Никаких обязательств

11

Саймон подошел к кровати, лег рядом с Дженифер. И мгновенно оказался в плену. Руки молодой женщины обхватили его лицо, губы припали к его губам с медленной, сводящей с ума чувственностью. Пальцы Дженифер легко, точно тропические бабочки, порхали по его щекам, вискам, векам. Она ощупывала лицо, будто, внезапно ослепнув, отчаянно пыталась запечатлеть образ возлюбленного хотя бы таким образом. Теплое, мягкое, волнующее тело молодой женщины льнуло к груди, животу, бедрам Саймона, извиваясь с небрежной, соблазнительной грацией.

Он еще не сдавался. Еще пытался сохранить самообладание. Но битва с самим собой была уже проиграна. Губы Дженифер спешили вслед за ее пальцами.

— Ты такой гладкий… Такой теплый…

Саймон с трудом сдерживал дрожь наслаждения. Он не ждал от Дженифер ласк столь дерзких и жарких. И когда ему уже чудилось, что больше выносить этой сладкой пытки он не в силах, Дженифер перекатилась на спину.

— Саймон, иди ко мне. Люби меня… люби меня так, будто ни у тебя, ни у меня нет ни прошлого, ни будущего. Есть лишь один этот миг. Я хочу, чтобы ты научил меня всему, что только можешь.

Сердце стучало в груди Саймона как паровой молот. Похоже, настал миг, когда обнажены были не только тела, но и души.

— Дженифер, никогда ни одну женщину я не хотел так, как тебя, — с подкупающей искренностью произнес он.

Все дальнейшее потонуло в океане страсти. Впервые в жизни забыв о выдержке и самоконтроле, Саймон в головой погрузился в эту бушующую стихию, где единственными проводниками были лишь зов его тела и пылкая ответная реакция Дженифер. Ему казалось, он проделывает все это впервые. Происходящее настолько не укладывалось в рамки его опыта, что Саймон даже не мог бы подобрать слов, чтобы описать те чувства, что обуревали его, когда он целовал и ласкал свою прекрасную возлюбленную. И она щедро дарила ему себя, воспринимая каждое его движение с чуткостью, какой Саймону не доводилось встречать никогда прежде.

Жадно вглядывался он в лицо Дженифер — такое открытое, такое доверчивое. И такое прекрасное.

И когда она закричала от наслаждения, Саймон присоединился к ее крику…

Они лежали в обнимку, сплетенные так тесно, что Саймону трудно было разобрать, где кончается он и начинается Дженифер. Голова молодой женщины покоилась у него на груди, волосы закрывали лицо. Сердца их бились совсем рядом, его — размеренно и гулко, ее — быстро и часто, как у пойманной птички.

Саймон молчал. Слова были не нужны.

Дженифер чуть поежилась, крепче прижимаясь к нему. Постепенно дыхание ее сделалось ровнее, глубже — и он понял, что она заснула. Никогда еще Саймон не испытывал ничего подобного. Лежа с открытыми глазами, он охранял ее сон, готовый биться за Дженифер с любым врагом. И никогда еще происходящее не казалось ему таким правильным и единственно возможным.

Дженифер — его. Она принадлежит ему.

Принадлежит. Короткое слово эхом отозвалось у него в мозгу. Принадлежит? Что за вздор? Никому Дженифер не принадлежит, и уж ему — тем более. Она сама бы не захотела. Так откуда же это непостижимое собственническое чувство?

Атавизм. Пережитки прошлого. Пещерный дикарь на миг взял верх над цивилизованным человеком двадцатого столетия. Вот и все.

Саймон прикрыл глаза. До чего же хотелось просто-напросто расслабиться и уснуть. Проснуться в объятиях Дженифер, снова заняться с ней любовью, а потом провести день здесь, в этом доме, а вечером вновь лечь на эту широкую кровать. Привычный мир и так дрогнул и перевернулся с ног на голову за последние двое суток. Что случится, если задержаться здесь еще на пару дней? Или — недель…

Медленно и осторожно Саймон высвободился из объятий Дженифер, поудобнее уложил ее голову на подушку. Сейчас, спящая, она выглядела по-детски трогательной и беззащитной. Сердце Саймона стиснули ледяные тиски.

Потому что он вынужден был уехать. Прямо сейчас. Пока не поздно. Эта ночь показала, до чего непрочны бастионы, которые он считал неуязвимыми, до чего ненадежен гарнизон, которому доверена оборона этих бастионов.

Саймон поднялся и только теперь заметил на полу возле кровати второй блестящий пакетик. Проклятье! Он забыл о предохранении, забыл впервые в жизни.

А вдруг Дженифер забеременеет?..

Не в силах додумать эту ужасную мысль до конца, Саймон оделся — руки так и тряслись — и подошел к двери. Обернуться? Еще раз увидеть ее? Нет. Потому что тогда у него точно не хватит сил уйти.

Дверь затворилась бесшумно. На лестнице не скрипнула ни одна ступенька. Дом был погружен в тишину. И мглу. Саймон и не помнил, как бывает темно в деревне ночью.

Он вышел на улицу. Над головой раскинулось безбрежное бархатное небо. Вернувшись в отель, Саймон тотчас же выписался. Пятнадцать минут на сборы — и вот машина уже несла его в аэропорт. Подождать первого рейса можно и там.

Главное — как можно скорее возвести между собой и Дженифер преграду расстояния. И не повторять эту глупость во второй раз. Забыть и отель, и прекрасную официантку.

Три недели спустя Саймон сидел вместе с Робертом в баре при ипподроме. Роберт явился туда собирать материалы для серии статей, посвященных коррупции на скачках. Кругом сновали люди, слышались возбужденные голоса. Поставившие на победителей шумно хвастались выигрышем, знатоки обсуждали шансы фаворитов и аутсайдеров. Словом, все отлично проводят время, хмуро подумал Саймон. Кроме него самого.

Долгожданная премьера осталась позади. Она принесла шумный успех. Но отчего-то совсем не принесла ему радости. Казалось, Саймон вообще позабыл, что значит это слово — радость.

Роберт приподнял бокал с джином.

— Выше нос, старина. Что-то ты совсем захандрил да и выглядишь преотвратно.

— Спасибо на добром слове.

За последние три недели Саймон окончательно потерял сон. А когда все-таки засыпал, ему являлась Дженифер, причем в самом соблазнительном виде. Все последние партии в гольф он безнадежно проиграл. Из рук все валилось. Ни о чем в жизни он не сожалел так, как о поездке в Бингли. А в остальном дела шли просто замечательно.

— А у меня есть для тебя новости, — сообщил Роберт. — Относительно убийства Бенбоу.

Саймон чуть не выронил свой бокал.

— Новости? Какие?

— Тебя эта история еще интересует?

— Давай, Роб, выкладывай!

— Поймали убийцу. У полиции есть его чистосердечное признание. Дело закрыто. Имя Дженифер будет обелено окончательно. Хотя на суде ее еще тогда оправдали, наверняка многие подумали, что ей просто удалось выйти сухой из воды.

Саймон впился глазами в лицо друга.

— А это точно? Насчет признания…

— Совершенно точно. Завтра это появится во всех газетах, но я хотел сообщить тебе первому. Настоящий убийца — один из дружков Грегори. Они что-то не поделили, и он, пробравшись ночью в дом, пристрелил Бенбоу. Никто из слуг его не заметил. И где, спрашивается, свидетели, когда они так нужны! Ну а сейчас наш молодчик попался на таком деле, что пожизненное ему все равно обеспечено. Терять уже нечего, вот он и признался.

— Спасибо, ты настоящий друг, — неловко поблагодарил его Саймон.

— Однако не настолько, чтобы ты рассказал мне, что для тебя значит Дженифер на самом деле.

Актер несколько мгновений глядел в стол.

— Когда пойму, будь уверен, ты узнаешь об этом первым, — глухо произнес он.

Роберт покачал головой.

— В полиции мне сказали, что Дженифер снова вызовут для дачи показаний. Хотят закрыть дело по всем правилам.

— Ей снова придется пройти через суд? — ужаснулся Саймон.

— Нет. Будет достаточно письменных показаний, данных под присягой. Худшее, что ей предстоит, — это беседа со следователем. Чистая формальность.

Роберт с наслаждением впился зубами в пиццу, предоставив Саймону обдумывать полученные новости. Наконец тот решился.

— Знаешь, после того нашего разговора я летал в Бингли. Мы с Дженифер стали любовниками, но условились больше никогда не встречаться.

— Ну так что? Дублин — большой город. Скорее всего вы не пересечетесь. Да и не думаю, что она останется здесь надолго.

— Я дорожу моим образом жизни! — произнес Саймон с напором, совершенно непонятным в данной ситуации.

— Значит, ты везунчик, — улыбнулся Роберт. — Мало кто может сказать то же о себе. Ешь свою пиццу, пока не остыла.

Остаток ланча Саймон занимал друга крайне живой и познавательной беседой обо всем на свете, лишь бы не касаться вновь щекотливой темы. И все же, когда они расставались, Роберт пристально взглянул в лицо друга.

— Сандра убьет меня за то, что я вмешиваюсь. И все же, Саймон, Дженифер — потрясающая женщина. Она могла бы изменить всю твою жизнь, если бы ты только позволил ей. — Он улыбнулся, меняя тему: — Ну что, старина, до встречи. Спорим, я снова разобью тебя в пух и прах?

Саймон задумчиво зашагал к своей машине. Дженифер будет в Дублине. Будет со дня на день. Надо позвонить ей нынче же вечером.

Иного пути нет.

Гудок. Еще гудок. Еще и еще. Да снимет ли она когда-нибудь трубку? Наконец на том конце провода послышался настороженный голос Дженифер:

— Алло?

— Дженифер, это я, Саймон. — А что еще он мог сказать? — Я слышал, ты едешь в Дублин.

— Откуда ты узнал?

— Один из репортеров, в свое время освещавших процесс, мой друг. Быть может, ты его помнишь. Роберт Уикенгем.

— Да, помню. Он приятно выделялся на фоне остальных журналистов, тем все жареные факты требовались.

Повисло молчание.

— Алло, Дженифер? Ты еще здесь?

До чего же Саймон жалел, что не видит сейчас ее лица!

— Думать не могу о том, что все начнется заново, — яростно произнесла она в трубку. — Я этого не вынесу!

— Но процесс окончательно смоет пятно с твоего имени.

— Плевать! Меня это уже не волнует!

Саймон крепче стиснул трубку.

— Дженифер… Ты плачешь?

— Нет! Я никогда не плачу… ну, почти никогда.

— Я хочу, чтобы ты остановилась у меня.

— Я заказала номер в отеле.

— Представь, сколько там будет прессы, — беззастенчиво пустил Саймон в действие единственный довод, что мог придумать. — И не все из репортеров такие, как Роберт. А у меня ты будешь надежно защищена от этой братии.

— Да это же было три года назад! Зачем газетчикам раздувать давно забытую историю?

— Такие истории всегда находят спрос у публики. Тем более ты молода, красива… и унаследовала большое состояние.

— Я все раздала, — возразила она.

Саймон не раз гадал, что заставило богатую наследницу работать простой официанткой. Теперь он знал. В груди начали подниматься пузырьки веселья.

— И кому?

— Половину — детскому дому, в котором росла. Остальное — так, всем понемногу. Кухням для бедных. Даже приюту для бездомных животных. Все, что я себе позволила, это Танцора.

— Неудивительно, что пресса за тобой так и гоняется, — заметил Саймон, гадая, отчего Роберт не сообщил ему этой важной подробности. — Не самое типичное поведение для богатой вдовы.

— А что, по-твоему, мне оставалось делать? Жить в доме, который я ненавидела всей душой, на средства, нажитые откровенным мошенничеством и оставленные мне человеком, которого я не любила и не уважала? Нет, это не по мне.

Ну еще бы! Та Дженифер, которую успел узнать Саймон, никогда бы не поступила подобным образом.

— Ты уже заказала билет на самолет? Я встречу тебя в аэропорту и отвезу к себе.

— Саймон, — звонким голосом произнесла молодая женщина, — я не буду спать с тобой.

— А я тебя и не просил. Назови мне номер твоего рейса.

И Дженифер сдалась. Тихим голосом продиктовала ряд цифр и добавила:

— До завтра. Если тебя не окажется в аэропорту, я буду считать, что ты передумал.

— Я не передумаю. Спокойной ночи, Дженифер. — Саймон опустил трубку.

Итак, она не хочет спать с ним. Свято придерживается договора, который они заключили в тот памятный вечер: одна ночь страсти — и конец отношениям. А значит, и ему ничего не остается, как последовать ее примеру. Что ж, самое разумное решение.