Глава 9

Паскаль захлопнула дверцу машины и подальше отставила от себя замасленный пакет с круассанами. Ее общение с хозяйкой булочной было все таким же немногословным, но выпечка здесь была действительно чудесная.

Поднявшись по входным ступеням, Паскаль обернулась. У нее вошло в привычку внимательно осматривать дом и парк, не упуская ни малейшей детали. Замазать цементом брешь между двумя камнями, выполоть сорные травинки, вычистить граблями лужайку от гравия, заброшенного туда колесами машин… и еще не пропустить первые признаки прихода весны. Был конец февраля, с каждым днем становилось все теплее, повсюду распускались крокусы и гиацинты. У стены дома пышно расцвел зимний жасмин.

– Да, здесь так красиво! – сказала Аврора, открывая дверь. – Люсьен Лестрейд был невыносим, но, по-моему, он нам подготовил настоящий фейерверк цветов – повсюду пробиваются ростки. Пойдем, не стой здесь в немом созерцании, я чувствую, что в пакете круассаны!

Поскольку выдался редкий день, когда ни той, ни другой не надо было спешить на работу, они решили устроить роскошный завтрак. Пройдя в кухню, Аврора триумфальным жестом пригласила взглянуть на стол.

– Ну, что скажешь?

На ярко-красных льняных салфетках стояли расписные тарелки и стаканы, ваза с фруктами, розетки с вареньем, масленка, блюдо с нарезанным сыром, кувшинчик с апельсиновым соком и дымящийся кофейник.

– Еще одна находка с чердака? – спросила Паскаль. Она взяла один из стаканов, чтобы поближе рассмотреть его, и удивилась тому, что он был таким массивным.

– Да, коробка с ними весила, как целый слон, и мне стало любопытно, что в ней, – смеясь, созналась Аврора.

Она по-прежнему совершала вылазки на чердак, но Паскаль больше не сопровождала ее. После того как она нашла там то семейное свидетельство, ей больше не хотелось туда ходить.

– Мама любила этот сервиз и часто использовала его. Возможно, она посчитала, что в Сен-Жермен он будет не к месту, как и многие другие вещи…

– Конечно, для нее было нелегко перебраться из такого огромного дома в квартиру.

– Нет, она была рада тому, что изменила свою жизнь. Паскаль поставила стакан и посмотрела Авроре в глаза.

– Твоя мысль по поводу дома и квартиры имеет какое-то отношение к вашим с Жоржем планам? – тихо спросила она.

– Да, в некотором роде. Он уже заводит разговор о том, чтобы жить вместе, но я не думаю, что готова к этому. Мне здесь так хорошо! Я хочу прожить здесь весну и лето. Мне не хочется заточать себя в трех комнатах, вести хозяйство, готовить еду, смотреть нескончаемый футбол по телевизору. Жорж прекрасный парень, но он настоящий мачо. Представь, он отвозит свои рубашки матери, чтобы она ему их погладила! Я не хочу для себя такой жизни.

– Тебя не устраивает такая жизнь или сам Жорж?

– Я люблю его, но одно без другого не бывает.

Аврора нервным жестом опрокинула пакет с круассанами в корзинку. Ей очень нравилось жить в Пейроле, здесь был простор и свобода. Она могла дать волю своей фантазии, устраивая праздники или обставляя комнаты. Пребывание рядом с благоразумной Паскаль придавало ее жизни равновесие, в котором она так нуждалась.

– Пока ты терпишь меня здесь, я ничего менять не буду, – заключила она, усаживаясь на табурет.

– Живи здесь, сколько захочешь. По правде говоря, я даже не знаю, как бы прожила эту зиму без тебя.

Благодаря присутствию Авроры все было намного легче и, конечно же, веселее.

– О, я тебе не нужна, Паскаль! Ты окружена потрясающими мужчинами, которые мечтают быть рядом с тобой и соглашаются на все твои условия. Лоран в восторге от тебя, твой бывший муж с ума по тебе сходит…

– Нет, Самюэль просто добр ко мне, и, возможно, его мучает ностальгия.

– Но не любовь к тебе?

– Не думаю. Конечно, он потрясающий мужчина, и когда мы жили вместе, он вовсе не был мачо, мы вместе вели хозяйство, а когда я готовилась к поступлению в интернатуру, он все делал сам.

Чувствуя, как воспоминания пробуждают в ней нежность, Паскаль вздохнула. Она была счастлива с Самюэлем, очень счастлива.

– Вы только посмотрите! – воскликнула Аврора. – Стоило о нем вспомнить, как он тут как тут!

Рядом с сараем возник силуэт Люсьена Лестрейда с садовыми ножницами в руках.

– Только не говори мне, что он собирается здесь работать! Он что, так ничего и не понял?

Решив раз и навсегда покончить с этим, Паскаль поднялась, надела куртку и вышла из дома.

– Добрый день, Люсьен! – закричала она, спускаясь по лестнице.

Он обернулся и расплылся в широкой улыбке.

– Какими судьбами? – продолжала она дружеским тоном. – Вы здесь забыли свои инструменты?

Он нахмурился и посмотрел на ножницы.

– Нет, это ваши ножницы, они были здесь и до вас. Я хочу подрезать розовые кусты. Считается, что подрезку нужно делать в марте, но в этом году весна ранняя, поэтому сейчас как раз подходящий момент.

– Люсьен, я вам уже неоднократно объясняла, что я не могу вас нанимать, мой бюджет этого не позволяет.

– Я знаю, но ваш отец заплатил мне заранее, поэтому… Она заметила сарказм, скрывавшийся за его внешностью добряка.

– Мой отец заплатил вам? – повторила она нарочито скептическим тоном.

– Он платит мне два раза в год, никогда не задерживает. Ну что ж, пойду, работы здесь непочатый край!

Он удалился, не обращая внимания на разгневанный взгляд Паскаль. Если Анри лгал ей, то с какой целью? Она не понимала этого. Он сам велел Паскаль прогнать Лестрейда, почему же он тогда платит ему? Она опустила руку в карман, достала мобильный телефон и набрала номер клиники Сен-Жермен. После пяти минут переговоров она добилась, чтобы ее соединили с отцом.

– А, Лестрейд? Не беспокойся об этом, дорогая, я знаю, что у тебя есть более срочные расходы, чем сад. Считай, что это маленький подарок от твоего старого отца! Мой скромный вклад в эту бездонную бочку, Пейроль… Но держи Лестрейда в повиновении, ему было заплачено за то, чтобы он посадил осенью луковицы и чтобы сделал весной подрезку, это все. Твоя мать столько заботилась об этом саде, что было бы нехорошо запустить его, правда?

Анри торопился и после нескольких ласковых слов повесил трубку. Да, он считал, что с денежными расходами по поддержанию Пейроля она никогда не управится, но было странно то, что он выделял средства на цветы, при том что каждый раз приходил в гнев, когда она говорила о визитах Люсьена Лестрейда. А теперь оказалось, что это он был их инициатором. Что все это означает?

Она медленно прошла в кухню, где Аврора листала журнал, описала ситуацию, не вдаваясь в подробности странного поведения своего отца, потом выплеснула в раковину остывший кофе и налила себе новый.

– Так на чем мы остановились?

– Мы говорили о мужчинах, – ответила Аврора. – Кстати, сегодня вечером я обедаю с Жоржем, он пригласил меня. А ты что будешь делать?

– Я пригласила Лорана сюда и рассчитываю на один из твоих уникальных рецептов.

– Он будет так рад встретиться с тобой наедине, что ему можно будет подсунуть все что угодно!

Паскаль рассмеялась, радуясь предстоящему свиданию с Лораном. После Рождества они регулярно встречались, проводили выходные в аэроклубе, где Лоран учил ее управлять самолетом, иногда по вечерам он приглашал ее в какой-нибудь из своих любимых ресторанов в Тулузе. Но две недели назад Паскаль приступила к работе в больнице Альби, и ей стало не до развлечений. Ей хотелось как можно быстрее освоиться в новом пневмологическом отделении, где ее тепло приняли. Здесь царила совсем другая атмосфера, нежели та, что была в Пюрпане под неусыпным надзором Надин Клеман. Врачи были не такими замотанными, и, несмотря на то что у всех было много работы, не упускали случая дружески побеседовать с Паскаль. В конце первой недели она сделала вывод, что ей здесь были рады. Опыт работы в больших клиниках повышал ее престиж, но не вызывал зависти.

– Мне нужно будет уехать по делам, – объявила Аврора. – А ты отдохни как следует!

– Сегодня у меня первый выходной, все это время я работала как ненормальная.

– Да, но теперь у тебя за спиной нет Надин Клеман, которая с каждым годом становится все ужаснее. Тебе все завидуют, что ты смогла перейти в больницу Альби. Тебе так повезло! И это заметно даже по тебе, ты все больше расцветаешь и становишься похожа на китаянку из сериала…

– Я похожа на китаянку?

– Немного. В тебе есть экзотика, у тебя красивая кожа и изумительные глаза.

Паскаль рассмеялась, убежденная в том, что Аврора шутит, но та покачала головой.

– И то, что ты этого не осознаешь, придает тебе еще большее очарование!

Она хотела убрать со стола, но Паскаль сказала, что сделает все сама.

Пока Аврора собиралась, Паскаль мыла посуду. Этот выходной был для нее настоящей наградой, и она хотела насладиться каждым его мгновением. Подойдя к окну, она увидела Люсьена Лестрейда, который подрезал куст гибискуса. Его присутствие, конечно, немного нарушит ее прогулку по парку, но не настолько, чтобы принимать это близко к сердцу, тем более что ей нужно было узнать от него кое-что, не связанное с садоводством.

Она надела куртку и вышла в парк. В тележке садовника громоздилась куча обрезанных веток. Лестрейд, насвистывая, продолжал работать.

– Вы не слишком много срезаете?

– У таких кустарников делается короткая подрезка. Это для того, чтобы пробудить спящие почки, – объяснил он.

– А как быть с розами?

– О, это несложно, потому что розы – колючий кустарник, и даже если ошибешься, они все равно восстановятся. Но если хочешь, чтобы куст цвел красиво, тогда нужно кое-что уметь!

Он остановился и посмотрел на нее. Возможно, его удивили ее расспросы, потому что до этого она держалась с ним очень отстраненно.

– Ваша мать умела заботиться о растениях, – сказал он. – Вы врач, у вас много другой работы, а она всегда была здесь…

– Это вы ее научили, Люсьен?

– Кое-что она интуитивно знала сама. Если не знала, то спрашивала. Меня удивляли ее старомодные идеи о разнообразии сорта и цвета. Она добивалась причудливых сочетаний. Я не сразу понял, что у нее был замысел общего ансамбля. Иногда она называла мне цветы на языке своей страны.

– И вы помните какие-то из названий?

– Не все! Ну вот, например… Орхидея будет «лан», плакучая ива «дуонг ле», вишневый цветок будет…

Он немного помедлил, пытаясь вспомнить, и Паскаль сказала за него:

– «Ань дао».

– Да, правильно!

Он несколько раз прилежно повторил эти слова, чтобы получше запомнить. Ее бабушку звали Ань Дао, и эта женщина отдала своего ребенка капитану Монтагу. Ей стало грустно, и она отошла на несколько шагов в сторону. Когда же она сможет увидеться с сестрой? Она направила запрос, в котором изложила степень своего родства с Юлией, которая не могла выразить свою волю. Теперь где-то какие-то люди принимали решение за нее.

Лоран помог ей в достижении цели, но ему это не нравилось. Он сомневался в том, что это свидание пойдет ей на пользу. На кого похожа Юлия? Может ли она вообще разговаривать? Чем можно ей помочь?

– Я решу это потом, – сказала себе Паскаль, стиснув зубы, – а пока мне нужно узнать…

– Вы что-то сказали? – спросил у нее Лестрейд. Она заставила себя улыбнуться.

– Приятно видеть вас веселой! А то можно подумать, что Пейроль всех женщин делает грустными.

Теперь для нее было очевидно, что печаль преследовала ее мать все эти годы. И это несмотря на то, что у нее был чудный мальчуган Адриан, которому она могла подарить всю свою любовь, потом родилась Паскаль, совершенно нормальная девочка. Камилла не могла забыть Юлию, воспоминания о ней мучили ее и в конце концов сгубили.

Паскаль огляделась вокруг и вдруг увидела этот парк глазами Камиллы. Тюрьма и рай одновременно. Она вздрогнула и быстро зашагала к своей машине, стоявшей на аллее. Нужно поехать в Альби за покупками, нужно думать о предстоящем вечере с Лораном, нужно прогнать этот кошмар. Однажды, и это произойдет скоро, она увидится с Юлией, сможет прикоснуться к прошлому своей матери, понять ее муку.


Анри солгал, он никуда не торопился и, чтобы избавиться от расспросов Паскаль, изобразил себя очень занятым. На самом же деле он работал все меньше и меньше, оставив себе лишь тех привилегированных пациентов, с которыми давно имел дело, у которых были редкие нетипичные случаи, вызывавшие в нем интерес специалиста. Но в основном он все больше и больше перекладывал работу на плечи Адриана. После него дела клиники должны идти так же хорошо. Он возвел это в принцип, потому что, кроме клиники, ему нечего было оставить своим детям.

Чтобы избавиться от чувства вины, Анри тратил огромные суммы на пожертвования. Такая щедрость иногда успокаивала его, иногда лишний раз напоминала о его ошибках. Сегодня же ему пришла в голову мысль о том, что он ограбил собственных детей.

Паскаль была слишком хорошо воспитана, чтобы расспрашивать его о состоянии финансовых дел, поэтому она купила Пейроль и никогда не упрекала его в скупости или несправедливости.

По привычке он взглянул на свадебную фотографию своей дочери, стоявшую на углу стола. Паскаль и Самюэль на ней светились от счастья. За ними стоял Анри, держа Камиллу за руку. Сердце его сжалось от нежности.

Боже, как он любил эту женщину! Он был готов на все ради нее, действительно на все… Но он понял это, когда уже поздно было что-то изменить.

Он не хотел, чтобы его дочь все узнала, чтобы осуждала его. Он не выдержит этого. Лучше солгать и молчать. Даже Юлия Ньян ничего не знала, да и как она, бедняжка, могла знать? Поэтому, если предположить, что сводные сестры встретятся, в этом не будет для него ничего плохого. Он мог только догадываться, как жилось Юлии в больнице.

Почему догадываться… Он сам был врачом и хорошо знал, что это за место, предпочитая вообще о нем не думать.

Оставляя Юлию в больнице для детей с болезнью Дауна, Камилла лишалась всех материнских прав и не знала, где именно будет находиться ее ребенок. Поэтому им ничего не оставалось, как делать бессмысленные пожертвования ассоциациям, занимавшимся сиротами, детьми с болезнью Дауна, и прочим организациям, которые так или иначе могли иметь дело с Юлией.

Камилла постоянно твердила: «Я бросила своего ребенка». Она не понимала, как же получилось, что она повторила то, что произошло с ней самой. В такие минуты Анри, чтобы унять ее боль, напоминал, что Абель Монтаг повел себя, как подобало отцу, он взял на себя ответственность, чтобы заботиться о ней, в отличие от Рауля Косте. Страдание сменялось гневом, и Камилла выплескивала всю свою ненависть на этого гнусного человека. Анри слушал ее с чувством горького удовлетворения. Он испытывал ревность к этому Косте, потому что он первым раздел Камиллу, прикасался к ней, наслаждался ее телом. Этот тип, по ее воспоминаниям, не был ни умным, ни добрым, он даже не был соблазнительным, но благодаря ему она смогла уйти от Монтагов. Ужасная история бедной девушки!

Анри закрыл лицо руками и расплакался.


– Ну как, правда неплохо?

Довольная собой, Марианна прошлась, не пользуясь тростью, и вернулась к Самюэлю.

– Если хирург скажет, что с моей ногой все нормально, я смогу выйти на работу, правда?

– Пусть он сам решает, – сказал Самюэль. – Но, как мне кажется, тебе нужно выздоравливать в течение еще одного месяца.

Сделав гримасу, она поставила трость к стене и села на канапе рядом с Самюэлем. В течение двух месяцев вынужденного бездействия у нее было много времени на размышления. Сначала он окружил ее вниманием, заботливо ухаживал, несмотря на то что они расстались, но она хорошо понимала, что он чувствовал себя виноватым и обязанным делать все это. Она была умна и следила за тем, чтобы ничего лишнего не требовать от него и чтобы каждый его визит в палату был для него удовольствием, а не нудной обязанностью.

Она не строила иллюзий, однако сумела воспользоваться ситуацией. Он продолжал навещать ее после ее возвращения домой, заезжал несколько раз в неделю, всегда привозил цветы или маленький подарок. Он рассказывал ей о том, что нового произошло в Пюрпане, описывал всякие смешные происшествия. Ей было приятно думать, что, несмотря ни на что, он все-таки привязан к ней.

– Если хочешь, пообедаем вместе, – предложил он. – Уже поздно, и я умираю от голода, я дома не успел поесть.

Он сделал все, чтобы она не расценила его приглашение как ухаживание, и это ее позабавило.

– Хорошая мысль! Я весь день просидела дома, мне хотелось бы выйти.

Марианна никогда не жаловалась, изображала из себя смелую и отважную девушку, но, когда он уходил, она плакала. Ей было тяжело играть в эту игру, но она старалась изо всех сил. Она взяла трость и посмотрела на себя в зеркало. Округлость ее фигуры исчезла, она похудела по меньшей мере на пять килограммов, но так и не обрела того силуэта, о котором мечтала, – изящного силуэта Паскаль.

– Тебе нужно немного поправиться, – сказал Самюэль, помогая ей надеть пальто. – У тебя запали щеки, это некрасиво.

От обиды она ничего не ответила. Похудение стоило ей больших усилий, а в итоге услышала критические замечания. Что ж, тем лучше, тогда сегодня она наестся до отвала – он любил женщин, которые умели наслаждаться – и больше не будет соблюдать диету. Она изменит тактику самой важной в своей жизни борьбы и не позволит себя обескуражить.

– Куда ты хочешь поехать? – спросил он с обезоруживающей улыбкой.

– В ресторан «Фазуль», у них прекрасное рагу!

Это был элегантный ресторан с отменной кухней, но больше всего влекла ее туда интимность освещения, создававшего романтическую атмосферу. Она была уверена, что Самюэль по-прежнему неравнодушен к ней. Как и многие другие мужчины, он был вовсе не так уверен в себе, как пытался продемонстрировать, и чувствительность была его слабым местом.

Сидя в роскошном ресторане, наслаждаясь блюдом, приготовленным по старинному рецепту, Марианна решила, что этот вечер со свечами вполне подходит для того, чтобы сделать попытку восстановить их отношения.


В камине библиотеки пылал огонь. Сидя лицом друг к другу в вольтеровских креслах, Паскаль и Лоран вели неспешный разговор.

– Вам следует хорошо подготовиться к этой встрече, потому что это будет нелегкое испытание для вас.

Проявляя искреннюю и нежную заботу, он осмелился поделиться с Паскаль своими опасениями по поводу ее встречи с Юлией.

– Отец тоже отговаривает меня, мотивируя заботой обо мне.

– Все зависит от того, чего вы ждете от этой встречи, на что подсознательно надеетесь.

– Нет, я не…

– Конечно, вы надеетесь.

Паскаль не стала возражать: Лоран был прав. Представляя Юлию в своем воображении, она не могла не понимать, что ее сестра, скорее всего, находится у конца своего жизненного пути.

– Я стараюсь не строить иллюзий, – ответила Паскаль.

– Но вам не терпится увидеть ее, не так ли?

– Да, очень! Но, зная, что не в силах изменить хода вещей, что вряд ли могу оказаться полезной этой женщине, я хочу увидеть ее.

– Вас ждет разочарование, Паскаль. От этой встречи вы испытаете только страдание от бессилия что-либо изменить, как вы сами это сказали…

Огонь в камине угасал, и Лоран встал, чтобы добавить поленьев. Паскаль налила чай в их чашки. Ей было легко разговаривать с Лораном, словно они давно знали друг друга.

– Да, я бессильна что-либо изменить, но я не могу избавиться от чувства вины.

– В чем вы чувствуете себя виноватой?

– В том, что меня любили, оберегали, баловали. Почему меня, а не ее?

– Потому что, насколько я понял, ваша мать не имела возможности тогда заботиться о ней. Отдав этого ребенка на попечение, она смогла заново устроить свою жизнь, благодаря чему вы появились на свет… Я не стал бы мучиться по этому поводу!

Он улыбнулся ей с такой нежностью, что ее дыхание участилось. Пока что она не уступала влечению, которое он пробуждал в ней; возможно, наступил момент, когда нужно было покончить с этой игрой во флирт? Она молча продолжала смотреть ему в глаза, и, как всегда, он уступил первым.

– У вашей матери было трудное детство, – произнес он, чтобы не потерять самообладания.

– Да, ее корни остались в другой стране. Не знаю, как сложилась бы ее жизнь во Вьетнаме, но…

– Ее бы ждали лишь позор и нищета… Во Вьетнаме у незаконнорожденного ребенка от французского офицера не было никаких шансов… Ни у нее, ни у ее матери. Отец поступил правильно, забрав ее с собой.

– Но и в семье Монтагов ее не приняли.

– Монтагов? – спросил он заинтересованно.

– Капитан Абель Монтаг – мой дедушка. Он официально признал мою мать.

– Я откуда-то знаю это имя.

Он немного подумал и в сомнениях пожал плечами.

– Не помню. Ясно одно, что у этого капитана Монтага было развито чувство долга. Где он служил?

– По-моему, в артиллерии. Моя мать не любила рассказывать о своей семье, разве что для него она делала некоторое исключение. Она говорила, что он был в числе военных колонизаторов, которые в отдалении от своих семей заводили себе любовниц из местного населения. Она не осуждала его, потому что он был одним из немногих людей, которых она могла любить. В определенном смысле это был выдающийся человек, он получил все возможные награды за военные походы. К несчастью, он подхватил там дизентерию, малярию и другие болячки, от которых рано умер. Уходя от Монтагов, которые с ней ужасно обращались, она взяла с собой на память лишь маленькую коробочку, в которой лежал отцовский орден Почетного легиона.

Паскаль остановилась, удивленная тем, что, оказывается, так много знает.

– Это нормально, что вас беспокоит эта история, – сказал Лоран, улыбаясь. – Всегда хочется узнать больше о своем происхождении. К сожалению, мы не догадываемся расспросить об этом у членов своей семьи, пока есть такая возможность.

– Да, это правда. Я, например, ничего не знаю о своей бабушке Ань Дао. Лишь несколько месяцев назад я познакомилась со своим дядей, месье Монтагом. Возможно, мне не следовало этого делать – вытаскивать на свет семейные тайны? Меня это мало интересовало, пока я не приехала в Пейроль. Мне казалось, что семейство Фонтанелей – просто династия хороших врачей без каких-либо неприятных тайн, но, как ни странно, моя мать сама оставила здесь знак для меня.

Он сел на край кресла, их колени соприкоснулись.

– Вы верите в то, что существует некая сфера семейного бессознательного? – спросила она медленно.

– То есть?

– Это когда нравственное наследие наших предков, их чувства, их неизжитые горести переходят к нам…

– Нет! – воскликнул он, смеясь. – Трансгенерация, психогенеалогия и вся эта дребедень?.. Вовсе нет. Меня не убеждают все эти теории, мне кажется, что это всего лишь модное веяние. Да, согласен, существуют наследственные заболевания, но я скептически отношусь ко всем этим интерпретациям и экстраполяциям…

Он нежно положил руку на руку Паскаль.

– В чем у меня нет ни малейших сомнений, так это в том, что я люблю вас.

Уютная атмосфера библиотеки и поздний час помогли ему сделать это признание, хотя из чувства непреодолимой робости он проговорил эти слова слишком быстро.

– Вы очень привлекательный мужчина, Лоран, – взволнованно произнесла Паскаль.

Свободной рукой он нежно коснулся ее затылка и затем несмело притянул к себе. Их поцелуй был долгим и в какой-то мере изучающим друг друга, и ничто, кроме потрескивающих в камине поленьев, не нарушало окружающей их тишины. Отпрянув, Паскаль прислонилась лбом к плечу Лорана, пытаясь отдышаться. Он воспользовался этим, сильнее прижал ее к себе и расстегнул заколку, стягивавшую ее волосы.

– Мне всегда безумно хотелось прикоснуться к ним, – прошептал он.

Он провел рукой по ее волосам, слегка задев грудь, Паскаль, взволнованная этим прикосновением, резко встала.

– Идемте, – решительно сказала она.


Свернувшись калачиком под одеялом, Паскаль наблюдала за тем, как Лоран натягивает на себя пуловер. Будильник показывал половину шестого утра.

– Можно я сегодня заеду за тобой? – спросил Лоран. – Так жаль, что мне надо ехать, но…

– Не извиняйся, все нормально, мне тоже сегодня на работу к восьми.

– Я не извиняюсь, мне жаль по чисто эгоистическим соображениям.

Он встал на колени рядом с постелью и обхватил лицо Паскаль руками.

– Я хотел не только заняться с тобой любовью, но и чтобы мы уснули в объятиях друг друга. Поспи часок – все же лучше, чем совсем не спать…

Он поцеловал ее в уголок губ, поднялся и вышел. Паскаль слушала, как удаляются его шаги, затем услышала скрип входной двери и шум мотора. Аврора еще не вернулась, видимо, предпочла переночевать у Жоржа, чтобы отправиться на работу прямо от него. А может быть, не хотела атаковать подругу расспросами прямо в постели. Жаль, ее юмор был бы сейчас кстати.

Паскаль откинула одеяло и отправилась в душ. Ей уже не заснуть, да и не хотелось, к тому же надо убрать посуду перед отъездом на работу. Она привыкла к круглосуточным дежурствам, и для нее не составляло проблемы активно продолжить день после бессонной ночи.

Паскаль надела пуловер вишневого цвета, велюровые джинсы, мокасины и спустилась в библиотеку, где на столике рядом с креслами стоял поднос с чаем. В камине еще тлело несколько углей. В размышлениях она оглядывала комнату, которую так обожала. Правильно ли она поступила, пойдя на поводу своего желания?

Она прошла в кухню, поставила посуду в мойку и приготовила себе кофе. Последние несколько часов оставили в ее душе двойственное чувство: ей было хорошо, и в то же время она была разочарована. Лоран был деликатным, умелым и в чем-то сентиментальным, и ей было очень приятно заниматься с ним любовью. Вместе с тем он был излишне серьезен и старателен. Ему бы немного безумства, бесшабашности, что ли?.. Он словно переворачивал для себя новую страницу захватывающей истории, а она находилась пока что на стадии лишь физического влечения.

Хотелось ли ей близости именно с этим мужчиной? Была ли она готова к отношениям, за которыми следует создание семьи? Паскаль не хватало той искры страсти, которая зажглась в ней с самого начала ее отношений с Самюэлем.

В ее первую ночь, проведенную в объятиях Самюэля, она почувствовала, будто с ее глаз спала пелена, она осознала, что любит его по-настоящему и не хочет с ним расставаться. Этим утром она ничего подобного не испытывала.

С Лораном у нее возник момент взаимного притяжения, но где же восторг, радостный смех, чувство необыкновенной легкости?.. Думая о предстоящем свидании с ним, она должна была бы напевать. Она должна была огорчиться оттого, что он уехал так рано, что они не смогли позавтракать вместе. И почему ей в голову приходят мысли о Самюэле, почему она все время сравнивает его с другими мужчинами? Кстати, что с ним, почему он так давно ей не звонил?

Вздохнув, она налила себе еще чашку кофе. Лоран, конечно, хороший человек, он умеет внимательно слушать, во многом помог ей, в нем есть шарм, он остроумен, он смог заставить ее почувствовать себя на седьмом небе… Чего же ей еще не хватает? В конце концов, ей так сильно хотелось иметь детей, и разве Лоран не был бы идеальным отцом для них? Она попыталась представить себе, что Лоран переезжает жить в Пейроль, или же она переезжает в Тулузу…

– Нет, я останусь в своем доме, – пробормотала она. – А он занимает высокий пост, и его в любое время могут перевести в другое место!

На самом деле она ни в чем не была уверена, но это было первым поводом для сомнений.

– Не лги сама себе, из этого ничего не выйдет…

А может быть, она была неспособна полюбить другого мужчину, может, ее слишком угнетало прошлое их семьи? Закрыв глаза, она увидела перед собой Лорана, выходящего из ванной с обернутым вокруг бедер полотенцем. Он был очень хорош в утреннем свете: гладкая кожа, светлый взгляд голубых глаз, прекрасная улыбка… На его теле не было ни грамма лишнего жира, а Самюэль был очень массивным, у Лорана щеки были гладкие, как у ребенка, а Самюэлю приходилось бриться дважды в день, у Лорана была аккуратная короткая стрижка, а Самюэль не часто заглядывал к парикмахеру.

– Ну что ж, значит, он никого мне не напоминает!

Она вытерла стол и вышла из кухни. Сейчас она оденется, пораньше приедет на работу, где ей все нравится, и выпьет кофе с медсестрами. А потом у нее не будет времени на то, чтобы думать о Лоране, пока он сам ей не позвонит. Услышав его голос, она лучше поймет, что чувствует по отношению к нему.


Этим утром Лоран одним из первых пилотов аэроклуба оформил документы на полет. Заполнив последний бюллетень у входа на взлетно-посадочную полосу, он связался со смотровой вышкой.

– «Альфа Фокс» ждет разрешения на вылет, квадрат 04.

– «Альфа Фокс» вылет разрешен, ветер десять узлов, – услышал он в наушниках.

Самолет Лорана разогнался на полосе и через четыреста метров взмыл в воздух.

Первый раз в жизни Лоран прогулял работу и даже не потрудился найти для этого подходящий предлог, чтобы сообщить своему секретарю.

Возвращаясь из Пейроля, он благоразумно заехал домой переодеться, поскольку пуловер был неподходящей одеждой для работы. Стоя под душем, он все время насвистывал, а когда завязывал галстук, запел во весь голос. Через пятнадцать минут он без угрызений совести снял деловой костюм, надел джинсы, футболку и куртку, поддавшись неодолимому желанию оторваться от земли. Он настолько витал в облаках, что в любом случае не смог бы работать. Ему нужно было немного прийти в себя.

С вышки ему сообщили последние инструкции и пожелали успешного полета. Да, его полет сегодня, как никогда, будет успешным! Он совершил вираж, затем поднялся под самые облака.

Он держал Паскаль в своих объятиях, он занимался с ней любовью! Он полюбил ее с того самого дня, как она впервые вошла в его кабинет. Десятки, сотни раз он пытался встретиться с ней в коридорах больницы, он вел себя как мальчишка. Во время их встреч он пытался быть ей полезным, чем-либо помочь ей. На все жалобы Надин Клеман он отвечал, что Паскаль Фонтанель прекрасный специалист.

Да, она была отличным врачом, женщиной с сильным характером, красавицей с экзотической внешностью, на редкость соблазнительной и… что еще? В общем, она принадлежала к тому типу жгучих брюнеток, перед которыми он всегда робел. Но чем ближе он узнавал Паскаль, тем больше он понимал, насколько она была тонкой и хрупкой, что делало ее более доступной и еще более очаровательной. Как же Самюэль смог так сглупить и позволить ей уйти? Да, он согласился на развод и теперь кусал себе локти.

Лоран отгонял всякую мысль о Самюэле, понимая, что когда-нибудь ему все равно придется к ней вернуться. Но этим утром он купался в волнах счастья и не хотел отвлекаться от этого упоительного занятия.

Он заставил себя взглянуть на приборы и проверить работу всех устройств. Полет на самолете был не таким захватывающим, как на вертолете, однако здесь он был один и мог кричать от распиравшей его радости, мог совершить любую фигуру по своему усмотрению. Когда он сидел рядом с Самюэлем в вертолете, сделать это было намного труднее! Но сможет ли он оставаться стажером Самюэля, если тот плохо воспримет новые обстоятельства? Что будет с их дружбой, когда Лоран признается в том, что он любовник Паскаль? Судя по всему, война будет неизбежной.

Любовник Паскаль!.. Он ласкал ее, ощущал необыкновенно нежную кожу, он сжимал в руках пряди ее густых волос, гладил ее узкие бедра… Эта женщина была чувственной, нервной, гибкой, нетерпеливой и ловкой как… Боже правый! Он никогда не испытывал ничего подобного.

Однако он не был настолько слеп, чтобы не заметить одну существенную деталь: Паскаль не любила его. Ему удалось вызвать в ней интерес к себе, затем желание. Он нравился ей – по крайней мере в этом он не сомневался, – но он не вызывал в ней любовь. Пока не вызывал…

Оглядевшись, Лоран бросил свой «Робен» в пике, затем выровнял полет и снова набрал высоту. Что ему следовало сделать, чтобы заслужить любовь такой женщины, как Паскаль? Он был готов на все, абсолютно на все! Еще раз убедившись, что поблизости никого нет, он сделал в воздухе «бочку»,[5] да так удачно, что закричал от радости. Глядя на горизонт, он удовлетворенно вздохнул, машинально окинув взглядом приборную панель. Все отлично!.. Он всегда боролся за то, чтобы все было отлично, чтобы получить то, чего желал. Паскаль ему была нужна превыше всего. Он поклялся, что добьется своего, несмотря ни на что.

Успокоившись, он развернул самолет и взял курс на аэроклуб.

Загрузка...