Нок-Сити

— Пожалуйста! — взмолилась я. Я почувствовала, как стекло раскололось у меня под щекой. Я видела, как росла его ярость за последние несколько месяцев, но что-то в сегодняшнем вечере просто изменилось.

Райан усмехнулся мне на ухо, и от этого звука у меня скрутило живот.

— Ты хочешь, чтобы тебя трахнули, Сиренити? Ты этого действительно хочешь? — В вопросе было слишком много ликования. Мое сердце внезапно заколотилось. Рука, которая не толкала меня к зеркалу, провела по моему обнаженному плечу явно не по-отечески, и все мое тело застыло. Мой мозг застыл. Мои легкие. Мое сердце. Все замерло. — Ты хочешь узнать, что чувствует настоящий мужчина, сучка? Тебе не обязательно бежать к вампирам, чтобы получить это. Я могу показать тебе, что чувствует мужчина.

— Папа, пожалуйста…

Смех вырвался из его горла, как рычание.

— Папа, пожалуйста,. — Передразнил он, прежде чем прижаться губами к моему уху. — Я не твой отец, Сиренити. Мы знаем это уже некоторое время, но ты, кажется, просто не можешь осознать. У нас с тобой нет общей крови. Ты для меня ничто, ты знаешь это? Пустое место. Я мог бы перерезать тебе горло прямо здесь, в этом кабинете, и ничего не почувствовать.

— Тогда сделай это. — Выдавила я, чувствуя себя храбрее, чем была на самом деле. — Просто покончи с этим. — Смерть была бы гораздо предпочтительнее того, что он имел в виду. Я не думала, что мой рассудок выдержит это.

— И дать тебе легкий выход? — Он фыркнул. — Тебе бы это слишком понравилось. Нет, я думаю, что сначала бы предпочел получить то, что мне причитается. Я терпел твою хнычущую сукину мать больше двадцати лет, и пришло время мне хоть что-то из этого извлечь. Пришло время ей искупить вину за то смущение, которое она чуть не причинила мне.

— Не прикасайся к ней! — рявкнула я, но была немедленно вознаграждена тем, что его пальцы впились в мою плоть, когда он сильнее прижал меня к зеркалу. К этому времени осколки стекла отваливались кусками, стекая на пол с тихим звоном.

Он снова рассмеялся.

— Ты глупая шлюха, я не собираюсь прикасаться к Элоди. В конце концов, она моя жена. Мы должны красиво выглядеть перед камерами, не так ли? Но ты, моя дорогая, можешь служить многим другим целям.

— Они узнают, если ты причинишь мне боль, — сказала я. — Они увидят порезы и ушибы. Они все узнают, какой ты на самом деле монстр, Райан.

В тот момент, когда я произнесла его имя, внутри него словно чтото оборвалось. Он развернул меня так быстро, что, казалось, мир закружился, прежде чем швырнуть на пол. Удар по ребрам заставил меня свернуться калачиком, изо всех сил стараясь сдержать рвоту. Я лежала там, на полу его кабинета, боясь пошевелить хоть единым мускулом, но в глубине души я знала, что все, что потребуется, чтобы это закончилось прямо здесь, — это отпереть эту клетку. Выпустить моего монстра на свободу. Это было бы так просто. Я чувствовала, как он кипит у меня под кожей. Он ждал, выжидал своего часа. Но я не могла этого сделать. Я не могла освободить его. Я еще не была готова, и не было способа узнать, смогу ли я вернуть его обратно. В этом доме было так много людей.…Я не могла рисковать. Поэтому я позволила ему подойти ближе. Позволила ему напугать меня. Позволила ему получить всю власть.

— Еще раз переступишь черту, и я покажу твою мать такой, какая она есть на самом деле — ублюдочная вампирша. Я вышвырну ее на улицу и оставлю без средств к существованию, в то время как ты будешь заперта в ближайшей психушке. Ты никогда больше не увидишь дневного света, Сиренити. — В его тоне не было места для вопросов. Только холодная, мертвая правда. — Это не угроза. Это обещание.

***

Я вышла из его кабинета, проковыляла по коридору и позволила тяжелой двери закрыться за мной. В доме было тихо, и на мгновение я задумалась, смогу ли я уйти, разыскав свою мать. Потом я передумала. Она не захотела бы меня видеть. Она просто велела бы мне привести себя в порядок и лечь спать так, чтобы меня никто не видел.

Именно так Элоди всегда реагировала на очередные эпизоды с ее мужем, как она любила их называть. Каким бы ужасным он ни был и сколько бы ударов ни нанесли его кулаки ее телу, она оставалась. Слишком гордая, чтобы смириться с позором своей неверности и уйти от него. Слишком боящаяся его возмездия. По правде говоря, если бы она захотела, то могла бы покинуть город. Она могла бы забрать меня и сбежать, когда все стало известно. Она могла бы выбрать свою дочь, но она этого не сделала. Я и не думала, что она когда-нибудь это сделает.

Я прошла через дом на легких ногах, поморщившись, когда провела языком по губе. Неглубокий порез пытался затянуться, но дело шло медленно. Я добралась до своей спальни, ни с кем не столкнувшись. Мое сердце колотилось все это время, я молилась, чтобы мои новые телохранители не ждали меня там. Однако я должна была признать, что, когда поняла, что их нигде нет, мое сердце немного упало. По какой-то причине я ожидала, что они будут ждать за дверью.

На этот раз я приняла душ без слез. К этому времени я уже выплакала почти всё. Кроме того, к настоящему времени я научилась переносить физическую боль. На меня подействовало другое. Ощущение его рук на моем теле заставило меня скукожиться под горячей водой. Я терла свою кожу до тех пор, пока не почувствовала, что она шелушится, и все равно чувствовала себя грязной.

Я провела там добрых двадцать минут, уставившись на опасную бритву в своей дрожащей руке, гадая, каково это — провести ею по своим венам. Простого вертикального надреза должно хватить. Чистый надрез, перерезающий сухожилия, вены и плоть. Надрез, который вскроет меня и изгонит все это, позволив мне раствориться в небытии. Я могла исчезнуть в таком месте, где он больше не смог бы меня найти. Я уставилась на это. Я даже несколько раз провела им по коже, наблюдая, как маленькие светлые волоски отпадают и смываются в канализацию.

Я могла бы это сделать. Это было бы так просто, и тогда я была бы свободна. Уже не в первый раз меня посещали такие мысли. Не могу сосчитать, сколько раз за последние двенадцать месяцев я ловила себя на то, что стою здесь в той же позе, размышляя о том же конце. Но я никогда не пыталась. Назовите меня трусихой или дурой. Все ближе и ближе я была к тому, чтобы сделать этот выбор. Ближе к краю моего здравомыслия. Ближе к краю сладостного забвения. Возможно, единственное, что меня сдерживало, это мысль о «что, если». Что, если я не умру? Что, если это не сработает? Я была дампиром. Наполовину вампир, наполовину человек. Что, если порез ослабит меня, но не доведет дело до конца? Смогу ли я прожить остаток жизни с этим на совести? Я не знала ответа. Так что, возможно, именно это успокоило мою руку и заставило меня вытереться полотенцем, забраться в постель и пережить еще одну ночь.

ГЛАВА 5

Моя кровать была похожа на наждачную бумагу, и мне потребовались часы, чтобы уснуть той ночью. Я часами смотрела в потолок, гадая, что, черт возьми, я должна была сказать Карсону. Его званый ужин был во второй половине дня, и, хотя я быстро поправилась, я знала, что мои губы будут опухшими и, вероятно, слишком заметными, чтобы их можно было покрыть косметикой. Он был бы в ярости. Не в ярости на Райана за то, что тот ударил меня, а за то, что я вообще вывела его из себя.

Время уже близилось к вечеру. Я пропустила все занятия и оставалась под одеялом, наблюдая, как взрывается мой телефон на прикроватной тумбочке. В конце концов, я написала Трикс и сказала, что заболела. Она назвала это ерундой, но я так и не ответила. Я ненавидела лгать ей. Вероятно, она была единственным человеком в мире, которому я могу доверить свой новый секрет. Будучи активисткой движения за права дарклингов, она, как никто другой, посочувствовала бы моему тяжелому положению. Никогда и за миллион лет моя кузина не предаст меня. Это должно было случиться скоро. Мне нужен был союзник.

Около шести часов я вылезла из постели и принялась за прическу и макияж. Карсон прислал мне сообщение, сказав, что за мной заедет машина через час, он всегда пунктуален. Платье, которое он прислал, было совсем не в моем вкусе, поэтому я ждала до самой последней секунды, чтобы надеть его. Сегодня вечером он одел меня в бледнорозовое кружевное чудовище. Что-то слишком короткое, на мой вкус, с короткими рукавами и развевающейся юбкой. Я была похожа на куклу. В соответствии с требованиями Карсона, я оставила волосы распущенными, длинными и волнистыми. Мои губы были нежнорозовыми, а на глазах слегка мерцали тени для век телесного цвета и немного светло-коричневой туши. Карсону нравился естественный вид, он говорил, что смелый макияж — для шлюх и вампиров, так что мне нужно было быть осторожной.

Я совсем не чувствовала себя собой, когда стояла перед зеркалом рядом со своим шкафом. Извиваясь и переворачиваясь, я подавила стон, когда мои глаза пробежались по фальши всего этого. Затем я улыбнулась и разгладила ткань. Под бледно-розовым было что-то специально для меня. То, что я пообещала себе, что Карсон не увидит сегодня вечером, как бы сильно ни умолял.

Часы тикали, и пора было уходить. Мой макияж покрыл все, что я могла, но сегодня у меня не было визажиста. Я надеялась, что хотя бы во время ужина освещение будет приглушенным. Мне надоело тянуть время, поэтому я направилась к двери, но я не рассчитывала, что Фауст окажется прямо по другую сторону. Он стоял там, прислонившись к стене, сложив руки перед собой, и выглядел скучающим, но в тот самый момент, когда он увидел меня, что-то похожее на убийство промелькнуло на его лице.

— Что случилось с твоим лицом? — он сплюнул.

Черт.

— Не лезь не в свое дело, Ворчун. Пошли. — Я продолжила свой путь по коридору, он следовал за мной по пятам. Я не хотела встречаться с ним лицом к лицу. В глубине души я знала, что один из них сразу же это заметит. Я обманывала себя, думая, что смогу обойтись без этих сокращений.

— Сиренити, остановись. — Его рука на моем плече заставила меня остановиться. Я все время забывала, какой он сильный. Мои мысли вернулись ко вчерашнему дню, когда он прижал меня к стене в «Ру». — Ты ответишь на мой вопрос, прежде чем мы продолжим. Что случилось с твоим лицом? Почему у тебя губа на три размера больше?

Я уставилась на него, как на самого большого идиота в мире. Не нужно было быть гением, чтобы сложить два и два.

— Я предполагала, что не требуется высшее образование, чтобы стать телохранителями, не так ли? — Он нахмурился, поэтому я продолжила. — Давай просто скажем, что дорогой папочка был не слишком доволен прошлой ночью, и оставим все как есть. Не беспокойся за меня. Я к этому привыкла.

— Сенатор сделал это с тобой? — спросил он низким и слегка дрожащим голосом. Я не знала, почему он утруждал себя притворством, что ему не все равно. Нерешительность и замешательство отразились на его лице, как будто он не мог понять, должен ли он беспокоиться или нет.

Я усмехнулся.

— Тебе нужно многое наверстать. — Я отвернулась от него, но он снова просто схватил меня за руку, разворачивая обратно, пока мы не оказались лицом к лицу,

— У тебя проблемы с границами, Фауст. Тебе кто-нибудь когданибудь говорил это? Ты должен охранять меня, а не грубо обращаться со мной.

Я могла сказать, что мои слова пролетали прямо над его головой.

— Это часто случается? — он спросил. В его голосе слышалась тихая ярость, но он действительно хорошо справлялся с тем, чтобы держать ее под контролем. Наши лица были слишком близко друг к другу, чтобы чувствовать себя комфортно, но, по крайней мере, наши слова были достаточно тихими, чтобы не насторожить персонал.

— Я не обязана тебе ничего объяснять, но ты сам все узнаешь, если продержишься достаточно долго. У моего отца много достоинств, но семьянин в их число не входит. Приступай к делу и перестань пытаться задержать меня чтобы опоздать. — Несколько напряженных мгновений мы просто смотрели друг на друга, он крепко стиснул челюсти, пока я не услышала шаги в конце коридора.

— Для вас здесь машина, мисс Харкер. — Прогремел в напряженной тишине низкий голос Меррика.

Фауст все еще держал меня за руки, и я чувствовала, как сгибаются его пальцы. Он проглатывал слова, и по какой-то причине мне почти хотелось, чтобы он просто сказал их. Кто он такой, чтобы судить меня или мою семью? Кто он такой, чтобы проявлять здесь высокие моральные качества? Конечно, я была не единственной богатой, избалованной маленькой принцессой, которую избивал собственный отец. Конечно, он должен был подозревать. Но, как и все остальные, я знала, что он ничего не предпримет.

Отвернувшись, я была удивлена, когда Фауст так легко отпустил меня. Место, где прикасались его пальцы, снова обжигало ледяным холодом, застав меня врасплох. Если бы я уже не видела его и Меррика гуляющими на открытом солнце, я бы предположила, что они вампиры. Меррик наблюдал за мной с приподнятой бровью и озадаченным выражением лица, которое я не могла определить, но я просто пронеслась мимо него. Однако я заметила, как его глаза сузились на моей нижней губе. Он ничего не успустил.

Я прошла через дом, не потрудившись ничего сказать родителям перед уходом. Моя мать уже знала, что у меня были планы с Карсоном на сегодняшний вечер, и я знала, что она ничего не сделает, чтобы помешать этому. Я хотела бы, чтобы Грегори был тем, кто высадит меня в поместье Бэджли, но, конечно, Карсону пришлось прислать свою машину. Просто еще одна демонстрация силы, и ему не пришлось напрягаться, чтобы я поняла это. Он прислал не лимузин, а обычный городской автомобиль, и я внутренне заворчала, понимая, что вот-вот снова окажусь зажатой между двумя своими головорезами.

Поездка в поместье Бэджли не заняла много времени. Он жил на окраине города, между дикими землями и территорией стаи. Его семья владела акрами земли, которые они превратили в огромное поле для гольфа, и, даже щурясь на заходящее солнце, мне не удавалось разглядеть его конца.

Меррик и Фауст за всю дорогу не проронили ни слова, но между нами троими повисло напряженное молчание, что-то невысказанное, и я знала, что они молча кипят от злости. Я не думала, что они злились из-за меня. У меня не было какого-то неуместного представления, что они злились из-за того, что из меня вышибли все дерьмо, скорее из-за того, что они не знали об этом. В этом смысле эти двое казались помешанными на контроле, и, возможно, тот факт, что все происходило за кулисами, выводил их из себя. Это, а также тот факт, что я отказалась говорить об этом.

Меррик помог мне выйти из машины, и я позволила ему. У меня болело все тело с того момента, как я проснулась, и я была не слишком горда, чтобы принять помощь, даже от того, кого я уже начинала ненавидеть. Его пальцы обхватили мои, слегка сжимая, и это пожатие было на удивление успокаивающим. Он так же быстро отпустил меня, и я могла бы поклясться, что прямо перед тем, как повернуться, я увидела, как он вытер ладонь о брюки. Мои щеки пылали, пока я пыталась незаметно вытереть руки о платье на случай, если я действительно вспотела.

Карсон жил в массивном доме из красного кирпича с остроконечной крышей. Это был старый дом, окруженный садами роз и безвкусно выглядящими фонтанами. За домом находился гостевой дом, который был больше, чем некоторые дома на одну семью со средним достатком. Открылась входная двойная дверь, и вышел Карсон. На нем был еще один из его плохо сидящих коричневых костюмов. Я действительно ненавидела его странное желание выпендриваться. Это цвет старил его, что было жалко, потому что парень действительно был красивым ублюдком.

Водянистые глаза Карсона прошлись по моему лицу и, подобно Меррику и Фаусту, остановились на моей распухшей губе. Но вместо того, чтобы спросить, все ли со мной в порядке, не пострадала ли я и не нуждаюсь ли в медицинской помощи, он казался невозмутимым.

Возможно, мой отец позвонил заранее и предупредил его, что этого следует ожидать. Возможно, он обвинил мое ухудшение в чем-то, что я сделала в «Ру».

О, черт. Карсон знает об этом? Я не проверяла социальные сети этим утром, но это был единственный способ, которым кто-либо мог узнать об этом так быстро. Мой отец внимательно следил за социальными сетями. Он был в Твиттере каждый день, искал свои собственные хэштеги и постоянно гуглил сам. Сенатор был тщеславен, и я должна была догадаться, что он первым узнает о моей не такой уж секретной поездке на «вражескую территорию».

Карсон обнял меня за плечи и повел в дом, и мне потребовалась вся сила воли, которая была в моем теле, чтобы не вырваться из его объятий. Меня снова окутало облако одеколона, и я с трудом дышала. Я не знала, что его так привлекало в химических ароматах, но это было отвратительно. Ничего похожего на запах кожи и дыма, который напомнил мне об Атласе…

Нет, я туда не пойду. Образ его лица, его рук и губ преследовал меня в моих снах прошлой ночью. Я вздрогнула при одной мысли об ощущении моего языка, скользящего по его острым зубам. Было почти смешно думать, что я получила какое-то удовольствие от того, что трахнула Карсона на днях после того, что Атлас сделал со мной. Еще смешнее было то, что у нас даже не нашлось времени заняться сексом. Он съел меня, и это было похоже на рай и ад в одном флаконе. Я, наверное, могла бы прожить так всю оставшуюся жизнь и никогда больше не испытывать этого трепета.

Карсон не обратил внимания на Меррика и Фауста. Казалось, он даже не заметил их присутствия. Но именно так обучались и воспитывались люди вроде него. Любой, кто работал на них, был прислугой. Они были ниже его и неважны, ничем не отличались от кофейного столика или кухонной утвари. Но они внимательно следили за мной, и, как ни странно, их присутствие немного успокаивало. Карсон всегда заставлял меня чувствовать себя неловко и на взводе. Просто никогда не знаешь, когда у него вспыхнет гнев и он станет совершенно другим человеком. Но с этими двумя огромными мужчинами, поддерживающими меня, я была уверена, что выйду с этого званого ужина невредимой.

Он провел нас в роскошную старомодную столовую, где в ожидании сидели шесть человек. У меня неприятно сжался желудок. Я никого не узнала в комнате. Все они были мужчинами — некоторые постарше, может быть, за пятьдесят, в то время как трое из них выглядели молодо, как Карсон. Каждый из них был безупречно одет в свои дорогие костюмы и часы, которые стоили дороже, чем дома у большинства людей, и каждый держал в руках виски или бренди.

Глаза обжигали меня со всех сторон, когда Карсон ввел меня внутрь с рукой на пояснице. Тепло его кожи вызывало неприятное жжение, и я не могла удержаться, чтобы не сравнить это прикосновение с Фаустом и его прохладой, которая поначалу потрясла меня. Взглянув на Фауста, он немедленно обошел длинный обеденный стол, разглядывая каждого из мужчин в комнате, но на его лице не отразилось ни намека на эмоции. Он осмотрел их, пока меня усаживали в кресло во главе стола. Я не могла отвлечь от него свое внимание.

Это было странно. В машине мне хотелось оказаться как можно дальше от Меррика и Фауста. Они были врагами, нанятыми моим отцом, скорее всего, против их воли. Там, в машине, враждебность между нами была сильной, но в этой комнате они чувствовались себя моими единственными союзниками. Ситуативные союзники, я полагаю, можно и так сказать.

Мужчины все еще откровенно наблюдали за мной, пока я делала вид, что устраиваюсь поудобнее. Стол был уставлен дорогой посудой из серебра и подобранными в тон фужерами. Там были бокалы для воды, для содовой и шампанского, а также отдельные бокалы для вина и бокалы для более крепких напитков. Вилки и ножи были разложены по обе стороны тарелки — единственный способ поужинать в достатке.

Я чувствовала присутствие Меррика позади себя, и это немного успокоило меня. Карсон обошел стол с другой стороны и сел. В такие моменты я была счастлива, что Карсон так строго следил за соблюдением приличий. Считалось невежливым сидеть рядом со своим супругом или второй половинкой. По крайней мере, приличия были моим спасением сегодня вечером.

— Ты никогда не встречалась с моими коллегами. — Начал Карсон. Он щелкнул пальцами, и молодая женщина в униформе горничной выбежала из дверей кухни с бутылкой вина, затем быстро наполнила его бокал. Он указал на пожилых мужчин слева. — Реджинальд Кейси и его сын Дамеон.

Я посмотрела на мужчину, о котором шла речь. Реджинальд был полным мужчиной с бледной кожей с редеющими рыжеватыми волосами и голубыми глазами, которые, возможно, блестели в молодости. Его лицо, однако, было каменным и сальным. Уродливым. Его сын сидел напротив, справа от меня, и мне было трудно выдержать его взгляд. Отчасти потому, что он был слишком занят, разглядывая мою грудь. Я не сказала ни слова. Я не сказала им, что было приятно познакомиться с ними, и не потрудилась представиться. Карсон бы этого не захотел. Он бы хотел, чтобы я держала рот на замке, пока устраивает шоу. Я старательно сохраняла непроницаемое выражение лица.

— Это Роджер и Майкл Блю и их сыновья Тимоти и Лайл. — Я посмотрела на двух других мужчин постарше. Они были удивительно похожи друг на друга. У обоих были грязно-каштановые волосы, карие глаза и смуглая кожа с морщинками. У того, что слева, были очки в толстой оправе, которые слишком увеличивали его глаза. Он действительно выглядел немного знакомым, хотя я не могла вспомнить его. Их сыновья выглядели похожими, только моложе, поэтому я предположила, что эти четверо были своего рода семьей. Отцы, сыновья и двоюродные братья.

— Полагаю, моя Сиренети не нуждается в представлении, — сказал он сквозь смешок, как будто был исключительно умен. «Моя Сиренити», сказал он. Моя. Вот кем я была для него — объектом.

Серия вежливых смешков мужчин заставила меня неловко поежиться. Не раздумывая, я подняла глаза и встретилась взглядом с Фаустом. Его взгляд прожег дыру в моей плоти. Я могла сказать, что он был на взводе, но не отводил взгляда. Было так много вещей, которые я хотела бы передать только глазами. Я хотела бы сказать ему, чтобы он создал какую-нибудь чрезвычайную ситуацию, чтобы мы могли покинуть это место. Мне не понравилось, как друзья Карсона заставили меня чувствовать себя как выставленную свиньей.

— Ах, как раз вовремя, — сказал Карсон, когда стук модельных туфель заполнил комнату.

Мой взгляд метнулся к пустому месту за столом. Как я это пропустила? Сегодня вечером я была исключительно ненаблюдательна. Я винила в этом непоколебимое внимание моих сбивающих с толку телохранителей. Стук раздался ближе, и когда в комнату вошел Райан Харкер, я чуть не подавилась маленьким глотком воды, который как раз собиралась проглотить. Наши взгляды встретились через всю комнату, и его тонкие губы изогнулись в улыбке. В этих голубых глазах светилось зло, которого я никогда раньше не видела. Внезапно я словно снова оказалась в его кабинете, с его телом, прижатым к моей спине, когда он шептал мне на ухо нечестивые вещи, заставляя чувствовать себя маленькой, беспомощной и никчемной. Дрожь пробежала по моему позвоночнику. Дрожь страха.

Я не могла понять, что он здесь делает. С какой стати ему интересоваться небольшим званым ужином в доме Карсона Бэджли? Карсон и Райан никогда по-настоящему не общались за пределами семейных ужинов. Обычно отец Карсона присутствовал во время них, но сегодня вечером он подозрительно отсутствовал. Райан сел и, не теряя времени, налил себе виски. У меня перехватило дыхание от его присутствия в комнате.

Я снова поискала взглядом Фауста, но на этот раз он смотрел не на меня. Его глаза пристально смотрели на Райана. Хорошо, что сенатору было наплевать на моих головорезов, потому что взгляд, которым Фауст наградил его прямо сейчас, привел бы к тому, что его почти немедленно уволили бы и, вероятно, вывели обратно и избили до крови, прежде чем отправить на очередь по безработице. Его квадратная челюсть была так сжата, что казалась болезненной. Он все еще держался почти неестественно и, казалось, едва дышал.

— Теперь, когда мы все в сборе, — сказал Карсон, хлопнув в ладоши, и звук, словно удар хлыста, прокатился по комнате, — Давайте есть.

Из дверей кухни снова вышли две горничные с серебряными подносами в руках, которые они поставили перед каждым из нас. Я уже чувствовала доносящийся из-под крышек запах красного мяса, от которого у меня потекли слюнки, но когда передо мной поставили поднос, я просто моргнула. Медленно моргала, пока горничная снимала крышку. Мне потребовалось мгновение, чтобы осознать, что мой стейк почти полностью прожарился. Он был едва теплым. На тарелке вокруг него собралась лужа крови, достаточная для того, чтобы, если я налью ее в бокал для вина, он наполнился бы до краев.

Я посмотрела на Карсона, а он просто наблюдал за мной, потягивая красное вино из своего бокала. Он приподнял бровь, как бы призывая меня открыть рот. Он издевался надо мной, пытаясь вызвать у меня реакцию на глазах у всех своих друзей. Ну, я бы ему этого не позволила. Я была здесь не для того, чтобы играть в игры сегодня вечером. Я просто хотела пережить этот ужин в тишине, как прелестный маленький трофей, которым он хотел, чтобы я была.

Кто-то в комнате откашлялся.

— Ваша речь в музее была вдохновляющей. — Произнес грубый голос. Пожилой мужчина напротив меня смотрел на моего отца — на Райана. — Собрала целую толпу.

Сенатор улыбнулся без особых эмоций, покачивая янтарную жидкость в своем бокале,

— Меньшего я и не ожидал. — Всегда такой самодовольный.

— Я заметил в толпе несколько дворняг, — вмешался молодой человек, представленный как Дамеон. — Сомневаюсь, что это шпионы. Но с ними быстро разобрались.

Те дворняги, которых, как мне показалось, я видела в толпе в тот день. Они называли их полукровками, отвратительное название. Я закатила глаза.

— Они следили за прямой трансляцией пресс-конференции? — Недоверчиво спросила я, прежде чем смогла заткнуться. Дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо!

В комнате воцарилась тишина, и все взгляды обратились ко мне. Лицо Райана ничего не выражало, но Карсон, он выглядел убийцей. Я должна была сидеть здесь с закрытым ртом и выглядеть хорошенькой. Никаких разговоров, не говоря уже о допросе одного из его друзей в присутствии остальных. Черт возьми, позже я расплачусь за эту маленькую оплошность. Мужчины игнорировали меня. Делали вид, что я ничего не говорила. Это было отвратительно, то, как они отвергали женщин. Довольно старомодно до сих пор ожидать, что жены и подружки всегда будут держать рот на замке, а ноги раздвинутыми. Я знала, что не позволю для себя такой конец. Я бы не закончила так, как моя мать, которая практически продала себя Райану Харкеру в обмен на деньги, славу и свое лицо на телевидении.

С тех пор как я узнала о ее романе, результатом которого стала я, в голосе постоянно звучал вопрос — кем на самом деле был мой отец и что в нем было такого, что убедило Элоди Харкер рискнуть всем ради него. Должно быть, он был особенным мужчиной, раз так сломал ее. Но что за мужчина может взять и уйти в ту секунду, когда узнает, что у них скоро будет ребенок? Но я постоянно напоминала себе, что это вообще не мужчина. Не в традиционном смысле. На самом деле он был не человеком, а вампиром. Кто знает, сколько лет было моему отцу, или сколько наложниц он завел за годы или десятилетия. Может быть, даже столетия. Была ли моя мать всего лишь одной в длинной очереди желающих сдать кровь?

От этой мысли у меня скрутило живот. Я попыталась подавить его содержимое, полностью отключившись от разговора. Мужчины обсуждали стратегию кампании и возможности подавления избирателей. Большинство их них были мошенниками и лгунами. Они строили козни, зная, что если вмешаются в избирательные участки рядом с округом Ноктюрн и землями стаи, то смогут обмануть выборы.

В этом году у Райана появился соперник. Несколько месяцев назад было объявлено, что он больше не будет баллотироваться без сопротивления на должность, которую занимал более десяти лет. И в довершение всего, этот кандидат был ведьмой, что вывело Райана из себя и развязало очередную расовую войну на улицах Ноктюрна и Найтингейла — дома ведьм и чернокнижников.

Люди не думали, что дарклинги имеют право на власть, но Доктрина Сосуществования говорила об обратном. Это было постоянное перетягивание каната, но сообщество ведьм держалось стойко. Их кандидатом была женщина по имени Эстель Найтингейл, которая была смотрительницей крупнейшего клана города. Она была стойкой, резкой женщиной с огненно-рыжими волосами и суровым лицом, но при этом привлекательной личностью. Она была шумной и гордой и не боялась бросать вызов Райану по каждому вопросу. Она спорила с лучшими из них, и у меня никогда бы не хватило смелости сказать это вслух, но я молча подбадривала ее большую часть прошлого года. Трикс была большой фанаткой и любила, чтобы все знали об этом. Я не собиралась лгать, что проголосовала бы за нее на предстоящих выборах.

Мужчины несли чушь об Эстель, называя ее всеми известными именами. Шлюха. Самозванка. Монстр или, хуже того, мерзость. Так они называли темноволосых женщин. Уничижительный термин, но они пустили его в ход за столом среди смеха и долгих глотков скотча, бренди и вина. У меня снова скрутило живот. Они были невыносимы. Я никогда не понимала, что заставляло этих пузатых, потных, с рябыми лицами мужчин думать, что они в чем-то превосходят дарклингов.

Фауст выглядел смущенным, когда я взглянула на него, и это заставило меня остановиться. Его глаза были прикованы к Карсону, прожигая дыру в лице моего парня. Хотя на его лице не было заметно никакого выражения, его глаза рассказывали другую историю — убийство, вот что говорили эти темные глаза. Я наблюдала за Фаустом из-под опущенных ресниц так незаметно, как только могла, и на мгновение пожалела, что Меррик не присоединился к нему в том конце комнаты, чтобы я также могла наблюдать за ним.

Я не поняла, почему у Фауста была такая реакция на слова Карсона и подколы Райана. Он выглядел взвинченным и был в доле секунды от того, чтобы свернуть кому-нибудь шею. Насколько я знала, и Фауст, и Меррик были людьми. Они могли гулять на солнце и чувствовать себя прекрасно, а их кожа была загорелой и раскрасневшейся, как у людей. Вокруг них не было магической ауры, как у ведьм. Они также не были волками, я бы смогла учуять их, если бы это было так. Так почему же его это так волновало?

Ужин подошел к концу, и я отодвинула тарелку, к которой едва притронулась. Я с трудом переваривала слишком прожаренный стейк. Кровь была не того сорта, который я хотела или в котором нуждалась. Это была засохшая кровь, и ни в малейшей степени не аппетитная. На самом деле, совсем наоборот. Карсон ничего не прокомментировал, просто перевел взгляд с тарелки на мое лицо с хитрой усмешкой. Он знал, что я к этому не притронусь. Я не знала, как много он рассказал обо мне этим другим мужчинам, поэтому не была уверена, поняли они его маленькую шутку или нет, но мне захотелось врезать ему прямо по зубам.

ГЛАВА 6

— А давайте перейдем в гостиную. — Предложил Карсон. Я с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза.

Я знала их привычки лучше, чем свои собственные. Теперь мы все входили в душную комнату, где Карсон предлагал модную выпивку и импортные сигары. Потом они все садились и вели долгую дискуссию о том, какие они все классные. Или, возможно, несли всякую чушь о своих женах и подругах, сетуя на то, что вообще вынуждены с ними мириться. Иногда я задавалась вопросом, почему они просто не трахнули друг друга и не избавили себя от головной боли.

Я хотела бы просто уйти. Я хотела вернуться домой, чтобы пожаловаться Трикс. Я решила, что пришло время признаться и просто рассказать ей всю правду. Все эти чувства и неуверенность копились внутри меня, и я не знала, смогу ли долго продержаться одна. Я всегда гордилась своей независимостью и самодостаточностью, но это было слишком. Осознание того, что я не человек, изменило ситуацию. Изменило мою жизнь, то, как я видела мир, и, в частности, себя. Я не только полностью потеряла свою личность, я также потеряла отца и брата, и всякую надежду на нормальное будущее.

Я с нетерпением ждала, что Трикс скажет обо всем этом, особенно совет по поводу того, как справиться с этой тягой… и не только к крови. Но больше всего мне хотелось сбросить этот груз со своих плеч впервые за несколько месяцев — самых долгих двенадцати месяцев за все мои двадцать четыре года.

Я следовала за мужчинами, как послушная маленькая сучка скованная женщина без собственной свободы. Без голоса и без мнений. Райан прошел мимо меня, и мы соприкоснулись плечами. Я отпрянула назад, врезавшись плечом в стену, чтобы не коснуться его. Я услышала, как он тихо хихикнул. Когда он посмотрел на меня, мне захотелось выблевать окровавленный стейк, которым я только что поужинала.

Двадцать с лишним лет этот человек был моим отцом. Мой отец. Тот, кто мне не очень нравился, но я неохотно признавалась, что люблю. Я начинала понимать, что любовь, которую, как мне казалось, я испытывала к нему, была ненастоящей. Это было обязательство. Я любила его, потому что считала своим отцом, и поэтому кровные узы значили больше, чем мое неодобрение того, как он вел дела. Может, я и не соглашалась с его убеждениями, но была способна закрыть на все это глаза ради семьи.

Теперь я поняла, что была просто глупой девчонкой, спрятавшей голову в песок. Я должна была понять, что совсем не похожа на мужчину, который едва меня вырастил. Его никогда не было рядом, когда я в нем нуждалась. Он не делал ничего из того, что отцы делают для своих дочерей. Меня растил в основном персонал. Но мне все равно было больно смотреть на него сейчас. Каждый раз, когда мы встречались взглядами, моя кожа болела от фантомных синяков, которые давно зажили. Я помнила воздействие каждого удара, который он обрушивал на меня в течение нескольких месяцев после смерти Шона. Он винил меня за это. Винил меня за то, что его настоящего ребенка больше не было с нами. Иногда я тоже винила себя.

Я села в одинокий шезлонг у двери, в то время как мужчины расположились на вишнево-коричневых кожаных диванах. В комнате было душно и пахло кожей и пеплом. Было слишком тепло, и огонь в камине удушал. Я сидела на плюшевом бархате, скромно сложив руки на коленях, просто пытаясь заткнуться как можно дольше. Я не хотела больше никаких неприятностей сегодня вечером.

Меррик стоял у дальней двери, сцепив руки перед собой. Его плечи были широкими и напряженными. Он смотрел прямо перед собой, его жесткие зеленые глаза казались пустыми, но я знала лучше. Он остро осознавал все, что происходило в этой комнате. Я немного проверила его, когда хотела перекинуть ногу через колено. В тот момент, когда моя кожа коснулась бархатной подушки, Меррик почти незаметно вздрогнул, а затем снова с усилием расправил плечи. Я спрятала ухмылку.

Фауст теперь был на другом конце комнаты, наблюдая за Мерриком. Я могла бы поклясться, что заметила, как он слегка закатил глаза, но не была уверена. Однако он отказывался смотреть на меня. По какой-то причине это беспокоило меня. Я не знала, почему чувствовала себя так рядом со своими телохранителями. Последние два дня они выбивали меня из колеи, и я не могла понять почему. Они были определенно более агрессивными, чем предыдущие. Размышляя об этом, я, честно говоря, даже не могла вспомнить, чтобы говорила больше нескольких предложений своим предыдущим головорезам, а когда и говорила, то в основном это были просто указания или просьбы.

Я отключилась, и теперь мужчины раскуривали сигары. Карсон взял маленький черный пульт дистанционного управления с кофейного столика в центре комнаты и приглушил с его помощью свет. Комната была окутана романтическим сиянием, но вместо того, чтобы успокоить меня, это заставило меня вспотеть. Вернувшись в настоящее, я заметила, что их разговор прекратился, и молодые люди продолжали поглядывать на меня краем глаза. Я даже удостоилась взгляда пожилого мужчины в очках с толстыми стеклами, от которого почувствовала себя мерзко. Они думали, что хитрые, но я чувствовала каждый их взгляд на своей обнаженной коже.

— Иди сюда, Сиренити. — Подозвал Карсон, и я напряглась. Его голос был обманчиво мягким и напевным, как у человека, разговаривающего с ребенком.

Я колебалась, скрестив ноги, когда мое тело инстинктивно дернулось вперед, чтобы прислушаться к его зову. Это было автоматически. Годы тренировок заставили мое тело двигаться, прежде чем я смогла сказать себе, что это странная просьба. Карсон бросил на меня острый, прищуренный взгляд, который заставил меня медленно встать, стряхивая несуществующие ворсинки со своего бледнорозового платья. Я поймала ухмылку Райана, когда он откинулся на спинку дивана. Его пальто было расстегнуто, а в руке он держал пустой стакан.

По какой-то причине, делая шаг, я посмотрела на Фауста. Теперь его взгляд был прикован ко мне, но это не уменьшило трепетание в моем животе. Я просто подошла к своему парню, мои каблуки стучали в тишине комнаты.

— Остановись, — внезапно сказал Карсон. Я резко остановилась в центре комнаты, прямо между двумя диванами, на которых сидели мужчины. — Все в порядке, куколка.

Стиснув зубы, я подавила желание сказать ему, чтобы он заткнулся нахуй, как я сделала прошлой ночью. Но прямо сейчас было не время рисковать. Я была в змеиной яме, и мне нужно было действовать осторожно.

— Немного покружись для меня. — Попросил он. Я уловила намек на улыбку в его плавном голосе.

— Что? — Я не поняла. Он хотел, чтобы я… покрутилась?

— Не спорь со мной. — Веселье в его глазах исчезло, сменившись осколками льда. — Вращайся, Сиренити. Сейчас же.

— Я… я не понимаю…

— Делай, что тебе говорят, — сказал Райан. Он по-прежнему полулежал на диване, прикрыв глаза и сжав рот в тонкую линию. Теперь он полностью снял пиджак, обнажив только белую рубашку с закатанными рукавами. Как я раньше не заметила, что он снял пиджак?

Прикусив язык от любых аргументов, которые я могла бы им привести, я подавила свою гордость и смущение и развернулась. Это было медленное движение. Ровное, но медленно. Мои щеки, вероятно, пылали румянцем, но я сделала полный оборот, стараясь не встречаться взглядом с Мерриком или Фаустом. Я не могла поверить, что меня заставляли выставлять себя напоказ, как имущество, перед этими мужчинами. Это было варварски и отвратительно.

Я физически ощущала их взгляды на своей обнаженной плоти, и мне хотелось, чтобы Карсон позволил мне самой выбирать наряд для сегодняшнего вечера. Свитер с высоким воротом и брюки-парашюты сейчас звучали довольно неплохо. Я поняла, что сегодня вечером было продумано многое, начиная с моего платья, прически, времени и компании. Карсон спланировал это по крайней мере несколько недель назад.

— Чудесная, не правда ли? — Спросил Карсон. Несколько одобрительных возгласов в ответ наполнили комнату. Он усмехнулся. — Не стесняйтесь взглянуть поближе, джентльмены. — Эти слова на мгновение прокрутились у меня в голове. Я не могда до конца ухватиться за них. Мой желудок опустился на дно, а сердце съежилось, превратившись в чернослив.

Присмотритесь поближе…

Посмотрите на меня поближе — на мое тело.

Я вдруг почувствовала, как по моему позвоночнику пробежала самая настоящая дрожь страха. Что-то было не так. Что-то было не так. Казалось, я была последней, кто знал на этом званом ужине… если это вообще было что-то такое. Я больше ничего не знала. Карсон вел себя странно. В прошлом ему всегда нравилось хвастаться своей подружкой-трофеем… Но никогда так, как сейчас.

Я услышала скрип кожи и постукивание туфель по мраморному полу, когда совершала очередной оборот. Я остановилась, повернувшись лицом к мужчинам, когда подошли двое из тех, что помоложе. Они оба все еще держали в руках бокалы со скотчем, а сигары лениво свисали у них изо рта, пока глядывали меня. Похоть заполнила их взгляды — неприкрытая, ничем не сдерживаемая похоть. Я чувствовала, как она ползает по мне, как пауки, от которых я не могла избавиться. Я просто должна была стоять там и позволять им смотреть. И, боже, я надеялась, что они будут только смотреть. Все мои инстинкты говорили мне бежать отсюда, покинуть комнату и поместье и никогда не оглядываться. Каждый инстинкт подсказывал мне, что я в опасности, невероятной опасности. Я не знала, что делать.

На этот раз я посмотрела на Фауста через всю комнату. Он был немного ближе к нам, чем раньше, больше не стоял у стены. Он приблизился к спинке дивана и сильно нахмурился, казалось, прикусив внутреннюю сторону щеки. Я могла сказать, что его беспокоило то, что мой парень заставлял меня делать. Не говоря уже о том факте, что для него и Меррика Райан, стоящий вон там, наблюдающий за всем этим, все еще был моим отцом. Я видела нерешительность в карих глазах Фауста, но слегка покачала головой, умоляя его не действовать. Если бы он это сделал, все стало бы очень некрасиво, очень быстро.

— Сколько, говоришь, ей лет? — спросил один из мужчин постарше.

Ей. Ей? О чем, черт возьми, он говорил?

— В феврале этого года исполнилось двадцать четыре, — сказал Карсон.

Кто-то прищелкнул языком.

— Я бы предположил, что она моложе. Жаль.

Мой желудок сжался, и я умоляюще посмотрела на Карсона.

— Карсон, что происходит? — Это, должно быть, шутка. Это просто, черт возьми, должно было быть.

— Закрой рот, Сиренити. Говорят взрослые, — сказал он скучающим голосом.

Он встал и направился ко мне. Молодые люди уступили ему место, отступив, но недостаточно далеко, на мой взгляд. Карсон протянул руку, зажимая между пальцами прядь светлых волос, прежде чем взглянуть на других мужчин.

— Она еще не совсем в расцвете сил, мальчики. Напротив, она пока довольно податлива. Не стесняйтесь…

— Карсон? — Спросила я в панике.

Моя голова мотнулась в сторону от неожиданного удара. Щеку жгло, глаза слезились, я держалась за горящую кожу и в шоке смотрела на своего парня. Он никогда раньше не бил меня ни перед кем. Никогда. На самом деле, он всегда старался изо всех сил изображать любящего парня на публике. Очевидно, до этого момента. Я была права — что-то было действительно не так.

Я услышала движение и щелчок оружия. Фауст был почти за спинкой дивана, с пистолетом в руке, готовый нацелиться на Карсона, когда Райан встал.

— Отойди, — сказал он моему телохранителю. Затем посмотрел через мое плечо на Меррика, который, как я предположила, тоже держал пистолет наготове.

Я увидела, что Фауст заколебался. Остановившись как вкопанный, он нахмурился, пристально глядя на Райана.

— Сэр? — спросил он.

— Я сказал, отойдите. Отойдите к стене и не двигайтесь, пока я не прикажу вам иначе. — В его тоне явно слышался вызов. Как будто он мог сказать, что Фауст был на пределе. Райан ни разу не усомнился в собственных силах и знал, что люди прислушаются к его предупреждениям, несмотря ни на что.

Поколебавшись, Фауст попятился, убирая оружие в кобуру под пиджаком. Его глаза метнулись к моим, и я была унижена, когда поняла, что слезы накапливаются в моих глазах, готовясь скатиться по моим щекам горячими, солеными дорожками. Я сморгнула их, прежде чем он успел заметить, что они красные.

Я стояла неподвижно, когда Райан приблизился, разглядывая меня, как машину на модной стоянке. Все мое тело отвергало то, как он пожирал меня глазами. Это все равно было неестественно, несмотря на то, что я знала, что на самом деле он мне не отец. Это было отвратительно и отталкивающе даже при мысли об этом.

Я вздрогнула, когда липкая рука коснулась моего предплечья. Конечности окаменели, я крепко зажмурилась. Пальцы коснулись моей руки, скользя по бицепсу, локтю и запястью, прежде чем вернуться к ключице. Я боролась с рвотным позывом. Я не знала, чья это была рука, я просто знала, что ей не место рядом с моим телом.

— Такая нежная. — Пробормотал низкий голос. В ответ раздался смешок. — Она девственница? — спросил он.

О боги…

— К сожалению, нет. Ни в коем случае не девственница. Я могу лично подтвердить это, — сказал Карсон.

Мои глаза распахнулись, и я увидела, как мужчина в очках нахмурился, его рот скривился, что было бы комично в любой другой ситуации, кроме этой.

— Но я могу заверить вас, конгрессмен, что она — сокровище. Подходит для этой задачи и не только.

О чем он, блядь, говорил? Задача? Какая задача? У меня голова шла кругом. И… конгрессмен? Я еще раз оглядела его. Как я не заметила этого раньше? Я должна была сразу догадаться. О боги, это было плохо. Так чертовски плохо.

— Я хочу уйти, — прошептала я. С моих губ сорвался едва слышный звук, но я знала, что они все меня слышат. Я встретилась взглядом с Карсоном. — Карсон, пожалуйста. Я хочу домой.

Его тонкие губы сжались в мрачную линию, а смех в глазах снова сменился сталью. Мужчина, смотревший на меня, был уже не тем мальчиком, с которым я выросла. Было время, когда я назвала бы Карсона другом. Хорошим мальчиком. Верным товарищем. В прошлом, когда мир еще не извратил нас. В прошлом, до того, как его отец вцепился в него своими крючками. Но я не видела ни капли того человека в глазах, смотрящих на меня прямо сейчас.

Пальцы скользнули мне в волосы, откидывая голову назад, и я споткнулась. Моя голова все еще болела после того, как Райан схватил меня прошлой ночью, и боль пульсировала по всей шее. Горячее дыхание коснулось моего уха, и вопреки себе я издала болезненный стон.

— Если ты не будешь держать рот на замке, шлюха, я закрою его за тебя навсегда. Тебе не нужны зубы для того, что мы приготовили для этого тела.

Рыдание сорвалось с моих губ. Рыдание и подавленный всхлип. Я снова встретилась взглядом с Фаустом, и отсюда мне показалось, что он заметно дрожит. Его глаза были убийственными, и он продолжал поглядывать на Меррика. Я могла сказать, что они каким-то образом общались глазами, пытаясь решить, что с этим делать. Я знала, что они вели внутреннюю борьбу. Райан Харкер был их боссом, а я была просто их подопечной. Существовала четкая черта, которую они не должны были пересекать.

— Не волнуйся, маленькая Сиренити. — Напевал Карсон. Моя голова все еще была повернута набок, когда Райан держал меня за волосы, как гребаное животное. — Ты достаточно скоро достигнешь своей цели. Хотя, я искренне сожалею, что это не могло произойти в качестве моей жены. Ты бы выглядела чертовски восхитительно рядом со мной. Камеры просто не отдают тебе должного. Но, в свете определенных… откровений, до моего сведения дошло, что в твоих услугах нуждаются в другом месте. — От его улыбки меня затошнило.

Рука Райана скользнула вниз по моему боку, кончики пальцев впились в мою плоть. Я затаила дыхание, когда эти пальцы добрались до нижнего края моего платья. О, черт, меня чуть не вырвало. Оно поднималось к моему горлу, обжигая, и рот наполнился кислотой.

Ага. Вот оно что.… Меня вырвало фонтаном. Все до единого мужчины вокруг меня с проклятиями отскочили назад, даже Райан. Он вырвался из моих рук и даже вырвал несколько прядей моих волос, когда они зацепились за его кольцо. Я не обратила внимания на боль, когда что-то накрыло меня. Выплевывая на пол скудные остатки ужина, которые я с трудом проглотила, я приняла решение. Решение, которое изменило бы все, но оно было моим. И мне нужно было сделать это быстро.

Я плюнула на землю, плавным движением развернулась и побежала к двери в дальнем левом углу. Ее никто не охранял, и я двигалась слишком быстро, чтобы быть полностью человеком. Несмотря на то, что я и близко не была такой сильной и быстрой, каким должен был быть кто-то вроде меня, я все равно смогла выбраться из комнаты прежде, чем кто-либо успел что-либо предпринять. В конце концов, на полу между мной и мужчинами была огромная лужа рвоты.

Я протиснулась в дверь, захлопнув ее за собой. С другой стороны раздались ругательства, шаги и крики. Я сбросила туфли, прежде чем двинуться дальше, по пути столкнувшись с горничной. Она врезалась в стену, и поднос, который она держала, со звоном упал на пол, а стекло разлетелось вдребезги. Хорошо. Это могло бы замедлить их бег еще больше.

Я направилась к входной двери, радуясь, что давным-давно запомнила дом Карсона. К счастью, у входа не было громил. И снова Карсон Бэджли был слишком самонадеян и считал себя богом среди людей, недооценивая любого, с кем вступал в контакт. Я хлопнула входной дверью и растворилась в ночи. Гравий под ногами впивался в подошвы, вгрызаясь в плоть, но я этого почти не чувствовала. Мне было все равно. Мне просто нужно было бежать.

Внезапная волна адреналина захлестнула меня. Я понятия не имела, откуда она взялась, но мое тело словно наполнилось приливом скорости и энергии, которого я никогда раньше не чувствовала. Слезы хлынули из моих глаз. Я не могла остановиться. Я бы ни за что не остановилась. Понятия не имея, что делать и куда идти, я выбежала через открытые ворота и помчалась по темной улице богатого района. Я могла бы убежать в лес за домом и исчезнуть, но знала, что там был электрический забор, который тянулся вдоль границы владений Бэджли, специально поставленный, чтобы не подпускать волков к их земле.

Я слышала лай, от которого кровь стыла в моих жилах. Лай и крики. Позади меня зажглись прожекторы, которые Бэджли также установили вокруг своего поместья, освещая всю округу почти дневным светом, но я продолжала бежать. Я бежала по улице босиком, рыдая и истекая кровью, выглядя как сумасшедшая, но ни разу не остановилась. Ни разу. Не тогда, когда проезжали машины и сигналили клаксонами. Не тогда, когда пожилая женщина, выгуливающая свою маленькую собачку, подошла к краю тротуара, прижимая руку к сердцу и с выражением ужаса на лице.

У меня была только одна цель. Бежать. Бежать сейчас. Покинуть это место. Уйти от мужчин, которые хотели причинить мне боль. Которые хотели использовать меня. Я не знала, за что, но ничто в том, как они оценивали меня, не сулило ничего хорошего. Я бежала минут двадцать, все еще прислушиваясь к вою охотничьих собак Карсона, но они становились все тише. Я была быстра, быстрее, чем любой человек имеет право быть, но я же не была человеком.

Впереди в темноте виднелся большой мост, пересекавший гавань. На другой стороне был пригород, населенный людьми, которые не хотели жить городской жизнью. Черт. Неужели я действительно убежала так далеко? Я должна была быть за много миль от дома Карсона. Хорошо.

Я направилась к мосту и начала притормаживать. Вероятно, это было не очень хорошей идеей, потому что, когда это сделала, меня захлестнула непреодолимая волна боли. Я чувствовала жжение гравия под моими кровоточащими ногами и синяки на затылке от мертвой хватки Райана. Рыдания вырвались из моего горла, когда я споткнулась. Я кашляла и отплевывалась, меня сухо рвало, пока я боролась, чтобы продолжать двигаться.

Оказавшись на мосту, я держалась той стороны, где металлические перила были единственным препятствием, мешавшим кому-либо сойти с него. Я добралась до середины моста, прежде чем остановиться. Ветер хлестал мои волосы по лицу, и это обжигало. Вдалеке виднелись черные волны гавани. Мост был невероятно высоким. Одно из самых высоких и массивных сооружений во всем Нок-Сити. Это было относительно новое сооружение, поскольку старый мост представлял собой не что иное, как подводный туннель, ведущий с одного участка суши на другой. Этот был поистине чудом.

Я стояла там, вцепившись в холодные перила, как раз в тот момент, когда начался дождь. За все время моего бега я не смогла уловить изменение погоды по ветру. Сначала он слегка посыпался, постепенно нарастая, пока его запах не смешался с резким запахом морской соли. Волны плескались далеко внизу, но казались черными как смоль, вздымаясь белыми пенистыми шапками, которые колыхались под постоянно усиливающимся ветром.

Пока я смотрела на воду, в голове у меня закружился вихрь возможностей. Вариантов было не так много. На самом деле, два. Они внезапно стали такими ясными. Вода была такой манящей, такой волнистой и бурной, совсем как мое сердце. Такой же черной, как моя душа, и такой же смертоносной, как монстр, который прятался внутри меня. Внезапно я поняла, что мне нужно делать. Я точно знала, как сбежать от Райана, и Карсона, и от каждого мужчины, который думал, что управляет моей жизнью. Внезапно у меня появился выход. Настоящий выход. Теперь все было так ясно.

Очевидно, я много раз подумывала о самоубийстве, хотя никогда доходила до этого. Мне всегда казалось, что так поступают другие люди. Грустные люди, потерявшие волю к жизни, или которые, не имея другого выбора, выбрали легкий путь. Я считала их трусами и сумасшедшими. Считала их слабыми и неуравновешенными… но так ли это было? Были ли они на самом деле? Или они просто кружили в такой же ловушке, как и я?

Теперь я видела это так ясно. Мой выход. Всего лишь простой шаг. Один легкий шаг. Это было бы легче, чем дышать. Я бы окунулась в ледяную воду, ударяясь о нее так быстро, что каждая косточка в моем теле раздробилась бы. Я могла бы это сделать. Так чертовски легко. И я бы, наконец, была свободна. Больше никакой боли. Больше никакого чувства вины. Больше никакого…

Я даже не заметила, но внезапно оказалась по другую сторону перил, держась за них и прижимаясь спиной к холодному металлу. Мое бледно-розовое платье развевалось на ветру, а белые волосы развевались вокруг головы, запутываясь и хлопая по моей ободранной коже. Слезы текли по моему лицу, окрашивая воротник моего платья в темно-красный цвет. Я смутно различала звуки машин, сигналящих клаксонами, но ни один человек не остановился. На самом деле никому не было дела. Я их не винила.

Мир стал совершенно тихим. Звуки приглушались, пока все, что я могла слышать, было биение моего собственного сердца, медленное и ровное. Улыбка тронула мои губы, когда я действительно осознала перспективу свободы. Я приняла это. Наконец-то я собиралась стать свободной, и это был бы мой выбор. Я была хозяйкой своей судьбы. Пошли они все. К черту мир и к черту эту жизнь. Я покончила с этим. Я была готова перейти к тому, что будет дальше.

Я позволила себе наклониться вперед, заведя руки назад и свободно ухватившись за перила. Мое тело парило над волнующимся морем, и я прошептала слова благодарности тьме. Спасибо, что освободила меня, когда я была слишком слаба, чтобы сделать это самой. Я была готова. Готова к забвению.

Я отпустила перила и упала вперед с улыбкой на губах, закрыв глаза и широко раскинув руки. Я почувствовала, как мои ноги с легкостью оторвались от края моста. Ветер бил мне в лицо, волосы хлестали по щекам, но внезапно поняла, что двигаюсь не в том направлении. На меня обрушился какой-то груз, и что-то сжалось вокруг моей талии, отбрасывая меня назад.

Я вскрикнула, когда воздух вырвался из моих легких. Когда мои глаза в шоке распахнулись, я увидела, как океан отступает, когда меня перенесли обратно через перила. Руки обхватили мой торс, таща назад, пока я сопротивлялась. Я боролась с ними, дергая свое тело из стороны в сторону. Дождь лил так сильно, что я больше ничего не могла видеть сквозь него. Я боролась так усердно, что слышала бормотание и проклятия, когда била, пинала или рычала. Но через несколько секунд, которые показались мне и секундами, и часами одновременно, мой мир погрузился во тьму. Запах мешковины ошеломил меня. Мои руки были заломлены за спину. Кто-то оттащил меня назад, и я позволила себе стать мертвым грузом.

Я пыталась. Я так старалась бороться с этим. Я хотела вернуться в то сладкое, восхитительное забвение, ожидающее меня на дне гавани. Но вместо этого все, что меня ожидало, — это холодный металлический пол какого-то большого автомобиля и щелчок тяжелых замков, вставших на свои места, когда мы умчались в ночь.

ГЛАВА 7

Когда я проснулась, мне было холодно. Так холодно, что у меня заболела кожа, когда я распрямила конечности. Во рту словно была вата, а глаза горели, как будто кто-то протер их наждачной бумагой, я попыталась сесть, но быстро поняла, что мои руки связаны.

Неуклюже поднявшись на колени, я попыталась разжать руки, но они зацепились за кусок цепи, соединяющей кожаные наручники вокруг моих запястий. Срань господня… это было плохо. Это было так чертовски плохо. Мое сердце бешено забилось, и я заставила себя дышать ровно и медленно. Если я снова потеряю сознание, это не принесет мне никакой пользы.

Просто сосредоточься… Сосредоточься на том, что ты видишь. Что ты чувствуешь? Холод. Я чувствовала холод, ноющий, пронизывающий холод, такой глубокий, что у меня ныли кости.

Моим глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть, и мне пришлось вытереть слезы запястьями чуть ниже кожаных манжет. В какой бы комнате я ни оказалась, она была почти непроглядно темной, а пол под моими коленями был мягким, как матрас. Примерно в десяти футах передо мной вспыхнул мигающий красный огонек, и двойное изображение этого маленького пятнышка отразилось от оконного стекла. Когда мои глаза привыкли еще больше, я поняла, что комната была пустой, если не считать единственного прямоугольного окна на стене передо мной.

— Привет! — позвала я хриплым голосом, когда зашлась в приступе кашля. На мгновение в глазах у меня помутилось, и я чуть не откатилась в сторону. Мой желудок скрутило.

— Я сказала, привет! — позвала снова, на этот раз громче.

Не встретив ничего, кроме тишины, я напрягла слух в жуткой темноте. Сейчас я проклинала себя больше, чем когда-либо, за то, что пренебрегла своей потребностью в крови. Прямо сейчас я хотела быть сильнее, а мои чувства острее. Я была такой же жалкой и хрупкой, как человек, и я расплачивалась за это. Наблюдая, как мигает красный огонек, я считала секунды между каждой вспышкой. Две секунды, затем еще одно мигание. Устойчивый. Контролируемый. Я уставилась на этот огонек и задумалась…

Ужас скрутил мои внутренности, когда я поняла, что за мной наблюдают. Я без сомнения знала, что кто-то наблюдает за мной, вероятно, с другой стороны этого темного стекла. В голове мгновенно всплыл званый ужин у Карсона. Нахлынули воспоминания, и усилился страх.

— Карсон! — Я закричала, натягивая цепи сильнее. Я брыкалась, пытаясь встать, но поняла, что мои ноги тоже были в цепях, только они были прикованы к полу, а не друг к другу.

Это должен был быть Карсон. Я вспомнила нездоровый блеск в его глазах, когда его коллеги разглядывали меня, как будто я была каким-то товаром. Воспоминание о руках на моей коже вызвало прилив желчи к горлу, но я подавила ее. Мне нужно было сосредоточиться. Мне нужно было привести в порядок голову и подумать о выходе из этого положения. Первое, что мне нужно было сделать, это выяснить, кто на самом деле меня сюда привел. Список подозреваемых был длинным. Я была дочерью Райана Харкера, и у него было множество врагов.

Но Карсон… Я могла бы попытаться объяснить его холодную безжалостность как продукт обоих наших отцов и суровой реальности, в которой мы жили, где ненависть порождала войны, которые никогда не могли быть выиграны ни для одной из сторон. Я могла бы придумать для него список оправданий, но, в конце концов, знала правду. Он, как и мой отец и многие другие мужчины, ведущие эту борьбу против дарклингов, был монстром. Все они были настоящими монстрами, просто прячущимися за человеческой плотью и костями.

Я чуть не вскрикнула, когда включился свет. Комната была залита красным, освещая пространство двадцать на двадцать. Стены от пола до потолка были обиты черной ворсистой обивкой. Над головой качались красные лампы, и я зажмурилась от резкого света. Передо мной действительно было окно, но оно все еще было слишком затемнено, чтобы что-то разглядеть, даже когда я напряглась и прищурилась. Красный огонек с другой стороны все еще мигал. Я дернула за цепи, которые сковывали мои руки, и попыталась освободиться, но это было бесполезно. Мои лодыжки были закованы, и эти цепи были привинчены к ворсистой обивке, под которой они, вероятно, были закреплены бетонной плитой.

На мгновение в комнате воцарилась тишина, пока слабое жужжание не наполнило пространство. Было тихо, и если бы я была полностью человеком, я, вероятно, даже не заметила бы перемены. Я услышала шорох, что-то вроде шуршания одежды или шарканья шагов по ковру. Инстинктивно я снова посмотрела в зеркало, и глаза мои расширились, когда я увидела маленькую красную комнату с другой стороны. Как будто кто-то нажал кнопку, и зеркало превратилось в окно.

Мое сердце бешено заколотилось, когда я уставилась на три фигуры по другую сторону окна. Они были одеты в темные толстовки, натянутые на головы, и смотрели на меня из-за зеркальных масок. Никаких черт лица. Никаких отверстий для глаз или рта. Ничего, кроме трех зеркальных поверхностей, смотрящих на меня с жалостью. Даже отсюда я могла видеть свое смутное отражение в зеркалах. Мое бледно-розовое платье висело лохмотьями, практически отсутствуя, оставляя меня одетой в черный бюстгальтер, кружевные трусики и соответствующий комплект с подвязками. Мои чулки были порваны, и в комнате стало холоднее. Я могла сказать, что они были высокими. Широкоплечие и крепкие. Мужчины, заключила я, вспомнив тяжелые руки, которые схватили меня, прежде чем запихнуть в тот фургон.

— Карсон? — Я поперхнулась, едва сдерживая рвотный позыв. Страх скрутил мой желудок, мой мозг прокручивал тысячи возможных сценариев, которые эти безумцы приготовили для меня. — Карсон, пожалуйста… просто выпусти меня. Мы можем забыть…

Глубокий, рокочущий смех прервал мою бесполезную мольбу. По рукам и ногам у меня побежали мурашки.

— Ты зовешь человека, который продаст тебя как племенную кобылу, — сказал кто-то. Я широко раскрытыми глазами наблюдала, как один из людей в маске сделал шаг вперед.

Глубина голоса была явно искусственной. Это было так, как будто он говорил в переговорное устройство, скрывая от меня свой настоящий голос. Тем не менее, это только заставило меня задрожать. Я проклинала себя за то, что была такой чертовски слабой. Неужели до этого дошло?

— Скажите мне, мисс Харкер, что, по-вашему, вы здесь делаете? — спросил он.

Его вопрос сбил меня с толку, и я, заикаясь, пробормотала:

— Я… я не понимаю, что вы имеете в виду. — Слезы защипали мне глаза, но я сморгнула их. Одна-единственная слеза, и они узнали бы, кто я такая. Если бы это был не Кейсон, я не могла бы так рисковать.

— Ты здесь, потому что твой отец был очень, очень непослушным, — сказал он со смешком, от которого потрескивал голос. — Ты здесь, потому что у тебя есть информация, которую мы ищем.

Я покачала головой, открывая и закрывая рот, пока до меня доходили его слова. Я понятия не имела, о чем он говорит. О какой информации? Я ничего не знала. Я была трофеем, украшением. Какое, черт возьми, отношение я имела к своему отцу?

— Клянусь, я ничего не знаю. Что бы он ни натворил, клянусь, у меня не было…

— Кажется, я не просил тебя говорить снова.

Один из мужчин повернулся и отошел в сторону, а затем я услышала, как открылась и закрылась дверь. Свет погас, и я погрузилась во внезапную темноту, к которой мои глаза не могли привыкнуть достаточно быстро. Прошло всего несколько секунд, прежде чем они снова вспыхнули, и крик вырвался из моего горла. Он стоял передо мной, в нескольких дюймах, когда я опустилась на колени у его ног. Тяжелые черные ботинки, темные брюки, черная толстовка с капюшоном, накинутым поверх зеркальной маски. Он был еще крупнее, чем выглядел через окно, и руки его были скрещены на груди. Я попыталась отступить, но цепи натянулись туго. Двое других просто наблюдали. Эти маски полностью скрывали любые эмоции.

Мужчина опускался на колени до тех пор, пока не сел на корточки, положив локти на колени. Из-за такого положения наши лица были близко друг к другу, но я все равно ничего не могла разглядеть за зеркальной поверхностью. Я могла видеть в ней только свое отражение — светлые волосы в беспорядке, кожа пепельная и бескровная, а мои карие глаза покраснели, расширились и были полны ужаса.

— Чего ты от меня хочешь? — Прошептала я, сверля взглядом пространство, где должен был быть его взгляд, надеясь, что он поймет, что я действительно ничего не знала. — Что бы вы ни хотели узнать о Райане Харкере, у меня нет ответа. Вы спрашиваете не того человека…

В ответ на мою мольбу воцарилась тишина. Мужчина поднял руку в кожаной перчатке, потянувшись к моему лицу. Я инстинктивно отпрянула. Его рука остановилась, прежде чем коснуться моей кожи, давая мне достаточно времени, чтобы прийти в себя и снова поднять взгляд. Я перестала дышать, когда кончики его пальцев коснулись линии моих волос. От прикосновения к коже по моему телу пробежали мурашки и тепло распространилось по всему телу. Это было мягкое прикосновение, и совершенно неожиданное. Я пожалела, что не могу разглядеть лицо за маской. Глаза были окном в душу и все такое.

В мгновение ока эти ласкающие пальцы задвигались быстрее, чем я могла ожидать, и схватили меня за подбородок. Он заставил меня повернуться лицом к окну, к двум другим, которые смотрели так, словно ожидали этого. Мой подбородок запульсировал от ушиба в том месте, где сжались его пальцы, но я не отрывала глаз от окна.

Он тоже отвернулся к окну.

— Скажи мне, что эта хорошенькая головка не выглядела бы прелестно на воротах мэрии, — сказал мужчина, и у меня перехватило дыхание. Вблизи его голос был глубоким, как гром, и разнесся по комнате подобно шторму, от его слов страх пробежал по моим костям. — Ты знаешь, чего мы хотим, и у тебя есть сорок восемь часов, чтобы ответить, сенатор.

Мой взгляд снова зацепился за мигающий красный огонек. Там, в центре комнаты, между двумя оставшимися мужчинами, была камера, маленькая, черная и мигающая. У меня перехватило дыхание, когда холодный кусочек металла прижался к моему горлу. Я боялась сглотнуть из-за ножа, который, как я знала, мужчина приставил к моему горлу, другой рукой все еще удерживая мой подбородок на месте.

Я уставилась на мигающий огонек, гадая, идет ли трансляция в прямом эфире. Мне было интересно, кто смотрит прямо сейчас. Это был Карсон? Это был Райан? Оба? А как же моя мать? Могла ли она увидеть меня стоящей на коленях здесь, во власти этих незнакомых мужчин? Но хуже всего, будет ли ей не все равно?

Я хотела открыть рот. Я хотела умолять своего отца выполнить их требования…кем бы они ни были. Но я знала, что это безнадежно. Райан Харкер не был моим отцом. У него не было никаких обязательств обменивать мою свободу. Ему ничего не было нужно от меня, и если бы что-нибудь случилось, это только укрепило бы поддержку со стороны остальных его фанатичных учеников. Он найдет какой-нибудь способ обернуть это похищение в свою пользу. Кем бы ни были эти люди, они явно понятия не имели, с кем имеют дело.

Я посмотрела на мужчину, который держал мое лицо. Свет в моих глазах угас, когда я увидела свое отражение в его взгляде, и он прошептал:

— Ты больше не в безопасности. Я обещаю тебе это.

Безопасность… Я не знала значения этого слова.

Безопасность… Я не знала значения этого слова.

***

Я не знала, сколько времени пролежала здесь после ухода мужчин. Не было ни окон, ни часов, ни ежечасных посещений. Не было ничего, с помощью чего можно было бы отсчитать часы или дни, пока они проходили. Я то засыпала, то просыпалась.

Несколько часов назад — или, как я предполагала, могло пройти сколько угодно времени — в комнату ворвалась женщина и бросила тарелку с едой всего в нескольких футах от того места, где я свернулась калачиком на полу. Я поняла, что это женщина, только по исходящему от нее слабому цветочному запаху и легкости ее шагов. Я не видела ее до того, как она снова вышла из комнаты, погрузив меня в темноту. Я съела восхитительный стейк, которым они меня угостили, наслаждаясь идеальной сочностью мяса. Я была так голодна, что меня даже не волновало, отравлено ли оно.

Меня удивил тот факт, что они угостили такой изысканной едой и густым красным вином, чтобы запить ее. Я проглотила это, позволяя напитку стекать по щекам, и застонала от насыщенного вкуса. Когда я закончила, то принялась расхаживать взад-вперед, хотя далеко уйти не могла. Цепи туго натянулись в семи футах от центра комнаты. Я несколько раз вскрикнула. Я проклинала тех людей в капюшонах и бушевала, осыпая это гребаное окно всеми оскорблениями, какие только могла придумать. Я все время смотрела на маленькую красную точку.

Я отказалась пролить хоть одну слезинку. Я больше не плакала. Если я должна была умереть именно так, то пусть будет так. Я была готова прыгнуть навстречу своей смерти на том мосту. На самом деле…Я и прыгнула навстречу своей смерти, и мне бы это удалось, если бы не это нежелательное вмешательство. Хотела бы я сделать это снова. Мне так хотелось покончить с этим, перерезать себе вены и смотреть, как кровь вытекает из моих вен, пока глубокий сон медленно одолевает меня. Или, возможно, я могла бы каким-то образом заставить этих людей убить меня. Сделать это быстро. Я хотела, чтобы все закончилось.

После четырех беспокойных снов, которые, насколько я знала, могли быть дремотой, я увидела, как за моими веками загорелись красные огоньки. Я попыталась сесть и поймать их, когда они входили в комнату, но была слишком медлительна. Небольшой порыв воздуха, пахнущего дымом, коснулся моего лица, и менее чем через мгновение один из людей в маске оказался передо мной. Я пробежала глазами по его фигуре, от тяжелых ботинок до темной одежды и перчаток. Я могла поклясться, что до сих пор ощущаю прикосновение этой кожи к своему лицу. Мой внешний вид был еще хуже, чем раньше, когда я смотрела на свое отражение в маске. Остатки этого восхитительного красного вина оставили красные дорожки в уголках моего рта, стекая по шее, и я могла бы поклясться, что мужчина смотрел на них.

Его руки сжались в кулаки, и я услышала скрип и шуршание кожи, когда она двигалась. Я боролась с желанием поерзать, когда он сказал:

— Вставай. — Это была команда. Спорить не о чем.

Я не двигалась. Пока он ждал, выглядя так словно совсем не дышит, я просто сидела. К черту этого парня и его приказы. Пошел он к черту за то, что держал меня здесь, как животное. Все мужчины были одинаковы, просто разных пород. Тот факт, что он не работал с

Райаном Харкером, должен был заставить меня почувствовать некоторое утешение, но я начинала чувствовать обратное. В ауре этого человека было что-то зловещее. Что-то тяжелое и темное витало вокруг него, и мое тело словно кричало, что он не человек.

Я сохраняла каменное выражение лица, когда он присел на корточки. Хоть убейте, я даже не могла сказать, тот ли это человек, что был раньше. С этими толстовками и масками, покрывающими каждый дюйм кожи, у меня не было возможности отличить их друг от друга. Наклонившись, он достал ключ и начал снимать цепи, которыми мои ноги были прикованы к полу. В ту же секунду, как они освободились, я изо всех сил ударила его ногой в живот.

Он не сдвинулся ни на дюйм. Может, я и не была сильной с вампирской точки зрения, но и не была человеком. Этот удар должен был свалить его, поскольку я использовала каждую унцию своей силы. Он был неподвижен, как статуя, когда я упала назад, нога пульсировала от удара. Он громко вздохнул, как будто имел дело с каким-то капризным ребенком, а не с плененной женщиной. Потянувшись ко мне, он снова вздохнул, когда я обоими предплечьями отбросила его руку.

Я знала, что так дальше продолжаться не может. Я знала, что он мог бы одолеть меня, если бы захотел, и он доказал это в следующую секунду, схватив меня за плечи и рывком поставив на ноги. Давление его пальцев на мою кожу было подобно тискам.

— Отпусти меня, гребаный ублюдок! — Я плюнула, извиваясь изо всех сил, чтобы ему было как можно труднее маневрировать мной.

Он проигнорировал меня, развернув в своих сильных руках и притянув к своей груди. Я собиралась сказать что-то еще, когда у меня снова потемнело в глазах, и я почувствовала, как что-то похожее на ткань закрывает мне глаза. Крепко сжав рот, я позволила ему вести меня вперед, зная, что, вероятно, в конечном итоге получу травму, если буду сопротивляться. Я никогда раньше не чувствовала такой грубой силы, как у него. Он должен был быть вампиром или, может быть, волком, но он не был человеком.

Мне нужно было дождаться подходящего момента, чтобы сделать свой ход в следующий раз. Я не могла быть более безрассудной. Очевидно, я была им для чего-то нужна. Они думали, что у меня есть какая-то нужная им информация против Райана, но вскоре они поймут, как многого я на самом деле не знаю, и найдут мне другое применение. Я знала, как работает это дерьмо, и что мое время на исходе.

Я чуть не споткнулась, когда мои ноги оторвались от мягкого пола и ступили на холодную плитку. Удивительно, но я смогла сохранить равновесие, когда руки мужчины подтолкнули меня вперед. Я могла бы бороться сильнее, но хотела получить больше информации. Мы шли, по ощущениям, не больше минуты, пока внезапно температура в комнате резко не изменилась. Там, где когда-то было холодно, мне в лицо ударил пар, и воздух стал густым от влаги.

Плитка под моими ногами была скользкой, и мужчина потянул меня за плечи, заставляя остановиться. Я слушала, не задавая вопросов, но прислушивалась, носом исследуя воздух, глубоко вдыхая. В воздухе витало что-то цветочное. Не тот запах, который витал вокруг женщины, принесшей мне еду ранее, а что-то острое и густое. Бегущая вода ударилась о твердый пол где-то рядом, и я сразу поняла, где нахожусь.

Я услышала, как закрылась дверь и защелкнулось множество замков, прежде чем с моих глаз сорвали повязку. Яркий белый свет ослепил меня, и я шарахнулась от него, подняв связанные руки, чтобы прикрыть глаза. Мужчина обошел меня, и я услышала его шаги, шлепающие по кафелю. Я медленно заморгала от света, убирая руки, пока осматривала комнату.

Я была права, думая, что нахожусь в ванной. Вода, влажность в воздухе и невыносимая жара были почти удушающими. Комната была выложена чистыми белыми мраморными плитками, а пол имел небольшой наклон вниз к стоку в центре. Вдоль стен тянулись многочисленные насадки для душа, но он не был таким грязным, как я ожидала. На самом деле, вся комната казалась стерильной.

Я наблюдала, как человек в капюшоне срывает перчатку, обнажая бледную кожу и мужские пальцы. Он погрузил руку под струю душа, прежде чем отстраниться и стряхнуть воду, как я предположила, проверяя воду. Я просто смотрела, как он стягивает вторую перчатку, аккуратно откладывая их обе в сторону в маленький тазик из нержавеющей стали.

— Раздевайся, — приказал он. И снова этот искусственный голос заставил мое сердце упасть, когда он эхом отозвался в акустике ванной. Когда я не сделала ни малейшего движения, чтобы подчиниться, он сделал один шаг вперед. — Либо ты раздеваешься сама, либо я привяжу тебя к стене и срежу ее своим ножом. Твой выбор.

Мои челюсти сжались, и я проглотила «пошёл ты». Мне нужно было действовать осторожно, поэтому я просто сказала:

— Трудновато это сделать со связанными руками. — Подняв руки, я с сомнением уставилась на мужчину.

Меня приводило в бешенство то, что я не могла видеть выражение его лица за маской, но мысленно представила, как он закатывает глаза. Он шагнул вперед, и мне потребовались все усилия, чтобы не отступить. Вместо этого я расправила плечи, пока мы не оказались лицом к лицу.

Он слегка наклонился, приблизив маску достаточно близко, чтобы коснуться кончика моего носа.

— Если ты выкинешь какую-нибудь глупость, я найду гораздо более интересные занятия с упомянутым ножом. Сделай одно неверное движение, и ты пожалеешь об этом. Ты понимаешь?

Я не ответила. Наши пристальные взгляды пересеклись.

— Ты. Понимаешь. — Теперь это было утверждение, а не вопрос. Даже через голосовые связки я могла слышать раздражение, как будто спираль вот-вот лопнет.

Вместо устного ответа я коротко кивнула ему, что он, должно быть, счел приемлемым, потому что выпрямился и вытащил ключ, которым расстегнул наручники, освобождая мои руки. Он позволил им упасть на пол, прежде чем отступить, пока не прислонился к металлической раковине. Я наблюдала, как он скрестил руки на груди, как напряглись мышцы даже под черной толстовкой. Я могла сказать, что он был массивным мужчиной. Его талия переходила в твердую, узкую букву V, а осанка была широкой. Я подозревала, что он семи футов ростом.

По сравнению с ним я была муравьем. Ребенком.

Я нагло оглядела его с ног до головы и злобно ухмыльнулась.

— Ты зря тратишь и мое, и свое время, приятель. Ты хочешь чегото, чего у меня просто нет. Почему бы тебе просто не ускорить процесс и не убить меня сейчас?

Он с минуту молчал, и мне показалось, что он не ответит на мои подначивания, пока не сказал:

— И это то, чего ты хочешь, не так ли? Умереть? — Его голос был резким, но пытливым. — Так вот почему ты прыгнула с моста, как трусиха.

— Ты ничего обо мне не знаешь. — Процедила я сквозь зубы. — Ты видел один-единственный момент в моей жизни, когда я приняла лучшее решение, какое только могла, но никогда не смей предполагать, что тебе что-то известно о моих мотивах.

— Смерть — это легкий выход…

— Смерть не имеет значения! — Рявкнула я, едва дав ему закончить предложение. Я смотрела ему прямо в маску, не моргая. — Смерть это единственный способ ничего не достичь.

Он не ответил. Я не думала, что он собирается ответить в ближайшее время, поэтому отвернулась. Пройдя дальше в комнату, я заметила крючок на дальней стене и направилась к нему, хватаясь за бретельки своего испорченного платья. Я сорвала с себя вызывающее розовое одеяние, бросив все на пол. Я была более осторожна со своим бюстгальтером и трусиками, плавно снимая их, не обращая внимания на мужчину, стоявшего у дальней стены и наблюдавшего за каждым моим движением. Мне было все равно, что он увидит.

Раздевшись догола, я направилась к насадке для душа, наслаждаясь роскошным ощущением теплой воды, бьющей мне в лицо, когда подошла ближе. Оказавшись полностью под струями, я запрокинула голову, позволяя теплу струиться по моему лицу, и застонала. Дрожь прокатилась по моему телу. Я и не подозревала, насколько замерзла раньше, и мысль о возвращении в ту обитую войлоком комнату вызывала у меня ужас.

На стене висели дозаторы мыла с этикетками шампуня, кондиционера и средства для мытья тела, поэтому я использовала каждый по порядку. Мыло пахло сиренью и розами, и я энергично терла им кожу до тех пор, пока мне не показалось, что моя кожа может начать кровоточить. Я не знала, что пыталась смыть — кошмарное ощущение похотливых глаз, ползающих по моей коже, или слабость, которую я все еще чувствовала, цепляющуюся за меня, как одеяло стыда.

Я чувствовала, что мужчина наблюдает за мной, чувствовала жар его взгляда, как будто он касался моего тела, и ненавидела себя за удовольствие, которое приносила мне эта мысль. Какой же больной сукой это сделало меня? После всего, через что я прошла за последние… день… два дня? Не знаю, но после всего, что мне пришлось пережить, можно было подумать, что я буду стесняться этого.

Я смыла кондиционер со своих длинных светлых волос, пропустив жемчужные пряди сквозь пальцы. Я наслаждалась ощущением цветочного пара, гадая, сколько времени пройдет, прежде чем мне разрешат принять еще один душ. Я была удивлена, что они вообще позволили мне это.

Мужчина молча наблюдал за мной, и я задалась вопросом, сколько же моих шрамов он смог разглядеть сквозь густой пар. Я знала, что моя спина была усеяна ими. Однажды они заживут, если я когданибудь решу поддаться жажде крови. Когда я избавлюсь от власти, которую моя смертность имела надо мной, то смогу избавиться от воспоминаний о каждом ударе, пинке и порезе. Но сейчас они украшали мою кожу, как клеймо, отмечая меня как трусиху.

Вода отключилась сама по себе, и я услышала тяжелые шаги позади себя. Мое тело замерло, мышцы напряглись, я боялась обернуться и посмотреть через плечо. Я почувствовала чье-то присутствие позади себя и знала, что этот человек был там, ожидая, когда я обращу на него внимание. Что я и сделала. Повернулась на месте, вытягивая шею и глядя вверх, все выше и выше, встречаясь с этим зеркальным взглядом. Я должна была чувствовать себя неловко, когда он стоял в моем личном пространстве, особенно учитывая тот факт, что я была голой, мокрой и уязвимой. Мне следовало бы сделать шаг в сторону или прикрыться, но у меня не было такого желания.

Несмотря на тактику запугивания и голосовой аппарат, я не чувствовала, что этот человек был садистом. Хотя он излучал темную ауру опасности, непохожую ни на что, что я когда-либо испытывала, у меня не было ощущения, что он хотел причинить мне боль. Не так, как Карсон. Были времена, когда простое прикосновение Карсона заставляло меня отшатываться, как будто мое тело начинало сопротивляться или убегать, а я этого не осознавала. Я знала, на что похоже зло. Это было не то.

Потребовалась секунда, чтобы понять, что мужчина держит полотенце. Я смотрела на него мгновение, прежде чем взять и обернуть вокруг себя. Он все это время наблюдал за мной. Я внимательно наблюдала за ним в ответ. Черт возьми, он был большим. К тому же сильным. Я никак не смогла бы отбиться от него и сбежать. Пытаться было бы глупо и безрассудно.

— Мы принесли тебе сменную одежду. — Внезапно заговорил он. — Одевайся сама.

Я проследила за его взглядом к крючку и поняла, что моей одежды там больше нет. Нахмурившись, я заметила на их месте другую одежду. Я посмотрела на мужчину, о котором шла речь.

— Где моя одежда? — спросила я.

— Тебя это не касается. Одевайся, пока у меня не кончилось терпение.

— И что ты будешь делать потом, большой человек? — Я усмехнулась, не в силах сдержаться.

Он угрожающе шагнул ко мне.

— Я всегда могу притащить тебя обратно голой.

— Трахни меня. — Выплюнула я.

— Я могу это сделать. — То, как он это сказал, было небрежным. Угроза и обещание.

Я протопала к крючку и быстро вытерлась. Я попыталась не обращать внимания на покалывание, охватившее мое предательское тело. Его предложение все еще крутилось у меня в голове, заставляя мои бедра сжиматься. Я ненавидела себя за это. Хоть убейте, я не могла выкинуть из головы внезапный образ мужчины, врезающегося в меня у стены. Я представила, как эти кожаные перчатки скользят по моему клитору. Я представила эти массивные руки, удерживающие меня в воздухе, когда кричала бы от удовольствия. Моя киска пульсировала, и мне хотелось умереть прямо там.

Я уже собиралась потянуться за одеждой, висевшей на крючке, когда мягкий порыв воздуха коснулся моего обнаженного тела. Запах кожи окружил меня, и я замерла. Я едва могла дышать, потому что знала, что он был прямо там, за моим плечом. От малейшего прикосновения я чуть не выпрыгнула из собственной кожи. Снова кожа, значит, он, должно быть, надел перчатки. Трепет пробежал по мне, к моему собственному ужасу. Я чувствовала его за спиной, ткань его рубашки касалась моего позвоночника. Он был таким большим, что я знала, что он может заглянуть мне прямо через плечо.

— Я чувствую запах того, что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал, — прошептал он. Его голос в переговорном устройстве больше походил на звериное рычание. — У тебя сейчас мокрая киска, не так ли, Сиренити?

Мое имя на его губах заставило меня задрожать, а соски затвердеть. Я пыталась бороться с этим. Я не хотела чувствовать себя так. Это было неправильно, и я знала это. Я должна была испытывать отвращение, но нет. Я хотела больше этих нашептываний. Какая-то глубокая, темная часть моей души открылась, жаждая едва сдерживаемого насилия и обещания, которые, как я чувствовала, исходили от человека в маске.

Я поймала себя на том, что говорю:

— Отвали от меня. — Хотя и знала, что не это имела в виду.

Я думаю, он догадался, потому что усмехнулся. Звук был ужасающим и мрачным.

— Ты боишься? — спросил он, и я напряглась еще больше, когда кончики его пальцев в перчатках коснулись моего бедра. — Страх только обостряет чувства. Делает каждое прикосновение еще более изысканным.

Я затаила дыхание, позволяя его руке скользить по моей обнаженной коже, пока он не достиг вершины моих бедер. Я должна была остановить это. Это было так чертовски неправильно на стольких уровнях. Но мой клитор пульсировал, бедра умоляли потереться друг о друга, а кожу лихорадило.

— Не двигайся ни на дюйм, — мрачно сказал он. — Ты пошевелишься, и это прекратится. Стой спокойно, и я заставлю тебя кое-что почувствовать.

— Почему? — Прошептала я, не в силах сдержаться.

Он снова усмехнулся, прежде чем сказать:

— Потому что я нехороший человек, Сиренити.

Кожа задела мой клитор, и ноги чуть не подкосились. Подушечка единственного пальца в перчатке надавила вниз, усиливая давление, и мне захотелось закричать. Он начал водить пальцем по маленькому пучку нервов, но сначала это было медленно, просто дразня. Пытаться не тереться о него было пыткой. Сжав губы, чтобы не застонать, я сосредоточила всю свою энергию на том, чтобы оставаться в стоячем положении.

Он добавил еще один палец, вращая им молниеносными движениями. Я была такой мокрой, что слышала, как перчатки соскальзывают с меня. Кожа была мягкой и роскошной, а ее текстура только усиливала все ощущения. Мои ноги раздвинулись, когда я откинула голову назад, пытаясь сдержать слезы. Это было так приятно, что я дрожала. Я знала, что была близко. Мне так сильно нужно было кончить, что я могла лопнуть. Затем его пальцы погрузились в меня, и тыльная сторона его ладони шлепнула по моему клитору, когда он жестко и быстро трахал меня своими пальцами.

Я больше не могла сдерживать крик. Он сорвался с моих губ, когда я упала спиной на его массивную грудь, и моя киска сильно сжалась вокруг его пальцев, когда я кончила. В моем поле зрения вспыхнули огни. Он продолжал двигаться, но постепенно замедлился, и от каждого взмаха его ладони у меня подкашивались колени. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного, но как только я позволила себе немного успокоиться, на меня начал накатывать стыд.

Он, должно быть, заметил разницу, потому что вытащил пальцы и попятился. Я качнулась вперед, ухватившись за кафельную стену, и попыталась выровнять дыхание. Мужчина просто стоял там, наблюдая за мной, и мне было страшно и стыдно обернуться, но я не увидела ничего, кроме своего собственного отвратительного отражения, смотрящего на меня в ответ.

Поэтому я проигнорировала его. Я просто схватила черное шелковое платье, висевшее на крючке. Это была легкая ночнушка, и я мысленно закатила глаза, но надела ее, внезапно обрадовавшись тому, что меня прикрыли.

— Это было всего один раз, — пробормотала я, не оборачиваясь.

Тишина. Он абсолютно ничего не сказал, и это заставило меня скрипнуть зубами.

Глубоко вдохнув, я собралась с силами, чтобы расправить плечи и повернуться к нему лицом. Он все еще просто стоял там, руки по швам, пальцы были скользкими от моей влаги. В тот момент я поклялась, что отдала бы все, чтобы заглянуть под эту маску. Я хотела увидеть выражение его лица. Я хотела прочитать его глаза. Но там ничего не было, только зеркало. Мы смотрели друг на друга слишком долго, чтобы чувствовать себя комфортно, и в конце концов именно он нарушил этот момент.

Потянувшись за спину, мужчина снова стянул кожаные наручники и туго затянул их. Мой желудок скрутило, на этот раз от тошноты при мысли о возвращении в ту комнату, в ту обитую войлоком камеру. Я позволила ему надеть на меня наручники, а вскоре после этого завязать мне глаза.

— Почему ты так поступаешь со мной? — Спросила я. — Я имела в виду именно это, когда сказала, что у меня нет нужной информации. Райан Харкер мне ничего не говорит. Если он сделал что-то нехорошее, в чем я уверена, то мне жаль, но это не имеет ко мне никакого отношения.

Мужчина ничего не сказал. Он вообще не подал виду, что услышал меня. Он просто развернул меня и повел к выходу. Я снова почувствовала перемену в воздухе, когда мы вышли из большой ванной. Холод стал еще сильнее после того, как я привыкла к парной жаре. Он вел меня молча, не говоря ни слова, и я задавалась вопросом, как долго это будет продолжаться. Как долго я должна была страдать за преступления Райана? Когда это закончится? Чем это закончится?

Это должно было быть на моих условиях. Я просто хотела, чтобы так и было.

ГЛАВА 8

Следующий день прошел примерно так же. Я провела время, лежа на мягком полу, прикованная, как собака. Мои похитители, должно быть, внимательно наблюдали за мной, потому что они быстро уловили мой режим сна. Обычно, просыпаясь, я обнаруживала перед собой свежую тарелку с едой.

Я ела, хотя и неохотно. Они поочередно приносили мне воду и вино. Я предпочитала вино. Как дампиру, мне на самом деле не требовалось много еды или питья. За двенадцать месяцев, прошедших с тех пор, как эта сторона меня проснулась, я поняла, что меняюсь. Я провела много исследований в дни, последовавшие за убийством моего брата. Когда брызги его крови попали мне на лицо и одна капля попала на язык, это пробудило во мне монстра, и с этого момента все пошло под откос.

Сначала я стала сильнее, прежде чем мое тело осознало, что я позволяю ему голодать. Я была быстрее, сообразительнее и даже немного умнее. Как будто все мое тело функционировало на уровне совершенства, которого человеку никогда не достичь. Я ненавидела солнце, но не сгорала на нем, как вампир. Дампиры были мерзостью в мире людей, но я не понимала их ненависти. Однако прямо сейчас, когда я лежала на полу, уставившись в потолок, то задавалась вопросом, что бы случилось со мной, если бы я поддалась жажде крови. Хватило бы у меня сил остановить Карсона или Райана? Была бы я так легко схвачена этими таинственными людьми?

Я не знала. Вопросы «что, если, вероятно», не давали мне спать по ночам. Было так много вещей, которые я могла бы сделать по-другому, и теперь проведу остаток своей жизни, размышляя о них. Но тогда как бы это помогло мне? Что мне нужно было сделать, так это придумать, как справиться с этими людьми. Мне нужно было знать, что, по их мнению, мне известно. Очевидно, существовал какой-то секрет, который, по их мнению, рассказал мне Райан, даже если они были совершенно неправы.

Райан Харкер был кем угодно — ужасным человеком, садистом, расистом и лжецом. Это были просто имена, которые сразу приходили на ум. Даже до того, как мы узнали, что я не его, я знала, что с ним что-то не так. Я все еще не понимала, какое влечение должна была испытывала к нему моя мать. Конечно, он был красив, но это было своего рода пластиковое очарование. Все это было ненастоящим, и, повидимому, моя мама была слишком тупой, чтобы понять это. Мне хотелось посочувствовать ей за то, что ей приходилось делить с ним постель и улыбаться в его камеры весь день, каждый божий день. Я и представить себе не могла, что она планировала, чтобы ее жизнь закончилась вот так.

Но как бы плохо себя ни чувствовала, я знала, что она сама виновата. Она вышла замуж за богатого и влиятельного человека, и все же сделала выбор пойти за его спиной на связь с вампиром и завести ребенка. О чем, черт возьми, она думала?

Свет погас, и все мое тело напряглось. По тихой комнате пронесся ветер, и когда она снова залилась красным светом, передо мной стоял мужчина. На нем все еще был обычный темный капюшон, толстые ботинки и отталкивающая зеркальная маска. Я ненавидела ее. Мне хотелось сорвать маску с его лица и обнажить труса под ней. Чего они так боялись? Моей единственной надеждой была мысль, что, возможно, они планировали в конце концов освободить меня и, следовательно, не могли рисковать тем, что я увижу их лица. Этот маленький лучик надежды был единственным, что поддерживало меня прямо сейчас.

— На колени. — Приказал мужчина. Его искаженный голос прогремел по комнате, не оставляя мне выбора, кроме как слушать.

Я вскарабкалась на колени, руки были связаны передо мной, когда мужчина опустился, чтобы снять цепи с моих лодыжек. Он схватил меня за плечо и рывком поставил на ноги. Моим первым порывом было сопротивляться, но я передумала. Он был сильнее меня. Возможно, вампир, или, может быть, оборотень. В любом случае, он не был человеком и, вероятно, мог свернуть мне шею так же легко, как моргнуть.

Он толкнул меня, заставив отшатнуться и чуть не упасть. Комната была не очень большой, так что через несколько секунд моя спина уперлась в обивку стены. Он возвышался надо мной, как гигант, весь бугрящийся мускулами, которые он не мог скрыть под толстовкой.

— Стой спокойно. — Резко сказал он.

Я послушалась. Едва шевельнула мускулом, когда он потянулся, отводя мою правую руку в сторону. Он отпустил мою руку, но она была натянута. Он перешел на другую, и несколькими быстрыми движениями я была прикована наручниками к маленьким металлическим петлям, выступающим из мягкой стенки. Затем он перешел к моим ногам, фиксируя их в широкой стойке. Паника медленно подкрадывалась.

— Ч-что ты делаешь? — Я запнулась. — Что это?!

— Помолчи. — Рявкнул он.

— Скажи мне, что происходит…

Его рука обхватила мое горло, кожа заскрипела, когда он усилил давление, приблизив свое лицо к моему. Я уставилась на свое отражение, когда он сказал:

— Больше ни слова. Замолчи, или я заставлю этот рот заняться чемнибудь другим.

Мой живот скрутило, когда он держал меня в своих объятиях. Я должна была окаменеть. Я должна была биться и отбиваться от него, но все, что могла делать, это смотреть, пытаясь дышать под давлением этих толстых пальцев. Это тот, кто заставил меня кончить в ванной? Я не могла сказать. Если я не ошибаюсь, этот казался немного выше, чем тот, другой. Мне было интересно, знал ли он, что его друг сделал со мной, было ли это частью их дьявольского плана. Или, возможно, тот, другой, оступился и позволил своей похоти взять верх над установкой на захват заложников.

Его руки оставили мое горло, и он отвернулся, лицом к огромному темному окну с все еще мигающей красной лампочкой. Меня осенило. Должно быть, мы достигли отметки в сорок восемь часов. Это было все? Время здесь, казалось, шло не так. В мгновение ока свет снова погас и так же быстро зажегся снова. Я чуть не вскрикнула, когда появились двое других мужчин, стоявших рядом с третьим. Они двигались быстро и были бесшумны, как ветер.

Мое сердце угрожало подползти к горлу, когда они подошли ближе. Их шаги не производили ни звука. Темное окно на мгновение замерцало, и я моргнула, когда передо мной возник образ Райана Харкера. Окно, по-видимому, служило экраном, и эти водянистоголубые глаза смотрели на меня в ответ без эмоций. Двое мужчин стояли сбоку от него, но их лица были вне кадра. Я представила, что это мои несостоявшиеся телохранители, и совершенно новая волна гнева захлестнула меня. Они ничего не сделали, чтобы помочь мне, когда Картер позволил этим людям пялиться на меня. Они должны были защитить меня от вреда, и все же они просто стояли там.

— Сенатор Райан Харкер, каков ваш ответ? — спросил один из мужчин, переходя прямо к делу, без всякой ерунды.

Райану потребовалось несколько ударов сердца, чтобы ответить, но когда он это сделал, я похолодела, хотя мне следовало этого ожидать.

— Боюсь, я не смогу вам помочь, джентльмены.

— Ложь, — прошипел один из мужчин.

Райан приподнял одну рыжевато-коричневую бровь.

— Боже мой, как предсказуемо. — Его тонкие губы изогнулись, прежде чем его глаза встретились с моими. — Как они с тобой обращаются, милая? Трехразовое питание?

Я прикусила язык, чтобы не сказать ему, что на самом деле чувствую. Сейчас было не время. Я хотела знать, что этим людям было нужно от него. Должно быть, адское пламя горело в моих глазах, потому что мой бывший отец только шире улыбнулся.

— От меня ты ничего не получишь. Люди не заключают сделок с теми, кто ниже их по положению, — самодовольно сказал Райан. — Или у монстров нет чести, и Вам приходится прибегать к похищению, чтобы донести свою точку зрения?

— Ты рискнешь своей плотью и кровью? — спросил один из мужчин, стоящих со мной, делая шаг вперед.

Ухмылка Райана стала отвратительной, когда он сказал:

— Нам всем приходится идти на жертвы ради того, во что мы верим. Из моей прелестной Сиренити получится прекрасная мученица, не так ли?

Я все еще смотрела в его злые глаза, когда чернота заволокла мое зрение. На этот раз я немного сопротивлялась, поскольку повязка на глазах была туго затянута. Мое сердце подпрыгнуло к горлу, когда я почувствовала, как кто-то убрал волосы с правой стороны моей шеи. Пальцы снова обхватили мое горло и сжали. Страх охватил меня, и я боролась, зная, что ничего не смогу сделать, чтобы разорвать эти наручники и цепи.

— Мы выпьем из девушки все до капли, Харкер. — Пригрозил один из мужчин.

— Поверю Вам на слово. — Ответил Райан.

Ощущение жжения пробежало по моей коже в тот момент, когда пара клыков вонзилась в мою шею. Это произошло так быстро, что у меня не было времени подготовиться. Все мое тело замерло, когда возникло покалывание. Я извивалась, пытаясь вырваться, но что бы ни делала, ничего не происходило. Мужчина крепче сжал мое горло, пока его рот вытягивал кровь из моих вен. Как только острое наслаждение начало распространяться от моей шеи к конечностям, тот, кто пил мою кровь, прекратил, и я закричала, когда их зубы были вырваны из моей кожи. Горячая струйка крови потекла по моей коже, и на мгновение стало достаточно тихо, чтобы было слышно, как капли падают на пол.

— Что это?! — крикнул один из мужчин, его голос сорвался на шипение. Пальцы сомкнулись на моем горле, перекрывая доступ воздуха, когда дыхание обдало мое лицо. — Дампир!

Это слово нарушило тишину, затем я услышала, как двое других выругались и отшатнулись назад. Я подавила усмешку. Я ничего не могла с собой поделать. Они действительно не знали. Все это время я подозревала, что меня разоблачили, и какая-то часть меня даже думала, что, возможно, моя родословная была частью большого секрета. Но они не знали.

— Ваша дочь — дампир, — сказал кто-то, и был вознагражден только тихим смешком Райана.

— Я, честно говоря, удивлен, что Вам потребовалось так много времени, чтобы додуматься до этого. Для одного из старейших ковенов в мире вам сильно не хватает информации.

— Объясни. — Прошипел кто-то. Эти пальцы все еще сжимали мое горло, и я почувствовала, как кровь отхлынула и покрыла его руку. Я все еще слышала, как кап-кап-кап на пол.

— Прелесть похищения в том, что я Вам ничего не должен. Убейте ее, и она станет мученицей за мое дело. Люди выйдут на улицы ради нее.

Он был прав. Я знала, что так и будет. Напряжение там и так было высоким. Каждый день я беспокоилась о Трикс и ее протестах. Она была преданной активисткой, но я знала, что у людей есть свои экстремисты. Если бы общественность знала, что драгоценную, ангельскую Сиренити Харкер держал в плену ковен вампиров… Подождите секунду… Старейший ковен в мире? Этого не могло быть, не так ли? Атлас. Атлас Ноктюрн похитил меня.

Мои мысли бешено колотились, и я знала, что мужчина, обхвативший меня рукой за шею, почувствовал свежий прилив крови, когда мое сердце ускорило ритм. Я прокрутила в памяти ту ночь — ночь, когда я невольно бросилась прямо в объятия лидера ковена. Конечно, я не знала, что это был он, но всю ту ночь, несмотря на избиение Райана, мне снились эти красные глаза вампира. Если я думала об этом достаточно усердно, я все еще могла чувствовать приятное покалывание его языка и шелк его волос цвета полуночи, просачивающийся сквозь мои пальцы.

Мое тело было совершенно неподвижно, и я отключилась от разговоров вокруг. Мужчины пытались обменять мою жизнь на какуюто таинственную информацию, и это заставило меня задуматься… Были ли эти люди просто приспешниками, или Атлас находился прямо сейчас в этой комнате? Был ли он…

Срань господня, ванная. Там был Атлас? Должно быть. Приспешник самого известного лидера ковена вампиров ни за что не пошел бы на такой риск. Насколько я знала, неповиновение лидеру ковена было максимально близко к государственной измене. Чем больше я думала об этом, тем сильнее убеждалась. Это должен был быть он. Почему эта мысль вызвала внезапный трепет во всем моем теле?

— Спокойной ночи, джентльмены. — Услышала я голос Райана.

Никто не ответил, и вскоре после этого я услышала, как что-то металлическое отскочило от чего-то похожего на стекло, но не было ни звона, ни треска. Тогда я предположила, что стекло пуленепробиваемое.

Чернота отступила, когда с моего лица сорвали повязку. Я моргнула от красного света, мое зрение медленно прояснялось, только чтобы понять, что трое мужчин в масках выстроились в ряд прямо передо мной. Я не смогла сдержать маниакальной ухмылки, растянувшей мои губы.

— Дорогой папочка играет жестко, не так ли?

Мужчина в центре снова схватил меня за горло, и истерический смех сорвался с моих губ прежде, чем я смогла остановиться. Его пальцы только сжались, когда я процедила сквозь зубы:

— Когда ты поймешь, что эта тактика на мне не сработает? — Я улыбнулась, когда давление ослабло. — Тебе что-то от меня нужно, потому что Райан явно не собирается сдаваться. — Я покосилась на мужчин. — Ты меня пока не убьешь.

— Когда ты собиралась сказать нам, что ты дампир? — спросил тот, что слева.

— Никогда. — Почему?

— Честно говоря, потому что это не твое гребаное дело. — Выплюнула я. — Кто-то должен был сделать свою домашнюю работу.

— Сенатор Харкер все это время знал?

Я фыркнула.

— Ты думаешь, у меня эти шрамы, потому что я неуклюжая?

Мой риторический вопрос был встречен тишиной, и я чувствовала, как их скрытые взгляды блуждают по моей обнаженной коже. В резком красном свете маленькие шрамы, которые обычно были скрыты умело наложенным макияжем и одеждой, бросались в глаза и слегка отливали серебром. Я чувствовала осуждение в этих взглядах, и мне это не нравилось.

— Сенатор Харкер — твой биологический отец?

— Нет.

Тишина. Я сказала им правду. Они ничего не могли реально сделать. Если они убьют меня, по крайней мере, я смогу умереть, не делая самой трудной части. Но если бы они отпустили меня, была вероятность, что я смогла бы инсценировать свою смерть и покинуть город так, чтобы Райан или Карсон никогда не узнали. Я не хотела слишком задумываться над этой фантазией, потому что даже я могла сказать, насколько она притянута за уши.

Я стояла там, прикованная к стене, и смотрела на своих похитителей. Я ждала, когда они придут к решению, но, судя по всему, они были в таком же замешательстве, как и я. Тот, что справа, постоянно сжимал и разгибал пальцы, в то время как двое других стояли неподвижно.

— Я не уверена, какого черта вам вообще нужно, и я могу обещать, что, скорее всего, ничего не знаю, но это не тот способ, которым вы получите ответы.

Они по-прежнему ничего не говорили. Они просто смотрели на меня, казалось, целую вечность, пока мои запястья и лодыжки не начали неметь. Я закончила говорить. Они могли либо сделать это цивилизованным способом, либо убить меня и покончить с этой пыткой раз и навсегда. Мои глаза начали терять фокус, когда свет снова погас, и когда до меня донесся порыв ветра, я поняла, что мужчины ушли.

ГЛАВА 9

Я шел рядом с сенатором Райаном Харкером, не сводя с него глаз. Он и его окружение спустились по ступеням здания капитолия, где столпилось множество репортеров с уже включенными камерами.

Я не спускал глаз с сенатора внутри здания, отмечая микровыражения, которые другие могли не уловить. Я отслеживал интонации его голоса, когда он беседовал с членами сената или эмиссарами из других округов. Смотрительница округа Сол, Эстель Найтингейл, присутствовала сегодня на переговорах, и от меня не ускользнуло отвращение, мелькнувшее в глазах Харкера, когда он притворялся вежливым. Он улыбался ведьме, его глаза искрились на поверхности, но у меня был шанс заглянуть под это.

Когда я вспоминал ту ночь в поместье Карсона Бэджли, у меня начинали скрипеть зубы. Каждую минуту с тех пор, как дочь сенатора сбежала из поместья, я боролся между желанием продолжать этот фарс и превращением костей Карсона в пыль. Это было нелегко, но происходили вещи поважнее. Я должен был разыграть все правильно, если бы у нас был хоть малейший шанс найти тюрьмы.

Вот уже почти десять лет мы искали местонахождение четырех изоляторов, созданных человеческими фракциями и их донорами. Человеческие кварталы с каждым годом становились все плотнее и р

радикальнее. Сначала это были просто несколько религиозных фанатиков, утверждавших, что дарклинги были демонами, пришедшими сюда, чтобы стереть человечество с лица земли. Мы слишком легко отмахнулись от угрозы, потому что в течение десятилетия их риторика распространялась, и вскоре к власти пришли такие люди, как сенатор Харкер, и подлили масла в этот огонь.

Женщины-дарклинги пропадали без вести. Казалось, что по крайней мере две женщины каждый месяц не возвращались домой. Человеческая полиция ничем не помогла и отмахнулась от исчезновений, назвав их взбалмошными дарклингами, решившими покинуть город. Им было наплевать на характер исчезновений и на то, как внезапно они пропали.

Внутренняя разведка сообщила нам, что эти женщины были специально выбраны мишенью. Обычно это полукровки-дарклинги в возрасте от семнадцати до двадцати восьми лет, или, по крайней мере, их нынешнего возраста. Расы были разными, но в основном это были полукровки. Последней в череде исчезновений оказалась женщина по имени Локсли Ноктюрн, сводная сестра Атласа Ноктюрна. Они допустили ошибку в этом конкретном выборе, поскольку у Атласа уже были разногласия с человеком-сенатором, который, как говорят, несет ответственность за исчезновения.

Я стоял позади Харкера, когда он улыбался и махал в камеры. Массам он казался невозмутимым, лощеным и очаровательным. Я никогда не понимал, как люди могут быть такими непостоянными. Солнце светило прямо на нас, отражаясь от белых мраморных ступеней исторического здания, и мои глаза горели, даже за этими темными очками. Действие зелья начинало убывать, и я знал, что мне нужно выпить еще немного до конца дня. Я посмотрел направо и понял, что Фауст уже смотрит на меня. Маленькие капельки пота стекали по его шее, и он переминался с ноги на ногу, скрипя зубами. Зелье Бастиана было сильным, на вкус как мусор, и каждый раз вызывало у меня рвоту, но я был благодарен за это. Иначе мы не смогли бы продолжать эту игру. Но если бы сенатору потребовалось еще немного времени, чтобы угодить своим последователям, был бы очень реальный шанс, что наша кожа начала бы дымиться.

Иногда я ловил себя на том, что скучаю по солнцу. Во всяком случае, по тому, что о нем помню. Когда я был человеком, то жил в Ирландии. Тогда, до появления технологий, до ядерной войны, смога и всего того дерьма, которое сопутствует современному обществу, я был спокоен. У меня была хорошая жена, двое маленьких мальчиков и скромный дом в деревне, которую моя семья основала столетия назад. Иногда та жизнь казалась такой далекой, что я задавался вопросом, не было ли это просто лихорадочным сном. Становилось все труднее и труднее представлять себе лицо Шивон…

Я стряхнул с себя воспоминания, когда поднялась суматоха. Люди толкали друг друга, каждый требовал посмотреть на огромный экран, установленный в центре города. То, что раньше было рекламным щитом предстоящих выборов, теперь представляло собой изображение женщины с завязанными глазами, прикованной к стене с темной обивкой. На ней было черное ночное платье, а ее белокурые волосы в беспорядке рассыпались по плечам, ниспадая почти до талии.

Толпа застыла в полной тишине, и сенатору Харкеру даже потребовалось мгновение, чтобы понять, что отвлекло от него их внимание. Я смотрел вместе со всеми остальными, и на мгновение мое сердце дрогнуло. Его почти несуществующий ритм уже был вялым, но от взгляда на женщину, закованную в наручники, со всей этой выставленной напоказ молочной кожей мой член в отглаженных брюках стал толще.

Она выглядела восхитительно в этих переплетах, и у меня потекли слюнки. Мой взгляд метнулся к Фаусту, но я обнаружил, что он совершенно неподвижен и тоже смотрит на экран. В знаменитой Сиренити Харкер было что-то такое, от чего мой член поднимался. С той секунды, как я увидел ее тем утром на кухне в одной длинной рубашке, понял, что хочу ее трахнуть. За эти годы я много раз видел ее по телевизору и всегда знал, что она великолепная женщина. Эти длинные белые волосы казались жидким лунным светом на фоне ее фарфоровой кожи. Это так красиво контрастировало с ее шоколадными глазами и пухлыми красными губами.

Она была Ангелом Нок-Сити. Возлюбленная людей, которые поклонялись ее отцу. Но вот она была прикована к стене, с твердыми сосками, торчащими сквозь шелк ее черной ночной рубашки. Эти красные губы резко контрастировали с черной повязкой вокруг ее глаз. Кровь сочилась из ее шеи сбоку, красными струйками растекаясь по коже, прежде чем капнуть на пол.

Потребовались секунды, чтобы толпа пришла в неистовство. В одно мгновение воцарилась мертвая тишина, а в следующее по городской площади словно прокатилась волна хаоса. Люди бушевали, выкрикивая всевозможные оскорбления, а некоторые начали наезжать на папарацци, что заставило охрану выскочить из укрытия. Я взглянул на Фауста. Это был наш сигнал. Нам нужно было сыграть роль бдительных телохранителей и защитить никчемный мешок дерьма, уставившийся на экран.

Сенатор Харкер моргнул, отогнав шок. Его игра была чертовски безупречна. Он выглядел совершенно ошеломленным и начал что-то кричать своей помощнице, которая потянулась за своим мобильным телефоном, лежавшим рядом с ним. Мать Сиренити упала в обморок, и только сейчас я вспомнил, что она была здесь. Тихая женщина всегда была в стороне, стараясь, чтобы ее не видели, и большую часть времени была пьяна.

Я выхватил пистолет и обошел сенатора, осторожно ступая по ступенькам. Мы с Фаустом расталкивали людей локтями, когда они приходили в ярость, требуя от сенатора ответов. Ответов на то, почему его любимая дочь была связана и истекала кровью у всех на виду. Они потребовали сообщить, где она находится и кто несет за это ответственность. Толпа росла с каждой секундой, поскольку люди с улиц подняли головы на звук криков и сами заметили экран рекламного щита.

Папарацци — те, кто пришел в себя — щелкали повсюду, стараясь запечатлеть каждый момент в режиме реального времени. Сенатор побледнел, но это только усилило ложь, которую он внезапно попытался навязать. Он подошел к трибуне и нажал на микрофон, изза шума раздался оглушительный вой, но прежде чем он успел заговорить, толпа расступилась. С широко раскрытыми глазами и ужасом внутри я беспомощно наблюдал, как двух мужчин тащила вперед толпа разъяренных людей. Я не узнал их, но, принюхиваясь к воздуху, было ясно, что это оборотни. Судя по всему, они были еще щенками, не более чем подростками, и толпа разъяренных людей избила их, заставив опуститься на колени перед ступеньками.