Никогда - это обещание

∙ ГЛАВА 25 ∙
КОКО

— Вот и она, — объявил Харрисон, когда я втащила чемодан в квартиру. — Героиня дня.

На его лице отразилось чрезмерное возбуждение, которого я не наблюдала у него с тех пор, как… я даже не помню когда.

— Осмелюсь предположить, ты скучал по мне? — я положила сумочку на старинную мраморную буфетную стойку, которую Харрисон подарил мне на нашу первую годовщину свадьбы. Мы нашли её в антикварном магазине в Хэмптоне, и предположительно она когда-то принадлежала Кеннеди.

Он стоял, засунув руки в карманы, его щёки порозовели, стоило ему пройтись по мне взглядом с головы до ног. Потом он бросился к моему чемодану.

— Подожди, давай помогу.

Я подавила желание спросить, что это на него нашло. Казалось, будто я покинула Манхэттен и оставила бывшего мужа-скрягу, изводившего меня мелочной опекой, а вернувшись, обнаружила, что он кардинальным образом изменился и превратился в удивительного мужчину, к которому я когда-то привязалась.

Он был удивительным, но и только. Я поняла это, когда в день свадьбы шла к алтарю. В самом потрясающем платье от-кутюр, подчёркивающем все мои изгибы, и с букетом свежих пионов в руке. И когда я посмотрела на своего жениха, меня затопило болезненное чувство, потому что видела я лицо человека, которого не могла разлюбить даже после нескольких нелёгких лет.

— Я заказал еду на дом, — сказал Харрисон после того, как отнёс мою сумку в комнату и вернулся. Он последовал за мной в гостиную, где я рухнула на диван. — Твои любимые блюда. Специальный номер четыре от «Счастливой панды».

— Ты хорошо себя чувствуешь? — поддела я его.

Харрисон опустился в кожаное кресло, не сводя с меня глаз. Я ожидала, что он начнёт расспрашивать меня о Кентукки или о том, как прошло интервью, или что я записала на пленку, но он только сидел и смотрел на меня.

— Я договорился о встрече с доктором Голдберг, — сказал он, нарушив молчание. Как-то мы с мужем уже пытались посещать семейного психолога. Часовая сессия закончилась тем, что доктор Голдберг сказала, что ни один из нас не вкладывал достаточно сил для сохранения нашего брака, и это не стоило того, чтобы она нам помогла.

— Харрисон, — склонила я голову набок. — Мы не женаты. Зачем ты это сделал?

— Коко, — ответил он, спародировав мой тон. — Может, мы и не женаты, но мы всё ещё можем спасти наши отношения. Я хочу вернуть то, что у нас было. Я скучаю по этому. И разлука с тобой на этой неделе заставила меня понять, что ты та девушка, за которую стоит бороться. Мне жаль, что я недостаточно сильно боролся за тебя.

— Харрисон.

— Пожалуйста, — его глаза вспыхнули с отчаянной решимостью. — Последние два года мы только и делали, что метались туда-сюда, но это должно прекратиться. Мы взрослые люди. Пора или мочиться, или слезть с горшка.

— Элегантно, — засмеялась я, вставая.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — фыркнул он, встал и шагнул ко мне, взяв мои руки в свои. Возможно, на пике нашей супружеской жизни у нас и была непреодолимая физическая страсть друг к другу, но эмоционально мы никогда не были близки. И, в конце концов, мы поняли, что любим свою работу больше, чем друг друга.

— Перестань, не надо. Я целый день была в дороге. Я устала.

— А как же то, что случилось в прошлом месяце? — спросил он, имея в виду ту ночь, когда мы выпили по бутылке вина, и одно привело к другому. Тогда это показалось достаточно невинным, и моё физическое влечение к Харрисону всё ещё было необузданным и бесспорным, несмотря на расторжение нашего брака. Секс с ним всегда был шоколадным тортом. Удовольствие с оттенком вины. Особый повод полакомиться десертом.

— Это... — пожала я плечами. — Что было – то было.

— Так что, мы пойдём на консультацию? Мы можем попробовать ещё раз?

— С чего вдруг, Харрисон? Если честно, ты меня пугаешь. Ты не можешь снова стать занозой в заднице и обсуждать со мной эти вещи.

Я протиснулась мимо него и направилась прямиком в свою комнату.

— Это из-за него, да?

Я резко остановилась, как кролик перед собакой, и спросила его, даже не обернувшись:

— Что, прости?

— Из-за Бо, — имя Бо, произнесённое в моём доме устами Харрисона, прозвучало резким диссонансом. — На днях разговаривал с твоей матерью. Она рассказала о твоей маленькой истории с Бо.

Моя мать не знала и половины того, что произошло между мной и Бо, но я могла только догадываться, что она сообщила Харрисону. Никогда не имея злых намерений, эта женщина просто любила посплетничать и навести шороху.

— Твоя мать сказала мне, что вы с Бо раньше встречались. Сказала, что ты была очень расстроена, когда он тебя бросил, — Харрисон своим тоном словно приставил ко мне остриё ножа.

Чёрт возьми, мама.

Она ещё во времена, когда я была маленькой, разворошила как-то раз осиное гнездо, сказав двум разным мужчинам, что они были моими отцами, чем привлекла к себе всеобщее внимание и стала предметом пересудов во всём городе. Когда я подросла и стала чертовски похожа на Бобби Эндрюса, мама вцепилась в него изо всех сил, удерживая рядом до того дня, когда он разбился на мотоцикле под Луисвиллом.

— Он не бросал меня, — поправила я его. — Я поступила в колледж и уехала, поэтому мы решили расстаться.

— Потом он стал знаменитым музыкантом, а ты попыталась построить карьеру, чтобы чувствовать себя лучше. — Уродливая часть личности Харрисона до сих пор была жива и здорова. За всё время нашего знакомства я видела его таким всего несколько раз, и когда он говорил со мной таким тоном, это всегда давило мне на сердце и окрашивало небеса в красный цвет. — Так вот почему ты захотела заняться журналистикой, Коко? Потому что это был единственный способ стать известной и показать своему бывшему парню, что ты можешь добиться успеха и без него?

— Всё. Совсем. Не. Так. — Я повернулась к нему лицом, и слова заскрипели у меня во рту, как наждачная бумага. Это была правда. Когда мы росли, у нас никогда не было кабельного телевидения. В нашем доме мы, по большей части, смотрели основные сетевые новостные программы. Моим кумиром была Барбара Уолтерс. Я включала субтитры и практиковалась в чтении новостей перед Эддисон и множеством чучел животных.

— Так и есть, верно? — от души рассмеялся Харрисон, подойдя к мини-бару и налив себе стакан односолодового виски «Гленфиддих». — Боже, Коко, мы словно в средней школе.

Я мысленно проклинала мать за то, что она совала нос не в своё дело. И почему эти двое вообще разговаривали?

— Но вся эта фигня с ревнивым бывшим мужем действительно малопривлекательна, — я скрестила на груди руки и расправила плечи. Мы не были женаты, и у меня не было отношений с Бо. И вообще я ни черта не должна объяснять или оправдываться.

Харрисон запрокинул остатки виски в горло и с грохотом поставил хрустальный стакан на стол. Его глаза встретились с моими, и он рванул ко мне, как огонь, стремительно взмывающий ввысь.

— Я всё ещё люблю тебя, чёрт возьми, — он заключил моё лицо в дрожащие ладони. — Как представлю тебя с... с этим деревенщиной, с этим ковбоем... Только представлю на тебе его руки, его рот... представлю, как он касается твоего тела…

Его глаза вспыхнули, как блики на осколках разбитого зеркала, будто человек, который только что всё потерял, вдруг выяснил, чего он так хотел.

— Я люблю тебя, Коко, — выпалил он. — Мы принадлежим друг другу. Мы с тобой сделаны из одного теста. Я понял это в тот момент, когда впервые увидел тебя на прослушивании.

Он работал на местной новостной станции в Нью-Йорке, а я пробовалась на позицию ведущего утренних новостей. Я тогда не получила работу, но он позвонил и предложил помочь мне поработать над некоторыми вещами. Этот привлекательный продюсер был на несколько лет старше меня. Он окружил меня такой лаской, что я почувствовала возбуждение и волнение, которых никогда прежде не знала. Вот тогда и случилось чудо.

— Мы неплохо провели время, Харрисон, — сказала я, чувствуя на лице его дыхание с лёгким запахом виски. Наши губы застыли в каких-то сантиметрах друг от друга, как будто он был в двух секундах от того, чтобы снова заявить на них свои права.

Реальность ударила ближе к середине второго года нашего брака, когда работа прочно заняла первое место, и все его слова и поступки, которые когда-то пробуждали во мне бабочек, внезапно стали казаться преувеличенными и надуманными. Вот тогда чудо закончилось.

— Мы недостаточно сильно старались, — сказал Харрисон. — А должны были стараться лучше.

Пока жива, никогда не забуду всеобъемлющее чувство облегчения, нахлынувшее на меня, когда я уходила с ним с того сеанса терапии. Мы вошли в это здание как супруги, испытывающие трудности в браке, а вышли из него как новые старые друзья. Он держал меня за руку всю дорогу домой, и мы провели большую часть вечера, вспоминая наши лучшие дни. В тот вечер мы пролистали наш свадебный альбом и распили бутылку вина, а потом переоделись в спортивные костюмы, и я помогла ему перебраться в комнату для гостей.

Эддисон никогда этого не понимала, но я ничего не могла с собой поделать. Я сама этого не понимала. Харрисон был моей опорой, когда я только переехала в город. Он стал моим первым другом. Первым парнем, которому я доверила своё сердце после того, как его разбил Бо. Он помог мне. И по этой причине я никогда не чувствовала необходимости позволить ему окончательно уйти из моей жизни.

— Но мы этого не сделали, и уже ничего не изменишь, — сказала я, чувствуя, как его губы приближались к моим. — Пожалуйста, не надо. — Я попятилась от него. — Думаю, мне пора съезжать. Найду себе жилье. Я сегодня вечером встречаюсь с Эддисон, так что попрошу её подыскать мне квартиру. Так будет лучше.

— Он не заслуживает тебя, Коко, — руки Харрисона скользнули с моего лица на сгиб моих рук. — Ты должна кое-что о нём узнать. Он бабник. Он не пропустил ни одной юбки. Он…

— Хватит, — я заставила Харрисона замолчать, не желая слушать его злобный словесный понос. Не уверена, было ли хоть что-нибудь из этого правдой, или пока меня не было он нанял по какой-то ревнивой прихоти частного детектива, но моя ситуация и так уже была достаточно запутанной. — Ты не будешь говорить о нём.

Я не позволила Бо говорить о Харрисоне, так что это было справедливо.

— Возьми себя в руки, Харрисон. Твоей матери было бы стыдно, если бы она сейчас увидела, что ты ведёшь себя как капризный ребёнок. Знаю, тебя ведь хорошо воспитали, — одним быстрым рывком я вырвала руки из его хватки и сделала шаг назад. — Ради всего святого, тебе тридцать-мать-его-восемь.

— Прекрати растягивать слова, как деревенщина, — Харрисон снова бросился ко мне, прижавшись к моим губам в пугающе отчаянной попытке спасти то, что стремительно распадалось у нас на глазах. Исчез его шик, его изощрённое высокомерие, его аристократическая породистость уроженца Новой Англии. Харрисон Биссетт превратился в отчаявшегося, доведённого до грани человека, раскрывшего все свои карты и сбросившего все свои маски.

— Боже, Харрисон, что ты делаешь? — поморщилась я, высвобождаясь из его объятий.

— Ты, блин, пахнешь им, — закипел он, расправив плечи, и потянулся к моей руке. Никогда раньше меня не удерживали такой бульдожьей хваткой. Однажды, много лет назад, я мельком увидела в нём скверную, ревнивую сторону. Как-то раз в баре ко мне пристал какой-то мужчина, в это время Харрисон исчез в туалете. После того, как он вернулся, я поняла, что он готов избить его, превратив в кровавое месиво, но после того, как они обменялись достаточно жаркими репликами, бармен попросил нас уйти, пока ситуация не обострилась.

Мои пальцы поднялись к губам, проведя по чувствительному местечку, где Бо оставил свой след утром, когда я покинула ранчо.

— Да. Я поцеловала его. И это не измена, Харрисон. Ты ведёшь себя так, будто я всё ещё твоя жена, а это полный абсурд.

Я представила, что бы сделал Бо с Харрисоном, если бы увидел происходящее. Он разорвал бы его на мелкие кусочки и когда закончил, выбросил бы из окна десятого этажа.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я до сих пор люблю тебя, Коко, — сказал Харрисон тоном, которому я искренне поверила. — И никогда не прекращал. Я отступил, потому что ты отстранилась. Подумал, что, если дать тебе больше пространства, ты вернёшься ко мне. А когда это не сработало, решил, что если подарю тебе карьеру твоей мечты, чего не смог бы сделать ни один другой мужчина, то покажу, как сильно тебя люблю. Я не шутил, когда говорил, что я твой самый большой поклонник. С того самого дня, как мы встретились.

— Харрисон, — я скрестила на груди руки, хотя и не была сердита. Моё сердце разбилось из-за него, потому что я увидела в его глазах частичку самой себя. Отчаянное желание, стремление так крепко уцепиться за что-то, что выскальзывало из рук, как крошечные песчинки. Я это уже проходила. Чувствовала подобное раньше. — Тогда почему ты промолчал об этом на терапии? Ты просто сидел там, соглашаясь со всем, что я говорила, и показывая, что ты больше не заинтересован в браке.

— Ты хоть представляешь, каково это – смотреть в глаза человеку, которого любишь больше всего на свете, и слышать, как он говорит, что не испытывает к тебе тех же чувств?

Да, лучше, чем кто-либо.

Мне было знакомо это чувство.

Харрисон резко шагнул назад и упал в кресло, как соскочившая с рук резинка, которую слишком сильно натянули.

— В то утро перед посещением психолога я искал в шкафу старый свитер, — он потянулся вниз и что-то достал из-под стула. Мой ящичек с вещами Бо. — И нашёл вот это.

Он похлопал по крышке ящичка, провёл рукой по гладкому красному дереву, и его губы сложились в болезненную улыбку.

— Я понял, — сказал он. — Когда я нашёл это, то понял, что никогда не смогу конкурировать ни с чем из этого. У меня не было перед этим парнем никаких преимуществ.

Так вот как он узнал о Бо. Он не разговаривал с моей матерью. Он всё знал с самого начала.

Несмотря на то, что, это казалось вмешательством в личную жизнь, его признание стало последним кусочком головоломки, который помог понять, что произошло в тот день, когда мы решили подать на развод. Харрисон был зол на меня, и то, что он сказал на встрече с психотерапевтом, создало у той впечатление, что у него не было желания продолжать отношения. Она приняла его гнев и горечь за что-то совсем другое, а я истолковала это как знак того, что мне нужно, наконец, выйти из брака мирным способом.

Моё сердце разбилось, когда я поняла, что он, вероятно, прочитал всё, даже самую короткую записку в этом ящике и рассмотрел каждую маленькую фотографию, включая ту, на которой была моя дочь.

— Значит, ты знаешь о…

— О ребёнке? Да, — в его глазах вспыхнула тьма. — Не знаю, почему ты решила это держать от меня в секрете. Я, чёрт побери, был твоим мужем два года. Я бы не осудил тебя.

— Харрисон, даже моя сестра не знает, — покачала я головой, ни секундой дольше не чувствуя необходимости объяснять причины сумасшедшему мужчине. — Если ты знал о Бо, почему не попытался меня остановить?

— Потому что тебе нужно было взять это интервью, чтобы получить повышение. Потому что, несмотря на риск тебя потерять, я бы так с тобой не поступил, — Харрисон провёл рукой по подбородку, сжимая и поглаживая его, и склонил голову набок. Как будто пытался остудить бушующий в нём огонь. Он встал, прошёлся по гостиной и остановился у окна, глядя на наш оживлённый маленький район. — Боже, так неловко. На самом деле я очень унижен своим поведением.

Мои ноги примёрзли к полу, пока я пыталась найти правильные слова, которые хотела сказать человеку, чьё сердце я только что уничтожила, хоть и непреднамеренно.

— В нашем браке было много трещин.

Он посмотрел на меня с тоскливой печалью в глазах.

— Я имею в виду, что не стоит тратить всю оставшуюся жизнь, гадая, что можно всё было сделать по-другому, — я глубоко вздохнула, надеясь, что мои слова будут для него когда-нибудь что-нибудь значить. — Нам не суждено было продержаться долго. В любом случае, но это рано или поздно закончилось бы.

Харрисон снова сел, откинувшись на спинку стула, и поставил на колени шкатулку из красного дерева с моим прошлым. Я представила, как он рассматривал старые любовные письма и счастливые фотографии, изучая ту сторону меня, которую никогда раньше не знал.

Всю оставшуюся жизнь его будет преследовать время, проведённое со мной, так же, как и меня преследовало моё время с Бо.

— Всё с тобой будет хорошо, — утешила я его. — Знаю, что сейчас тебе так не кажется, но всё будет хорошо.

Он повернулся лицом к окну, глядя на начавшийся апрельский дождь, капли которого стекали по стеклу.

— Прости, что поцеловал тебя, Коко. Мне не следовало этого делать. Ты леди, и это было неправильно.

Таково было его воспитание. Биссетты с Манхэттена были известны как достойные и респектабельные члены общества, хотя за эти годы я узнала, что во всех семьях есть свои скелеты – некоторые просто лучше спрятаны, чем другие.

— Я ненадолго уйду, — сказала я, — и встречусь с сестрой.