Невыносимая для Мерзавца

Глава 40

Верочка

Мерзавец! Гад! Ну, держись, Мятежный!

Я откровенно игнорировала гостей. Видела и коварные улыбки, видела и неумение в лицах, все задавались вопросом, почему вечный клоун-Верочка не веселит толпу! А я сломалась.

Как сидела в коконе, наблюдая за темнотой бушующего моря, так и не шелохнулась, когда гостей стало слишком много, чтобы игнорировать. Неприлично? Да.

Вот только я правда сломалась. Казалось. Что внутри что-то треснуло, надломилось и потерялось. Частичка пазла исчезла, и найти я её никак не могу.

Душой понимаю, кто этот бессовестный осколок, лишивший меня покоя и безмятежности, сердцем чувствовала, что меня затянуло слишком глубоко на дно, чтобы продолжать плыть по течению. Сейчас уже не я преодолеваю стихию, а стихия борется с моими гордыней, страхом и чисто женским «никому не скажу» …

Он был только моим.

И вдруг сердечко сжалось, к горлу тоска подступила, а из глаз слёзы градом покатились. Смахивала их, дышала полной грудью, вот только воздух потерял всю сладость…

Три недели рая. Три недели по-настоящему доброго утра, томительного в ожидании новой встречи дня и сладкой ночи. Мы готовили ужины, ели перед телевизором конфеты, попкорн и обнимались до утра, забыв про сон.

– Где ты, Мятежный! – крикнула в сторону волнующегося моря, волны разбивались о скалы, лишь усугубляя мою тревогу.

– Вер? – за спиной раздался голос брата, а через мгновение он опустился на корточки рядом. Сжал мои руки, поднес к губам и поцеловал. Глаза у него были серые-серые, как утренний туман над рекой. Порой он был плотный настолько, что невозможно было различить ни единой эмоции, а вот сейчас… Дымка рассеялась, и стали проступать смешинки. – Пойдем, поедим?

– Не хочу, – я мотнула головой, пытаясь отвести взгляд, но не могла. Приклеилась, понимая, что если сейчас не расскажу сама, то останусь для него врунишкой. – Вадь?

– А?

– А я влюбилась… – сказала и выдохнула. Зажмурилась, ожидая водопада вопросов, упрёков, но нет. Вадим встал, поднял меня на руки и усадил себе на колени.

– Давай, малая, что там у тебя за секретики? И кто этот бессмертный?

– Вааадь… Я знаю, что ты знаешь, а ты знаешь, что я всё это время тебе врала. Презираешь?

– Веселюсь, – и мой довольно сдержанный братик, и правда, рассмеялся. Обнял меня, поцеловал в висок. – Ты – всегда будешь моей Верочкой-чудной девочкой. И даже если ты выберешь себе Росомаху в мужья, я все равно буду рядом. Мятежный, конечно, на супергероя похож сильно, но и человеческого в нём гораздо больше, чем многие думают.

– То есть ты одобряешь и совершенно не сердишься? – у меня дыхание спёрло, словно морозного воздуха хапнула полной грудью.

– Он на кон поставил очень многое, – Вадя похлопал меня по колену и поставил на ноги. – Поверь, Вер, с такими долгосрочными инвестициями, как ты, обращаются ооочень бережно. Никогда не думал, что скажу это, но Слава со своей непробиваемостью к внешнему давлению – просто идеальная пара для такой невыносимой, как ты.

– Ах ты ж подлый! – рассмеялась и в шутку ударила здоровяка по спине. – Он – мерзавец, а ты – гадкий и подлый братик!

– Пусть так, Верка, – он поднял меня, забросил на плечо и рванул к толпе друзей. – Но этот вечер мы проведём как большая и очень дружная семья.

После этого непростого разговора стало как-то легче на душе.

Я упорно игнорировала сигналы совести, но продолжала убеждать себя в том, что поступаю правильно. Но, наверное, это был просто страх?

Казалось, если я услышу хоть одно возражение, то потеряю всех! Не вынесу недоверия, сомнения, просто умру в тот же миг, рассыпавшись осколками разбитого сердца.

Мои чувства необъяснимы, они не поддаются логическому анализу, разбору по составляющим. Любовь огромная, заполняющая все сердце, душу. Он просто мой, и всё.

– Ну что? Кровопролития не будет? – Каратик застал меня врасплох, подойдя со спины, пока я варила самый крепкий кофе в этом городе. – Вадим Дмитрий решил вас помиловать? Что, и даже заголовков в статье не будет? Ах да… Все газеты этого города принадлежат твоему хахалю.

– Давай-давай, Каратик, брызжи ядом, только помни, что операцию по спасению твоей хорошенькой задницы предложила я, – прижалась к его руке. – Вот бы сейчас проснуться, и мои родители тоже в курсе.

– Ты влюбилась, – гоготнула Костя и сел на высокий барный стул, рассматривая меня, будто и не узнавал вовсе. – Та заноза, которую я знаю с самого детства, уже глаза бы всем выклевала, доказывая свою правоту.

– Но это другое… Это не правота, не решение и даже не желание. Тут так не работает, Кость. Хочется орать на весь мир. Что я безумно счастлива, хочется смеяться, радоваться… Но при этому никому не говорить. Как считаешь, я схожу с ума?

– Ой, Вьюша-Вьюга, неужели умная мысль тебя все же догнала?

– Придурок! Я не дура. Ну, так… вспыльчива порою, суха на слово доброе, резка на мат, но безбожно красива, очаровательна…

– И скромна? – Каратик аж заходился от хохота.

– О своей скромности я часами могу говорить!

– Это точно, Вьюша, вот за это мы тебя и любим.

– Раз любишь, значит, скажи, где мой Мятежный, и какого фига его телефон весь день выключен? – я готова была схватить этого напыщенного будущего мэра за грудки и силой вытрясти правду! Чувствовала, что врёт… Он всё знает, и молчит!

– Это какой такой Мятежный? Тот засранец, что маленькими шажочками сожрал весь бизнес региона? – Костя перехватил меня за запястье, а потом сдёрнул со стула и крутанул вокруг своей оси, утягивая в танец. Подталкивал, медленно заводя в толпу друзей. – Тот, что стал занозой для всех? Тот, кого нельзя уговорить, сломать, переубедить? У него есть своё виденье на всё, а ещё у него стопятьсот аргументов, что белое – это чёрное, а жёлтое – это розовенькое. Ты про него?

– Да-да, – смеялась, вспоминая возмущения Славы, когда я затарила морозильник ванильным мороженым. Он час доказывал, что только лимонный сорбет имеет право на жизнь. Ходил красный как рак, пыхтел, ворчал, накидывал сотни аргументов, предостерегающих от животного жира. Но стоило мне поцеловать этого ворчуна, как вся магия его занудства растаяла. – Я про него.

– Тогда, может, это он? – шепнул Костя и снова прокрутил меня, фиксируя лицом к центральному входу, где стоял Мятежный. Он подпирал косяк двери, курил и с такой яростью испепелял взглядом Каратика, что стало страшно…

– Ах ты пакость! – взвыла разгневанной львицей и бросилась к нему. Мне было так всё равно на то, что подумают другие. Моё сердце вдруг снова забилось. В нём сила появилась, кровь такими толчками пульсировала в венах, что в глазах темнело. А ещё эти долбаные бабочки, покоящиеся где-то под сердцем, снова свой танец начали.

Меня крутило, в узел завязывало, из глаз текли слёзы. А Мятежный был спокоен, лишь раскинул руки, сгребая меня в свои объятия. Он закинул мои ноги за спину и прижал так, чтобы дуры-бабочки ощутили своего хозяина. И они притихли… Ощущала лишь легкий трепет их крылышек. Предательницы… Ведь они мои бабочки, тогда почему они подчиняются ему?

– Где ты был? – шептала, потираясь носом о колючую щетину.

– Бурю наводил, ведь ты отказалась писать сказку по всем правилам жанра.

– Это какой такой жанр? Ты когда успел в литературные критики заделаться? – вдыхала его запах, впивалась ноготками в шею, и глаза не могла открыть из-за слабости во всём теле. – У нас с тобой своя сказка, Мятежный.

– Согласен. Только принцесса у меня непростая.

– Боже! Это что за нежности ты мне тут говоришь? – я рассмеялась и оттолкнулась, чтобы в глаза ему посмотреть. Веки распахнулись, и я очумела… Замерла, как мёртвая. Дышать перестала… Смотрела в улыбающиеся лица родителей и поверить не могла. – Мам? Пап?

– Ну, здравствуй, дочь моя взрослая, да настолько, что решила не приглашать на свадьбу, – отец постучал костяшками пальцев по капоту машины. – А как же сундук с приданым?

– Пап! – я соскользнула со Славы и бросилась к родителям. Обняла их и стала целовать. Стыдливо заглядывала в глаза мамы, находя знакомые мне нотки сожаления. – Я просто так боялась…

– Дочь, хочешь секрет? – отец внимательно посмотрел на маму, словно дожидаясь согласия. И она кивнула. Быстро, не совсем уверенно. – Знаешь, как мы поженились?

– Ты влюбился, засыпал её цветами и бриллиантами?

– Нет, – хрипло рассмеялся отец и щёлкнул мне по носу. – Меня не приняли родители твоей мамы. Куда мне, хулигану и бедолаге из барака в пригороде, до девочки из семьи академиков? И я украл её.

– Что?? – охнула и покачнулась, но тут же меня поддержали. Слава оказался у меня за спиной, становясь крепкой и сильной опорой. – Ты шутишь?

– Нет, дочь. Украл прямо из филармонии, отвёз к своим родителям, где нам выделили крошечную комнату. Но твоя мама, привыкшая к иной жизни, даже слова в укор не сказала. Мы жили так год, пока её родители не поняли, что порой любовь сильнее всех преград. Так вот, мораль… Не создавай преграды своим детям, об этом позаботится жизнь.

– Чёрт… Я щас расплачусь, – заржал подошедший Вадя. Он обнимал Леську, театрально смахивая слёзы. – Всё? Лирическую часть можно считать завершённой? Или ещё поплачем?

– Вадь, а вот я даже не подозревала, что ты – мякиш из батона, – прижалась к своему мужчине, украдкой следя за реакцией родителей.

– Вот же ж нагадала себе Славика! – всхлипывая, сказала мама, рыдая в голос, а потом спрятала лицо на плече отца.

– Кто такой этот загадочный Славик? – Мятежный нагнулся, пронизывая меня своим взглядом.

– Ой, затёк, это будет эпичное знакомство…

Глава 41

Мятежный

Моё сердце до сих пор траурный марш отбивает, как только вспоминаю сегодняшнее утро. Спустился со второго этажа, и всё… Черные круги перед глазами, паника и чувство пришибленности. Прямо у последней ступени стоял… СКЕЛЕТ!

Я чуть Богу душу не отдал, хотя ни в Бога, ни в душу не верю, но в тот момент я был так близок к духовности, готов поклясться, что над головой нимб вспыхнул!

Мало того, что этот белоснежный хрен стоит тут и косточками светит, так ещё и ухмыляется, хвастаясь добрым десятком отпечатков женской губной помады. А потом этот тооооненький, как остриё копья, смех моей Груши добил меня окончательно.

– Знакомься, милый! Это Славик!

Славик, мать вашу…

В моём доме поселился грёбаный совершенно обнаженный Славик! И съезжать он не планировал. Мигрировал то в столовую, то чудом оказывался в кабинете. Да за выходные Верка из меня всю душу вытащила! Она так отчаянно пыталась сделать так, чтобы я привык к новому жильцу в доме, что я даже в душ заходил после того, как включу свет. Мало ли что…

Вот что за девчонка? И ведь даже не разозлиться. Не могу, и всё…

– Слав, – в дверь поскреблись, а после я ощутил с детства знакомый аромат фирменного маминого пирога с чёрной смородиной. – Можно? Ты не занят?

– Мам, – захлопнул компьютер, встал и обнял её. – Ты чего? Не выдержала? Вера там готовится к вечеру, что-то случилось?

– Да я всю ночь не спала! – всплеснула руками мама, разбирая свою волшебную корзину с угощением. – Слав, я сотни вариантов меню перебрала, но ни один мне не нравится.

– Мам, ты правда пришла ко мне в офис узнать, что приготовить на ужин?

– Это не просто ужин! Слав, ну ты ещё посмейся! К нам впервые придут родители Верочки!

Я еле сдерживал смех. Мама то сдувала пряди со лба, то вновь их взбивала. Она села на край стола и залпом осушила стакан воды, обдувая красное от злости лицо папкой с годовым отчётом.

– А ты думаешь, что они питаются чем-то особенным? Ну, пожарь им мухоморов в муке из миндаля, – рассмеялся и сел на диван, понимая, что если начну сопротивляться, то мама усилит давление.

– Мам? Ну, сделай свои фирменные баклажаны, долму. Поверь, они такие же люди, как мы. Не изобретай амброзию, умоляю!

– Ты, Вячеслав Андреевич, пофигист, причем с самого детства. На тебя орут, а ты улыбаешься, тебя в школе прессуют старшеклассники, а ты плюёшь им в лицо, гордо носишь фингалы, как орден мужества, а потом так же спокойно караулишь по одному после школы! Вот откуда в тебе столько спокойствия? Откуда? Я уже вся извелась, вторую ночь не сплю. Слав? А вдруг мы им не понравимся? – мама расхаживала по кабинету, машинально проверяя поверхности на пыль. А когда наконец-то нашла то, что искала, взобравшись на подлокотник дивана, провела пальцем по верхушке картины, фурией вылетела из кабинета.

– Бедная Маша…

Я даже с места не встал, не желая усугублять нервозность мамы. Лучше бы у нас собрались, ей Богу! Среди всеобщей паники и суеты должен же кто-то оставаться на плаву?

И пусть этим человеком буду я.

– Любовь Денисовна, а я давно говорила, что Машка только задницей крутить умеет! Знаете, как она мастерски Славе глазки строит, пока я отворачиваюсь? – только голос Груши может поднять моё настроение, а потом и взгляд… Острый, внимательный, пробирающийся во все уголки души, о наличии которых я даже не догадывался.

Вера хитрой кошкой заглянула в кабинет, громко муркнула и рассыпала свой фирменный звонкий смех. Волосы цвета молочного шоколада струились по тоненьким плечикам, коричневое вязаное платье облегало точеную фигурку, а ботинки на грубой подошве подчеркивали сильный характер. Моя… Бомба с отложенным стартом. Только ни один человек в этом мире не сможет узнать точную дату, когда раздастся этот БУМ.

– Сердишься? – она так хитро хлопала глазами, что стало ясно, как близко я к детонации.

– Грушенька, ты можешь даже голяком по кабинету прогуляться, но твой Славик не будет стоять в нашей спальне!

– Мятежненький, ну не ворчи! Славик очень воспитанный и молчаливый мальчик. Просто посмотрит, опыта наберётся, вдруг ему посчастливится встретить столь же очаровательную даму сердца, как я? Ну, Мятежный! – Верка в три прыжка очутилась у меня на коленях, быстрым движением языка стёрла смородиновый джем с моих губ и так хитро улыбнулась.

Знал я её повадки… Знал… Сейчас мне придётся изо всех сил держаться, чтобы не потакать капризам и прихотям. Я уже даже смирился с этой участью, понимая, что это мой крест. Безумно приятный, соблазнительный и желанный. Порой мне даже хочется, чтобы моей бестии что-нибудь взбрело в голову! Эта девчонка смертельно заразна жизнелюбием. Смертельно… И я уже заражен.

– Вер, отдай своему Славику мансарду дома, а лучше – подвал! Ну, включи ему порнушку, пусть просвещается, не глядя на наши…

– На что? – в кабинет вернулась мама с тряпкой в руках. – Куда смотреть?

– Ни на что, – Вера вспыхнула румянцем и спрятала лицо в моей шее, шепча на ухо: – Боже, как стыдно…

– Вер, мама решила удивить твоих родителей и приготовить мухоморы. Ну как тебе идея?

– Ой, как аппетитно! – Грушенька слезла с меня, тактично уложив свою куртку на мои бёдра, прикрывая топорщащуюся срамоту. – А, может, просто макарон с жареной колбасой?

– Вера, – мама рассмеялась и стала суетливо собираться. – В такие моменты хочется, чтобы всё было просто идеально! А вы меня не понимаете, потому что у вас пока нет своих детей!

– Мам, твои тонкие намёки я уловил, но спешу расстроить, пока твоя невестка не принесёт мне диплом, можешь расслабиться и даже не думать об этом, – пальцами захлопнул отвисшую челюсть Верочки. – Да-да! И не строй тут мне глазки.

– Значит, и свадьбы не будет, – вдруг собралась Груша и соскочила с дивана. – Ну? Ничья, Мятежный? Ты не хочешь детей, а я не буду хотеть свадьбу.

– Вер, а вот это не обсуждается. Ты окончишь учёбу, а потом мы сядем и обсудим этот важный для обоих шаг.

– Вот всё-то у тебя правильно должно быть, да? Скажи, милый, а ты уже составил бизнес-план нашей совместной жизни? Внёс дни рождения родственников, отпуска и походы в театр и кино в свой плотный график? – шипела Вера, расхаживая по кабинету, изредка сталкиваясь с мамой плечами. Да у меня сейчас голова лопнет от их мельтешения! – Нет, он самый обычный залёт даже не рассматривает!

– Сын, ты, и правда, не помогаешь. Верочка, ты, кстати, тоже! – цыкнула мама. – Так что готовить? Вы хотите, чтобы я опозорилась?

– Всё! Приходи вечером, Мятежный, будем делать детей! – Вера взмахнула рукой, словно шпагой. – А Славик за тобой присмотрит, чтобы ты не опростоволосился.

– Но мы вечером встречаемся с родителями, поэтому отложить придётся запланированное только тобой оплодотворение. Лет на пять, я думаю, – аппетит пропал окончательно, я встал и направился к столу, где можно было хоть на секунду оправиться от пресса, под который угодил. – Или даже на шесть.

– Нет! – она топнула ногой и посмотрела на маму, пытаясь найти поддержку, но та вскинула ладони и поспешила выбежать из кабинета, осознав, что своими руками подкинула в топку дров.

– Да, Груша. Да!

– Тогда убеди меня в этом, Мятежный… Убеди!

– А может, разубедить? – закурил, прожигая её взглядом. Красная, нервная, да она сейчас засвистит, как чайник на плите. Нет, ну не то чтобы я был против детей! Нет… Но Вера… Мне хочется открыть для неё весь мир, хочу, чтобы она успела прожить все эмоции, которых заслуживает, а после можно и в подгузниках зарыться.

– Ты плохо знаешь свою невесту, Мятежный…

– Ты плохо знаешь своего жениха, Мятежная…

С этими словами моя будущая жена сбежала, не понимая, что бороться уже бессмысленно. Она всё равно будет моей женой…

Глава 42

Вера

Внутри опять бушевали бабочки. Они долбились во все органы, пытаясь убить меня за пять минут до того, как я официально стану Мятежной.

– Уймитесь, дуры! – шипела, растирая руки, чтобы раздавить табун мурашей. – Я и сама нервничаю, а ваша паника делает только хуже!

Стояла у панорамного окна спа-комплекса, любуясь огромной вывеской с названием «Грушевая Мятежность». До сих пор ржать начинаю, когда вижу её. Хотя я думала, что всё высмеяла накануне, когда мы с девчонками приехали сюда, чтобы пышно и громко сыграть девичник. Ну, глупее названия же просто и быть не может! И как Слава согласился на это?

– Совсем воображения нет, – скользила пальчиками по стеклу, повторяя красивые слова, в которых прятались мы оба. Чокнутые, влюбленные и счастливые. – От любви сбрендил мой Славик.

Сама не понимаю, как это у него выходит?

Почему я снова и снова делаю то, чего он хочет? Да ещё улыбаюсь, готовая встать на задние лапки, чтобы меня погладили по головке. Слава не давит, не орёт, не шантажирует. Он просто в сознание проникает и обезоруживает моё врождённое желание сопротивляться всему.

Наш спор, начатый накануне знакомства наших семей, тянулся долго… Слава настаивал на свадьбе, а я хотела ребёнка. Не из-за слов мамы, нет… Просто я сердцем чувствовала, что этот мужчина – частичка моего пазла, только тот неполный. Там есть несколько пустующих мест. И я определенно точно знала, кого не хватает для полного счастья… И чтобы не искушать судьбу, я сдалась, соглашаясь на всю помпезность торжества. Зачем сердить фортуну? Зачем противиться очевидному?

Знала бы я, сколько нервов высосет из меня организация собственной свадьбы, настояла бы на тихой росписи в ЗАГСе. По мере разбухающего списка гостей приходилось менять и концепцию, и место проведения. В небольшой загородный клуб мы уже не помещались, поэтому Мятежный психанул и закрыл комплекс, в котором мы провели свою первую ночь, спасаясь от погони полиции, чтобы успеть приготовиться к торжеству.

Я сначала решила, что всё сделаю сама… Но как же я ошиблась! В какой-то момент Тая не выдержала моих истерик и привела знакомого организатора, на плечи которого упали и недовольный рык Мятежного, и мои завышенные требования.

Эти полгода были такими насыщенными, что казалось, мы живём вместе всю жизнь, а не несколько месяцев. Тяжело, суетно и очень нервно. Но всё заканчивалось, как только мы оставались наедине.

Я сначала думала, что это наш дом такой волшебный, умиротворяющий, подавляющий мой характер и его мятежность, но нет… Оказалось, что дело в нас двоих. Эта райская идиллия просто преследует нас, где бы мы ни находились: в отпуске, в гостях у родителей или в командировке, куда Мятежный таскал меня, не принимая ни единого возражения. Он знал, что я делаю это, чтобы просто не отвыкнуть возражать, а я по инерции мотала ему нервы, чтобы обжечься об искры из глаз. Это была игра. Наша игра.

– Вера! – Луша, старшая сестра моего будущего мужа, постучалась в дверь. – Ты ещё не сбежала?

– Мятежный меня приковал, что, брата своего не знаешь? – махнула рукой, на запястье которой висел толстый платиновый браслет, подаренный накануне. – Боже! Я так нервничаю…

– Ты ещё муженька своего не видела. Я даже и не думала, что он так умеет, – Луиза обняла меня, а потом стала крутить, как куклу фарфоровую. – Ты как принцесса, Верочка. Тоненькая, такая красивая. Тьфу на тебя…

– Спасибо, Луша, – прижала ледяные пальцы к пылающему лицу. Да мне до сих пор стыдно за то появление в кабинете Славы, где я довольно резко намекнула на её странное имя, подходящее проститутке. – Я всё боялась… Ты меня прости за ту сцену в кабинете?

– Верка! Ты – лучшее, что случалось в жизни моего оловянного солдатика!

– Что есть, то есть, – в сумке брякнул телефон, а я подскочила на месте. Схватила, и дышать перестала, вчитываясь в адрес отправителя письма.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с силами, а когда палец дрогнул, и письмо развернулось, воздух превратилось в пламя.

Время замерло, я перестала слушать Лушу, не видела, не чувствовала, просто сгорала. Глаза затянулись слезами, сердце колотилось, как ненормальное.

Даже не думая, подхватила платье и рванула вон из своего номера. По коридору второго этажа носились полураздетые девчонки с бигудями на головах, они смеялись, чокались шампанским, пили аккуратно, чтобы макияж не испортить. А я неслась, как обезумевшая.

– Вера! Ты же не сбегаешь? – взвизгнула Тая, догоняя меня в фойе у лифтов.

– Нет, Бесик. Где Мятежный? В каком он номере?

– На первом этаже, кажется. А что случилось-то?

– Есть у меня парочка вопросов…

Бежала по лестнице босиком, сжимая в ладонях колкое от стразов платье. Казалось, если не увижу его сейчас, точно умру. Прижаться, вдохнуть запах кожи, погрузиться в его спокойствие, понимая, что мы теперь навсегда вместе…

Первый этаж был похож на улей: персонал суетился, заканчивая подготовку торжественного зала, а официанты муравьишками разносили алкоголь по столам. Свернула в коридор, где начинались номера. С ноги открывала двери, пока не напоролась на охрененно шикарного мужчину…

До сих пор не верила, что мы уже муж и жена. Свадьба, выездная регистрация – это всё ширма современности, хотя все знают, что свои самые важные подписи мы оставили в ЗАГСе ещё во вторник.

– Вера? Что случилось?

– Слава… Слава! – из глаз брызнули слезы, а я оттолкнулась и полетела в руки своего любимого мужчины. – Мне нужно с тобой поговорить.

– Нет…Вера… НЕТ! Я просто хочу напомнить, что юридически ты уже моя жена, поэтому даже если сбежишь, ничего не изменится. Ты – Мятежная! – шлёпнул меня по заднице, а после отклонился, чтобы в глаза заглянуть. И вдруг так спокойно стало. Слёзы прекратились, а те самые дуры-бабочки снова взбеленились и стали лупить своими крылышками в самом низу живота, явно приветствовали нового жителя…

– Да успокойся! Нервный такой стал, что случилось? Семейная жизнь не идёт на пользу? – быстро поцеловала его. Понимала, что несу бред… Но это всё от нервов! – Ты такой идеальный, Мятежный. А ведь были времена, когда я называла тебя мерзавцем.

– Скидываю костюм супергероя-мерзавца в офисе. Пусть мои сотрудники восхищаются этой тёмной стороной своего шефа. Так в чем дело? Откуда слёзы, паника? Я чувствую твой бешеный пульс…

– В этой комнате на одного Мятежного стало больше, – вытолкнула эту новость автоматной очередью. Видела его растерянность, удивление, но продолжала лупить.

– Вера, это не очень хорошие место и время для шуток…

– Да какие шутки? Я – беременна! Слав, ты скоро станешь папой…

Эти слова были такие волшебные. Такие яркие по смыслу, что всё проел вкушение свадьбы превратилось в глупость незначительную. Что может быть важнее, чем кусочек пазла, живущий под моим сердцем?

Ничего…

И я впервые увидела, что пробила его броню. Эта новость оказалась разрушительной по своей силе, он словно удар получил. Во взгляде трещины появились. Хватка его стала сильнее, сжал меня так, что дышать было невозможно. В глаза смотрел, тяжело раздувал грудь вдохами, пытаясь разглядеть намёк на ложь… Глупенький.

– Я люблю тебя, плодово-ягодная.

– И я люблю тебя, самый очаровательный Мерзавец!

Это любовь. Настоящая, полная, сильная. От неё останавливается сердце, прекращается дыхание, а потом ты в космос улетаешь, зная, что скафандр тебе собирал твой любимый. И уже не страшно от безвоздушного пространства и невесомости, потому что он и есть твой воздух, твоя сила, твоя любовь…

– Давай сбежим, жена?

– Не смей! Ты только очаровал мою мамочку…