками, вместо того чтобы волноваться и представлять себе неминуемые пытки, насилие и смерть, судя по ситуации, в которой оказалась, я решила поразмышлять в это время о том, почему я так и не вышла замуж, и почему влюбилась в Тэка, выпив текилы, и занявшись с ним сексом.

И решила я поразмышлять об этом, потому что мне хотелось в такой момент думать о Тэке, который был большим и сильным, он заставлял меня ощущать себя в безопасности (когда он не заставлял меня чувствовать себя в безопасности), но в основном он заставлял меня чувствовать себя живой. Если больше нечего сказать о Кейне «Тэке» Аллене, то можно сказать, что он заставил меня почувствовать себя живой. Каждую минуту, проведенную с ним, начиная с его первого «Привет» и кончая сегодняшним утром, когда он поцеловал меня крепко и влажно, задолго до того, как ушел, я чувствовала покалывание везде. Я чувствовала возбуждение. Я чувствовала страх. Я чувствовала удовольствие. Я чувствовала тепло. И я чувствовала раздражение. Я смеялась. Мне хотелось с ним кричать, причем так громко, что готова была взорваться от своего крика. Мне хотелось плакать, что было даже больно сдерживать себя.

И все это время я была на сто процентов живой.

О чем я не хотела думать, так это о том, где находились Лэни и тетя Бетт, потому что их не было со мной. И еще мне не хотелось думать о том, где нахожусь я. А также я старалась не думать о том, почему я оказалась в этой темноте. И наконец, я не думала о том, что со мной может произойти, потому что боялась, что меня могут убить.

Вместо этого я заставила себя думать о человеке, который не был совершенен.

Но он показался мне идеальным, мужчиной моей мечты, когда я только познакомилась с ним. В нем было все, что я представляла в мужчине, которого хотела встретить с четырнадцати лет.

Он был красив. Силен. У него был красивый голос и еще более красивый смех. И он много смеялся. Он мог дотронуться легко иногда сладко, а иногда сексуально. Он пил текилу, как воду, ел сэндвичи с жареной свининой, будто они были не хуже самого лучшего филе миньон. И когда мне удавалось завладеть его вниманием, то я получила его полностью. В тот вечер на вечеринке «Хаоса» он заставил меня ощущать себя так, словно я была там единственной женщиной. Он заставил меня ощущать себя веселой, интересной и красивой. И когда он отвел меня в свою постель, то заставил почувствовать еще много другого, еще лучше, чем все перечисленное выше.

Мне казалось, что всю свою жизнь я жила в черно-белом фильме и не осознавала этого, и вдруг, на шумной байкерской вечеринке, я увидела этого мужчину и мир заполнился яркими красками. И это многоцветье просачивалось в мой мир не медленно, а врезалось, как поезд, со всего маха!

Я не знала было ли это то, что я искала, решив изменить свою жизнь. Просто знала, что ни за что не соглашусь на меньшее, чем совершенство. Я собиралась найти мужчину своих грез, ничего другого мне не оставалось. Поэтому я так и не вышла замуж, потому что так и не нашла мужчину своей мечты, ни один из них с кем я была не раскрашивал мой мир, так как сделал Тэк.

И лежа на боку в темноте, связанная, я поняла, что каждый раз, когда он появлялся в моей жизни, многоцветие возвращалось. Оно становилось приглушенным или исчезало совсем, когда его не было на горизонте, но вспыхивала ярко и красиво, как только он появлялся рядом со мной.

После всех этих лет я наконец-то ожила, а теперь боялась, что умру.

Слезы наполнили глаза всего за несколько секунд до того, как я услышала, что открылась дверь, а затем услышала глухой стук. Я инстинктивно поняла, что это был за стук. Это было тело, упавшее на пол.

Я напряглась, дверь захлопнулась.

— Кто там? — Крикнула я в темноту.

— Тайра? — Ответила тетя Бетт.

Слава Тебе Господи!

— Тетя Бетт. — Я начала извиваться, пытаясь передвинуться в ее сторону. — Ты в порядке?

— Нет, не в порядке. Нас похитили, а Марш пьет там мартини и скорее всего флиртует с официанткой! — огрызнулась она, и мне показалось, что она тоже двигается, но не в мою сторону.

Скорее всего, это было правдой. Дядя Марш флиртовал. Безобидно, но он был горячим мужчиной, горячие парни слегка флиртуют, даже если и женаты. Тетя Бетт знала, что для него не существовало никого, кроме нее, и он никогда не флиртовал, делая какие-то обещания, никогда. Он был красивым мужчиной. Видно в нем говорил мужской инстинкт, чтобы он не растерял свой навык.

И вообще, тетя Бетт ходила по магазинам. Дядя Марш, скорее всего, съест ужин из трех блюд и выпьет четыре мартини, прежде чем начнет беспокоиться, куда мы все подевались и почему не пришли.

— Что случилось? Где ты была? — Спросила я.

— Я была в комнате, привязанная к стулу, где мне задавали вопросы об Эллиотте Белове. Они думали, что я мать Лэни, не спрашивай меня почему. Я совсем не похожа на Лэни, и мать твою, я не такая старая, чтобы быть матерью Лэни! — заявила она, и голос ее звучал более чем слегка встревоженно, и я должна была признать, поскольку она была привязана к стулу, и ей задавали странные вопросы, она имела на это право.

— Эллиот — жених Лэни, был им по крайней мере до вчерашнего вечера, — сообщила я ей, замолчав, потому что она продолжила говорить:

— Я поняла это, когда твоя подруга прокричала ему это пятнадцать раз по телефону сегодня утром, — ответила тетя Бетт.

— Верно, — пробормотала я.

— А чем он занимается? — спросила она.

— Ну, по мнению Тэка, лучше спросить, чем он не занимается, — ответила я.

— Тэк замешан в этом деле?

— Гм, пока Эллиот не втянул его в это дело, попросив прихлопнуть главаря русской мафии, Тэк не был замешан, — объяснила я и поспешно добавила: — Конечно, Тэк отказался.

— Конечно, — пробормотала тетя Бетт, продолжая двигаться.

— Что ты делаешь? — Спросила я.

— Значит, мы имеем дело с русской мафией? — спросила она вместо ответа.

— Не знаю, — ответила я.

— У них был русский акцент, — заявила она мне.

— Тогда да, — ответила я, думая, хорошо, что тетя догадалась.

— Нехорошо, — прошептала она и продолжила двигаться.

— Тетя Бетт, что ты делаешь?

— Пытаюсь найти что-нибудь острое на полу, чтобы перерезать пластиковые наручники.

Я замолчала. И замолчала потому, что тетя Бетт тоже служила в Военно-Воздушных Силах. Там она и познакомилась с дядей Маршем. Это было до того, как она «вышла в отставку», а вышла она рано, затем устроилась на контрактную работу в ВВС. Она рассказывала мне, чем занималась, но я так до конца не разобралась. Она сыпала какими-то аббревиатурами, например, TDY (командировка), PCC (предбоевая проверка) и FIGMO (наплевать, у меня приказ). Я не понимала всех этих терминов ВВС, поэтому не понимала, о чем она говорит. Подумала, что у нее офисная работа. Она сводила все к «человеческим ресурсам», но у меня всегда было ощущение, что она, скорее всего, не представляла результаты служебной деятельности, потому что я приходила к ней в офис до и после ее отставки, и видела людей, с которому она работала. Уважение, вот, что я увидела, и это уважение люди выказывали тете Бетт.

Я молчала, потому что тетя Бетт попала под лавину. Без шуток. Ей повезло, что у нее появился воздушный карман, как только снег перестал накрывать ее. Она также выбрала правильное направление раскопок. Кроме того, она использовала секретные навыки тети Бетт, найдя всех остальных членов своей лыжной группы, откопав их тоже. Это заняло у нее несколько часов, но она работала без остановки. Она вывела всех и даже наложила шину одному, сломавшему ногу, а потом их нашли спасатели. О ней писали в газетах, потому что это была большая новость.

И еще тот факт, что она вообще служила в Военно-Воздушных Силах. ВВС не набирали слабаков.

Поэтому у меня было такое чувство, что тетя Бетт подумывает противостоять русской мафии.

Наконец я прервала свое молчание.

— Зачем ты это делаешь?

— Чтобы вытащить нас отсюда.

О боже.

— Может нам, стоит подождать, пока дядя Марш поймет, что мы не придем, и не поднимет тревогу, — предложила я. — Или, может кто-то видел, как нас похитили из гаража, и уже вызвал полицию.

— Тайра, это русская мафия.

— Да, я знаю, поэтому думаю, что нам не стоит поднимать шум и злить их.

— Мы их не злим, — заверила она меня, хотя я уверенности от этого не испытала.

— Ну, думаю, они столько хлопотали, чтобы нас похитить, а мы попытаемся убежать, они не будут от этого счастливы, — ответила я.

— Превосходно! — взволнованно прошептала она. — Кажется, я нашла гвоздь.

О боже.

Я услышала, как она начала елозить гвоздем по пластиковым наручникам и попыталась сесть, говоря:

— А как же Лэни?

— Мы заберем ее с собой.

Я встала на ноги и посмотрела в ту сторону, откуда доносился голос моей тети.

— Ты имеешь в виду снять эти пластиковые путы, а потом сбежать?

— Конечно, — ответила она, будто я была тупой.

— Тетя Бетт! — Прошипела я. — Мы не знаем, где находимся. У нас нет оружия…

— Я что-нибудь придумаю.

Замечательно. Я представила тетю Бетт МакГайвер делающую взрывчатку из этого гвоздя, добавив немного ворса из ее кармана и слюны, и как раз в этот момент, когда я все это отчетливо представила, дверь быстро открылась и так же быстро закрылась. (Телесериал «МакГайвер» в 1980-х годах. Суть заключалась в том, что ГГ выходил из сложных ситуаций не совсем обычным способом, например, починил сломанную дверную ручку с помощью вешалки для одежды. Ты полностью МакГиверировал. Ты видел, что у твоего отца отвалились дворники? Он перевязал их скотчем и резинкой. – прим. пер.)

Я замерла, но не услышала ничего, кроме шагов в сапогах по полу. Тетя Бетт благоразумно перестала пилить пластиковые наручники.

— Вы в безопасности, — прорычал низкий голос. — Я — Хоук. Я вытащу вас отсюда. Молчите, будь умницей и делай то, что я говорю. Да?

О, слава Богу.

Поскольку он велел нам вести себя тихо, и его голос звучал так, будто он знал, что делает, хотя и немного пугал, я раздумывала стоит ли отвечать «Да», но тетя Бетт сказала:

— Пластиковые наручники, запястья и лодыжки.

Я услышала движение, потом еще какое-то движение, потом почувствовала, как сильные пальцы сомкнулись на моих запястьях, и они стали свободны, а также и лодыжки таким же образом.

Аллилуйя.

Я потерла запястья и услышала, как тетя Бетт спросила:

— У тебя есть лишние оружие?

— Мы уйдем тихо, без геройства. Особенно те, кто ни хрена не знает, что делать.

Тетя Бетт ответила:

— Я тебя знаю. Опергруппа «Эйбл Промис». Я подполковник Бетт Мэнсфилд, в отставке.

На мгновение воцарилась тишина, а затем:

— Точно.

Затем я услышала звуки, которые слышала по телевизору, когда люди возились с оружием.

О боже. У меня было чувство, что парень по имени Хоук посыпал терминами ВВС, но я не поняла хорошо это или плохо.

— Ты в порядке? — Спросил Хоук.

— Рассказывай, — приказала тетя Бетт отрывисто, властно и пугающе, будто она точно знала, что делает.

О боже!

— Нейтрализовал парней снаружи. Дверь свободна. Двое на втором этаже. Двое с вашей девушкой, которая находится на втором этаже.

Боже. Что они делают с Лэни?

— У тебя же есть подкрепление? — Спросила тетя Бетт.

— Ребята, с которыми мы имеем дело, не будут долго ждать. Сейчас здесь только я. План такой: я вытаскиваю вас целыми и невредимыми, а сам вернусь за девушкой. К тому времени мое подкрепление уже будет здесь.

— Это мне подходит, — заявила тетя Бетт.

— А мне нет, — вмешалась я. — Нам нужно забрать Лэни с собой.

— Тихо, — приказал Хоук.

— Нет, серьезно, это русская мафия. Они могут…

Мой рот был закрыт большой ладонью, как ему удалось в темноте с такой точностью отыскать мой рот, было выше моего понимания.

— Тихо, — прорычал он, убрал руку и приказал: — Всем встать. Пошли.

Я с трудом поднялась на ноги, чувствуя боль в одеревеневших ногах, долго пролежала на полу, связанная. Но у меня не было времени потянуться и размять ноги. Дверь открылась, тетя Бетт схватила меня за руку. Она вытащила меня за дверь в темный, неосвещенный коридор.

Мы прошли около пяти футов, я услышала, как тетя Бетт прошептала:

— Лестница, — как раз перед тем, как я споткнулась на первой же ступеньке.

Я справилась и не рухнула, двинулась вверх по лестнице. Хоук открыл дверь, и я увидела садящееся солнце. И разглядела Хоука в лучах этого солнца, он был высоким, стройным, темноволосым, одетым в обтягивающую серую майку и черные брюки-карго, если бы я не разглядела все великолепие Тэка, наш Спаситель был бы для меня самым красивым мужчиной, которого я видела в своей жизни. Одним словом: горячий.

И несмотря на то, что он был таким сексуальным, у него в руке был пистолет, он осматривал пространство за дверью, кивнув нам и двигаясь вперед ловко и осторожно. У тети Бетт тоже был пистолет, а Лэни была где-то там с двумя плохими парнями, так что у меня не было времени оценить, насколько он горячий.

Тетя Бетт кивком велела мне идти впереди нее, что я и сделала, следуя за Хоуком. Мы прошли через комнату, вышли за дверь и пересекли лужайку без происшествий. Мы остановились под длинным, очень высоким, прочным забором.

Он посмотрел на меня сверху вниз.

— Я подброшу тебя наверх. Тебе придется подтянуться на руках и спрыгнуть на другую сторону мягко на корточки и тут же откатиться.

Он не сказал: «Да?», чтобы уточнить, поняла ли я его, просто сцепил руки и наклонился, я предположила, что наше время ограничено.

Поэтому не колебалась. Я положила руки ему на плечи, а ногу — на его соединенные ладони. У меня были опасения по поводу моего взбирания на стену, я не была слишком сильной, мне казалось, что я не смогу перелезть через этот высокий забор.

Но волноваться не стоило. Хоук не стал меня подбрасывать. Он поднял меня на самый верх. Подталкивая с такой силой и скоростью, что почти закинул на стену. Не успела я опомниться, как уже лежала на животе на стене. Я размахнулась ногами и упала мягко на корточки, потом на бок и покатилась в сторону.

Вау. Легко.

Не прошло и двух секунд, как тетя Бетт последовала за мной, проделывая то же самое, только у нее получалось лучше, поскольку было отработано, выглядела она круто, потому что делала это не в первый раз. И не второй.

Я думала, что теперь у меня есть доказательство того, что у тети Бетт есть тайны, когда она схватила меня за руку и оттащила в сторону, Хоук последовал за ней. Потом он двинулся вперед, а мы пошли за ним. Забор тянулся вдоль пустой дороги, такой же пустой, как и за забором, движения не было. В нескольких шагах от того места, где мы перепрыгнули через забор, стоял черный внедорожник. Хоук нажал на сигнализацию. Я двинулась к пассажирскому сиденью назад, тетя Бетт — на переднее.

— Пригнитесь, чтобы вас никто не видел, — приказал Хоук.

— Вас понял, но у вас есть защищенный телефон? Мне нужно позвонить мужу, — ответила тетя Бетт.

— В бардачке, — ответил Хоук, повернулся, и в сгущающейся темноте показался еще один коммандос, латиноамериканец, ниже и стройнее Хоука. Он не произнес ни слова. Хоук кивнул ему, повернулся, кивнул тете Бетт, впившись в меня взглядом, затем он и другой коммандос ушли.

Я забралась в джип. И тетя Бетт тоже. Я наклонилась как можно ниже. И тетя Бетт тоже. Я слышала, как она роется в бардачке, услышала гудки телефона, потом разговор с дядей Маршем.

Но я думала только о Лэни. В данный момент я была в безопасности. Живая. Невредимая. То же самое и тетя Бетт. Я просто надеялась, что когда наши спасатели вернутся с Лэни, она тоже будет в целости и сохранности, будет в таком же состоянии, как и я. А потом я сама выслежу Эллиота и сверну ему шею.

— Тайра? — Позвала тетя Бетт, когда повесила трубку.

— Да, — прошептала я.

— Все будет хорошо, — прошептала она в ответ.

Я прикусила губу.

— Прости меня, тетя Бетт.

— Не ты же меня похищала и привязывала к стулу.

Это правда.

Мы замолчали. Через несколько минут дверь напротив меня открылась, и Хоук усадил Лэни на сиденье. Я повернулась и посмотрела на нее, автоматически потянувшись, схватив ее за руку.

— Ты в порядке? — Спросила я.

— Нет, — ее голос дрожал.

Боже.

— Они причинили тебе боль? — Спросила я.

— Нет, — ее голос задрожал еще сильнее.

— Милая… — начала я, но Хоук уже свернулся калачиком на водительском сиденье и перебил меня:

— Поговорите позже, — приказал он, завел машину, и мы тронулись.

Я хотела спросить, кто он такой, как он узнал, что мы были там, и почему он нас спас, но он немного пугал меня, он явно был не полицейским и появился вооруженным. Не говоря уже о том, что он мог запросто взобраться на двенадцатифутовую стену, никто бы ему не помешал.

Поскольку я полагала, что тетя Бетт знает, что делает, она хранила молчание, я решила последовать ее примеру, крепко сжав руку Лэни. Она не ответила на мое крепкое пожатие, я услышала, как у нее перехватило дыхание, поняла, что она плачет.

Я снова прикусила губу.

И тут я услышала знакомый рев «Харлеев». Развернулась к заднему стеклу, услышав, как Хоук пробормотал:

— Что за мать вашу?

Я оказалась права, это были «Харлеи» и их было много. Я увидела впереди Тэка, и мне потребовалось все мужество, чтобы не закричать от радости и не разрыдаться от счастья.

Он приехал за мной. Возможно, он все же был идеальным мужчиной.

— Кто-то из вас имеет отношение к «Хаосу»? — Спросил Хоук.

— Гм... думаю, что я, — ответила я.

Тетя Бетт выгнула шею и посмотрела на меня через два передних сиденья.

По ее взгляду я поняла, что во время нашего разговора с «Нордстроме» мне, наверное, следовало ей сообщить, что Тэк — президент мотоклуба. Тем не менее я не ожидала, что нас всех похитят, а затем Тэк со всеми байкерами клуба, мне почему-то казалось именно так, что ехал весь клуб, придут мне на помощь (после того, как неизвестный коммандос спас нас).

Я выглянула в окно и увидела, как «Харлеи» обгоняют внедорожник, три мотоцикла спереди, по два с каждой стороны внедорожника, еще больше сзади. Я увидела стоп-сигналы «Харлеев» Тэка, Брика и Дога перед нами, все они включились одновременно, как будто у них была синхронность байкерских мозговых волн.

— Черт, — пробормотал Хоук с раздраженным рычанием, он сбавил скорость и двинулся к обочине. Он не пытался скрыться от них. Он просто остановился, скомандовав:

— Не двигаться! — и выскочил из кабины.

Я видела, как он встретился с Тэком перед внедорожником. Ботинок к ботинку, нос к носу, разговор, который выглядел совсем несчастливым. Затем Тэк резко повернул голову к внедорожнику, Хоук повернулся и посмотрел в нашу сторону. Затем он поднял подбородок, и Тэк мгновенно отошел от него, крадучись направившись к моей двери.

Я уже взялась за ручку двери, но не успела ее открыть, как дверь сама распахнулась. Затем меня рывком подняли на ноги, дверь захлопнулась, и прижали к ней спиной.

Я подняла глаза на его лицо, собираясь обнять его за плечи и, может расплакаться или может объявить, что снова влюбилась в него, потому что он сделал мой мир цветным, пришел за мной, но его рука странно поднялась, обхватила меня за шею спереди, будто он собирался меня задушить, и все мои признания в любви умерли от его агрессии.

— Они прикасались к тебе? — рявкнул он резко, я запоздало прочла на его лице…

…ярость.

Я отрицательно покачала головой, борясь с желанием отпрянуть назад.

— Нет, не совсем, они... они просто... просто надели на меня капюшон, я отключилась, связали и заперли в комнате. Но они что-то сделали с Лэни.

С быстротой, которая ошеломила меня, он отпустил меня, дернул головой в сторону Дога, который стоял рядом с ним, а затем я увидела, как он обогнул внедорожник. Дог схватил меня за плечо и потащил к своему мотоциклу, но я повернула голову и смотрела, как Тэк открыл дверь Лэни и вытащил ее наружу.

Ээ... что?

Дог подтащил меня к своему мотоциклу и перекинул через него ногу.

— Залезай, — приказал он.

Я продолжала смотреть на Тэка, который теперь тащил Лэни к своему мотоциклу.

Зачем он тащит Лэни к своему мотоциклу? Брик или Дог могли бы позаботиться о Лэни. Тэк должен был позаботиться обо мне. Разве не так? Я имею в виду, что как раз сегодня утром он открыто заявил на меня права, как на свою женщину. Разве не так?

— Черри, залезай, — повторил Дог, но я не могла оторвать глаз от Тэка, который уже сидел на своем байке, Лэни забиралась позади него.

— Черри…

Я оглянулась на внедорожник как раз вовремя, чтобы увидеть, как Хоук уезжает с тетей Бетт, которая бросила на меня напряженный взгляд с выставленным средним пальцем.

— Эй, — прошептала я, чувствуя потребность поблагодарить Хоука или спросить — «Куда, черт возьми, ты увозишь мою тетю?», но не в состоянии выдавить была из себя ни слова, не понимая, черт возьми, что происходит.

— Черри, затаскивай свою задницу на мой байк, — потребовал Дог, я повернула голову к нему как раз в тот момент, когда Тэк с Лэни, которая крепко обхватила его за талию и прижалась щекой к его плечу, с ревом рванули прочь.

Желчь наполнила мне горло.

— Черри…

Мои глаза метнулись к Догу.

— Хорошо, — пробормотала я и забралась позади него на байк.

15

Три часа

Я проснулась от того, что меня переворачивали, и первое — была паника. Не совсем та паника, как таковая. А ужас.

Поэтому я с силой вырвалась из чьих-то рук и быстро скатилась с кровати. Слишком быстро и слишком испуганно. И приземлилась на задницу на пол, ударившись головой о тумбочку.

Я даже не почувствовала боли ни задницей, ни головой, услышав движение на кровати, поэтому повернулась и на карачках, как краб, только не боком, стала отползать подальше. Врезалась в стену, отчего шарахнулась назад при тусклом свете уличных фонарей, заполнявших комнату, увидела огромный силуэт, двигающийся в мою сторону.

Я подняла руку, готовая его оттолкнуть, но рука ударилась в его твердую грудь и его сильные объятия обхватили мои бедра, и я услышала:

— Детка, тебе ничего не угрожает. Это я.

Тэк. Это был Тэк. Не тот плохой парень, накинувший на меня капюшон, готовый причинить боль, а Тэк.

Я расслабилась, и ужасная паника прошла.

Ранее Дог привез меня в лагерь «Хаоса», держа за плечо провел в комнату Тэка и запер там. Ни произнеся ни единого слова. Даже не сказал — «Ты уже поела? Не волнуйся за свою любимую тетю и лучшую подругу, все будет хорошо». Он просто вышел, запер, и я только услышала стук его удаляющихся мотоциклетных ботинок по полу.

Сейчас была глубокая ночь, Тэк вернулся после того, что он проделал с Лэни. Не со мной. А с Лэни.

Вспомнив об этом, я перестала чувствовать себя расслабленной от осознания, что мне больше ничего не угрожает, наоборот, попыталась оттолкнуть его.

Тэк был не в том настроении, чтобы его отталкивали. Я поняла это, потому что он наклонился ко мне, и под давлением его веса, моя рука согнулась в локте, а его подушечки пальцев впились мне в плоть.

— Тэк… — начала было я, сама не зная, что сказать, но он оборвал меня.

— Три часа, — прорычал он.

Странная фраза, произнесенная таким низким, почти гортанным рыком, его тон значительно изменился по сравнению с предыдущими тихими словами, что я перестала отталкивать его, моргнув, всматриваясь ему в лицо в темноте.

— Что?

Моя рука оказалась зажатой нашими телами, когда он полностью вторгся в мое пространство, заскользив вверх по моим бедрам, моей рубашке, потянув ее вверх.

— Три часа, — повторил он все тем же яростным гортанным голосом, который пугал меня, я не знала почему. Казалось, он пытался контролировать эмоции, но ему это не удавалось.

— Три часа?! — Переспросила я.

Его лицо в темноте приблизилось к моему.

— Да, Рыжая. Три. Бл*дь. Часа.

Затем его руки взлетели вверх, с такой силой стягивая мой топ, что мне ничего не оставалось, как поднять руки. Его лицо исчезло перед моими глазами на секунду, он ухватил меня за талию, я оказалась на ногах, выгнулась, он двинулся, увлекая меня за собой. Затем моментально, как только я выпрямилась, оказалась на спине на кровати Тэка, а он сверху на мне.

Все это произошло, что я даже не успела выдохнуть.

Я опустила руки ему на плечи.

— Тэк…

— Три часа.

— Почему ты все время повторяешь…

Я не закончила свой вопрос, его губы прижались к моим, и с его стороны не последовало никаких нежных уговоров, чтобы я открыла для него свой рот. Он просто прорвался, протиснулся между моих губ своим языком, который оказался у меня во рту. Его поцелуи могли быть голодными, требовательными, но он никогда не целовал меня так. Никто еще так меня не целовал. Я даже не знала, что вообще можно так целоваться. Он высасывал меня досуха и в то же время наполнял до краев. Наполнял чем-то, я точно не могла сказать чем именно, но была уверена, что это было что-то хорошее.

Затем его пальцы оказались на моем лифчике, потянув чашечку вниз, сомкнувшись внизу моей груди и приподняв ее. Его губы соскользнули с моих губ, он немного спустился вниз и с силой втянул сосок в рот.

— О Боже, — простонала я, когда пронзили пьянящие ощущения, руки сами поднялись, пальцы погрузились ему в волосы, прижав его голову к груди.

Его другая рука потянулась к моим шортам, он расстегнул пояс, верхнюю пуговицу и потянул вниз молнию, возможно, на полдюйма, и его рука оказалась внутри, скользнув по молниеносной влаге от его рта на моем соске. Его средний палец вошел внутрь, у меня перехватило дыхание, боясь выдохнуть, пока он наполнял меня пальцем.

Затем он начал им двигать, Тэк отпустил сосок и потребовал:

— Приготовь для меня вторую грудь.

Я даже не задумываясь подчинилась. Он втянул второй сосок, еще больше влаги хлынуло между ног, руки покинули его волосы, пальцы не произвольно потянулись к другой чашечке лифчика, опустив ее вниз. Затем я так же как он, приподняла свою вторую грудь, его голова переместилась, палец между ног продолжал двигаться, он резко втянул мой другой сосок ртом, пальцами другой руки перекатывая сосок, который только что оставил.

О мой Бог. Удивительно.

Бедра дернулись, спина выгнулась. Затем бедра задвигались вместе с его рукой, быстро, жестко, требовательно.

Его рот оставил мой сосок, приблизившись к моим губам.

— Ненасытная, — прорычал он, пальцы на соске и между ног все еще продолжали двигаться.

— Да, — прошептала я.

— Хочешь еще?

— Да.

— Прямо сейчас?

— Да, сейчас.

— Чего ты хочешь, Тайра?

Я обхватила его за плечи, продолжая двигать бедрами с его рукой.

— Твой член, Тэк, я хочу твой член, — выдохнула я ему в губы.

Его руки мгновенно оставили меня, молния на моих шортах расстегнули. Тэк сорвал их вместе с трусиками.

Он встал на колени между моих ног, я смотрела, как он стягивал футболку, отбросив ее в сторону, приподнялась, потянувшись к его джинсам. Расстегнула, стягивая вниз по бедрам, не отводя глаз в темноте от его красоты.

— Ложись на спину и широко раздвинь ноги, детка, — приказал он, я запрокинула голову вверх, во рту пересохло от желания.

Затем сделала, как он мне велел, легла на спину и широко раздвинула ноги, но Тэк не двигался. Он просто встал на колени между моими ногами, и я почувствовала на себе его взгляд. Затем наклонился, положил руку на кровать рядом со мной. Поднял другую руку и провел пальцами от моего горла вниз по груди, между грудей, по ребрам, животу, ниже, скользя между ног.

— Тэк, — прошептала я настойчиво, бедра приподнялись, чтобы он вошел.

Его палец скользнул внутрь, и у меня из горла вырвался стон.

— Такая ненасытная, — пробормотал он, и его большой палец щелкнул именно по тому местечку, где мне так хотелось, все тело дернулось, шея выгнулась. — У моей девочки такая ненасытная киска.

Я молчала. Его большой палец двигался. Было хорошо, невероятно хорошо, фантастически. Так хорошо, что я была близка к кульминации.

— Посмотри на меня, Рыжая.

Я опустила подбородок, пытаясь сосредоточиться на нем, когда его большой палец вышел, а головка его члена скользнула внутрь.

— Да, — выдохнула я, прижимаясь к нему и принимая его.

Как только я прижалась, он накрыл меня своим телом и начал двигаться, быстро, жестко, грубо и глубоко.

— Да, малыш, — выдохнула я ему в ухо, — трахай меня.

Мои бедра двигались в такт его толчкам, колени поднимались, бедра плотно прижимались к его бокам, руки скользили вниз по его спине, погружая пальцы в его твердую плоть задницы.

Боже, как было хорошо. Так хорошо. И у него так хорошо получалось. Отлично. Невероятно. Никто не сможет сделать лучше. Никто.

Я почувствовала, как его зубы прикусили кожу на шее, отчего выгнулась, а его возбужденный член с грохотом подтолкнул меня к краю.

Одна рука оставила его задницу, приподнявшись, схватив его за волосы, когда я начала кричать. Я приподняла бедра, обхватив его ногами за спину. Я хваталась за него, пока он вел меня через оргазм, который становился все сильнее и сильнее, тело тряслось, конечности сжимались, прекрасное давление высвобождалось, чтобы мгновенно нарастать снова.

— Ты кончила, но твоя киска хочет большего, — прорычал он мне на ухо, его руки схватили меня за бедра, дернув вверх, на встречу его более глубоким толчкам.

— Да... — выдохнула я, перекрывая его бормотание, снова испытывая оргазм, — да.

Я запрокинула голову, пятки впились ему в спину, я приподняла бедра еще выше, он стал двигаться еще сильнее.

Я выходила, крепко ухватившись за него, глубоко вдавливаясь в его тело, скрежеща зубами от усилий, скользнув языком по его коже на шее, как только его ритм изменился, замедлился, вес его тела переместился на бедра, он стал долбиться, и его бормотание превратилось в стоны.

Затем он замер, глубоко погрузившись в меня, придавив меня своим весом. Мне нравился его вес, его тепло, его запах, его тело, сплетенное с моим, я еще сильнее обняла его.

За всю мою жизнь у меня было пять любовников, я с особой тщательностью выбирала каждого. Предполагая, что каждый из них был достаточно близок к совершенству, прежде чем я вела их в свою постель. Но ни один из них не давал мне того, что давал мне Тэк. Даже близко нет.

Он переместил часть своего веса на кровати на предплечье, в то время как его другая рука заскользила вверх по моему боку, прижавшись губами к моему уху, он прошептал:

— Три часа.

Мои конечности содрогнулись, и я прошептала в ответ:

— Почему ты все время это повторяешь?

Он поднял голову, и я почувствовала его взгляд на своем лице в темноте.

— Столько времени они удерживали тебя.

Я забыла, как дышать.

Тэк ничего не забыл, сказав:

— Они умоются кровью.

Это была клятва.

Все мое тело замерло, как и легкие.

Он продолжил:

— Прольются реки крови.

Это тоже была клятва.

О. Мой. Бог.

— Тэк.. — выдавила я.

Его тело слегка сдвинулось в сторону, он сжал пальцы вокруг моего горла, как перед внедорожником Хоука, но сейчас его хватку я едва ощущала.

Его тон был не таким, как тогда.

— Они похитили тебя, — заявил он.

— Да, но...

Он прервал меня:

— Они накинули тебе на голову капюшон.

— Я знаю, но послушай…

— Они прикасались к тебе.

— Ну, только…

— Они связали тебя.

— Ух…

— Они тебя напугали.

— Это правда, но...

— Нет, — выдавил он, его пальцы еще глубже впились в кожу на горле, но боли и той хватки я не почувствовала, его «нет» было окончательным и бесповоротным, и рука сообщала то же самое — никакой реакции с моей стороны и не требовалось.

Я коснулась его щеки и прошептала:

— Тэк, послушай…

Будто я ничего не говорила. Тэк остался в той же позе.

— Вас оберегал Роско. Они ударили его прикладом пистолета. Шесть швов. Надо было поставить Хоппера к тебе. Брика. Никто не посмел бы обойти Хоппера или Брика.

— Роско?!

— Новобранец. Не свеженький, он тут уже давно. Умный парень. Видел кое-какие действия. Сделал свое дело. Думал, что у него все получится. Облажался.

О боже, я забеспокоилась о неизвестном Роско и его шести швах, но еще больше меня беспокоил Тэк и его ярость.

— Тэк, ты должен меня…

— Нет, — снова оборвал он. — Я объясню тебе, Рыжая, ты принадлежишь «Хаосу». Никто не прикасается к тому, кто принадлежит «Хаосу». Никто. И они тоже. Они не дотрагиваются. Не удерживают. Не связывают, даже не дышат в его пространстве, если у них нет разрешения «Хаоса».

Хм. Должна признать, мне нравилось, что он меня защищал. Мне даже нравилось, что он чересчур меня опекал.

Но надо сказать, что я не испытывала любви к тому, чтобы меня называли «тому».

Я подумала, что это будет с моей стороны не самый умный ход, сообщать ему об этом факте в его нынешнем настроении, поэтому продолжила гнуть свою линию в надежде, что он все же меня выслушает.

— Пожалуйста, позволь мне…

— Ты должна это понять, Рыжая. И клянусь чертовым Господом, они заплатят.

Я посмотрела в его лицо в темноте и прошептала:

— Ты опять меня пугаешь, Тэк.

Его пальцы снова впились в мое горло, прежде чем рука скользнула вверх, ладонь обхватила за подбородок, пальцы распластались на шеи и ухо, его лицо приблизилось, губы коснулись моих, а потом он отодвинулся.

— Тебе не следует меня бояться. Я говорю, что тебе не следует меня бояться… никогда. Но обещаю, что из-за этого дерьма кое-кто действительно испытает страх. Просто это будешь не ты. Больше ты никогда не попадешь в такую ситуацию. На три часа, Тайра, даже ни на три гребаные минуты.

— Тэк…

— Я не намерен заводить с тобой на эту тему дискуссию, детка, я говорю все так, как есть.

— Тэк! — Рявкнула я, теряя терпение, хлопнув его по руке, пытаясь хоть таким образом привлечь его внимание, потребовав: — Выслушай меня!

— Что?

Он выжидал, а я не знала, что сказать.

— Если я хорошо тебя попрошу, смогу ли отговорить от рек крови?

— Черт возьми, нет.

Твердо. Решительно.

Вот черт.

— Хорошо, тогда, если я попрошу мило, ты объяснишь мне понятие «реки крови», чтобы я смогла спланировать, сколько мне нужно будет выкроить времени для посещения тебя в тюрьме?

Мои слова были встречены молчанием. Потом Тэк уткнулся лицом мне в шею и расхохотался. Он поднял голову, обхватив меня руками, перекатился на спину, я оказалась сверху, почувствовав, как напряглись его бедра со спущенными джинсами.

Мне казалось в том, что я спросила ничего смешного не было.

И я решила сообщить ему об этом факте, подняв голову, посмотрев на него сверху вниз, заявив:

— Видишь ли, я думаю, что ты решил начать операцию «реки крови», потому что я испугалась, но мне все же кажется, что ты решил начать операцию «реки крови», потому что ты крутой, устрашающий байкер, который чувствует потребность защищать свою собственность. Поэтому, когда тебя отправят на двадцать пять лет на пожизненное заключение, думаю, в качестве благодарности я должна посещать тебя в течение года, может быть, двух, прежде чем найду себе какого-нибудь тихого парня бухгалтера, который говорит «реки крови», как бы ссылаясь, скажем, на фильм или книгу с таким названием.

Не застегивая ширинку, он снова обнял меня, крепко обнял, приподнял голову, прикоснулся губами к моей шее, слегка поцеловав, а потом снова опустил голову на другую руку и весело пробормотал:

— Детка.

Но мне все еще было не до смеха.

— Скорее всего название фильма или книги будет правдивой историей жизни «МК Хаос» и его президента, решив отомстить русской мафии в Денвере. — Я сделала паузу, а затем закончила: — К сожалению, у этой книги или фильма будет конец не счастливый.

Он усмехнулся.

Я сверкнула глазами.

Потом спросила:

— С Лэни все в порядке?

— После этой встряски, она переосмыслила свою клятву никогда больше не встречаться с Беловым, потому что дерьмо, которое они ей вешали на уши, рассказывая, что собираются с ним проделать, потрясло ее намного больше, чем само похищение. И теперь она хочет переехать с ним на Шри-Ланку или еще куда-нибудь. Она не пострадала, Хоук не дал им времени, закончив их вечеринку.

Что ж, это было облегчением.

— А тетя Бетт?

— Хоук отвез ее к твоему дяде. Доложили, судя по всему, твоя тетя сделана из стали. Даже чертовый Хоук Дельгадо с большим уважением говорил о ней.

Определенно, у тети Бетт были свои тайные пути.

Я продолжила допрос.

— Тогда почему я здесь без них?

— Потому что ты — «Хаос». А они не «Хаос», дорогая.

— Давай-ка выясним это, — предложила я. — Я — «Хаос»?!

— Мой член только что был в тебе?

Я подавила раздраженное рычание и ответила:

— Ага.

— Тогда ты — «Хаос».

— Только из-за этого?

— Из-за этого и пиццы, и твоего отношение к жизни, и просмотра с тобой фильмов, от которых ты плачешь, да, только из-за этого всего.

Это было, конечно, интересно, но у меня были и другие вопросы, которые хотела прояснить.

Поэтому я решила не останавливаться.

— А что было с Лэни? — Спросила я.

— А что было с Лэни?! — вопросом на вопрос ответил он.

— Ну, я голая была в постели с тобой, ты почти голый. Я работаю на тебя. Я сражаюсь вместе с тобой. Я смотрела с тобой фильм, точнее два, почти три. Ты принес мне пиццу…

— Ближе к делу, дорогая, — перебил он.

— Ты испек ей блинчики, — заявила я, и мои слова прозвучали как обвинение, потому что, в общем, так оно и было.

— И что?

— Ничего.

— И?

— Ну, мне казалось, если ты вот так случайно останавливаешь машину этого Хоука после того, как нас похитили, учитывая все выше перечисленное, я должна была уехать с тобой на твоем байке, а не Лэни.

Я увидела, как блеснули белые зубы в обрамлении темной козлиной бородки, показывая, что он улыбается, при этом сжала свои, он прошептал:

— Ревнуешь?!

Хм... черт возьми, нет.

Черт возьми, нет, я была так зла, что сумела вырваться из его рук и перекатиться. Встала с кровати, поправила лифчик и отправилась искать остатки своего нижнего белья и шорты.

— Детка, возвращайся в постель.

— Нет, я поеду домой.

— Ну-ну, хватит валять дурака, тащи свою задницу в мою постель.

Э-э... что он только что сказал? Валять дурака?

Черт возьми, снова…. нет!

Я нашла свои шорты и трусики и начала их натягивать по очередности. Мне не удалось, потому что Тэк выдернул их из моих рук и швырнул через всю комнату. Я видела в темноте, как они пролетели и легко упали на пол. Я выпрямилась, повернулась к Тэку, но в этот момент его пальцы сомкнулись на моем запястье, он дернулся вместе со мной. Я тоже пролетела и приземлилась на него. Он перевернул нас на бок, быстро подхватив меня за подмышки, приподнял, уложив на спину, а затем перекатился на меня сверху.

— Слезь с меня, Тэк.

— Как я уже сказал, хватит валять дурака. — Не стоило повторять эту часть, когда он укладывал меня в постель.

— Слезь с меня.

— Рыжая…

Я приподняла голову на дюйм от его подушки и прошипела:

— Не играй против меня с моей лучшей подругой. Это не круто.

Мои слова были встречены молчанием, хотя я сильно разозлилась и чувствовала, что имею на это право, его молчание было тоже разозленным и пугающим.

Потом он заговорил:

— Нет, Тайра, не круто то, что ты на одну гребаную секунду подумала, что я способен на такое.

— Ты сам только что сказал, что я ревную, — защищаясь, ответила я, имитируя его низкий, скрипучий голос на последнем слове, и жуткая разозлившаяся вибрация поднялась примерно на двенадцатый уровень по шкале «страшно и сердито» в комнате.

— Я всего лишь тебя подразнил. Не думал, что ты на самом деле могла подумать, что я способен совершить что-то настолько х*евое.

— Ладно, тогда в чем дело, почему ты уехал с ней?

— Дело не во мне, что я уехал с ней, а в причине из-за чего тебя и твою тетю похитили — твоя подруга. Они не хотели тебя. Но эти парни убийственно опасны, чертовски серьезные. Они не валяют дурака, их не волнует сопутствующий ущерб, они воспользуются любой возможностью, которая у них будет, высосав ее досуха. Они не хотели забирать тебя, но использовали бы, если бы возникла такая необходимость. Ни х*я не получится. Я же говорил тебе, что дерьмо, которое устроил Белов подтекает, просачивается на волю. Для твоей же безопасности и ее тоже я вынужден был ее изолировать. Я изолировал ее — посадил под замок.

У меня было много вопросов, включая и тот, что, черт возьми, означало «посадить под замок», но я быстро расставила приоритеты, выпалив:

— Не мог бы ты мне объяснить, почему тебе было нужно ее «посадить под замок»?

— Ты не хочешь мне объяснить, почему сомневаешься и спрашиваешь, почему это было мне нужно?

Это был хороший вопрос, на который я не была готова ответить. Причина, по которой я не была готова ответить, заключалась в том, что именно в этот момент меня осенило, что он был прав, спрашивая не ревную ли я, хотя и в шутку. Я ревновала. Я ревновала его к своей лучшей подруге. И вела себя в данный момент как законченная идиотка. Вела себя как идиотка во многих отношениях, включая и тот факт, что я только что снова занималась сексом с Тэком. Хотя у меня и в мыслях этого не было, не то чтобы он дал мне шанс задуматься об этом или спросил мое согласие, да, я определенно в последнее время не думала об этом. Я просто получила оргазм от него, и мне понравилось... очень.

Что со мной происходит?

После того как меня похитили, я использовала Тэка и свои чувства, пытаясь не сломиться во время похищения, а сейчас пару минут назад занималась с ним сексом, я поняла, что пришло время, наконец, понять кое-что и поразмыслить.

Поэтому я рискнула осторожно сказать:

— Гм... возможно, нам следует обсудить наши отношения.

— Да, мы обсудим, но я скажу тебе прямо сейчас, что ты чертовски счастлива, после того как я кончил и кончил жестко в твою ненасытную киску, я чувствую себя вполне спокойным, — заявил он, при этом по голосу нельзя было сказать, что он «вполне спокоен», ни в малейшей степени. — Так что, поскольку я чувствую себя вполне спокойным, я выкрою время, пытаясь объяснить тебе еще больше дерьма. И дерьмо, которое я тебе сейчас объясню, ты не свяжешь такого мужчину, как я. У тебя ничего не получится, Тайра. Если ты попробуешь подобное дерьмо, то окажешься свободной.

Это было сказано довольно ясно, я рискнула осторожно, но недостаточно осторожно.

Поэтому осмелилась заявить ему более осторожно:

— Гм... не совсем понимаю, что ты имеешь в виду «связать тебя».

— Выдаешь мне это дерьмо насчет твоей подруги и просишь объяснений. Я делаю то, что делаю, и ты должна мне доверять, думая, что я поступаю правильно по отношению к тебе. Если ты привяжешь меня к себе так крепко, что я не смогу вздохнуть, я найду способ освободиться.

— Я... — мне захотелось сглотнуть, что я и сделала, и попыталась снова. — Я что привязываю тебя?

— Пока нет, но должен сказать, что с этим озвученным дерьмом я переосмысливаю власть твоих ниточек.

Ух…

Ауч.

Это было больно. Это было так больно, что я почувствовала, как грудь вжалась в матрас, будто он нанес удар физически. Но даже когда мое тело ответило на его слова, мозг не пришел в себя.

Да, вот как это было больно.

Я вроде бы спрашивала все осторожно. Все было странно, неуправляемо, запутанно и происходило слишком быстро, нужно было разобраться.

Тэк определенно не собирался действовать осторожно. Тэк был Тэком, говорил все, как думал и был честен, жестоко честен.

Но он не был совсем уж жестоким, не был злым.

И ни одна женщина не нуждалась в любой подлости, даже если о ней честно говорили.

Поэтому я прошептала:

— Я хочу, чтобы ты слез с меня, Тэк.

— Я не собираюсь с тебя слезать, Тайра. Я злюсь, и ты... все, что бл*дь пожелаешь, мы обсуждаем это дерьмо. Ты же не собираешься прятаться, зализывать раны и придумывать еще какое-нибудь дерьмо, чтобы удержать меня.

— Я не уверена, что ты понял мои слова, но уверена, что не хочу держать в руках твои ниточки, — тихо заявила я.

— Правда, несмотря на то, что ты только что кончила дважды?

— Что?

— Детка, ты слышала вопрос, ты, не стесняясь широко раздвинула для меня ноги. Я говорил тебе тем утром в твой первый рабочий день, что прикоснусь к тебе и ты раскроешься передо мной, и ты это сделала. Ты выказываешь свою позицию, дорогая, мне это нравится. Это работает. У тебя такая манера выражаться, что я становлюсь твердым, и одна из причин, почему я становлюсь твердым, заключается в том, что я точно знаю, что окажусь в тебе и это будет стоить того, чтобы мириться с твоими выражениями, но от чего я совсем не в восторге, так это от твоей игры в кошки-мышки, которую ты затеяла.

— Кошки-мышки?!

— В одну секунду ты горячая со мной, а в следующую — безразличная. Сладкая, а затем терпкая. Достаточно или еще?

— А тебе не приходило в голову, что все эта ситуация немного смущает меня? — Поинтересовалась я.

— Да неужели? — выстрелил он в ответ. — А тебе не приходило в голову, что я прекрасно понимаю твою ситуацию, поэтому всегда стараюсь разъяснить тебе все это дерьмо? И, пока я тебе его объясняю, готов сказать, что это утомительно.

Еще один удар — прямое попадание, боль стала распространяться дальше в груди.

Я уставилась на него в темноте. Потом отвернула голову, с силой зажмурившись.

— Посмотри на меня, Рыжая, — потребовал он.

— Слезь с меня, Тэк, — тихо ответила я.

— Я сказал, посмотри на меня.

Я посмотрела на него, чувствуя на себе его сверлящий взгляд. Затем он сжал мой подбородок, его тон стал более мягким, когда он заговорил:

— Детка…

На этот раз я перебила Тэка и сделала это, прошептав «нет», и снова отвернулась.

Но его пальцы на моем подбородке, повернули мою голову обратно, поймав мой взгляд, он тихо произнес:

— Дорогая…

— Я хочу поехать домой.

— Ты не пойдешь домой.

— Пожалуйста, отвези меня домой.

— Детка, уже третий час ночи. Я не повезу тебя домой.

— Тогда я возьму такси.

— Тайра…

Я подняла руку, крепко сжала пальцы на его запястье и прошептала:

— Я хочу домой.

Его рука переместилась, ладонь снова оказалась на моем подбородке, он прошептал в ответ:

— Ты злишься.

— Нет, я просто хочу домой.

— Детка, это дерьмо когда-нибудь сработает, мы должны научиться разговаривать.

— Тэк, я только что поняла, что не хочу, чтобы это дерьмо сработало.

— Господи, Тайра…

— Нет! — Воскликнула я, отрицательно качая головой. — Никто никогда не разговаривал со мной в таком тоне. Мне это не нравится. Это нехорошо.

— Это нехорошо, Рыжая, но это правда.

— И очень больно, — ответила я, а потом почувствовала, как слезы наполнили глаза, все затуманилось, не зная, видит ли он, но я не хотела, чтобы он видел, что готова заплакать. Поэтому отпустила его, отстранилась и попыталась выскользнуть из-под его тела, но он обхватил меня обеими руками. Повернулся на бок, притягивая меня к себе. Я вжалась руками в его грудь и воскликнула: — Хватит! Если я хочу уйти, то мне следует просто взять и уйти!

И у меня перехватило дыхание, должно быть, он услышал, потому что я громко всхлипнула, он понял, что я плачу.

Черт возьми!

Я опустила подбородок и сильнее толкнула его в грудь, но его руки только сильнее сжались вокруг меня, он перекинул свою тяжелую ногу мне на ноги.

— Успокойся, детка, — прошептал он.

— Отпусти меня, — прошептала я в ответ.

— Успокойся на секунду.

Я изо всех сил сопротивлялась его объятьям, крича сквозь слезы:

— Отпусти меня!

— Тебе нужно успокоиться и выхлестнуть это, — сказал он, и я успокоилась, слезы перестали течь, голова откинулась назад, взглянув ему в лицо.

— Мне нужно? — С сарказмом спросила я. — Мне нужно успокоиться, Тэк? Ты знаешь, что мне нужно? Ты знаешь?! Это на тебя накинули капюшон? Похитили? Связали? Ты когда-нибудь лежал в темноте с тетей, которую любишь до безумия, там, где даже не знаешь где и что с ней? И также со своей лучшей подругой, которую также сильно любишь? Ты лежал там и гадал, что с тобой будет? И как такое вообще случилось? И, если все это происходило с тобой, то тогда ты имеешь полное право говорить мне, как мне следует себя вести.

— Тайра... — начал было он, но я продолжала:

— Я не знаю, что с тобой делать. И ты видишь, что я горячая, а в другую секунду безразличная только лишь потому, что ты можешь быть со мной очень милым, а в другую секунду совсем-совсем не милым, я просто плыву по течению с тобой. Я никогда не была знакома с таким мужчиной, как ты, и не знаю, как с тобой вести и что делать. Потому что хорошее, что происходит с тобой, кажется, стоящим, а потом происходят такие вещи, как сейчас, и они мне совсем не нравятся, и я не знаю, что делать.

Его рука скользнула вверх, пальцы зарылись в моих волосах, он пробормотал:

— Детка…

Я продолжала.

— Поэтому, если я испытываю твое терпение, Тэк, прошу меня извинить. Я знаю, как решить этот вопрос. Позволь мне встать с твоей кровати, одеться и пойти домой, завтра уволиться, чтобы ты больше меня никогда не видел. Прямо сейчас хочу сказать, что меня этот вариант очень устроит потому что, когда ты сердишься и теряешь терпение, ты запросто причиняешь боль своими словами, ты не настолько хорошо меня знаешь, поэтому не знаешь смогу ли я выдержать все, хочу тебе кое-что объяснить. Я не могу и не хочу участвовать ни в твоей жизни, ни в твоих играх. И это не я такая крутая и играю в игры, Тэк. Вот это я и есть настоящая, как сейчас.

После того, как я закончила, Тэк молчал, но молчал, не отпуская меня.

Затем пробормотал в темноту комнаты, определенно не обращаясь ко мне:

— Во что я ввязался, когда связался с тобой?

— Это не важно уже сейчас, если ты отпустишь меня домой, мы оба выберемся.

Его рука скользнула с моего затылка вперед, он убрал волосы с лица, тихо сказав:

— Ты же вспоминаешь наши субботы, детка, и что у нас было только что, и просишь меня, чтобы я отпустил тебя, думая, что тебе это нужно, ты серьезно думаешь, что я отпущу тебя?

— Мне нужно, чтобы ты меня отпустил, да, — тут же ответила я.

— Черт возьми, — все еще тихо произнес он, — ты даже не задумалась об этом.

— Ты сказал, что скорее отрежешь себе руку, чем причинишь мне боль, Тэк, ты только что причинил мне боль. Эта боль больше, чем физическая. Ты просто сказал, не зная, смогу ли я ее пережить. Я не могу, я не ты. Ты должен быть собой, а ты не можешь быть собой рядом со мной, чтобы меня не перемололи в этой ситуации, поэтому нет. Я не хочу даже думать и вспоминать, потому что знаю, что такое будет снова, а я не хочу ничего подобного иметь в своей жизни.

— Ты права, Рыжая, я могу быть только собой, но скажу тебе вот что, а потом отпущу, и ты сможешь уйти или остаться со мной в этой постели. Я не знаю тебя достаточно хорошо, ты также не знаешь меня. Но сейчас я знаю одно, что должен обращаться с тобой с большей осторожностью, и тебе следует мне поверить, что я смогу это сделать. Я отпускаю тебя, и если ты скатываешься с моей кровати, то значит ты не доверяешь мне. Но я скажу прямо. Ты можешь и должна доверять мне, я буду обращаться с тобой более осторожно. А теперь, детка, — он разжал руки и понизил голос, — решай сама.

Я тут же перекатилась на спину подальше от него, а потом на бок. Оттолкнувшись села, свесив ноги с кровати. Как только мои ступни коснулись пола, я быстро натянула трусики. Схватила и потянула вверх по ногам.

Они были светло-синими. Бледно-голубые с нежным бледно-зеленым кружевом. Сочетание этих цветов было поразительным. Я так и подумала, когда покупала их. Теперь, даже в темноте, когда их оттенок был еле различим, я все равно видела их цвет.

Я натянула их на бедра и уставилась на стену напротив, подняв руки, запустив пальцы в волосы, ногти оцарапали кожу головы.

Цвета, яркие цвета возникали в моих воспоминаниях. Сапфирово голубые глаза Тэка. Такие же, как у Тэбби. Ярко-красная машина, с которой он работал. Красные цветы на поле, в котором играли Селия и Нетти «В пурпурным цвете». Вышивка на спине халата Лэни.

Вибрирующе.

Тэк пробыл в этой комнате, наверное, полчаса, максимум сорок пять минут, за это время я испытала два оргазма, заставила его смеяться, рассердилась, испугалась и почувствовала себя защищенной. Живой каждую минуту сорока пяти минут. Трепетно живой.

Я опустила руки и обхватила себя руками за талию.

Боже. Хочу ли я вернуться к своей черно-белой жизни?

А затем я вспомнила его слова, не только те обидные, которые он произнес, но и другие. Он жил в другом мире, и я должна была вписаться в его мир, он сам мне так сказал. И, честно говоря, его мир более был чем немного пугающим. Он просил меня довериться ему, но он был тем, кем был. Я не знала точно, сколько ему лет, но уж точно не семнадцать.

Он был тем человеком, которым и собирался стать по жизни. Да, ему было не семнадцать, не нужно было чему-то обучаться и взрослеть, он уже был взрослым и был тем, кем хотел стать.

Я знала его недолго, но знала достаточно о мужчинах, он надеется, что я изменюсь и стану той, кем бы он хотел меня видеть. Он ожидал этого от меня, как и все мужчины, потому что женщины постоянно совершали такое дерьмо. Но он стал же тем, кем хотел быть, и я должна была принимать его именно таким, сама меняться и изменять его жизнь, и я должна была принять решение сейчас. Принять его таким, каков он есть, и жить в многоцветном мире — в его мире, отказавшись от своего собственного. Или вернуться к черно-белому, надеясь, что мой настоящий мужчина мечты встретится на моем пути и снова раскрасит мой мир.

Я приняла душераздирающее решение, вытащила руки из волос, наклонилась и схватила шорты, бормоча:

— Я вызову такси.

Я натягивала шорты, когда услышала движение на кровати. И я как раз собиралась отыскать свою футболку, когда две руки скользнули вокруг меня, одна по ребрам, другая –– по груди, притянув меня спиной к твердой, теплой груди Тэка.

Почувствовала, как защекотала его козлиная бородка по шее, он пробормотал:

— Детка, ты принимаешь неправильное решение.

Почувствовав его руки на себе, щекотание его козлиной бородки, я готова была передумать, вернее передумала в мыслях.

Но губы почему-то отказывались раскрываться, а потом выдохнув, я произнесла:

— Мне нужно идти.

— Не лажай, Тайра, — предупредил он, и у меня перехватило дыхание.

— Ты не можешь точно сказать, что я принимаю неправильное решение, ты не спрашивал меня раньше, но я спрыгнула с американских горок, Тэк. С одной из них, которая вышла из-под контроля, спрыгнула. Мне не нужно прыгать на такую же. Я хочу слезть с американских горок.

Его руки сжались на мне, а губы, все еще прижатые к моей шее, зашевелились.

— Расскажи мне о своих американских горках, дорогая.

— Слишком поздно уже, — прошептала я. — Теперь уже поздно спрашивать, Тэк.

Он немного помолчал, потом прошептал в ответ:

— Не уходи, детка.

— Отпусти меня. –– Прошептала я. — Мне нужно идти.

Он не отпускал. Не долго, захватывающее дух мгновения.

Отпустил.

Я почувствовала, как слезы собираются в горле, бросившись через темную комнату, чтобы надеть свою футболку.

Натягивая ее через голову, услышала его скрипучий голос:

— Я попрошу одного из парней отвезти тебя домой.

Вот оно. Дело сделано.

Конец.

Боже.

Я одернула футболку вниз, с трудом проглотила слезы, угрожающие задушить меня. Потом тихо спросила:

— Лэни может мне завтра позвонить?

Голос Тэка был тихим, когда он ответил:

— Я передам ей, что ты просила.

— Спасибо, — прошептала я, глядя, как он направляется к двери.

— Сейчас за тобой придут, — сказал он мне, выходя за дверь.

— Спасибо, — тихо повторила я, направляясь к двери.

Но Тэк исчез.

16

Ты особенная

На следующий день после полудня я сидела на веранде, рядом со мной сидел дядя Марш и рассказывал мне истории, как он с моей мамой, своей сестрой, рос в Огайо. Тетя Бетт сидела за барной стойкой на моей кухне, ее пальцы летали по клавиатуре ее супертонкого ноутбука, она была вся в работе, несмотря на то, что была суббота. Она просто решила оставить нас с дядей Маршем наедине. Но по моему опыту, тетя Бетт отключалась от своей многогранной жизни примерно за полчаса до полуночи. Все остальное время она была в разъездах, работала, бронировала билеты, ходила по магазинам, общалась с семьей и друзьями и, вообще наблюдая за ее кипучей деятельностью, от нее уставали все вокруг.

Неудивительно, что после похищения она выглядела ничуть не хуже. Удивительно было то, что она и дядя Марш были счастливы оставить похищение в руках Хоука Дельгадо без вмешательства полиции.

— Хоук знает, что делает, — пробормотала тетя Бетт и бросилась на кухню к своему супертонкому ноутбуку.

Понятно же, что тетя Бетт была в курсе всего, связанного с похищением, и также понятно, что она не собиралась вводить меня в курс дела.

Я была счастлива оставить все как есть, поскольку мои мысли были заняты совсем другим.

Когда они с дядей Маршем пришли навестить меня сегодня утром, я прервала разговор о Тэке, сразу заявив, что все кончено. Я ничего не стала объяснять, они оба знали меня достаточно хорошо, что им потребовалось одного взгляда на выражение моего лица, чтобы промолчать, не расспрашивая.

Как и обещал Тэк, мне позвонила Лэни, и как выяснилось, она была с Эллиотом. Она все еще была напугана, поэтому я не стала настаивать, расспрашивая ее о том, что там происходило. Я просто слушала, как она говорила, что «Хаос» помогает им залечь на дно, что означало, что все уладится. Это не наполняло меня радостными мыслями. Эллиот может и любил мою лучшую подругу, но он совершил глупое дерьмо, из-за которого ее похитила русская чертовая мафия. Тем не менее я решила закатить свой шипящий припадок по позже, когда мое сердце не будет так сильно болеть и когда Лэни оправится от драмы, положив конец всем драмам.

В основном, весь день я сосредоточилась на том, чтобы пережить этот день, потому что, как я уже упоминала у меня болело сердце. Как такое случилось, я не могла сказать. Я твердила себе, что едва знаю Тэка, и большая часть того, что я знала пугала меня, что-то смущало, а что-то мне совсем не нравилось. Но даже при этом то, что мне нравилось и нравилось слишком сильно, продолжало всплывать в мыслях, и как я ни старалась все это выбросить из головы, они все равно не пропадали.

Я хотела ему позвонить. Хотела пойти на попятный. Но каждая логическая клеточка в теле (а их было, надо признать, не так уж много) продолжала меня удерживать.

Его жизнь была кошмаром, его мир меня пугал, и он причинил мне боль. В первую же ночь, когда мы познакомились, он вышвырнул меня из своей постели, даже не задумавшись на секунду, на следующую же ночь переспал с другой женщиной в той же постели. Затем он затеял со мной свою игру. Мне нужно было раньше обратить внимание на эти красные флаги и держаться от него подальше. Я понимала это, понимала.

Да, понимала и знала.

Но это не означало, что мне не было сейчас больно.

Я любила своего дядю Марша и больше всего мне всегда нравились его истории.

Но, сидя рядом с ним на задней веранде, обычно я лелеяла такие моменты, слушая его, а сейчас я была полна своих мыслей.

— У тебя голова забита байкерами.

Я моргнула, глядя на свой двор позади дома, потом посмотрела на дядю.

— Что? — Спросила я.

Он перевел взгляд с моего двора на меня.

— Дорогая, у тебя голова забита байкерами. Ты же знаешь, что я все вижу. Ты находишься не на своей веранде, а за много миль отсюда. И ты знаешь, что я это тоже знаю, что дело не в том, что тебя и твою тетю похитила русская мафия.

Это слова я никогда не ожидала услышать от своего дяди. Или от кого-то другого, если уж на то пошло. С другой стороны, я никак не ожидала, что меня похитит русская мафия.

Я втянула воздух через нос и оглянулась на свой двор.

— Все кончено, — тихо сказала я, надеясь, что на этом разговор о байкерах закончится.

Мне следовало бы знать своего дядю лучше. Это же был дядя Марш. Ему явно было что мне сказать, и он собирался это осуществить.

Он и сказал:

— Возможно, но на следующий день после того, как тебя похитила русская мафия, думаю, поскольку со мной такого никогда не случалось, обычно голова забита моментами похищения. А не мыслями о байкерах, и не выражением лица, на котором написано, что тебе только что разбили сердце, — возразил дядя Марш.

Это правда.

Поэтому я промолчала.

— Как долго ты была с ним? — Спросил дядя Марш.

Я подсчитала в уме.

Потом ответила:

— Недолго.

— А кажется, словно он прирос у тебя корнями, Тайра, — заметил дядя Марш, мое сердце сжалось от его слов, я снова посмотрела на него.

— Что?

— Он, его дети, блины на твоей кухне. Все, что я увидел вчера, не соответствует «недолго».

Черт.

Он был прав.

— Возможно и так, дядя Марш, но...

Он отрицательно покачал головой.

— Я не знаю этого мужчину. Ты же понимаешь, что он не станет отцом года. Тем не менее это не значит, что он не думает о своих детях. Думает и делает. Одно с ним ясно. Он любит своих детей. И ни один мужчина не будет печь блины как для семьи — тебя и своих детей, по утрам в доме женщины, с которой собирается быть вместе «недолго».

Я не думала об этом, а подумав, пришла к выводу, что и в этом дядя Марш тоже был прав.

О боже.

— На самом деле, даже нельзя сказать, что мы были вместе... , — поделилась я. — Мы вообще-то ничем не были.

— Может, с твоей стороны не были, но он-то уж точно был.

Я моргнула.

Затем повторила:

— Что?

Дядя Марш наклонился ко мне и тихо сказал:

— Я не уверен насчет его. Обстоятельства сложились не так, как хотелось бы, он произвел не хорошее первое впечатление. Так что, по правде говоря, когда ты сказала мне сегодня утром, что между вами все кончено, я почувствовал облегчение. Но ты весь день сама на себя не похожа, — он замолчал, но его карие глаза не отрывались от моих. — Я не знаю, что случилось. Но на самом деле удивлен, что мужчина, которого я видел в этом доме вчера утром, больше не с моей племянницей. Здесь ему было очень уютно, он словно прирос к этому месту. Он и его дети. Всем им было комфортно... с тобой. Еще более удивительно то, что тебя похитили, и это возможно часть его мира, но не часть твоего, я думаю, он это прекрасно знает. Так что не понимаю, почему он отпустил тебя ночью, когда с тобой такое произошло.

— Потому что я попросила его об этом, — прошептала я.

Дядя Марш покачал головой.

— Мужчина, любой другой мужчина, но не этот, с ним такое дерьмо не прокатит.

— Именно так, дядя Марш. Он такой человек, и это меня пугает. Он не хотел меня отпускать. Я его заставила.

— Такое дерьмо не прокатит, — повторил дядя Марш.

— Он не мог заставить меня остаться с ним. Он хотел, но я ему не позволила.

Дядя Марш еще ближе подался ко мне.

— Такое дерьмо... не... прокатит.

Я уставилась на дядю.

Он продолжал говорить.

— Тот, кто важен для тебя, ты никогда не отпустишь. Никогда.

У меня сжалось сердце.

Дядя Марш продолжил:

— Человек, которого я видел здесь вчера утром, и ситуация, в которую мы попали, была не очень хорошая. Но то, как он обращался со своими детьми, то, как он смотрел на тебя, я мог бы оставить все как есть. Ты была важна для него вчера. Ни у одного мужчины, который вообще является мужчиной, не может быть особенной женщины вчера утром, а ночью она ему уже не нужна, несмотря на то, что случилось между вами, что наговорили и кто из вас обиженная сторона. Твоя тетя пыталась уйти от меня, просила, чтобы я ее отпустил, но я не мог. Потому что она особенная, очень важна для меня, и она стоит моих усилий, чтобы заставить ее остаться. Вот так, Тайра. Все просто.

Боже, я любила своего дядю, но он убивал меня своими словами.

— Это не поможет, дядя Марш, — прошептала я, потому что, ну, это же не помогло.

— Не в данную минуту, милая, я знаю. Но это произойдет, когда он успокоиться. Я говорю все как есть. Говорю, чего ты должна ожидать. Ты особенная для него, Тайра, поэтому жди, он объявится.

Я почувствовала, как слезы жгут глаза, и отвернулась.

— Я так понимаю, мне следует вернуться к вам.

Это была тетя Бетт у нас за спиной, я сделала еще один глубокий вдох, повернулась на стуле и направила большую, фальшивую, яркую улыбку в ее сторону.

— Нет, все хорошо, — солгала я и поднялась со стула. — Как груз с плеч. Пойду посмотрю, что можно приготовить на ужин.

Тетя Бетт уставилась на меня, потом перевела взгляд на дядю Марша.

— Убийство на байкерской дороге, — заметила она.

Итак, тетя Бетт сразу перешла к делу.

— Я все сказал, как есть, — пробормотал дядя Марш.

— Ребята, мы можем оставить эту тему? — Спросила я. — Вы уезжаете завтра. Мы прошли через визжащую женщину, пинающую мою дверь, похищение и разрыв отношений, которые были больше отношениями, чем любые отношения, которые у меня когда-либо были. Вы планировали не такой беззаботный неожиданный визит в солнечный Денвер, которого ожидали, уверена. Давай просто наслаждаться оставшимся временем. Похоже на план?

Дядя Марш открыл рот, чтобы ответить.

Но тетя Бетт его опередила.

— Марш.

Он перевел взгляд на жену.

— Оставь ее, — тихо приказала она.

Дядя Марш выдержал взгляд жены. А потом его слова дошли до меня.

— В прошлый раз, когда ты была у нас, хвасталась своей стряпней. Так порази меня.

Я посмотрела на тетю Бетт. Она закатила глаза. Я тоже закатила глаза.

Затем пошла на кухню и по-быстрому приготовила ужин. Не могу сказать поразила ли я, но все, что я приготовила, было съедено.

* * *

На следующий день, стоя перед таможней в Международном аэропорту Денвера, тетя Бетт крепко меня обняла.

Она также сунула мне в руку визитную карточку, на которой было написано «Кейб Дельгадо».

— Если у тебя возникнут любые проблемы, звони Хоуку, — сказала она.

Я молча кивнула.

Именно тогда дядя Марш подошел, чтобы обнять. Его объятия были длиннее и сильнее.

Прежде чем отпустить меня, он прошептал мне на ухо:

— Тайра, никогда не забывай, что ты особенная.

Затем он отправился проходить таможню.

Тетя Бетт обернулась и помахала рукой.

Дядя Марш, как всегда, не обернулся.

Я наблюдала за ними, пока они не скрылись из виду. Потом отправилась домой. Напечатала заявление об уходе. Остаток дня ждала звонка от Лэни.

Но она так и не позвонила.

Тэк тоже не давал о себе знать.

Когда я легла спать ночью, сердце все еще продолжало болеть.

17

Результат предрешен

На следующее утро в восемь часов, когда я приехала в «Прокатись», чтобы вручить заявление об увольнении, в котором говорилось, что я не буду подавать никаких исков, Тэк возился с красной машиной в гараже. Он находился там один.

Увидев, как он поворачивает голову в мою сторону, склонившись над открытым капотом машины, я должна была привыкнуть к боли моего сжимающегося сердца. За последние два дня такое случалось довольно часто. Но сейчас было немного по-другому.

Я отвернулась, припарковалась, выскочила из машины и поспешила вверх по ступенькам в офис. Отперла ключом дверь, быстро зайдя внутрь.

Мне оставалось только бросить ключ и письмо на стол и убраться отсюда к чертовой матери.

Таков был мой план.

Этот план сорвали, я едва успела войти в дверь, Тэк уже входил в дверь из гаража.

Черт.

Я проигнорировала его и направилась прямиком к столу. Бросила на него ключ и конверт. Также проигнорировала звук поворачивающегося замка в двери гаража.

Черт!

Я повернулась, глядя себе под ноги, с единственной мыслью убраться побыстрее.

Боковым зрением уловила какое-то движение и подняла голову.

Тэк был у двери, через которую я вошла, запирая и ее тоже.

Черт!

Остановилась.

— Тэк, — прошептала я. — Нет.

Он повернул голову, и его горящие голубые глаза пригвоздили меня к месту. Затем он развернулся в мою сторону всем корпусом.

В этот момент я поняла свою ошибку. Надо было отправить письмо вместе с ключом по почте.

Определенно.

— Пожалуйста, — прошептала я, — не надо.

Он не сводил с меня глаз.

Я не сводила с него.

Это продолжалось недолго, мы оба сверлили взглядом друг друга с расстояния в три фута.

Наконец, я больше не могла выносить его взгляд.

— Прошу тебя, Тэк, отойди от двери.

Тэк зашевелился, но он не освободил мне выход.

А бросился на меня.

У меня быстрее заколотилось сердце, ноги машинально засеменили назад. Я налетела на стол и отскочила в сторону, продолжая отступать. Затем ударилась бедром об стул, который отлетел в сторону, поскольку я поспешно пятилась.

Тэк продолжал наступать, и хотя мое отступление и было поспешным, но его продвижение ко мне было намного быстрее. Мое бешено колотящееся сердце замерло, как только его рука метнулась вперед, обхватив меня за талию, иначе бы я врезалась в шкаф с картотекой. Он передвинул меня в сторону, продолжая наступать, пока я не уперлась спиной в стену. Затем его рука на моей талии напряглась, прижав меня к своему твердому телу.

Я вскинула руку ему на грудь, пытаясь заставить его отступить, но он твердо стоял на месте, другой рукой взял мой подбородок, обхватив пальцами шею и ухо.

— Прошу тебя, — прошептала я, напрягаясь, как только он склонил ко мне голову, — нет.

Как раз в этот момент, когда я предполагала, что он прикоснется к моим губам, он повернул голову в сторону, противоположную той, где его рука была на моем подбородке. Впившись сильнее своими пальцами в кожу, прижав меня к своему телу, его губы приблизились к моему уху.

— Ты облажалась, Рыжая, — прошептал он.

Я с силой зажмурилась и еще сильнее стала отталкивать его рукой в грудь, помогая другой рукой, ухватившись за его футболку на талии, пытаясь оттолкнуть от себя.

— Я ошибся, — продолжил он шепотом.

Я открыла глаза.

Боже, я должна была выбраться отсюда.

— Пожалуйста, отпустите меня.

— Ты была как во сне, детка.

Я замерла от его слов.

Тэк продолжал:

— Зеленый чай. Йога. Без телевизора. Салфетки на журнальном столике. В четверг вечером еда на вынос. У тебя имелся определенный вечер на вынос. Ты заранее его планировала. Живя в таком узком, маленьком мире. Черт побери меня. Убийственно. И я бл*дь, все это прикончил. Разбудил тебя, открыл тебе глаза на большой мир и напугал до смерти.

Боже.

Это было нехорошо. Он меня раскусил.

— Отпусти меня, — взмолилась я.

Его рука напряглась еще сильнее, а губы остались у моего уха.

— Ты высказывала свое отношение, взгляды, дорогая, такие хорошие. Так хорошо, что я подумал, что это и есть ты. Но это не ты. Не полностью вся ты. Я взял за руку девушку на вечеринке, которая смотрела на меня так, словно я был единственным мужчиной на планете, несмотря на то, что вокруг было море людей, ты взяла меня за руку с такой уверенностью, какой не существует в мире, и я решил, что сделаю все хорошо, и ты последовала за мной в мою постель. Ты облажалась, приняв неверное решение в пятницу вечером. Но я облажался, забыв об этой девушке.

Я закрыла глаза. Мне понравилось. Мне понравилось, что он вспомнил и тогда все заметил. И мне понравилось, что он признался, что облажался. Не думала, что он способен признаться в своих ошибках, мне понравилось.

О, черт.

— Пожалуйста, отпустите меня, — взмолилась я.

— В тебе столько всего, у меня никогда не было такой женщины, как ты, в которой было бы столько, отчего ты настоящая женщина. С каждым днем ты проявляешь все больше и больше себя, и для меня это сюрприз.

ОМойБог!

Если я не ошибаюсь, это был своего рода комплимент. Очень хороший.

Я открыла глаза со словами:

— Тэк…

— Изо дня в день ты сдираешь с меня все слои. Своими умными высказываниями, смешными и сладкими, будучи дикой в постели. Болтаешь с байкерами, будто они страховые брокеры. Держала мою девочку за руку, давая ей силы, когда ее мать вела себя как сука. Держала свой подбородок высоко, когда твои родственники неожиданно появились у тебя на пороге в самый разгар полномасштабной драмы. Но ты так чертовски уязвима, что до смерти боишься жить.

— Ты меня не знаешь, Тэк.

Он поднял голову и впился в меня взглядом.

— Я знаю тебя, Тайра.

— Нет.

— Жизнь — это американские горки. Лучшая чертова поездка на аттракционе. Ты не закрываешь глаза, держась за поручни, выжидая, когда все закончится, детка. Ты держишь глаза открытыми, поднимаешь руки вверх и наслаждаешься поездкой до тех пор, пока она не закончится.

Серьезно?!

Когда это он стал таким мудрым?

Он начинал выводить меня из себя главным образом потому, что в его словах была правда.

— Некоторые не любят американские горки, Тэк.

— Ты хочешь сказать, что ты их не любишь? — спросил он.

— Чертовски верно, — ответила я.

— Чушь собачья, — ответил он.

Я сверкнула глазами.

Он улыбнулся своей сексуальной улыбкой.

Я толкнула его руками, отчего мы оба качнулись на два дюйма, затем Тэк толкнулся вперед, поскольку он был сильнее, я оказалась не только прилепленной к нему, но и прилепленной к стене.

— Отпусти меня! — Рявкнула я.

— Нет, — он отрицательно покачал головой, все еще улыбаясь. — Ни хрена не выйдет. Я уже отпустил тебя один раз, больше такого не будет.

— Ты поступил так дважды, — напомнила я ему, и его брови взлетели вверх.

— Дважды?!

— После той первой ночи. Утром просто вышвырнул меня из своей постели.

Он снова ухмыльнулся, придурок!

— Посмотри-ка, как тебя это задело, — тихо заявил он.

Посмотри-ка?! Ну, точно придурок!

— Сказать тебе правду? — Спросила я, не дожидаясь ответа. — Ладно. Я скажу тебе, красавчик, совсем чуть-чуть. Прыгать в постель с незнакомым мужчиной — не в моем стиле. И то, что меня вышвырнули из кровати, в которую я прыгнула, раньше такого со мной никогда не случалось. Так что да, это меня, действительно, задело. Но знаешь, чего еще со мной никогда не случалось?

— Говори, — приказал он, все еще... мать твою... ухмыляясь.

— Увидеть тебя буквально на следующий день с брюнеткой, которую ты целовал в засос.

— Если бы ты знала меня, то поняла бы, что у нее нет жизнестойкости, поняла бы, что у тебя она есть.

— И что это значит? — Рявкнула я.

— Она темная, а ты рыжая. Я трахал тьму и трахал солнце, но только рыжие обладают стойкостью. Когда-то считались солнцем. Оставь ее. Теперь только ты.

Он все еще ухмылялся, а я все еще смотрела на него.

— Полагаю, мне следует принять это за комплимент.

— Просто говорю, как есть, детка.

— Это не так уже важно, красавчик, я не хочу, чтобы ты говорил, как есть. Я ничего от тебя не хочу, кроме того, чтобы ты меня отпустил.

— Рыжая, пойми, я не собираюсь тебя отпускать. Мы обсудим все это дерьмо.

— Нам нечего обсуждать! — Воскликнула я. — Мы закончили.

Внезапно его лицо приблизилось, комната наполнилась его крутыми байкерскими эмоциями, я видела только его лицо перед собой.

— Честно говоря, — бросил он мне в ответ, — ты была забавной, милой, великолепной, у тебя отличные чертовые волосы и отличное, черт побери, тело, и мне было весело с тобой, дорогая, в постели и вне. Но ты не открылась мне вся, какая ты есть на самом деле, я знал, что хотел тебя трахнуть, знаю, что это звучит дерьмово и тебя задело, и сейчас тоже задело. И я предупреждаю тебя, детка, это тоже будет больно, но ты была слишком легкой добычей. Такой человек, как я, может получить легко. Так что это не то, чего хочет такой человек, как я. — Он сделал паузу, я продолжала смотреть на него, хотя подозревала, что мой взгляд был более горячим, Тэк продолжил. — Пока ты не расправилась со мной перед моим офисом. В ту первую ночь я тебя не знал такой. И я все еще до конца тебя не знаю, но каждый кусочек себя, который ты мне открываешь, детка, мне нравится. Так что теперь я хочу все, и я бл*дь получу все, Тайра. Ты не будешь сдерживаться, ты не отступишь, ты не оттолкнешь меня, и я точно не отпущу тебя.

— Ты просто невероятен, — прошипела я.

— Ты говорила это ни раз, детка, тебе уже пора понять, что именно тебе во мне это и нравится. Ты просто чертовски боишься признаться в этом.

— О, — саркастически начала я, — теперь ты читаешь мои мысли?

— Ага. Может быть, ты и не прожила свою жизнь, высасывая ее досуха, но я прожил. Я прыгал в постель к более чем приличным женщинам и проводил время вне постели с более чем приличными женщинами, и знаю, что ты — та женщина, которая сходит с ума по мне в постели, и та женщина, которая никогда не была дикой в жизни. Ты хочешь быть дикой, детка, потому что ты и есть дикая. Ты просто слишком боишься в этом признаться и принять это.

— Нет. Ты просто отличный любовник, Тэк. Проблема в том, что вне постели ты в основном придурок.

— И это тоже тебе нравится во мне, — парировал он.

— Боже мой! — Закричала я. — Ты издеваешься надо мной?

Он терял терпение. Я поняла это, когда он прорычал:

— Издеваюсь?!

— Может для тебя новость, Кейн Аллен, но женщины не сходят с ума по мужчинам, которые хвастаются своими подвигами в постели и заменяют их на следующий день.

— Тайра, не обливай меня и себя дерьмом. Заменять было нечего, по крайней мере тогда. Ты пришла на вечеринку, напилась и переспала. То же самое и я. В ту минуту, когда ты показала мне свой характер, я захотел большего и не держал это в секрете, детка, и ты, бл*дь, это знаешь. И ты продолжала проявлять себя и дальше. Ты могла бы уйти, но не сделала этого, и все это время, пока мы играли в нашу игру, ты держала меня на крючке, как я — тебя, и ты это тоже знаешь.

Я определенно знала об этом, если судить по душевной боли, которую испытала в последние два дня.

Но я не собиралась это сообщать.

— Я не сижу у тебя на крючке.

— Да что ты?! Тогда почему ты привезла это дерьмо в офис вместо того, чтобы бросить его в почтовый ящик? — спросил он, кивнув на мой рабочий стол.

Мать твою.

Он уложил меня на лопатки. Даже я не знала до этого момента, что это была игра и я в нее играла.

Черт!

Я стиснула зубы и уставилась на него.

Он снова ухмыльнулся и сжал меня в объятиях.

Полный придурок!

— Ты сама этого хотела, — тихо сказал он.

— Я хочу покончить с этим, — ответила я, осознавая свою ложь, ну, чтобы сохранить лицо.

— Ты хочешь меня.

Уфффф.

У меня перехватило дыхание.

Тэк ждал, но я не отвечала.

Затем Тэк перестал ждать.

— Ты знаешь, как я получил это имя?

— Я не хочу знать, но разве это имеет значение для тебя?

Вот. Еще одна ложь. Мне очень хотелось узнать. Меня разбирало любопытство, как только он его назвал в первый раз.

— Нет, — ответил он.

Понятно.

Я сердито посмотрела на него.

— Острый, как гвоздь, — констатировал он.

Я моргнула.

Затем губы сами собой спросили:

— Прости?

— Так говорил обо мне мой отец. Острый, как гвоздь. Он это говорил так часто, что меня стали так называть. Тэк.

— Очаровательно, — пробормотала я с сарказмом, хотя сарказм был фиктивным. Это действительно было захватывающе. И, к сожалению, это было правдой.

— Это тебе ключ к разгадке, Рыжая. Это я к тому сказал, чтобы ты не вешала мне всякое дерьмо на уши. Я — байкер, но не идиот. Ты вступила в игру, зная, что это за игра, и ты приняла решение сознательно или подсознательно, поиграть со мной. И ты играешь со мной в эту игру. Я не позволю тебе сдаться, детка. Посмотрим, к чему все приведет, потому что мы оба этого хотим. И хотим мы этого, потому что то, что у нас есть горячо, и частично бывает сладким, частично диким, а частично бесит, как весь гребаный ад, но это все жизненное.

Боже, он был таким раздражающим, когда был так прав.

— Ты причинил мне боль, — напомнила я ему, и, черт возьми, его лицо смягчилось, глаза вспыхнули сожалением.

— Да, — прошептал он.

— У меня был очень плохой день, а ты своими словами причинил мне еще и боль.

Его рука на моем подбородке напряглась, он продолжал шептать:

— И скорее всего я сделаю это снова, Рыжая, потому что я — мужчина, а любой мужчина может быть иногда мудаком. Но я постараюсь не делать нечто подобное снова. Я знаю, что ты ранимая, я размышлял над этим.

— Я не верю, что у тебя это получится.

— Тебе придется подождать, пока я тебе это не докажу.

— Я ничего не хочу ждать, Тэк.

Подушечки его пальцев прижались к моей коже, взгляд изменился, и то, как он менялся, я смотрела на него завороженно.

В нем не было раскаяния.

Напряженности.

Решимость.

Стальная решимость.

Вот дерьмо.

— Тайра, пойми меня прямо сейчас. Ты бы не погружалась в фильм о любви и искуплении, плача рядом со мной, несмотря на то, что раньше видела этот фильм, он все равно пробирал тебя, вырывая все это дерьмо из меня. Ты бы не скакала на моих пальцах, шепча, чтобы я трахнул тебя и прося мой член, как я хочу, задыхаясь от большего, затем вырывая это дерьмо из меня снова. Ты бы все время не спорила со мной, показывая свой характер, потому что большинство женщин просто бы отошли в сторонку, я — это я, но опять ты вырываешь все из меня. И ты не показывала бы свою слабину, которая мне нравится, и я хочу защитить и уберечь и ее тоже. Детка, я же сказал тебе, но ты этого не поняла, а должна была понять. — Его пальцы глубже впились в мою кожу. — Теперь ты — «Хаос». Я — «Хаос». Тебе кажется, что у тебя есть выбор, но это не так. Я заявляю на тебя права.

Он хотел защитить мою уязвимость.

И он заявлял на меня права.

О боже.

— Отпусти меня, — прошептала я.

— Тебе кажется, что все, что я сказал, похоже на отпустить тебя?

Нет, с уверенностью можно было сказать, что абсолютно нет, поскольку он держал меня в своих руках, прижав к стене.

Пока.

— Не получится, Тэк.

— Дай мне рискнуть и увидишь.

Я была права.

Решимость. Стальная.

— Я не хочу жить в твоем мире, — сообщила я ему.

— Ты взяла меня за руку и пошла со мной в кровать.

— Кровать, из которой ты меня вышвырнул на следующее утро.

— На следующий день ты вернулась в мой мир и заявила, что хочешь остаться. Ты знала, что рискуешь, детка. И ты сделала выбор. И вот мы здесь, ты здесь, и ты остаешься здесь.

— Ты опять меня пугаешь, — тихо сказала я.

Его ладонь скользнула ниже моего уха, пальцы оказались в моих волосах, большой палец прижался к щеке, голова наклонилась ближе.

— Нет, детка, я тебя не пугаю. Ты просто боишься. Расскажи мне немного о себе, и ты увидишь, что я буду оберегать все твои страхи. Дашь еще больше, я буду защищать и их тоже. Еще больше, я возьму все на себя. Когда ты дашь мне все, если все сработает между нами, и продлятся наши отношения долго, ты больше никогда не будешь бояться. Ты будешь чувствовать себя в полной безопасности, держать глаза открытыми, руки поднятыми и наслаждаться поездкой. Я позабочусь об этом, Рыжая, обещаю.

Господи. Честно. Ужасно раздражает, когда он прав. И я решила, именно тогда, когда он был таким милым. Таким обнадеживающим. Таким защитником.

Черт.

Но продолжила в том же духе.

— Весь твой мир пугает меня, — призналась я. — На самом деле, вся твоя жизнь меня пугает.

— Как я уже сказал, детка, ты отдашь мне все свои страхи, снова возьмешь меня за руку, как в ту ночь, и я проведу тебя через этот кошмар. Мы доберемся до другой стороны, и я обещаю, что по пути ты будешь наслаждаться поездкой.

О, черт. Он достучался.

— Мне нужно подумать, — ответила я ему.

— Именно этого тебе и не следует делать. Но я дам тебе такую возможность.

Я почувствовала, как спина выпрямилась, слова резко сорвались с моих губ.

— Ну, спасибо. Это очень мило с твоей стороны.

Тэк довольно усмехнулся.

— Знаешь, — начала я, — меня раздражает, когда ты вот так ухмыляешься, Мистер Всезнайка.

— Это ухмылка не всезнающего мистера, Рыжая. А это ухмылка к тому, что я получу позднее.

Я почувствовала трепет в самом верху шкалы удовольствий.

Тем не менее поделилась:

— Это еще более раздражает.

— Не знаю, почему тебя это раздражает, раз я получу кое-что, значит, и ты тоже кое-что получишь, детка.

Еще одна дрожь, поднявшаяся по шкале удовольствий, но это не означало, что я не закатила глаза. Когда я посмотрела на него, то увидела и услышала смешок Тэка.

— Я же говорила, что мне нужно подумать, — напомнила я ему и продолжила: — результат же не предрешен.

— Э-э, как сказать, уже все давно предрешено.

У меня было сильное чувство, что он был прав отчасти потому, что хотел защитить мою уязвимость, которая ему нравилась. Отчасти потому, что он был таким сексуальным. Отчасти потому, что он был красавчиком, улыбаясь, и ему очень шло, когда он смеялся. И отчасти потому, что, даже будучи таким раздражающим, он был отчасти забавным.

Но главным образом потому, что он обращался со мной так, будто я была особенной и не собирался меня отпускать.

Дядя Марш говорил, что этого следовало ожидать, и вот Тэк крепко обнимает меня.

Я не стала посвящать Тэка в умозаключения дядя Марша. Вместо этого заявила:

— Это тоже раздражает.

Он снова ухмыльнулся.

— Тэк! Перестань ухмыляться! — Потребовала я.

Он не перестал, ухмыляясь, сказал:

— У тебя есть сегодняшний день. Я разорву это дерьмо на твоем столе пополам. Сегодня вечером я буду у тебя. Завтра твоя задница вернется за этот стол, но она вернется на заднем сиденье моего харлея. А теперь ты поцелуешь меня, чтобы я мог вернуться к работе, а ты можешь пойти домой и подумать над уже давно предрешенным результатом.

Абсолютно раздражительный, но отчасти забавный. Снова.

Но этого я не сказала.

— Вообще-то, я думала, что сегодня днем я смогу навестить мою лучшую подругу, чтобы полностью убедиться, что с ней все в порядке после похищения и допроса русской мафией.

Его ухмылка быстро угасла.

— Вообще-то, ты даже близко не подойдешь к своей подруге и ее ох*енному мужику. И по телефону разговоры только до тех пор, пока я не запру это дерьмо таким образом, чтобы я согласился, чтобы ты ее проведала.

Это прозвучало не очень хорошо, мое сердце снова сжалось, но на этот раз по другой причине.

— Лэни что-то угрожает? — Спросила я.

— Лэни ничего пока не угрожает, и тебе тоже, но ты держись от нее подальше.

Я внимательно изучала выражение его лица, заметив:

— Я правильно понимаю, что Лэни только отчасти в безопасности.

— Лэни в полной безопасности, и как я не пытался ее убедить, она сказала, что его не бросит, а безопасность Лени не распространяется на него. Ты и близко не подходишь ни к одному из них, будет так. Ты не узнаешь, где они оба находятся, и это тоже будет так, чтобы ты была в полной безопасности.

— Я не чувствую себя от этого милой и пушистой, Тэк, — тихо произнесла я, все еще пристально изучая выражение его лица.

— Ты приняла решение, спаррингуя со мной, принимая вызов и вступив в игру. Лени приняла свое решение, решив вернуть себе мужчину. В пятницу она воочию познакомилась с рисками — результат ее связи с этим трахнутым на всю голову парнем. Она все же приняла свое решение. Она подцепила себе оху*нного мужика. Ты другое дело. Ты связалась с человеком, который ни при каких обстоятельствах не позволит, чтобы тебе кто-то или что-то угрожало. И это отстойно, что ты не чувствуешь себя милой и пушистой, но это не моя вина, детка. А вина твоей подруги. Ее выбора. Мой выбор — обеспечить твою безопасность, и я принимаю его. Ты меня поняла?

Ладно, его слова заставили меня почувствовать себя милой и пушистой.

— А у меня есть выбор не соглашаться с тобой? — Спросила я, и его губы дрогнули.

Затем он ответил:

— Нет.

Мои глаза скользнули в сторону, и я пробормотала:

— Мне кажется, что это не так.

— Она учится, — пробормотал в ответ Тэк, и я снова посмотрела на него.

— К твоему сведению, это тоже раздражает.

Его губы дрогнули в широкой белозубой улыбке, окруженной сексуальной темной бородкой.

Дерьмо.

— К твоему сведению, малыш, твое отношение к делу не раздражает, что это ни хрена не смешно.

И он доказал свое отношение к делу, еще ближе прижавшись ко мне своим твердым телом, запустив руку мне в волосы и переведя глаза на мои губы.

— Я думаю, что мне пора отправиться домой и принять предрешенный результат, — прошептала я, мой живот начал таять, пока его глаза не отрывались от моих губ.

— Неправильно, пришло время подарить мне поцелуй, — прошептал он, его лицо приблизилось, губы стали на расстоянии вдоха, он поднял глаза, они снова были полны решимости, но на этот раз другой.

Более приятный трепет, который был намного, намного выше по шкале удовольствия.

— Как насчет того, чтобы ты поцеловал меня, когда я приму решение? — Предположила я, когда мое сердце забилось быстрее.

— Как насчет того, поняв, что все предрешено, поцеловать меня сейчас?

— Тэк…

— Рыжая, прекрати валять дурака.

— Я не валяю дурака. У меня полно разных мыслей. Я не в настроении целоваться с мужчиной, который может стать, а может и не стать сегодня вечером моим бойфрендом.

Он поднял голову и сдвинул брови.

— Твоим бойфрендом?!

— Вывод напрашивается сам собой, красавчик, — солгала я.

— Детка, я не бойфренд.

Я снова моргнула, но моргнула я, чтобы не вздрогнуть от его слов всем телом.

— Что? — Прошептала я.

— Бойфренд может быть, когда тебе шестнадцать. А ты на вечеринке трахалась с мужчиной, не зная о нем ничего, кроме того, что он хорош и способен подарить тебе множество оргазмов. У тебя сейчас есть наши отношения, которые мы выстраиваем. Но суть в том, что я предъявил на тебя права. Это значит, что ты — моя женщина, а я, в свою очередь, твой мужчина.

Уфффф.

Вот оно опять, мое дыхание.

— Ты мой мужчина? — Выпалила я.

— А ты моя женщина, — подтвердил Тэк.

— Мы даже не ходили на свидание, — заметила я.

— Детка, я не хожу на свидания.

Я снова моргнула, но это было сделано для того, чтобы не хмуриться.

— Что?

— Я не хожу на свидания.

— Получается, что я твоя женщина, а ты мой мужчина после всего лишь пары недель бесконечных перепалок, недоразумений, игр и нескольких перекусов в большинстве случаев в присутствии других людей?

— Ага.

Я поняла, что прищурилась.

— Это еще одна часть твоего мира?

— Нет, — ответил он. — Это еще одна часть меня.

— Итак, ты хочешь сказать, что не собираешься приглашать меня на ужин и пытаться как-то за мной ухаживать?

Его губы изогнулись, и он спросил:

— Ухаживать за тобой?!

— Ухаживать за мной! — Рявкнула я.

Его губы изогнулись еще в большей улыбке.

— Нет, Рыжая, я не собираюсь ухаживать за тобой.

— Мне это не нравится, — отрезала я, и его брови снова поползли вверх.

— Ты что, издеваешься надо мной?

— Нет! — Воскликнула я. — Я заслуживаю, чтобы за мной ухаживали!

— Хорошо, тогда я скорректирую свое заявление. Я буду ухаживать за тобой столько раз, сколько смогу своим ртом, пальцами и членом, буду готовить для тебя, когда у меня будет свободное время, не поджаривая твою задницу, когда ты становишься полной задницей, что бывает часто, а мириться с твоим дерьмом. И с тем полным дерьмом как сейчас, когда ты играешь еще в большую игру, потому что знаешь, что мне это нравится, когда ты также знаешь, что на самом деле хочешь поцеловать меня.

— Вообще-то, красавчик, я не хочу тебя целовать, а хочу дать тебе пинок под зад.

Он снова улыбнулся.

— Дерьмовые игры.

— Нет, серьезно, Тэк, если бы я могла бы прямо сейчас дать тебе пинка. Но, к сожалению, ты вжал меня в стену, что я даже не могу двинуться.

— Пока я буду готовить для тебя и пока мы будем есть, и после того, как я трахну тебя, я также буду слушать, когда ты будешь рассказывать мне о своих американских горках, с которых спрыгнула, и почему до меня у тебя не было мужчины, с которым ты хотела бы себя связать. Это еще один способ, как я буду ухаживать за тобой, детка, но это все, что ты от меня получишь. Тем не менее, всего этого будет для тебя достаточно, потому что тебе понравится это так же, как нравится все во мне в данную минуту.

— Маленькое замечание, Тэк, мне сейчас не нравится. Я сейчас пребываю в бешенстве.

— А как чувствуешь себя хорошо? — спросил он.

— Нет! — Рявкнула я.

— Ты чувствуешь себя живой?

Я закрыла глаза.

Господи, я ненавидела, когда он был таким, когда все видел без слов.

Я почувствовала, как его губы коснулись моих, и открыла глаза, глядя ему прямо в глаза.

— Ты чувствуешь себя живой, — тихо произнес он.

— Раздражающий, — пробормотала я.

Я почувствовала, как его губы улыбнулись на моих, его рука переместилась вниз, а затем скользнула под мой топ, пальцы обхватили сбоку талию.

Я затаила дыхание.

Тэк легко выдержал мой взгляд, затем его губы заскользили по щеке к уху, а пальцы легонько погладили мою кожу на боку.

— Честно говоря, детка, без оправданий, но, когда тебя похитили, надели на тебя капюшон, связали и держали три часа, я был не в лучшем состоянии. У меня уже были проблемы с этими ребятами. Но я так разозлился. Перенервничал. Понял, что все гораздо серьезнее, чем ожидал, как дело коснулось тебя, ты была в опасности, и я вымещал свое дерьмо на тебе. Мне не следовало этого делать. Я отпустил тебя той ночью только потому, что облажался, и я понял, что мне нужно дать тебе время, все обдумать. Но сейчас твое время истекло.

«Понял, что все гораздо серьезнее, чем ожидал, как дело коснулось тебя…»

Боже. Эти слова сильно подействовали на меня, и предрешенный результат просто зацементировался у меня в мозгу. С такой силой, что тело само по себе расслабилось, растворяясь напротив него.

Тэк продолжал говорить, его пальцы скользили вверх, вверх, вверх по моему боку, пока не дошли до груди, мой трепет перешел в овердрайв, устанавливая новый уровень на шкале удовольствий.

— А теперь нам нужно изучить, как мы собираемся строить «нас»?

— Да, — прошептала я.

Он поднял голову и поймал мой взгляд.

— Отлично, Рыжик, — прошептал он в ответ. — А теперь поцелуй меня, мать твою.

— Хорошо, — тихо согласилась я, и моя рука на его груди задвигалась вверх, обвившись вокруг шеи, перебирая его волосы пальцами. А другая рука на его талии двинулась и остановилась на его пояснице. А ноги привстали на цыпочки.

Я прижалась губами к его губам.

Именно это мне следовало сделать, потому что Тэк прижал меня спиной к стене, его рука в моих волосах задвигалась, собираясь обнять за плечи, прижав к себе еще ближе, как только его язык проник ко мне в рот. Мне понравилось это ощущение, его вкус, и я полностью растворилась в нем.

Тэк зарычал мне в рот, еще крепче сжав, его язык быстро проник глубже.

Мне понравилось его рычание. Понравилось то, что вытворял он языком. Поэтому я ответила ему.

И изучая «нас» мы двигались от хорошего к по-настоящему хорошему, услышав, что кто-то с той стороны двери дергает за ручку.

Тэк оторвал свои губы с очередным рычанием, на этот раз с раздраженным, резко повернув голову, глянув через плечо на дверь. Я наклонилась в сторону и тоже посмотрела на дверь.

— Заперто, — услышали мы женский голос по ту сторону двери.

— Что? Почему? Здесь написано время работы с восьми до пяти, — вставил другой женский голос.

— Возможно, Эльвира, но это не значит, что дверь не может быть заперта, — заметила третья женщина.

— Черт, — пробормотал Тэк, сжимая меня в объятиях, когда раздался требовательный стук в дверь.

— Эй! — крикнул второй женский голос. — Есть кто-нибудь? Откройте дверь!

— Черт возьми! — Опять выругался Тэк, перестав обнимать, взяв за подбородок большим и указательным пальцами и приподняв мою голову, наклонившись Его губы коснулись моих, затем он отпустил мой подбородок и направился к двери.

Я смотрела ему в след.

Даааа, он хорошо смотрелся в джинсах.

И в футболке.

И в мотоциклетных ботинках.

И двигался.

Он также хорошо смотрелся, когда просто стоял на месте.

И крепко держал меня в своих объятиях.

Хмм.

Да, результат был однозначно, определенно предрешенным.

Я видела, как он открыл дверь, затем с удивлением заметила трех женщин, тут же впорхнувших внутрь, практически сбив с ног устрашающего байкера Кейна «Тэка» Аллена.

Одна женщина была великолепной, соблазнительной блондинкой. Другая была великолепной, фигуристой брюнеткой. Последняя была великолепной, очень соблазнительной негритянкой.

Блондинка широко улыбнулась Тэку, сказав:

— Йо!

Брюнетка робко улыбнулась Тэку, потом ее глаза скользнули ко мне.

Негритянка даже не взглянула на Тэка. Ее глаза сразу впялились в меня, а затем шокирующие слова слетели с ее губ.

— Похоже, Тэка мы оторвали в самом разгаре. — Она наконец взглянула на Тэка. — Хм, ранним утром в понедельник в рабочее время. Вы, байкеры, знаете, как уметь жить.

Я снова моргнула. Улыбка блондинки стала шире. Брюнетка тихонько хихикнула.

Тэк не хихикнул, он и не умел хихикать. Также он не засмеялся. Более того, он даже не улыбнулся.

Он с раздражением взгляд на негритянку и спросил:

— Что вы трое здесь делаете?

— Хм, Хоук спас твою женщину, — ответила чернокожая женщина, кивнув в мою сторону. — Потом он сказал Гвен, что ты заявил свои права на женщину. Смачно, ты не дурак. И ты должен был знать, что мы прибудем сюда, чтобы на нее взглянуть, а также запланировать тестирование, и, если она пройдет, то возьмем ее под свое крыло.

Тэк свирепо посмотрел на негритянку, потом поднял глаза к потолку.

Потом он посмотрел на блондинку.

— Персик, никогда не думал, что буду сожалеть о том дне, когда твоя задница с умным видом заявилась в «Прокатись». Но в эту секунду я сожалею о том дне, когда твоя задница с важным видом отправилась в «Прокатись».