Новая Ева

6 Брэм

В раздевалке – никого. Больше никто не работает в столь поздний час. Мы с Хартманом одни, и это к лучшему. Я прохожу мимо шкафчиков коллег – Джексона, Локка, Крамера, Уоттса. Пилоты разошлись по комнатам, изучают новые инструкции, но наверняка гадают, что поручено нам с Хартманом.

Нет ничего необычного в том, что нас с Хартманом вызывают на внеурочные встречи с Евой. Жизнь не всегда предсказуема. Иногда Ева нуждается в нас, и мы должны быть рядом. Сегодня вечером как раз такой случай. Холли не получает четкого задания. Она просто должна быть тем, кто нужен сейчас Еве – ее подругой.

Нет никакого сценария. Нет ключевых сообщений. Предстоит чистая импровизация. Вот почему здесь я, а не Джексон или Крамер. Возможно, они опытнее меня, но не знают Еву так, как знаю я. Если Ева хочет поговорить о своем детстве, я поддержу этот разговор. Потому что был в ее детстве. Локку или Уоттсу пришлось бы загружать файл по истории и искать информацию, необходимую для успешной и убедительной беседы. Со мной этого не требуется.

Мы открываем свои шкафчики, и я достаю тонкий черный кинетический костюм. Он служит мне много лет, но до сих пор как новенький. Миллионы микроскопических датчиков прошивают гибкую ткань, готовые улавливать каждое мое движение. Я раздеваюсь догола и надеваю костюм. Он облегает мышцы, как вторая кожа. Пилот должен обладать высоким уровнем физической подготовки, и сама работа держит меня в форме. Она требует большого мастерства. Я хватаю шлем с визором, компрессионные перчатки и поворачиваюсь к Хартману. Сжимая пухлыми губами красную лакричную палочку, он сидит на соседней скамейке с раскрытым на коленях ноутбуком, программируя сегодняшнее задание. Его работа требует больше умственного, чем физического напряжения.

Для управления Холли нужны двое: программист и пилот. Хартман – мой программист, мой второй пилот. Если Холли выходит на Каплю и Ева берет с собой куртку, Хартман программирует куртку и для меня, и она тотчас появляется в руках Холли. Если Ева хочет посплетничать за поздним чаепитием, Хартман готовит мне виртуальную кружку чая. Он контролирует каждую мелочь в облике Холли и всю информацию для общения с Евой. Хорошо ли у него получается? Может, и не очень. Он будет первым, кто это признает. Но Хартман восполняет то, чего ему не хватает, находя пути обхода системы. Всегда ли они легальны? Черт возьми, нет. Но, если они обеспечивают блестящее выполнение задания, ЭПО, как правило, с радостью закрывает глаза на его хакерские штучки. Им важен результат. И плевать, каким способом он получен.

В чем заключается моя работа? Я – Холли. Мои движения, мои манеры, моя физическая оболочка: все это улавливают гиперчувствительные датчики давления, вшитые в кинетический костюм. Выражения моего лица анализируются, адаптируются и отражаются на лице Холли в реальном времени, как и мой голос. В костюме, я – Холли. Когда я вхожу в студию, расположенную пятью этажами ниже Купола, Брэм остается за дверью. Это мой долг, моя роль в будущем человечества. Я – Холли.

– Я загрузил ночную программу, которую мы использовали несколько месяцев назад. Она не идеальна, но это лучшее, что я могу сделать в столь сжатые сроки, – говорит Хартман, поворачивая ко мне экран, чтобы показать внешность Холли. Такой меня увидит Ева.

– Сойдет, – говорю я, перенастраивая мысли. Я отключаю эмоции Брэма, чувства Брэма. Стираю из памяти образ отца, игнорирую боль в шее от хватки Джексона. Это не проблемы Холли, это проблемы Брэма.

Я – Холли.

Мы заходим в затемненную студию, и я слышу электрический гул разогрева сканнеров. Голубые искорки статического электричества, разлитого в воздухе, отскакивают от моего шлема, когда я натягиваю его на коротко стриженную голову. Комната просторная. При желании здесь даже можно пробежаться. Студия моделирует любые события или среду, с которыми Холли может столкнуться, находясь в Куполе с Евой.

Я опускаю визор и готовлюсь к подключению. Все, что Холли видит там, наверху, я вижу здесь, внизу. Все, что я делаю здесь, внизу, Холли делает наверху. Мы связаны. Мы – одно целое. Я – Холли.

– Порядок. Холли загружена для подключения. – В моих наушниках звучит голос Хартмана. – Готов, Брэм?

Я не отвечаю.

– Извини… готова, Холли? – поправляет он себя. Четыре года вместе, а он все никак не усвоит основы.

– Готова. Идиот. – Я стреляю в него взглядом через визор, когда он садится за пульт управления в углу студии, окруженный приглушенным красным сиянием.

– Удачи. Вывожу Холли. Подключение через три… два… один, – говорит он мне в ухо, и передо мной появляется Купол.

Я оглядываю темные заросли оранжереи. Находясь в верхней зоне сада, неподалеку от апартаментов Евы, я вспоминаю ночную программу, которую загрузил Хартман несколько недель назад.

– Извини, забыл сменить локацию, – потрескивает в наушниках его голос.

В тот раз, поздним вечером, мы с Евой прогуливались по саду. Она все переживала из-за встречи с претендентами, и ей не спалось. Холли получила задание помочь ей расслабиться.

Я прохожу мимо деревьев и цветов, отсвечивающих голубым под невероятно большой полной луной, нависающей с другой стороны шестиугольного навеса. Она не имеет ничего общего с настоящей луной и больше похожа на ту, что можно увидеть во сне – идеальное светило, легко и свободно плывущее над миром. Это луна Евы.

Я вижу свет в ее комнате на вершине маленькой витой лестницы и поднимаюсь к ней. Студийный пол у меня под ногами реагирует на то, что я делаю, и чуть колышется, имитируя подъем по ступенькам.

Я поднимаюсь и останавливаюсь перед стеклянной дверью. Замирая на мгновение, вглядываюсь в свое отражение. Бледно-розовая пижама. Натуральные светлые волосы, ниспадающие легкими волнами. Пронзительные зеленые глаза. Тонкие губы и острые скулы придают Холли миловидность эльфа. Наконец я отвлекаюсь от самосозерцания и переключаюсь на природную красоту Евы.

Я встречаю ее грустный взгляд, устремленный на меня. Она прячет лицо в потрепанной подушке.

Я прижимаю большой палец к мизинцу, переводя Холли в режим ожидания и отключая мой голос от Купола, что позволяет мне перекинуться парой слов с Хартманом втайне от Евы.

– Не открывай дверь, – говорю я, упреждая его следующее действие. – Она сама впустит меня.

Я отпускаю пальцы и постукиваю по стеклу. Мои кинетические перчатки вибрируют. Ощущение вполне реальное.

Я слышу, как мой имитационный стук эхом разносится по маленькой спальне Евы.

– Не сегодня, Холс. – Голос Евы приглушен подушкой.

Я не отвечаю. Оставляю ей минутку на раздумья.

Она поворачивает голову и снова смотрит на меня:

– Я просто хочу… побыть одна. – Она всхлипывает, слезы бегут по ее щекам.

– Да ладно, Ева. Впусти меня, – прошу я.

Она не двигается с места.

– Я не хочу…

– Совсем необязательно разговаривать. Давай просто… посидим, – предлагаю я.

Она смотрит на меня. Раздумывает. Она знает, что я могу зайти и без ее разрешения, если поступит такая команда. Двери можно разблокировать одним нажатием кнопки. В Куполе все контролируется дистанционно. Но мне нравится, когда она чувствует себя хозяйкой положения. Это ее дом, не мой или чей-то еще.

– Ева, ты можешь мне доверять. Это же я.

Через полупрозрачный визор я ловлю обращенный на меня взгляд Хартмана. Возможно, мое «я» прозвучало слишком настойчиво.

На этот раз Ева присматривается внимательнее. Через стекло двери она заглядывает в глаза Холли. Как будто смотрит сквозь визор прямо мне в глаза.

Ева знает.

Она тотчас спускается с кровати и, пробираясь через кавардак, который сама же устроила, распахивает стеклянную дверь. Рыдая, она бросается ко мне, обвиваю мою шею руками.

Она не может меня чувствовать. Во всяком случае, по-настоящему. Прикосновение к Холли равносильно прикосновению к шару статического электричества. Мы не раз практиковали это на занятиях в академии. Контакт теплый, пушистый, но не настоящий. Нам не положено прикасаться к Еве физически. Вивиан полагает, что это разрушает иллюзию реальности, но сегодняшний вечер – исключение. Сегодня вечером это нужно Еве. Она держит руки на весу, кладет щеку на мое плечо и подставляет лицо новому ощущению. Мой костюм реагирует и позволяет мне почувствовать тяжесть ее тела и мягкую дрожь в груди, когда она плачет. Во мне что-то переворачивается от этих виртуальных объятий. Держать ее в руках – мало кому выпадает такое счастье.

Я жду, пока она выплачет все слезы, и мы так и стоим под ее луной.

– Давай пройдемся. – Она берет меня за руку и ведет вниз по лестнице. Я знаю, куда она направляется, и, когда мы спускаемся, прибавляю шагу, чтобы идти рядом с ней. Мы молча бредем через оранжерею к выходу из-под навеса. Я вижу, как ветер треплет пряди ее вьющихся каштановых волос, выбившихся из кос, и поглядываю на запястье. Хартман тотчас улавливает мой жест, и в следующий раз, когда я смотрю на запястье, там уже наготове лента для волос. Я на мгновение отпускаю ее руку и, копируя прическу Евы, перехватываю лентой свои светлые волосы, убирая их от лица. Мы выходим из-под навеса на Каплю.

– Вот… – Она вздыхает.

– Хороший денек? – В моем голосе проскальзывает сарказм.

– Потрясающий. – Она ухмыляется, поднимая вверх большой палец. – Все прошло по плану. Я уже слышу свадебные колокола.

Я хихикаю, а она смотрит на море облаков под нами.

– Такого больше не повторится, Ева, – успокаиваю я.

– Думаешь? – сомневается она. – Жалко, тебя там не было, Холс. Он едва мог смотреть мне в глаза. Как будто мое лицо… – Она замолкает и качает головой.

– Твое лицо ни при чем. И ты не сделала ничего плохого. Твоей вины здесь нет.

Она смотрит на меня с сомнением.

– Это был полный и абсолютный провал с их стороны. – Я киваю на ближайшую камеру видеонаблюдения, немого свидетеля нашего разговора. – И, поверь мне, они это знают! Я хочу сказать, конечно, все ребята впадают в ступор, когда видят тебя – ты же единственная девушка на планете! Это же очевидно. И, если хочешь знать мое мнение, они должны были учитывать это, прежде чем тащить тебя на встречу с претендентом.

Ева улыбается.

Знаю, мне не следовало говорить на камеру или критиковать действия ЭПО, но здесь я имею право делать все, что считаю нужным, чтобы завоевать доверие Евы.

– Не думаю, что они обрадуются, услышав твои речи, – поддразнивает Ева.

– Да, но иногда приходится срывать наклейки с кубика Рубика, – отшучиваюсь я и показываю камере средний палец.

Ева чуть не лопается от смеха, накрывая мою руку ладонью:

– Ты всегда так говоришь.

– Но это правда.

Она снова прежняя.

Мы долго сидим на Капле, пока луна Евы ползет над нами по небу. Мы говорим о жизни, о мире, о будущем, о мужчинах, о любви, обо всем на свете. Она любознательна, пытлива, умна.

– Ну, и кто там следующий? – спрашивает она.

– Что, прости? – До меня не сразу доходит, о чем это она.

– Второй претендент, кто он?

– О. Э-э, он милый. – Я многозначительно вскидываю брови.

– Хм.

– Нет, серьезно. Думаю, он тебе понравится, – говорю я как можно более убедительно, зная, что следующий претендент тусклый, как картонка.

– Почему они не могут быть такими, как ты? – Она созерцает виды.

– Ну, не все совершенны. – Я отделываюсь шуткой. – К тому же, думаю, нам с тобой было бы сложновато решить проблему заселения планеты, если ты понимаешь, о чем я!

– Нет, я имею в виду, как ты. – Она поворачивается и смотрит в глубину глаз Холли, спускаясь взглядом на пять этажей ниже, минуя визор, прямо в мои глаза.

У меня замирает сердце. Волоски на коже встают дыбом, и я цепенею от ужаса. Она что же, разговаривает со мной?

Совершенно огорошенный, я теряю дар речи. Мысленно я отвлекаюсь от Холли и становлюсь самим собой, сталкиваясь лицом к лицу с Евой.

Она никогда этого не делала.

– Брэм! – орет в наушники Хартман, возвращая меня к реальности, реальности Евы.

– Что, уже утро? – спрашивает Ева, когда мы оба жмуримся от яркого солнца, поднимающегося над далеким горизонтом.

Нет. Это Вивиан дает команду закругляться.

– Думаю, тебе стоит немного поспать, Ева. Вернуться к себе, закрыть жалюзи и отдохнуть. Забудь о сегодняшнем дне. Этого больше не повторится.

Она еще раз заглядывает мне в глаза, и я нервно заправляю за ухо пряди волос, забывая о том, что они уже убраны под ленту. Черт, меня трясет.

– Хорошо, спокойной ночи, Холс. Спасибо, – говорит она, направляясь к двери. Она машет мне рукой, зевает и исчезает внутри, оставляя меня на Капле в полном одиночестве.

Я поворачиваюсь и смотрю на восходящее солнце, которое так и зависло над горизонтом. Как будто поставлено на паузу. Я усмехаюсь про себя, когда дисплей визора постепенно тускнеет и голос Хартмана разрывает барабанные перепонки.

– Отключение через три… два… один. Свободен.

Сидя на полу, я снимаю гарнитуру и расстегиваю кинетический костюм. Я весь в поту.

– Эта девушка доставит нам кучу неприятностей, – говорю я, когда Хартман закрывает ноутбук и подходит ко мне, застывшему в ступоре.

– Нет, не нам, – отвечает он. – Она доставит кучу неприятностей тебе.