Новая Ева

11 Ева

Ее имя звучит у меня в ушах, когда мой голос эхом отражается от стенок кабины, и горло перехватывает ужас при виде закрытых дверей лифта. Я совершенно сбита с толку и не соображаю, в каком направлении мы движемся. Вверх или вниз – не имеет значения, потому что его рука тянется к рычагу аварийной остановки. Мы зависаем между этажами. Одни.

Я съеживаюсь от страха. Вжимаюсь в стенку и мысленно молю о том, чтобы металл поглотил меня. Я не должна здесь находиться. Я должна быть на встрече с претендентом, которого так тщательно отбирали для меня. Я должна быть в той комнате.

Та комната.

Диего.

Мать Нина.

По телу пробегает судорога, вызывая рвотный рефлекс.

Нет времени раскисать. Нет времени на раздумья.

Не сейчас.

Я смотрю, как мыски черных сапог разворачиваются в мою сторону.

Это он. Тот, из строя. На кого я посмотрела. И кто посмотрел на меня. Он схватил меня за талию. Вытащил из комнаты. Отволок туда, где безопасно.

Безопасно.

Поначалу, когда его руки сомкнулись на моей талии, я подумала, что так и должно быть. Что это часть другого плана, о котором меня не предупредили, но слишком много всего происходило вокруг. Суматоха. Паника. Я под вуалью, в толпе матерей. Кто-то мог подумать, что она – это я, но он-то точно знал, кого оттаскивал от бездыханной матери, выносил из кровавого хаоса.

Мой взгляд медленно скользит по его сапогам, униформе, поднимаясь к вздымающейся груди.

– Сними вуаль, – говорит он, тяжело сглатывая и сжимая пальцы.

– Нет, – поскуливаю я.

Его рука взмывает вверх и срывает вуаль. Слышно, как трещит тонкая ткань.

Тогда я поднимаю на него глаза. Облегчение, восторг, удовольствие и ужас, мелькающие на его лице, подсказывают, что он не является частью плана Диего, что он действовал спонтанно. Но точно так же мне ясно, что он вообще не является частью плана, будь то Кетча или Вивиан, ЭПО или своего собственного.

Он выглядит таким же удивленным и смущенным, как и я, и это пугает.

– Что ты собираешься со мной сделать? – Я дрожу от страха, надеясь лишь на то, что жалобное выражение моего лица остановит его, и он не причинит мне вреда, не украдет ту часть меня, которая не предназначена ему. Вивиан рассказывала мне о мужском инстинкте. Это их слабое место. Мы даже проводили специальные занятия по этой теме. Я довольно давно знаю о физических различиях между мужчиной и женщиной, о том, что должны делать наши тела, чтобы дать жизнь новому человеку. Это священный акт, но мужчины, помимо своей воли, жаждут его постоянно. Вот почему мы держимся порознь, вот почему меня ограждают от ситуаций, подобных этой. Миру нужно возрождение, но к нему нужно идти правильным путем.

Я пристально смотрю на мужчину, стоящего передо мной. Он не выглядит злодеем или психопатом, хотя сейчас в нем трудно разглядеть какую-либо мягкость. Он большой. Он сильный и крепкий. Я чувствовала его железную хватку, когда он тащил меня из комнаты, и знаю, что он может обидеть. Я не уверена, что в моей власти остановить его.

Он хмурится, облизывая губы. Возможно, думаю я, он все еще разрывается между логикой, долгом и желанием. Его сомнения подстегивают меня.

– Оно того не стоит, – тихо говорю я, стараясь казаться спокойной и сдержанной, хотя чувствую, как колотится, бьется о ребра мое сердце.

– Неужели? – рычит он, раскачиваясь с пятки на носок.

– Ты видел, что там произошло. – Я бы предпочла отодвинуться, чтобы не чувствовать его горячее дыхание на своем лице. – Ты видел, что они с ним сделали. То же самое сделают и с тобой. Рано или поздно.

Он бросает на меня вопросительный взгляд.

Потом медленно поднимает руки и кончиками пальцев скользит по моей одежде, подбираясь к самому горлу. В какое-то мгновение мне кажется, что он собирается завершить миссию Диего и удушить меня, но щелкает заколка, и с моей головы падает покрывало. Я перестаю дышать, когда он берет мое лицо в ладони и, наклоняясь ближе, закрывает глаза, втягивает носом воздух, издавая блаженный стон.

– Твой запах. Он такой…

– Тебе не следует этого делать, – перебиваю я.

– Делать что?

– Сам знаешь. Ты не должен находиться рядом со мной. Это запрещено.

– Я защищал тебя.

– В самом деле?

– Да. Конечно. – Он бледнеет на глазах, понуро опуская голову, убирает руки от моего лица и, когда его пальцы пробегают по ткани материнской униформы, брезгливо морщится. – Ты не должна носить такое.

Он сосредоточенно расстегивает каждую пуговицу. И шумно вздыхает, когда темная ткань цвета хаки ниспадает вниз, открывая взору мое платье.

Я – Ева.

Я расправляю плечи, становясь чуть выше ростом, и он склоняет голову, хотя я не уверена, делает он это по привычке или из уважения. Возможно, тут немного и того, и другого.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я, чувствуя себя увереннее при виде его смущения.

– Тернер, – отвечает он. Выражение его лица добрее, чем раньше, взгляд теплеет.

– А имя? – настаиваю я. Матерей я знаю по именам, и до меня вдруг доходит, что такая форма обращения выбрана неслучайно: она добавляет отношениям непринужденности и доверия.

– Майкл.

– Майкл, – повторяю я. – Ты давно здесь работаешь?

– Много лет.

Я киваю. – Спасибо, что охранял меня все это время. Я знаю…

– Я бы не причинил тебе вреда, – перебивает он и обеспокоенно морщит лоб, заглядывая мне в глаза. – Я давал клятву защищать тебя. Честное слово. Я бы никогда… никогда бы не посмел… Я должен был вытащить тебя оттуда.

Дышать становится легче. Годами мне вбивали в голову, что это неправильно. Что нельзя смотреть по сторонам. Нельзя ни с кем общаться. Мне говорили, что ничего хорошего из этого не выйдет. Меня заставляли бояться дьявола среди нас…

– Спасибо тебе. – Мне хочется верить ему. – Я рада, что ты это сделал.

И тут память возвращает меня к ней, к тому хаосу, что ворвался в мою жизнь за мгновения до того, как я попала в этот лифт. Мать Нина, Диего и злосчастная комната мелькают перед глазами. Горе и ужас накрывают меня волной, и я чувствую себя бессильной.

– Что происходит? – всхлипываю я. Рыдаю. Реву. Вою.

Майкл обнимает меня за плечи и заключает в объятия. Меня не пугает этот жест. Я хочу этого. Мне это нужно. Я благодарна ему за это. Я получаю утешение.

Но одна мысль не дает мне покоя. Матери Нины больше нет, и все это из-за меня.

Я подвела ее.