Нок-Сити

Люди кричали и проклинали дарклингов, призывая к их немедленному уничтожению. Одного взгляда на Фауста было достаточно, чтобы понять, что ему не терпится вмешаться. Он встретился со мной взглядом, и я лишь слегка покачал головой. Он должен был молчать. От этого зависело гораздо больше, чем просто эти два волка. И все же, вид их на коленях, совершенно беспомощных, разрывал что-то внутри меня. Более того, я был в ярости. Было бы чертовски легко сорвать голову Харкера с плеч. Я мог сделать это за считанные секунды, быстрее, чем кому-либо потребовалось бы, чтобы понять, что происходит.

Но я пока не мог этого сделать. Он был нам нужен. У него была информация о пропавших полукровках. Он знал, где сестра Атласа, и мы не могли рисковать ею, если она все еще была жива. Сенатор Харкер пытался привлечь всеобщее внимание, но толпа была слишком возбуждена. Слишком жаждала крови дарклингов, так сказать. И снова я просто наблюдал, чувствуя, как желудок подкатывает к горлу. Я наблюдал и слушал, как два громких выстрела эхом прокатились по городской площади, затем из толпы диких людей донеслись радостные возгласы. Я даже не мог закрыть глаза или отвести взгляд. Они заслуживали большего уважения. Но это только подогрело мою решимость довести дело до конца, чего бы это ни стоило.

Волчата упали замертво с пулевыми отверстиями во лбу.

ГЛАВА 10

— Просто скажи мне, что вам нужно знать, — сказала я, затаив дыхание. — Ты ведь для этого меня сюда привел, верно? — Несколько часов спустя я все еще была привязана к стене.

Должно быть, в какой-то момент я заснула, потому что, когда пришла в себя, один из мужчин в капюшоне стоял в центре комнаты и смотрел на меня, скрестив руки на груди. Мне стало интересно, как долго он был здесь, наблюдая за тем, как я сплю. В очередной раз я поразилась его размерам. У него были широкие плечи, широкая осанка и мощные руки.

— Ты ведь понимаешь, что у меня есть все основания презирать этого человека, верно? — Я с сомнением посмотрела на него. — Возможно, даже больше, чем у тебя…

Он издал нечто похожее на фырканье и покачал головой. Я почувствовала мимолетное удовлетворение от того, что мне вообще удалось добиться от него хоть какой-то реакции. К моему удивлению, он сказал:

— Я в этом сильно сомневаюсь, мисс Харкер.

Я мрачно усмехнулась.

— Мисс Харкер? Немного формально для ситуации с заложниками, вам не кажется?

Его плечи слегка опустились, и я представила, что он ухмыляется под этой маской. Я испытывала свою удачу с этими ребятами, но чем дольше они держали меня здесь, тем больше я думала об этом объективно. Я действительно не думала, что они хотели причинить мне настоящую боль ради самой боли. Они нуждались во мне для чего-то и просто использовали наиболее эффективный способ достижения этой цели.

— У Райана Харкера есть кое-что мое, и я хочу это вернуть, — наконец сказал мужчина.

Ладно.…Я этого не ожидала.

— Что у него есть? — Спросила я.

— Сейчас это не имеет значения.

— Думаю, имеет. — Отрезала я, внезапно разозлившись еще больше, чем раньше. — Ты похитил меня, связал, как животное, и выпил мою кровь без моего согласия. Ты не думаешь, что я, по крайней мере, заслуживаю знать почему? Ты знаешь мой самый большой секрет. Я думаю, что имею на что-то право.

Мужчина подошел ближе, делая медленные, обдуманные шаги. Я почувствовала, как мой желудок сжался, когда он приблизился на расстояние вытянутой руки, нависая надо мной, как тень. Я могла видеть свои сердитые карие глаза в отражении зеркальной маски. Я выглядела бледнее, чем когда-либо, и под глазами у меня были темные круги — без сомнения, результат потери крови.

— Скажите мне, мисс Харкер… — Он подошел ближе, чувствуя себя неловко. Я подумала, слышит ли он, как колотится мое сердце. Взяв палец в перчатке, он провел им по моей щеке, спускаясь к ключице. — Жажда крови уже началась? — У меня перехватило дыхание, когда он прищелкнул языком. — Тяга может быть… сильной, мягко говоря.

Отвернувшись, я крепко сжала рот. При упоминании о жажде крови я почувствовала покалывание в деснах, напомнившее мне о последнем разе, когда я чуть не потеряла контроль. Я вспомнила дикое чувство отчаяния в той толпе на «Ру». Я вспомнила свои глаза в том зеркале, переливающиеся черным и красным, крошечные паутинные вены, извивающиеся по моей коже. Я была монстром. Расстроенная. Голодная.

— Вот она… — Его большой палец коснулся моего горла, и он положил ладонь мне на шею. Я тяжело сглотнула, когда он приблизил свое лицо. — Ты когда-нибудь позволяла себе это, Сиренити? — Он произнес мое имя так, словно знал меня, и, клянусь, моя киска запульсировала. Теперь мои клыки были полностью выдвинуты. — Нет, ты бы этого не сделала, не так ли? Только не Ангел из Нок-Сити.

— Убери от меня свои руки, — процедила я сквозь зубы, пытаясь скрыть свои клыки. Несмотря на мою бледность, я знала, что мои щеки стали алыми. Мне было стыдно. От силы, которую его слова оказали на мое тело, меня затошнило.

— Почему бы тебе не сказать мне, чего ты на самом деле хочешь, маленькая дампирша? — проворковал он, и голосовые связки затрещали, посылая дрожь по моему телу. — Ты знала, что дампиры могут выжить, питаясь кровью как людей, так и вампиров?

Мое сердце болезненно сжалось. Нет, я этого не знала. С чего бы мне знать?

Я могла представить, что сейчас он ухмыляется под маской, зная, что завладел моим вниманием. Он слегка попятился, но вместо того, чтобы уйти, демонстративно медленно стянул перчатки. Были видны сильные бледные руки, на каждом пальце по особому кольцу со странными, незнакомыми символами, выгравированными на них. Я узнала только один, хотя уверена, что такая мысль не приходила ему в голову. Я уставилась на символ Ковена Ноктюрн на его среднем пальце. Это была форма перевернутого креста со змеей, свернувшейся в центре. Я была права. Я точно знала, кто был моим похитителем.

Я зачарованно наблюдала, как он превратил свой указательный палец в коготь. Его ноготь удлинился до смертельного острия, и он поднес его к противоположному запястью.

— Говорят, первый глоток вампирской крови для дампира слаще амброзии. Говорят, это лучше, чем самый лучший трах в вашей жизни, и даже больше. — Я чувствовала этот пристальный взгляд до мозга костей, когда он добавил: — Не хочешь проверить эту теорию?

Срань господня… Я не могла поверить, что он только что сказал это. Я пожалела, что он это сказал, потому что внезапно мой рот наполнился слюной. Я почувствовала, как заныли мои клыки, и поняла, что мои глаза налились кровью, монстр внутри меня просыпается. Он уставился на мужчину, который провел когтем по своему бледному запястью, как будто был самым сочным стейком, который когда-либо видела. Моя киска пульсировала вместе с моими клыками. Я не была уверена, как именно связаны кровь и секс, но, без сомнения, я знала, что хочу трахнуть этого мужчину, пока осушаю его досуха.

Хотеть его было неправильно во многих отношениях. Он был моим похитителем, а я — заложницей. Я должна была бы бояться его и испытывать отвращение к себе, но я просто не могла найти сил для беспокойства. Со мной что-то происходило. Я превращалась в существо, которое было голодным, алчным и возбужденным. Я смотрела, как на его запястье появляется тонкая полоска крови, и облизала губы. Я не могла оторвать глаз.

— Я чувствую, как сильно ты этого хочешь. — Промурлыкал он, медленно поднимая запястье к моему лицу. — Тебе это нужно, Сиренити. Тебе нужно выпить, иначе ты умрешь.

Я моргнула, на мгновение очнувшись от тумана в голове.

— Что значит — я исчезну?

— Каким-то образом твоя вампирская сторона пробудилась. Должно быть, ты попробовала кровь, и теперь, когда начались изменения, пути назад нет. Твое тело жаждет этого, как воздуха для дыхания. Если ты не будешь его кормить, оно умрет.

Мое дыхание участилось, а сердце бешено забилось.

— Может, так и лучше… — Мой взгляд остановился на маленькой капельке крови, стекающей по его запястью. Я чувствовала ее запах, и он был божественным. Я не могла точно описать запах его крови, но если бы мне пришлось попытаться, я бы сравнила его с насыщенным черным шоколадом.

— Лучше умереть? — спросил он, склонив голову набок. Его рана уже начала затягиваться, а мое желание гасло.

— Почему бы и нет? — Пробормотала я. — Однажды я почти сделала это, неужели это так сложно?

Он смотрел на меня несколько ударов сердца, но все, на что я могла смотреть — это тонкая полоска капающей крови. Он глубоко вздохнул и сказал:

— Ты не хочешь умирать, Сиренити. Ты можешь нести эту чушь сколько угодно, но я ни на секунду в это не верю.

У меня вырвался горький смешок.

— Что вдруг сделало тебя таким экспертом, а? Ты ничего обо мне не знаешь.

— Я знаю достаточно, — сказал он. — Я знаю, что тебе не повезло.

Я откровенно фыркнула.

— Ты что, издеваешься?

— У всех нас было трудное прошлое, мисс Харкер. Хотите верьте, хотите нет, но жизнь вампира долгая, и у каждого из нас есть свои истории и сожаления. Ты все еще молода. Ты еще не знаешь, что такое страдание.

— Пошел ты! — рявкнул я, когда мой живот закипел от гнева. Кто, черт возьми, он такой, чтобы говорить мне, что я не страдала?

— Пей, — снова настаивал он, игнорируя мою вспышку. — Ты умрешь, если не сделаешь этого, и я действительно не хочу принуждать тебя. Но я сделаю это, не сомневайся. Я раздвину твои прелестные губки и пущу свою кровь тебе в горло, если ты не подчинишься. Мне все равно, если ты этого не хочешь. То, что ты чувствуешь и чего хочешь, сейчас не важно. Так что сделай себе одолжение и прими это добровольно. — Его голос больше не был мягким и добрым.

Я посмотрела на свое отражение в этой маске и увидела мешки под глазами и красные радужки. Я была похожа на монстра, о котором люди предупреждали своих детей. Я была похожа на существо, которому перерезают глотки.

— Я сказала, пошел ты. — На этот раз мой голос звучал мягко. Спокойно. Смиренно.

Мои слова были встречены тишиной, когда его вена закрылась. Запах его крови все еще наполнял маленькую комнату, но он был уже не таким сильным, поскольку оставшиеся капли начали остывать. И все же у меня перехватило горло, а зубы заболели.

Молниеносно он прижал меня к стене, схватив рукой за горло, сжимая до тех пор, пока я едва могла дышать.

— Пошел я? — он кипел, шипя сквозь зубы. — Трахнуть тебя?! Если ты так сильно этого хочешь, я могу трахнуть тебя прямо здесь, у этой стены. — Его пальцы впились в мою кожу. — Это то, чего ты на самом деле хочешь, маленькая дампирша? Потому что я дам тебе это. Я трахну тебя так сильно, что ты забудешь собственное имя. Тогда, может быть, я осушу тебя досуха просто ради забавы.

Мое сердце и разум бешено колотились со скоростью мили в минуту, когда я хватала ртом воздух. Я пыталась заговорить, пыталась умолять этого человека, но не могла выдавить ни слова. У меня перехватило горло, и я не знала, сколько времени у меня осталось до того, как я потеряю сознание.

Свободной рукой он просунул руку под маску, приподняв ее на каплю, но недостаточно, чтобы я смогла разглядеть, что под ней. Я смотрела, как он подсунул запястье под себя, сильно кусая и разрывая собственную кожу, отчего по руке потекли ручейки густой крови. Я извивалась, но ничего не могла поделать. Он был слишком силен. Моим единственным спасением в тот момент было то, что я не могла дышать и чувствовать этот восхитительный запах крови.

Я не думала, что он способен быть таким ублюдком, но ошиблась. Мужчина поднес свое окровавленное запястье к моим губам и надавил. Жидкость заполнила мой рот — горячая, густая и восхитительная. Мои глаза закатились, и я мгновенно кончила. Моя киска сжалась, а клитор запульсировал, когда на меня накатил самый сильный оргазм в моей жизни. Волна за волной экстаз наполнял меня, пока я глотала кровь этого мужчины со вкусом шоколада.

Я стонала от его крови, прихлебывая ее, как будто не могла насытиться. Его бедро находилось между моих ног, удерживая меня неподвижной, и я начала тереться о него, нуждаясь в этом. Несмотря на то, что я только что кончила, это снова накрыло меня новой волной. Теперь я фактически трахала его ногу, и когда я повернула свой торс, то почувствовала выпуклость его твердого члена у своего живота. Когда я прижалась к нему, все еще посасывая его запястье, я услышала, как он издал гортанный звук, и смотрела горящими глазами, как его голова слегка откинулась назад. Мне показалось, что его глаза были закрыты от удовольствия.

Слишком скоро он оторвал свое запястье от моего рта и, пошатываясь, пошел прочь. Я зашипела в ту секунду, когда поток крови прекратился, и звук был диким. Дернув за цепи, я услышала, как заскрипел металлический крюк. Мужчина продолжал пятиться, его шаги были тяжелыми и слегка пошатывающимися. Я задавалась вопросом, есть ли предел тому, сколько крови я могу безопасно взять у вампира.

Волна энергии прошла через меня, когда кровь успокоилась внутри, и это было похоже на пробуждение от туманного сна. Багровый цвет его мокрого запястья на фоне бледной кожи казался ярким даже при слабом освещении. Я видела клубы пыли в воздухе, и могла ясно видеть другую сторону этого темного окна. Звук прожекторов, гудящих над головой, был раздражающим, а запах густой шоколадной крови пропитал воздух, вызывая у меня желание спрыгнуть со стены и снова вцепиться в мужчину.

Атлас. Я знала, что это он. Я чувствовала его запах — дыма и кожи. Это был тот же мужчина, который уткнулся лицом в мою киску в «Ру», в этом не было сомнений. Он мог скрывать все, что хотел, за этой маской, но он совершил большую ошибку, дав мне свою кровь. Я чувствовала, что становлюсь невероятно сильной, и это была борьба за то, чтобы оставаться там, где я была. Мои конечности казались достаточно сильными, чтобы, если действительно постараться, смогла бы просто сорвать цепи со стены. Но я пока не могла позволить ему узнать об этом.

Эти люди, очевидно, знали о Райане Харкере кое-что, что мне сейчас очень хотелось узнать. Атлас сказал, что у Райана было что-то его, что он хотел бы вернуть, и я была полна решимости выяснить, что именно. Время игр закончилось. В голове прояснялось, и ситуация становилась четкой. Пора было перестать валять дурака.

Он обернулся, и я знала, что в любую секунду свет погаснет, чтобы он мог выйти через какой-нибудь потайной вход, который они соорудили в комнате, поэтому я позвала его, прежде чем он успел исчезнуть.

— О, и еще, Атлас? — Он, пошатываясь, остановился как вкопанный, его плечи напряглись. Я наблюдала, как он медленно повернулся ко мне лицом, кровь больше не капала. Я улыбнулась, но это была злая, мстительная улыбка. Это была улыбка, которая обещала гнев ада, который я собиралась обрушить на его голову. — В следующий раз оставь маску у двери. Я бы хотела увидеть твои глаза в спальне, когда ты будешь принуждать меня.

Он выругался, и свет погас.

ГЛАВА 11

Выбравшись из камеры предварительного заключения, я оставил охранников запирать ее обратно. Они не задавали мне вопросов, когда я убегал, и это было хорошо, потому что я был готов перегрызть кому-нибудь глотку.

Я брел, пошатываясь, по залам подземных переходов далеко под поместьем. Здесь, внизу, было темно, но я мог видеть так же ясно, как при дневном свете. Мой член пульсировал, а клыки вылезли наружу, когда я выбегал из лабиринта. Пробегая мимо некоторых членов моего ковена, я не потрудился притормозить, и несколько из них отпрыгнули с дороги как раз вовремя, чтобы я мог проскочить мимо.

Мне было чертовски больно. Мучительная боль. Каждая молекула моего тела тянула меня обратно в ту обитую войлоком камеру. Вернуться к дампирше, которая перевернула мир с ног на голову. Я не хотел, чтобы это зашло так далеко сегодня вечером. Она все еще не ответила ни на один из наших вопросов. Но временами было невозможно держать голову прямо, когда эти бездонные шоколадные глаза смотрели так испытующе и всезнающе.

Я преодолел три лестничных пролета и, пошатываясь, вышел на площадку нашего дома ковена. К счастью, сейчас, когда солнце село, коридоры были почти пусты. По сути, для вампиров Нок-Сити было раннее утро. Я преодолел еще три пролета, достигнув верхнего уровня особняка, отведенного для глав ковена. Мои покои находились в дальнем конце лабиринта коридоров, вдали от посторонних глаз и ушей.

Влетев в комнату, я запер за собой дверь и тут же расстегнул молнию на брюках. Мой член был в моей ладони в считанные секунды, и это было почти болезненно, когда я поглаживал его сильно и быстро. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного. За восемьсот лет, проведенных на этой земле, я никогда не чувствовал такой пронизывающей до костей боли и тоски. Я уже кончил в ладонь, но этого было недостаточно. Мысленным взором я представил ее белоснежные волосы, пропитанные густой кровью, пахнущей сахаром. Я представил, как эти тонкие клыки вонзаются в ее пухлые красные губы и двигаются быстрее. Застонав, я позволил толстым струйкам спермы покрыть свои ладони.

Я вспомнил, как впервые увидел ее лично в «Ру», одном из моих многочисленных клубов по всему Нок-Сити. Я почувствовал ее запах в тот момент, когда она появилась, и знал, что она придет. Я ждал ее весь вечер. Я не планировал зарываться лицом в ее мокрую киску, но ничего нельзя было поделать. В ту секунду, когда я коснулся ее упругой кожи, я понял, что хочу трахнуть ее до беспамятства в моем маленьком офисе той ночью, но, увы, этому было еще не суждено сбыться. В каком-то смысле, я был благодарен за это.

Я был так взвинчен, что не услышал щелчка замков в своей спальне, пока не стало слишком поздно и дверь не распахнулась. Я не стал останавливаться или уклоняться, когда Фауст вошел в комнату. Он закрыл за собой дверь и уставился на меня такими темными глазами, что я мог поклясться, что увидел в них звезды. Мой член утолщался.

Так было между нами время от времени уже несколько лет. Это началось как дружба, а со временем переросло в нечто большее. Мы по-прежнему трахали женщин, многих женщин, иногда вместе, а иногда по отдельности. Фауст подошел ближе с явным намерением в карих глазах, прежде чем схватить меня за горло и прижать к стене. Если бы любой другой вампир сделал то же самое, я бы оторвал его голову от тела в мгновение ока.

Его губы соприкоснулись с моими, и мы оба застонали. Его язык с пирсингом скользнул по моему, и я прикусил его широкую нижнюю губу, чувствуя себя сегодня особенно неустойчиво. Я был уверен, что Фауст почувствовал, что напряжение во мне готово лопнуть, потому что на следующем вдохе он опустился на колени и взял мой член в рот. Я застонал и прислонил голову к двери спальни, закрыв глаза, когда его пирсинг прошелся по моей чувствительной головке.

Самое восхитительное в том, чтобы другой мужчина сосал твой член, заключалось в том, что он знал все идеальные способы сделать это. Впившись в его щеки, я почувствовал, как он стал сосать сильнее, зайдя даже так далеко, что задел своими резцами мою плоть. Я снова начала кончать, на этот раз еще сильнее. Мой член соскользнул с его губ, когда я поднял его и бросил на мою массивную кровать королевских размеров. Поднять его было нетрудно. Мы оба были большими, дородными ублюдками, но в нашем возрасте мы могли поднять автобус и при этом не вспотеть.

Я направился к нему, срывая с себя рубашку и позволяя остаткам крови из моего запястья растекаться по телу. Я наблюдал, как глаза Фауста зацепились за пятно и потемнели. Он в рекордно короткие сроки расстегнул брюки и вытащил свой толстый член с пирсингом. У меня потекли слюнки, а его широкие губы растянулись в дикой усмешке, когда он начал поглаживать себя.

— Ты сегодня был в ее камере, — сказал он сквозь стиснутые зубы.

Я кивнул, еще раз поглаживая себя по мере приближения.

— Я так и сделал. И я напоил ее своей кровью.

Его глаза потемнели, и я увидел, как дернулся мускул на его челюсти. Я не мог сказать, был ли это гнев или ревность. Дело вовсе не в том, что я прикасался к ней, мы не ревновали, а в том, что его не было там, чтобы засвидетельствовать это. Я знал, что ему не особенно нравилась девушка-дампир. Его презрение к ней было ясно при одном упоминании ее имени, но я также знал, как его тело реагировало на нее. Я много раз видел, как он вылетал из комнаты с обитыми войлоком стенами, словно летучая мышь из ада. Я знал, что она повлияла на него так же сильно, как и на меня.

— И что? — спросил он.

— И она сильная, — сказал я, нахмурившись. — Очень сильная.

На мгновение его глаза загорелись. Это была авантюра — так играть с ее жизнью. Дампиры были непостоянными существами, и все могло пойти одним из двух путей. Либо она становилась сильнее и обретала бессмертие, либо было слишком поздно, и жажда крови приводила ее в дикое безумие, которое в конце концов убивало ее. Я не должен был так рисковать ее жизнью, но было слишком поздно беспокоиться. На кону стояли жизни, и не только ее.

Я добрался до кровати и опустился на колени, обхватив ладонью его член. Его голова откинулась назад и упала на матрас вместе с широкими плечами. Я услышал, как он застонал, когда я крепко сжал его, проводя подушечкой большого пальца под набухшим кончиком. Прежде чем он успел сказать что-либо еще, я сомкнул губы на головке его толстого члена и пососал, вызвав гортанный стон из его губ. Каждый раз, когда я слышал эти звуки, по моему телу пробегала дрожь.

Фауст был первым мужчиной, с которым у меня когда-либо был секс. Я никогда не считал себя бисексуалом, по крайней мере, за все восемь столетий, что прожил. Я никогда об этом не задумывался, пока не встретил Фауста в начале двадцатых годов прошлого века. Он приехал в Штаты из Европы где-то в начале восемнадцатого века и присоединился к Ковену Ноктюрнов в двадцатых. Он был стар, почти такого же возраста, как я, и мы мгновенно сблизились. Вскоре после этого он стал моей правой рукой, и казалось, что наша связь установилась сама по себе. В конце концов, я поймал себя на том, что думаю о нем так, как никогда раньше не думал о другом мужчине.

Мы трахнулись в первый раз всего десять лет назад, ночью в одном из наших самых захудалых клубов в центре города. Мы напились крови нескольких человеческих женщин, пришедших на вечеринку, но в итоге трахнулись в моем офисе к концу ночи. Та ночь изменила меня так, что мне еще предстояло смириться. Мы не были парой, не в традиционном смысле, но мы были ближе, чем члены ковена. Он попрежнему был моей правой рукой, и мне нравилось думать, что я принадлежу ему.

Я сосал сильнее и накачивал его член, когда он начал кончать мне в рот. Я проглотил его, когда он выругался, закрыв глаза ладонями, когда его ноги задрожали подо мной. Я оторвал рот от его члена, погрузил клыки в плоть внутренней поверхности его бедра и пососал, извлекая еще одно гортанное проклятие Фауста.

Его горячая кровь потекла по уголкам моего рта, а глаза закатились. На вкус он был как мята и мед. Я не мог выпить много, поскольку вампиры обычно не пьют кровь друг друга. Это было что-то вроде наркотика. Это давало нам кайф, но не служило реальной цели. Не то что кровь дампира. Пока я пил, я мысленно представлял Сиренити, как ее губы смыкаются на моем запястье, когда она пьет в первый раз.

Я представил, как ее глаза заблестели от дикой потребности, а соски затвердели под ночной рубашкой. Я хотел трахнуть эту женщину всеми мыслимыми способами. Я жаждал ощутить эту тугую киску вокруг моего члена и задавался вопросом, каково было бы взять ее за тугую попку, в то время как Фауст одновременно трахал ее киску. В прошлом мы делали это с другими женщинами, но при мысли о Сиренити между нами, у меня потекли слюнки.

Мы не знали, что она дампир, когда стащили с края того моста. В то время она была всего лишь стервозной дочерью сенатора, ответственного за похищение моей сестры из ковена. Она была виновна во всех его преступлениях, виновна в соучастии. Но в тот момент, когда Меррик попробовал ее кровь и, пошатываясь, ушел, мы точно знали, кем она была и что это значило. Дампиры были невероятно редки, но они были особенными во многих отношениях. Они могли гулять под солнцем и есть человеческую пищу. Они могли выбрать бессмертие или воздержаться от него навечно, прожив человеческую жизнь.

Я отнял у нее этот выбор сегодня вечером. Я знал, что должен чувствовать себя виноватым из-за этого, но, честно говоря, не чувствовал. Несмотря на то, что она была наполовину вампиром, невозможно было сказать, как много она знала о бизнесе, в который был по уши погружен ее отец. Все, что мы знали, она могла лгать нам. Существовала вполне реальная возможность, что она знала расположение каждого изолятора и точно знала, что они делали с пропавшими женщинами. Локсли была единственным другим дампиром в нашем ковене, не считая пятилетней девочки по имени Селеста. Локсли была моей сводной сестрой и порождением моего отца и какой-то человеческой женщины, с которой он переспал столетия назад. Я позволил ей ускользнуть у меня из рук.

Я провел языком по ране на внутренней стороне бедра Фауста и посмотрел, как она затягивается, прежде чем встать. Я застегнул брюки и присоединился к нему на своей огромной кровати, позволив себе упасть навзничь, затем уставился в потолок.

— Сегодня произошел инцидент, — сказал он, застегивая брюки.

Я посмотрел на него с замиранием сердца.

— Что случилось?

Он и Меррик все еще выдавали себя за новых телохранителей сенатора. Они были по уши в дерьме из-за того, что позволили забрать Сиренити, но он все равно оставил их в штате. Это было рискованно, но оно того стоило ради информации, которую они могли собрать. К счастью, у нас были связи с Бастианом, местным чернокнижником, продающим зелье дневного света на черном рынке. Это было какое-то мерзкое дерьмо, и держалось оно всего около десяти часов кряду, но оно сослужило свою службу и выдавало моих вампиров за людей.

— Видео, которое мы слили в центре города, вызвало беспорядки, — сказал Фауст серьезным и хриплым голосом. Я наблюдал, как он хмуро уставился в потолок. — Они убили двух волчат прямо у меня на глазах, и я ничего не мог сделать, чтобы остановить это.

— Черт, — выдохнул я, проводя рукой по своему усталому лицу. — Какая стая?

— Стая Кровавой Луны, я думаю, — пробормотал он. — Они были молоды, подростки. Я даже не думаю, что они были достаточно взрослыми, чтобы обращаться.

— Черт, — добавил я, чувствуя, как у меня сжался желудок. Это было проблемой. Эти щенки не должны были находиться рядом со сторонниками Харкера. Да, они были волками, но до своей первой смены они все еще были уязвимы, а люди, собравшиеся в разъяренную толпу, могли нанести некоторый урон даже самым матерым волкам. — Я поговорю с их альфой. — Я вздрогнул, не горя желанием разговаривать с ним. Иногда они были дикими и невменяемыми, особенно когда дело касалось убийства одного из них.

— Это ни к чему хорошему не приведет, — мрачно сказал Фауст. — Когда Август узнает, он устроит ад в этом городе.

Он был прав. Август, альфа Кровавой Луны, был необузданным. В возрасте более тысячи лет он все еще не достиг зрелости и испытывал жажду крови и войны, подобной которой я не видел со времен военачальников древних времен. Потеря нескольких щенков от рук радикалов-людей была лишь искрой, которая разожгла бы пожар, способный сжечь город дотла. Я знал, что это был только вопрос времени, когда Август призовет мой ковен на помощь.

— Извини, чувак, — тупо сказал я.

Он покачал головой и отмахнулся от меня в своей типичной манере.

Всегда стойкий. Всегда мертвый внутри.

— Что есть, то есть.

Следующие полчаса мы сидели в тишине, впитывая тихую темноту, пока еще могли. Я знал, что все вот-вот изменится, но в глубине души понимал, что для этого еще не пришло время. Люди набирали слишком много силы, и их нужно было уничтожить, прежде чем они смогут поджечь Нок-Сити. Это было очень скверно.

ГЛАВА 12

Я проснулась от образа Райана Харкера, смотрящего на меня из того оконного стекла. В его водянисто-голубых глазах не было ни жалости, ни пощады. В тот момент, когда я с трудом открыла глаза, поняла, что эти цепи больше не удержат меня. Сила и могущество потекли по моим венам, но я осталась на месте.

— Твой план провалился, — сказал он, нарушая тишину самодовольной ухмылкой. Он не смотрел на меня. Я посмотрела налево и увидела двух мужчин в масках, стоявших там со скрещенными на груди руками. Справа от меня был еще один, только…на нем не было маски.

— И как ты это себе представляешь? — Спросил Атлас Ноктюрн, засунув руки в карманы своего накрахмаленного черного костюма, который сидел на нем идеально. Татуировки змеились вверх по его шее, диссонируя с царственным нарядом и сверкающими модельными туфлями. Те самые бриллиантовые часы, которые я видела в «Ру», блеснули в красном свете.

По мне пробежала волна удовлетворения при виде его лица. Я поймала его сама. Он думал, что этой маски и этого голосового аппарата будет достаточно, чтобы одурачить меня, но я не была идиоткой, и он был не так осторожен, как думал.

Я наблюдала, как Райан отпил из бокала чего-то янтарного и улыбнулся, сделав небольшой глоток.

— Они бунтуют на улицах в защиту моей любимой дочери, — Его глаза встретились с моими, и я подавила рвотный позыв, вспомнив его руки на моей коже. — Я чувствую, что должен послать тебе мою благодарность. Ты сделал за меня половину работы.

Я нахмурилась… О чем он говорил? Беспорядки на улицах? Мои глаза вернулись к мигающему красному огоньку.

И все же, несмотря на насмешку, Атлас улыбался Райану, когда я снова посмотрела на него. Я выгнула бровь, гадая, какого черта он хотел этим сказать. Райан был прав — они сыграли ему на руку. Мой бывший отец был хитрым человеком, всегда просчитывающим на двенадцать шагов вперед. Если бы общественность узнала, что я пропала, или если бы эти записи были обнародованы, начались бы беспорядки. К моему большому раздражению, жители Нок-Сити обожали меня. На самом деле, по всему штату они боготворили моего отца и считали меня его идеальной, ангельской дочерью, образцом того, к чему должны стремиться все женщины.

Атлас подошел к изображению Райана Харкера.

— Но как бы отреагировали твои обожающие фанаты, если бы узнали твой маленький грязный секрет?

Его вопрос был встречен тишиной. Я наблюдала за лицом Райана, и оно не сдвинулось ни на дюйм. Он даже не дернулся. Но там… в глубине этих глаз мелькнуло беспокойство. Атлас попал в самую точку. Хотя я все еще была во власти этих людей, я не могла не упиваться чувством самодовольства, которое возникло у меня.

Он улыбнулся и добавил:

— Видишь ли, я не слишком уверен, что твои верные последователи были бы так рады, если бы ты все это время укрывал дампиршу, выставляя ее напоказ, как какой-то трофей. Ну, я бы рискнул предположить, что они были бы совершенно… — Он притворился, что ищет подходящее слово, прежде чем закончить: — В ярости. — Затем он ухмыльнулся.

Один из мужчин сделал шаг вперед, и я увидела, с какой грацией он встал рядом с Атласом.

— Это ваш ход, сенатор. Скажите нам то, что нужно знать, и мы отправим девочку домой. — У меня внутри все сжалось при мысли о том, что меня снова отдадут этому монстру. — Где расположены объекты?

Снова воцарилась тишина, пока Райан смотрел прямо на меня, полностью игнорируя мужчин. Его губы растянулись в вымученной улыбке, и меня мгновенно затошнило. После долгих ударов сердца он снова посмотрел на Атласа.

— Твои угрозы ничего не значат для меня, кровосос. Ты рассказываешь миру, что моя жена — шлюха, породившая мерзость, и это только подпитывает их ненависть к тебе подобным. Я брошу Элоди на растерзание волкам и заявлю, что ничего об этом не знал.

Черт возьми, он был ублюдком. Гребаный психопатический ублюдок. Может, я и не люблю свою маму даже в хорошие дни, но я не хотела видеть, как ее вышвырнут на улицу и опозорят. Ее разорвали бы на части. По большей части меня держали подальше от уличного насилия и укрывали от реалий этой расовой войны, которая свирепствовала годами. Но я знала, что моя мать и дня не продержалась бы там одна.

Атлас все еще ухмылялся. На самом деле, даже шире. Это заставило самодовольное выражение лица Райана дрогнуть, хотя по напряженной линии вокруг его рта я могла сказать, что он изо всех сил пытался это скрыть.

— К несчастью для вас, сенатор, мы думаем наперед, — Атлас поднял руку, унизанную кольцами, зажал между пальцами маленький прямоугольник и слегка помахал им. — Мы взяли на себя смелость записать весь этот разговор, на случай, если вы решите выкинуть какую-нибудь свою обычную чушь. — Лицо Райана стало пепельносерым, и Атлас добавил: — Так что очень тщательно подумайте о своем следующем шаге, потому что все, что потребуется, — это нажать кнопку, и этот разговор будет транслироваться по всей стране.

Райан снова открыл рот, но человек в маске опередил его.

— У вас есть двадцать четыре часа, чтобы принять решение. Расскажите правду об объектах или смотрите, как рушится империя. — Они не дали Райану шанса ответить, прежде чем Атлас направил пульт на экран и выключил его.

В комнате снова воцарилась тишина, и мужчины просто стояли там. Самый высокий мужчина слева от меня стоял неподвижно, сжимая и разжимая кулаки, и единственным звуком в комнате было трение его кожаных перчаток друг о друга.

— Так кто же расскажет…

В мгновение ока чья-то рука снова сомкнулась у меня на горле, когда один из людей в маске прижал меня к стене. Мои глаза расширились в зеркальной поверхности, когда он закипел:

— Ты расскажешь мне все, что знаешь об этих объектах. Где они находятся, кто ими управляет и как мы туда доберемся!

Я притворилась, что кашляю из-за его хватки на моем горле. Вчера из-за этой хватки, возможно, у меня перехватило дыхание, но после того, как я выпила кровь Атласа, я почувствовала себя сильной. Мои мышцы напряглись, не давая ему перекрыть мне дыхательные пути, но он был слишком раздражен, чтобы заметить. Тем не менее, я притворилась, что сопротивляюсь. Мне нужна была информация, и если бы они думали, что я слаба, тогда у меня было бы больше шансов выяснить, что, черт возьми, происходит.

Я закашляла и прохрипела:

— Я не понимаю,…о чем ты говоришь…

— Не смей мне врать, сука!

— Я… — Я снова закашляла и потрясла головой для пущей убедительности. — Я не знаю, о каком учреждении ты говоришь. — Он ослабил хватку, и я восприняла это как намек заговорить снова. — Клянусь, я не понимаю, что вы имеете в виду. Какие объекты?

— Ты думаешь, я поведусь на игру невинной принцессы? — Он выплюнул. — Ты была рядом с сенатором со дня своего рождения. Вы и ваши грязные людишки все одинаковы, и вам нужно перестать играть с нами.

— Я не человек, — раздраженно возразила. — Я думала, мы это установили.

— Достаточно по-человечески, — прорычал он, продвигая свое лицо еще ближе. Теперь мой нос касался поверхности маски. — Сегодня утром на моем дежурстве погибли два волка. — Мое сердце подпрыгнуло к горлу, я ничего не понимала. — Двое молодых людей были застрелены средь бела дня из-за твоего отца и его последователей. Это будет продолжаться, если ты не скажешь, что нам нужно, чтобы свергнуть его навсегда.

Я не знала, о каких объектах он говорил. Мой отец Райан никогда ничего не рассказывал мне о своем официальном бизнесе. Я была там для того, чтобы красиво выглядеть и улыбаться, а не для того, чтобы высказывать свое мнение.

— Пошли, — сказал Атлас, прорываясь сквозь сгустившееся напряжение. Мужчина посмотрел на лидера шабаша. — У нас встреча со Стаей Кровавой Луны через несколько часов, и мы не можем опаздывать.

— Что?…Ты не можешь просто держать меня здесь вечно, — огрызнулась я. — Я ни хрена не знаю ни о каком учреждении. Я тебе бесполезна.

— Чушь собачья…

Атлас прервал мужчину, схватив его за руку. Человек в маске был напряжен, и я видела, как дрожали его руки. Те убитые волки действительно испортили ему настроение, и в каком-то нездоровом смысле я даже пожалела его. Я сочувствовала ему, хотя на самом деле не должна была этого делать, не тогда, когда висела здесь на стене в цепях.

***

Атлас приказал одному из других мужчин снять меня со стены и снова приковать к тому же месту в центре комнаты. Мои руки покалывало, но я не чувствовала боли, как это было бы, если бы не была под кайфом от крови впервые в своей жизни дампира.

Мое тело все еще ощущало прилив сил, и я знала, что достаточно сильна, чтобы разорвать эти цепи. И все же я ждала. Я ждала часами, смертельно скучая. Я поймала себя на том, что думаю о Трикс и о том, какой безумной она, должно быть, была прямо сейчас. Мне хотелось, чтобы был способ связаться с ней и сказать, что я все еще жива и относительно невредима, учитывая все обстоятельства. Зная ее, я поняла, что она собрала достаточно сторонников, чтобы начать полномасштабное расследование, поскольку я не сомневалась, что Райан и пальцем не пошевелил. Я просто надеялась, что моя кузина достаточно умна, чтобы не указывать пальцем и не влипать в неприятности.

Свет погас, а затем снова зажегся, и передо мной оказался человек в маске. Я ненавидела, когда они это делали. Моргая, я просто молча смотрела на него, и он смотрел в ответ. Это был не Атлас. Нет, этот был значительно выше лидера ковена. Его грудь была шире, плечи и бицепсы массивнее. Я с любопытством оглядела его с головы до ног.

— Почему я все еще здесь? — Спросила я, нарушая тишину обитой войлоком комнаты. Он уставился на меня, не говоря ни слова. То, что я не могла прочитать выражение его лица, нервировало. Я вздохнула, глубоко и устало. — Я начинаю уставать от этого дерьма. — Первые несколько дней маски были жуткими, но сейчас я просто раздражена. Если бы я могла скрестить руки на груди, я бы так и сделала.

Он сделал шаг вперед, и в животе у меня все перевернулось, но я невесело смотрела, как он медленно двигался, присев на корточки и положив предплечья на согнутые колени.

— Ты думаешь, ты единственная, кому это надоело? — У меня перехватило дыхание, когда раздался этот низкий голос. Голосовой аппарат делал его колючим и грубым, но было что-то в этой интонации…

— Ты ведь понимаешь, что я ничего не знаю, верно? — Спросила я. — К настоящему моменту ты должен понять, что поставил не на ту лошадь.

Его плечи уверенно поднимались и опускались, когда он сказал:

— Не совсем, мисс Харкер. — И снова в его словах было что-то не так. Понять этого человека было труднее, чем с двумя другими. — Есть кое-что, что тебе нужно знать.

Мой пульс участился. Наконец-то мы к чему-то пришли. Хотя он был прав только наполовину. Было чертовски много вещей, которые мне нужно было знать, но на данный момент я соглашусь на что угодно. Я уставилась на него, ожидая, что он скажет.

Он вздохнул, когда я нетерпеливо приподняла бровь и спросила:

— Исчезновения… Ты слышала о них?

Я нахмурилась, ни в малейшей степени не ожидая этого. Но да, я сразу поняла, о чем он спрашивает. Знаменитые исчезновения. Женщины пропадали по всему городу, и не было никаких зацепок или следов. Райан не делал никаких публичных заявлений относительно женщин, из-за того факта, что все они были дарклингами, но это был хорошо известный факт, даже среди людей. Что-то происходило, а полиция закрывала на это глаза.

Я кивнула, и он продолжил:

— Чего ты, возможно, не знаешь, так это того, что каждая пропавшая женщина-дарклинг — полукровка. — Я втянула воздух. — Раса, похоже, не имеет значения, но все они были наполовину дарклингами, наполовину людьми.

Я знала, что таких, как я, больше по всему городу. При всей враждебности, которая существовала между дарклингами и людьми, для них не было редкостью время от времени объединяться в пары, и тем более после того, как фракции людей начали выступать в защиту дарклингов. С годами все больше и больше людей сближались с сообществами дарклингов и погружались в активные усилия по отстаиванию Доктрины Сосуществования. Несмотря на то, что некоторые группы людей призывали к сегрегации, они говорили не за всех.

— И ты думаешь, Райан имеет какое-то отношение к этим исчезновениям? — Спросила я, легко сопоставляя услышанное. Я сразу поняла, что была права. Имел ли Райан какое-то отношение к исчезновению этих женщин? О каких учреждениях он говорил?

Он склонил голову набок.

— Как давно ты знаешь, что он не был твоим биологическим отцом?

Этот вопрос на мгновение сбил меня с толку, и на секунду я подумала, не ответить ли, но потом подумала, какого черта. Терять мне все равно было нечего.

— Двенадцать месяцев, — сказала я торжественно, блуждая глазами по воспоминаниям. — Возможно, ты слышал о попытке убийства в мэрии? — Он кивнул. Это был риторический вопрос, поскольку моя близкая смерть и убийство моего брата все еще были новостями на первых полосах по всей стране.

У меня перехватило дыхание, когда я вспомнила тот ужасный день.

— Когда взорвались бомбы, это должно было стать отвлекающим маневром, чем-то, что отвлекло бы наших телохранителей на долю секунды. — Я вспомнила страх и панику в те короткие моменты. Я вспомнила, как только что стояла там, слушая речь моего отца с трибуны, смертельно скучая и трижды сжимая руку Шона, а в следующий момент… — Они не упоминали об этом в новостях, но в тот день пуля попала мне в грудь.

Плечи мужчины напряглись от этой новой информации. Я нахмурилась, удивляясь, почему это его хоть в малейшей степени обеспокоило. Или, может быть, он удивлялся, почему у него не было всей информации. Никто, кроме нашего ближайшего окружения, не знал об этом. Я оказалась вне досягаемости камер и хаоса так быстро, что мою кровь приняли за кровь Шона.

— В меня попали один раз, но пуля прошла мимо сердца, слишком далеко справа, но Шон… — Мой голос дрогнул. Я посмотрела на свои запястья, чувствуя зуд от тугих манжет. — Пуля прошла прямо через его шею. Кровь была повсюду, — на моих руках, одежде и лице. Только позже я поняла, что часть нее, должно быть, попала мне в рот.

— На самом деле, мне потребовалась неделя, чтобы осознать это, поскольку мои раны того дня зажили в считанные часы. Врачи поклялись хранить тайну, или, может быть, их просто убили, чтобы обеспечить их молчание. Человеческая кровь, попавшая в мой кровоток… скрыть это было невозможно.

— Моей мамы в тот день там не было. Она организовывала благотворительное мероприятие на следующую ночь в Сол-Сити. Поэтому, когда меня забрали на операцию, единственным, кто сдал кровь, был мой отец. Я помню бешеный темп всего происходящего в тот день. Это было похоже на быстрое, размытое слайд-шоу, мелькающее перед моими глазами. Ничего конкретного, но я помнила вкус страха и замешательства, помнила, как задавалась вопросом, где Шон. Моя мать не могла вернуться в Нок в течение нескольких часов, даже самолетом, поскольку Сол-Сити, приют ведьм на другом конце страны, был слишком далеко.

— Ты, наверное, можешь догадаться, что произошло после этого, — сказала я мужчине.

— Его кровь была несовместима, — предположил он, и я кивнула головой.

— Вот как он узнал, что я не принадлежу ему. Когда мне удалось полностью восстановиться менее чем за три дня, он также понял, какую большую ложь скрывала от него его жена. Внебрачный ребенок. Мерзость.

— И никто не знает, потому что сенатор слишком горд, чтобы признать, что его жена изменила с вампиром, — заключил он для себя.

— Дни, последовавшие за этим маленьким откровением, были сущим адом на земле. Когда моя мать вернулась и обнаружила, что ее сын мертв от пули в горле, а ее дочь чудесным образом выздоровела, она поняла, что для нее все кончено. Я ожидала, что Райан выставит нас за дверь и расскажет всему миру наш секрет. Я ожидала многого, чего так и не произошло. Вместо этого мир оплакивал моего брата, когда эта история попала в национальные новости.

— Мою маму заставили выступить перед камерой и умолять террористов выйти вперед. Мое выздоровление было названо чудом, и мне угрожали, заставляя улыбаться на фотосессиях, притворяясь, что моя жизнь не взорвалась вокруг меня. Притворяясь, что самого важного человека в моей жизни не жестоко отняли… — Отсутствие Шона было подобно дыре в моем сердце, которая продолжала болеть.

— Шон исчез навсегда, и общее мнение было таково, что главной мишенью была я. В тот день стреляли только в нас с Шоном, что не имело никакого смысла. Райан был на виду у стрелявшего, а я стояла немного позади него. Кто-то пытался убить конкретно меня, но Шон встал на пути. Пиар-команда Райана раскрутила историю о том, что это Ковен Ноктюрна пытался убить Ангела Нок-Сити, пытаясь развязать войну. Вражда между людьми и вампирами была глубокой и кровавой, и эта попытка была тем заявлением, в котором они нуждались. Но у меня были сомнения.

У меня вырвался горький смешок:

— Он убедился, что она заплатила за это. — У меня потемнело в глазах, и я могла поклясться, что чувствовала, как появляются фантомные синяки. Я чувствовала, как взгляд мужчины прожигает меня насквозь, как будто даже под этой маской он мог видеть сквозь это тонкое платье серебристые разрезы на моей спине.

Мои мысли вернулись к тем месяцам после того, как мы похоронили Шона. Ночи, когда камеры были выключены, и в особняке были только я, мама и Райан. Ночи, когда он избивал ее у меня на глазах, и обслуживающему персоналу приходилось вытирать кровь и молчать. Я вспомнила пытку чувствовать запах ее крови, когда она забрызгивала нетронутые белые стены. То, как он дразнил меня и бросал мою беспомощность мне в лицо. Все это время моя мама просто сидела и позволяла всему этому происходить, зная, что это все ее вина. Я отчётливо помнила ночи, когда он заставал меня одну и следил за тем, чтобы на следующее утро я запомнила это с синяками, которые приходилось замазывать косметикой и скрывать под дорогой одеждой.

Прошло совсем немного времени, и Карсон был включен в небольшое число людей, знавших мой секрет. Сначала я боялась, что он отвернется от меня и расскажет всему миру, но этого так и не произошло. Карсон продолжал трахать меня ночь за ночью, рассказывая о своих планах сделать меня своей женой.… Его маленькая шлюха-дампир. Я позволяла этому мужчине слишком много раз засовывать в меня свой член, и мой желудок скручивало от одной мысли об этом.

— Мне жаль, что тебе пришлось стать свидетелем этого, — сказал он мягче, чем я думала, возможно.

Я моргнула, удержавшись от того, чтобы не сказать ему, что я не просто была свидетелем этого. Честно говоря, моя мама легко отделалась. Я все еще не рассказала ей о степени побоев, которые получила, не только от него, но и от Карсона и даже от некоторых людей, которых они наняли. Моя мать тоже была вынуждена наказывать меня, но иногда мне казалось, что она предпочитала это, хотя бы для того, чтобы уменьшить боль, которую, она знала, он заставил бы меня почувствовать, если бы сделал это сам. Потом она напивалась в течение нескольких дней и делала вид, что меня не существует. Я исцелялась быстрее человека, так что никаких улик не было, и мои телохранители просто отводили глаза.

— Мне не нужны твои извинения, — огрызнулась я. — Мне нужно, чтобы ты сказал, чего ты хочешь от меня теперь, когда знаешь правду. Если бы я что-то знала, поверь, я бы тебе рассказала. — В этот момент я начала жалеть, что не была ближе к делам моего отца. Если он и занимался чем-то сомнительным, я понятия не имела.

— Ты, должно быть, помнишь что-то из своего общения с сенатором, — сказал он. Я подняла глаза, уставившись на свое отражение в его маске. — Ты, должно быть, слышала или видела чтото неправильное. Разговор, даже странный посетитель. — Его голос был напряженным, и снова его было трудно понять. До меня начало доходить, что у него сильный акцент. — Мисс Харкер…

— Сиренити. — Поправила я, крепко стиснув челюсти. — Харкер никогда не было моим именем. На самом деле, я не знала, какая у меня настоящая фамилия. Я задавалась вопросом, был ли мой отец членом Ковена Ноктюрн…в таком случае, он бы взял фамилию Ноктюрн, как это делают все члены ковена. Являлась ли я частью Ковена? Или, возможно, мой отец был просто трусом или кочевником. В любом случае, он был таким же ублюдком, как Райан.

После долгой паузы он сказал:

— Сиренити. — Моя грудь сжалась, обнаружив немного мягкости, которой не было раньше. — Я прошу тебя о чем угодно. — Я покосилась на него, когда он добавил: — У Атласа есть сводная сестра. Ее зовут Локсли. Она примерно твоего возраста и тоже дампир. Она одна из тех женщин, которые пропали несколько месяцев назад. — Черт. Это было личное. — У нас есть все основания полагать, что она все еще жива, но нам нужно знать, где ее и других держат.

— А я уже говорила тебе, что понятия не имею. Я даже не знаю, с чего начать. Райан никогда мне ничего не рассказывал. Возможно, если бы я была сыном, он рассказал бы мне что-нибудь, но он был скрытен в бизнесе. Даже если бы Шон знал о какой-либо тюрьме дарклингов, я знаю, что он рассказал бы мне. У нас не было секретов друг от друга.

— Я начинаю в это верить, Сиренити, но должно же быть что-то, что ты можешь нам дать, чтобы указать правильное направление, — серьезно сказал он. — Никто не знает, что с ними делают. У сенатора есть друзья в довольно низких кругах, и ходили слухи…

— Какого рода слухи? — Спросила я, чувствуя, как желудок наполняется ужасом.

Он тяжело вздохнул, и меня осенило, что это, пожалуй, самое человекоподобное поведение, которое я до сих пор наблюдала у коголибо из этих мужчин. Хотя, вероятно, это было несправедливое замечание, поскольку я не могла обоснованно придерживаться этого стандарта.

— Внутренние источники предположили, что патенты на непроверенный наркотик были поданы за пределами юрисдикции Доктрины Сосуществования. Ходят слухи о человеке по имени доктор Фабиан Беллами. Ты слышала о нем?

Желчь подступила к моему горлу. Мое сердце подпрыгнуло в груди, и, несмотря на прохладу в комнате, я почувствовала, как маленькие капельки пота выступили у меня на затылке. Беллами… Я знала его. Я хорошо знала Фабиана Беллами. В тот день он был рядом, чтобы вытащить пулю из моей груди. Он был там, чтобы заявить, кем я была, одним из немногих людей на планете, которые знали, кто я такая. Этот монстр тыкал в меня пальцем больше раз, чем я могла сосчитать за последний год, для него это было просто любопытство, ненормальность. Мне никогда не нравился старик, даже до нападения. Я всегда считала его мерзавцем.

Мужчина передо мной напрягся, очевидно, приняв мое бледное молчание с широко раскрытыми глазами за ответ на его вопрос.

— Я так и думал, — сказал он и глубоко вздохнул.

— А что с ним? — Спросила я хриплым голосом. Внезапно меня затошнило.

— У нас есть основания полагать, что доктор Беллами руководит исследованием и предварительными испытаниями неизвестного наркотика, и мы думаем, что это имеет отношение к исчезновениям.

— Как? — В этом не было никакого смысла. Это были всего лишь предположения, случайные разрозненные кусочки головоломки, которая, возможно, даже не существовала. — Откуда ты можешь знать это наверняка?

Он вздохнул, опустив плечи, и сказал:

— Потому что одна из женщин была найдена в лесу недалеко от территории стаи. Девочка-волчица, не старше шестнадцати, которая пропала в начале прошлого года. Вскрытие показало наличие в ее крови следов неизвестного наркотика, из-за которого ее организм вел себя… неправильно. — Последняя фраза была произнесена с легким шипением, и я выгнула бровь.

— Что это значит?

— Она была… — Он покачал головой, словно подбирая слова. — Она была человеком.

Мне показалось, что мир уходит у меня из-под ног. Человек. Но как? В этом не было смысла. В отличие от некоторых вампиров, волки созданы по-другому. Вампиром можно было родиться или его можно было обратить, но оборотнями и ведьмами можно было только родиться. Да, были полукровки, рожденные как от людей, так и от волков, но они все еще были естественными волками. Укус не изменит тебя так, как когда-то думали в человеческих сказках. Изменчивый ген передавался по семейным родословным, что было главной причиной, по которой волчьи стаи были такими сплоченными и замкнутыми. Волки-полукровки были редкостью, но эти гены были заложены в саму их ДНК.

— Перед смертью она прошептала одно-единственное имя, и именно этот намек дал нам зацепку, необходимую для поиска этих объектов.

— Беллами. — Пробормотала я.

Он кивнул.

— У нее взяли анализ крови, и сколько бы раз они не проверяли, ни единого изменяющегося фермента обнаружено не было. Просто исчез, как будто она была не более чем обычным человеком.

— Так ты думаешь, что это наркотик изменил ее? — Спросила я. — Зачем кому-то хотеть изменить волка?

У него вырвался лающий смешок, который застал меня врасплох, когда он выпрямился.

— Да, я думаю, кто-то вроде тебя не имеет ни малейшего понятия, не так ли? — Он снова рассмеялся. — Тебя баловали и укрывали всю твою жизнь, девочка, но в реальном мире дарклинги по сути своей животные. Зачем кому-то понадобилось превращать волка в человека? Я дам тебе одно гребаное предположение.

— Я не была… — Срань господня. Срань господня, срань господня! Девочка? Он облажался. Он здорово облажался, проговорившись об этом, потому что я внезапно узнала человека под маской, и я могла, блядь, предположить, кто был другой.

— Мне насрать, — сказал он, не понимая, что я кричу про себя. Он выпрямился во весь рост, и мне захотелось биться головой о стену за то, что я не узнала его раньше. — Я даю тебе время подумать над этой новой информацией. Атлас скоро вернется, так что на твоем месте я бы хорошенько подумал над этим.

Гнев захлестнул меня. Гнев и предательство. Как они посмели связать меня, как животное, после того, как увидели, через что я прошла в поместье Бэджли? Он стоял прямо там, наблюдая, как эти мужчины ласкают меня, и ничего не сделал, чтобы защитить. Не говоря больше ни слова, он повернулся, и я знала, что в любую секунду свет погаснет и он снова уйдет, поэтому я двигалась быстрее, чем когда-либо прежде.

Решение было принято прежде, чем я даже осознала это. Наручники и цепи, приковывавшие меня к полу, упали, как куски глины. Комната превратилась в размытое пятно, когда я бросилась на него, и я услышала свистящий вздох, покидающий его легкие, когда наши тела соприкоснулись, и мы упали на мягкую землю. Я была в бешенстве, била его кулаками, ногами и царапалась, выкрикивая ругательства направо и налево. Мои слова представляли собой смесь шипения и визга. Он блокировал мои удары, извиваясь то в одну, то в другую сторону, и я уже могла сказать, что, как только эффект неожиданности пройдет, мне конец. Может, я и вампир-полукровка, но у меня было чувство, что он намного старше и сильнее.

Пока он кружил нас, его руки были похожи на стальные тиски, я просунула пальцы под край его зеркальной маски, в последний раз наблюдая, как ярость наполнила мои красные глаза, и сорвала ее с его лица, сорвав вместе с ней черный капюшон. Маска отлетела через всю комнату, и мужчина заорал: — Черт! — хватая меня за запястья. Я боролась, но начала уставать. Я была почти уверена, что потратила большую часть своей новоприобретенной энергии, вырываясь из этих цепей, и теперь я выходила из оков.

— Почему бы тебе не позвать своих друзей, ты, гребаный придурок?! — Я заорала ему в лицо. — Где Фауст, а?! Где он, черт возьми? Ублюдок, я не могу поверить в это дерьмо. Ты должен был защищать меня!

Он замер, надежно обхватив руками мои запястья, прижимая их к мягкой земле. Он уставился на меня, его лицо было достаточно близко, чтобы я могла различить каждую веснушку на его знакомом лице. Волоски его бороды коснулись моих губ, и я возненавидела себя за то, что у меня слегка скрутило живот. Там, где я ожидала увидеть травянисто-зеленые глаза, я увидела только темно-малиновый, окруженный чернильно-черным, а не белым цветом — глаза вампира. Глаза, как у меня. Глаза, как у Атласа.

— Привет, Меррик, ублюдок, — выплюнула я, бесполезно дергая запястьями. — Я должна была догадаться…

— Но ты этого не сделала, не так ли? — Меррик прошипел, и его губы изогнулись в горькой улыбке. — Ты исключительно не наблюдателена для дампира, ты знала это? — Его дыхание коснулось моего лица, пахнущее табаком и мятой. — Я чувствую твой сладкий запах за милю… — Наклонив его лицо, я замерла, когда он провел носом по моей обнаженной шее. — Твои чувства притуплены, и твой ум, похоже, покинул тебя, девочка. Жаль, что тебе потребовалось так много времени, чтобы понять это.

— Отстань от меня, — процедила я сквозь зубы. На самом деле я больше не сопротивлялась, вся борьба покинула мое тело, но он не сдавался. Меррик выдохнул мне в шею, и я почувствовала дрожь, пробежавшую по его массивному телу, накрывшему меня с головы до ног.

— Милая, — прошептал он, и слова повеяли по моей коже. — Ты пахнешь, как самый сладкий мед, что заставляет меня задуматься, такая ли ты сладкая на вкус.

— Ты гребаный ублюдок, — прорычала я. — Отвали от меня. — Я больше не кричала. У меня не было на это сил.

— Тебе нужно больше крови, — сказал он, поднимая голову, чтобы встретиться со мной взглядом. Его взгляд на мгновение опустился к моим губам, прежде чем снова подняться. — Ты можешь взять мою, маленькая дампирша. — Предложил он. — Я не возражаю. Мы же не хотели бы, чтобы я все время имел приимущество, не так ли?

— Я бы предпочла умереть, — невозмутимо ответила я, не отводя взгляда.

— Что за навязчивая идея умереть у тебя, кажется, в последнее время? — Он мрачно усмехнулся. — Я подумал, что мост был всего лишь раз, но теперь я не так уверен. — Его улыбка была горькой и холодной, когда он добавил: — Если ты в ближайшее время снова не выпьешь, я обещаю, что твое желание исполнится.

Беспокойство пробежало по мне, потому что я знала, что он не лжет. Жажда крови теперь была во мне, и пути назад не было. Я бы умерла без дополнительной крови.

— Это будет не самая приятная смерть, — сказал он. Теперь его губы нависли над моими, и я крепко сжала рот. Мои пальцы согнулись, вены потеряли кровообращение под его хваткой. — Знаешь, это может занять месяцы. Кто-нибудь когда-нибудь объяснял процесс? — Я моргнула, решив не отвечать, зная, что он все равно расскажет мне. Пряди его длинных каштановых волос выбились из свободного пучка и коснулись его плеч, прежде чем упасть и коснуться моих щек. — Твое тело начнет отключаться и поедать само себя. Твои вены высохнут, а разум иссякнет. Я слышал, это довольно болезненно.

От этого мысленного образа у меня по спине пробежал дикий страх. Я знала, что он пытается напугать меня, но это сработало. Я могла сказать, что он говорил правду, и что он знал, что я понимаю, потому что он улыбнулся шире. Пальцы Меррика все еще были обернуты вокруг моих запястий, и когда я повернула ладони вверх, это оставляло место для его больших пальцев, которые описывали круги на моих поднятых ладонях. От их шелковистого прикосновения у меня закружилась голова.

Несмотря на его угрозы и злобный блеск в его кровожадных глазах, я безошибочно ощущала давление твердой выпуклости на меня. Наши бедра были на одной линии, и, очевидно, что бы здесь ни происходило, это заводило его. Его член становился тверже с каждой секундой, и у меня было чувство, что он знал, что я знаю об этом, но ему было совершенно все равно.

— Прекрати нести чушь, Меррик, — сказала я. — Как ты это скрыл?

— Что скрыл?

— Ты знаешь что, — выплюнула я.

— О, ты серьезно? — Его губы растянулись в улыбке, и в ответ мне блеснули два длинных, острых клыка. В животе у меня снова что-то перевернулось. — Немного магии имеет большое значение, — сказал он. — Вами, людьми, так легко манипулировать. — Я нахмурилась. Это сделала магия? Я никогда о таком не слышала. И это означало бы, что вампиры тесно сотрудничали с ведьмой или чернокнижником… Какого рода договоренность это повлекло бы за собой?

— Я не…

— О, но разве это не так? — спросил он. — Ты была дампиром целый год, но это не делает тебя одной из нас, принцесса. — Теперь его улыбка исчезла. — Ты провела всю свою жизнь за спиной человека, который вел войну против моего вида. Ты жила довольна комфортной жизнью за этими дорогими стенами. Ты думаешь, только потому, что твоя шлюха мать…

Я сделала выпад, вытягивая шею вперед, когда шипение сорвалось с моих губ. Мои зубы вытянулись, когда холодная ярость наполнила меня. Меррик с усмешкой отстранился.

— Тебе это не нравится, девочка? Неужели правда слишком тяжела для твоих тонких чувств?

— Пошел ты, Меррик! — Больше всего на свете мне хотелось врезать ему по зубам и увидеть, как эти клыки тут же отвалятся. Может, мне и не нравилась моя мать, но единственным, кому позволялось называть ее тем, кем она была, была я. Он не знал ее истории. Он не знал, через что мы с ней прошли. Черт, я и сама едва знала правду, но не собиралась позволять какому-то придурку называть ее шлюхой.

— Ни за что на свете, — невозмутимо ответил он. — Ты считаешь меня слабаком? — Он подался бедрами вперед, и я сдержала писк шока, пытаясь игнорировать трепет удовольствия, который пронзил меня при соприкосновении. Я воздержалась от движения бедрами. — Ты думаешь, что из-за того, что у тебя тугая киска и ебанутый рот, я уступлю? Милая, ты переоцениваешь себя.

— Тогда почему бы тебе не слезть с меня? — Предложила я. — Либо убей меня, либо отпусти, но меня уже тошнит от этого дерьма. Теперь я видела твое лицо, так что ты знаешь, что это может закончиться только двумя способами.

Меррик совершенно неподвижно возвышался надо мной, просто нервно глядя мне в глаза. Я поискала в его взгляде хоть каплю нравственности, но не смогла разглядеть ее. Хищник смотрел на меня в ответ. Хищник, полный ярости, отвращения и многовекового недоверия. Я никогда раньше не знала вампиров, по крайней мере, лично. Мы с Трикс были в «Ру» несколько раз, так что я общалась с ними, но только сейчас поняла, насколько они на самом деле опасны. Даже когда монстр внутри меня просыпался и метался, было неприятно видеть, как такая сила смотрит на меня в ответ.

— Да ладно тебе, Меррик, — поддразнила я, растягивая губы в натянутой улыбке, которой в глубине души не чувствовала. — Или тебе нужно ждать приказов? Ты «мальчик для битья» Атласа?

— Следи за собой, маленькая дампирша. Ты заходишь слишком далеко, — промурлыкал он голосом, пронизанным угрозой. Я давила на него, но мне было уже все равно.

Я склонила голову набок и сказала:

— Твои глаза говорят мне, что ты хочешь разорвать мне горло и посмотреть, как моя кровь зальет всю эту комнату. — Его красные глаза потемнели, и я почувствовала, как его хватка на моих запястьях ослабла. Я улыбнулась шире. — Но когда твой член прижимается к моей киске, кажется, что тебе нужно что-то еще…

Шипение сорвалось с его губ, дикое, темное и опасное. Его член затвердел еще больше, если это было возможно, и его бедра прижались к моим. Это было все, что я могла сделать, чтобы сдержать стон. Я всегда была сексуальной натурой и никогда не пыталась уклоняться от того, чего жаждало мое тело. Долгие годы Карсон был единственной отдушиной для этой потребности, и хотя я ненавидела этого человека до глубины души, он утолил этот зуд. Но Меррик… он был совсем другой историей. Он был мужчиной, которого я не должна была хотеть. Было подло даже подумать о том, чтобы трахнуться с одним из моих похитителей.

Но волнение от этой мысли было слишком сильным, чтобы его игнорировать. Как вампир, мои чувства были обострены. Каждая человеческая потребность была усилена, несмотря на то, что я была полукровкой. Вампиры и волки были известны своим сексуальным влечением. Это была лишь одна из многих причин, по которым люди называли их животными. Я догадалась, что тогда была животным, потому что почувствовала, как вампирская сторона меня тянется к Меррику с вытянутыми когтями. Я хотела разорвать его на части и заставить себя что-нибудь почувствовать.

Чем дольше мы смотрели друг на друга, тем страннее становились глаза Меррика. Он издевался надо мной… но опять же, так ли это? Я могла видеть и чувствовать, как его тело хотело меня. К тому же это было бы так просто. Я почти чувствовала это — скольжение его толстого члена по моему центру. Его полнота проникала глубоко в меня снова и снова. Я царапала когтями его спину, разрывая кожу. Я впивалась зубами в плоть его плеча…

— Какой непослушный маленький Ангел из Нок-Сити, — промурлыкал Меррик, наклоняя лицо ближе к моему. Его пальцы на моем запястье были крепкими и неумолимыми, а бедра прижимали меня к месту. — Давай проясним кое-что прямо сейчас, Сиренити. — Я зашипела, когда он хрипло прошептал мое имя. — Я не мальчик на побегушках. Если я захочу трахнуть тебя до беспамятства прямо здесь, прямо сейчас, то я это сделаю. Ни одна душа не сможет меня остановить.

Мои глаза были прикованы к его губам, пока он говорил. Они были невероятно привлекательными, то, как они произносили каждое слово с ударением. Глубокий акцент слетел с его языка, как шелковистый мед, а сверкнувшие клыки, когда он ухмыльнулся, чуть не заставили меня кончить прямо здесь. Я ненавидела это чувство, это желание глубоко внутри меня, но я знала, что все, что мне нужно было сделать, это позволить монстру внутри меня взять верх.

Прежде чем я успела ответить чем-нибудь язвительным, его губы накрыли мои. Это не было мягким прикосновением или дразнящим облизыванием. Это было жестоко. Я поцеловала его в ответ, когда он толкнулся бедрами в мои, прижимаясь ко мне. Трение между нами заставило меня извиваться. Его рот исследовал мой, и я ощутила его вкус, такой же, как от него пахло, — крепким табаком и мятой. Его борода щекотала мне щеки, и мне это нравилось. Стон в его рот заставил его сделать то же самое, и я почувствовала удовлетворение от того, что у меня есть сила заставить это существо кончить, хотя бы на несколько коротких минут.

Первобытная потребность наполняла меня, поджигая саму кожу. Он отпустил мои запястья, и я подумала, что могла бы воспользоваться этим шансом и сбежать. Я могла бы вырваться и вырубить его, но все еще не была полностью уверена, сколько силы потребуется, чтобы вывести из строя чистокровного вампира. Вместо этого я взяла то, что мне было нужно. Я позволила себе побаловать себя всем, чего жаждало мое тело. Я поцеловала его сильнее, до такой степени, что почувствовала вкус крови во рту. Его кровь. Он был слаще шоколада и наполнял мои вены энергией. Мне нужно было больше.

Оторвав мое лицо от себя, он запрокинул голову, чтобы посмотреть мне прямо в глаза, тяжело и учащенно дыша, его глаза покраснели и остекленели от вожделения. Его клыки впились в губу, и струйка крови, либо моей, либо его, вытекла из уголка его рта. Это зрелище заставило меня жаждать большего.

— Ты не знаешь, о чем просишь, маленькая дампирша, — прохрипел он с глубоким акцентом.

— Не указывай мне, чего я хочу, вампир.

— Ты хочешь, чтобы тебя трахнули? — Спросил он, мрачно ухмыляясь. — В своей тюремной камере? Потому что я могу сделать это прямо здесь и сейчас, и ни о чем не пожалею. — Его ладонь пробежалась по внутренней стороне моей руки, удлиненный ноготь провел тонкую линию по моей жемчужной коже. Я наблюдала, как из разреза начали стекать маленькие малиновые капельки. Было совсем не больно.

— Ты бы трахнул своего пленника? — Спросила я, склонив голову набок. — А что бы сказал по этому поводу Атлас? — Я дразнила его и чувствовала, как напрягаются его мышцы.

— Атлас мне не указывает, девочка. Тебе нужно знать это, прежде чем мы пойдем дальше. Ваши люди могут преклоняться перед своими лидерами, но вампиры берут то, что хотят.

— И чего же ты хочешь, Меррик? — Я практически промурлыкала его имя и с болезненным удовлетворением наблюдала, как его глаза стали чуть темнее.

При звуке его имени на его лице появилось выражение, которое я могла бы описать только как древний и дикий голод. На мгновение мне показалось, что я мельком увидела, кем он был на самом деле. Я знала, что он был стар. Старше этого города, возможно, старше этой страны. Я знала, что он видел вещи, которые я даже представить себе не могла. Он, вероятно, участвовал в войнах, о которых я только читала, и трахал бесчисленное количество женщин за свою жизнь. Но я видела все это лишь долю секунды, прежде чем этот голод заставил моего бывшего телохранителя потерять контроль.

В мгновение ока меня подняли с пола и прижали к обитой войлоком стене. Воздух со свистом вырвался из моей груди, но у меня не было времени произнести ни слова, прежде чем его губы снова коснулись моих. Мои руки скользнули в его теперь распущенные бронзовые волосы, которые спутанными волнами ниспадали на плечи. Затем я опустила когти ниже, разрывая его толстовку, слыша, как ткань рвется под напором моей новой силы. За считанные секунды он остался без футболки, и я пожалела, что у меня нет времени должным образом оценить его, рассмотреть каждую деталь скульптурного тела. Я чувствовала это под подушечками своих пальцев, и мне захотелось провести языком по каждому дюйму.

Когда мои ногти удлинились и я почувствовала, как стучат зубы, я провела по передней части его груди к твердому животу, вызвав глубокое рычание. Он двигался быстрее, чем я могла уследить, ударяя меня запястьями о стену. Я услышала щелчок, и вскоре обе руки были над головой и снова прикованы к стене. Я согнула запястье и поняла, что, если бы я действительно захотела, то могла бы освободиться от наручников. Они больше не могли удерживать меня здесь, и я думаю, он знал это. Но я улыбнулась, когда он отступил назад, глядя на меня глазами, такими же темными, как моя душа.

Меррик медленно шагнул вперед, протянул руку и положил ладонь мне на шею. Я почувствовала, как дернулись его пальцы, а затем легкий укол в горло. Запах моей собственной крови наполнил комнату, и я чувствовала, как она стекает по моей коже. Его глаза остановились на этой струйке, и он процедил сквозь зубы:

— Кровь дампира для нас как наркотик. — Он придвинулся ближе, облизывая губы. Мое сердце бешено колотилось, заставляя кровь хлестать еще быстрее. — Это не спасет нас, но кайф будет…

Я выгнула шею, позволяя ему получить больший доступ. Я знала, что это рискованно. Этот мужчина был опасен. Он мог бы осушить меня за считанные секунды, и я, вероятно, не смогла бы одолеть его, но я хотела этого. Я так устала сдерживать свои желания и подавлять монстра внутри. Целый год я двигалась по своей жизни, как какой-то призрак. Я была оболочкой женщины, существовавшей для того, чтобы выполнять приказы и склоняться в ноги мужчине, но не больше. Я получала удовольствие, которого хотела, и смаковала боль, которая сопровождала это. Иногда я жаждала боли не меньше — все, что угодно, лишь бы почувствовать снова.

— Ты собираешься убить меня, Меррик? — Спросила я, удивив саму себя. Он помолчал, едва касаясь губами разреза на моей шее.

— Ты хочешь, чтобы я убил тебя, Сиренити? Кажется, ты жаждешь этого. — Ледяное дыхание коснулось струйки крови, заставив меня вздрогнуть. Он был прав — в некотором смысле, я действительно жаждала смерти. Когда я не ответила, он добавил: — Убийство тебя не принесло бы мне особой пользы, не так ли? — Его язык высунулся один раз, слизывая единственную каплю и заставляя мою голову откинуться в сторону, когда я подавила стон. — Такое расточительство. Нет, я не думаю, что твое убийство принесло бы кому-нибудь из нас пользу.

— Значит, предполагается, что я буду вашим пленником на неопределенный срок?

— Думаю, мы оба знаем, что ты больше не пленница. Я чувствую, как сила течет по твоим венам. — Он языком провел по надрезу. — Ты сильная, Сиренити, сильнее, чем мы ожидали. Если ты согласишься помочь нам найти пропавших женщин, мы освободим тебя из этой камеры.

У меня перехватило дыхание. Он говорил серьезно? Просто так? Все, что мне нужно было сделать, это согласиться работать с ними, и я была бы свободна? Это было бы так просто. Но хотела ли я работать с ними? Могла ли я? Что бы это значило для моей матери? Она все еще была во власти Райана Харкера, и если бы я решила вступить в союз с Ковеном Ноктюрн, я бы сделала очень публичное заявление на глазах у всего мира.

— На это нечего сказать? — Спросил он. Я держала рот на замке, не желая давать ему обещания, в выполнении которых не была уверена. — Хорошо. — Слова — последнее, о чем я думаю в данный момент. Его рот прильнул к моей шее, и я почувствовала, как кровь покидает мои вены.

Меррик застонал, вибрации прокатились по всему моему телу. Отбросив все мысли о политике и скандале, мне нужно было, чтобы этот вампир прикоснулся ко мне. Инстинкт взял верх. Инстинкт кусаться, питаться. Его пульс участился, и я могла слышать мелодичный звук его сердца, бьющегося как барабан. Его руки скользнули вверх по моим бедрам, когда кровь потекла по передней части моего тела. Когда ловкие пальцы достигли вершины, я почувствовала его ладонь на моей киске, надавливающую, заставляя прижиматься к ней бедрами. Его рука была массивной и мощной. Все его тело было оружием, и это заставляло меня чувствовать себя маленькой и изящной, несмотря на бурлящую во мне силу.

Мне так сильно хотелось вцепиться ему в спину или схватить его и притянуть ближе, но мои руки были связаны, и мне не хотелось разрывать путы. Поэтому я терпеливо ждала, пока он расстегнет свой кожаный ремень, вытащит его из петель и позволит упасть на пол. Он с легкостью расстегнул брюки, вытаскивая свой толстый член и одним движением поглаживая его. Он был массивным, и я сразу поняла, что он слишком толстый, чтобы мои пальцы могли обхватить его полностью. Я чуть не фыркнула, подумав о том, что всего несколько дней назад я действительно считала член Карсона впечатляющим. Он был мальчишкой по сравнению с вампиром передо мной.

У меня потекли слюнки по многим причинам, когда он подошел ближе, притягивая мое тело вплотную к своему. Наши взгляды встретились и удерживались, когда я широко развела бедра по обе стороны от его бедер. Он приподнял меня, крепко держа, когда насаживал на свой член. Я чувствовала набухший кончик у своего входа, и это было так, как будто мое тело физически пульсировало для него.

Он остановился и замер на мгновение, все еще удерживая мой взгляд, когда сказал:

— Я не знаю, что в тебе такого, маленькая дампирша, но я не могу выкинуть тебя из головы.

Я чуть не поперхнулась от этого неожиданного признания. Я не привыкла к искренности или честности, поэтому удар и тяжесть этих слов поразили меня, ударили прямо в грудь, когда он вошел в меня своим толстым членом. Я не смогла сдержать стона, когда он скользнул глубоко внутрь, говоря:

— Скажи мне, почему я не могу вытащить тебя оттуда. Скажи мне, почему я вижу твое лицо, когда закрываю глаза… — Он вошел один раз, глубоко и медленно. Моя голова откинулась к стене, а глаза закрылись.

Его толчки начали ускоряться, и наручники, приковывающие мои запястья к стене, туго натянулись. Единственными звуками в комнате были звон металла и шлепки нашей кожи, когда он трахал меня. Наше дыхание было прерывистым, и мои стоны стали громче. Он ругался, скандируя: — Блядь, блядь, блядь… — снова и снова.

Наклонив шею в другую сторону, я открыла Меррику свою кремовую кожу, и ему не потребовалось много времени, чтобы понять, чего я хочу. Его зубы впились в мою шею, все это время он не переставал вводить в меня свой член. Я была растянута так хорошо, что у меня на глазах выступили кровавые слезы, и время от времени он замирал и терся своим тазом о мой клитор, издавая резкое шипение.

Я больше не могла этого выносить. Удовольствие было слишком сильным, и мне нужно было освободиться, поэтому я дернулась изо всех сил, срывая цепи со стены. Я провела острыми ногтями по спине Меррика и почувствовала, как из ран сочится кровь. Для человека эти раны были бы серьезными, но для вампира это считалось всего лишь прелюдией. Он оторвал меня от стены, член все еще был во мне. Я прыгнула на него, крепко сжимая руками его плечи. Он был невероятно сильным и без проблем удерживал меня на своих бедрах.

Кожа вокруг моих глаз напряглась, и я знала, что мои глаза меняют цвет, чтобы соответствовать его, монстр внутри меня выходит наружу. На этот раз я не собиралась его останавливать. Я почувствовала, как мои зубы удлиняются, жаждая крови. Меррик отстранился, чтобы посмотреть, и его взгляд стал диким при виде моей вампирской половины. Я больше не сдерживалась. Опустив рот на его плечо, я пронзила его кожу своими клыками, сразу же почувствовав, как его горячая, густая кровь наполняет мой рот, стекая по уголку моего рта и вниз по его торсу. Он застонал, член затвердел внутри меня, и я тут же почувствовала, как густые струи спермы заполняют меня.

Я и раньше слышала, что укусы между вампирами — это как афродизиак. Это делалось не очень часто, но до меня доходили слухи. Его кровь была на вкус как рай, точно такой же, как я вспомнила на днях с Атласом, и мне захотелось ею насытиться. Меррик застонал, когда я сосала, и заставил меня подпрыгивать на его члене, пока сильно кончал. Мускулы на его руках напряглись, твердея, как сталь, и я почувствовала, как напряглись его пальцы, когда он крепко сжал мои бедра.

Тепло нарастало внутри меня, когда мои глаза закатились, и волны удовольствия наполнили меня, распространяясь по мне, как электричество. Я никогда в жизни не кончала так сильно, и, честно говоря, никогда не знала, что это может быть так хорошо. Мой оргазм длился около тридцати долгих секунд, легко переходя в вибрирующий пульс, когда мы замедлились. Он прижал меня к своему слегка дрожащему телу, и я оторвала губы от его шеи.

Когда я отстранилась, то увидела, как струйки его крови стекают по мускулистым грудным мышцам вниз, по торсу. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что он наблюдает за моим лицом, за глазами, затуманенными от пережитого удовольствия.

— Черт, девочка, — простонал он, член снова задергался внутри меня.

Я улыбнулась, наклоняясь вперед и проводя языком по колотым ранам на его плече. Дрожь пробежала по нему, и я зачарованно наблюдала, как его рана снова затягивается.

Он улыбался, когда я снова посмотрела на него и спросил:

— Как ты догадалась это сделать?

Я нахмурилась, снова переводя взгляд с уже зажившей раны на него.

— Понятия не имею, — честно ответила я. — Просто почувствовала…что это правильно?

Он улыбнулся шире, выглядя чрезвычайно довольным собой. Почти без усилий Меррик оторвал меня от своего члена, и я застонала от этого ощущения, почти сразу же пожалев о потере контакта. Он поставил меня на ноги, но я решила, что стоять больше не доставляет удовольствия. Я позволила себе упасть на мягкий пол и услышала смешок Меррика, прежде чем он присоединился ко мне. Он снова натянул штаны и сел, прислонившись спиной к стене.

Я перекатилась на спину, уставившись в потолок, ни в малейшей степени не заботясь о том, что все еще покрыта остывающей кровью. Впервые за целую вечность мое тело почувствовало насыщение. Я испытала чувство полной беспомощности, о котором и не подозревала, что это возможно, и задалась вопросом, какого черта я так долго ждала, чтобы поддаться своей истинной природе.

— Меррик? — Спросила я, веки отяжелели, голова склонилась набок. Усталость быстро подкрадывалась ко мне, и я знала, что мне осталось недолго.

— Да? — Спросил он с улыбкой в своем глубоком голосе. Было приятно наконец услышать перемену. Прошло так много времени с тех пор, как я слышала что-то утешительное.

— Ты собираешься убить меня? — Прошептала я. Я почувствовала, как он замер. Я не знала, откуда мне это стало известно, но как будто внезапно настроилась на его настроение и почувствовала, насколько сильно он напрягся. Я была в нескольких секундах от забытья, когда пробормотала: — Все в порядке, если ты… но… ты можешь оказать мне услугу? — Он молчал, не шевельнув ни единым мускулом, поэтому я добавила: — Сделай это быстро, если сможешь. Думаю, я устала от того, что мне причиняют боль…

Темнота заволокла мое зрение, когда я закрыла веки, готовая позволить сну забрать меня. Я так чертовски устала, что хотела впасть в спячку на следующий год. По крайней мере, мне было тепло. По крайней мере, мои вены не горели из-за того, что я им отказывала.

Прямо перед тем, как сон окончательно поглотил меня, я услышала, как Меррик тихо и мрачно прошептал:

— Нет, девочка, я не думаю, что убью тебя.

ГЛАВА 13

Под покровом ночи мы с Атласом покинули особняк, свернув в один из туннелей нижнего уровня, ведущих из города. Это был городпризрак в районе Ноктюрн, и мы могли бы прогуляться по улицам, но в наши дни это было слишком рискованно.

На том же уровне, что и камера, где мы содержали Сиренити, была серия туннелей, построенных еще до того, как Нок-Сити можно было назвать городом. Особняк выдержал испытание временем с начала восемнадцатого века, и мы знали эти проходы как свои пять пальцев. Ночь была холодной, но свежий воздух обдал меня освежающей волной. Мне нужна была пощечина. После того, как я был в комнате с Сиренити ранее, связанный запахом ее крови, все еще пропитывающим маленькое пространство, это было все, что я мог сделать, чтобы не вцепиться ей в горло и не взять то, что я хотел… и даже больше.

Я никогда не был близок с дампиром, за исключением Локсли, сестры Атласа. Она была сестрой для нас троих, и я ни разу не думал о ней в таком ключе. Но Сиренити Харкер… Она была совсем другой. Я попытался отдалиться от нее. В тот момент, когда мы встретились в лимузине ее семьи, это было как удар по лицу. Женщина была ангелом во всех смыслах этого слова. Я, конечно, видел ее по телевизору, но камеры не отдавали ей должного. Она была идеальной, безукоризненной и… Нет. Я в миллионный раз покачал головой, пока мы мчались по туннелям, прислушиваясь, не случилось ли чего-нибудь неладного. Я отказывался думать о ней как о ком-либо, кроме как о нашей пленнице.

Нам нужна была информация, которую она заперла в своем упрямом, чопорном мозгу принцессы. Она утверждала, что ничего не знала о том, чем занимались доктор Беллами и сенатор Харкер, и, честно говоря, я начинал ей верить. Я больше не думал, что она была инсайдером, за которого мы ее принимали, а скорее невольной пешкой в опасной игре сенатора. Тем не менее, это не означало, что она не была соучастницей его риторики. Она могла бы послать его к черту с его вопиющим расизмом и уйти, как это сделала ее кузина. Но она была слабой, непостоянной, как я и подозревал. Все еще оставался шанс, что она увидела что-то, чего не должна была видеть, и мы пока не могли рисковать и выпустить ее на свободу. Кроме того, у Атласа в запасе была еще одна озорная идея, и сотрудничество девушки оказалось жизненно важным.

Все зависело от сотрудничества Сиренити. Нам нужно было найти расположение этих испытательных центров и освободить наших людей. Все эти женщины чахли от рук людей… если они еще были живы, чтобы чахнуть. Невозможно было сказать, что с ними делали. Меня тошнило каждый раз, когда я думал о том, что волчица оказалась человеком и умерла на территории Кровавой Луны. Ее вены были наполнены каким-то наркотиком, который заставил ее волчью ДНК ослабнуть и исчезнуть совсем. Это было неестественно, болезненно и дико, и это нужно было остановить, пока мы не потеряли еще больше дарклингов.

Мы думали, что эта ситуация пройдет намного спокойнее — мы поселимся в доме сенатора поближе к его дочери. Предполагалось, что мы неделями будем следить за ней, изучая ее привычки, наблюдая, с кем она разговаривает. Мы даже зашли так далеко, что закупили зелья дневного света на несколько месяцев у Бастиана, нашего контактного чернокнижника на черном рынке. Эта гадость была отвратительной, но она сделала свое дело, изменив не только наш запах, но и нашу терпимость к солнечному свету и обуздав нашу тягу к еде. Предполагалось, что это будет долгая игра, пока ее гребаный парень все не испортил. Моя кровь все еще кипела при мысли о Картере Бэджли. Я понял, что он был непосредственно причастен к исчезновениям, в тот момент, когда он выставил свою девушку напоказ своим коллегам, как движимое имущество. То, как он смотрел на нее с таким отвращением, и в то же время крайнее любопытство и похоть заставили меня представить, как хорошо было бы разбить его голову о городские стены.

Это был первый момент, когда я передумал насчет нашего плана. Это был первый случай, когда в меня начали закрадываться сомнения, и я задался вопросом, не ошиблись ли мы во всем и Сиренити Харкер была просто еще одной жертвой тирании своего отца. Но она принимала любое решение прямо из наших рук. Я вспомнил, как мое сердце билось где-то в горле, когда мы подъезжали к мосту, наблюдая, как ее белые волосы развеваются на ветру, когда она смотрела вниз на разбивающиеся волны. Я сразу понял, что она задумала, и рванул прежде, чем успел сказать себе, что просто позволю ей самой сделать выбор. Я сильно врезался в нее и потащил ее задницу к фургону, натянув на голову джутовый мешок, прежде чем она смогла увидеть мое лицо. Это было единственное, что я мог придумать, чтобы использовать наше ограниченное время.

Вскоре после этого вертолеты сенатора и городской патруль прочесали Нок-Сити. Мы с Мерриком периодически присоединялись, все еще притворяясь, что ищем ее. На мосту были свидетели, сообщалось о девушке со светлыми волосами, прыгнувшей с моста. Естественно, многие предполагали, что она спрыгнула и разбилась насмерть, но ничего не было подтверждено, пока мы не показали это видео в центре города. Даже сейчас мы расплачивались за это. Протестующие люди наводнили улицы, требуя, чтобы мы освободили девушку. Но они были не только у наших ворот. Каждый ковен в городе подвергся критике с тех пор, как сенатор Харкер отказался делать какие-либо публичные заявления, так же как и ведьмы и колдуны. Дарклинги были виновны в сговоре, и люди были готовы стать судьями и присяжными. Сенатор знал, что она у нас в руках, но общественность — нет.

Активисты за права дарклингов каждый раз не уступали ярости протестующих, люди и дарклинги сталкивались лицом к лицу на улицах Нок-Сити в течение нескольких дней. Ситуация становилась ужасной, а СМИ усугубляли ее. Из-за этого нам пришлось пробираться по туннелям, пытаясь беспрепятственно покинуть город. Меньше чем через час у нас была встреча с Августом, Альфой Стаи Кровавой Луны. Я не горел желанием встретиться с ним лицом к лицу после того, что случилось с теми щенками Кровавой Луны, но он заслуживал уважения от этой встречи и осознания того, что это не останется безнаказанным.

Август был силой, с которой приходилось считаться. Он был древним и диким, но, на мой взгляд, он был хорошим человеком, хорошим волком. Воином до мозга костей. Легенды об Августе и его битвах глубоко укоренились в сообществах дарклингов, и к нему относились как к своего рода мифической фигуре. Я знал его много лет, как и Атлас и Меррик, но альфа-оборотень все еще оставался в некотором роде отшельником. Он и его волки очень редко выбирались в город. Он посещал заседания совета, чтобы уважать Доктрину Сосуществования, но это был абсолютный минимум. По большей части, оборотни держались особняком в дебрях, окружающих городкрепость.

Я следовал за Атласом по пятам, когда мы достигли входа в туннели. Лунный свет освещал путь и окутал нас бледно-белым, когда мы вышли. Мы не потрудились остановиться, даже несмотря на шум пролетающих вдалеке вертолетов и низкий гул тысяч голосов, доносящийся из центра города. Нок-Сити был полем битвы, но она только начиналась. Скоро начнется насилие, и это будет кровавая баня. Люди сражались своим оружием, в то время как дарклинги рвали, царапали и калечили. И все же я не жалел, что спровоцировал сенатора. Рано или поздно это должно было произойти, и мы были так близки к тому, чтобы расколоть его.

Мы мчались сквозь деревья. Дикие земли, окружавшие городкрепость, были густыми, затененными и окутанными плотным туманом. Вдалеке послышались завывания, и мы последовали за их припевом. На границе с территорией Кровавой Луны произошла стычка с волками стаи Красного дерева очень близко к стенам. Я надеялся, что сегодня вечером нам не придется иметь дело со стычкой между стаями, потому что у меня просто не было на это сил.

Через двадцать минут я почувствовал запах волков. Мы остановились на небольшой поляне, окруженной высокими деревьями, сквозь которые пробивались маленькие полоски лунного света. Я слышал топот лап по утрамбованной земле и тяжелое, мелодичное дыхание волков на бегу. Я взглянул на Атласа, и он встретился со мной взглядом, сжав губы в тонкую линию. Ни один волосок не выбился из прически, и его костюм был в безупречной форме, даже после нашего безумного похода сюда. Сегодня вечером его глаза горели, а в очертаниях челюсти была жесткость, которая мне не понравилась. Обычно я был здесь сварливым ублюдком, но мог сказать, что все это дерьмо тяготило его. Я также мог сказать, что ему не терпелось вернуться к Сиренити. Его привязанность к маленькой дампирше становилась все более очевидной с каждым днем.

Несколько мгновений спустя чуть более десяти волков-оборотней вышли из листвы, бесшумно продвигаясь вперед. Вы всегда могли отличить оборотней от диких животных, в основном по тому, как они двигались. В их неподвижности и ясности взгляда все еще было что-то определенно человеческое. Было время, столетия назад, когда мы были смертельными врагами. Я даже не мог сосчитать по пальцам одной руки количество сражений, в которых участвовал против волчьих стай по всему миру. Но не сейчас. Мы пришли к перемирию, когда люди восстали против нас. У дарклингов не было выбора, кроме как забыть о наших разногласиях и выступить вместе против общего врага.

Оборотни остались в волчьей форме, за исключением двоих мужчин. Они вышли из-за деревьев совершенно голыми. Оба они были почти семи футов ростом и сложены как танки. Август был справа, а его двоюродный брат и правая рука Гарет — слева. Гарет слегка отстал, когда Август приблизился. Объективно, на него стоило посмотреть. Я был не из тех, кто стесняется признать красоту другого мужчины. Он был массивным, с загорелой кожей, украшенной серебристыми боевыми шрамами, которые напомнили мне многие из тех, что я видел на коже Сиренити. Некоторые раны были слишком глубокими, чтобы их можно было залечить. Его волосы спускались чуть ниже плеч темно-золотистыми волнами, которые гармонировали с его густой бородой, а глаза были золотистыми, мерцающими в ярком лунном свете. В Августе не было ничего человеческого.

— У вас в городе есть волки? — Спросил Атлас, не утруждая себя любезностями.

Август скрестил свои массивные руки на груди, ни в малейшей степени не заботясь о том, что у него голая задница. Волки были дикими существами, и человеческие чувства для них ничего не значили.

— Только разведчики, но они пока держатся на крышах. — Его голос был таким низким, что звучал как рычание, даже в его человеческом обличье. Не было никаких сомнений в том, что он был альфой.

Атлас кивнул.

— Хорошо. Я хотел бы принести свои извинения за щенков, которые были убиты в центре города, — искренне сказал он. У меня внутри все сжалось при одном воспоминании об этом и чувстве беспомощности оттого, что меня заставили наблюдать за происходящим. — Мне жаль, что мы не смогли вмешаться.

Август моргнул, и на мгновение я подумал, что все пойдет наперекосяк. Но вместо этого он коротко кивнул и сказал:

— Ценю.

Я откашлялся, делая шаг вперед, и наблюдал, как Август обратил свое пристальное внимание на меня и спросил, прежде чем я смог заговорить:

— Девушка. Ты… вытянул из нее какую-нибудь информацию? — Он усмехнулся, произнося слово вытянул. Мы все знали, как готовы вести себя, чтобы получить ответы. Однако в его взгляде не было осуждения.

Я заговорил первым, Атласа не волновало, что технически я был его заместителем, а не лидером ковена.

— Не так много, как мы надеялись. Она ничего не знает об этих объектах, и пока я не обнаружил ничего, кроме правды. — Глаза Августа потемнели, когда я добавил: — Но могут быть и другие способы, которыми мы сможем использовать ее в наших интересах.

— Объясни, — рявкнул он, и его голос звучал еще более раздраженно, чем раньше. Гарет переминался с ноги на ногу позади него, вероятно, истекая слюной, ожидая приказа штурмовать город и убивать людей.

— До того, как мы ее забрали, она находилась в процессе продажи коллегам сенатора. Мы были свидетелями обмена из первых рук, и это ускорило сроки. — Я стиснул челюсти при воспоминании о той ужасной гребаной ночи. — Девушка сильно страдала, и мы только сейчас узнали, что она дампир, а не человек, как думали. — Я сохранял нейтральное выражение лица, когда Август на секунду позволил своей бесстрастной маске сползти, глаза расширились, прежде чем снова закрыться. Я продолжил. — Кажется, двадцать четыре года назад Элоди Харкер была непослушным маленьким человечком. Мы точно знаем, что сенатор хочет сохранить в секрете тот факт, что он растил незаконнорожденную дочь вампира под своей крышей, а затем продолжал скрывать это от общественности в течение года после убийства своего сына. Мы можем использовать это против него, наряду с тем фактом, что Сиренити, похоже, ненавидит Райана Харкера даже больше, чем мы.

— Почему она его ненавидит? — Спросил Гарет, который подошел на шаг ближе. Август ничего не сказал, позволяя своему секунданту задавать свои вопросы, вероятно, не менее заинтересованному в ответе.

Мы с Атласом обменялись настороженными взглядами. Я не чувствовал, что мы должны обсуждать все это в данный конкретный момент, но если мы хотели сохранить Августа и его волков на нашей стороне, нам нужно было быть откровенными. Я сказал:

— Ее тело покрыто шрамами. Похоже, ее довольно сильно избивали, скорее всего, в течение последнего года после того, как сенатор узнал о неверности ее матери. Но она морила себя голодом, так и не излечившись должным образом или не перейдя в другую форму. Мы не вытянули из нее много подробностей, но совершенно ясно, кто несет ответственность за эти шрамы. Я полагаю, у нее есть все причины ненавидеть этого человека, как и у любого дарклинга.

Что-то жестокое промелькнуло во взгляде Августа в тот момент, когда я упомянул о ее шрамах. Я увидел, как его плечи напряглись еще больше, чем они уже были, а глаза Гарета теперь были прикованы к своему альфе. Некоторые волки позади них неловко переминались с ноги на ногу. Волки были вьючными животными, и они очень серьезно относились к заботе о своих самках. Сиренити не была одной из них, но я видел, как им было не по себе от этого неожиданного откровения. Я почувствовал то же самое, когда впервые понял, что в доме Харкеров что-то не так, когда впервые увидел безжизненный взгляд в глубоких карих глазах Сиренити. У мира сложилось впечатление, что она была совершенным маленьким ангелочком, улыбающимся рядом со своим любящим отцом, проводящим благотворительные мероприятия и собирающим деньги для таких людей, как я. Но я начинал понимать, что это было далеко от реальности. Я все еще не был уверен, как к этому относиться.

После нескольких долгих пауз Август, наконец, заговорил.

— Мы используем три дня на то, чтобы похоронить и оплакать наших щенков. Три дня без перерыва, согласно закону стаи. — Я сжал челюсти, но он продолжил, сказав: — После этого мои волки в твоем распоряжении. Я бы хотел лично познакомиться с Сиренити Харкер. Если мы сочтем ее непригодной, от нее публично избавятся.

Внутри меня нарастало шипение, но резкий взгляд Атласа заставил меня сдержаться.

— Как избавятся? — Спросил он.

Август выглядел злым, когда сказал:

— Это не моя работа — решать, а ваша. Если мы узнаем, что она знает больше, чем говорит, или что она планирует предать нас, тогда ей не будет пощады, дампир она или нет.

Он был предельно серьезен, я видел это по его глазам. С двумя щенками, убитыми на улицах от рук сторонников Харкера, и горсткой пропавших волчиц, места для милосердия больше не оставалось.

— Справедливо, — сказал Атлас, хотя я слышал явное напряжение в его голосе. — Мы даем тебе три дня, чтобы оплакать щенков. На закате мы пришлем посланника засвидетельствовать наше почтение.

Август кивнул, уже поворачиваясь к нам спиной. Именно так действовал альфа-оборотень — коротко и по существу. Никто никогда не обвинял его в дружелюбии. Но прежде чем у него появился шанс вернуться в свою волчью форму, я крикнул в последний раз.

— Еще кое-что, — сказал я. Август замер и повернулся, чтобы встретиться со мной взглядом. Он подождал, поэтому я добавил с напряженными плечами и камнем внутри: — Пропала еще одна женщина. Мои контакты сообщили мне всего час назад. — Глаза Августа потемнели еще больше, горя расплавленным янтарем. — Это человек. Ее зовут Беатрикс Каствелл, и она ближайшая кузина Сиренити.

Слова прозвучали глухо, эхом отразившись от окружающих лесов. Я наблюдал, как Август воспринял информацию и торжественно кивнул, прежде чем снова развернуться и плавно превратиться в полуночного черного волка. Вой наполнил ночь, когда его стая последовала за ним, эхом разнесся по лесу. Вдалеке к их вою присоединились другие, и мы с Атласом восприняли это как сигнал уходить. Теперь предстояла самая трудная часть — сообщить нашей пленнице, что ее любимая кузина была новой жертвой сенатора.

ГЛАВА 14

Я очнулась ото сна без сновидений и от ощущения, что за мной наблюдают. Мои руки были развязаны, и я больше не была прикована к полу. Все это всплыло в памяти. Меррика нигде не было видно. Была только я и это изорванная черная сорочка.

Ощущение, что за мной наблюдают, не покидало меня, поэтому я посмотрела на темное стеклянное окно, зная, что по другую сторону кто-то стоит. Чем больше крови я могла выпить, тем острее становились мои чувства. Это было странно — слышать и ощущать то, к чему я когда-то была слепа. Мое тело болело, но это была приятная боль, которая подтверждала тот факт, что предыдущая ночь не была просто каким-то лихорадочным сном.

Я оглянулась на стену, где на бесполезных цепях болтались разорванные наручники, живо вспомнив, с какой жестокостью Меррик трахал меня. Я не ожидала, что получу от этого такое удовольствие. Сначала я предположила, что во мне говорит просто жажда крови, что она подавляет мои чувства и заставляет жаждать чего-то другого. Но я не думала, что это так. Общение с Мерриком отличалось от моих встреч с Карсоном. Хотя он был вампиром, и, возможно, ему было много лет — столетия, если не больше, я чувствовала связь, которую никогда не ощущала со своим парнем. Я могла бы даже сказать то же самое о моей первой встрече с Атласом в «Ру». Мы зашли не так далеко, как мне хотелось в то время, но даже эти короткие мгновения казались такими разными.

Я поймала себя на том, что переоцениваю проведенное здесь время и задаюсь вопросом, не лучше ли мне присоединиться к их делу. На самом деле, я никогда не смогла бы вернуться домой, и не была уверена, что вернусь, даже если они мне позволят. Я была готова покончить с собой, только чтобы сбежать от Райана и Карсона, так неужели было бы так плохо сражаться за другую команду? Я предполагала, что это можно было бы назвать стокгольмским синдромом, но не думала, что это так. Этот мир был испорчен, и люди были вынуждены выбирать сторону. До сих пор меня никогда не заставляли делать такой выбор для себя, но, возможно, пришло время.

Я подскочила, когда часть стены позади меня отъехала в сторону. На этот раз свет оставался включенным, и вошел единственный из троих, кого мне еще предстояло увидеть лицом к лицу. Фауст шагнул в красный свет темной комнаты. Его темно-русые волосы были зачесаны набок, а подбородок чисто выбрит. Я почти забыла, каким красивым ублюдком он был, даже когда думала, что он просто мой головорез. Вход закрылся, заперев нас двоих здесь вместе.

Мы смотрели друг на друга дольше, чем несколько тяжелых ударов сердца, прежде чем он прочистил горло.

— Пора в душ, — хрипло сказал он. Я моргнула. И тогда снова моргнула. Он приподнял бровь и сказал: — Сейчас, если только тебе не хочется сидеть в собственной грязи следующие двадцать четыре часа. — Его нос сморщился, когда он оглядел меня с ног до головы.

Я медленно поднялась на ноги, надеясь, что моему платью удалось удержаться на ногах.

— Мы все еще притворяемся, что я пленница? — Сухо спросила я.

Его лицо не изменилось. В его темно-карих глазах не было ни кривой ухмылки, ни даже небольшой искорки юмора, только безэмоциональная пустота. Это заставило меня задуматься, какого дерьма этот человек повидал в своей жизни, чтобы полностью стереть какую-либо индивидуальность. Я проигнорировала отсутствие реакции и последовала за ним к двери. Очевидно, они больше не беспокоились о тактике «плащ и кинжал». Тем не менее, я согласилась с этим, понимая, что мне действительно нужен душ. Наверное, я пахла довольно сильно после того, чем мы с Меррик занимались прошлой ночью. Интересно, знал ли об этом Фауст.

Дверь снова открылась, и порыв того, что я могла описать только как свежий ночной воздух, коснулся моей кожи. Здесь был сладкий запах сосны, и сквозь темноту коридоров я могла видеть маленькие пылинки, плавающие вокруг пустого пространства. Прежде чем я успела выйти, Фауст внезапно развернулся, прижимаясь ко мне, пока я не оказалась на одном уровне с дверным косяком.

— Сделаешь одно неверное движение, и я без колебаний убью тебя, слышишь меня? Я бесконечно сильнее тебя, дампир. Начнешь бежать, и я поймаю тебя. Ты сражаешься со мной, и я выиграю, поняла? — Его глаза впились в мои, и его дыхание короткими порывами коснулось моего лица. С такого близкого расстояния я все еще могла разглядеть ярко-малиновый оттенок, скрывающийся под коричневым.

— Есть, босс, — нахально сказала я, слегка насмешливо подмигнув. И я действительно поняла. К этому моменту я была твердо уверена, что помогу им всем, чем смогу, лишь бы выбраться из этой гребаной комнаты с обивкой.

Мы уставились друг на друга, и на долю секунды я с недоверием увидела, как его холодные глаза скользнули по моим губам, прежде чем он отвел взгляд. Он думал, что был ловкачом, но я это видела. Я улыбнулась ему в затылок, когда он повел меня дальше по коридору, предположительно к той же ванной, в которую я ходила раньше, чтобы принять свой последний душ.

Когда мы вошли, комната уже была заполнена паром, и мне пришлось яростно моргать от ослепительно белого света стерильных плиток. Из насадок для душа уже текла вода, что заставило меня задуматься, не заходил ли Фауст сюда заранее, чтобы сделать это. Эта мысль заставила меня ухмыльнуться. Они так старались быть придурками, но не понимали, что за эти годы я имела дело с гораздо худшими. Насколько я понимала, это было время для игр.

Я не стала дожидаться инструкций, полностью понимая, как работает механика душа. Я сняла разорванную ночнушку и позволила ей упасть на пол, пока Фауст не сводил с меня своих карих глаз. Я чувствовала себя отвратительно и, вероятно, пахла еще хуже. В тот момент, когда ступила под горячие брызги, я запрокинула голову и испустила долгий вздох удовлетворения. Я все еще чувствовала, как его глаза прожигают дыру в моей спине, и задавалась вопросом, почему это было частью протокола. Конечно, я могла бы принять душ наедине, не нарушая их грандиозных планов. Если они думали, что небольшая нагота отпугнет меня, они сильно недооценивали меня. Есть разница между тем, чтобы быть обнаженной по собственной воле и по принуждению. Я хорошо усвоила эту разницу за последние несколько лет. Согласие было главной целью игры.

Умываясь, я думала о своем затруднительном положении и о том, что, как я знала, мне нужно было сделать. Я пришла к выводу, что мне нужно перестать сидеть сложа руки и хоть раз в жизни действительно что-то сделать. Я слишком долго лениво стояла позади сенатора, как послушная маленькая сучка, всегда опасаясь за собственную безопасность. Я была эгоисткой, и чем дольше оставалась здесь, тем яснее это становилось. Я подумала о Трикс и о жертвах, на которые она пошла во имя того, во что верила. Она потеряла семью, друзей и свою репутацию, потому что верила во что-то всем сердцем. Наверное, я могла бы еще немного походить на свою кузину. Эти мужчины имели полное право не доверять мне. Я ведь не была ребенком.

Прочистив горло, чтобы нарушить неловкое молчание, я не потрудилась обернуться и сказала:

— Эти волчата… — Позади меня стояла тишина. Я знала, что он все еще там, просто наблюдает за мной, поэтому продолжила: — Они действительно умерли из-за меня?

Снова тишина, и я подумала, что он, возможно, предпочтет проигнорировать вопрос. Вероятно, так мне и надо. Я думала об этих волках. Прошлой ночью я видела их во сне — оборотней, которые иногда приходили послушать, как говорит мой отец. Я видела их там и всегда удивлялась, почему они потрудились выслушать человека, который их ненавидел. Я начинала понимать логику. Хорошо знать своего врага, изучать его. Возможно, именно в этом люди ошибались. Люди думали, что они во всех отношениях превосходят животных. Вот и все, чем были для них дарклинги.

— Да, — внезапно сказал Фауст. Мои плечи напряглись, а вода стала холодной. Я пока не могла повернуться к нему лицом. — Это то, что ты хотела услышать?

Горечь прокатилась по мне от его снисходительного тона. Резко повернув голову, я встретилась с ним взглядом, хмурясь. Он прислонился к раковине, скрестив на груди покрытые татуировками руки. Я скользнула по нему взглядом, понимая, что понятия не имела, что он весь в чернилах. Каждый раз, когда я видела его, он был одет либо в костюм, либо в толстовку с длинными рукавами. Чернила ему шли. Вообще-то, им всем шли.

— Как? — Просто спросила я.

На его квадратной челюсти дрогнул мускул.

— Они были казнены на ступенях мэрии после того, как мы обнародовали видеозапись твоего заключения. — В его тоне не было ни капли раскаяния, но когда я резко втянула воздух, то могла бы поклясться, что увидела в нем намек на печаль. Все исчезло в мгновение ока. — Это то, чем занимаются твои люди, Сиренити. Вот как они действуют. Они называют нас животными, но сами как настоящие дикари.

— Ты говоришь это так, как будто я сама нажала на курок, — процедила я сквозь зубы, выключая воду. В комнате было приятно тепло, и густой пар мешал разглядеть Фауста.

— А разве нет? — спросил он, выпрямляясь и расправляя широкие плечи. — Тебя это устраивало, пока ты не узнала, что ты одна из монстров. Почему сейчас все так изменилось? — Опустив руки, он сделал шаг вперед. — Ты думаешь, что ты одна из нас, но ты никогда не поймешь, каково это — подвергаться преследованиям за то, что ты существуешь, когда за тобой охотятся на улицах и казнят без правосудия. Ты никогда этого не получишь, потому что почти тридцать лет ты наблюдала и молчала, пока страдали другие люди. По крайней мере, твой брат заплатил за это.

Мое тело напряглось, кровь застыла холоднее льда.

— Ты не имеешь права говорить о моем брате. — Мой голос прозвучал низко и угрожающе. Мой голос был не совсем на меня похож. С моего тела и волос капала вода, я подошла ближе, чувствуя, как удлиняются мои ногти и зубы, когда гнев закипел внутри меня. — Говори обо мне, что хочешь, но оставь мертвых в покое. — Его хмурый взгляд не дрогнул, но на этот раз в его глазах промелькнуло что-то… что-то похожее на сожаление, но я не могла сказать наверняка.

— Ты не в том положении, чтобы выдвигать требования, маленькая дампирша, — усмехнулся Фауст, глядя на меня, как на грязь. Как будто я была не более чем одной из людей, которых он так сильно ненавидел.

— Ты думаешь, я не страдала? — Спросила я, склонив голову набок и подходя ближе. Я смутно уловила звук шагов по коридору, а затем, когда дверь открылась, в ванную ворвался порыв холодного воздуха. Тем не менее, мой взгляд оставался прикованным к Фаусту, даже когда я почувствовала, что Меррик и Атлас входят в комнату.

— Нет. — Это единственное слово прозвучало как щелчок в напряженной тишине.

Я почти улыбнулась, когда сказала:

— Может, я и не знаю, каково это, когда на тебя охотятся, но никогда не говори мне, что я не знаю страданий. — Теперь я смотрела ему прямо в лицо, зная, что остальные настороженно наблюдают. Фауст не шевельнул ни единым мускулом. — Тебя когда-нибудь били так сильно, что кости выступали из кожи, Фауст? Маленькие сломанные белые осколки, торчащие из окровавленных обрубков, которым требуются недели, чтобы отрасти заново? Тебе выбивали зубы, и кровь стекала по дорогому полу твоего собственного дома, в то время как твои телохранители отводили глаза, или им приходилось стоять там, пока твой отец заставлял твою собственную мать хлестать тебя до крови, пока ты больше не мог видеть или слышать? — Я наблюдала, как он сглотнул, все еще хмуро глядя на меня сверху вниз, но я еще не закончила. Я чувствовала, как горячие слезы катятся по моему лицу, и знала, что они пунцовые, покрывая мои бледные щеки.

— Тебя заставляли позволять садисту трахать ночь за ночью, пока ты не истекал кровью и тебя рвало в душе, потому что он думал, что ты принадлежишь ему? Тебя выставляли напоказ, как движимое имущество, чтобы влиятельные люди глазели, тыкали и судили? Ты… — Я задохнулась, спотыкаясь о воспоминания, когда они нахлынули на меня все сразу. — Ты хоть представляешь, каково это, когда мужчина, которого ты двадцать четыре года считал своим отцом, обещает трахнуть тебя так сильно, что ты не сможешь этого вынести? Чувствовать его руки на своей коже и его пальцы, ползающие в тех местах, которые не должен видеть ни один отец? Ты знаешь, на что это похоже, ты, гребаный придурок!? Потому что я знаю, на что это похоже! Я знаю, каково это — не иметь другого выхода, жаждать тишины и чертовой свободы спрыгнуть с этого моста. Я знаю, что такое страдание, и если ты не можешь этого понять, то пошел ты!

Я не осознавала, что прижимаю его к раковине, но его руки были не скрещены, кисти сжаты в кулаки по бокам. Я видела, как напряглись его челюсти и участилось дыхание. Фауст уставился на меня, не потрудившись открыть свой большой глупый рот. Я догадалась, что ему нечего было на это сказать. Мудак. Прежде чем я успела сказать что-нибудь еще, чья-то рука легла мне на плечо. Я напряглась, и глаза Фауста метнулись к тому, кто был позади меня, и сверкнули.

— Давай, девочка, оденем тебя, — мягко сказала Меррик. Он мягко потянул меня назад, но я стряхнула его руку.

— Я могу сделать это сама, — отрезала я. Меррик нахмурился, но отступил, когда я пробормотала себе под нос несколько ругательств.