Ночь с принцем

Глава 17

Гэвин стоял, прислонившись к дереву, и безуспешно пытался задремать, пока окружающие его болваны заключали пари, какая из куропаток первой взлетит на стоящий поблизости дуб. Больше всего ему хотелось взять ружье и разогнать всю стаю, чтобы наконец прекратить идиотские споры. Откуда взялась эта страсть англичан к бессмысленным пари? Сам Гэвин предпочитал выигрывать в более сложных играх, требующих ума и расчета, таких как вист, например.

Он устало вздохнул. Когда-то его забавляло, что члены его клуба спорят, кто первым появится в комнате в красном жилете или какая собака из своры первой поднимет лапу на колесо экипажа, стоящего у входа. Позже это стало раздражать. Он потратил годы жизни на то, чтобы пробиться наверх, поближе к этим «сливкам». И ради чего? Чтобы стоять рядом с ними и слушать, как они спорят о привычках и обычаях куропаток? Лучше бы он сидел в клубе и занимался счетами. Или в имении обсуждал с управляющим, чем засеять на зиму восточное пастбище.

Гэвин вдруг сам испугался своих мыслей. Может, его братья правы и он действительно стареет? А иначе с какой стати забавы Стокли вдруг стали казаться такими скучными? И с какой стати вчера вечером он с мстительной радостью выиграл у бедняги Маркема его коляску, наказав таким образом за то, что тот когда-то непочтительно отозвался о бюсте Кристабель?

Нет, все-таки дело не в возрасте, а в ней, его новой любовнице. Она явно плохо действует на его мозги. Он хочет ее постоянно, даже когда ее нет рядом. Казалось бы, заполучив Кристабель в свою постель, Берн должен был бы утолить эту жажду. Но черта с два! Желание по-прежнему пресле дует его.

Едва подумав о Кристабель, Гэвин обернулся и обнаружил, что по склону холма к ним решительно направляется группа женщин, во главе которой шагает она — настоящая Жанна д’Арк, только формы поокруглее и волосы подлиннее.

Пульс Гэвина тут же забился сильнее. Удивительно, как быстро он привык зарываться каждую ночь в ее густые черные пряди, засыпать, по-хозяйски положив ей руку на бедро, просыпаться, сжимая ее в объятиях, заниматься любовью, пока она…

Черт, ему уже достаточно одного взгляда на нее, чтобы возбудиться. Что дальше? Чтение любовных баллад и прочая сентиментальная чушь?

— Осторожнее, джентльмены, — предупредил Гэвин остальных мужчин, которые еще не видели, что происходит за их спинами. — К нам приближается куриный отряд.

— Что? — Стокли обернулся и, заметив женщин, расхохотался. — Не замечаешь ничего особенного в этом отряде, Берн?

Чертыхнувшись, Гэвин неохотно оторвался от дерева. До чего надоел этот Стокли с его проклятым юмором. Когда-нибудь этот идиот непременно получит по уху за свои шуточки.

— Ничего, кроме того, что у них такой решительный вид. На твоем месте, Стокли, я бы забеспокоился. Когда женщины собираются вместе и о чем-то договариваются, это обычно грозит хозяину неприятностями.

— А ты не обратил внимания, что отряд целиком состоит из твоих любовниц? — язвительно заметил Стокли. — Если кому-то и грозят неприятности, то скорее всего тебе.

Гэвин нахмурился. Похоже, Стокли прав. Действительно, каждая женщина в этой группе когда-то была связана с ним.

— Доброе утро, дамы! — громко крикнул Берн. — Соскучились без нас?

Леди Хангейт рассмеялась:

— И не мечтайте, самонадеянный болтун! Просто мы тоже решили пострелять. Леди Дженнифер вызвала леди Хавершем на соревнование. Они заключили пари и даже сделали ставки.

Теперь расхохотались все мужчины, возможно, приняв все за шутку. Но Гэвин точно знал, что это не так. Каким бы идиотом ни был муж Элеоноры, он тем не менее заслуженно считался отличным спортсменом и еще в начале их брака по глупости научил жену стрелять. И Элеонора пристрастилась к охоте, как кошка к сметане. Что касается Кристабель…

— Каковы условия пари? — спросил Берн, когда дамы приблизились и встали кружком вокруг Элеоноры и Кристабель.

— Сто фунтов против моего веера на то, что она сумеет сбить трех птиц раньше, чем я, — объяснила Кристабель, холодно посмотрев Гэвину в глаза.

Джентльмены стали наперебой делать ставки, а слуги поспешили вниз по холму, чтобы принести из дома дополнительные ружья. Гэвин вопросительно посмотрел на Кристабель, но не смог догадаться по ее лицу о причине неожиданного пари. А он-то надеялся, что она занята поисками в доме. Не потому, что верил, что она что-то найдет, а потому, что хотел, чтобы она не впуталась в неприятности, пока его нет.

И вот пожалуйста — стоит в окружении его бывших любовниц и готовится к соревнованиям по стрельбе. Похоже, неприятности находят Кристабель независимо от ее желания.

— Берн, ты будешь ставить? — окликнул Гэвина Стокли.

— Конечно. Запишите двадцать фунтов на леди Хавершем. Талбот записал ставку в особую книжечку, существующую для подобных сумбурно заключаемых пари.

— Я ставлю то же самое, — сказал Стокли с ухмылкой. — Уверен, что женщина, проделавшая дыру в мужской шляпе с пятидесяти ярдов, попадет и в куропатку.

Мужчины захихикали.

— А откуда вы знаете, что она целилась именно в шляпу? — презрительно осведомилась леди Дженнифер. — Я бы старалась попасть ниже.

— Я попросил бы вас воздержаться от обсуждения того, в какую часть моего тела могут целиться женщины, — вмешался в разговор Берн. — Вокруг так много заряженных ружей, что я начинаю нервничать.

— Если бы вы не настаивали так упорно на немедленной оплате карточных долгов, — заметил Талбот, — желающих стрелять в вас стало бы гораздо меньше.

Гэвин знал, что это намек на историю с Маркемом, но его это не беспокоило.

— Если бы я так не настаивал на оплате долгов, то был бы очень беден. А вам всем пришлось бы играть в «Уайтсе» и мириться с плохой едой и еще худшим бренди.

Талбот пощелкал языком.

— Это верно. А нам всем надо последовать примеру Хавершема и научить наших жен встречать Берна с пистолетом, когда он приходит за долгами.

— Это был не пистолет, а винтовка, — мрачно поправила Кристабель, — а мой муж все-таки вернул свой долг. И правильно сделал.

Гэвин удивленно взглянул на нее, но тут вмешалась леди Дженнифер:

— Возможно, если бы вы почаще приезжали с мужем в Лондон, он не стал бы проигрывать все деньги за игорными столами.

Кристабель побледнела, и Гэвин уже собрался сказать что-нибудь в ее защиту, но Стокли опередил его:

— Хавершем сам не хотел брать жену в Лондон. Он сам мне об этом рассказывал. Он был очень ревнив и справедливо опасался, что она попадет под чары джентльменов вроде меня. Или Берна.

— Это просто смешно, — нахмурилась Кристабель. — Он не хотел брать меня с собой, чтобы я не мешала ему встречаться с любовницей.

Стокли удивленно взглянул на маркизу:

— С любовницей? Но у него не было любовницы. Если бы была, он обязательно упомянул бы об этом. И было совершенно ясно, что он весьма трогательно влюблен в вас. Всегда хвастался, какая у него красивая и умная жена, с которой нам никогда не удастся познакомиться, потому что она слишком хороша для нас.

Эти слова, похоже, потрясли Кристабель. Какой же, черт побери, идиот внушил ей, что у Хавершема была любовница? И какая у него могла быть цель, кроме простого желания причинить боль?

Вернувшиеся слуги заряжали ружья, а Кристабель следила за ними с непроницаемым лицом.

— Будь осторожнее, Берн, — проговорил Талбот. — Очень уж внимательно леди Хавершем рассматривает эти ружья. Надеюсь, прошлой ночью ты ее ничем не огорчил, а то как бы она не послушалась совета леди Дженнифер и не прицелилась бы ниже. — Он сопроводил свои слова вульгарным движением бедер.

Кристабель молча закатила глаза к небу. Гэвин усмехнулся про себя. Трудно поверить, что это та самая женщина, которая меньше трех недель назад была так ужасно шокирована поведением Талбота в Лондоне. Она удивительно быстро сумела освоиться в окружающей ее новой обстановке, и Гэвин не мог не восхищаться этим.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, он обернулся и обнаружил, что Анна пристально наблюдает за ним. Он холодно кивнул ей. Интересно, если бы она оказалась на месте Кристабель и ей пришлось бы притворяться, чтобы достичь цели…

Такое даже невозможно себе представить. У этой женщины не хватило духу даже для того, чтобы противостоять своим родителям; вряд ли она решилась бы на подобный отчаянный план, чтобы спасти их. И сейчас Гэвин видел, как пугает ее даже это маленькое приключение. Впрочем, Анна явно не создана для приключений. Сейчас Берн может признаться сам себе, что она всегда была вполне предсказуемой и такой же пустой, как большинство девушек, только начинающих выезжать: обожала подарки и развлечения и с удовольствием позволяла отцу баловать себя.

Если бы тогда они все-таки поженились, то уже через месяц она чувствовала бы себя совершенно несчастной. Отец, несомненно, лишил бы ее приданого, и следующие несколько лет Гэвину пришлось бы не только бороться за успех своего клуба, но и выслушивать ее бесконечные жалобы на его постоянную занятость, на нехватку денег и на то, что мебель в их доме не так хороша, как в домах ее подруг.

Приходится признать, что Анна невольно оказала Гэвину большую услугу. Скорее всего он достиг бы гораздо меньшего, если бы они тогда поженились. А она так и не получила бы титула и положения, которые необходимы ей для счастья. В то время как Кристабель…

Гэвин наблюдал за тем, как она осматривает ружья. Что, если бы он встретил ее много лет назад? Если бы это он бросился спасать ее в Гибралтаре?

Нелепая идея. Гэвин никогда в жизни не бросался никого спасать. Хотя если предположить, что он встретился бы с Кристабель на каком-нибудь балу и стал бы ухаживать за ней, как ухаживал за Анной… Он был уверен, что Кристабель без колебания согласилась бы бежать с ним, нисколько не беспокоясь о том, одобряет ее поступок семья или нет. У нее была какая-то удивительная способность целиком, всей душой и сердцем отдаваться тому, что она делает. Гэвину, который большую часть своей жизни старался держать эмоции под контролем, эта способность казалась поистине живительной. Настолько живительной, что…

Чушь. Кристабель совершенно определенно заявила ему, что больше не собирается связывать свою жизнь с мужчиной. А сам он никогда не хотел оказаться привязанным к одной женщине. Никогда.

Тем временем мужчины, разделившись на две команды, встали по обе стороны дам. Талбот собирался вручить заряженное ружье Элеоноре, а Кингсли предложил свою помощь Кристабель.

Стокли объявил правила:

— Загонщики вспугнут куропаток, и вы начнете стрелять по моей команде. Талбот станет считать птиц, сбитых леди Дженнифер, а Кингсли — сбитых леди Хавершем. Если каждая собьет по три птицы, проигравшей будет считаться та, которая стреляла последней. Решать буду я. Согласны?

Все кивнули. Убедившись, что леди готовы, Стокли дал команду загонщикам и, едва птицы взлетели в воздух, начал отсчет:

— На счет «три… Раз, два, три…

Шум поднялся оглушительный. Сделав выстрел, каждая из женщин отбрасывала разряженное ружье, хватала следующее и стреляла опять. Даже до того, как развеялся дым, Гэвин мог точно сказать, что последний выстрел сделала Элеонора. Почему же тогда она выглядит таким триумфатором?

— Леди Хавершем закончила стрельбу первой, — объявил Стокли. — Талбот и Кингсли, каков результат?

— Леди Дженнифер убила трех куропаток, — сказал Талбот, показывая рукой на разные участки лужайки.

Лорд Кингсли выглядел смущенным.

— Леди Хавершем убила двух куропаток.

— И одного дрозда, — добавила Кристабель. — Всего три птицы.

Собаки и правда вынюхивали что-то в траве, в том месте, куда она указала. Кингсли пошел проверить и радостно объявил:

— Действительно, дрозд. Снят одним выстрелом.

Лицо Элеоноры стало похоже на тучу, из которой вот-вот должна вылететь молния.

— Дрозды не считаются, — грозно заявила она. — Только куропатки.

— Прошу прощения, — нахмурилась Кристабель, — но речь шла о трех птицах.

— О куропатках.

— Извини, Элеонора, — вмешалась леди Хангейт, — но ты говорила «птицы».

— Мужчины здесь охотятся на куропаток, — не желала сдаваться леди Дженнифер, — значит, и мы договаривались о куропатках.

— Если целью состязания было выяснить, кто лучше стреляет, — спокойно сказал Гэвин, — то она достигнута, шла ли речь о птицах или о куропатках.

— Но все понимали, что речь идет о куропатках. И она это прекрасно знает. — Элеонора приблизилась к Кристабель и протянула руку: — Вы понимаете, что проиграли. Отдавайте мне веер.

— И не подумаю! — Кристабель сделала шаг назад. — А вы должны мне сотню фунтов.

Леди Дженнифер неожиданно вырвала у слуги заряженное ружье и навела его на Кристабель:

— Отдавай мой веер, сучка.

Гэвину показалось, что у него остановилось сердце.

— Это просто глупое пари, Элеонора. Если хочешь, мы можем провести еще одно испытание и договориться…

Стокли подошел к леди Дженнифер сзади и схватился за приклад ружья, стараясь повернуть ствол к небу. Ружье выстрелило, и пуля попала в сук дуба, нависающий над ними.

Через мгновение Элеонора издала душераздирающий вопль, и Гэвин понял, что, срикошетив от дуба, пуля угодила в нее. Все обернулись и увидели, что она поднимает край юбки: ботинок разорван, а из икры хлещет кровь. Элеонора тут же потеряла сознание. Среди гостей воцарился настоящий хаос: некоторые дамы бросились к леди Дженнифер, другие собирались упасть в обморок, а джентльмены накинулись на Стокли, ругая его за неосмотрительные действия. Слугам приказали немедленно разрядить все ружья.

— Отойдите, — приказала Кристабель, пытаясь пробиться туда, где на траве сидел лорд Дженнифер, держа на коленях голову своей жены.

Дамы послушно расступились. Элеонора к этому моменту уже пришла в чувство и, увидев, что над ней наклоняется Кристабель, истерически закричала:

— Уберите ее от меня! Она хотела меня убить!

— Не говорите глупостей, — недовольно поморщилась Кристабель, опускаясь на колени. — Вы сами в себя выстрелили. Дайте мне взглянуть на рану.

Леди Дженнифер судорожно попыталась отодвинуть ногу и вскрикнула от боли.

— Ради Бога, Элеонора, позвольте маркизе помочь вам, — вмешался подошедший Гэвин. — Леди Хавершем много лет провела, разъезжая вместе с войсками, и я уверен, что ей приходилось перевязывать не одну рану.

— Так и есть, — подтвердила Кристабель. — Послушайте, я ничего не буду делать, просто посмотрю.

С выражением крайнего негодования на лице леди Дженнифер все-таки вытянула ногу, и Кристабель осторожно осмотрела рану.

— Не похоже, чтобы была задета кость, — объявила она наконец, — но чтобы сказать точнее, рану надо промыть. — Кристабель подняла глаза на лорда Стокли: — Лучше будет позвать врача. Я не очень уверена в своем умении.

— Я сделаю это немедленно, — согласился Стокли. Его лицо приобрело зеленоватый оттенок. Он тут же приказал стоящему рядом лакею отправляться в деревню за доктором.

— А нам надо возвращаться в дом, — добавила Кристабель, глядя на Гэвина.

Бормоча себе под нос проклятия, он наклонился, поднял Элеонору на руки и направился в сторону дома.

Конечно, это мог бы сделать один из лакеев, но Гэвин решил подстраховаться. Элеонора уже попыталась обвинить Кристабель в попытке убийства, и, если что-нибудь произойдет с ней в промежуток между первым осмотром и прибытием врача, в этом тоже, несомненно, окажется виноватой леди Хавершем. Он не собирался допускать ничего подобного. Элеонора подняла на Гэвина глаза:

— Твоя новая любовница совершенно невыносима, Берн. И ей не место среди нас.

— Так и есть, — хмуро согласился Гэвин. — Она слишком хороша для таких, как мы. Но она отлично играет в вист и нравится мне, и я не намерен пока расставаться с ней. И следовательно, буду крайне недоволен, если с ней что-нибудь случится. — Берн холодно посмотрел на Элеонору. — Это понятно?

Она побледнела и отвела глаза.

— Понятно.

Чуть позже прибывший доктор осмотрел пострадавшую и пришел к выводу, что кость лишь слегка задета пулей, но на рану придется наложить несколько швов. Он посоветовал леди Дженнифер на несколько дней воздержаться от прогулок, но заверил, что на следующий день после хорошего ночного отдыха она уже сможет спускаться в зал и играть в карты, но на сегодняшний вечер это категорически запрещено. Слова доктора вызвали у Элеоноры целый поток жалоб и протестов.

Только добившись от Стокли обещания приостановить на сегодняшний вечер игру вообще, она успокоилась и по настоянию доктора согласилась принять настойку опия.

Когда Стокли и лорд Дженнифер с врачом и Гэвин под руку с Кристабель вышли наконец из спальни Элеоноры, Берн задержал ее в коридоре и прошептал на ухо:

— Поздравляю. Тебе удалось обезвредить Элеонору, даже не прибегая к картам.

Кристабель метнула на Гэвина сердитый взгляд:

— Я не виновата, что она сама себя подстрелила. И тебе прекрасно известно, что пари выиграла я.

— Я просто дразню тебя, милая. Поверь, никто тебя не обвиняет. Скорее я должен винить себя. Обычно Элеонора бывает умнее, но сейчас она бесится из-за того, что я унизил ее любовника, и решила выместить это на тебе. Наверное, не стоило вчера добивать Маркема.

— Может, не стоило спать со всеми женщинами, живущими в Лондоне и его окрестностях? — зло пробормотала Кристабель.

— Что?

— Ничего. Раз сегодня не придется играть, я знаю превосходный способ провести вечер.

Гэвин застонал, заметив, как сверкнули глаза Кристабель.

— Пожалуйста, скажи мне, что имеешь в виду что-то, для чего потребуются кровать и бутылка охлажденной мадеры.

— Я знаю, где спрятаны письма, — заявила Кристабель, бросив на Гэвина неодобрительный взгляд. — Они где-то в спальне лорда Стокли. Я хотела поискать там сегодня утром, но дверь оказалась заперта. Поэтому нам придется взломать замок…

— «Нам»? Неужели у тебя есть еще какие-то таланты, о которых я пока не знаю?

— У меня? Нет, но ты, конечно же, сможешь…

— Мое прошлое, разумеется, нельзя назвать совершенно безупречным, но, должен признаться, воровством мне никогда не приходилось заниматься. — Так оно и было, но это не значило, что Гэвин не сумеет справиться с замком. Только Кристабель об этом знать не обязательно. Она будет крепко спать, когда он займется спальней Стокли. Если, конечно, ее хозяин настолько глуп, чтобы хранить письма там.

— Но ты говорил, что можешь открыть любой сейф… — Кристабель замолчала, увидев, что по лестнице навстречу им поднимается лакей.

— Срочное письмо для вас, сэр. — Он протянул Берну запечатанный конверт.

Гэвин торопливо сломал печать, быстро прочитал письмо и засунул его в карман жилета, так что Кристабель не успела даже взглянуть на адрес.

— Мне надо ехать в Бат.

— Сейчас? — спросила Кристабель, не веря своим ушам. — Но, Берн, уже началось выбывание…

— На сегодня игра приостановлена. Я успею вернуться до вечера. — Гэвин приподнял лицо Кристабель за подбородок и заглянул ей в глаза. — Не волнуйся, милая, я не брошу тебя одну на съедение этим волкам.

— А пока тебя не будет, — хитро прищурилась Кристабель, — я смогу обыскать комнату Стокли. Если забраться туда ночью, когда он спит…

— Не говори глупостей! — резко прервал ее Гэвин и почувствовал, как у него сжалось сердце при одной мысли, что ночью Кристабель может оказаться в спальне Стокли. — У тебя все равно не будет такой возможности. Потому что ты едешь в Бат со мной.