Нити судьбы

Глава 20

Они нагнали громыхающий по тракту караван ближе к рассвету, когда с юга наконец-то подул тёплый ветер, разогнавший густые туманы севера и открывший над головой медленно светлеющий небосклон. Вассил предлагал остановить первого же плетущегося в хвосте торговца и описать ему, как выглядит путешественник, которого они ищут, но Ланар счёл этот процесс слишком долгим. Заставив своего коня сбавить скорость, воин издал громкий писк, похожий на вопль придушенного фирвиса – это был секретный сигнал, который мог распознать только Нэйджел. С одной из телег тут же на дорогу скользнула едва заметная тень, и латернонцы, не мешкая, направились именно туда.

– У кого-нибудь из этих сонных барыг можно купить лошадь? – поинтересовался Ланар, соскочив с коня прямо перед своим лордом.

– Что происходит? – мрачно поинтересовался Нэйджел, прекрасно понимая, что его друг и наставник не стали бы вести себя подобным образом без крайней на то необходимости.

– Если вкратце, то леди Мэй похищена из Риона колдуном Хелигарга, – отрапортовал Ланар. – Так что с лошадью?

Нэйджел посмотрел на Ланара долгим взглядом и приказал:

– Ждите здесь.

Он отсутствовал несколько минут, в течение которых проезжающие мимо заспанные торговцы и любители приключений продирали свои глаза, таращили их на Ланара и Вассила и пытались понять, что два вооружённых до зубов латернонских воина делают на торговом тракте в паре часов пешего хода от столицы Иллиафии. Они привлекали к себе слишком много внимания, и это было нехорошо.

Нэйджел вернулся верхом и тут же увёл своих друзей в сторону от тракта, пустив свою лошадь лёгкой рысью по очень кстати подвернувшейся просёлочной дороге, которая уходила прямиком под спасительную сень густого леса.

– Что значит похищена? – осведомился он, когда счёл, что они находятся на безопасном от посторонних глаз и ушей расстоянии.

Ланар попытался изложить своему господину суть происходящего, не вдаваясь в подробности состояния пропавшей госпожи, но Вассила такое положение дел не устроило – он считал, что лорд Латернона имеет полное право знать о том, что станет отцом.

– Она носит твоего наследника, Нэйд, – сообщил наставник, за что был награждён сердитым взглядом Ланара.

– Это невозможно, – покачал головой Нэйджел.

– Почему же? Девочка из рода предсказательниц. Её магия так же легко приняла кровь дракона, как земля поутру принимает росу.

– Нет.

– Нейджел…

– Нет!!!

Он знал, что Вассил не может ошибаться, но не хотел верить его жестоким словам. Он же обещал Мэй, что отпустит её, что не причинит ей вреда. А что получилось в итоге? Он убил её. Пусть даже она и будет дышать ещё какое-то время благословенным воздухом этих земель, но потом с ней произойдёт то же самое, что и с первой его женой.

– Этот ребёнок не должен появиться на свет, – зло выплюнул он слова, от которых самому стало тошно.

– Ты из ума выжил? – спокойно осведомился Вассил.

– Я не позволю ей умереть. Существует много разных способов избавиться…

– Она не станет этого делать, Нэйд. Леди прекрасно отдаёт себе отчёт в происходящем и готова пройти этот путь. Она хотела спасти Латернон от Диаскаргена, пока он окончательно не разорил твои земли, но ей не позволили даже думать об этом. Она знает, что ты жив, но не требует, чтобы ты вернулся и защитил её. Знает, что её собственный путь закончится меньше, чем через год. Она имеет право распоряжаться своей жизнью так, как считает правильным. Я мало знаю свою госпожу, но глубоко уважаю её. Ни одна из прежних леди Хараган ей и в подмётки не годится. А ты собираешься унизить жену предложением избавиться от ребёнка, за появление которого она согласна на всё? Если так, я не желаю больше иметь с Хараганами ничего общего.

Каждое слово наставника звучало, как пощёчина, и Нэйджел понимал, что заслужил это, но потерять ту, одни только воспоминания о которой наполняли его душу светом… Малодушие? Пусть так. Алимея должна жить, даже если он покроет имя Хараган несмываемым позором. Даже если она после этого возненавидит его.

– Тебя это не касается, старик, – надменно процедил он сквозь зубы. – Я разберусь с этим позже. Почему вы решили, что она в Гоотарне?

– Ну так ведь колдун-то королевский, – подал голос Ланар. – Если её там нет, значит, Хелигарга предали, и он имеет право знать об этом.

– Насколько мне известно, король Иллиафии сейчас объезжает свои владения на восточном побережье. Его нет во дворце, – сообщил Нэйджел.

– Значит, нужно найти его, – заключил Ланар. – В город соваться смысла не имеет, так мы только неприятности себе наживём. Да ещё и с такой чёрной рожей, как у тебя, Нэйд. Эта дрянь вообще смывается?

Вассил слушал их молча. Ему в корне не понравилось решение молодого господина освободить леди Мэй от её бремени. Это противоречило не только законам Латернона, но и в целом было противоестественно. Ещё никто из Хараганов не осмеливался перечить естественному порядку вещей. Любовь? Другого объяснения такому нелепому решению не было. Никто из Хараганов не позволял себе любить своих жён. Связи на стороне без последствий – этого хватало с лихвой. Но даже если он её действительно любит… Всё равно это было глупо и жестоко.

* * *

Они добрались до небольшого портового городка, инспектируемого Хелигаргом, в тот же день. Король долго и пристально разглядывал коричневую от орехового настоя физиономию Нэйджела, а потом заявил, что не может позволить себе поспешные решения, потому что на нём лежит ответственность за судьбу целого королевства. Он был прав, но осознание этого никому не принесло облегчения.

Вопросы, ответы, планы поиска Алимеи Хараган и стратегия изгнания Кагоннара Диаскаргена из Латернона – на одни только слова была потрачена целая неделя, и это выводило Нэйджела из себя. Потом трое латернонцев сопровождали Хелигарга на встречу с королём Хейнорма, где снова давали ответы на вопросы, приводили доказательства и втолковывали недоверчивому монарху прописные истины. И на эти слова тоже было потрачено немало дней.

Воины Хелигарга заглянули в Иллиафии под каждый камень, в каждую канаву, допросили всех, кто только мог говорить – всё было бесполезно. Леди Мэй в её родном королевстве найти не удалось. Король Хейнорма организовал поиски на своих землях, но и там они не дали никакого результата. Оставалось только перевернуть с ног на голову южный Тсалитан, откуда Йакара-сэ когда-то очень давно прибыл в Иллиафию, и обыскать Латернон, где засел Диаскарген.

Время стремительно утекало сквозь пальцы, и с каждым днём лицо Нэйджела Харагана становилось всё мрачнее. Его характер настолько испортился, что даже Ланар теперь побаивался высказывать при старом друге свои мысли вслух. Бешеный – мягко сказано. Нэйджел был похож на раненного зверя, у которого из спины торчит обломок стрелы, но дотянуться, чтобы вынуть причиняющее боль остриё, невозможно.

Даже когда лорд Кагоннар Диаскарген с самодовольным видом сознался во всех безумиях, которые он творил, а потом волей двух королей был взят под стражу и приговорён к казни за убийство латернонского лорда и предательство против Сальсирии, Нэйджел не обрёл душевное равновесие, хотя получил возможность снова вернуться в Латернон. Его никто не пытался успокоить, поскольку все понимали, что если леди Алимея всё ещё жива, другого сына у Харагана не будет, хоть десять женщин разом уложи в постель к молодому господину. Боги разрешили их проклятому роду иметь только одного наследника в поколении, а дитя исчезло вместе с матерью, даже не успев родиться.

Подобное сложно сохранить в тайне. Ещё даже первый снег не укрыл северные земли Сальсирии, а во всех до единого храмах ежечасно возносились молитвы всем существующим богам. Короли и простолюдины, воины и торговцы – каждый считал своим долгом попросить милостивых богов о том, чтобы леди Алимея Хараган поскорее вернулась домой живой, невредимой и всё ещё беременной. Наследник драконьей крови в чужих руках – именно этого боялись люди.

Её искали и простые смертные, и самые могущественные маги трёх королевств, но не нашли ни в Иллиафии, ни в Хейнорме, ни в Тсалитане. Пещеры Таорнагского хребта были перевёрнуты вверх дном до самых глубоких и узких тоннелей, куда и ребёнку-то пролезть было бы сложно. Нэйджел даже лично, рискуя свернуть себе шею, спускался в ту пещеру под латернонским замком, которую не так давно облюбовал себе издохший дракон публично казнённого Диаскаргена. Мэй исчезла, как и колдун, которому король Хелигарг когда-то доверял даже больше, чем самому себе.

* * *

– Ты по моей новой маме скучаешь, да? – Лисандра хотела забраться к отцу на колени, но не рискнула, потому что в последнее время он вёл себя совершенно непредсказуемо. Оброс колючей бородой, кричал на всех, иногда ломал мебель, которую потом старательно чинили латернонские плотники… Даже Исгайл старался не приближаться к озверевшему хозяину, хоть и следовал за ним повсюду, как тень.

– Госпожа, идите сюда, – осторожно позвала девочку гувернантка, опасаясь говорить громче, чтобы ненароком не вызвать гнев лорда.

– Вассил сказал, что сегодня мой праздник, и я могу побыть немножечко с папой, – Лисандра гордо вздёрнула подбородок и повернулась к отцу. – Ты ведь помнишь про мой праздник, да?

Он не помнил про её праздник. Он помнил, что должен был охранять сон дракона, но не выполнил эту единственную обязанность рода Хараган, потеряв и жену, и ещё не рождённого сына одновременно. Он даже не мог сказать, что из этого причиняет ему больше боли – что никак не удаётся найти Мэй или что вся Сальсирия может кануть в небытие из-за его неосмотрительности и самонадеянности. Пожалуй, первое, потому что без Алимеи Сальсирия была ему не нужна.

– Иди ко мне, – поманил он дочку, усадил её к себе на колени и прижался губами к темноволосой макушке.

– Это что, карты? Мы поедем путешествовать? – Лисандра с интересом принялась перебирать развёрнутые на столе пергаменты. – Это Латернон, да? А вот здесь живёт моя новая мама. Вассил обещал, что отвезёт меня туда, если ты разрешишь.

– Её там нет, Лис, – пробормотал Нэйджел. – Её нигде нет. Мы обыскали каждый уголок этого мира, проверили все острова Спящего моря, залезли даже в самые глубокие подземелья, и я понятия не имею, где ещё твоя новая мама может быть.

Лисандра свела вместе свои тёмные бровки и уставилась на карты.

– И здесь искали? – наугад ткнула она пальчиком в одну из карт.

– Угу…

– И здесь? – пальчик переместился на какой-то островок в Спящем море.

– Угу…

– И здесь? – она передвинула пальчик на самый край карты Латернона, где за нарисованными пиками Таорнагского хребта зияла пустота.

– А там ничего нет, Лис, кроме камней и ветра, – слабо улыбнулся Нэйджел.

– Но там же море, – удивилась девочка. – Вот за этими горами ещё другие горы, а потом море. У дедушки была такая карта, я её видела.

– Вот как? – сощурился мужчина. – А где ты её видела?

– Да здесь же. Сейчас, подожди…

Она сползла с его колен, подошла к полкам со старыми, пыльными книгами, задумчиво постучала пальчиками по подбородку, а потом подтащила деревянную лесенку к нужному ей месту и потянулась вверх, но роста семилетнего ребёнка и пяти ступенек оказалось недостаточно.

– Помоги мне, – потребовала Лис у отца, который наблюдал за всем этим с неподдельным интересом. – Она вон там, в самом верху, на книгах. Видишь? Вон уголочек торчит.

Нэйджел снял её с лесенки на пол, взобрался на верхнюю ступеньку, встал на цыпочки и пошарил рукой по книгам там, куда указывала дочка. На книгах действительно лежала сложенная несколько раз карта. Это было странно, потому что для карт в библиотеке Латернона было отведено специальное и совершенно определённое место. И именно этой карты в Латерноне не было никогда. Нэйджел был твёрдо уверен в этом, поскольку досконально изучил их все ещё в детстве.

– Откуда она здесь взялась? – задумчиво нахмурился он, изучая надписи, сделанные на незнакомом ему языке.

– Это дедушкина, он с собой её привёз, – сообщила Лисандра. – Дай мне.

– Подожди.

– Дай, я покажу тебе гору, в которой спит дракон.

Нэйджел удивлённо поморгал, но карту отдал. Лис расстелила её на столе, аккуратно разгладила складочки, а потом ткнула пальчиком в ту самую гору у реки, где алхимик прятал своё чудовище.

– Вот. Тут живёт дракон, – с видом всезнайки гордо похвасталась Лисандра. – Вернее, жил. Его фьораги съели. Но дедушка говорил, что у него будет другой дракон, которого фьораги будут любить и не съедят. Папа, а дедушка Кагоннар больше не вернётся, да?

– Не вернётся, – подтвердил Нэйджел, который не собирался в подробностях объяснять ребёнку, за что, как и когда был наказан её дед.

– Это хорошо, – вздохнула девочка, плюхнулась в его кресло, подпёрла щёчки кулачками и принялась болтать ногами в воздухе. – Он заставлял меня быть леди, а я не хочу быть леди. Мне нравится быть просто девочкой. Быть леди ужасно скучно и трудно.

– Угу… – согласился Нэйджел, даже не слушая её болтовню, поскольку был всецело поглощён изучением горного ландшафта северного побережья Сальсирии, которого ни на одной из известных ему карт не было. – Интересно, кто сделал для Диаскаргена эту карту? Она совсем новая…

– Противный колдун, похожий на паука, – беззаботно сообщила Лисандра, даже не заметив, что при этих её словах у Нэйджело посерело лицо. – Он несколько раз появлялся в замке дедушки, а потом исчезал. Пф-ф-ф, и всё. Он так умеет, да. Ты мне не веришь?

– Верю… Лис, а ты не помнишь имя этого колдуна?

– Нет, я его не слышала, – помотала головой девочка. – Но дедушка много монет ему за эту карту дал, я видела. А потом меня наказали за то, что я подглядываю. Леди никогда не подглядывают.

– Наказали? – нахмурился Нэйджел.

– Да. Мне не разрешали выходить из моей комнаты целых два дня. Это было ужасно… – вздохнула малышка, и у Нэйджела отлегло от сердца. Зная, на что был способен его отправившийся к богам тесть, он уж подумал, что наказание Лисандры было куда более суровым.

– И правда, это ужасно, – согласился лорд Хараган, снова возвращаясь мыслями к карте. – Знаешь, Лис, до этого момента я был твёрдо уверен, что Спящее море начинается почти сразу за хребтом. Со склона Таорнага видно ещё несколько вершин. Вот эту. Эту… А дальше всё укрыто туманами, поэтому принято считать, что там ничего нет. Все карты составлены морскими путешественниками, потому что из тех, кто по суше перебирался за Таорнагский хребет, ещё никто не вернулся. И с моря там сплошные утёсы, даже приблизиться нельзя. Как колдуну удалось раздобыть это? Смотри, тут озеро, в котором берёт начало река Таор, а все думают, что вода просто вытекает прямо из скал, где проходят подземные потоки. И лес…

– Наверное, мама Мэй прячется там, – вздохнула Лисандра. – Если вы уже везде искали, ей больше быть негде.

– Ты права, – мрачно заключил Нэйджел. – И я знаю только один способ это выяснить.

* * *

– Выпустить дракона? Нэйд, ты в своём уме? – Ланар, исполняющий теперь обязанности личного помощника лорда Харагана, выпучил глаза так, что казалось, ещё чуть-чуть, и они вывалятся из глазниц.

– Это не обсуждается, – отмахнулся от него Нэйджел. – Колдун способен перемещаться в любое место по своему желанию, а у нас туда есть только один путь – по воздуху. Ты умеешь летать? Нет? А дракон умеет.

– Можно попробовать зайти с моря…

– Мы ищем их пять месяцев, Ланар. Пять! Путь по морю займёт ещё два. А там рифы и отвесные скалы. Где гарантия, что из этого хоть что-то выгорит?

– Но это самоубийство!

– Да. Поэтому мне понадобится яд, который быстро остановит моё сердце.

– Нэйджел…

– Не спорь, я уже всё решил, – Нэйджел всучил растерянному товарищу в руки стопку писем, скреплённых печатью лорда Латернона. – Отправь посыльных, пусть доставят это адресатам. Я известил правителей всех королевств о том, что намереваюсь сделать. Естественно, с просьбой не начинать охоту на последнего дракона Сальсирии. Если Мэй там, дракон вернёт её сюда, скроется в горах и никогда больше не покажется людям. Если её там нет, он просто не вернётся.

– Но драконы смертны, Нэйд. Ты понимаешь…

– Они уязвимы, да, – согласился Нэйджел, – но своей смертью драконы не умирают. Их можно убить, а для этого сначала нужно найти. Туда, где останется этот дракон, пути для человека нет.

– А если ему камень на голову упадёт? Или подавится, как этот…

– Ланар… – Нэйджел подошёл к другу и обнял его, прекрасно понимая, что старого товарища беспокоит не судьба дракона, а то, что лорду Харагану придётся расстаться с жизнью, чтобы выпустить чудовище. – Никто не поручится за судьбу Сальсирии, когда новорожденный Хараган попадёт в руки колдуна. Я должен разбудить дракона сейчас, чтобы этого не случилось. Даже если их там нет, проклятие уже не коснётся Мэй и моего сына. Я приму эту ответственность на себя. Проклятие рода Хараган закончится на мне.

Ланар повёл плечами, высвобождаясь из объятий своего лорда и прямо посмотрел Нэйджелу в глаза.

– Я чего-то не знаю, да? Мне кажется подозрительной твоя уверенность в том, что всё будет именно так. С чего ты взял, что дракон кинется выполнять то, что нужно тебе, если к моменту его пробуждения ты будешь уже мёртв?

– Я и есть дракон, Ланар, – Нэйджел вернулся в своё кресло за письменным столом и уронил голову на руки. – Легенда нашего рода действительно не совсем правдива, но не так, как это пытался преподнести мой покойный тесть. Никакого спящего чудовища нет. Все эти столетия Хараганы несли дракона в себе и передавали его из поколения в поколение вместе с кровью той последней твари, которую все считают спрятанной от посторонних глаз. Тот дракон давно мёртв, мой друг, и я даже не знаю, где покоятся его останки. Когда во мне перестанет биться сердце человека, магия крови дракона снова заставит его работать, но это будет уже сердце чудовища. Я стану чудовищем, Ланар. Поэтому я уверен, что дракон сделает всё именно так, как нужно мне.

Воин ещё очень долго приводил доводы против такого решения и настаивал на том, что можно найти другой способ добраться до горного озера, которое никто и никогда даже в глаза не видел. Он твердил, что раз Йакара-сэ так подло обманул доверие короля Хелигарга и всех остальных, то составленной им карте вообще верить нельзя. Увы, отговорить друга от задуманного Ланару так и не удалось – тот твёрдо решил пожертвовать собой во имя спасения Мэй и заодно всего мира.

Нэйджел покинул замок Латернон ночью, чтобы к следующему вечеру добраться до пещер на северном склоне горы Таорнаг. Летом на это ушло бы куда меньше времени, поскольку по всему склону были проложены тропы, но зимняя стужа и обильно укрывший горы снег затрудняли передвижение, и Хараган даже не надеялся, что ему удастся попасть в нужное место засветло.

Лисандру он оставил на попечение Вассила до возвращения леди Мэй, поскольку ни минуты не сомневался в том, что сможет вернуть свою возлюбленную домой. Скорее всего, колдун был в сговоре с Диаскаргеном, но преследовал свои собственные цели. Ужасно было то, что враги так ловко это скрывали. Лисандра знала, что во время их с дедом визита в Рион там был какой-то колдун, но не видела его, потому что он опасался быть узнанным. А король Иллиафии и вовсе чуть было не решил отдать корону какому-нибудь из родственников, когда узнал о подлости и коварстве Йакара-сэ. Все были в ужасе от случившегося, но теперь им предстояло пережить куда больший ужас, пока мир не уверует, что пробудившийся дракон никому не причинит вреда.

Нэйджел прекрасно осознавал все последствия этого шага. Он больше никогда не ступит на родную землю, не увидит свою жену и детей. Ему придётся прятаться все те тысячелетия, которые боги подарят Сальсирии. А если с этим маленьким и беспокойным миром что-то случится, во всём обвинят его – Харагана, раскрывшего тайну спящего дракона.

Он покинул свой дом задолго до того, как Ланар разослал его письма королям Иллиафии, Хейнорма и Тсалитана. Правители были бы против этого. Или нет… Нэйджел не счёл нужным это выяснять. Он был по горло сыт их бесконечной болтовнёй, которая предшествовала любому мало-мальски значимому решению. Не факт, что они вообще позволили бы ему сделать то, зачем он шёл теперь в горы.

«Теперь ты принадлежишь моей жене, леди Алимее Хараган. Береги её и моего сына», – сказал он своему верному Исгайлу перед тем, как запер фьорага в подземелье замка Латернон. Пёс увязался бы за ним и мог помешать осуществить задуманное, поэтому Ланар получил чёткий приказ выпустить Исгайла не раньше, чем чем в небе над Таорнагом расправит свои крылья пробудившееся чудовище.

Нэйджел не знал, сколько на это потребуется времени. До него ни один из Хараганов не решался на подобный шаг. Он надеялся, что перевоплощение пройдёт быстро, потому что времени и так уже потеряно слишком много – до появления его сына на свет осталось всего три с небольшим месяца.

Добраться до пещер на северном склоне ему так и не удалось – подниматься вверх по заснеженному пространству оказалось намного сложнее, чем он предполагал. Уже к вечеру свирепые зимние ветра исхлестали его лицо так, что Нэйджел перестал его чувствовать. Ноги отказывались повиноваться, а пальцы на руках превратились в бесполезные окоченевшие деревяшки. Можно было просто лечь в снег и позволить зиме довершить начатое, но такая смерть показалась ему слишком долгой. С трудом развернув спрятанную за пазухой тряпицу, он зубами выдернул из крошечного пузырька пробку, выплеснул содержимое в рот, закрыл глаза и принялся считать удары своего сердца.

Один… Два… Три… Четыре…

«Я люблю тебя, Алимея Хараган…» – мысленно прошептал он перед тем, как почувствовал последний, тяжёлый и слабый, толчок в груди.