Невеста врага

Глава 11

Арриан так привыкла к помощи своей служанки, что теперь ей понадобилось немало времени, чтобы одеться самостоятельно. Для сегодняшнего ужина она выбрала сапфирово-синее бархатное платье с длинными рукавами и открытыми плечами. Ни драгоценностей, ни украшений — кроме пышных буфов на рукавах — не было, лишь на плечи пришлось набросить белую кашемировую шаль: по замку гуляли сквозняки. Волосы она заплела, уложила вокруг головы и закрепила золотым гребнем.

Когда она вошла в столовую, Уоррик поднялся со своего места и в первую минуту застыл в невольном восхищении. Арриан молча приблизилась к столу — только тогда он опомнился и с улыбкой отодвинул для нее стул.

— Я не был уверен, что вы придете.

— Я всегда держу данное слово, милорд. Вы убедитесь в этом сами, если мне придется у вас задержаться.

Его взгляд скользнул от молочно-белой шеи вниз, к двум нежным выпуклостям, едва выступающим над низким вырезом платья.

— Вы восхитительны! — сорвалось с его языка, хоть он и намеревался обойтись сегодня без комплиментов.

— Всего лишь удачный фасон платья, милорд, — холодно отвечала она. — У моей мамы безупречный вкус. Кстати, это платье — часть моего приданого и предназначалось для глаз Йена, а не для ваших.

Не говоря ни слова, Уоррик опустился на свое место во главе длинного стола, развернул салфетку и небрежно бросил ее на колени.

— Думаю, вам понравится сегодняшний ужин. Кухарка постаралась на славу.

Арриан оглядела просторную столовую, наводившую на мысль о торжественных приемах. Стол был сервирован с особой тщательностью. Блики от хрустальной люстры играли на серебряных приборах. Кружевная скатерть, видимо, представляла семейную реликвию; Арриан догадывалась, что миссис Хаддингтон доставала ее только в самых торжественных случаях. На фарфоровых блюдах и тарелках с золотой каймой была золотом же выгравирована буква Г, что, по всей вероятности, означало «Гленкарин». Уоррик усадил Арриан по правую руку от себя.

Сегодня хозяин замка впервые предстал перед нею в парадном одеянии. Сюртук цвета морской волны обтягивал широкие плечи, белоснежные кружевные манжеты свободно падали на загорелые кисти рук. Скользнув взглядом по его лицу, Арриан подумала, что в Лондоне этот горделивый шотландский аристократ наверняка произвел бы фурор среди знатных барышень.

— У вас превосходный фарфор, милорд.

— Не могу утверждать, наверное, но слышал, что этот сервиз попал в Айронуорт в качестве одного из свадебных подарков моей прабабушки, когда она выходила замуж за моего прадеда.

— Не знаю, доводилось ли вам слышать о равенуортском фарфоре, но в последние годы он стал известен во всем мире, — заметила она. — После войны для наших крестьян настали тяжелые времена, и моя мама помогла им сбывать свой товар в столице. Теперь даже русский царь обедает на равенуортском фарфоре.

— Ваша мама, вероятно, необыкновенная женщина.

Лестное замечание в адрес матери попало в точку: взгляд Арриан заметно потеплел.

— Да, она человек большой души и при этом красавица, каких еще поискать.

— Видимо, все женщины вашей семьи отмечены незаурядной красотой.

Арриан, которая вовсе не собиралась напрашиваться на комплимент, поспешила переключить свое внимание на стоящий перед нею луковый суп на курином бульоне и зачерпнула полную ложку с кусочком каплуна. Суп оказался превосходным.

Уоррик, однако, продолжал задавать интересовавшие его вопросы.

— Насколько я понимаю, жизнь ваша до сих пор протекала безбедно?

— Да, кроме одного-единственного дня, когда умер мой любимый дядя Джордж — муж тетушки Мэри. Он, кстати, имел большой вес в палате общин.

— Есть у вас братья, сестры?

— Только младший брат Майкл. Мы с ним большие друзья, и я уже соскучилась по нему.

— А ваш отец — что он собою представляет?

— О, отец прекрасный, просто удивительный человек, — улыбнулась Арриан. — Тетушка Мэри говорит, что до женитьбы он считался чуть ли не самым завидным женихом в Англии.

— Стало быть, у вас идеальная семья?

Арриан настороженно обернулась, ожидая увидеть иронию в глазах собеседника, однако Уоррик смотрел на нее с искренним интересом.

— Думаю, у моих близких, как у всех прочих людей, есть свои недостатки, но все они честные и порядочные люди, и уж если мой отец что-то говорит, то его слову можно доверять.

Арриан умолкла, но разговор, видимо, занимал Уоррика, и он попросил:

— Расскажите еще что-нибудь о своей семье.

— Что вам рассказать?.. Я уже говорила, что очень люблю своего младшего брата. Маму же люблю не только я, но все, кто ее знает: многим пришлось убедиться в ее доброте.

— Большую часть года вы, вероятно, проводите в Лондоне? Ездите по балам, вечеринкам? Арриан досадливо поморщила носик.

— Да нет, мы все предпочитаем простую деревенскую жизнь. Единственное исключение в нашей семье — тетушка Мэри: в столичном обществе она как рыба в воде.

— А вы, стало быть, предпочитаете простую деревенскую жизнь в стокомнатном замке?

Арриан снова внимательно всмотрелась в его лицо.

— Я вижу, вы иронизируете?

— Никоим образом. Просто пытаюсь представить себе, как вы жили до сих пор. — Внезапно его кольнула неприятная мысль. — Полагаю, Йену Макайворсу в качестве вашего будущего супруга было обещано немалое приданое?

Арриан нахмурилась и отодвинула от себя тарелку с супом.

— Очень возможно, хотя подробности мне неизвестны. Надеюсь, вы не рассчитываете, что теперь это приданое достанется вам?

Губы Уоррика плотно сжались.

— Деньги вашего отца мне не нужны. Я только хотел узнать, получил ли уже Йен ваше приданое.

— Я не расспрашивала отца об условиях брачного соглашения… Милорд! — Повернувшись к Уоррику, она смотрела на него прямо и серьезно. — Когда вы отпустите меня? Мне незачем оставаться в вашем замке.

Он долго молча смотрел в ее глаза, казавшиеся еще голубее из-за цвета платья, потом сказал:

— Знаете, о чем я думаю? Могли бы мы с вами стать друзьями, доведись нам познакомиться при других обстоятельствах?

— Этого мы уже никогда не узнаем. Вполне возможно, что я в таком случае прониклась бы к вам некой симпатией, однако сами вы точно так же презирали бы меня за родство с Макайворсами.

— Уверяю вас, миледи, я вас совсем не презираю, скорее наоборот. Неужели я и впрямь произвожу на вас впечатление человека, не ведающего иных чувств, кроме ненависти?

— Пока что я имела возможность познакомиться лишь с этой стороной вашей натуры. Я не знаю, способны ли вы любить… и не имею ни малейшего намерения это выяснять.

Вошла миссис Хаддингтон. Пока она убирала со стола суповые тарелки и ставила главное блюдо, все трое молчали.

— Арриан, — заговорил Уоррик, когда экономка удалилась, — а что, если нам с вами заключить временный мир? К чему упражняться во взаимном недоверии?

— Положим, у меня достаточно причин для недоверия к вам. Что же касается мира, то все зависит от того, на чем он будет основываться.

— К примеру, мы могли бы просто сделаться друзьями — проводить вместе время, беседовать о вещах, которые интересны для нас обоих. Я покажу вам Гленкарин таким, каким без меня вы не сможете его увидеть. Что вы на это скажете?

— Что я буду иметь в результате этой дружбы?

— В конечном итоге — свою свободу.

— Когда, позвольте узнать?

Уоррик взял ее за руку и с удивлением отметил, что она не вырвала ее.

— Этого я еще не решил, но, пока вы здесь, думаю, нам обоим будет приятнее дружеское общение.

Арриан представила себе долгие часы одиночества в чужом холодном замке… Между тем хозяин Айронуорта при желании умел быть приятным собеседником.

— Вы не потребуете от меня ничего, кроме дружбы?

— Даю слово. Поверьте, Арриан, я не собираюсь брать вас силой и совсем не хочу, чтобы у вас остались горестные воспоминания о Гленкарине.

— А разве могут они быть иными? Вынудив меня вступить в этот союз, вы разбили мою жизнь. Я так давно мечтала стать женою Йена… Теперь это уже вряд ли возможно.

— Любой брак можно расторгнуть, Арриан. Потерпите меня до того дня, когда я готов буду вас отпустить, и вы получите свою свободу.

— Да, когда стану старухой.

— Ну зачем так! — рассмеялся Уоррик. — Обещаю вам, что к середине августа вы уже будете совершенно свободны.

— И смогу выйти замуж за Йена?

— И сможете распоряжаться собою как вам заблагорассудится.

— Вы для меня поистине загадка, милорд. То вы сама доброта, то вдруг начинаете грозить и запугивать меня. Право, можно подумать, что в вас живут два разных человека.

— Возможно, когда мы познакомимся получше, загадка все же окажется разрешимой.

— Так вы говорите, что в случае согласия на ваши условия я скоро смогу уехать к дедушке?

— Сможете. — Уоррик скользнул взглядом по ее руке. — Я вижу, вы без обручального кольца?

— Думаю, мне не стоит его носить, милорд. Ведь в душе я хочу лишь одного: опять увидеть на своем пальце кольцо Йена.

Откинувшись на спинку стула, он некоторое время разглядывал ее молча, потом заговорил о другом:

— Вы любите соколиную охоту?

— Да, люблю. Зато не выношу травли лисиц собаками. Когда дюжина охотников и две дюжины собак окружают со всех сторон одну несчастную лисицу, признаться, это меня не очень забавляет. — Арриан отрезала себе ломтик нежной телятины. — Но мне кажется, милорд…

— Если речь идет о дружеских отношениях, то вам следует называть меня Уорриком.

— Хорошо. Так вот, мне кажется, Уоррик, что вы уже знаете обо мне довольно много, в то время как я о вас — почти ничего. Я тоже хотела бы вас кое о чем спросить и надеюсь, что и вы будете отвечать на мои вопросы прямо и откровенно.

Лицо Уоррика осветила улыбка.

— Спрашивайте — обещаю удовлетворить ваше любопытство.

Пока они беседовали, миссис Хаддингтон успела подать чай с лимонным тортом.

— Вы ни разу не упоминали в разговоре свою маму — почему?

— Она умерла, когда мне было всего семь лет.

— Кто же учил вас манерам? Он ответил не сразу:

— Под сим, вероятно, подразумевается, что вообще-то все северяне грубы и неотесанны?

— Сказать по правде, мне описывали их именно такими, — согласилась она. — Однако на вашем примере можно убедиться в обратном.

Уоррик решил не вступать в извечную дискуссию по поводу достоинств северян по сравнению с южанами.

— С мамой связаны счастливейшие воспоминания моего детства. Моя сестра, насколько мне помнится, была очень на нее похожа. В восточном крыле висит портрет Гвендолин — как-нибудь я вам покажу.

— Я знаю, что ваша сестра умерла. Кроме нее, у вас не было братьев или сестер?

— Нет, нас было только двое. Отпив глоток чаю, Арриан отложила салфетку в сторону.

— А с отцом вы были близки? Уоррик поднялся со своего места и отодвинул стул для Арриан.

— Продолжим наш разговор в гостиной, если вы не возражаете.

Арриан с нарочитым спокойствием оперлась на руку Уоррика, однако краем глаза все же следила за ним, поскольку не знала, чего от него ждать.

В гостиной горели свечи, в камине весело потрескивал огонь, и в его красноватых отблесках убогость обстановки не так бросалась в глаза. На стенах висели прекрасные и дорогие картины, но от самих стен, казалось, веяло духом запустения.

Присев на канапе, Арриан сложила руки на коленях. Уоррик сел рядом.

— Так о чем мы говорили? — Закинув ногу на ногу, он обхватил ладонью начищенное голенище сапога.

— Я спрашивала вас об отце.

— Думаю, Арриан, что мой отец был в каком-то смысле полной противоположностью вашему. Возможно, вы уже слышали, что он насильно выдал мою сестру за Гавина Макайворса. Будучи человеком гордым и не желая ударить в грязь лицом перед вражеским кланом, он выделил ей немалое приданое, для чего ему пришлось продать лучшие стада коров и овец. Все вырученные от продажи деньги перешли к Гавину Макайворсу. — Уоррик всмотрелся в портрет на стене. — Хорошо еще, что Гленкарин — заповедное родовое имение, которое не может быть распродано по воле владельца, не то мы лишились бы тогда всех наших ценностей.

Неожиданно для себя Арриан почувствовала в душе прилив сострадания к этому человеку.

— Вам было тогда очень тяжело, да?

— Тяжело было не мне, а моей сестре Гвендолин. Перед замужеством она была так же молода, как вы сейчас, и очень боялась Гавина Макайворса.

— Гавин ведь был отцом Йена?

— Да, и к тому же наследником Джилла Макайворса.

— Как сейчас Йен?

— Да, именно так. Найди Гвендолин счастье и любовь в этом замужестве, жизнь моя, пожалуй, обернулась бы совсем по-другому. — Уоррик задумчиво взглянул на золотистую головку Арриан. — Не исключено, что мы с вами встретились бы однажды в доме вашего дедушки и стали бы… друзьями.

— Вы уверены, что ваша сестра умерла именно в свою брачную ночь?

— Да. Я был там и своими глазами видел, как жестоко Гавин Макайворс с нею обращался.

— Вы, вероятно, были еще очень молоды в то время?

— Да, но не настолько, чтобы не понимать происходящего. Моя сестра звала меня на помощь, и я бросился к ней, но в этот момент кто-то подкрался ко мне сзади и нанес удар… Мактавиш потом сказал мне, что это был Йен.

— Не могу поверить, чтобы Йен мог так поступить… разве что он боялся за жизнь отца.

— Он правильно боялся. Доберись я тогда до Гавина, я убил бы его на месте… И моя Гвендолин осталась бы жива.

Сколь бы чудовищно и неправдоподобно все это ни звучало, однако что-то подсказывало Арриан, что Уоррик не лжет.

— А что было потом?

— Очнувшись на другое утро, я немедленно отправился на поиски сестры. Тогда-то мне и сказали, что она умерла — якобы бросилась с лестницы, спасаясь от своего супруга. Не знаю, доведется ли мне когда-нибудь узнать, как в действительности все было, но мысли о той ночи до сих пор преследуют меня как наваждение.

— Не вижу ничего удивительного в том, что в момент отчаяния девушка предпочла смерть постылому замужеству. Если она при этом любила другого, как я люблю Йена, то ее чувства вполне понятны.

После долгого молчания Уоррик, задетый замечанием собеседницы, сухо произнес:

— Вы, верно, устали сегодня и хотите поскорее удалиться в свою комнату?

Арриан немедленно поднялась. Возможно, любовь к сестре хоть в какой-то мере поможет ему понять горечь ее нынешнего положения.

— Желаю вам доброй ночи, милорд.

Глядя ей вслед, Уоррик думал о том, что, несмотря на юный возраст, эта девушка очень умна и что в разговоре она только что взяла над ним верх. Ему следовало бы гордиться такой женой — будь она и вправду его женой. Но при малейшей возможности она снова и снова напоминала ему, что сердце, ее принадлежит Йену Макайворсу.

Арриан задумчиво переодевалась ко сну. В этой комнате жила когда-то сестра Уоррика… Бедняжка! Наверное, перед той постылой свадьбой и ей было так же страшно и одиноко… Когда-нибудь, поклялась себе Арриан, она узнает правду о смерти Гвендолин.

У себя в комнате Уоррик еще долго предавался мрачным размышлениям. Как ни горько было сравнивать себя с Гавином Макайворсом, однако, в сущности, он сам повел себя ничем не лучше, а, пожалуй, даже хуже: ведь его сестра выходила за Гавина с родительского благословения, а Арриан… Впрочем, леди Элен ведь тоже принудили к замужеству силой. Нет, он правильно сделал, что женился на Арриан. Только так он сможет отомстить врагам за нанесенное оскорбление.

Он снял рубаху и бросил ее на спинку стула. Кажется, сегодня его супруга впервые почувствовала к нему некое доверие. Что ж, он попробует добиться ее расположения и даже любви. Последнее скорее всего будет нетрудно: опыт подсказывал ему, что эта невинная девушка уже вполне готова к встрече с мужчиной.

Закрыв глаза, он все еще видел перед собой ее милую улыбку. Он обещал не навязывать ей своего общества — так что ж из того? Разве кто-то мешает ему завоевать ее сердце?

В памяти снова всплыло лицо сестры, ее последний крик о помощи, и Уоррик до боли сжал зубы.

Он заставит Арриан искать своего общества. Да, он завоюет ее, и только после этого отправит обратно к Йену Макайворсу.