Невеста-самозванка

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В конце концов, после долгих уговоров матери Харриет взяла отпуск еще на неделю.

— Все равно после Рождества ты уедешь в «Роудейл», — сказала ей Клэр. — Честно говоря, я не слишком хорошо себя чувствую и хотела бы, чтобы ты побыла дома.

Для Харриет это решило дело. Ее мать редко просила о помощи, и Харриет почувствовала себя куда лучше, когда визит к врачу подтвердил, что несложная операция полностью вернет Клэр здоровье.

За консультацию заплатила Роза — и не хотела и слушать о возвращении долга.

— Ни в коем случае! — заявила она Харриет в тот же вечер, когда позвонила, чтобы справиться о здоровье Клэр. — Это мой долг. Я тебе по гроб жизни обязана.

— Но бабушка оставила маме достаточно денег. Она сама хочет с тобой расплатиться!

— Ни за что! Я оплачиваю операцию — и хватит об этом. А теперь давай поговорим о покупках.

Роза понимала, что поход по магазинам ее бабушка вряд ли выдержит, поэтому позвонила в лучший универмаг Пеннингтона, попросив их прислать в «Эрмитаж» все лучшее, что есть у них в продаже, и пригласила Харриет и Клэр поучаствовать в выборе нарядов.

Официант, принесший дамам обед в номер, уставился на Розу и Харриет огромными круглыми глазами, но теперь девушки не раздражались, а лишь улыбались его изумлению.

— Бедняга! — захихикала Роза, когда официант ушел. — Он не мог поверить своим глазам!

— То же будет и на свадьбе, cara, — предупредила синьора Фортинари, — так что постарайтесь, девочки, чтобы ваши платья были не слишком похожи.

Роза скорчила гримасу.

— Не забывай, Нонна, что я уже размера на два больше Харриет. А с похожими лицами нам ничего не удастся сделать — разве что нахлобучить на головы бумажные пакеты.

— Причем, разные! — со смехом подхватила Харриет. — Новое направление в моде — элегантные разноцветные бумажные пакеты с дырками для глаз и рта!

Двумя часами позже все согласились, что невесте как нельзя лучше подходит кружевное облако белого шифона, а подружке невесты — рыжевато-коричневое бархатное платье с «русалочьим» силуэтом.

— Магазин с доставкой на дом — мне нравится! — заметила Харриет, когда, покончив с покупками, дамы уселись за чай.

Синьора Фортинари улыбнулась Харриет.

— Дорогая, ты выглядишь гораздо лучше прежнего! Вернулся румянец, и глаза опять блестят. Вот обрадуется Лео! Он очень о тебе беспокоится.

— Знаешь, что я тебе скажу, Нонна? — улыбаясь во весь рот, заговорила Роза. — Не удивлюсь, если теперь, когда о браке со мной вопрос не стоит, Лео захочет жениться на нашей Харриет!

— Роза! — воскликнула Харриет, едва не подавившись чаем.

— Мне тоже так кажется, — безмятежно заметила синьора. — Конечно, они знакомы совсем недолго, но, мне кажется, Лео весьма неравнодушен к Харриет. Я буду рада, если так и случится. Непременно поговорю с ним.

— Мне кажется, Виттория, лучше бы вам этого не делать, — заметила Клэр, вглядевшись в пылающее лицо дочери. — Харриет это не понравится.

— Почему, дитя мое? — в удивлении воскликнула синьора. — Не станешь же ты отрицать, что питаешь к Лео такие же чувства?

Три пары вопрошающих глаз устремились на нее — и под их перекрестным огнем Харриет не смогла солгать.

— Не стану, — с достоинством ответила она. — Он мне очень нравится. Но не больше.

— Хорошо, не стану вмешиваться, — ласково улыбнулась синьора Фортинари.

За все блага мира Харриет не призналась бы, что надеялась услышать голос Лео до свадьбы. Однако сердце ее замирало всякий раз, когда звонил телефон, и падало при каждом разочаровании.

Лео так и не позвонил. По счастью, Харриет некогда было предаваться унынию: Клэр, радуясь неожиданному наследству, каждый день вытаскивала дочь с собой на экскурсию по магазинам. Наконец она нашла себе два чудных вечерних платья, одно — на свадьбу, другое — на семейный ужин в пятницу вечером у Тони и Аллегры Мостин. На ужин были приглашены Лео и Данте: Мирелла приехать не смогла — появление на свет малыша ожидалось с минуты на минуту. Но она не огорчалась, зная, что Роза и Паскаль собираются провести медовый месяц в Фортино.

Харриет страшилась праздничного ужина, но Тони и Аллегра встретили ее дружескими восклицаниями, а Данте так добродушно подшучивал над ней, что скоро все ее страхи развеялись.

Лео — к тайному жгучему разочарованию Харриет — на вечер не попал: в последнюю минуту дела задержали его в Фортино.

— Важная встреча с какими-то австралийскими виноделами, — объяснил Данте. — Просил передать тебе, что приедет завтра прямо в церковь. — Он перевел взгляд на Розу, а затем опять на Харриет: — Когда Лео сказал мне, что ты не Роза, я поначалу не поверил. Просто колдовство какое-то!

Из уважения к Клэр и Аллегре, не говорящим по-итальянски, все разговоры за столом велись по-английски. Аллегра, ко всеобщему веселому изумлению, держала у тарелки микрофон, провод от которого вел в спальню ее новорожденного сына, готовая вскочить из-за стола и бежать к малышу, едва он заплачет. По счастью, весь ужин прошел спокойно: сердитый крик из спальни раздался, лишь когда подали кофе.

— Не вставай, дорогая, — твердо сказал Тони. — Я принесу его сюда. Надеюсь, никто не будет возражать.

Все, разумеется, заверили, что будут только рады, и после кофе счастливый отец появился в гостиной с младенцем на руках.

— Я сменил ему подгузник и подогрел бутылочку. Остальное — на твою ответственность, мамочка.

При виде молодой матери с младенцем на руках сердце Харриет пронзила внезапная острая зависть.

— Говорят, завтра ты будешь подружкой невесты, — заметил Данте. — Представляю, какие получатся интересные свадебные фотографии!

— Кто есть кто, ты легко разберешься — я буду без жениха, — легко парировала Харриет. — Но скажи честно, Данте, ты меня не презираешь?

— За то, что ты устроила праздник бабушке? Конечно, нет, — ответил он и сжал ее руку. — Хотя как-то странно, что тебя зовут Харриет, и ты мне вовсе не кузина. Но, по-моему, ты очень смелая девушка. Роза должна быть тебе благодарна. — Он кивнул в сторону Розы, увлеченной разговором с Аллегрой — должно быть, о детях. — А этот ее Паскаль — он как? Тебе нравится?

— Очень нравится, — улыбнулась Харриет.

— Значит, понравится и мне.

В этот момент открылась дверь, и Данте, словно ошпаренный, выпустил руку Харриет.

— Смотри-ка, кто к нам пришел!

Тони и Роза поспешили к дверям, громко приветствуя нежданного гостя. Харриет же сидела, словно приросла к месту; сердце ее отчаянно билось. Сегодня Лео выглядел не так безупречно, как обычно: в облике его чувствовалась усталость. Но один взгляд на него преобразил мир для Харриет.

Поздоровавшись со всеми и выразив восхищение маленьким отпрыском Мостинов, Лео бросил выразительный взгляд на Данте, и тот, улыбнувшись, послушно уступил ему место.

Лео сел рядом с Харриет и улыбнулся ей.

— Я опоздал. Прости.

— Ты должен просить прощения не у Харриет, а у меня, — широко улыбаясь, объявила Роза. — Что ж, Лео, делай заказ. Что тебе принести?

Лео добродушно улыбнулся кузине, но от еды отказался — попросил только кофе. Харриет отчаянно напрягала мозги, стараясь придумать какую-нибудь интересную тему для разговора, но на ум ей не приходило ничего, кроме самого банального из возможных вопросов:

— Как прошел полет?

— Самолет опоздал.

Лео бросил на нее долгий пристальный взгляд — словно старался вобрать в себя и открытое платье на тонких бретельках, и волосы, уложенные в тяжелый узел — чтобы хоть прической отличаться от Розы, — и каждую черточку знакомого лица.

— А ты сегодня гораздо лучше выглядишь, — заметил он под шум общего разговора.

— Спасибо.

— И твоя мама тоже? Как она?

— Хорошо… насколько это возможно.

— Я не звонил тебе, — проговорил он, понизив голос, — потому что хотел, чтобы ты по мне скучала.

Харриет оглядела его сощуренными глазами.

— А я не скучала, — солгала она. — Совсем времени не было. Всю неделю бегала по маминым делам — и, конечно, по Розиным.

— Ну, разумеется. — Лео бросил через стол взгляд на кузину. — Роза, Роза, всегда Роза. Храбрый малый этот Паскаль Тавернье, раз решился взять ее в жены.

— Что это ты там обо мне говоришь? — громко поинтересовалась Роза.

— Говорю, что Паскаль настоящий счастливчик, — не моргнув глазом ответил Лео, и Харриет, не выдержав, рассмеялась.

— Он и в самом деле счастливчик, — проговорила она, понизив голос. — Роза только на вид легкомысленная — на самом деле она мечтает о прочной семье и детях.

— А ты? — спросил Лео. — Ты хочешь того же, что и Роза?

— Все мы хотим разного, — пробормотала Харриет, поспешно подливая ему кофе и кладя в чашку сахар.

— Grazie, — кивнул Лео. Он взглянул на брата, разговаривающего с Аллегрой. — Значит, пока меня не было, тебя развлекал Данте?

Она улыбнулась.

— Честно говоря, я не жаждала видеть ни его, ни Тони, ни Аллегру. Но все проявили ко мне удивительное дружелюбие и деликатность.

— Данте не только дружелюбие проявит, если ты ему позволишь, — мрачно заметил Лео. — Но, Харриет, не возбуждай надежд, которые не сможешь выполнить. Я серьезно запрещаю тебе поощрять Данте.

Харриет обожгла его уничтожающим взглядом.

— Да неужели?!

Но, по счастью, в этот миг в гостиной появились официанты с шампанским, и Тони Мостин поднялся, чтобы произнести тост в честь всех своих гостей. Для каждого он нашел доброе слово, но особенными комплиментами осыпал невесту. По его знаку один из официантов скрылся за дверью и скоро вернулся с чудесной алой розой в высокой вазе. Улыбаясь сквозь слезы счастья, Роза объявила всем, что это подарок от Паскаля.

— Почему-то я так сразу и подумал! — объявил ее брат.

Все засмеялись; под общий шум Харриет незаметно встала и перебралась на место рядом с Аллегрой. Она твердо решила, что с Лео не скажет больше ни слова — уж очень он ее разозлил своими командирскими замашками!

Аллегра Мостин — маленькая хрупкая женщина с веснушчатым личиком и непослушной массой каштановых кудрей — выглядела совсем девочкой: трудно было поверить, что она уже успела стать женой и матерью.

— Можно мне подержать малыша? — попросила Харриет. — Обещаю, я его не уроню. Мне кажется, ты устала.

— Да, немножко. Обычно я раньше ложусь.

Аллегра осторожно передала ей сына, и Харриет присела рядом, с нежностью вглядываясь в крохотное личико.

— Как твой маленький Хью похож на Тони! Должно быть, станет высоким и русоволосым, как отец.

— Ты думаешь? — с удовольствием отозвалась Аллегра.

Харриет протянула малышу палец и с умилением ощутила, как он сжал его в крошечном кулачке.

— Если выйдешь за Лео, — прошептала ей на ухо Роза, — у тебя будет такой же, только твой собственный.

— Харриет, — заговорил, подходя к ним, Данте, — что это шепнула тебе Роза, что ты так покраснела?

— Да так, cugino mio, девичьи секреты, — безмятежно отозвалась Роза. — Харриет, теперь моя очередь потискать племянника. Буду учиться обращению с младенцами — мне это пригодится!

Скоро гости начали расходиться — синьора Фортинари устала, и ей требовалось отдохнуть перед завтрашним торжеством.

Харриет вместе с матерью подошла к Тони, чтобы поблагодарить за прекрасный вечер. Уголком глаза она заметила, что Лео о чем-то просит Розу, а та, явно не в восторге от его просьбы, отрицательно качает головой. Лео перехватил ее взгляд. В тот же миг, кипя от злости, Харриет обернулась к Данте, прижала его к себе и демонстративно расцеловала в обе щеки, затем повернулась к синьоре Фортинари и пообещала приехать завтра пораньше.

Клэр Фостер, распрощавшись со всеми, попросила Тони вызвать такси, которое отвезет их обратно в Пеннингтон.

— Не нужно! — весело отозвалась Роза. — Лео отвезет вас на моей машине!

Лео усадил Клэр рядом с собой и всю дорогу вел общий разговор — Харриет оставалось только съежиться на заднем сиденье и молчать, кипя от бессильной ярости. «Чего он добивается? — думала она. — Хочет со мной поговорить? Но как, если моя мать рядом?»

Но Лео добился своего — простым и эффективным способом. Когда они вошли в дом, Клэр предложила выпить кофе, но Лео, отказавшись, попросил взамен разрешения переговорить наедине с ее дочерью.

— Боюсь, синьора, что я обидел Харриет, — честно признался он. — Хочу попросить у нее прощения, чтобы ничто не омрачало завтрашний Розин праздник.

После такой просьбы Клэр, разумеется, не смогла бы отказать, даже если б хотела.

— Разумеется, Лео, — улыбнулась она. — Но не задерживайте Харриет слишком долго. А я пожелаю вам спокойной ночи и пойду спать.

Когда мать поднялась наверх, Харриет прошла в гостиную, включила свет и застыла посреди комнаты, воинственно скрестив руки на груди. Лео вошел за ней следом и закрыл за собой дверь.

— Если предпочитаешь мне Данте, скажи сразу, — отрывисто произнес он.

— Значит, ты предлагаешь мне выбор, — заговорила она, смело глядя ему в глаза. — Я должна выбрать одного из вас. И для чего же?

Лео сердито сверкнул глазами.

— За Данте отвечать не могу, — без колебаний ответил он, — но я, Харриет, хочу стать твоим возлюбленным.

Возлюбленным. Не мужем. Для Харриет это слово прозвучало, словно пощечина, но она стойко перенесла удар.

— Тебе не кажется, что это будет довольно сложно? В географическом смысле. Я живу здесь, а ты — в Фортино.

Он нахмурился.

— Ты можешь переехать ко мне и жить со мной.

— Да неужели? — сверкнула глазами Харриет. — А что скажет твоя бабушка? И твои родители?

— Харриет, я взрослый человек и живу так, как мне нравится. — Он развел руками. — Если бы ты была Розой, конечно, все было бы по-другому…

— Но я не Фортинари, — ответила Харриет, перейдя на английский, — и потому не заслуживаю обручального кольца.

Глаза его сузились.

— Ты ясно дала понять, что не собираешься выходить замуж.

Харриет стиснула зубы. Видимо, он успел забыть, что тащил ее под венец буквально под дулом пистолета!

— Я имела в виду брак из недостойных соображений.

Лео придвинулся ближе.

— А какие соображения ты, Харриет, считаешь достойными?

— Ну… обычные. Как всегда, когда люди женятся. — Например, желание провести остаток жизни с самым лучшим мужчиной на свете, известным также как Лео Фортинари. — Я понимаю: твоя религия запрещает развод, так что к браку приходится относиться серьезно. Хотя, если помимо красоты и обаяния невеста принесет тебе в приданое пару виноградников, ты возражать не станешь!

— Совершенно верно, — как ни в чем не бывало, ответил он.

— А как же любовь?

— Некоторым счастливцам удается жениться по любви. — Глаза его опасно сузились. — Я хочу тебя, Харриет, и я тебя получу. Любым способом. Ты не хочешь выходить замуж — хорошо, я не возражаю против более свободных отношений.

— Не возражаешь? — недоверчиво переспросила Харриет. — Господи, да ты словно деловую сделку обсуждаешь! Мне-то казалось, что у итальянцев горячая кровь!

— Ты сомневаешься в моей страсти? — взревел он и, заключив ее в объятия, жарким поцелуем доказал ясно и определенно, что в жилах его течет самая горячая кровь, какой только может желать женщина.

Пламенное чувство охватило Харриет: не успела она опомниться, как уже полулежала на диване в его объятиях, сгорая от страстных поцелуев.

— Нет!! — вскрикнула она, сверхчеловеческим усилием воли высвобождаясь из его объятий.

Лео поднялся и протянул руку, помогая ей встать на ноги.

— И теперь будешь отрицать то, что происходит между нами? Ах, carissima, какое удовольствие я испытаю, когда буду учить тебя любви!

— Хочешь сказать, сексу? — отрезала она, вырывая у него руку. — Прости, Лео, но мой ответ — нет. Ты слишком любишь приказы и запреты.

Лицо Лео мгновенно разгладилось.

— А, так вот почему ты меня отвергаешь! Злишься оттого, что я запретил тебе поощрять Данте?

— Верно, злюсь. Но твое великодушное предложение я отвергаю не поэтому, — с сарказмом ответила она.

— Так почему же?

Харриет молча подошла к двери и выразительным жестом распахнула ее.

— Подумай, Лео. Может быть, найдешь ответ.

Лео захлопнул дверь и прислонился к ней спиной.

— Объясни сама!

— Нет.

— Тогда я изложу тебе причины, по которым стоит согласиться, — заговорил он, очевидно нимало не смущенный. — Когда я ласкаю тебя, ты не можешь скрыть чувственного отклика — значит, тебя влечет ко мне. Ты любишь мою страну, тебе нравится мой дом, наконец, я могу обеспечить спокойную комфортную жизнь и тебе, и твоей матери, если проблема в этом. Ты знаешь, как я хочу тебя, и, как бы ты это ни отрицала, я верю, что сама ты чувствуешь то же самое. — Глаза его вдруг вспыхнули огнем, от которого у нее участился пульс. — Будь мы одни, я бы уложил тебя в постель и доказал, что мы должны быть вместе, лучшими аргументами, какие только известны с сотворения мира.

— То же самое ты сделал, когда считал меня Розой! — огрызнулась она.

Лео знакомым жестом вскинул руки.

— Ошибаешься. Я чувствовал, что ты не Роза, и хотел заставить тебя признаться. С самого начала у меня возникли подозрения. Поэтому я все время задавал тебе вопросы…

— О херувимах на потолке, о замужестве Луизы Браччо, — с горечью закончила Харриет. — Почему же ты не признался в своих сомнениях?

— Потому что был заинтригован. Сестры у Розы нет — это я знал точно. Все выходные я тщетно пытался убедить себя, что Роза изменилась до неузнаваемости, что эта зрелая и прекрасная женщина и есть та взбалмошная девчонка, что когда-то причинила нам столько хлопот.

Харриет отступила назад.

— Насколько мне известно, именно ты много лет не позволял Нонне примириться с Розой.

— И не горжусь этим. — Губы его искривились в горькой улыбке.

— Почему ты винил во всем Розу, а не Гвидо Браччо?

— Этот парень свое получил — я едва его не искалечил, — напомнил ей Лео. — Но ты сама знала Розу в семнадцать лет и, должно быть, помнишь, какой отъявленной кокеткой она была. Нет, виновата именно она. Гвидо просто не смог устоять перед ее чарами.

— Она всего-навсего добивалась твоего внимания, — вздохнула Харриет. — Бедная Роза!

— Теперь мне ее жаль. Но в то время я ее почти ненавидел. Из-за нее пошла кувырком вся моя жизнь.

— Так ты любил Луизу!

— Теперь понимаю, что нет. Но тогда думал, что любил.

— Боже правый, почему же ты с ней не помирился? — воскликнула Харриет.

— Из-за гордости, — коротко ответил Лео. — Она швырнула кольцо мне в лицо. Я поймал его, повернулся и зашагал прочь.

Как ясно Харриет представляла себе эту сцену!

— И она вышла замуж за другого.

— Да, это тоже меня не утешило, — саркастически отозвался Лео. — Но это было много лет назад.

— Может быть, ты еще можешь ее вернуть? — поинтересовалась Харриет.

И снова он дал самый неожиданный и обескураживающий ответ:

— Да, время от времени я об этом подумывал.

— Виноградники не дают покоя? — зло усмехнулась она.

Лео лениво улыбнулся:

— Ты права, виноградники не дают покоя. Честно сказать, когда Нонна пригласила Луизу на праздник, в голове у меня мелькала смутная мысль о воссоединении. Но потом приехала ты — и я забыл и о Луизе, и обо всех остальных.

— И думал только о Розе, — бесстрастно договорила она.

— В глубине души, милая моя Харриет, я всегда знал, что ты не Роза. Разум твердил мне, что такого быть не может, но сердце знало правду.

Харриет подняла на него измученные сомнениями глаза. Как ей хотелось ему поверить!

— Поэтому ты занялся со мной любовью?

Лео без колебаний встретил ее взгляд.

— Поначалу я хотел проверить, Роза ты или нет. Если ты не Роза, думал я, ты, конечно, меня оттолкнешь. Но под конец я забыл обо всем на свете, и, кто ты, стало неважно. Я только об одном жалею — что не смог разделить свое блаженство с тобой.

Харриет жарко покраснела, но тут же лицо ее побелело, как мрамор, и Лео стремительно шагнул к ней.

— Не беспокойся, — проговорила она, отступая на шаг. — Я не собираюсь падать в обморок, словно перепуганная девственница.

— Но ты устала, carissima, — произнес он с раскаянием, и от нежности его голоса внутри у Харриет что-то болезненно сжалось.

— Да, — внезапно охрипшим голосом ответила она. — Устала. А завтра — свадьба Розы. Мне пора в постель.

— Много бы я отдал за то, чтобы отнести тебя в постель и всю ночь не выпускать из объятий! — нежно проговорил он. — Я ухожу, но разговор наш не окончен. Мы созданы друг для друга, Харриет, мы должны быть вместе — это я знаю твердо!

— Позволь напомнить тебе слова твоей бабушки, — скрывая боль за иронией, ответила Харриет. — «Ты часто бываешь прав, Леонардо, но на этот раз ты ошибся».

Лео положил ей руки на плечи и долго — невыносимо долго — вглядывался в глаза. Во взгляде его читалась непоколебимая уверенность в своей правоте и силах.

— Может быть. Но в этом случае, сага mia, я абсолютно прав.

С этими словами он прильнул к ее устам в таком нежном поцелуе, что Харриет не смогла ему противиться. Скоро поцелуй стал жарким и страстным; когда они наконец оторвались друг от друга, оба тяжело дышали и едва держались на ногах.

— Я хочу тебя, Харриет, — жарко прошептал Лео, — и я тебя получу! Buona notte, carissima. Увидимся в церкви.