Ночь с принцем

Глава 23

Заходя вместе с Кристабель в кабинет Стокли следом за хозяином, Гэвин старался выглядеть как можно спокойнее. Он должен казаться этому человеку, который так хорошо его знает, совершенно уверенным. Иначе…

Никаких «иначе». Он должен убедить Стокли. Гэвин взглянул на Кристабель. Глаза ее блестели от волнения, а рот был плотно сжат. Он не может подвести ее. Хватит с нее и того, что сделал Хавершем.

— Так в чем дело, Берн? — спросил Стокли, усаживаясь за стол. — Ты говорил о каком-то предложении?

— Я хочу выкупить у тебя письма.

Стокли не дал себе труда притвориться, что не понимает, о чем идет речь.

— А почему я должен продавать их тебе, если отказался взять деньги у Принни?

— Потому что, если ты этого не сделаешь, я постараюсь, чтобы они стали для тебя совершенно бесполезными.

— Каким образом? — прищурился барон.

— Мы с Кристабель расскажем газетчикам, что существуют некие поддельные письма, в которых утверждается, что у миссис Фицгерберт якобы был сын от Принни. Она заявит, что письма были состряпаны ее мужем, который таким образом хотел оплатить свои карточные долги. И тебе больше нечем будет шантажировать Принни.

Стокли вскочил со стула с выражением холодной ярости на лице:

— Вы не осмелитесь. Стоит вам хотя бы намекнуть на то, что такой ребенок существует, и на вас набросится вся свора газетчиков. Они перетрясут всю жизнь генерала Лайона и его дочери. Они все равно докопаются до правды, и поэтому принц никогда не позволит так рисковать.

— Мне наплевать, позволит он или не позволит. Я хочу уничтожить его. Как ты думаешь, зачем мне нужны эти письма? Я опубликую их, и Принни никогда не сможет стать королем.

Стокли лучше других знал, как сильно Берн ненавидит принца, но этого было недостаточно, чтобы он поверил.

— Я сомневаюсь, что леди Хавершем согласилась бы принять участие в плане, в результате которого пострадает ее отец.

— Вы сами говорили, — вставила Кристабель, — что папа может просто не возвращаться в Англию.

— Если вас действительно не волнует судьба отца, — повернулся к ней Стокли, — почему же вы не приняли моего предложения?

Предложения, за которое Гэвин с удовольствием придушил бы его. Особенно если учесть, что Кристабель скорее всего скрыла от него самое худшее.

Однако сейчас не время сводить счеты. Когда письма будут у них, Гэвин заставит этого негодяя расплатиться за все.

Стокли смотрел на Кристабель с подозрением.

— Вы никогда не позволите Берну рассказать в прессе о ребенке Принни, раз это может погубить вашего отца. — Он вышел из-за стола и зло уставился на Гэвина. — А тебе, может, и наплевать на принца, но не наплевать на нее. Я не дурак. Вы блефуете, и не особенно искусно. — Стокли направился к двери. — Письма не продаются — ни сейчас, ни в будущем.

Похоже, пришло время для экстренных мер.

— В таком случае, боюсь, мне придется вызвать тебя, чтобы защитить честь леди Хавершем, которую ты оскорбил сегодня.

— Нет, Гэвин! — в отчаянии выкрикнула Кристабель. Гэвин не предупредил ее о том, что задумал на крайний случай, зная, что Кристабель ни за что не согласится. Но в конце концов, если Стокли будет мертв, он уже не сможет шантажировать принца.

К сожалению, в ответ Стокли лишь рассмеялся:

— Дуэль из-за шлюхи? Ты шутишь?

Гэвин в ярости рванулся к нему, но Кристабель повисла у него на руке.

— Может, вы предпочтете другой вид дуэли, лорд Стокли? — торопливо спросила она. — Дуэли, которая больше соответствует вашим склонностям? И нашим тоже.

Гэвин изумленно взглянул на Кристабель. Что она задумала?

Как бы там ни было, но Стокли уже не пытался покинуть комнату. Кажется, Кристабель удалось заинтересовать его.

— Ну, продолжайте, — бросил он с деланной небрежностью.

— Почему бы не присоединить письма к главному призу? При том, что мыс Берном откажемся от денег. Вы с леди Кингсли получите их, даже если проиграете, но если мы выиграем, то получим письма. А если выиграете вы, то получите все.

Гэвин сдержал улыбку. Похоже, полковник Кристабель выбрала правильную стратегию, чтобы перехитрить Стокли.

— Но у вас даже нет гарантий, что вы будете играть в последнем раунде, — заметил барон.

Значит, он и правда обдумывает предложение. Отлично.

— У тебя их тоже нет, — возразил Гэвин.

— Но мы с леди Кингсли все время заметно опережали вас.

— Так что с того? — усмехнулся Берн. — Тем более стоит согласиться, раз ваши шансы на выигрыш предпочтительнее наших. Но разумеется, если вы не пройдете в финал, мы все-таки должны получить письма в качестве приза. А если мы пройдем, то я откажусь еще и от тысячи фунтов, на которую мы поспорили. Только подумай: выигрываем мы или проигрываем — ты все равно получаешь главный приз и тысячу фунтов в придачу. Неплохой утешительный приз.

— Это то же самое, как если бы ты купил у меня письма, — нахмурился Стокли и перевел взгляд на грудь Кристабель. — Вот если бы на кону стояла… гм… привязанность леди Хавершем, я мог бы…

— Это исключено, — резко оборвал его Берн. — На нее мы играть не будем. — Видит Бог, с каким удовольствием он вырвет гадкий язык Стокли за то, что тот осмелился предложить такое. Когда все будет кончено.

— Однако, — опять вмешалась Кристабель, — я могу предложить дополнительное вознаграждение. Если мы проиграем, я согласна подтвердить подлинность писем. Ведь именно этого вы от меня и хотели, не так ли?

— Не только этого, — криво усмехнулся барон.

— Получишь только это, — отрезал Берн, а когда Стокли недовольно поморщился, прибавил немного вежливее: — Согласись, что ты получишь почти все, чего добивался.

— Если выиграю. И если вы выполните все, что обещаете.

— Разве я когда-нибудь не выполнял свои обязательства?

— Никогда не поздно начать.

— Если хочешь, Кристабель может сейчас же подписать документ, заверяющий подлинность писем. Если мы проиграем, то отдадим его тебе, если выиграем — ты отдашь нам письма.

По лицу Стокли было заметно, что тот напряженно штудирует все предложенные варианты. Похоже, он совсем не так уверен в правильности своих предположений. А что, если Кристабель не сможет удержать Берна и тот все-таки расскажет газетчикам о содержании писем, объявив их при этом фальшивкой? В конце концов, раньше Гэвин никогда не проявлял особой лояльности к своим любовницам. С чего бы ему делать это сейчас?

К тому же Стокли действительно необходимо получить от Кристабель документ, подтверждающий подлинность писем. И другой возможности для этого у него нет.

— Ну, решай же, Стокли, — поторопил барона Гэвин. — Это выгодное предложение, и ты сам это понимаешь. — Его голос стал вкрадчивым. — Ты же игрок. У тебя есть выбор: рискнуть в карты или рискнуть тем, что, вернувшись в Лондон, мы объявим письма фальшивкой и тем уничтожим их ценность. Что ты выбираешь?

Стокли перевел взгляд с Берна на Кристабель и обратно.

— Хорошо, — сказал он наконец, — мы сыграем на письма. Гэвин с трудом сдержал торжествующую улыбку. Теперь остается только выиграть.

Кристабель еще боялась поверить в свою удачу. С колотящимся сердцем она смотрела на только что выигранную взятку, которая выводила их с Гэвином в последний круг игры, оставляя за бортом леди Хангейт и ее партнера. Наверное, удача, которая никогда не была добра к Филиппу, решила осыпать своими милостями его вдову в тот момент, когда ей это было особенно нужно.

Леди Хангейт оторвана хмурый взгляд от карт и посмотрела на Гэвина:

— Черт побери, Берн, вам просто неприлично везет.

— Согласен, леди Хангейт. — Гэвин с улыбкой взглянул на Кристабель. — Но на этот раз дело не в умении, а в искусстве.

— Может, вы и правы, сэр. — Леди Хангейт с долей зависти тоже посмотрела на Кристабель и, повернувшись к своему партнеру, добавила: — Пойдемте, дорогой, утопим горе в бренди. Нет смысла воздерживаться, раз главный приз нам все равно не достанется. В очередной раз.

Они встали из-за стола, и лорд Стокли обернулся в их сторону. Он в другом конце комнаты беседовал с парой, у которой они только что выиграли, и ожидал окончания игры за их столом.

— Ну что? У нас уже есть победитель?

— Конечно. — Глаза Берна радостно блестели. — С этой минуты нас остается всего четверо, Стокли.

Барон с леди Кингсли подошли к Гэвину и Кристабель.

— Начнем финальные робберы? Или желаете немного передохнуть?

— Я не нуждаюсь в отдыхе, — ответил Берн. — А ты, дорогая? — спросил он, обращаясь к Кристабель.

— Я готова играть, — ответила она. Все равно не удастся расслабиться: от следующей игры зависит слишком многое.

— Но прежде чем мы начнем, — обратился Берн к Стокли, — я хотел бы увидеть главный приз.

— Почему бы и нет?

Лорд Стокли достал из кармана сюртука пакет и бросил его на стол.

Кристабель почувствовала, как кровь застучала у нее в висках. Вот они! Так близко и пока еще так далеко. Гэвин протянул к пакету руку, но Стокли остановил его:

— Только когда выиграешь.

— Откуда мы можем знать, что это то, что нам надо? Лорд Стокли вопросительно поглядел на Кристабель. Она утвердительно кивнула:

— Это они.

Кристабель узнала выцветшую желтую ленту и осыпающуюся по краям бумагу. — Что это? — заинтересованно спросила леди Кингсли.

— Не забивайте этим свою хорошенькую головку, — с улыбкой ответил ей Стокли. — Просто играйте, чтобы выиграть, моя дорогая. Играйте, чтобы выиграть.

— Я всегда так играю, — передернула плечами леди Кингсли.

— Начнем? — спросил Гэвин.

— Через минуту, — ответил Стокли, — но сначала… — Жестом он подозвал двух лакеев, стоявших у двери. — Мистер Берн обычно носит нож за голенищем сапога. Освободите его от этой ненужной тяжести. И малютку обыщите тоже — у нее особое пристрастие к пистолетам.

— Неужели ты не доверяешь нам, Стокли? — криво усмехнулся Берн. Лакей обыскал его и достал из-за голенища нож.

— Ни на секунду, — иронично ответил Стокли. Горничная, вызванная для того, чтобы обыскать Кристабель, обнаружила веер в ее кармане.

— Можете оставить его, — криво ухмыльнулся барон. — Он пригодится вам, когда игра станет жаркой.

Леди Кингсли, кажется, хотела сообщить что-то о веере, но Кристабель бросила в ее сторону угрожающий взгляд, и женщина благоразумно промолчала.

— Теперь моя очередь обыскивать тебя, Стокли, — сказал Гэвин.

Барон принял оскорбленный вид:

— Я джентльмен и не ношу ножей за голенищем.

— Тем не менее я предпочел бы убедиться в этом лично. После некоторого колебания Стокли согласно кивнул. Убедившись, что у него действительно нет оружия, Гэвин поинтересовался:

— Те же правила, что и обычно? Играем два лучших роббера из трех?

— Разумеется. — Стокли жестом указал на стулья и проговорил: — Дамы, прошу.

Приблизившись к столу, Кристабель почувствовала, как ее пульс начинает биться с удвоенной скоростью. Так многое стоит сейчас на кону: письма, честь отца, даже ее с Гэвином будущее. Если лорд Стокли выиграет и письма останутся у него, нельзя предугадать, на кого обрушится гнев его высочества. Возможно, он не ограничится генералом и самой Кристабель, Согласившись при любом исходе стать женой Гэвина, она и его подвергает опасности. Принц уже причинил ему слишком много зла, но, возможно, он и на этом не остановится.

Значит, они должны выиграть. Вот и все.

Дрожащей рукой Кристабель взялась за спинку стула и тут же почувствовала, как сверху на нее опустилась рука Гэвина. Помогая выдвинуть стул, он слегка сжал пальцы. Кристабель села и подняла на Гэвина глаза.

— Удачи, любимая, — улыбнулся он.

Когда, обогнув стол, Гэвин подошел к своему месту, Кристабель успокоилась. Сейчас главное — сосредоточиться на игре. На этой неделе ей уже приходилось играть на пару и с леди Кингсли, и с самим Стокли. Кристабель силилась вспомнить все их привычки, маленькие тактические хитрости и любимую стратегию, чтобы использовать это против них же.

Первый роббер Кристабель и Гэвин проиграли. Лорд Стокли и леди Кингсли проиграли второй. Оставался последний.

В середине партии у них все еще было примерно одинаковое количество очков. Неожиданно Стокли сказал:

— Полагаю, вы рассказали Берну о нашем маленьком приключении сегодня утром, леди Хавершем?

— Разумеется. — Если он хочет вывести Кристабель из себя, то ему это не удастся.

— И о ласках, которыми мы обменялись? О них вы тоже ему рассказали?

А сейчас он старается вывести из себя Гэвина.

— Слово «обменялись» подразумевает участие как минимум двух человек, лорд Стокли. Насколько я помню, единственная ласка, которой вы дождались от меня, оказалась довольно болезненной.

Гэвин расхохотался:

— Ухватила тебя за самое чувствительное место, да? С ней надо быть осторожным, Стокли, а то можно чего-нибудь недосчитаться.

В итоге единственным человеком, которого вывел из себя этот короткий обмен репликами, оказался сам Стокли. Кристабель почувствовала злорадное удовольствие. В дальнейшем барон предпочитал держать язык за зубами, давая тем самым возможность остальным целиком сосредоточиться на игре.

Они по-прежнему шли почти ровно, хотя у их соперников, Гэвина и Кристабель, все-таки было небольшое преимущество по очкам.

Внезапно удача отвернулась от Кристабель. Она в отчаянии смотрела на плохие карты, полученные во время последней сдачи, и мысленно молилась, чтобы Берну повезло больше, чем ей.

Она медленно подняла на Гэвина глаза, но не смогла ничего прочитать по его лицу. Неужели хоть на секунду он не может приподнять эту ледяную маску и хотя бы намекнуть ей, какие карты держит в руках? Но нет, конечно, нет. Противники тоже могут заметить что-то, а это слишком опасно.

Они отстают от лорда Стокли и леди Кингсли всего на каких-то четыре жалких очка. Но с такими картами четыре очка — все равно что сотня. Кристабель почувствовала, что впадает в панику.

Но тут откуда-то из глубины подсознания всплыли слова Берна, сказанные в ту памятную ночь, когда они впервые сели за карточный стол: «Сколько бы ни было на кону — десять фунтов или десять тысяч, — нельзя допускать в игру эмоции. Ни когда вы выигрываете, ни когда проигрываете. Просто играйте теми картами, которые у вас есть. И только».

Так Кристабель и сделала. Усилием воли она заставила себя не думать ни о чем, кроме карт.

Леди Кингсли наверняка попытается приберечь бубны, которые объявлены козырями, значит, и Кристабель должна сохранить свою самую крупную карту. Она позволила уйти трефовому валету, которого легко могла бы перебить бубновой двойкой, и с трудом скрыла вздох облегчения, когда Гэвин убил его своим трефовым королем.

Так они и играли — подстраиваясь под партнера, словно много лет проигравшие вместе супруги, наизусть знающие слабости и сильные стороны друг друга. Они забрали эту взятку и еще одну, а потом леди Кингсли с торжественным видом выложила на стол бубновую даму.

И тогда Кристабель покрыла ее своей единственной козырной картой, которую так тщательно сберегала: бубновым королем.

— Мы выиграли, любимая. Мы выиграли, — широко улыбнулся ей Гэвин.

— Этого не может быть, — с ошеломленным видом прошептала леди Кингсли. — Я была уверена, что он у лорда Стокли. Вы же играли так, словно… Я просто не могу поверить…

— Не волнуйтесь, дорогая, — наклонился к ней лорд Стокли. Он выглядел на удивление невозмутимым. — Мы изменили условия игры, и главный приз все-таки достанется нам с вами. Они получат только это. — Он швырнул на стол пачку, перевязанную желтой ленточкой.

Его спокойствие заставило Кристабель заподозрить что-то неладное. Схватив письма, она быстро пересчитала их — и радость от победы сменилась яростью.

— Что? — тревожно спросил Гэвин, увидев, как изменилась в лице Кристабель.

— Трех не хватает, — она гневно взглянула на Стокли, — и, зная вас, могу догадаться, что эти три — самые важные.

Барон снисходительно пожал плечами:

— Наверное, ваш муж решил оставить их себе именно по этой причине. Мне он отдал только эти письма.

— Вы гнусный лгун! — воскликнула Кристабель. — Немедленно отдайте три недостающих письма, или, клянусь, я…

— Что? Расскажете о них всему Лондону, а заодно и о том, как рисковали головой своего отца? Не думаю, моя милая, — Стокли злорадно улыбнулся, — но благодарю вас обоих за главный приз. Он очень пригодится мне, когда я стану ухаживать за принцессой, моей будущей женой.

— Я ничего не понимаю, — вмешалась в разговор леди Кингсли. — Что здесь происходит? Что это за бумаги?

— Вас это не должно волновать, дорогая, — успокоил ее лорд Стокли. Краем глаза Кристабель заметила, как Гэвин потянулся к сапогу, но, вероятно, вспомнив, что ножа там больше нет, замер и взглянул на нее. В ту же секунду Кристабель перебросила ему через стол свой веер.

Гэвин схватил его и через мгновение уже стоял за спиной Стокли, одной рукой держа его за волосы, а другой — прижимая лезвие к горлу.

— Будьте любезны предъявить недостающие письма, сэр. Изумление Стокли быстро сменилось испугом.

— У меня их нет.

Гэвин ни на минуту не поверил своему старому «другу». Да и по лицу Кристабель он понял, что она тоже не верит барону.

— Что же с ними случилось?

— Я… я не знаю.

— Какая жалость, — проговорил Гэвин, плотнее прижимая кинжал к горлу барона. — Значит, придется убить тебя, чтобы ты не мог их использовать.

— Ты не посмеешь, — прошептал Стокли. У него дрожали руки, а на лбу выступил пот. — Ради Бога, Берн, я лорд и хозяин этого дома. Если ты убьешь меня, тебя ждет виселица.

— Вряд ли, если в дело вмешается Принни: Он не даст повесить человека, который спасал его трон. — Гэвин немного ослабил давление кинжала. — Но в одном ты прав: если я тебя убью, то не получу писем. Кто-то другой может найти их, а нас это не устраивает.

— Вот именно, — согласился Стокли, заметно успокоившись.

— Значит, придется отрезать от тебя по кусочку, пока к тебе не вернется память. — Гэвин медленно занес кинжал над левым ухом барона. — Начать отсюда?

— Ты не станешь…

— Ты забыл, где я вырос. — Гэвин заметил, что обе женщины смотрят на него с ужасом, но не решался успокоить их взглядом. Стокли должен верить, что он сделает то, что обещает. — Я много чему научился, пока жил на Друри-лейн. Знаешь ли ты, что человек может отлично жить и без уха? А если ты беспокоишься о том, что нарушится симметрия, я могу отрезать и второе.

— Хватит, — хрипло выдохнул барон. — Остальные письма в сейфе. За твоей спиной. В камине.

— Где именно? — Свободной рукой схватив Стокли за ухо, Гэвин поднял его со стула и подтащил к камину. — Покажи мне.

Барон нажал какую-то невидимую рукоятку, и мраморное украшение отодвинулось в сторону, открыв дверцу сейфа.

— Прямо здесь! — ахнула Кристабель. — В той самой комнате, где мы играли. Вы, наверное, очень веселились, зная, что мы ищем письма по всему дому, хотя каждый вечер сидим всего в нескольких дюймах от них.

Стокли попытался пожать плечами, но Гэвин опять прижал к его шее нож:

— Открывай.

— Я думала, ты сам умеешь открывать сейфы, — заметила Кристабель.

— Вот так я это и делаю, — слегка улыбнулся Берн. — Любой сейф можно открыть, если приставить нож к шее его владельца, — он снова приблизил лезвие к уху барона, — или к другому важному органу.

Стокли испуганно вздрогнул и подчинился. За дверцей сейфа оказалась большая пачка купюр, составляющая главный приз, а также недостающие письма.

— Уважаю людей, которые выполняют свои обязательства, — насмешливо проговорил Гэвин и взял письма. Потом он убрал лезвие, сунул веер в карман и толкнул барона на стул. — Спасибо за доставленное удовольствие, Стокли, но, к сожалению, нам пора ехать. — Гэвин взял со стола пачку, перевязанную желтой ленточкой.

— Что ты собираешься делать с этими письмами? — спросил Стокли. Чувствовалось, что голос его окреп.

Но Гэвин не слышал его. Он только сейчас до конца осознал, что именно держит в руках. В этих письмах скрыта удивительная сила: она способна раздавить Принни, если Письма будут опубликованы…

— Отдай мне письма, Гэвин, — прошептала Кристабель и протянула руку.

Ее голос не сразу проник в сознание Гэвина. Наконец он обернулся и увидел, что Кристабель побледнела как полотно.

— Гэвин, пожалуйста, подумай о том, что хочешь сделать.

— Да, хорошо подумай, — подхватил Стокли со злорадной усмешкой. — Ты имеешь возможность навсегда погубить его высочество.

— Он может погубить себя, — резко заметила Кристабель. — Молчите, черт вас возьми.

Себя? Кристабель боится за Гэвина! Не за своего отца и даже не за себя, а за него. Разве когда-нибудь хоть одна женщина, кроме матери, думала прежде всего о нем?

Эта любовь, словно живительный дождь, пролилась на его иссушенную душу, возрождая ее, возвращая к жизни. Разве у него есть выбор?

Гэвин шагнул к камину и еще раз взглянул на Кристабель:

— Да?

Она поняла его сразу же, как понимала всегда, и кивнула.

Гэвин швырнул письма в огонь и в тот самый момент, как они ярко вспыхнули, почувствовал, что в душе его наступает долгожданный мир. В огне начались его страдания, в огне они и должны закончиться. Все правильно.

Стокли вскочил со стула:

— Ты свихнулся! Ты хоть представляешь, сколько они стоят?

— Да. Поэтому и сжег их. Пока они. существуют, всегда нашелся бы кто-нибудь, кто захотел бы их использовать. — Гэвин грустно улыбнулся Кристабель. — Не исключено, что это был бы я сам.

Его сердце радостно забилось в ответ на ее улыбку — такую сияющую и щедрую, о которой мужчина, возлюбленный… муж может только мечтать.

Подойдя ближе, Кристабель встала на цыпочки, быстро поцеловала Гэвина в губы и взяла за руку:

— Пойдем, любимый. По-моему, нам давно пора домой. Домой. Не важно, что она называет домом: его особняк или свой, или имение в Бате. С этого момента дом Гэвина там, где она, Кристабель.