Ночь поющих птиц

Глава 10

Они ехали обратно на виллу в тишине, которую можно было бы назвать дружеской, хотя она скрывала еще много важных вопросов, оставшихся без ответа. Анжела больше не была расстроенной, ей было над чем подумать, так что она не гадала, вполне ли естественно поведение ее спутника после недавнего откровения в саду таверны. И еще ей очень хотелось спать. Она даже задремала раз или два по дороге, и каждый раз, когда просыпалась, Фелипе гладил ее по колену и бормотал ласковые слова.

Когда она совсем проснулась, путешествие окончилось, они приехали обратно на виллу. Дом был погружен в темноту, горел лишь фонарь над входом, и Анжела поняла, что миссис Раддок и трое ее друзей либо уже спали, либо еще не вернулись. Но, судя по тишине в доме и тому, что света в холле не было, она склонялась к мысли, что они все-таки легли спать.

Несомненно, Уиллоу Раддок в их отсутствие заскучала, и это заставило ее пораньше отправиться в постель.

Анжела сообразила, что ее бабушка, наверное, спит уже давно, и не хотела беспокоить ее.

Кроме легкого поцелуя и «Спокойной ночи, малышка!» она не получила от Фелипе никаких намеков на то, что он считает этот вечер удавшимся шагом к их счастливой совместной жизни. Она даже расстроилась, когда он не сделал попытки хотя бы поцеловать ей руку. Это чувство словно проследовало за Анжелой по лестнице в ее комнату, пробралось с ней в кровать и не дало ей спать так крепко, как она могла бы.

Утром она проснулась рано — даже до рассвета — и позавтракала одна у себя в комнате, а потом пошла к бабушке, чтобы дать ей отчет о проведенном вечере. Донья Миранда лежала и проницательно смотрела на внучку, пока та описывала дорогу вдоль побережья, таверну, где они ужинали, и пение птиц в ночном саду. Рассказ о саде и поющих птицах, казалось, особенно заинтересовал донью Миранду, но она не задала никаких вопросов, пока Анжела сидела на краю ее кровати, болтая ногами и мрачно глядя на сложенные на коленях руки.

По выражению лица девушки нельзя было узнать ничего интересного, по крайней мере для близкой родственницы, которая за нее сильно переживала. Но легкая настороженность лица внучки заинтриговала пожилую даму.

— Так тебе там понравилось, дитя? — наконец спросила она.

— О да, бабушка.

— Ты выглядела очень радостной, когда уезжала с Фелипе. Я гордилась своей единственной внучкой. Фелипе понравилось зеленое платье?

— Думаю, да.

— Он этого не сказал?

— Он сказал, что я выгляжу… Да, он говорил, что я выгляжу очаровательно.

— Да уж наверное! — Это прозвучало как фырканье, а донья Миранда очень редко опускалась до чего-либо столь не присущего леди. — Если бы он не счел, что ты очаровательна, я стала бы опасаться, не слепой ли он!

Анжела не видела этим утром остальных, хотя узнала, что они на пляже. Фелипе появился за обедом, но казался каким-то рассеянным. Оказалось, что он ездил по какому-то делу в городок неподалеку. Он опасался, что ему придется покинуть их и съездить в Мадрид до конца недели. Это заставило Уиллоу Раддок немедленно надуть губы и разразиться возмущенным протестом.

— О нет, Фелипе! Ты покинул меня прошлым вечером, и мне было очень, очень скучно — настолько, что я пошла спать в жуткую рань. Ты не можешь уехать в Мадрид и оставить нас развлекаться самим. В конце концов, мы твои гости, — напомнила она, допивая кофе и аккуратно опуская чашку на блюдечко.

Фелипе по очереди осмотрел всех гостей, сидевших за столом. Дольше всего его взгляд задержался на молодой паре, которая приняла приглашение на неделю, но сейчас, по всей видимости, была расположена остаться здесь как можно дольше.

— Если кто-то из присутствующих хочет совершить поездку в Мадрид, завтра я буду рад их компании, — сказал он им так, словно надеялся, что по крайней мере один-два человека ухватятся за его предложение. Но молодая пара, которая наслаждалась продлившимся отдыхом и не видела особых причин торопиться в Англию теперь, когда об их гостиничных счетах позаботились, промолчала. Только Уиллоу с готовностью заговорила:

— Возьми меня с собой, Фелипе.

Фелипе посмотрел на нее, и Анжеле, допивавшей кофе, показалось, что его взгляд был задумчивым. Потом он произнес:

— Нет. Нет, думаю, не стоит. Тебе лучше остаться здесь.

— Но без тебя будет так скучно! — Уиллоу игнорировала факт, что эти слова, собственно, должна была сказать Анжела. — Единственное, чего я не могу долго терпеть, — это скуку! И потом, если ты возьмешь меня с собой, я совсем не буду тебя беспокоить, обещаю! Можешь оставить меня в гостинице. Я пройдусь по магазинам и схожу к парикмахеру, который на самом деле что-то понимает в прическах. А потом, когда соберешься возвращаться, ты можешь заехать за мной, и мы вернемся вместе. Как тебе это?

Темные глаза все так же изучающе смотрели на нее.

— Я остановлюсь в своем клубе, — предупредил он. — У меня будет много дел, и даже речи нет о том, чтобы я мог показать тебе Мадрид. Насколько я понимаю, тебе и не надо показывать Мадрид — ты его и так видела. Но в отеле тебе может быть так же скучно, как и здесь.

— Невозможно, — объявила Уиллоу, гипнотизируя его — или, по крайней мере, пытаясь — огромными дымчато-серыми глазами. — В Мадриде никому не может быть скучно. Это самая веселая столица, которую я знаю. Пожалуйста, Фелипе, — попросила она, и он сдался со слегка раздраженным видом, нетерпеливо сложив свою салфетку.

— Ну хорошо. — Фелипе поднялся, чтобы покинуть комнату. — Но я еще раз предупреждаю тебя, что еду по делам и в Мадриде ты меня вряд ли будешь видеть.

Уиллоу, довольная, поддразнила его.

— Кто сказал, что я хочу видеть тебя в Мадриде? — заявила она. Ее глаза ярко блестели, красивые губы изогнулись в веселой улыбке.

Анжела вышла из столовой по пятам за Фелипе и нагнала его посреди прохладного, наполненного цветами холла. Когда она тихо окликнула его, он остановился и оглянулся через плечо с явным, хотя и очень слабым нетерпением.

— Фелипе! Можно поговорить с тобой, прежде чем ты уйдешь к себе в кабинет?

— Конечно, cara. Но мне еще надо написать много писем, и у меня мало времени.

Анжела собралась с духом:

— Ты не возьмешь меня с собой в… в Мадрид, Фелипе? Я тоже могла бы пройтись по магазинам, и…

Он с преувеличенным ужасом уставился на нее:

— А твоя бабушка?! Что она скажет?

— Она поймет. Я… я могла бы объясни и ей! И почему имеет такое значение, ехать со мной или с миссис Раддок?

— Миссис Раддок мне не невеста.

— Нет, но разве это только не… не ухудшает…

Она испугалась, потому что лицо Фелипе вдруг словно окаменело. И звук его голоса был под стать лицу.

— Я совсем не уверен, что одобряю подобные намеки, Анжела, — сказал он таким тоном, словно они были незнакомы. — В них есть определенная доля вульгарности, которую я презираю. Уверен, донья Миранда презирала бы ее еще больше. Теперь же, если у тебя нет ничего более срочного ко мне, позволь мне заняться письмами. Мне важно не пропустить дневного почтальона.

— О, хорошо, Фелипе.

Она посторонилась, и он прошел к себе в кабинет, со стуком захлопнув за собой дверь. Анжела закусила губу. Значит, ничего не изменилось… Хотя после их вечерней поездки она готова была поверить, что все стало иначе.

Донья Миранда обедала у себя в комнате, так что она не слышала разговора, который закончился тем, что Фелипе согласился взять Уиллоу с собой в Мадрид. Но когда на следующий день они вдвоем уехали на машине Фелипе, она заметила, что будущий внук поступил очень мудро. Он наверняка оставит вдову в Мадриде, а сам вернется — по крайней мере, он сделает так, если имеет хоть малейшее уважение к строгости испанских условностей и близости своей женитьбы. Донья Миранда призналась, что ее совсем не радовало присутствие миссис Раддок в доме, но готова была согласиться, что от гостя, которого сам пригласил, тяжело избавиться, если тот не хочет уезжать. Она склонна была думать, что Фелипе поступил очень дипломатично.

Но девушка, прислуживавшая миссис Раддок, под давлением Анжелы сказала, что много вещей Уиллоу осталось в ее комнате. Если Фелипе собирался избавиться от Уиллоу, та даже не подозревала об этом. Конечно же будет совсем несложно выслать ей вещи позже.

Анжела была не так уверена, как ее бабушка. По правде говоря, она была совсем не уверена.

Несколько дней спустя, когда приехал Фелипе, она купалась в море. Анжела узнала о его возвращении по машине — уже такой знакомой, — подъезжающей к вилле по дороге вдоль берега. И задержалась в воде гораздо дольше, чем обычно, из-за какой-то новой стеснительности, которая не позволила ей торопливо схватить полотенце, вытереться и быстро одеться. И потом, Анжела не хотела появляться перед ним растрепанной, не успев ничего сделать с лицом и волосами. Но была и еще одна, более примитивная причина; девушка боялась. Боялась узнать, приехала миссис Раддок вместе с ним или нет.

Солнце уже опустилось к самой воде и на пляж прокрались сумерки, когда Анжела наконец собрала остатки храбрости и направилась к дому. Он уже был ярко освещен, оттуда доносились голоса, как будто говорившие одновременно, а на лестницах и в коридорах раздавался шум множества ног, когда Анжела проскользнула через редко использовавшуюся боковую дверь. Фелипе был в холле и говорил быстрее и яростнее, чем все остальные; увидев ее, он бросился к ней, схватил за плечи и повел поближе, к свету.

Ей показалось, что его лицо осунулось и побледнело.

— Где ты была? — потребовал ответа Фелипе. — Весь дом тебя ищет, у бабушки наверху истерика, потому что никто не знает, где ты! Тебя нет уже несколько часов. Что ты делала все это время? И почему ты ушла и никому не сказала, куда собираешься?

— Я купалась, — ответила Анжела, облизывая пересохшие губы и чувствуя на них привкус морской соли. — Не понимаю, зачем мне было говорить кому-то, что я иду купаться.

— Зачем? — Его пальцы еще сильнее сжали ее плечи, и ей показалось, что он сейчас начнет ее трясти. Но видимо, Фелипе удалось совладать с собой, и он сдержался. — Сколько раз я говорил тебе, что это опасное побережье, здесь много сильных подводных течений и ты не должна рисковать? Неудивительно, что твоя бабушка расстроена! Я приехал уже почти час назад, и ты, по крайней мере, могла бы быть здесь, чтобы встретить меня! Вместо чего я вынужден поднять на ноги весь дом.

Анжеле удалось стряхнуть с плеч его руки, и, хотя ее волосы были еще влажными, да и выглядела она не лучшим образом, она выпрямилась во весь рост и приняла вид величавой юной леди, которая не понимает, почему вокруг ее отсутствия подняли такую панику.

И она категорически отказывалась верить, что у бабушки была истерика.

— По-моему, ты устраиваешь много шума из-за ерунды, — сказала она Фелипе ясным голосом, в котором звучал скептицизм, поскольку, по ее мнению, жених действительно слишком расшумелся. — Иногда я купаюсь недолго, а иногда остаюсь на пляже столько времени, сколько, на мой взгляд, меня не будут искать. Когда я шла на пляж, тебя еще не было. Как я могла узнать, что ты приехал из Мадрида?

Холодность его лица начала настораживать ее. Фелипе повернулся к ней спиной, пересек холл, потом резко развернулся и снова подошел к Анжеле.

— Как ты могла знать? — переспросил он с горьким сарказмом, его глаза метали молнии. — Как моя будущая жена, ты могла бы каждый день проводить немного времени, ожидая моего приезда, — по крайней мере, мне хотелось бы так думать! И поскольку это самое подходящее время суток для моего возвращения, могла бы сидеть и смотреть в окно, не еду ли я, а не разыгрывать из себя русалку!

— Понятно.

Вдруг Анжеле показалось, что она поняла, почему он так рассердился. Фелипе надеялся, что она будет ожидать его приезда. И тут по главной лестнице спустилась Уиллоу, искусно накрашенная, готовая к предстоящему вечеру, в платье, которого Анжела на ней еще не видела — значит, оно было новым, наверняка купленным в Мадриде. Черное, прекрасно скроенное и, видимо, очень дорогое. К нему Уиллоу, которая и прическу сделала совсем новую, приколола белую гардению, прямо у низкого выреза.

Она стояла у подножия лестницы, поправляя волосы, чтобы ни одна прядь не выбилась со своего места, и, когда ее дымчато-серые глаза остановились на Анжеле, Уиллоу подняла брови.

— А, так вот ты где, дорогуша! — воскликнула она. — Весь дом перевернули вверх дном, потому что кто-то решил, что ты пропала. Почему — ума не приложу! Если только Фелипе не подозревает, что ты тайком от него сбежала на свидание! Дорогуша, ты выглядишь просто ужасно! Как будто тебя выудили из моря! Кто-то в наше отсутствие пытался утопить тебя?

Анжела бросилась к лестнице, и в ту же секунду Фелипе сурово окрикнул ее:

— Анжела!

Но девушка взлетела по ступеням, стрелой пронеслась по коридору к своей комнате и, вбежав туда, надежно хлопнула за собой дверь. Из комнаты по другую сторону ванной, которая у них с бабушкой была общей, она услышала спокойный голос доньи Миранды:

— Это ты, дитя?

— Да, abuela.

Едва переведя дыхание после «взлета» но лестнице, Анжела распахнула дверь к бабушке и увидела, что та сидит в кресле у окна. Если она и пережила недавно серьезную тревогу, по ней этого не было заметно.

— Насколько я понимаю, Фелипе вернулся, — заметила она. — И миссис Раддок вернулась вместе с ним.

— Да. — Анжела стояла в дверях, покусывая губу.

— Подозреваю, что планы Фелипе нарушились и поэтому он привез ее с собой обратно.

Такая безграничная вера в Фелипе потрясла и ошеломила Анжелу — она не ожидала, что донья Миранда так доверчива, что напрочь откажется плохо думать о своем будущем внуке.

— Придется нам еще какое-то время мириться с ее присутствием.

Анжела напрямую спросила:

— Ты беспокоилась из-за меня, abuela?

— Я бы так не сказала, дитя. Мне показалось, что ты довольно долго оставалась на пляже, но мне было видно тебя из окна, и я не волновалась. Почему ты так решила?

— У тебя недавно не было истерики?

— Абсолютно точно нет!

Анжела вернулась в ванную. Перед уходом она торопливо сказала, чтобы успокоить бабушку:

— Все в порядке. Просто мне сказали, что ты волновалась. Мне очень жаль, если ты решила, что я провела на пляже слишком много времени.

— Но это совсем не так, дитя, уверяю тебя.

Анжела закрыла дверь в свою комнату прежде, чем бабушка успела закончить фразу, и глубоко вздохнула. Так, значит, Фелипе выдумал бабушкину истерику, и его гнев был вызван чем-то другим. Вполне возможно, он хотел напомнить ей о своем праве ограничивать ее свободу, и его самолюбию польстило бы, если бы Анжела ждала его возвращения, сидя у окна. То, что она предпочла спокойно наслаждаться купанием, вызвало его раздражение. Но тот факт, что Фелипе счел нужным унизить ее перед слугами и гостями — в особенности перед Уиллоу Раддок! — оказал на девушку самое неожиданное и решающее действие. Впервые Анжела пришла к решению быть независимой — действительно независимой! У Фелипе пока не было на нее никаких прав. А теперь, после его поездки в Мадрид и возвращения в плохом настроении вместе с подругой, которая оставила немало денег в мадридских магазинах и явно решила, что в этом доме ей очень нравится, Анжела была далеко не уверена, что эти права у него когда-нибудь появятся.

Все еще дрожа от негодования, что ее так болезненно унизили, Анжела собралась не ужинать вместе со всеми. А если Фелипе это не понравится, он сможет высказать ей свои возражения на следующий день. К тому времени она будет готова ответить на них как следует.

Был Фелипе расстроен ее отсутствием за ужином или нет, Анжела этим вечером так и не узнала. Она легла спать, не притронувшись к еде, которую ей принесли, и дом показался ей очень тихим, хотя позднее она слышала музыку. Девушка лежала и слушала тихие звуки пианино, догадавшись, что это Уиллоу развлекается за инструментом в зале. А позже зазвучала гитара, и Анжела предположила, что это еще кто-то из гостей.

Она выскользнула из постели и выглянула в окно, чтобы посмотреть на море, которое только начала освещать поздно взошедшая луна. Девушке показалось, что она видит фигуры, идущие по белому песку. Две из них держались рядом. С легким чувством отвращения она спросила себя: не были ли это Фелипе и миссис Раддок?

Утром она проснулась рано и одна пошла купаться в теплом сверкающем море. В это время дня Анжела обычно чувствовала себя лучше всего, но после почти бессонной ночи, когда ее мучили множество неразрешенных сомнений, испытывала непривычную усталость. Когда остальные спускались из дома для первого купания, Анжела просто лежала на воде, не заметная в гребешках волн.

Когда они подошли к воде, девушка нырнула и проплыла над купой кораллов и водорослей. Она слышала голоса молодой супружеской пары, заметила Джонни Хэйнсфорта, последними подошли Уиллоу и Фелипе. Этим утром на Уиллоу было бикини с цветами, красивые распущенные волосы свободно свисали ниже плеч: она, как и Анжела, не любила надевать купальную шапочку.

Анжела услышала голос Фелипе. Немного сердито и раздраженно он отвечал на какую-то насмешливую реплику Уиллоу. Уиллоу рассмеялась, потом прыгнула в воду и поплыла к волнорезу. Фелипе с громким всплеском последовал за ней.

Остальные просто дурачились в воде, но Уиллоу, у которой было капризное настроение, хотела доказать Фелипе, что она хорошая пловчиха. Честно говоря, ей было до этого далеко, в чем обычно сама признавалась и себе, и другим, и она ограничивалась тем, что грациозно лежала на воде, напоминая русалку. Но сегодня ей почему-то этого оказалось мало — Уиллоу торжествующе прокричала, что вызывает Фелипе на соревнование.

Анжела плавала на мелком месте, когда мимо нее промелькнуло яркое бикини. К некоторому удивлению девушки, Фелипе поплыл совершенно в другом направлении. Знала она или нет, но Уиллоу продолжала путь одна, без сопровождающего, который мог бы позаботиться о ней.

Это показалось Анжеле странным. Но она решила, что между ними произошла размолвка и Уиллоу просто демонстрировала свою женственность, подначивая Фелипе в расчете на результат. Анжела никак не могла понять, влекло Уиллоу к Фелипе физически или ее манило его богатство. Вдруг она сообразила, что вдова беспечно подвергает себя опасности: очевидно, не зная, что бухта полна встречных течений, она направлялась прямо в середину одного из них, уверенная, что за ней плывут.

Анжела не была профессиональной пловчихой, но в прошлом получила немало медалей, и в том числе — за спасение утопающего. И сейчас она отчетливо поняла, что ее умение держаться на воде вскоре может пригодиться и стоит хотя бы держать Уиллоу Раддок в поле зрения. Так что она отправилась за Уиллоу, тихо и умело рассекая воду, и ухитрилась не потерять из виду золотую голову, сама при этом оставаясь незамеченной. Часть пути Анжела плыла под водой, так что, когда Уиллоу с вызовом оглядывалась через плечо, девушку она не видела. Не было, однако, и Фелипе, и это так раздражило Уиллоу, что она дерзко устремилась вперед, совершенно уверенная, что Фелипе где-то поблизости, но прячется за волнами, чтобы напугать ее — или, может быть, проучить.

Она решила сама проучить его. Какое-то время Уиллоу наслаждалась чувством свободы и бунтарства. И вдруг у нее свело ногу. Уиллоу испугалась и запаниковала. Вместо того чтобы отдохнуть и дать ноге расслабиться, она начала бурно барахтаться, как совсем неопытный пловец. Она даже закричала от ужаса, и Анжела, которая была уже неподалеку, всплыла и бросилась ей на помощь.

Уиллоу заметила ее и испытала огромное облегчение.

— Я тону! — прокричала она. — У меня ногу свело!

— Не шевелись, — предупредила ее Анжела, — и дай мне ухватить тебя! Делай что хочешь, только не отбивайся!

Но Уиллоу была в такой панике, что борьба была неизбежна, и, как только Анжела подплыла к ней, та вцепилась в нее мертвой хваткой. Анжеле понадобилось все мастерство, чтобы удержать их обеих на плаву. Хватка Уиллоу душила, мешала Анжеле дотянуть ее до берега по всем правилам спасения утопающих. Впервые в жизни она сама ощутила панику — если ей не удастся справиться со смятением Уиллоу, им обеим грозит опасность закончить существование в сверкающем море под безоблачным небом.

Хватая ртом воздух, она умудрилась прохрипеть команду:

— Тебе придется отпустить меня! Ты должна отпустить меня, иначе я не смогу.

Лицо Уиллоу приобрело голубой оттенок, она, как пиявка, вцепилась в шею Анжелы.

— Спаси меня, спаси! — стонала она. — Если я отпущу тебя, я утону, и ты будешь довольна! Фелипе будет доволен! О, почему кто-нибудь не спасет нас обеих?..

Внезапно у Анжелы над ухом раздался властный мужской голос:

— Отлично, я держу ее! Ты можешь отпустить ее и попытаться отцепить ее руки от своей шеи. Уиллоу, отпусти Анжелу, и я доставлю тебя обратно на берег. Ты теперь в безопасности! Абсолютно нечего бояться! Просто полностью расслабься и предоставь все мне!

Голос Фелипе — и его крепкая поддержка — подействовали как заклинание. Уиллоу отреагировала сразу же, инстинктивно, отпустила Анжелу и оперлась на него. К этому времени она, казалось, уже была на грани обморока, и Фелипе, обхватив ее одной рукой, поплыл к берегу. Анжела была по необходимости забыта. В любом случае он, видимо, не опасался, что теперь, освобожденная от тяжелой ноши, она не сможет позаботиться о себе. Анжела старалась держаться подальше, а когда он направился мощными гребками к далекой желтой линии берега, девушка, с горящими отметинами от ногтей Уиллоу на шее, последовала за ним. Фелипе вынес Уиллоу на берег, где остальные уже ждали их. Больше всех, разумеется, суетился Джонни Хэйнсфорт, так что недостатка и помощи, чтобы вернуть к жизни полубесчувственную Уиллоу, не было. Она прилично наглоталась воды, и прошло некоторое время, прежде чем она смогла сесть и узнать их всех. После этого Уиллоу принялась стонать, утверждая, что пережила нечто ужасное и то, что ее вообще спасли, — это чудо. Она, похоже, была убеждена, что Анжела, вместо того чтобы помочь ей, хотела бросить ее тонуть. Ее упреки в адрес девушки коротко и сурово прервал Фелипе.

— Если бы не Анжела, ты наверняка утонула бы, — сказал он. — Я не успел бы доплыть до тебя, и в любом случае Анжела старалась для тебя изо всех сил. Если кто-то в этом сомневается, царапины на ее шее это подтвердят.

Он оглянулся в поисках Анжелы, но она уже забрала полотенце и купальный халат из-за камня, где оставила их, и торопливо скрылась в доме. Фелипе внимательно оглядел море, чтобы удостовериться, что девушка не борется до сих пор с волнами, а потом снова вернулся к миссис Раддок.

Теперь она уже почти пришла в себя, но все еще была очень бледна, а глаза были как два провала на лице. Он присел рядом с ней на корточки и спросил, почему она вела себя так неосторожно.

— Я думала, ты плывешь за мной, — объяснила она.

Фелипе пожал плечами. Бывали случаи, когда женщины выводили его из себя, но он явно волновался за Уиллоу. Он настоял на том, чтобы отнести ее в дом, вызвал местного врача и поддержал его, когда тот прописал тепло и покой.

— Ты должна отдохнуть в своей комнате по крайней мере несколько часов, Кармелита, — сказал он ей. — Уже все в порядке, но ты пережила шок. Потребуется немного времени, чтобы оправиться после него.

Доктор с ним согласился. Сеньора должна отдыхать, и пусть хозяин как следует о ней позаботится. Невысокий смуглый врач был впечатлительным человеком, а Уиллоу в одном из своих лучших халатов, лежащая на кушетке возле электрического камина, была поистине неотразима — по крайней мере, врач сказал бы так, если бы кто-то поинтересовался его мнением.

Он еще не видел Анжелу, и ему пришло в голову, что Фелипе поднял такую суматоху вокруг красивой английской дамы потому, что планировал жениться на ней. И доктор не мог винить его. Гордиться женщинами своей страны — это одно, но, когда мужчина встречал такую, как миссис Раддок, он или падал жертвой ее обаяния, или ему было очень трудно угодить.

Доктор уехал, пообещав вернуться на следующий день, а Уиллоу поудобнее устроилась на своей кушетке и приготовилась извлечь максимум выгоды из сложившейся ситуации. После того, что случилось с ней этим утром, Фелипе, иногда пренебрегавший ею в Мадриде, был само внимание. Невозможно быть более предупредительным.

Когда Анжела снова увидела своего жениха, он был одет, серьезен и спокоен. Она намазала багровые отметины на шее лосьоном, который приглушил боль, а потом припудрила их. Но они все равно были заметны, и она старалась не попадаться на глаза бабушке, чтобы та, не слишком хорошо относившаяся к миссис Раддок, не пожелала спросить что-нибудь насчет того, как Анжеле досталось это украшение. В теперешнем состоянии у Анжелы не было сил выносить неловкости, вызванные Уиллоу Раддок.

— Я послал тебе в комнату записку, чтобы узнать, все ли в порядке, — сказал ей Фелипе, глядя на синяки, которые ей так и не удалось полностью спрятать. — Служанка сказала, что ты отдыхаешь.

— Да, я чувствовала себя немного измученной после всего, что произошло, — призналась Анжела, вовсе не желавшая выставлять напоказ свои ощущения, но еще не отошедшая от шока: Фелипе даже не поинтересовался, что было с ней после того, как он поплыл к берегу с Уиллоу.

Он подошел к ней и, взяв за плечо, подвел поближе к свету. Нахмурясь, Фелипе внимательно рассматривал ее шею.

— Надо было показать их доктору, пока он был здесь, — заметил он.

Она нетерпеливо стряхнула его руки:

— Что за ерунда! Это всего лишь царапины! Кроме того…

— Да?

— В доме и без меня хватало суеты, когда приехал врач. Думаю, имея в качестве пациентки миссис Раддок, он не сказал бы тебе спасибо, если бы ты предъявил ему еще одну жертву.

Фелипе продолжал хмуриться. Несмотря на то, что Анжела упорно отодвигалась от него, ему удалось посмотреть ей в лицо. Он заметил ее необычную бледность и темные круги под глазами, в которых, без сомнения, застыло напряжение: из голубых они превратились в синие. А еще в них появилось не виданное им раньше выражение открытого отвращения.

— В чем дело, querida? — нежно спросил Фелипе. — Я считал, что ты сегодня утром держала ситуацию под контролем, и мне не пришло в голову, что следовало бы помочь добраться до берега и тебе. Ты так хорошо плаваешь, и я знаю, что ты получила немало призов. Я думал, ты рассердишься, если я начну поднимать вокруг тебя шум; и потом…

— Тебе надо было присмотреть за миссис Раддок. Я знаю! — Ее губы сжались в тонкую полоску. — Разумеется, ты был ужасно расстроен, ведь она чуть не утонула, и вряд ли стоило ожидать, что ты обратишь внимание на что-то еще, кроме предмета твоей заботы, — и уж тем более на невесту, которая всего лишь часть сделки! Извини, Фелипе, но, когда сегодня ты напрочь забыл о моем существовании, я поняла, что не в состоянии выйти за тебя. Тебе придется просто принять как данность, что я не могу выйти за тебя. А с моими землями можно будет что-то придумать! Разве я не могу передать их тебе?.. Дарственная или что-нибудь в этом духе?.. Уверяю тебя, бабушка первой станет настаивать, что мой отказ выполнить сделку оправдывает твое право на компенсацию! Я знаю, ты еще не просил… но обязательно попросишь!

Фелипе отдернул от нее руки, словно его ужалили. Сначала он смотрел на Анжелу с изумлением, но потом его темные глаза сузились, а лицо окаменело.

— Итак, сеньорита, — мягко сказал он — так мягко, что это ее насторожило, — вы думаете, что я буду настаивать на выполнении сделки, не так ли?

— Да. — Она невозмутимо стояла перед ним, и никто не догадался бы, какую муку она испытывает в душе. — В конце концов, сделка есть сделка, а мы, Казента д'Иальго…

— О! Так теперь ты Казента д'Иальго, да? А я думал, ты очень гордишься тем, что ты — Гревил!

— Да. — Анжела выпрямилась во весь свой небольшой рост, и в ее глазах засветилась гордость. — Но моя половинка Гревил — английская, а англичане не вступают в такие соглашения, в которое вступили мы с тобой — или кто-то вступил за меня. Как Казента д'Иальго, я должна стать твоей женой, потому что моя бабушка решила, что так должно быть. Так же как Казента д'Иальго, я должна подчиняться бабушке. Но, как Гревил, я имею право передумать, если только мое уклонение от выполнения сделки не нанесет тебе материального ущерба. И именно поэтому я предлагаю составить дарственную, передающую тебе земли, которые тебе так нужны.

Фелипе еще с минуту смотрел на нее, а потом, опустив голову, начал ходить взад-вперед по комнате.

Вдруг он остановился в центре дорогого персидского ковра, изучил его рисунок, словно никогда раньше не замечал его, а потом высокомерно вскинул голову, как лошадь, которая чует перед собой скрытый забор и твердо намерена ни за что не перепрыгивать его.

— Итак, дорогая моя, — сказал Фелипе, — ты хочешь взять обратно свое слово, так? Фактически стереть свою подпись, поскольку я помню, что мы подписывали документ, обязующий нас пожениться. В нем было много условий, на которых настояла в твоих интересах твоя бабушка, и, как ты сказала, там были условия, касающиеся меня и от которых я проигрываю, если наш брак расстроится. Что ж, могу тебе сказать здесь и сейчас, что не допущу, чтобы меня обвели вокруг пальца, когда все уже почти завершилось! А это значит, что я не намерен лишаться тебя, не говоря о землях, на которых ты так настаиваешь. Я решил сделать тебя своей женой, и я сделаю тебя своей женой!

— Нет.

Анжела заволновалась. Он выглядел таким спокойным и решительным, и оттого, что его выводы были так хладнокровны, ей стало еще больнее. Она мечтала, чтобы пол разверзся под ее ногами и ей не пришлось бы жить дальше без Фелипе. А он в это время жестко объявлял ей, что, каковы бы ни были ее желания, он не намерен отступать ни на дюйм во всем, что касалось его прав.

Она расправила плечи. У нее было такое чувство, словно все ее тайные желания втаптывали в грязь, но ее решимость не выходить за него замуж не поколебалась ни на секунду. Только не после того, как он забыл о ней этим утром, отдав предпочтение Уиллоу Раддок.

Анжела пыталась соблазнять его, издеваться, насмехаться над ним:

— Если ты не женишься на мне, сможешь жениться на миссис Раддок! С частью моего состояния и твоими собственными владениями эта перспектива должна показаться тебе заманчивой.

Фелипе покачал головой, улыбаясь, и его улыбка Анжеле совсем не понравилась.

— Нет, дорогая моя, у меня нет намерения жениться на миссис Раддок.

— Тогда можешь сделать ее своей любовницей и так же тратить на нее мои деньги!

Выражение лица Фелипе резко изменилось. Его потемневшие глаза напугали ее.

— Если бы ты была мужчиной, я ударил бы тебя за эти слова! — отрывисто произнес он.

Он снова отвернулся, прошел к окну и посмотрел на море — доставившее ему утром столько тревог, — а потом, не поворачивая к Анжеле головы, с подчеркнутой язвительностью заговорил:

— Жаль, что ты, по-видимому, просто одержима проблемой миссис Раддок. Какое-то время мне казалось, что тебе нравится видеть в ней своего рода соперницу. Как бы то ни было, соперница она тебе или нет, я не собираюсь освобождать тебя и, несмотря на то что я, возможно, с удовольствием женился бы на Кармелите, я женюсь на тебе! Может, это и жертва с моей стороны, но я предпочитаю сделать именно так. Что бы ты ни сказала бабушке, я все буду отрицать, и приготовления к свадьбе будут идти как намечено. Собственно говоря, дата назначена — через три недели, считая с сегодняшнего дня. Вы с бабушкой вернетесь домой, чтобы завершить все приготовления, а за два дня до свадьбы ты переедешь в отель в Мадриде. Всё уже устроили. Ты ничего не можешь сказать, чтобы изменить все это!

Анжела побледнела — даже сильнее, чем утром, — сглотнула и облизала пересохшие губы.

— Это абсурдно, Фелипе, — холодно сказала она. — Ты сам прекрасно знаешь, что не можешь мной командовать. Я живой человек! А не лошадь, которую ты собираешься купить для своей конюшни!

— Лошадь или женщина — никакой разницы! Скоро ты будешь моей!

Фелипе торжествующе обернулся и окинул ее суровым взглядом. У Анжелы возникло чувство, похожее на ее отношение к нему, когда они только познакомились, — что их тесная связь будет истинным кошмаром. Она ужаснулась, подумав, каким беспощадным и даже жестоким он мог быть, если ему это надо.

— Я оставлю тебя поразмышлять над нашим разговором. — Фелипе направился к двери. — Пора осведомиться, о самочувствии Кармелиты. Врач подчеркнул, что она очень слаба!