Ножом в сердце - и повернуть на сто восемьдесят (СИ)

Глава 1

Гермиона проснулась от собственного крика.

Горло ещё саднило, а лоб был мокрый от выступившего холодного пота. Она села на кровати, уперевшись локтями в бёдра и утыкаясь лицом в ладони.

Блядские кошмары.

Медленный глубокий вдох. Нужно избавить мозг от навязчивых картинок. А их слишком много.

Босые ступни коснулись холодной деревянной поверхности. Гермиона направлялась в ванную, смежную с её спальней. Вокруг было темно, тихо. Лишь бледный лунный свет кое-где пробивался сквозь плотные шторы.

С недавних пор Грейнджер добавила в свой дом больше тёмных и литых предметов. Как будто это могло её обезопасить от всех тех страшных вещей, которые могут настигнуть её за пределами дома. Каждый день, каждый грёбаный день становился проверкой на прочность. Проверкой на выдержку, выносливость.

И ей это удавалось. Чёрт возьми, удавалось. Иногда с огромным трудом, аж до скрипа зубов, но получалось противостоять животным инстинктам, тёмным желаниям и навязчивым идеям.

Три с половиной года. Такой срок отсчитал календарь, пока Гермиона вела внутреннюю борьбу.

Она включила кран, из него полилась холодная вода. Плеснув её ладонями себе на лицо, Грейнджер ждала, пока капли, перегоняя друг друга, стекают по скулам, губам, подбородку, маленькими дорожками, наперегонки друг с другом — они забирали часть непрошеной боли.

Но сейчас в груди не давило, пальцы не немели. Сейчас было подозрительно никак. Просто. Возможно, немного больно, но спокойно.

И очень подозрительно.

Обычно после ночных кошмаров хотелось рвать волосы на голове или царапать стены. Но этого не было.

Гермиона выключила воду, немного задержав пальцы на холодном металле, и подняла голову, всматриваясь в своё отражение в тёмном зеркале.

Её лицо заметно изменилось за это время. Скулы теперь были острыми, щёки впалыми. Глаза смотрели уверенно, прямо в суть, а губы, хоть и остались такими же пухлыми, были искусаны до крови. Вредная привычка — как бонус к ночным стенаниям.

Вытерев лицо она потянулась к зеркалу, надавливая на его угол, пока оно не щёлкнуло, открывая скрытый навесной ящик. Проведя взглядом по полочкам, она нашла нужный бальзам для губ.

Закрывая дверцу и уже почти отворачиваясь ей показалось на одно грёбаное мгновение, что отражение в зеркале не изменилось, не шелохнулось и на миллиметр, и оттуда все так же смотрела на неё она, — но с чёрными, как смоль глазами.

Гермиона моргнула. Ей померещилось. Да, точно померещилось.

Ей говорила когда-то бабушка, что не стоит в темноте смотреть в зеркала. Эти предметы хранят в себе больше тайн, чем казалось на первый взгляд. Интересно, что так было в обоих мирах — в магловском и в волшебном. Зеркала всегда ассоциировались с чем-то тёмным, зловещим. Они могли быть порталом в потусторонний мир, как верили маглы. Могли показывать скрытые желания, как Еиналеж. Но также спасти от смертельного взгляда василиска или помочь тогда, когда, казалось, помощи неоткуда было ждать. Всё это возможности лишь одного простого предмета, которым люди пользуются ежедневно.

И кто знает, какие секреты оно ещё хранит?

Вернувшись в спальню, она взмахом руки наколдовала в воздухе циферблат. Время показывало 3:33.

— Серьезно? Ангельское время? — хмыкнула себе под нос Гермиона.

Прекрасно. Возможно, получится ещё поспать. Гермиона забралась в постель, плотнее укутываясь в тёплое одеяло.

Медленный вдох. Быстрый выдох через рот. И так трижды. Закрытые глаза и ожившая картинка на обратной стороне век: она с чёрными как смоль глазами.

В лицо ударил морозный ветер, заставляя Гермиону немного поёжиться.

Ноябрь был холоден и суров. Особенно ранним утром.

Пробежки после сна стали обязательным ежедневным ритуалом. Не зависимо от количества кошмаров, посетивших её ночью, от погоды или работы. Это было необходимо.

Потому что физическая активность была лучшим лекарством от душевных терзаний, тогда как зелья с ядом болиголова отлично помогали её органам не расплавиться во время нового приступа агонии. Единственной проблемой стало то, что её спасение могло стать погибелью.

Зелья из болиголова были сродни наркотику. Помогали сначала на несколько недель вперёд. После доза увеличивалась, а время действия уменьшалось.

Пробежав несколько кварталов, она свернула в знакомый переулок — к зданию больницы Святого Мунго. Как и пробежка, но еженедельный ритуал — приходишь, получаешь свою дозу, принимаешь, ставишь подпись… с облегчением выдыхаешь.

Это не было чем-то необычным, странным или даже ужасным. Нет. После войны многим понадобилась подобная помощь. И ничего зазорного в этом не было.

Показалось старое обшарпанное здание с большой вывеской прямо над входной дверью: «Закрыто на ремонт».

Грейнджер зашла в холл — на лбу сразу проступили капельки пота от резкой смены температуры — где её встретила привет-ведьма в жёлтом костюме.

— Мисс Грейнджер, доброе утро! Как ваши дела? — её заинтересованность была искренней и очень доброй.

— Здравствуй, Гретта. Всё в порядке, спасибо. А ты как? — Гермиона спрашивала из вежливости. Сейчас в мыслях было как можно быстрее выпить зелье, потому что к горлу уже подступала горечь, а ладони чесались от зарождающейся в них магии.

Грейнджер не сразу обратила на это внимание. Обычно это ощущение обострялось, только когда она была на грани какой-то сильной эмоции.

Она попыталась незаметно вытереть вспотевшие руки о спортивные лосины, прогоняя это противное чувство.

— Благодарю вас, я отлично! Вчера Майкл мне устроил такое романти-и-ичное свидание! — девушка в театральном жесте приложила обе руки к груди, как бы показывая, как парень произвел на неё впечатление. — Мы отправились в магловскую часть Лондона в дорогущий ресторан. Как же он назывался, — она свела брови к переносице, вспоминая название. — А, точно! Это был…

— Гретта, я могу проходить?

Гермионе было откровенно наплевать на этот рассказ. Первоначальная эмоция дружеского приветствия сменилась склизким раздражением. Она сжимала и разжимала кулаки, сдавливала челюсти и немного щурила глаза, пытаясь отсрочить надвигающуюся бурю.

— Да-да, извините, мисс Грейнджер! У меня просто столько эмоций, что хочется скорее с кем-то поделиться, а вы сегодня первый посетитель, да и знакомы мы давно, и мне так захотелось вам рассказать, что…

— Чёрт возьми! Проведи меня в грёбаный кабинет и дай назначенное зелье!

Жёсткий крик Гермионы разлетелся леденящей душу волной по холлу, врезаясь и круша всё живое на своем пути. В глаза постепенно проникала чернющая жижа, застилая белок, добираясь до глубоких зрачков. Ещё мгновение и они утонут во мгле. Кулаки сжаты до белеющих костяшек, а зубы скрипят во рту — с такой силой челюсти давили друг на друга.

Девушка напротив, казалось, вжалась в стул от страха. Её глаза бегали из стороны в сторону, а рот беззвучно то открывался, то закрывался, как у выброшенной на берег рыбы.

Наверное, от испуга забыла как дышать.

— Что происходит?

Голос откуда-то сбоку заставил жижу остановится и медленно, нехотя заползти обратно под веки, оставляя после себя противное жжение. Кулаки расслабились и Гермиона резко развернулась в сторону звука.

— Гретта, принесите мне из архива медицинские карты пациентов третьего этажа за весь прошлый месяц. О мисс Грейнджер я позабочусь самостоятельно, спасибо, — голос строгий, немного охрипший, наверное, из-за сигарет, которые он постоянно курил на заднем дворе отделения.

— Д-да, мистер Малфой, к-конечно, — девушка быстро поднялась на ноги и стремительно умчалась в сторону архива, не оглядываясь.

Говорят, когда бежишь от чего-то страшного, ужасного, то лучше не оборачиваться.

Грейнджер вздохнула. Буря отступила, на смену пришло разочарование.

Её достало так действовать на окружающих. Достало распугивать всех своим импульсивным поведением, своим зловещим взглядом и ледяным голосом, который просыпался от любого неправильного действия со стороны кого бы то ни было.

Это чёртово проклятье на линии её судьбы. Непосильная ноша, которая давила с силой гидравлического пресса на голову, плечи, всё тело. А Гермиона сминалась, как пластилин, не в силах противостоять этому бешенству, болезни, безумию.

— Грейнджер, ты можешь проходить.

Они шли по коридору молча. Далеко идти не было нужды, пункт выдачи зелий был на первом этаже, рядом с кабинетом главного Целителя. Малфой отлично подходил на эту должность.

Ответственный, интеллигентный, принципиальный, надёжный и чертовски внимательный.

Он замечал все. Даже самые малейшие детали. Помимо своей основной должности, Малфой возглавлял отдел, отвечающий за лечение и сопровождение волшебников, пострадавших физически и психологически во время войны.

Такая себе дань, откуп за все злодеяния его отца. Грейнджер знала, что Драко отдал в Мунго почти всё своё наследство. Отстроил здание, внёс коррективы в общую работу, предлагая свои проекты, которые были очень перспективными. Удивительно, что он так быстро достиг таких высот на целительском поприще. Хотя нет. Ничего удивительного в этом не было. Малфой умён и изобретателен.

А ещё Гермиона могла поставить всё своё состояние, между прочим, вполне неплохое, учитывая премию за орден Мерлина на то, что Малфой просто появился в нужное время в нужном месте, предлагая свою кандидатуру на замену целителю Бёрку, который уходил на пенсию в силу своего преклонного возраста.

Он остановился у своего кабинета, открывая дверь и жестом пропуская Гермиону пройти внутрь.

— Пункт выдачи дальше, Малфой.

— Сегодня ты получишь свою дозу в этом кабинете, Грейнджер. Заходи. — его голос был всё таким же ровным и холодным. Ни одной эмоции, ни одного грёбаного намёка на них.

Грейнджер подняла голову и уставилась прямо ему в глаза. В этот момент по спине холодной змейкой поползло знакомое мрачное чувство.

Блять, она просыпается опять, какого чёрта?

Но тело оцепенело. Глаза всё так же утопали в стальных радужках, а нутро клокотало, зарождая смерч, который сожрёт всё, что приглянётся. Внутренности стянуло, завязало, скрутило в тугой жгут, выдавливая через щели густую смолу. А та, как живая, с опаской и предвкушением уже добиралась до глотки, смакуя приближение, подступая ко рту.

Из горла послышался низкий хриплый рык, оповещая о наступлении.

В глазах стало темнеть. И так хотелось, блядство, так хотелось выпустить зверя наружу, дать ему волю насладиться тем, что было так желанно. А желание было одно. Хотелось овладеть телом, которое стояло напротив, манило своим запахом, своей порочностью и таким же громким возбуждением.

Возьми его. Возьми его. Возьми его.

Как грёбаное наваждение, бегущей строкой по каждому капилляру, каждому нервному окончанию.

— Грейнджер, твоя Тьма меня не получит.

Вдох. Смола застыла, принюхиваясь. Запах такой, как обычно воняют отвергнутые.

— Это пока, — шёпотом, мурашками по коже, ножом в сердце — и повернуть на сто восемьдесят.

Проснувшись на диване в собственной гостиной, Гермиона первым делом глянула в окно. Уже стемнело. Снова невербально наколдовав циферблат, она увидела время — 20:20.

Это, наверное, какая-то шутка.

В окне вдруг появилось голубое свечение, а через секунду в комнату медленно влетел серебристый олень — патронус Гарри. Он мягко поклонился, подойдя к Гермионе совсем близко, и голосом друга проговорил:

— Помню, что мы договаривались на половину, но я немного опоздаю, Гермиона, прости и скоро буду, до встре…

— Фините.

Ах, да. Она планировала встретиться с Гарри сегодня в баре около её дома. И теперь у неё есть немного больше времени, чтобы привести себя в порядок перед встречей.

Слава Мерлину за хорошие биологические часы в её организме.

В доме было темно, но Грейнджер не было страшно. Детские фобии отошли на второй план. Теперь она не боялась темноты, высоты или узкого пространства. Теперь Гермиона стала бояться себя и того, что она может сделать собственными руками. Или без их помощи.

Она прошла через гостиную к барной стойке и налила себе стакан воды. Аппетита не было совсем. Так было всегда в день принятия зелья. Организм отвергал его, изрыгал из собственных тканей, заставляя температуру повышаться, а потребности притупляться.

В гардеробной Гермиона на долго не задержалась. Выбор пал на простое чёрное платье миди с длинным рукавом, высоким воротником и вырезом на бедре от Изабель Марант и кожаные ботфорты на массивной подошве.

Красная помада, чтобы скрыть искусанные губы, тональный крем и пудра, чтобы убрать синеву под глазами, и румяна — добавить жизни на собственное лицо. Хотя Гермиона знала, что Гарри ей обмануть не удастся, макияж — единственное, что контролировала она самостоятельно. Так она могла, пусть и не по-настоящему быть обычной.

В баре было душно. Полно народу, конечно, сегодня ведь суббота. Грейнджер прошла вглубь, ища глазами свободный столик. Но вместо этого наткнулась на Поттера, который уже сидел за баром и активно махал ей рукой.

— Привет, — она уткнулась ему в шею, обнимая одно рукой за плечи.

— Привет, Гермиона, — ласково, как умел только Гарри. — Как ты? Как себя чувствуешь? Если неважно, мы можем уйти к тебе домой или…

— Всё в порядке, Гарри, я в порядке, — ложь далась почти легко. Только немного дрогнувший голос на последнем слове заставил Поттера сощурить глаза и рывком усадить Гермиону на барный стул.

— Виски и мартини, пожалуйста.

Вот за что она его так сильно любила. За ненавязчивость. Гарри не будет допрашивать. Если нужно, он узнает сам. По её движениям, жестам, голосу и взгляду. Ему не нужен детальный отчёт, чтобы понять, что творится внутри этой хрупкой девушки.

— Представляешь, моё дело теперь ведёт Малфой.

Поттер, похоже, даже не удивился. Только отпил из стакана свой виски, смотря ей в глаза. А казалось, в саму душу.

— Так иронично, — она вертела в руках бокал, играясь пальцами с тонким стеклом, — учитывая, что я грохнула его тётку.

Пауза. Такая тягучая, как резина.

— Это сделала не ты, Гермиона.

— Ну да, не я, — почти шёпотом.

Этот момент почти сразу стёрся за чередой новых вопросов и рассказов. Гарри всё говорил и говорил о том, что у Джинни снова токсикоз и ей плохо почти каждый день, о том, как Альбус только научился считать, а Джордж уже хотел усадить его на метлу.

Рассказы о семье были тёплыми, но теперь такими далёкими для Гермионы. С Джинни они перестали тесно общаться, когда однажды Тьму внутри взбесило громкое поведение крестника Гермионы.

Крёстного сына, блять!

С тех пор она ограничила общение с Джин и малышом Альбусом.

Гарри тогда всё твердил и твердил, что в этом нет ничего страшного, что Грейнджер в силах это прекратить и не сорваться. Но Гермиона уже видела страх в глазах его жены, видела это беспокойство и тревогу, когда у Гермионы вдруг резко менялось лицо.

Этого ей было достаточно, чтобы поставить крест на их отношениях. Она не могла их подвергнуть опасности. Только не их.

Работа в Аврорате с Гарри стала своего рода отдушиной. Там, на тренировках или рейдах, она могла меньше себя контролировать. Ярость, порождая силу, была только к стати. Снаружи хрупкая, как хрусталь, внутри — твёрже алмаза.

Там никто не знал о секрете, который Гермиона Грейнджер хранила уже несколько лет. Узнай об этом Кингсли, её бы упекли в Мунго до конца её дней. Кингсли наверняка бы уверял Гермиону, что это для её же блага, пока однажды она бы не сорвалась и не прикончила кого-нибудь из целителей. И тогда министр бы с чистой совестью засунул её в Азкабан.

Там на Тьму есть свои управы.

Но Гарри был надёжен, как швейцарские часы, а потому секрет дальше не выходил.

— Как прошёл первый сеанс?

— Никак.

Ответ короткий, почти честный. Гермиона умолчала о маленькой детали, на которую с такой охотой откликнулась чернь в её теле. А в голове уже всплывал его первый заданный вопрос.

— На сколько хватает?

Ответ застрял где-то в горле. Стало стыдно. Стыдно признаться, что уже как два месяца она ждала новой порции, как законченная наркоманка.

— На неделю, как обычно, — сипло, почти не своим голосом.

Враньё. На двое суток, может, ещё несколько часов сверху.

Он обернулся. Осмотрел её с ног до головы, останавливая взгляд лишь на мгновение, на ногах — худых и чересчур длинных в этих лосинах.

— Как ты питаешься? Ты выглядишь очень худой.

— Я такой была всегда. Плюс-минус пару килограммов. Чувствую себя нормально, сплю нормально, ем нормально, работаю тоже нормально. У меня все нормаль-но. Давай мне зелье, и я пойду.

Гермиона не заметила, как поднялась с кресла и теперь постукивала пяткой непонятный никому ритм. Малфой понял.

Конечно, понял, он же не тупой.

У неё уже была ломка. И как долго — вопрос риторический.

Он достал из шкафа пузырёк и медленным шагом направился к ней. Откупорил и протянул к ней руку. Гермиона уже было потянулась за зельем, как Малфой вдруг одёрнул руку.

— Открой рот.

Так властно, ровно, холодно. Но с еле заметным вдохом на конце фразы.

Ох, Малфой, не лезь в игру, в которой не знаешь всех правил.

Ведь чернота уже проснулась. Потянулась и замурчала по венам. Всё внутри вдруг очнулось, встряхнулось, пуская ток по аксонам. И вот оно. Вспышка в головном мозгу и глаза застилает пеленой.

Грейнджер не торопясь, плавно, как кошка, подошла почти в плотную к Драко. Запрокинула голову и открыла рот, выставляя наружу язык. Мокрый, жаждущий.

Давай же. Принимай эти правила и играй до последнего, сука.

И он вступает. Начинает сразу с козырей. Левой рукой берёт её за подбородок, большим пальцем проводя по скуле, добираясь до высунутого языка. Гладит его подушечкой пальца, а после, не спеша вливает ей зелье прямо в горло. И смотрит, наблюдает, ждёт.

А Грейнджер ничего не делает.

Давай же. Говори.

— Глотай.

И она повинуется. Жидкость стекает по пищеводу, врезаясь прямо в дно желудка, где притаилась чернющая смоль. Обожгло, зашипело.

Следующий ход за ней.

Уже на выходе из кабинета она обернулась, чтобы сделать свою ставку.

— Когда будешь дрочить, вспоминай мой язык. И в следующий раз, — она окинула его надменным взглядом с головы до кончиков его туфель, — держи себя в руках, если хочешь сохранить свои яйца.

И дверь захлопнулась. Игра началась.

— Гермиона? — Гарри ворвался в её мысли, заставляя вернуться в настоящее.

— Гарри, я очень устала. Завтра с утра тренировка, хочу выспаться. По домам? — её голос и правда был уставшим, севшим.

Она ведь понимала, помнила, какими могут быть последствия, если разрешить себе быть новой собой. Но Малфой манил, соблазнял и привлекал своей греховностью то существо, что текло по её венам.

Блять.

Об этом она обязательно подумает потом. Сейчас дико хотелось спать. Зелье начало работать.

Поттер лишь кивнул, поправил очки и кротко обнял Грейнджер за плечи, шепча на ухо:

— Не забывай, что ты не одна. Я всегда буду рядом, Гермиона, даже если ты не просишь.

Ответа не требовалось. Они просто посмотрели друг на друга и разошлись в разные стороны. Гарри — домой, к семье, в тепло и счастье, а Гермиона в пещеру, где воняло одиночеством и страхом.

Комментарий к Глава 1

Что ж, начало положено. Наша Гермиона немного больна:)