Ничья

Глава 2

Белым жигулем оказался черный Авентадор, нахально припаркованный на месте для инвалидов, метрах в десяти от входных дверей автосалона.

Он сидел на капоте, вытянув длинные ноги и смотрел в экран своего телефона. Я оперлась лопатками о стекло стены рядом с дверьми и, открыв диалог, написала:

«Ты обо мне инфу нарыл, а я с незнакомцем. У нас еще есть три минуты. Расскажи о себе».

Подняла на него взгляд. Улыбнулся, глядя в экран и мне почти сразу пришло:

«Я рисковый парень».

Окей. Усмехнулась и задала естественный вопрос:

«Можно что-нибудь не такое очевидное?»

«Я очень рисковый, ты таких еще не встречала: люблю смотреть TV и русский рэп. Впечатлена?»

«Я давно не смотрю тв». — Добавив подозрительный смайлик, отправила, и посмотрела на него.

«Да, я тоже». — Вновь улыбнулся, явно чувствуя мой взгляд, но все так же смотрел в экран.

«Рэп. Что посоветуешь?».

«Посмотреть? Да любой почти. Без звука. Блиц завершен, прошу на борт».

Ясно, личные границы строго охраняются. Мне все больше нравится, ибо такой тип людей, как правило, и от тебя ничего не требует и сам к тебе не лезет.

Приближалась неторопливо. Он затемнил экран и, оперевшись ладонями о капот, немного откинув голову назад, пристально наблюдал за мной. Развел ноги шире, когда до него оставалось меньше метра расстояния.

— Зовут? — спросила, глядя в темные глаза, остановившись почти вплотную.

— Марк. — Отозвался секунду спустя и встал с капота.

Вот теперь стояли вплотную. Склонился, явно собираясь коснуться губ, но я, игриво улыбнувшись, увела лицо. Деланно печально вздохнул, одобрительно прищурившись. Коснулся локтя и направил в сторону пассажирской двери, при этом шагая немного впереди. Чтобы спустя секунды любезно открыть мне дверь, видимо, посчитав, что я самостоятельно не найду в ручке, утопленной под острым боковым ребром, кнопку, благодаря которой дверь приподнялась. Не отпуская взглядом мои глаза, пальцами повел дверь за стекло вверх.

Чинно кивнув, уже хотела сесть в низкий салон, но, оказалось, джентльменство было проявлено совершенно с неджентльменской целью — Марк, немного сжав мой локоть, отрицательно качнул головой, вынудив заинтригованно остановиться.

— Тут дресс-код. — Серьезно пояснил он. — Влажн… вернее, важные вещи сдаются на входе.

Смотрела в сумасводящие глаза и понимала, что моя рациональность окончательно сделала ручкой, потому что я огляделась. Тоже с вполне определенной целью. Много припаркованных машин по обе стороны разделенного проезда, прохожих нет несмотря на близость высотной жилой новостройки и тёплого летнего вечера. Лишь недалеко от входа в автосалон небольшая группа мужчин, разумеется, следящих за владельцем суперкара и его спутницей, но в основном разглядывали тачку. Не на то смотрите, ребята.

Сунула Марку свой клатч и подобрала подол коктейльного платья, сделав это почти до критического уровня. Скользнув под него ладонями по боковым сторонам бедер вверх, ухватилась за кружево нижнего белья, чтобы, изображая покорную доверчивую наивность, стянуть его вниз.

Ткань скользила по ногам вслед за моими руками. Ткань трусиков и расправляемого подола, пока я утопала в карем бархате, неотрывно глядящим за моим лицом. Неотрывно даже тогда, когда немного присела, чтобы, переступив с ноги на ногу, взять в ладонь скатившиеся к щиколоткам черную ткань. Выпрямившись, приобняла торс Марка, который пальцем правой руки плавно приподнимал мой подбородок, пока я, уже не слишком старательно удерживая образ кроткости и наивности, помещала в задний карман его джинс действительно не совсем сухую ткань.

— Да я сорвал куш… — большим пальцем оглаживая мне угол нижней челюсти, с упоением глядя на меня и чертовски искушающе медленно облизнул свои губы. У кого-то в горле пересохло сильнее чем у меня.

— Сдача оружия произведена, пустите на судно. — Улыбнулась, сжав его ягодицу ногтями, прежде чем неторопливо изъять руку из его кармана.

— Один вопрос, — чуть сжал мой подбородок, когда я только начала движение, чтобы отстраниться. Понизив голос, дьявольски полуулыбаясь, спросил то, что вызвало почти головокружение, — насколько грубо могу взять?

Пульс давно превысил отметку нормы. Глядя в его глаза, стоя так близко, в его руках, аромате, вроде минимальных прикосновениях, и считывая выражение его глаз, мое сознание погружалось в сумеречное состояние. Заторможено в рациональности и абсолютно расторможенно в другом… ибо он был заведен. В карих глазах уже не просто поволока, а почти дым пожарища, что сейчас горячо целовал остовы и моего разума.

— А насколько хочется? — привстав на цыпочки и приблизившись к нему, шепнула на ухо, ощущая, что базис осознания текущей реальности почти уже сожран пламенем, что метался внутри и бился горячим требованием здесь и сейчас опуститься на корточки и расстегнуть его ремень, чтобы сделать то, что ярко вспыхивает в мыслях.

— А догадайся, — улыбаясь, обжигающе, хрипло, низко и тоже на ухо, когда взял пальцами мою кисть и прислонил ладонью к своему паху. К выраженной эрекции.

— Без свидетелей, — впервые напряглась я, оглядываясь на группу мужчин, немало впечатленных развратной вакханалией. Вон двое уже телефоны достали.

Беззвучно фыркнул и потянул меня за кисть в сторону темного провала салона. Села, а скорее упала. Взглянула на Марка, прикрывшего глаза и протяжно выдыхающего, когда закрывал опускающуюся дверь. Глухой щелчок. Секунду стоял недвижно, удерживая руку на крыше. Пауза, необходимая обоим, чтобы попытаться унять то, что уже бесконтрольно… С трудом свела ноги и тут же расслабила, поскольку возбуждение стремительно усилилось, когда он обошел машину и сел за руль. Я понимала, почему не смотрит на меня и тоже стремясь отвлечься, вслушивалась в утробный, низкий рокот мотора, проснувшегося, когда Марком с кнопки запуска была откинута защита. Единственная алая деталь в необычно черном автомобиле с черным салоном. У владельца тоже была единственно алая деталь во внешнем виде.

Марк щелкнул клавишей на широкой консоли между сидениями, выставив режим на самый оптимальный для города. Заложив руку за подголовник моего кресла, глядя по зеркалам и сквозь слабый тонер окон, сдал назад на узком одностороннем проезде.

Голодный низкий рокот, будоражащий сознание тем, что скрыто там, за этим мелодичным рычанием. Низкая посадка автомобиля, коя необходима для мощного рывка и запредельно стремительного движения. Строгость цвета и скупые движения, как владельца, так и послушно плавно выкатывающегося с парковки автомобиля — скрываемая роскошь возможностей.

В принципе, понятно, почему Авентадор.

Некомфортно тесный, низкий настолько, что ощущаешь себя будто на картинге, но его брали ради совершенно другого: своеобразность в понятиях красоты, вызов бури эмоций от возможностей даже в оптимальном режиме для среднестатистической мегаполисной обстановки, однозначно впечатляющий и точно не оставляющий равнодушным. Да, это автомобиль выходного дня, но есть те, у которых выход за пределы собственного комфорта ради эмоций и мало кому понятных целей, да и просто ради разнообразия, — неотъемлемая часть их личности. Рисковый… Так сказал Марк, переведя все в иронию. Вероятно, он тот случай, когда в каждой шутке только доля шутки.

Жест перекладывания его ладони с моего подголовника на мое бедро очень естественен. Там не было никакой демонстративности и заявления. Просто, плавно, расслабленно. Естественно.

Мы выезжали на Пулковское шоссе, когда мультимедиа осознала подключенный телефон Марка и разразилась громким Нон-стопом Рефлекса в ремиксованной Стоункатом версии.*

На пьянящем «музыка громче…» потянулась к консоли и прибавила громкость на максимум, вжимаясь в ковш не столько от резкой скорости, разбавляющей стремительными перестраиваниями массу безликих автомобилей, сколько от ощущений нажима ладони Марка, ушедшего пальцами на середину бедра, когда он вел одной рукой с шахматной точностью воплощение резвости и силы к левой крайней полосе, к развороту в сторону, обратную от попутного направления шоссе. Встал за вторым автомобилем в очереди на разворот и перевел дурманящий бархат глаз с поволокой на свои пальцы. На моей ноге, когда я, плавно покачивалась в такт битов, неслышно вторила словам трека.

Немного сжал кожу внутренней стороны бедра, заставив на секунду забыться в нонстопе ощущений, огнем скручивающего в единую спираль и мысли и эмоции… Поднял взгляд от своих пальцев, уже скрытых подолом платья на меня. Глаза в глаза в полумраке салона, когда аудиосистему разрывало то, что вроде по памяти срывалось с губ обоих, а вроде и кипело в крови бескомпромиссным требованием, давно ускорившими сердцебиение, дыхание, вихрь неудачных, да и ненужных попыток понять…

Марк тронул машину вперед, когда одна повернула, но Ламба так и не доехала до участка для разворота. Потому что я, в тот момент, когда он тронул машину, немного развела ноги, провокационно усмехнувшись.

Его взгляд потемнел.

Резко остановил машину, резко подался ко мне. Поцелуй сильный, глубокий, грубый. Безумный, жаркий, задыхающийся от огня в крови, в разуме, в душе. Запустила ладони в его волосы, придвигаясь ближе и ощущая как его пальцы с нажимом идут по коже внутренней поверхности бедра. Идут выше. Стремительно.

Язык с нажимом по языку, когда на перепонки бьет «делай, что хочешь». И я забывалась, разворачиваясь на сидении, упираясь правым коленом в обитую кожей панель, чтобы его рука могла двигаться свободнее. Чтобы сойти с ума от яркости удовольствия в теле, когда он коснулся пальцами самой чувствительной сейчас точки и, усмехнувшись в мои мгновенно пересохшие губы, в следующий миг резко запустил палец внутрь, неглубоко и сразу вперед, одновременно второй рукой сжав грудь, заставив вздрогнуть и неконтролируемо выгнувшись на сидении, подавиться собственным стоном, порожденным адом, запущенном им внутри меня.

Низ живота разносило от его ритма, заставляющего задыхаться в рваных, почти до боли кусающих поцелуях, вынуждая захлебываться воздухом под сотрясающими, обжигающими сознание импульсами от его касаний, от его губ на шее, от его пальцев, стискивающих грудь, от него самого. Исходящего страстью, распаленного, напористого. И в голове вместе с рвущими перепонки музыкой долбилась мысль, что я хочу возвести все это в нем в абсолют.

Неверной рукой потянулась к его ремню, но не могла справиться ни с собой, ни с дрожащими пальцами. Пальцами правой руки требовательно потянула его голову за волосы, отстраняя от себя, глядя в карие провалы, в исходящую пламенем бездну. Тяжело сглотнув, помог справиться и со своей пряжкой и с одеждой. И с силой прикусил губу, на мгновение прикрыв глаза дрогнувшими ресницами, когда коснулась эрекции без ненужной тканевой преграды. Сквозь гремящую музыку почти глухо прозвучали сигналы автомобилей, ожидающих позади. Подалась вперед, целуя резко, неосторожно, до стука зубов и снова застонав ему в губы, когда он в ответ на мой подобранный ритм по стволу так же увеличил и свой ритм пальцами внутри. И меня едва не накрыло от ощущения жара его кожи в своей ладони и того, что он вытворял со мной…

Вздрогнул и отстранился, замедлив ритм почти до остановки. Обеспокоенно посмотрела на ствол, не понимая, что сделала не так и снова на Марка. Глядя мне в глаза разомкнул припухшие губы и кончик языка прижался к ровной линии верхних зубов. Собирая слюну. Ему дискомфортно из-за сухости. Расслабила было пальцы на стволе, но он остановил меня кратким отрицательным ведением головы и указал взглядом на мою ладонь. Спрашивая. Прерывисто выдыхая от хаоса ощущений при понимании что именно он спрашивает, кивнула и развернула ладонь. Усмехнулся, убирая язык от зубов, немного склонил подбородок вниз и я смотрела на тонкую, краткую струйку слюны, капнувшей на дрогнувшую ладонь. Пошло, дико, может даже вульгарно, но это зрелище бескомпромиссно опьяняло, вбивалось в память ощущением удара по рецептам, нервам, павшему осознанию происходящего. Осторожно огладила влажной ладонью горячую кожу, сжала в таком положении, чтобы ему было наиболее чувствительно и посмотрела в карий горячий бархат: так?

Ответом послужило резкое, но так же осторожное движение его пальцев внутри, снова сорвавших стон. Вперед подались одновременно. Дыхание смешалось, учащенное, просто обжигающее. Поцелуй сразу глубокий, в волосы свободной рукой одновременно.

Возмущенные автомобильные сигналы позади уже множественные, слабо прорывающие сквозь громкость музыки и нарастающего шума в ушах. Понимание происходящего смазано и почти кануло в плавящее удовольствие и жажду еще большего.

Стук в водительское окно. Инстинктивно отстранилась было, еще не успев смутиться. Испугаться. Отвлечься. Потому что Марк в то же мгновение удержал за затылок, мешая разорвать поцелуй и взревел мотором.

Рев спортивного двигателя, будто врыв, запредельно громкий, просто оглушающий, сожравший ритм битов музыки пусть и прибавленной до максимума. Взрыв рычания, явно перепугавший тех, кто был за пределами салона. А тем, кто был в нем, вместе с вибрацией автомобиля, запустил помрачнение в сознание, в нутро, ибо ритм оба увеличили до беспредела. Я почти успела понять, что сейчас захлестнет, почти уже сообразила свести ноги, чтобы задержать его руку и дать ему возможность нагнать меня. Но только почти. Его протест в повторном взрыве двигателя. До осечки. Вибрация в салоне, уходящая в тело и разрыв внутри почти болезненный от ошеломляющей волны наслаждения, сжавшего меня в тиски, рушащего окружающий мир в пыль, запорошившую разум, не осознающий, что вцепилась в Марка, втиснулась, дрожа и бесполезно пытаясь вдохнуть, но не контролируя вообще то, насколько… буквально пытало удовольствием. Удлиняемым им, целующим шею, мягко массирующим затылок и упоительно медленно двигающим пальцами, заставляя спазмы, пусть слабеющие, но вновь и вновь сковывать мышцы…

Ослабла, подрагивая, буквально повисла на нем, медленно убирающим руку от моих дрожащих ног. Напоследок мазнул пальцем по клитору и меня вновь сжало. Удовлетворенно фыркнул в ухо, медленно отстраняясь, подчиняясь моему инстинктивному отталкиванию, потому что невыносимо.

Громкость музыки сбавлена. Через волосы, занавесившие лицо, когда склонилась вперед, уперевшись в панель ладонью, смотрела, как оправляет свою одежду, неторопливо застегивает ремень. Сквозь грохот сердцебиения в ушах донесся его тихий, хриплый смех. Приподняла голову, чтобы понять причину.

Марк смотрел в окно, за меня. Оглянулась. Там, по соседней полосе, в кроссовере, очень-очень неторопливо проплывали зрители с большими глазами. Ламба низкая, к тому же есть несильный тонер на стеклах и видно было, может, и не все, но явно многое.

— Что за дурное любопытство к активным, энергичным, молодым людям… — еще восстанавливая дыхание, деланно проворчал Марк, резко трогаясь с места к развороту, оборвав, наконец, гневные автомобильные тирады позади.

Посигналил, привлекая внимание водителя Газели, не очень быстро идущей по полосе на которую ему нужно было, уступив, выехать, и нагло развернулся перед машиной. Впрочем, не особо той помешав, ибо резвостью автомобили сильно различались и водитель Газели явно даже чертыхнуться не успел, не то что тормознуть, как Марк уже перестроился на соседнюю полосу.

Даже не посигналили. Мне на моей четырочке за такое устроили бы веселые приключения всякие дорожные учителя, а здесь тишина и никто не возмущается. В дорогих тачках есть особая прелесть.

— Сколько тебе лет, активный, энергичный, молодой человек? — полюбопытствовала я, благодарно кивнув на салфетки, протянутые им из отсека входной двери.

— Двадцать четыре.

Что, блядь?!

Марк, поняв по возникшей паузе что что-то пошло не так, посмотрел на опешившую меня, застывшую с вынутой из пачки салфеткой.

— О-о-о, я знаю этот взгляд, — тихо рассмеялся, снова следя за дорогой.

— Ты не выглядишь на двадцать четыре. — Пробормотала я, удивленно качая головой.

— Все бабушки так себя оправдывают. — Иронично приподнял уголок губ он, — так что, старушка, поедем к тебе, выпьем чайного гриба? — Фыркнул, не без удовольствия глядя на меня, закатившую глаза и промолчавшую. — Да ладно, брось. Сильно старше? Я думал, мы ровесники.

— В моем досье не был указан возраст? — протянула руку и приставила к его лицу так, чтобы закрыть угол обзора, пока я там минимальные требования гигиены буду исполнять со своим немилосердно оттраханным его пальцами телом.

— Досье не было, оно требует времени, которого тоже не было. — Улыбнувшись, попытался отстранить мою ладонь от своего лица, но я закрыла ему один глаз, удерживая голову от поворота в мою сторону, где я, скособочившись и сдерживаясь, чтобы не поаплодировать Марку, понимала, что помимо себя, еще и сидение надо оттирать. — Я с улицы сфотографировал тебя, когда ты с подругой позировала у стенда. Так и думал, что что-то подобное понадобится, правда, рассчитывал не на сжатый временной промежуток и более эффектный подкат, с инфой-то… Потом был уговор, дальше сервис поиска по фотографиям с распознаванием лиц. Выпал сайт ныне закрытой дизайн-студии, где в разделе «о нас» было фото директора, Маркеловой Софьи Игоревны. При знании имени и наличии некоторых связей, получить номер телефона не составляет труда.

— А профиль в соцсети? — уточнила, деловито скомкав салфетки и сунув в отсек своей двери.

— Всплыл неожиданный факт, что номер был перерегистрирован на иную фамилию и мне стало тревожно: а не замужем ли Софья Игоревна. Связи работают быстрее, когда известен номер телефона. К которому привязаны профили в соцсетях.

— И? — улыбаясь, приподняла бровь, с интересом осматривая профиль Марка.

— До сих пор не знаю бракован… замужем ты или нет, никакой информации с сетки получить не успел. Да и нет ее там, как оказалось, так что задумка с эффектным подкатом изначально была обречена на провал. — Признал он, ведя машину уже гораздо менее резво. — По итогу: за одну совместную ночь мне очень не хочется потом выхватывать по лицу от рогатого супруга, но, что поделать. Его жена оказалась слишком горяча.

Хмыкнув, смотрела в ровный профиль. Явно не дурак, находчив, раскрепощен и четко обозначает желания, не сотрясая попусту воздух. Не только Марк куш сорвал. Ну, подумаешь, пиздюк. Я же ничего плохого не собираюсь с ним сделать, наоборот, только хорошее. И он не выглядит на свой возраст, дело не столько во внешности… Так, уже пошли оправдания, а это слишком жирно для одной ночи.

— Разведена, — помахала я рукой с отсутствующим кольцом, подавив желание скинуть туфли и упереться стопами в приборную панель.

— Не все носят, некоторые снимают, — парировал он, кратко взглянув на меня и заметив мой взгляд на его безымянный при таких словах, полуулыбнулся, — нет, я студент, мне рано.

— Куда едем? — осведомилась я, оправив подол.

— Раз к тебе нельзя, значит, ко мне. Минут двадцать ехать по ЗСД.

— А конкретнее? — уточнила, прикидывая в уме маршрут до моей квартиры.

— Риверсайд на Ушаковской, рядо…

— Нет. — Твердо перебила, ощущая провал внутри.

Марк повернул голову ко мне, пока я, глядя в консоль перед собой, с трудом гасила всплеск из неверия, подозрения. И почти паники.

— Почему? — прозвучал закономерный вопрос.

Потому что там Рэм! — выстрелом на поражение по рациональности и вновь хаос эмоций внутри из-за одной дикой и откровенно параноидальной мысли, что все это подстроено, что это постановка. Очередная. Только на этот раз эпически замудренная, однако, цель вновь достигнута — я сама еду назад, а там наверняка уже все рассчитано так, что на этот раз мне уже не хватит моральных сил уйти. Следом вспышкой в памяти эпизод полуторагодовалой давности:

— Еб-а-ать… — выдохнула Уля, в потрясении глядя на меня. — Меня не было восемь месяцев всего… он превратил тебя вот в это за восемь месяцев?..

Я, держа входную дверь, недоуменно смотрела на Ульяну, внезапно, без звонка и хоть какого-то предупреждения явившуюся ко мне на порог. И тут что-то произошло. Я вдруг посмотрела на себя как будто со стороны — строгое закрытое платье, безукоризненно собранные волосы, бледная, до болезненности кожа. Нет макияжа. Похудела так, что называется, кожа да кости.

А напротив меня она — высокая, стройная и подтянутая, с изумительным загаром. В роскошном Боттеговском комбинезоне, сквозь который проступают очертания аккуратной силиконовой груди, в которую я была влюблена, но мне такую же нельзя, ибо Рэму нравится естественность и он явно не одобрит, если я заикнусь… да и так у него забот полон рот, а тут еще со своими глупостями я… сейчас растерянно уставившаяся на мою подругу Ульяну, с холеным лицом, обласканным профессиональными косметологами и лучшими пластическими хирургами, не оставляющими за собой следов. Моя подруга, с роскошным блестящим водопадом иссиня-черных волос и хищными изумрудными глазами. Сейчас ошеломленными.

— Загранник твой где? — внезапно сипло и зло спросила она, решительно шагая ко мне, чтобы отпихнуть от двери и закрыть ее а собой.

— Чт…

— Загранник, блядь, где, идиотка? — Вцепилась в предплечье, едва не прошивая кожу ногтями и потащила растерявшуюся меня в сторону кухни. — Работы у нее дофига и все хорошо, ага! Как же! Я же понимала, что что-то не так, хули велась на твои высеры… загранник где? У этого муда… у Рэма в кабинете?

— Да, наши документы во втором ящике снизу в столе Рэма. А зачем? — негромко и нерешительно произнесла я, немного морщась от обсценной лексики, экспрессивности ее интонаций и громкости ее голоса. Хотя, она всегда говорила подобным образом, я знаю Ульяну почти всю жизнь. Почему-то прежде такое ее самовыражение не вызывало у меня подобной реакции отторжения, она всегда была громкой и подвижной. Даже с мальчишками дралась…

Мы обе дрались с пацанами в школе.

Ощущение ступора при этой мысли, будто чужой, хотя это была чистая правда. Небольшой укол стыда за саму эту мысль, такую формулировку. И снова замешательство.

— Загадка века, блядь! — она порыскала в холодильнике, извлекла графин апельсинного сока и, поставив его на кухонный островок, направилась сначала ко мне и жестко усадив на стул в трапезной, стремительно зашагала в сторону гостиной, чтобы несколько секунд спустя вернуться с флаконом французской водки.

— Ульян, что ты делаешь? — стараясь говорить твердо, спросила я ее, бахнувшую передо мной пустой стакан и льющую в него одновременно из графина сок и из бутылки водку. — Зачем ты спросила про документы?

— Затем, — она ласково улыбнулась, при этом очень раздраженно глядя на меня, с громким стуком ставя на стол бутылку и графин, — что мы с тобой из страны уедем на пару недель, моль на издыхании, — резко придвинула бокал мне, расплескивая содержимое и, прижав к уху свой телефон с набранным абонентом, заворковала, — кошак, сладкий мой, хочу на пиратский пляжик с Сонькой, дай самолетик?.. Да на Карибы-Карибы, куда же еще, — на мгновение вышла из образа, зло оскалившись и неслышно прошипев «пиздец ты тупой» и с перекошенным злостью лицом, ласкового защебетала что-то про максимально быстрый вылет, ибо нам внезапно очень-очень захотелось. Потом какие-то технические формальности, касательно организации таких вылетов, потом еще какую-то ерунду и завершив звонок, заключила, — отлично, через два с половиной часа летун стартует из Пулково.

— Но Рэм…

— На хуй твоего Рэма, усекла? — яростно бросила она, явно направляясь в холл, к лестнице на второй этаж, но остановившись и нахмурено глядя в сторону, быстро бросила через плечо, — в смысле сейчас звонишь ему и рассказываешь, что я на Карибах, меня мой дебил в кокаиновом приходе отпиздил и улетел с шалавами на Ибицу, а ты едешь сопли мне вытирать и уговаривать не разводиться. Стандартные Степфордские жены, хули. Про не разводиться подчеркни, этому ублюдку явно понравится такой расклад и он тебя из клешней выпустит. Ненадолго, правда, но нам должно хватить, чтобы у тебя заплесневелый мозг включился… Давай шевелись уже!

— У меня работа и…

— Поебота! — Рявкнула Ульяна, оборачиваясь к вздрогнувшей мне, тут же рефлекторно отведшей взгляд в пол. — А если Глеб реально меня отпиздит, ты тоже будешь ныть, что у тебя Рэм и работа? Хотя, не отвечай. Сейчас с тобой бесполезно разговаривать… выпей элитную отвёртку. — Кивнула в сторону бокала и вновь направилась в холл. — До талого, диван. Я сама все устрою.

Она устроила. Правдоподобно рыдала Рэму в трубку свою легенду, умоляла меня отпустить, якобы, к ней, а я внезапно отклоняя звонок ведущего дизайнера со студии, приходила в себя, не узнавая свое отражение в зеркальной вставке винного шкафа недалеко от стола. Это не я. Абсолютно. И никогда.

Наблюдала в отражении как сквозь выражение оленьей тревожности на исхудалом, мертвом лице проступали мои черты, мое выражение. Я.

Прошла на кухню и сделала себе еще одну «элитную отвертку», но в этот раз больше водки и почти без сока. Залпом до дна. До талого, вернее.

Тело пьянело, а разум трезвел и начал понимать…

Прямо там, на кухне, с омерзением стянула странные тряпки, вроде брендовые, но… безликие. Такие же, как и то, что было в зеркале эти месяцы. И под реалистичный театр одной недооцененной актрисы, загадочным образом почти уже добившейся от Рэма согласия, я, усмехнувшись и почувствовав боль в мышцах лица от непривычки к такому мимическому движению, направилась в сторону двери в подвал. Там мои вещи. Яркие цвета и не очень, различные стили, фасоны. На все случаи жизни. Кричащие и элегантные, дерзкие и кэжуал, классика и спорт, по фигуре и оверсайз, если очень стильные. Но не безликие однозначно. Там мои вещи. В этом подвале я. Добровольно отнесшая себя туда несколько месяцев назад, почему-то заблуждаясь, что так правильно и нужно… заблудившись в значениях этих понятий, но осознав сейчас важнейшее — абъюзивные отношения это как кипяток. Стоит коснуться его — сразу отскочишь, отдернешь конечность, чувствуя и осознавая боль, логично стремясь ее прекратить и избежать. Но совершенно не заметишь, как сваришься, когда вода очень медленно нагревается, а разум в это время незаметно погружают в состояние коматоза, где нет своего мнения, интересов, увлечений, где нет ничего, и ты полностью зависим от другого человека, а он зависим от усугубления твоей зависимости…

Сидя в Ламбе, разбитая промелькнувшим кадром, отнявшим сейчас пару секунд моего внимания и четыре года жизни по факту, взяла себя в руки.

Паранойя. Снова. На этот раз хватило адреса… господи, уехать, что ли, из этого города?..

Если барахтаться в прошлом и каждый раз культивировать эмоции до откровенного бреда, то можно упустить настоящее, про будущее что уж говорить. А в этом темном салоне сейчас шикарное настоящее: роскошный партнер на горячую ночь в перспективе.

— Сонь, — спокойно позвал Марк, снова так естественно положив ладонь на мое бедро, — ты думаешь, что у меня в квартире тебя поджидают мои дружки-насильники? Не переживай, я не люблю конкуренцию. Насиловать там будет только один человек — ты. Меня.

— Предпочитаю на нейтральной территории. — Пожала плечом, вновь глядя в боковое окно.

— Хорошо, — согласился почти сразу, с задумчивым прищуром глядя в экран своего телефона с отрытым навигатором, — так, ближайший отель…

Ближайший и нормальный отель оказался в пятнадцати минутах езды. Приветливая и симпатичная администратор сообщила что, к сожалению, у них нет свободных люксов, о коих спросил Марк, протягивая ей документы. Когда она оформляла делюкс, а я отпивала приветственный напиток, на стойке, возле руки администратора, разразился входящим вызовом ее мобильный.

— Не берите трубку, пожалуйста, — улыбнулась ей я, выкладывая стимулирующую купюру на стойку и слегка покачиваясь в такт знакомой мелодии.

Она, вежливо улыбнувшись, отказалась от денег, но на звонок не ответила. И старалась не обращать внимания на то, что происходило перед ее рабочим местом. В частности на Марка, с удовлетворением притянувшего меня спиной к себе на грудь. Вплотную. Перехватив мои пальцы на ножке бокала, повел его к своим губам, отпил и склонил голову к моему лицу, предлагая выпить с его губ. Да что там предлагая… настаивая. Ибо хват татуированной руки поперек моего живота, ощущение эрекции и дурманяще улыбающиеся глаза, когда я повернула голову к нему, не оставляли сомнений.

Затем был лифт, в котором, несмотря на камеру, шло полубезумство. Статусность и репутация отеля уверяли в том, что кадры, где он вжал меня собой в стену, оттягивая голову за волосы в сторону, не выйдут в интернет, но его ладонь, задирающую подол платья, сдержала, сжимая его эрекцию, нагло пользуясь знаниями ракурсов обзора, чтобы такие мои развратные действия не запечатлело видеооко.

Целовал грубо, распаляя сильнее, но грань, за которой будет боль, выверял. В первом сексе с незнакомым есть свои плюсы — нормальный человек всегда старается считать заранее предел между комфортом и дискомфортом партнера. А у меня был нормальный партнер. Да и ему повезло, если уж откровенно и без расшаркиваний.

С упоением ведя носом по его шее, вдыхая его одуряющий запах, собираясь коснуться языком мочки и уже расстегнув ремень, не без досады отстранилась, когда Марк, тихо досадно простонав извлек из переднего кармана свой разразившийся мелодией входящего мобильный. Краткий диалог, где мне сквозь шум крови в голове не слышались слова его собеседника, а он отвечал в основном только «да/нет». Под конец телефонного звонка Марк переменился — из глаз исчезла заражающая похоть, уступив место недовольству.

Убрав от моей ягодицы ладонь и немного отстранившись, стоя так же рядом, начал рыться в телефоне. В определенный момент его челюсть твердо сжалась, а бровь немного приподнялась, и я, даже находясь во все еще выраженном возбуждении, отметила, что если с разных высот точки фотосъемки сделать несколько кадров и поиграть ракурсом и освещением, это лицо будет отличаться на каждом снимке, несмотря на выражение только одной эмоции — раздражение. С высокой точки он будет выглядеть угрожающим, со средней агрессивным, с низкой презрительным, главное правильно подобрать угол…

— Девушка беспокоится? — мурлыкнула, вновь придвигаясь и оценивающе следя за его мимикой.

— Да, — кивнул, нажимая на абонента, только что приславшего ему сообщение, чтобы начать звонок, — невыносимо тупая.

Я не против мужского сарказма, иронии и цинизма по отношению к женскому полу, но мне однозначно не нравятся подобные прямые оскорбления, в тот же момент очень дешевящие обладателя мужских уст в моих глазах. Однако, прежде чем я успела разочароваться, Марк, глядя поверх моего плеча, дождавшись, когда вызванный им абонент ответит, произнес:

— Мне только что позвонили. — Челюсть вновь сжалась и за миллисекунду до того как он прикрыл глаза, я отметила в карем бархате уже злость, — объясни, что за ужас у тебя творится. — Выслушал неразборчивый ответ, все так же не открывая глаз. Неразборчивый потому что, видимо, им была убавлена громкость разговора, ибо я стояла все еще прижатая к нему и по идее, могла слышать. — Родион, чекни уже телегу, что ты вообще несешь, бл… — прервался, достаточно громко сглотнув, но в голосе была отчетливо слышна злость, как и понятно окончание фразы. Посмотрел в стену за мной и глаза полыхнули мраком, — сколько?.. Родя, сейчас же остановись и подумай над тем, что ты мне говоришь. Подожд… да погоди ты… в смыс… стоп, я тебе сказал. Как в себя придешь — набери мне сразу же. — Завершил вызов, сквозь зубы выцедив, — тонна килограмм это как? Как метр сантиметров, что ли?.. Боже, с какими даунами я работаю… — набрал другому абоненту, положив подбородок мне на макушку, одновременно вновь сжимая ягодицу и порядком спокойнее спросив у абонента, — Тёма, мои данные у тебя есть же? Отлично. Понимаешь, к чему клоню? — тихо рассмеялся, — верно, мое ж ты золотце. Нет, этот кретин сейчас нанюханный походу, панику на ровном месте развел, несет какую-то херню и с ним бесполезно разговаривать. Завтра с Гузманом встречаемся, я приболтаю его и, скорее всего, двинем этого идиота, замучал всех уже. Я к чему тебя дергаю — будь добр, проверь там все на всякий пожарный случай и, если что, то сделай так, чтобы голова ни у кого не болела. — Негромко рассмеялся, сильнее стискивая мою ягодицу, — само собой, когда необходимо будет, а так нет. Нет, не смогу приехать. Да, я на связи, но если по фигне, то не беспокойте, ок? Спасибо, брат.

Фаталити.

— Какой серьезный студент, — прикусила за ключицу, толкая его назад, к раскрывшимся дверям.

— Ну, что ты, — отступил в коридор и резко подался вперед, к выходящей из лифта мне. Чтобы подхватить на плечо и пойти по коридору. — Просто дипломную работу готовим, — звучный, но не особо болезненный шлепок по моей ягодице, когда я стала заинтересованными ручонками исследовать его соблазнительные булки перед моим взглядом.

— И чего вы там в тоннах считаете, в своих дипломных работах? — гоготнула, когда спустил с плеча у номера, прижимая магнитную карту к приемнику.

— Телеги, тонны… Агро… — запнулся на долю секунды, подбирая вариант. Датчик замигал зеленым и послышался щелок в замке двери. — …волокно. — Перевел на меня взгляд. Поволока в глазах. Улыбка искушенная, в глазах блеск соответствующий тому, о чем предусмотрительно предупредил кратким вопросом у Авентадора. Дождался ответной реакции в виде надменно поднятой брови, чтобы, утвердившись в моем согласии, в номер фактически зашвырнуть, проговорив-приговорив пошло-насмешливо, — для клубники.

— Поле для клубники, небось, с гектар? — исподлобья шкодно глядя на него, вступающего в полумрак номера, скидывая туфли у порога и рядом с ними клатч. Глядя на него, роняющего там же, у порога, карту-ключ, портмоне. Свой телефон. И, выпуская полы рубашки из джинс, надвигаясь на неторопливо отступающую спиной назад меня.

— Низкий полет, Софья Игоревна, — блеск белых зубов в полумраке, разрезанном неожиданно хищной улыбкой, — в сотнях гектаров, — широкий и неимоверно быстрый шаг, в секунду минусовавший расстояние между нами. Минусовавший мир, оставшийся там, на пороге, за нашими пределами. За глубоким поцелуем в его давлении и моем покорном отступлении. Все возрастающим под стремительно нагревающимся воздухом вокруг, когда Марк теснил меня назад, к постели. Когда целовал и стискивал в руках так, что этот воздух наливался свинцом быстрее, стремительнее сгорая в крови.

Почувствовав борт кровати голенями, рывком подалась вперед, кусая его губы, от движений которых сносило остатки понимания мира напрочь. Надавила языком на его нижнюю губу, прихватив ее зубами. Не была уверена, что моему рывку полов его рубашки в стороны уступят пуговицы. Но это случилось. И с экстазом прикусывая его ключицу, почти не отметила, что у идеального сложенного тела, которое я сейчас с возрастающей потребностью целовала, плотно и полностью от плеча до кисти закатана правая рука. Скользящая от моей груди ниже, пока он, усмехнувшись, откидывал голову назад, прижимая меня за затылок теснее к себе и распыляясь под моей алчностью, под моим языком, идущим по его гортани вверх со слабым, играючим прикусом зубов на его кадыке.

— Я не выдержу долго, — его хриплый, предупреждающий шепот, когда сжал мои предплечья и рывком повернул спиной к себе, прижимаясь эрекцией к ягодицам.

Тут же подалась назад, ближе, теснее, повернув лицо и ловя горячими губами пересохшие его.

— И не надо, — обозначила в них, сдавленно выдохнув, когда жестко толкнул на постель.

Не позволил мне взять упор руками. Краткими, отмеренными по силе ударами по моим рукам и ногам, заставил распластаться под ним на рельефной ткани покрывала. И не разрешал встать хотя бы на четвереньки.

Его укус сквозь ткань моего платья в лопатку и коленом удар по моему колену, с оттяжкой нажима. Не больно. Снова выверено, пусть и давит мощью. Силой. Голодом. Просто он одурманен, просто между нами много ненужной ткани и я еще пытаюсь взять инициативу. Он будет давить. До конца. Ведь не получил разрядку в машину и проголодался еще больше видя мой оргазм, раскрывающий меня перед ним, соблазнив откровенностью и открытостью, заставляя жаждать еще сильнее сейчас такую податливую, но неуместно проявляющую активность. Закусив зудящие губы, покорно и с упоением увела голову назад, вслед за его пальцами, сжавшими волосы у корней и развела ноги шире, видя как рядом со мной падает упаковка презов и длинные пальцы вскрывают ближайший к нему квадрат фольги.

Толкнулся бедрами в мои ягодицы сквозь ткань одежды так, что кровать сдвинулась с места и я не сразу поняла, что взрыв внутри прорвался наружу просящим скулежом. В ответ — натяжение волос сильнее, прижимая к себе до максимума. Задрал подол. Слыша шелест раскатываемого латекса, прогнулась в пояснице, умоляя его быстрее разобраться со всем, не томить, не насиловать своим отсутствием.

Вошел резко. Просто откинув платье с ягодиц и до необходимости приспустив свою одежду. Вошел сразу до упора, впившись пальцами в смятые простыни по обе стороны от меня, захлебнувшейся воздухом, когда убивающее ожидание смели таким резким вторжением, разбившим мысли и разум. Его срывающийся выдох затерялся во взрыве дикости внутри. Дикости ощущений. Смеси резкости, грубости, силы. Мощи. И того, что они тут же зеркально породили, когда рывком двинулся вперед. Сжигая меня в ответной возрастающей жадности. С губ стон, по телу дрожь, когда он за плечи удерживал под собой меня, сжимающуюся от жара, множащегося при каждом его движении, превращая кровь в жидкое пламя. Приподняла ягодицы, чтобы прижаться теснее, чтобы попросить его еще, только сильнее. Только грубее.

И он отозвался. Сильнее и грубее, как хотелось обоим. Вжал в постель, раз за разом все быстрее и сильнее вбиваясь, дыша тяжело и опасно учащенно. Он терял контроль, определенно терял, видя насколько мне нравится, насколько податлива, насколько меня кроет под ним, врезающимся, берущим и не скрывающим как ему хорошо. Со мной и во мне…

Он так ожидаемо попытался сдержаться, сбавив силу и замедлив ритм, когда его дыхание участилось настолько, что я поняла — сейчас кончит. Он попытался притормозить, да, но у меня, протравленной им, было прямо противоположное желание — довести его до конца именно потому что он себя сдерживает, осознавая, что я тоже рядом с финишем, но явно дальше него. Господи…

Уперлась коленом в каркас постели. Не разрывая контакта, рывком приподнявшись и развернувшись, перекинула ногу через его голову и сжала его бедра своими. Сумасшедший удар свинцового огня в голове и внизу живота от ощущения насколько он глубоко, когда оттолкнулась от постели, чтобы обвить его шею и плечи. И насадиться. И еще раз. До того, как он успел понять и перехватить инициативу, подарив ему на ухо свой разорванный стон, как свидетельство того, насколько меня сотрясало внутри из-за него. Не оставляя ему шанса — он только было сжал мои ягодицы и начал ронять спиной на постель меня, кусающую его губы, когда его накрыло.

Марк кончал так же, как и трахал — жестко. Спазм, сковавший его мышцы, фактически обездвижил меня в его руках. Под ним. С силой вжимающимся лицом в подушку рядом со мной, с упоением смеющейся и жадно ведущей кончиком горячего языка по козелку его уха, обвивая руками и ногами, чтобы прижать теснее к себе его, заходящегося в агональном наслаждении. Рывком прижала скрещенными на его ягодицах ногами, удлинив ему мучения от совершенного удовольствия. Как только почувствовала, что вот-вот для него начнет выстраиваться мир, прикусывая ему мочку, двинулась под ним, одновременно сжимая мышцы, чтобы почувствовал ярче. Почувствовал. Вздрогнул и задержал дыхание, пока я алчно вбирала помимо почти болезненности от его нового спазма, явно выворачивающего ему нутро наизнанку, вбирала еще и его вдох. Недолгий, неверный, прерывающийся. Захлёбывающийся беспредельной роскошью наслаждения.

Нет ничего прекраснее любовника не стесняющего показывать ни себя, ни своих желаний и возможностей и, самое главное — своего оргазма. Таких хочется трахать. Именно трахать, но так, чтобы им было хорошо с тобой. От таких тащишься, не застреваешь на своих ощущениях и впечатлениях, фокус интереса смещается и эти самые ощущения и впечатления становятся насыщеннее, ярче, крепче. Это роковой капкан для коктейля жесткого визуала, эстетика и кинестетика с эмпатией. Кажется, мы в этом весьма совпали.

Глядя на него, с трудом переместившегося с меня на постель рядом, я понимала, что у нас опасно много общего. Ему в Ламбе, в момент пика был важен мой оргазм, потому до него довел, как и мне сейчас был важно его удовольствие, вот результат — парня накрыло сильно. И тут дело не в правилах адекватного поведения, заключающихся в том, что если занимаешься сексом — думай не только о своем удовольствии, ибо для него изобретена мастурбация и есть (за отдельную плату) специализирующиеся в этом люди (и там тоже свой этикет, зависит от уровня. Уровней). Дело в собственных ощущениях, ведь не каждому захочется доставить другому максимально возможное удовольствие от себя, чтобы насладиться его реакцией. Не каждый умеет как брать, так и отдавать с удовольствием…

— Ой. — Выдал Марк и… рассмеялся.

Поняла только через секунду, к чему конкретно это относилось. Да, секс, в среднем, занял около минуты и он пытался не кончить. Извиняющееся «ой» за то, что типа скорострел, сейчас оглаживающий мое бедро, дескать, подожди, не ставь крест, я исправлюсь. Бьющая по мозгу адреналиновая смесь уже сформировавшегося, незакомплесованного мужика и еще драйвового, рок-н-рольного парня. Наркотический коктейль, который, вероятно, привык к иному, где контролировал и регулировал, а тут попалась отбитая дама со странными условиями, который он креативно выполнил, справившись за двадцать четыре минуты и собирался за это взыскать, но…

— Да ничего, у подростков так бывает, — «утешила» я, когда с трудом легла на бок и, лукаво улыбаясь, сердобольно погладила его по голове.

Повернул лицо ко мне. Глаза с поволокой зачаровывающие в потемках. Еще с печатями мощного оргазма, до сих пор крадущим его дыхание. Раскрыты покусанные губы и их полуулуыбка одновременно и вызывающая и искушающе дерзковатая, но тут же смазана напускным спокойствием:

— Тебе виднее, бабуль, — перехватив мою руку и приблизив ее к своему лицу, слабо прикусил за большой палец.

— Компенсируешь неудачную колкость хорошим комплиментом и ты прощен.

— Мм… просто ты слишком горячая, ба… — оборвался, когда я предупреждающе прищурилась и широко улыбнулся, — Барби.

— Какая хрень. — Фыркнув, скривилась я, качая головой.

— Если бы я сказал изначальный вариант, вышло бы еще хуже. — Заметил Марк.

Снова фаталити. На этот раз фаталити охуителен для бабули моего психотипа. Далее посменно душ. Пошла первой, ожидая, что зайдет следом. Но нет, вероятно, решил нагулять аппетит. Когда он выходил из ванной, я, стоя рядом с комодом, расслабив пояс халата, запивала таблетку водой.

Марк упал на живот на постель. Закрывая бутылку минералки, оглянулась. Как и предполагала отводил взгляд, а в поволоке дымка иронии.

— Да скажи уже, — фыркнула я.

— Что сказать? — уголок губ приподнялся, взгляд так же в сторону, — про бабулю, физнагрузки и таблетки от давления? Нет, я не умею так жестко стебать.

— Противозачаточные, — поправила я, сдерживая улыбку и, сообразив, как можно трактовать мои слова, твердо обозначила, — но это не значит, что можно без…

— Я рисковый, но не в таком плане, — прервал, одновременно протягивая руку к прикроватной полке и со значением стукнул пальцами по презервативам, незамеченными мною в полумраке комнаты. Перевел взгляд на меня, убирающую таблетки обратно в клатч и задумчиво заключил, — так значит, есть постоянный партнер.

— Это гормональный препарат и иногда его назначают не только для предохранения, но и для стабилизации, собственно, гормонального фона. У меня есть небольшой сбой.

После антидепрессантов.

Упала на простыни, чувствуя приятную покалывающую усталость в мышцах. Зарылась лицом в подушку и уже слабовольно подумывала о том, что сваливать домой не такая уж и правильная мысль, потому что хочется спать, но Марк потянул меня за руку, разворачиваясь на спину рядом.

Оседлала, склоняясь вперед, пока его пальцы сдвигали ткань халата с моих плеч. Поцелуй глубокий и еще глубже, когда оголил полностью и, сжав грудь, поверхностно провел большими пальцами по чувствительной зоне, заставив вздрогнуть. Сжала его ладони, чтобы, отстранив, повести их выше, с меня ему за голову. Разорвав поцелуй, с упоением поцеловала горячую кожу шеи и прижалась грудью к груди, двинувшись низом живота по паху, ощущая стремительную эрекцию. Немного ошалела от его тяжелого выдоха, когда двинулась на нем сильнее, не давая ему отнять руки от подушки, к которой их прижала и протестующе прикусила его ключицу.

Приподняла голову и поняла, что в полумраке номера тихо играет реквием по моей рациональности, когда я смотрела в эти переполненные истомой глаза с дымкой обжигающего вожделения. И, кажется, конца и края не было тому, что наполнило вены, шумело кровью в ушах, сжимало легкие и смазывало понимание происходящего, когда глаза в глаза, пока надевала презерватив на ствол губами и зубами, а он, прикусив губу, слегка вздрагивая, проваливался в безумие, утягивая в него и меня. Пытался совладать с собой, когда поворачивалась к нему спиной, седлал сверху и насаживалась на него, взяв упор ладонями на его грудь, а в стонах запуталось только его имя. Ритм сразу дикий, без реверансов чтобы в лунном свете льющимся из окна выглядеть сексуальнее, дело не в ракурсе, не в том, как ты выглядишь, ему на это было так же плевать как и мне, все задающей ритм на увеличение, сдыхающей от ощущения горячего, сильного, подающегося навстречу тела подо мной. Всхлипнула, когда он, стиснув мои ягодицы, рывком бедер насадил на себя почти до максимума и, пользуясь тем, что на несколько минут я полностью потеряла связь с реальностью, скинул с себя. Чтобы поставить на четвереньки и, прислонившись ко входу, вновь рывком войти, нажимая на поясницу, вынуждая выгибаться сильнее. Под ним. Для него. Берущего снова грубо и без правил, ведь он же уточнял про границы, а потом и убедился… что мы оба сорвали куш.

Двигалась под ним навстречу ему, млея, задыхаясь, вздрагивая и не справляясь с тем, насколько сумасводяще чувство грубого, ритмичного распирания, жара его кожи, и звучания его срывающееся в ноль дыхание и ощущения сильных пальцев на своих руках.

Вывернутых им, скрещенных и стиснутых на моей пояснице, на которую давил одновременно с каждым сильнейшим рывком бедер. Вдавливал, вжимал, брал, только разгораясь от моих ногтей в его кисти и был пленен моими криками. Каждым возгласом, хриплым, срывающимся, потому что я не выносила хаоса ощущений, вновь запущенного им, коварно напитавшим до пожара, быстро сожравшего мой самоконтроль. Это абсолютно бесконтрольно, по животному дико, когда один умеет брать, другая давать и оба в безумии. Меня сломило первую. Под его напором, силы движений, ощущении языка, проведшего по позвонкам, дыхании, обжегшего лопатку перед укусом, как предупреждением, что сейчас возьмёт по особенному грубо, когда у меня помутнело в голове от всего этого вместе и он в тот же момент ударил бедрами, сталкивая с края в пожарище, пронесшегося под кожей, сковавшего мышцы напряжением, пока коротило безжалостным наслаждением, а языки пламени в разнесенном разуме складывались только в одно слово. В имя, которое он слизывал с немеющих, дрожащих как и все тело, губ. Проступило неясное, нечеткое понимание, что он двинулся еще несколько раз и рухнул сверху, так же полностью отрекшись от реальности.

И такой же итог был на второй раз. И на третий тоже, несмотря на мое уверенное, но, как оказалось, наивное:

— Нет, я не смогу…

— От Розарио еще никто не уходил, — фыркнул на ухо, сдергивая с меня одеяло.

И Розарио не посрамил свою репутацию. Лежа на животе и пытаясь прийти в себя после оргазма, пусть опалившего слабее, чем в предыдущие три раза, но все еще мощного. Смотрела в профиль Марка, лежавшего рядом на спине и тоже еще учащенно дышащего. К своей гордости подмечу, что не только мне достался активный партнер. Его тоже порядком потрепало.

Несколько минут спустя Марк, облизнув сухие губы, потянулся в сторону выключателя со своей стороны, щелкнул им и полумрак ослабел под рассеянным уютным светом загоревшегося с его стороны бра. Мягко потянул меня за правое предплечье, так же как и левое, до того лежащее под подушкой под головой.

Догадываясь, для чего, послушно развернула руку и он всмотрелся в небольшое тату на запястье. Сова в акварели. Нежная и миниатюрная.

— Красивая работа. — Оценивающе глядя на линии, произнес он. — Софья — мудрость, насколько я помню, сова символ интеллекта. Верно?

— Да. Я почетный член клуба «Что? Где? Когда?», это наша метка. — Покивала я, елозя щекой по подушке.

— А меня не оповестили, — тихо рассмеялся Марк, рывком поворачиваясь на бок.

Положив голову на выпрямленную левую руку, взял упор на локоть правой, открывая плечо. Тату-рукав в одном цветовом решении, черный монохром, с одной единственной контрастной деталью.

Рисунок начинался на дельте в стиле реализма. Голова филина в полуразвороте с золотистыми, обыгранными тенями глазами. Позади хищной птицы контуры ночного леса, снизу под головой очертания леса насыщеннее, а на переднем плане вновь в три-дэ реализме карманные часы со змеящейся на внутреннюю сторону плеча цепочкой. Прозрачный циферблат, демонстрирующий сложность часового механизма, стрелки на десять и два часа, но цифр не было, вместо них полукружной вязью надпись, вроде бы на латинском. Я, заинтересовано коснувшись его предплечья, просительно потянула, чтобы выпрямил руку. Под моими пальцами он расслабленно поворачивал ею, давая возможность подробнох рассмотреть на тыльной стороне предплечья снова в стилистике реализма ловец снов, неожиданно брутальный в геометрии. В паутине череп, перья острые, но в этом реализме подмешался дотворк и орнаменталика, соединяющие композицию с изображением на внутренней стороне предплечья, где уже в большинстве своем был только дотворк и геометрия. В запутанных сечениях линий, игры света и тени угадывался скорпион. От нижней трети предплечья до запястья линии и тени плавнее, мягче и бледнее, еще более запутаннее, но вроде бы лотос…

Гармонично, смело, оригинально, со вкусом. Стоимость такого рукава… да сложно даже прикинуть, это не работа мастера, а проведение искусства и работал над ней талантливый художник. Такие рукава запредельно дороги, как правило, ведь художники не просто набивают, они воплощают нужный имидж в мельчайших деталях.

— Это латынь? — спросила я, вновь возвращаясь взглядом к циферблату.

— Дум спиро, сперо. Пока дышу — надеюсь, — кивнул Марк и кратко, как-то устало улыбнулся, — не очень правильно набивать тату в не самый позитивный период жизни, потому что иногда выходит тоскливо.

— Совушка. — Мазнула пальцем по своей тату, отстраненно улыбнувшись. — Мама меня так называла. Она любила рисовать. После ее похорон мы с сестрой разбирали ее вещи, я нашла этот рисунок.

Марк немного прищурился, глядя на акварель и негромко произнес:

— Сочувствую.

Рассеянно кивнула, укладываясь на спину. Состояние приятной усталости, физическая истощённость и клонит в сон…

— Начали за здравие, конч… кхм… — осекся, ибо прозвучало бы слишком цинично с учетом контекста только прозвучавшего диалога, но мне понравилось. — Извини. Мне постоянно говорят о том, что чувство юмора у меня так себе.

— Бессовестно врут, — фыркнула, приподнявшись и подавшись вперед, кратко, но с упоением поцеловав его в губы, прежде чем встать с постели.

— Не останешься? — задумчиво спросил Марк, когда я начала одеваться.

— У меня с утра работа, дома необходимые вещи, да и ближе оттуда. Посплю подольше. — Зевнула, деловито вытряхнув и его джинс свои трусики.

— В субботу работа? — перекатился на живот, с интересом наблюдая за одевающейся мной.

— Я фотограф.

Стояла к нему спиной, перекинув волосы за плечи, застегивала молнию платья на боку, когда Марк иронично пропел:

— Я поднимаю руки, хочу тебе сдаться, ведь ты так красива в свои сто двадцать…

Рассмеялась и, оглянувшись, поправила его:

— Восемь. Мне сто двадцать восемь лет.

Марк прикусил губу, расслабленно полуулыбаясь. Направилась к двери, не оборачиваясь, махнув ему рукой на прощание.

— Соня.

Обуваясь, подняла голову и вопросительно посмотрела в черные в полумраке глаза.

— Я в Питере буду полтора месяца, затем мне нужно вернуться на учебу в Сеул.

— А какой факульт?.. — заинтересовалась и тут же оборвала себя, ибо мне ни к чему эта информация.

— Международные отношения, — улыбнулся Марк. Ага, водит Авентадор, в друзьях сын дипломата, учится на интересном факультете в Корее. Кем трудится его папа почти очевидно. И сын коллеги Шахнеса, продолжил, — так вот, как ты смотришь на… — замялся, подбирая слова.

Раскрепощен, но воспитан, боже мой, еще плюс стопицот очков Гриффиндору.

— Ни к чему не обязывающий курортный, так сказать, романчик? — подсказала я, обувая вторую туфлю.

— Да.

— С условием не лезть в личное пространство, просто приятно провести время? — бросила взгляд в зеркало. Надо бы поправить макияж. В лифте этим займусь.

— Было бы просто идеально. — Спокойно подтвердили позади.

Думаю, что мне не нужен такой формат отношений, — защелкнув браслет на запястье.

«Ты слишком много думаешь…».

Улька права, а еще причина несчастий бывает в клишированном убеждении, что надо выходить из зоны комфорта. Не всегда, иногда нужно просто расширять эту самую зону. На время.

— Мой номер у тебя есть. — Напомнила я, протягивая пальцы к дверной ручке.

— Меня зовут Марин. Это не русское имя, в России постоянно вызывающее одни и те же уже надоевшие вопросы, потому Марк, — донеслось до меня, прежде чем за мной закрылась дверь.

==============================

* В главе использован текст песни Стоункат x Psychopath — Non stop (Reflex cover). Все права у правообладателей