Незнакомец из прошлого

Глава 7

Весь остаток пути ни Ринна, ни Трэвис не произнесли, ни слова. Ринна продолжала смотреть в окно на бескрайние равнины, покрытые зарослями пырея, на лошадей, резвящихся на пастбищах. Бесспорно, это настоящая страна лошадей, признанный центр разведения чистокровных рысаков.

Проносившиеся за окном волнистые луга навевали покой, усиливая впечатление от красоты окружающей природы, но Ринна знала, что за всем этим великолепием скрыт труд многих людей, посвятивших свою жизнь разведению лошадей и прославивших этим штат Кентукки. Тренировка чистокровного скакуна начинается с рождения. Для удобства ведения записей днем рождения всех жеребят, появившихся на свет в течение календарного года, считается первое января. Сразу после рождения за ними заботливо ухаживают и разговаривают с ними, пока прикосновение руки человека и звук человеческого голоса не становятся для них привычными. Даже игры являются одним из элементов ухода за новорожденным чистокровным жеребенком. Привыкая к узде и следуя за матерью на пастбище, они учатся дисциплине и сноровке. Все это повторяется изо дня в день.

Когда лошади достигают годовалого возраста, начинается серьезная работа. Постепенно им прививают навыки ко всему, что потребуется от них на протяжении жизни: ходить под седлом и слушаться узды; нести седока и работать на корде, правильно держать себя перед стартовыми воротами, не бояться шума трибун, добиваться результатов при любом состоянии беговой дорожки. Одновременно оцениваются достоинства и недостатки скакуна, и, наконец, когда животному исполняется два года, оно должно пройти свое первое испытание – скачку.

Организм животного еще очень, хрупок, и для молодой чистокровной лошади это весьма серьезное испытание. Пройдет несколько лет, прежде чем лошадь достигнет зрелости, но за это время животное постоянно участвует в скачках. Скорость и выносливость – врожденные качества чистокровного скакуна. Если он прирожденный чемпион, то внутри бьется сердце, не способное смириться с поражением. Тем не менее, на скачках может случиться всякое. Тонкие изящные ноги скакуна несут массу мышц, сухожилий и костей весом более тысячи фунтов. Во время скачки нагрузка, приходящаяся на ноги лошади, достигает нескольких тысяч фунтов, и кости могут не выдержать. Случается, что разрываются легкие; при отсутствии должного ухода лошади болеют и даже погибают. Чистокровки требуют к себе пристального внимания двадцать четыре часа в сутки.

Ринна с любовью вспоминала каждую минуту, проведенную ею с лошадьми, чувства, переполнявшие ее тогда; возбуждение, радость от победы чемпиона, подготовленного к соревнованиям ее собственными руками, горечь, испытываемая за поражение своего питомца.

Она бросила взгляд на Трэвиса, на правильные черты его лица, на немного портившую их тяжелую нижнюю челюсть. Знакомы ли ему подобные переживания? Да, бесспорно, он был истинным лошадником во всех смыслах этого слова: преданный своему делу, упорный, сильный, несгибаемый перед лицом напастей.

– Что-то не так?

Она вздохнула. Все не так. Ах, если бы только ей удалось понять, докопаться до того, отчего ей не по себе.

– Все в порядке.

– Вот мы и дома. – Трэвис тоже казался расстроенным. Нет, скорее он выглядел озабоченным. С отсутствующим выражением лица он открыл дверцу машины. Поздоровавшись с отцом и Энди, он сразу отправился в конюшню.

– Где Дженни? – спросила Ринна.

– Она с миссис Уэббер, – сообщил Энди, обнимая ее. Его лицо было вымазано шоколадным сиропом, и он перепачкал им Ринну. – Они занимаются.

– Думаю, вы не возражаете, дорогая. – Мистер Мартин улыбнулся ей. – Нам пришлось нанять ее. Мы не знали, когда вы вернетесь, а Джонатан не хотел, чтобы Дженни отставала в учебе.

Непонятно почему, но Ринна почувствовала обиду. Ей будет не хватать занятий с Дженни.

– И потом, это выглядело бы не вполне уместным, если бы, выйдя замуж за Трэвиса, вы продолжали занятия с Дженни. Миссис Уэббер весьма квалифицированный специалист, и нужно было как-то решить этот вопрос.

– Все в порядке, мистер Мартин. Я понимаю. – Как ей теперь зарабатывать на жизнь? Она ведь полностью зависела от этого заработка. Брак с Трэвисом вряд ли станет для нее источником дохода.

– Как ваш отец?

– Упрям, как всегда. – Она рассмеялась, на мгновение, забыв о своих проблемах. Как-нибудь выкрутится. Ей всегда удавалось. – Когда мы уезжали, он кричал медицинским сестрам, что не намерен мыться, не вставая с постели, что он не инвалид. Он должен тренировать лошадей. Как они могут этого не понимать?

Мистер Мартин одобрительно кивнул:

– Прекрасно. Я так понял, что Трэвис пригласил его пожить у нас, пока он окончательно не поправится. Я тоже буду рад видеть его у нас, но Лес должен продолжать работать с Командиром. Этот жеребец вполне способен составить нам конкуренцию.

Ринна удивилась, и вместе с тем ее озадачил этот весьма тактичный жест со стороны Трэвиса.

Она приняла душ, смыв с себя шоколадный сироп, и вытащила из шкафа рубашку. Затем, подчиняясь внезапному порыву, она убрала рубашку на место и достала длинную юбку из пестрого материала в голубоватых тонах. В легкой белой блузке из хлопка Ринне будет вполне удобно и даже прохладно в этой летней жаре. Она слегка нарумянила щеки и покрасила губы неяркой помадой. Надо за собой следить, твердила она себе, зачесывая назад волосы и перехватывая их лентой. Да, она тщательно приводит себя в порядок, но это не имеет никакого отношения к ее возможной встрече с Трэвисом.

Когда Ринна спустилась вниз, она увидела Тельму, которая протирала мебель в холле.

– О, мисс Ринна, как я рада, что вы вернулись. – Экономка сияла. – Я слышала, что ваш отец пошел на поправку. Я скоро приготовлю для него комнату. Знаете, так много нужно сделать.

– Спасибо, Тельма, – ответила Ринна, ласково улыбнувшись. – Вы случайно не знаете, где Энди?

– Мистер Энди сейчас в конюшне с мистером Чарльзом. Не знаю, что происходит с мистером Чарльзом. Мне неприятно об этом говорить, но, кажется, он хочет позволить Энди держать в доме котенка, а у мисс Дженни аллергия на кошек. Ну, знаете, кошачья шерсть и все такое…

– Не волнуйтесь, я позабочусь об этом, – успокоила ее Ринна.

Улыбнувшись и покачав головой, Ринна направилась в конюшню на поиски сына. Она почти дошла до сарая, когда заметила стоящего у изгороди Трэвиса, наблюдавшего за тренировкой Кинжала. Жеребец совершал пробежки легкой рысцой, но его седоку приходилось несладко, ибо при каждом посыле конь начинал брыкаться, становясь на дыбы в попытке сбросить с себя всадника.

Чтобы не мешать тренировке, она склонилась к изгороди рядом с Трэвисом и стала наблюдать. Теперь ей становилось понятным, что он нашел в этом животном. На скаку жеребец производил великолепное впечатление – его движения были плавными и четкими, крепкие мышцы собирались в тугой комок, передние ноги вытягивались в прыжке на всю длину, покрывая огромное расстояние. Немного исправить его норов, и он вполне может стать чемпионом.

– Успокой его, Дэвид, – крикнул Трэвис, когда Кинжал взбрыкнул в очередной раз. В раздражении Трэвис резко обернулся.

Его резкое движение отбросило Ринну назад. Она почувствовала, что падает, но в следующий момент руки Трэвиса подхватили ее. Несколько секунд они молчали. Он продолжал крепко обнимать ее за плечи. Они находились так близко друг к другу, что Ринна ощущала тепло его тела. Ей казалось, прикосновение его сильных рук посылает электрический разряд, распространяющийся по всему телу.

Не зная, что предпринять дальше, она махнула рукой в сторону лошади:

– Кажется, с ним придется повозиться.

– Да, – хрипло пробормотал Трэвис, не отводя от нее взгляда. – Придется повозиться.

О ком они говорят, о Стальном Кинжале? Она подняла на него карие глаза, взглянув из-под густых темных ресниц. Его взгляд был таким же пристальным. Затем он резко отпустил ее.

Она отошла в сторону и глубоко вздохнула.

– Я искала Энди.

– Он в сарае с моим отцом. – Слова звучали резко и отрывисто. Что с ним происходит? После нескольких слов, которыми они обменялись в машине, он вновь стал груб с ней.

Дэвид подвел жеребца к изгороди:

– Привет, Ринна, как ваш отец?

Ринна с радостью отошла туда, где Дэвид старался заставить Кинжала слушаться повода. Загородив рукой глаза от солнца, она ответила:

– Он поправляется, спасибо. А с каких это пор вы стали жокеем?

– С тех самых, как Трэвис не может заставить никого ездить на этом звере, – сказал Дэвид, смеясь. – Никто из тренеров не хочет даже прикасаться к нему. Иначе как Серым Дьяволом они его не зовут.

– Пусть Чарли даст ему остыть, а потом помоет его, – бросил брату Трэвис. – Остаток дня мы поработаем с молодняком.

Дэвид утвердительно кивнул, сделав вид, что не замечает раздраженного тона брата.

– А, какое он показал время?

– Одна тридцать восемь на миле.

– Медленно. – Дэвид покачал головой. – У его достаточно сил, но он просто не хочет подчиняться. За последние дни мне не удалось ничего из него выжать. Вероятно, тренеры правы. Так, Серый Дьявол?

Трэвис вздохнул:

– Если дело и дальше так пойдет, и мы будем терять день за днем, то он никогда не будет готов к скачкам в Санфорде.

Дэвид пожал плечами.

– Думаю, его лучше продать, пока за него дают хорошие деньги. По-моему, мы понапрасну теряем с ним время.

Ринна нахмурилась, наблюдая, как конь нервно стучал изящными копытами по утрамбованной дорожке. Как и большинство скаковых лошадей, его отличала повышенная нервозность, но с ним происходило что-то еще. Ринна не успела понять, что же беспокоит Кинжала, потому что из-за угла сарая к ней подбежал Энди.

– Мама! Дядя Трэвис! Быстрее! Пойдемте, вы должны увидеть котят! Они уже подросли.

Ринна не смогла сдержать улыбки. Ее всегда поражало, что такие пустяки, как родившийся котенок, могут привести в восторг ее сына. Когда же исчезнет эта восторженность, а вместо нее появится рассудительность? Неужели только зрелость приносит с собой цинизм?

– Можно, я возьму себе котенка? – продолжая, сказал Энди. – Можно, у меня будет котенок? Дедушка сказал, что можно, если ты и дядя Трэвис… папа, – поправился Энди, – согласны.

Подошедший мистер Мартин бросил на них извиняющийся взгляд. Ринне не хотелось огорчать сына, но выбора у нее не было.

– Думаю, нам не стоит этого делать, Энди. У Дженни аллергия на шерсть.

Лицо Энди помрачнело, но он повернулся к Трэвису, ища его поддержки. Как же быстро учатся всему дети.

– О, пожалуйста! Пожалуйста, папа?! Можно, я возьму одного? Всего одного из них. От него не будет много шерсти.

К счастью, Трэвис поддержал Ринну.

– Нет, не стоит, Энди. Котята должны остаться здесь со своей мамой. Им пока не обойтись без нее. Ты же понимаешь, Энди, правда?

Энди на секунду задумался.

– Угу, понимаю.

– Но ты можешь завести себе еще кого-нибудь, – добавил Трэвис. – Как насчет рыбок? Ты ведь хотел аквариум, а, Энди?

– Нее-а, рыбок я не хочу.

– Кого же тогда ты хочешь? – озадаченно спросил Трэвис.

– Лошадь! – воскликнул Энди, приходя в восторг. – Я хочу собственную лошадь.

– Видишь ли, лошадь – это не совсем домашнее животное, – возразил ему Трэвис. – Тебе придется оставлять ее в конюшне.

– Я знаю.

– И тебе придется заботиться о ней.

– Я знаю! – с еще большим энтузиазмом произнес Энди. – Я смогу это! Я сумею чистить и кормить ее, ухаживать за ней, как это делает Чарли. И я не буду забывать. Обещаю.

И Трэвису некуда было деться. Ринну всегда удивляло, как хорошо ему удается ладить с Энди. Он засмеялся и посадил мальчика себе на плечи.

– Ну, посмотрим, – наконец сказал он. – У тебя, по-моему, скоро день рождения?

– У-у-у еще не скоро. Я не хочу так долго ждать.

Трэвис притворно нахмурился:

– Может быть, фея принесет тебе подарок раньше.

– Ну что ты, разве ты не знаешь? – Энди выглядел по-настоящему расстроенным. – Феи не носят подарков на день рождения. Они бывают только в сказках.

На этот раз Трэвис возмутился:

– Ну, вот еще, конечно, феи существуют. Спроси у миссис Мэкки, и она тебе скажет, Фея часто приходит сюда.

Наблюдая за ними, Ринна вдруг почувствовала грусть. Что произойдет, когда они разведутся с Трэвисом? Энди будет его не хватать. Почему за ошибки взрослых часто приходится расплачиваться детям?

– Кстати, о миссис Мэкки, – обратился к Энди мистер Мартин, – время ланча, пора возвращаться. Тельма приготовила сегодня нечто особенное.

– Ух, ты, гамбургеры! – Забыв о подарке, котятах и обо всем на свете, Энди бросился бежать к дому. Ринна с радостью последовала за ним.

После ланча, не зная, куда себя деть, весь остаток дня она бесцельно бродила по дому. Ей было нечем заняться. Заглянув к Дженни и миссис Уэббер, она не стала им мешать, понимая, как трудно порой найти нужный контакт с ребенком. После этого она хотела помочь Тельме, но экономка в недвусмысленных выражениях выпроводила ее из кухни. Ее единственная забота – выбирать меню.

За обедом ей тоже было не по себе. Она едва притронулась к еде, односложно отвечая на вежливые вопросы. Она сидела напротив Трэвиса, он не доставлял ей беспокойства своими прикосновениями, но оказалось, что выносить его взгляды – дело не менее мучительное. Почему он наблюдает за ней? Похоже, он пытается найти ответы на тревожащие его вопросы. Ринна часто ловила на себе его пристальный взгляд. Очевидно, он по-прежнему не доверяет ей.

После еды она отправилась на кухню, вызвавшись помыть посуду. Ринна остановилась у дверей кабинета. Трэвис расположился на полу, раскрашивая вместе с Энди картинки. Несколько минут она, молча, наблюдала за ними. Роль любящего отца в ее представлении плохо сочеталась с характером Трэвиса, но именно таким он казался ей сейчас. Они болтали с Энди о красных лошадках и розовых тиграх в крапинку. Ринна направилась к выходу, прошла на открытую веранду и уселась на стоявшие здесь качели. Это место давно стало ее убежищем, здесь она сидела одна, не привлекая внимания остальных членов семьи. Отсюда открывалась четкая панорама всего поместья с пасущимися лошадьми. Часто ночами она сидела здесь, вслушиваясь в стрекотание кузнечиков и тихий топот лошадиных копыт.

Через несколько часов Ринна отправилась на поиски Энди. Двери кабинета оказались закрытыми, и она решила, что он где-нибудь наверху. Возможно, Тельма купает его.

Энди действительно был весь мокрый, но купание отнюдь не являлось тому причиной. Ринна застала его в разгар игры в подводную лодку.

Пол в ванной комнате был залит водой, а раковину покрывал слой мыльной пены.

– Энди! – прикрикнула на него Ринна.

– А, мам, привет! – Он радостно взглянул на нее. – Давай поиграем.

– Энди, посмотри, что ты здесь устроил.

Он огляделся, заметив мокрые полотенца и лужи на полу.

– Угу, – произнес он. – Ты сердишься?

Ринне совсем не хотелось бранить его, она засмеялась и плеснула в него мыльной пеной. И началось настоящее сражение; они, смеясь, возились, пока оба не вымокли до нитки. Искупав сына, Ринна навела в ванной порядок, собрала разбросанные игрушки и одежду. Укладывая его постель, она обратила внимание на висящий в его комнате рисунок, изображавший тигра в крапинку.

– Это папа нарисовал, – сообщил ей Энди, заметив ее взгляд. – А я раскрашивал лошадку.

Ринна кивнула. Как же быстро дети привыкают ко всему! Теперь, уже это «папа», а не «дядя Трэвис». Жаль, что она не может так же быстро привыкнуть к переменам. Она наклонилась поцеловать его.

– Спокойной ночи, Энди.

Он обнял ее и сонно пробормотал:

– Пока, мама. Я люблю тебя. Скажи папе спокойной ночи.

Ей хотелось сказать Трэвису очень многое, хотелось поблагодарить его. Это самое малое, чем она обязана ему за его поддержку. Надо постараться выяснить, что его беспокоит. Решив не откладывать этого в долгий ящик, она направилась в конюшню.

Здесь она нашла Чарли, который расположился рядом со стойлом Кинжала и что-то строгал ножом. Ринна услышала шум в стойле раньше, чем заметила коня. Он брыкался, колотя копытами по стенкам стойла и создавая невообразимый шум.

– Что-то он сегодня разошелся, – заметила она. – Где его напарник по стойлу?

Известно, что у всех скаковых лошадей есть напарники по стойлу, другие животные, проводящие вместе с ними время и оказывающие на них успокаивающее воздействие: лошади, козы, свиньи, даже цыплята. Очень часто, когда все эти животные бегают рядом с конюшней, скаковой круг больше напоминает скотный двор.

– Чтобы успокоить этого Дьявола, напарника недостаточно. Чертов конь. Думал, поможет, если я посижу рядом, но никакого толка. Клянусь, из всех лошадей, каких я знал, он – единственный, кому надо обивать стойло войлоком, – иначе поранится.

Ринна улыбнулась разворчавшемуся конюху и заглянула в стойло.

– Привет, приятель, – тихо сказала она. – Что случилось?

Кинжал посмотрел на нее и фыркнул. В этот момент один из котят, с которыми утром играл Энди, выскочив из боковой двери, проскользнул в стойло.

– Быстрее, надо его вытащить! – закричал Чарли. – Иначе этот зверь растопчет беднягу.

Забыв об опасности, Ринна отперла дверь стойла и вошла внутрь, но, прежде чем она или Чарли успели что-либо предпринять, котенок остановился перед конем и мяукнул. Удивительно, но огромный конь тряхнул гривой и, наклонив голову, тихо заржал.

– Вот тебе и на! – воскликнул Чарли. – Только посмотрите!

Ринна засмеялась, наблюдая, как Кинжал позволил котенку тереться о свои ноги. Котенок вновь мяукнул и клубочком свернулся на соломе.

– Он все-таки нашел себе напарника.

– Точно, – согласился конюх, наблюдая за происходящим. – Глядишь, поможет.

Ринне вдруг почему-то захотелось завоевать расположение этого животного. Она опустила руку в карман и достала маленький пакетик с изюмом, который припасла для Дженни и Энди.

– Смотри, приятель, – позвала она.

Конь повернулся к ней и начал бить копытом по полу стойла. Ринна не сходила с места, протягивая ему на ладони изюм. Кинжал долго смотрел на нее, продолжая колебаться. Наконец сделал шаг вперед.

– Давай, – сказала она, – не бойся. Я просто поглажу тебя.

– Осторожнее, мисс. Он все еще злится. – Чарли явно нервничал. В конюшне он был за все в ответе, и, если что-нибудь произойдет с Ринной, ему не поздоровится.

– Давай, – снова позвала Ринна, подходя ближе и протягивая коню изюм.

Конь медленно двинулся ей навстречу. Остановившись перед ней, он понюхал изюм на ее ладони. Она почувствовала его мягкие губы, щекотавшие руку. Обрадовавшись, что он все-таки доверился ей и подошел, она похлопала его по шее и, вытянув руку, почесала за ушами.

– Вот так, – Чарли был явно раздосадован, – все мужчины, стоит им сказать ласковое слово и угостить сладостями, тут же тают. Я не мог подступиться к этому жеребцу, он все время норовил укусить меня.

– У нас у всех есть свои недостатки, Чарли.

Ринна резко обернулась. У входа в стойло стоял Трэвис. Интересно, он долго наблюдает за ними? По выражению его лица не понять – злится он или нет. Сзади Кинжал ткнулся в нее мордой, требуя новой порции изюма. Не обращая внимания на ироничное замечание Трэвиса, она повернулась и дала коню еще несколько изюмин. Затем опустилась на колени и стала водить рукой по ногам лошади в поисках раны.

– Нет, с ногами у него все в порядке, – спокойно сказал Трэвис; очевидно, его нисколько не разозлило ее присутствие в стойле одного из самых ценных его рысаков. – Я сначала тоже так думал, но мы осмотрели каждый сантиметр его тела и, ни черта не обнаружили. Я начинаю думать, что Дэвид прав. Вероятно, мне следует продать его.

Ринна еще некоторое время смотрела на Кинжала. Затем повернулась и вышла из стойла. Трэвис запер за ними дверь.

– Постарайся, чтобы он уснул, Чарли.

– Так точно, босс. – Конюх чуть ли не поклонился, обрадовавшись, что не получил нагоняй от Трэвиса за то, что разрешил Ринне войти в стойло.

– Когда он выиграл свою первую скачку, – спросила Ринна, – дорожка была размыта дождем?

Они направлялись к дому; услышав вопрос, Трэвис поднял на нее глаза:

– Да. Дождь тогда шел два дня подряд. На дорожке была сплошная грязь.

– А ты не пробовал сделать мягкие прокладки для копыт?

– Нет. – В задумчивости он на секунду остановился, засунув руки в карманы. – Ты думаешь, у него слишком нежные ноги?

Ринна тоже остановилась. Впервые с тех нор, как они покинули больницу, где лежал ее отец, она не испытывала напряжения в присутствии Трэвиса.

– Отец рассказывал мне об одном из победителей скачек «Трипл Краун», у которого подковы имели мягкие прокладки из фетра. Если Кинжал иногда хромает без всякой причины, почему бы не попробовать смягчить силу воздействия на его копыта? Может, это поможет.

– Не знаю. Боюсь рисковать. – Наморщив лоб, Трэвис продолжал размышлять. Затем пожал плечами. – А что, черт побери, может, ты и права. Я уже испробовал все, не пробовал только перекрасить его в другой цвет.

Ринна улыбнулась:

– Трудно поверить, что ты подвержен суевериям.

– Стараюсь бороться с ними, – сказал он, усмехнувшись. На этот раз его улыбка была искренней. – Но я скрещиваю пальцы в надежде на удачу. А перед скачкой всегда делаю одно и то же. – Он помолчал. – Возможно, потому у меня ничего и не выходит с Кинжалом. Наверное, мне надо изменить тактику.

– А что ты делаешь перед скачкой? – Ринна испытывала неподдельное любопытство.

– Брожу из угла в угол, курю сигару, ем устриц.

Она засмеялась, испытывая странное чувство безмятежности. Они стояли под старой ивой, легкий ветерок трепал ее волосы. Ринна спиной прислонилась к бугристому стволу дерева.

– Мой отец тоже верит в талисманы. Говорит, что не помешает, если удача будет на твоей стороне. Однажды перед скачкой я надела старую рубашку, и так случилось, что лошадь, на которую мы мало надеялись, выиграла гонку. С тех пор я была в той рубашке, когда бежала эта лошадь. – Ринна взглянула на Трэвиса и заметила на его губах улыбку. Он тоже прислонился к дереву, его рука рядом с ее лицом. – Даже когда эта рубашка стала мне мала, я все равно надевала ее.

– Отец ведь был тебе близким человеком?

– Да, очень, особенно после смерти матери.

– Я понял, что вы вместе работали.

– Если хочешь, можешь это так назвать. Я не получила диплома тренера, но я помогала ему на тренировках. Ребенком я всегда хотела иметь собственного рысака. Совсем как Энди. Все время приставала к отцу.

– Но так ничего и не добилась?

– Нет. Мы не могли себе позволить настоящую чистокровную лошадь, а, повзрослев, я привыкла ездить на лошадях, которых тренировал отец. Мне казалось, что они мои собственные. В какой-то степени они все были моими.

– Почему же ты стала учительницей?

– Я люблю детей. – Она снова улыбнулась. – Смешно, но, оставив в покое мысль о собственной лошади, я вбила себе в голову, что буду только жокеем. Я даже участвовала в одной скачке. После этого поступила в колледж.

– Ты проиграла скачку?

– С позором. Это было во Флориде, в Дауне. Я пришла семнадцатой, хотя перед этим мне казалось, что завоюю весь мир. Мы задержались у стартовых ворот, я ужасно нервничала и забыла пришпорить. Кажется, лошадь тоже так и не смогла оправиться от шока. По крайней мере, она больше не побеждала. Шелли Роббинс – помнишь ее? – не оставляла меня в покое после этого. Постоянно насмехалась надо мной. – Ринна замолчала, смущенно поглядывая на свои руки и стараясь подобрать подходящие слова, чтобы выразить Трэвису благодарность. Почему ей так трудно просто сказать спасибо? Наконец она решилась: – Трэвис, не знаю, как мне это сказать, но я просто хотела поблагодарить тебя за все, что ты сделал в последние дни для меня и моего отца.

Трэвис почувствовал себя виноватым. Пусть не преднамеренно, но именно он стал причиной ее разрыва с отцом. Его легкомыслие той ночью пять лет назад дорого обошлось ей.

– Ты не должна благодарить меня, Ринна, – угрюмо произнес Трэвис, по-прежнему испытывая раскаяние. Ему вдруг захотелось убрать ее растрепавшиеся волосы и поцеловать ее.

– Нет, должна. Я должна также поблагодарить тебя за то, что ты пригласил моего отца сюда. – Она положила свою руку на его и заглянула ему в глаза. Она всерьез теперь ему стольким обязана – у нее ни гроша, а лечение стоит недешево, и ее отцу потребуется длительный уход. Она хотела, чтобы Трэвис знал, как она признательна ему. – Я не знаю, как обстоят у отца дела с медицинской страховкой, но счетов за лечение будет немало…

К Трэвису вдруг вернулись прежние сомнения, его былая подозрительность. Ему надо быть настороже. Непонятно, на что она намекала.

– Больничные счета уже оплачены, Ринна.

– О! – От удивления она перешла на шепот. Она не знала об этом. Как же ей теперь рассчитываться с ним? – Знаешь, мои сбережения малы, а ему столько всего потребуется. Ты был так добр, и мне неприятно просить тебя, но… мне нужно немного…

– По-моему, ты оставила себе жемчужины.

Ринна не удосужилась возразить ему.

– Какое отношение они имеют к нашему разговору? – смущенно спросила она.

– Сколько тебе нужно? – Его слова прозвучали обвинением.

– Сколько мне нужно чего?

– Опять за старое взялась? Неужели ты всерьез полагаешь, что, разыграв передо мной воплощение благодарности, ты добьешься от меня денег? Я оплатил счета твоего отца, что тебе еще надо? Немного наличных на карманные расходы?

– На что ты намекаешь? – резко спросила она, боясь услышать его ответ. Итак, этому не будет конца. Неприязнь, подозрительность и невозможность найти общий язык останутся навсегда.

– Ты прекрасно знаешь, на что я намекаю. Сознаюсь, я удивлен твоей смелостью. Я, конечно, ни на секунду не доверял тебе, и при этом я и предположить не мог, что ты опустишься до того, чтобы использовать болезнь отца в корыстных целях.

– Ты действительно так считаешь? – Ей казалось, что он ударил ее по лицу. А она-то благодарила его! Хотела попросить его об отсрочке, прежде чем вернет ему деньги! Почему он всегда думает о ней только гадкое? – Ты действительно в это веришь?

– А ты меня хочешь переубедить? Неужели ты будешь отрицать, что хотела воспользоваться болезнью отца и добиться от меня денег? – Его губы скривились в презрительной усмешке. – Или ты думала, что после нашего временного сближения в больнице тебе удастся одурачить меня?

– Я не собираюсь тебя переубеждать, Трэвис, – тихо сказала Ринна, – и не намерена оправдываться перед тобой. Но, да будет тебе известно, я не собиралась просить у тебя денег. Сомневаюсь, что ты мне поверишь, да мне это и не важно. Я устала защищаться от твоих нападок, устала убеждать тебя в своей невиновности. Говорю тебе в первый и последний раз. Можешь убираться со своими деньгами ко всем чертям.

Сказав это, она отвернулась и гордо удалилась.