Невинная наследница

Глава 12

Через несколько часов фургон остановился. Равелла слышала голоса снаружи. Грубые голоса говорили на непонятном языке, слышался смех и плач маленьких детей.

Время тянулось медленно, принося с собой ужас, заставлявший Равеллу дрожать. Она снова и снова убеждала себя не бояться. Какие бы открытия ни ожидали ее, она должна встретить их мужественно.

Сначала она сердилась при мысли об оскорблении, которому подверглась, но никто не обращал внимания на ее крики. Слабость и головная боль заставили ее снова лечь на койку. Гнев испарился, оставив только жалость к себе и страх.

Трудно было сохранять достоинство с босыми ногами и в разорванном платье, которое слишком велико для нее и удерживалось только ржавой булавкой. Трудно было и не показывать страх, и не визжать бессмысленно, колотя кулаками по запертой двери.

Лежа на спине, Равелла снова и снова искала возможные причины своего похищения. Теперь она была совершенно уверена, что записка, выманившая ее из дому, была лишь приманкой в искусно подготовленной ловушке. Но почему ее усыпили и увезли?

Внезапно она села, стукнувшись головой о верхнюю; койку. Ей пришло в голову объяснение! Она только удивлялась, почему не подумала об этом раньше. Это сделал лорд Роксхэм! Разве не предупреждал ее молодой человек, сидевший рядом на обеде в Белчестере? Она вспомнила разговор, когда он шутливо сказал, что Роксхэм часто думает, как избавиться от нее.

Тогда она подумала, что это забавная шутка, теперь же отчаянно испугалась. С мужеством, которого вовсе не испытывала, она пыталась успокоить себя. Похищение будет раскрыто, это только вопрос времени. Когда узнают о ее исчезновении из Мелкомба, герцог будет наводить справки. С его могуществом и престижем нетрудно будет найти среди цыган или каких-то других людей тех, кого наняли для этого подлого похищения состоятельной молодой женщины.

Может быть, уже теперь сыщики с Боу-стрит или даже военные ищут ее. Эта мысль заставила встать на ноги с гордо поднятой головой и с боевым огоньком в глазах. В этот момент дверь фургона открылась.

Равелла почему-то ожидала увидеть мужчину, но это оказалась женщина. Высокая, старая, толстая, с темными волосами, заплетенными вокруг головы в бесчисленные косички, в красной кофте и грязной черной юбке. На ногах у нее были незашнурованные мужские ботинки. Она шаркала ногами, как будто ботинки были велики для нее и ей трудно поднимать ноги.

Она вошла в фургон и поставила на стол миску с тушеным мясом и потрескавшуюся кружку с водой. Потом повернулась и, подбоченившись, осмотрела Равеллу.

— Кто вы? — спросила четко Равелла. — И почему я здесь?

Женщина осмотрела ее с головы до ног. Лицо ее было непроницаемым, но в темных глазах мелькнуло выражение, заставившее Равеллу вздрогнуть. Цыганка указала на еду.

— Ешь, — гортанно сказала она и вышла, захлопнув дверь.

Она ушла раньше, чем Равелла успела собраться с мыслями.

— Подождите! — закричала она, но поздно. Дверь закрылась, она услышала, как женщина спускалась по деревянным ступеням.

Равелла хотела снова позвать ее, но вид еды на столе заставил понять, что она отчаянно голодна.

«Наверно, уже почти полдень», — подумала девушка и вспомнила, что со вчерашнего дня ничего не ела.

Она осторожно посмотрела на еду в миске. Это было мясо, толстый и темный кусок, но с удивительно приятным ароматом. В миске была ложка, и Равелла нерешительно поднесла ее к губам. Ее брезгливость могла притупиться от голода, но, без сомнения, кусочек, который она попробовала, был очень вкусный.

Она села за стол, и раньше чем поняла, что случилось, миска опустела.

Закончив еду, Равелла подставила стул, на котором сидела, к окну. Теперь она могла выглянуть. Подумала, почему не сделала этого раньше, и решила, что виной тому лекарство, сделавшее ее вялой и апатичной. Нужно было поесть, чтобы голова прояснилась и она пришла в обычное состояние.

Равелла вскарабкалась снова на стул, чтобы посмотреть в окно. Стекло было грязным, и надо было протереть его рукой, чтобы что-нибудь увидеть. Прежде всего она увидела множество людей, сидящих вокруг костра. За ними стояли фургоны. Равелла насчитала их дюжину и увидела, что стоят они на опушке леса. Фургоны были старые, в большинстве висели корзины, щетки и прочие вещи, которыми цыган заставляют торговать. Здесь не было ничего показного и яркого, что Равелла часто видела в других фургонах, посещавших ярмарки или следующих за странствующими зверинцами.

Вокруг костра сидели мужчины с длинными темными волосами и злыми, как показалось Равелле, лицами. Были и женщины всех возрастов и размеров. Было много детей, играющих вокруг, одетых в тряпье, босых, с непокрытыми волосами, падающими на плечи, одинаково у мальчиков и девочек.

Равелла некоторое время смотрела на цыган, потом отошла от окна и села за стол подумать.

Прежде всего она постаралась вспомнить все, что слышала о цыганах. Она часто слышала, как деревенские люди со страхом говорили, что они воры и браконьеры и лучше не ссориться с ними, потому что, если вы прогоните их со своей земли, они обязательно отомстят. Потом она вспомнила, что они живут племенами. Она слышала о племенах Ловеридж, Финч, Хазер и Херон, которые бродят по стране по им одним известным дорогам.

Равелла поднялась и стала ходить по фургону. Что она может сделать? Лорду Роксхэму будет плохо, когда герцог узнает, что он сделал, но сейчас она в руках цыган.

За дверью послышались шаги. Снова вошла толстая женщина. Она пришла за миской и кружкой. Взяла их со стола, бросила на Равеллу странный взгляд и повернулась уходить. Но на этот раз Равелла оказалась быстрее ее. Она встала между женщиной и дверью.

— Почему я здесь? — спросила она. — Я требую ответа.

Женщина, держа миску в одной руке, а кружку в другой, посмотрела на нее.

— Не говорю, — сказала она глухим голосом.

В ее акценте и в трудности, с которой она произносила слова, было что-то, подсказавшее Равелле, что она не англичанка. Она посмотрела на нее и внезапно решилась. Цыганка, нагруженная посудой, двигавшаяся с трудом в своих ботинках, была не готова к той скорости, с какой Равелла выскользнула в открытую дверь. Равелла достаточно видела из окна, чтобы знать, что ей надо повернуть налево, а не направо, чтобы выйти отсюда.

Равелла как молния добралась до земли. Лес, в котором остановились цыгане, был сосновым, земля усыпана иголками и шишками. Равелла, не оглядываясь, бежала так быстро, как не бегала никогда в жизни. Она слышала, что женщина начала кричать. Сначала был только ее голос, потом ей ответили другие голоса — мужчин и детей.

Равелла бежала. Она понимала, что ее ноги слишком нежны, но желание убежать было сильнее физической боли от попавших под ноги шишек или от ежевики, царапающей ей кожу.

Лес был густым, кусты задерживали ее, но она продолжала бежать. Ветки хлестали по лицу, дыхание, смешанное с рыданиями, с трудом срывалось с ее губ. Она увертывалась от стволов, стараясь продвигаться прямо и отчаянно надеясь, что лес поредеет.

Вдруг она поняла, что больше не слышит криков преследователей. Она изнемогала, в боку кололо, трудно было дышать. Она медленно двигалась, все еще шла вперед, прислушиваясь и пытаясь понять, почему больше не слышит звуков за своей спиной.

Лес был темным. Солнце почти не проникало сквозь густые ветви. Только отдельные пятнышки света появлялись на земле, золотистые и рыжеватые, как шкура тигра.

«Надо торопиться», — в отчаянии подумала Равелла.

Она вспомнила, что, когда идешь в незнакомом месте, легко сбиться с дороги и двигаться по кругу, выйдя опять на то же место. Ей надо идти прямо вперед. Возможно, она найдет домик, где сможет попросить помощи. Она снова побежала, но вынуждена была замедлить шаги, потому что шиповник и ежевика создали непреодолимую преграду, возвышаясь перед ней.

Она повернула назад, пытаясь обойти их, но услышала звук сломанных веток, словно чья-то нога наступала на них.

Равелла почувствовала, как ее сердце остановилось, а потом застучало еще сильнее. Она стояла и дрожала. Теперь она услышала звук с другой стороны. Она неистово старалась бежать, но путь был непроходим. Она расталкивала и рвала ветки, раздирая руки. Платье ее стало еще больше рваным, чем раньше. Она услышала еще звук, на этот раз прямо перед ней. Снова трещали ветки, забилась испуганная птица. Она знала, что враги окружили ее. Вот почему они были спокойны. Они сделали сеть из людей. Она слышала, как они подходили ближе — сзади, спереди, со всех сторон.

Она поискала место, где спрятаться. Земля была плоской. Деревья стояли плотно, кустарник густо сплетен. Она нырнула под упавшее дерево. Она старалась свернуться под ним, но это было невозможно. Она могла только молиться.

Но даже когда она молилась, она знала, что это безнадежно. Они подходили ближе. Она слышала их шаги, их целенаправленное движение, когда они пробирались через лес. Она спряталась пониже и услышала свист. Она посмотрела вверх и убедилась, что ее нашли.

На нее смотрел парень лет шестнадцати. Глаза его горели тем же возбуждением, как глаза мужчины, убившего на охоте зверя. Очень медленно, потому что больше ничего не оставалось, Равелла встала. Как она и ожидала, с полдюжины мужчин вышли из-за деревьев с разных сторон. Они смотрели на нее, и она инстинктивно прижала руки к груди, чтобы удержать разорванную кофту.

Она поняла, что наполовину раздета. Платье и раньше недостаточно скрывало ее, а теперь, разорванное совсем, не было приличным. Цыгане молча смотрели на нее. Со своей темной кожей и черными прямыми волосами они выглядели примитивными созданиями эпохи варварства.

Несмотря на желание не показать своих чувств, Равелла продолжала дрожать. Было что-то в их молчании, в блеске их глаз, что заставляло ее трепетать.

— Дайте мне пройти!

Ее громкий голос удивил их. Он зазвенел в лесу, эхо отдалось среди деревьев, но она с испугом услышала в нем нотки истерии. Она поняла, чего ждут мужчины.

Между деревьями шел еще один человек. Он был высокий и пожилой, с седыми висками и кустистыми бровями, нависшими над похожими на терн глазами. Он двигался с властным видом. Остальные повернулись к нему, отступив на шаг, как бы оказывая уважение.

Он подошел к ней. Она старалась встретиться с ним взглядом.

— Иди назад!

Это был приказ, и она послушалась.

Некоторые из цыган пошли вперед, показывая дорогу. Другие охраняли ее.

Они не трогали ее, даже больше не смотрели на нее, но она чувствовала, как они тянут ее, словно связанную невидимой цепью.

Они шли быстро, и Равелла удивилась, как недалеко она ушла. Ей казалось, что она бежала бесконечно долго. Ноги ее кровоточили и болели.

Немного времени понадобилось, чтобы вернуться на ту же поляну и увидеть за деревьями очертания фургонов, отблески костра. Солнце, теперь не спрятанное за ветвями деревьев, заливало все ярким светом.

Равеллу беспокоили злые темные лица, обращенные к ней. Женщины на поляне ожидали их возвращения. Когда Равелла появилась из-за деревьев, женщина, в чьем фургоне она была, вышла вперед. Ее плотно сжатые губы и полузакрытые глаза заставили Равеллу остановиться.

Женщина обратилась к человеку, приказавшему Равелле вернуться. Он коротко ответил ей грубым, резким голосом.

Очевидно, женщина получила какое-то разрешение, потому что она улыбнулась. Затем указала на фургон, и Равелла ясно поняла, что должна снова войти в него. Мужчины, вернувшие ее из леса, уже отошли к костру.

— Послушайте, — в отчаянии закричала Равелла, — вы должны сказать, почему я здесь!

Никто не ответил, только женщина показала на дверь. Она протянула руку, как бы желая подтолкнуть Равеллу. Чтобы избежать ее прикосновения, Равелла вынуждена была подняться по ступеням. Дверь была открыта. Равелла вошла.

Горькое чувство охватило ее. Она потерпела неудачу. Она не сумела бежать. Слишком могущественные силы были против нее. Она почувствовала, как слезы подступают к глазам, и отвернулась, чтобы женщина, вошедшая в фургон вслед за ней, их не заметила.

Равелла слышала, как закрылась дверь и как тяжело дышит женщина позади нее. Казалось, она что-то искала среди кучи вещей в углу.

«Я должна поговорить с ней, — подумала Равелла. — Я должна попробовать договориться с ней. Так не может продолжаться!»

Она повернула голову и увидела женщину рядом с собой. Она почувствовала, как жесткая рука ударила ее по спине. Она удивилась, почувствовав, что летит вперед, но удивление было кратковременным, потому что ее опрокинули на койку. Она старалась не упасть, но женщина была сильнее. Уткнувшись лицом в драное одеяло, почти задыхаясь, Равелла пыталась встать, но рука твердо держала ее за шею.

Равелла поняла, что женщина стягивает ее тряпки. Она не сразу догадалась, но услышала свист палки, и боль обожгла ее тело. Она в ужасе завизжала.

Палка снова и снова жестоко и свирепо опускалась на ее обнаженное тело. Она чувствовала, как кожа слезает с нее. Боль была невыносимой. Она слышала свой визжащий голос, но боль и унижение подняли бурю в ее голове, а потом наступила благодатная темнота.

Равелла пришла в сознание, услышав собственные рыдания, но ей казалось, что плачет кто-то другой. Она недолго была без сознания, поскольку все еще лежала на койке, а женщина двигалась в фургоне.

Боль немного уменьшилась, дрожащее тело горело от побоев, руки были холодны как лед, а лоб мокрый от пота. Край койки врезался в ее тело. Едва осмелившись открыть глаза, Равелла с трудом подтянулась вперед.

Ее движение привлекло внимание цыганки. Она прекратила делать что-то в другом конце фургона и подошла посмотреть на причиненные ею раны. Затем с хрюканьем, которое можно было принять за выражение любого чувства, но Равелла приняла за удовлетворение, она вышла из фургона, заперев за собой дверь.

Оставшись одна, Равелла громко заплакала. Зубы ее стучали от страха. Она потрогала тело: спина была мокрой от крови. Она глянула на капли крови, и новые рыдания сотрясли ее тело.

Это не могло случиться с ней. Это невозможно. Только вчера она была в Мелкомбе, прекрасно одетая, ее обслуживали, у нее было надежное будущее, как у наследницы и подопечной герцога. А сегодня…

Равелла закрыла лицо руками. Она бы поплакала еще, но слезы иссякли. Они не приносили облегчения. Во всем было что-то настолько ужасающее, что она едва могла поверить, что это правда. Только жгучая боль напоминала, что это не ночной кошмар.

Она услышала голоса снаружи и инстинктивно попыталась прикрыть тело. Ее юбка лежала на полу, там, где бросила ее женщина. Когда дверь открылась, Равелла дотянулась до нее и, увидев, что женщина не одна, поднялась на ноги, держа порванное платье перед собой.

Ей было больно двигаться, но было нечто худшее, чем физическая боль. Она испугалась, увидев пожилого цыгана, которого считала главным. Он стоял, глядя на нее. Она подняла заплаканные глаза.

— Я поговорю с тобой, — сказал он наконец. Несмотря на его странный акцент, она признавала его власть.

— Вы объясните, почему я здесь? — спросила Равелла. Она старалась говорить смело, но голос был хриплым и дрожал.

— Да, я скажу, — медленно произнес цыган. Он осмотрелся в поисках стула. Цыган был так высок, что почти доставал головой до потолка. Женщина поспешно подвинула ему табуретку. Он сел, раздвинув ноги, положив руки на колени. Женщина стояла.

С огромным трудом Равелла собрала все силы, чтобы выстоять перед ним. Это было трудно: она помнила, что почти раздета, что боль пронизывает ее тело, а из ран льется кровь.

— Ты пыталась бежать, — сказал цыган. — Ты не смеешь.

— Куда вы меня везете?

— На север, — ответил цыган. — Тебе не причинят ничего плохого, тебя не будут наказывать, если ты не будешь убегать. Эта женщина будет держать тебя в фургоне, а ты будешь делать, что она скажет.

— Но зачем вы везете меня на север?

Мужчина посмотрел на нее:

— Ты смелая, и я скажу тебе правду. Мы продадим тебя одной женщине. Она будет добра к тебе. У нее много хорошеньких девушек, ты понимаешь.

— Нет, не понимаю! — закричала Равелла. — Кто эта женщина и зачем ей я?

— Она не знает тебя, но всегда хорошо платит за хорошеньких девушек.

— Но разве вы не знаете, что мой опекун — герцог Мелкомб? Вы похитили меня и увезли. Герцог будет искать меня, а когда меня найдут, вас отправят в тюрьму за то, что вы сделали со мной.

Равелла говорила высокомерно, но ее слова, казалось, не произвели никакого впечатления на невозмутимого цыгана.

— Нет, — твердо сказал он. — Тебя не найдут. Никто не знает наших путей. Так что делай, что тебе говорят, и все будет хорошо. А не послушаешься…

Его голос оборвался, но в незаконченном предложении безошибочно слышалась угроза.

— И что вы сделаете? Убьете меня? — вызывающе спросила Равелла.

Цыган покачал головой:

— Мы не убийцы. Но у наших людей есть особое искусство. Мы изменим твое лицо: вынем кость из носа, увеличим рот, ты потеряешь свои волосы. Кто тогда узнает тебя? Кто докажет, что ты та девушка, которую мне привезли в Норвуд?

— Меня привезли к вам? Кто? Кто ответит за все?

Цыган не ответил.

— Это лорд Роксхэм? — требовательно спросила Равелла.

— Лорд Роксхэм? — Он медленно повторил имя. — Нет, я не слышал о нем.

Он повернулся и посмотрел на толстую женщину, которая во время разговора стояла молча. Теперь он заговорил с ней на их языке. Равелла напряженно слушала, но не понимала ни единого слова. Женщина ответила, засмеявшись, и губы цыгана тоже искривились в усмешке. Он повернулся к Равелле.

— Ты будешь слушаться эту женщину, — сказал он. Встал и зловеще добавил: — Если не будешь слушаться, она побьет тебя кнутом, как уже побила. Она говорит, что каждый удар — наказание за то, что ты сделала ее дочери.

Он подошел к двери. Равелла удивленно уставилась на него.

— Ее дочери? — как эхо повторила она. — Но я не видела ни ее дочери, ни вообще кого-нибудь здесь.

— Ее дочь не здесь. Все женщины выходят замуж за мужчин нашего племени. Но она не одна из нас. Она испанка.

Не тратя больше слов, цыган наклонил голову, выходя из фургона, и Равелла увидела только его спину. Женщина пошла за ним, дверь закрылась, ключ повернулся в замке.

— Ее дочь, — вслух повторила Равелла и вдруг поняла. Женщина была матерью сеньориты Делиты. Теперь стало ясно, что женщина — испанка. При всей ее толщине в ней угадывалось сходство с испанской певицей.

Равелла неподвижно стояла в центре фургона. Она снова слышала страсть в голосе сеньориты. Она могла видеть пламя ее глаз, изгиб алых губ. Как, должно быть, она любила герцога, если зашла так далеко!

Равелла вздрогнула. Она начала понимать, какую ярость вызвал ее приезд в Воксхолл, а также и то, что имел в виду цыган, когда сказал, что продаст ее женщине на севере. Может быть только одна причина, почему женщина заплатит за молодую хорошенькую девушку. Как ни невинна была Равелла, разговоры, которые она слышала за время пребывания в Лондоне, намеки, на которые прежде она не обращала внимания, теперь обрели точное и ужасное значение. Она подумала, что бывают женщины, которым мужчины дарят подарки, драгоценности и деньги, и есть леди, которым предлагают замужество. Равелла не совсем понимала разницу, но она была. Сеньорита Делита, как поняла Равелла, не получила бы предложения от герцога.

Как глупа она была! Как нескромно и скверно совать нос в дела, которые ее не касаются! За это она и наказана.

Равелла бросилась на одеяло. Она не плакала, лежала с сухими глазами, снова и снова обдумывая все, что произошло, не находя ни утешения, ни надежды. Что станется с нею? Что ждет ее в будущем?

Когда наступил вечер, старуха принесла Равелле еду. Равелла молча поела и снова легла. Было еще светло, но, к ее удивлению, женщина тоже легла спать. Она, не раздеваясь, забралась на койку над Равеллой и устроилась там. Правда, перед этим она заперла дверь и положила ключ себе на грудь.

Равелла лежала, прислушиваясь к ее дыханию. Хотя в фургоне было душно, становилось холоднее, и Равелла вынуждена была натянуть грязное рваное одеяло на свое дрожащее тело. Все болело. Она думала, что не сможет заснуть, но провалилась в тяжелый, изнуряющий сон.

Проснулась Равелла от стука колес. Фургон двигался. Она открыла глаза и поняла, что койка наверху пуста. Была еще ночь, Равелла увидела мерцание звезд на темном небе. Значит, цыгане едут по ночам и останавливаются днем. Они направляются на север, это она узнала. Ей хотелось знать, как быстро они путешествуют и как скоро доберутся до женщины, которой ее должны продать.

— О, пекки, пекки, — прошептала в темноте Равелла. — Приди и спаси меня.

Она безнадежно заплакала. Потом снова заснула и проснулась, когда было светло и фургон стоял. Вскарабкавшись на табурет, Равелла увидела фургоны, вытянутые вокруг костра. В этот раз они не укрылись в лесу, кругом был только кустарник, за которым виднелось широкое поле пшеницы.

Женщина принесла еду и питье. День тянулся медленно, без происшествий. Одиночество казалось Равелле лучше, чем присутствие женщины, которой она боялась. Что-то презрительное и жестокое было в ее глазах. Равелла догадывалась, что женщина гордится своей знаменитой дочерью и будет рада причинить неприятности любому, кто обидел ее дочь.

Люди, говорившие о сеньорите Делите на балу в Ранела, были правы, описывая ее как гитану. Но кто мог представить, что она происходит из такого жалкого племени? Неудивительно, что цивилизация не коснулась сеньориты, не считая платьев и драгоценностей. Они были теми приманками, которые приносили ей талант и красота. А сама она была просто животным, сражающимся за добычу любым способом.

В этот вечер Равелла смотрела, как цыгане готовят еду. Женщины потрошили птиц и животных, которых принесли мужчины, и бросали в большой котел, установленный над пламенем на треножнике. Сегодня принесли цыплят. Равелла могла видеть белые перья, как снежинки разбросанные по траве там, где женщины ощипывали их. Некоторые мужчины разделывали шкурки кроликов, чтобы подвесить их для просушки.

Еда варилась медленно, и через некоторое время женщины пошли к своим фургонам за мисками и кружками. Равелла увидела свою стражницу, медленно идущую к их фургону. Она торопливо слезла с табуретки, чтобы женщина не узнала, что она может наблюдать за ними, но внимание ее привлекло движение на противоположной стороне у одного из фургонов.

Сквозь деревья она отчетливо увидела мужчину. Сердце Равеллы подскочило: она надеялась, что это тот, кого она призывала на помощь. Но и лицо, и волосы человека даже на расстоянии изобличали цыгана. Равелла увидела, как, посмотрев куда-то, он тайком уполз прочь. Его поведение удивило ее, но смотреть дальше не было времени. Женщина уже подходила к ступеням. Она вошла с миской горячего варева.

После ужина Равелла вернулась на место наблюдения. Нигде не было видно ничего необычного, и она решила, что это просто был человек, живущий неподалеку, которого она по ошибке приняла за цыгана.

Она больше не думала бы об этом человеке, если бы могла думать о чем-нибудь, кроме спасения. Теперь она думала, как сможет привлечь внимание кого-нибудь, кто попадет в лагерь даже случайно. Осматривая фургон, она заметила подвешенный высоко под крышей старый топор. Равелла представила себе, как она разбивает дверь или окно и зовет на помощь.

Она решила, что на это понадобится много сил, и стала обдумывать другие способы привлечь внимание.

Вернулась старуха, и Равелла услышала, как скрипят доски под ее ногами, когда та шаркала по полу. Скрипящие доски привели ее к новой мысли: имея топор, она сможет поднять одну или две доски. Она решила завтра же, как только останется одна, проверить, прочно ли они прикреплены к полу.

Спать было невозможно. Было душно, от старухи скверно пахло. Равелла лежала, прислушиваясь к храпу, доносившемуся сверху. Снаружи было очень тихо, только ухали совы и вдали лаяли собаки. Внезапно она услышала резкий свист. Старуха сразу проснулась и начала спускаться. Раздался новый свист, более настойчивый, и почти сразу поднялся невообразимый гвалт. Раздавались крики, плач, злобные вопли.

Старуха поспешила к двери. Как раз когда она отпирала, подбежал мальчик.

— Скорее! — кричал он. — Скорее! Ловелы!

Женщина ответила ему потоком испанских слов, которые Равелла, не могла понять. Но он уже скрылся. Старуха схватила все, похожее на оружие, из всех углов фургона и поспешила выйти, не забыв запереть дверь.

Как только Равелла осталась одна, она вскочила, подставила табуретку и выглянула из окна. Светила луна. Она не была полной, но было достаточно светло, чтобы видеть толпу сражающихся мужчин там, где днем был костер. Некоторое время Равелла наблюдала за ними, а потом увидела высоко на холмах линию фургонов на фоне неба. Она поняла, что на них напало другое племя. Ссоры между племенами могли длиться из поколения в поколение и прекращались только после продолжительных кровавых битв.

Разглядывая сражающихся и слушая их крики, Равелла вспомнила про топор. Она спрыгнула с табуретки и, ощупывая стену в темноте, скоро обнаружила его и обрадовалась, что он острый.

Отодвинув стол в сторону, Равелла постаралась найти доску, трещавшую, когда по ней шла цыганка. Это оказалось просто, потому что доска качалась даже под ее ногами. Равелла постаралась просунуть топор в край качающейся доски. Это отняло довольно много времени, и все это время она слышала снаружи то нарастающий, то стихающий шум боя. Равелла боялась, что бой кончится и цыганка вернется.

Ей повезло. На одной стороне доски не было гвоздей, и ей удалось просунуть топор и на несколько дюймов приподнять доску. Этого было достаточно, чтобы просунуть пальцы. Она изо всех сил потянула доску. Руки у нее были нежные, дерево впивалось в кожу и царапало ее, но Равеллой владело только отчаянное желание бежать.

Она снова и снова тянула доску, и наконец с громким треском конец доски поднялся почти на два фута от пола. Равелла посмотрела вниз. В темноте невозможно было ничего разглядеть, но она была уверена, что это земля. Теперь надо было попытаться проскользнуть в узкое отверстие.

К счастью, пол был выложен широкими досками, а Равелла была маленькой. Сев на пол, она просунула ноги в отверстие и босыми ногами коснулась травы.

Трудно было опуститься самой. Она поцарапала подбородок, разорвала свою и без того рваную одежду о гвоздь, но упрямо протискивалась, извиваясь и проталкиваясь, пока, задыхаясь, не упала на землю.

Минуту она лежала без движения, хотя и понимала, что нельзя терять времени. Бой еще шел, хотя и не так шумно, как раньше. Равелла на животе поползла за круг, образованный фургонами, к краю пшеничного поля. Она нашла колею и, согнувшись, кралась по ней. Когда она подумала, что ее уже не видно, а шум уменьшился, она остановилась. Следы колес вели дальше.

Она побежала. Если она бежала быстро, стараясь убежать из леса, то теперь бежала гораздо быстрее, потому что знала, какое наказание ждет ее, если ее заставят вернуться.

Наконец она подбежала к воротам, за которыми лежала дорога. Равелла минутку постояла, сдерживая дыхание и осматриваясь. Ее не преследовали, по крайней мере, ей так казалось. Не решаясь остановиться, она пошла по дороге.

Пройдя четверть мили, она увидела крыши нескольких коттеджей. Это была маленькая деревенька. Сначала Равелла подумала, что может постучать в первую дверь и попросить о помощи. Потом она вспомнила, как выглядит: грязная, оборванная, со спутанными волосами. Ее примут за цыганку, и трудно будет убедить кого-нибудь выслушать ее.

Она попробовала представить, что случилось бы, если б цыганка постучала в их старый дом. Она почти услышала, как старый Адам гонит девушку прочь, приказывая ей уходить и не беспокоить добрых людей.

Она вошла в деревню. Окна домов были задернуты занавесками, вокруг было спокойно. Бездомная собака выбежала к Равелле, рыча и обнюхивая ее ноги. Равелла заговорила с ней, и, как бы извиняясь за такой прием, собака завиляла хвостом. Равелла колебалась. Перед ней стояли несколько коттеджей, немного в стороне от дороги располагалась ферма. Она должна постучать в одну из дверей. Вдруг за коттеджами она увидела круглый дом. Он был построен в обычном стиле деревенской тюрьмы, с зарешеченными окошками и круглыми стенами. К нему примыкал дом констебля.

Теперь Равелла знала, что делать. Она подбежала к дому и постучала. Как она и ожидала, никто не ответил. В деревне спят крепко. Она снова постучала, и через несколько минут открылось окно спальни. Выглянул человек в ночном колпаке.

— Что вам нужно?

— Вы констебль? — спросила Равелла.

— Я. И что вы хотите от меня?

— Спуститесь, и я скажу вам.

— Кто вас послал? — с подозрением спросил он, пытаясь разглядеть ее в темноте.

Равелла держалась в тени, надеясь, что он не увидит ее одежду.

— Это очень важно, — ответила она. — Пожалуйста, спуститесь немедленно.

Ее произношение и тон приказа произвели впечатление.

— Иду! — сказал мужчина и закрыл окно.

Равелла нетерпеливо оглядывалась. Ее бегство могло быть открыто в любой момент, тогда цыгане бросятся за ней. Они постараются не позволить ей уйти, потому что знают, какой приговор получат, представ перед судом.

Ей показалось, что прошла целая вечность, пока в доме послышались тяжелые шаги. Дверь открылась, и констебль в своем ночном колпаке на лысой голове и в брюках, спадающих на босые ноги, предстал перед ней.

— В чем дело? — спросил он и, разглядев одежду Равеллы, добавил: — Как ты смеешь беспокоить меня в такое время?

— Я подопечная герцога Мелкомба, — ответила Равелла. — Меня похитили, и я хочу, чтобы вы немедленно арестовали меня.

— Что за разговоры? Слишком поздно, чтобы шутить надо мной. Убирайся отсюда!

— Я не шучу, правда, не шучу, — нетерпеливо убеждала Равелла. — Пожалуйста, поверьте мне. Я хочу, чтобы вы спрятали меня куда-нибудь и послали сообщение герцогу обо мне.

Констебль, разглядывая ее, заметил растрепанные волосы, грязные щеки со следами слез.

— Ты непослушная цыганка, — презрительно сказал он. — Убирайся отсюда!

— Нет, — ответила Равелла. — Это очень срочно, и вы должны выслушать меня.

— Я иду спать, — объявил констебль, — и, если ты будешь бродить здесь, я поступлю по закону.

Он начал закрывать дверь, и Равелла с отчаянием поняла, что не сумела убедить его. Она наклонилась и подняла один из камней, украшавших клумбу перед домом констебля.

— Я хочу, чтобы вы закрыли меня в круглом доме, — сказала она.

Констебль не ответил. Дверь закрывалась. Равелла сжала камень и со всей силы швырнула его в окно. Стекло треснуло, констебль на удивление быстро открыл дверь.

— Что ты делаешь? — закричал он. — Ты нарочно, я видел собственными глазами.

— Да, я сделала это нарочно. Так вы запрете меня?

Констебль сдернул колпак и почесал голову.

— Будь я проклят, если знаю, что делать.

— Если вы не запрете меня, — быстро сказала Равелла, — я разобью все стекла в вашем доме и уж не пропущу ни одного окна.

— Ты сумасшедшая, вот ты кто, — прогрохотал констебль, засовывая руку в карман брюк и вытаскивая оттуда большой ключ. — Это самое глупое, что я слыхал. Хотеть быть запертой! Герцог, как же! Не верю ни одному слову.

Ворча, он прошел несколько шагов от дома до тюрьмы, отпер тяжелую железную дверь и открыл ее. Внутри пахло плесенью, и Равелла подумала, что такими домами редко пользуются. Внутри было две камеры.

— Иди сюда, — сказал констебль, указывая на камеру слева. — Я приглашу сэра Джона утром, предупреждаю тебя. Сэр Джон не выносит бродяг.

— Надеюсь, вы пригласите его, — заявила Равелла.

— Бросать камни в мое окно, действительно! Никогда в жизни не слышал о таком.

Он запер камеру и повернулся к двери.

— Минутку, — закричала Равелла, — скажите, что это за место? Эта деревня, я имею в виду.

— Если ты не знаешь, где находишься, ты не только бродяга, но и сумасшедшая. Это Линке-Грин. Ты довольна?

— Да, спасибо, — ответила Равелла.

— Будь я проклят, если понимаю, что происходит, но ты сошла с ума, я уверен. Эти несносные цыгане проехали по дороге, — сердито сказал он, — и в округе пропала половина кур.

— Заприте меня, — в отчаянии закричала Равелла, — скорее заприте меня!

— Это как раз то, что я собираюсь делать, — сказал констебль, и дверь за ним захлопнулась.