Новенькая на факультете боевых магов (СИ)

ГЛАВА 21. Бывший фиктивный жених мне не указ!

Долго бежать по джунглям невозможно, даже если ты землевик и перед тобой расступаются гигантские папоротники и молодые деревца. Дикие непослушные растения-хищники норовили ухватить за руку, попугаи громко возмущались и хлопали крыльями, сороконожки лезли под ноги, с веток на голову сыпались мохнатые пауки. Эффи держалась, но при виде пауков сдалась и закатила истерику.

— Брайс, угомони свою девушку, — бросил Кёртис, осушая очередную бутылку с водой.

Но Брайс и без подсказок знает, что делать. Он — мастер по утешению девушек, испытано на себе. Он обнял её и погладил по спине, приговаривая что-то нежное и успокаивающее. Парни посвистели, отпустили пару непристойных шуток и не спеша отправились дальше в надежде на то, что отстающие быстро догонят.

Вскоре Брайса с Эффи закрыли гигантские папоротники. Прошло пять минут. Семь. Десять. А они всё не нагоняли.

— Минус Беккет, — констатировал Эркин.

— Вот так и бери девок на дело, — зло бросил Кёртис, как будто меня здесь не было.

— Спорим, ты запросишься на привал раньше меня, — не удержалась я и протянула Кёртису руку. — Ну!

Тот вытаращил на меня глаза.

— Нет, Элла, я знаю, ты крутая девчонка, но спорить с тобой не стану.

— Боишься продуть крутой девчонке? — не унималась я.

— Чё? — надвинулся он. — Я ничего не боюсь.

— Дирк, не начинай, — предупредил Эркин.

А Фицрой покачал головой, мол, не надо, не провоцируй, но меня понесло.

— Может, я и уступаю тебе в росте и силе, но не в выносливости, — чуть не кричала я. — Девушки в целом выносливее парней и это давно доказано наукой.

— Ерунда эта твоя наука, — рассмеялся Кёртис. — В выносливости мне нет равных.

— А посмотрим!

— Хватит. Довольно. — Встал между нами Фицрой. — Пока вы ругаетесь, чья-то команда ищет флаг четырёх стихий.

— Не лезь, Фицрой, — упёрлась я, по старой привычке хватая его за полы рубашки и выглядывая из-за плеча. — Мне надоело, что девушек до сих пор ни во что не ставят, хотя они ежедневно доказывают обратное.

— Фостер, угомонись.

Я не сразу поняла, что Фицрой не пытается отлепить мои руки от своей груди, а обнимает, словно защитить пытается. Думает, я устрою с Кёртисом драку? Правильно думает. И сейчас никакая вода не способна остудить бушующий во мне пожар.

— Не угомонюсь, пока он не заберёт свои слова обратно!

— Я сказал то, что сказал, — наседал Кёртис. — Ты упёртая и это факт. Вспыльчивая, умная, ловкая. Но не выносливая. Да у тебя даже с магией проблемы!

— Нет у меня с ней проблем! У меня, если хочешь знать, не одна стихия, а две!

— От кого-то подцепила вторую, — осклабился Кёртис. — Поздравляю. Но это временно, учти. До вечера выдохнешься.

Доказывать что-то Кёртису — только зря время терять и командира подставлять. Не знаю, чем я думала, вступая с ним в перепалку. Потому что Фицрой, конечно же, не выдержал и вмазал Кёртису в челюсть. Больной рукой. До хруста. Только не пойму, что при этом хрустело — челюсть Кёртиса или рука Фицроя. Но и тот, и другой, убивая друг друга взглядами, потирали ушибленные места.

— Элла, ты в порядке? — это Торберн. А этот чего лезет вообще?

— За драку нас могут дисквалифицировать, если вы вдруг не в курсе, — вмешался Эркин. — Элла, мы за тебя дико рады. Но, чёрт возьми, сейчас не время показывать свой характер.

— Да, ты прав, извини, — выдохнула я. — Извини, Дирк. Не знаю, что на меня нашло. Вторая стихия не даёт жить спокойно.

— Ты меня тоже извини. Мы тут все на взводе.

— Забыли.

— А какая вторая? Огонь?

— Угадал.

— Ну так ты на землевика мало похожа, я это давно говорю.

— Третий огонь в «Гидре», — подсчитал Эркин. — Это не моё дело, но всё же интересно, откуда вторая?

— Сняла блокирующий магию амулет.

— Ясно. А земля осталась?

— Осталась.

Позади послышались голоса. Незнакомые. Это явно не Брайс с Эффи.

Парни переглянулись.

— Если что, это не мы, — выступил вперёд Кёртис. — Джед, ты ничего не видел. Земля, присоединяемся.

Кёртис, а за ним и Торберн, и оба командника опустили руки оземь и произнесли заклинание из разряда «нельзя, но если очень надо, то можно».

Земля задрожала. Почва треснула и расступилась. Деревья закачались, в воздух с криками поднялась стая птиц.

— Элла, помогай, — попросил Кёртис.

Я присоединилась к друзьям. Вместе мы сотворили глубокую и довольно широкую расщелину, уходящую и влево, и вправо так далеко, насколько хватало глаз. Перепрыгнуть проблематично. Нужно заморочиться и перекинуть подходящее дерево.

И тут мне захотелось выпендриться и показать свою вторую стихию. Я подобрала упавшую ветку, подожгла её и бросила в расщелину. Где-то на полпути ветка застряла между камнями, но именно этого я и добивалась. Смолянистая ветка пылала как факел.

— Огонь не прогорит и пяти минут, — сказала я. — Пожара не будет.

— Впечатляет, — одобрил Эркин и, пробормотав короткое заклинание, добавил в костёр ещё одну ветку.

Внизу разлилась огненная лава.

Фицрой покачал головой и для надёжности вызвал над нашим костерком налитую дождём тучку.

И, как только на другой стороне расщелины из-за папоротников показались настороженные лица кадетов академии Блессингтона, мы, как нашкодившие школьники, сорвались с места преступления и побежали. От переизбытка эмоций кружилась голова. Хотелось смеяться до колик в животе и сотворить что-нибудь ещё эдакое.

— Вы видели их лица? — веселился Эркин.

— Жаль, нет с собой фотоаппарата, — вторил ему Кёртис.

— За намеренный вред другой команде нас, может, и не дисквалифицируют, но очки снимут, — осадил Фицрой. — Нам жизненно необходим этот чёртов четырёхцветный флаг.

— Не снимут, — отмахнулся Кёртис, — пусть ещё попробуют доказать, что мы приложили к этому руки.

— Благодаря магиоскопической процедуре это нетрудно, — сказала я.

— Никто не станет заморачиваться, забей. Мы не одни такие умные. Сейчас по всему лесу такое происходит, — и Кёртис по-доброму мне улыбнулся.

Ссора была забыта. Но осадок остался — исключительно из-за Фицроя. Жаль, что ему пришлось травмировать из-за меня и без того пострадавшую руку.

Но время шло. Напившись воды, мы заторопились вперёд.

Путь нам предстоял довольно однообразный. Высокие деревья с развесистыми кронами, цветущие лианы, щёлкающие зубастыми пластинами хищные растения, поющие птицы, многоножки и раскачивающиеся на ниточках путины мохнатые пауки. Изредка в чаще мелькал силуэт крупного зверя или доносился далёкий вой. Эркин уверил, что хищников здесь мало и на боевых магов нападать они не решаются.

Несмотря на повышенную влажность и опустошенную флягу, пить хотелось страшно. Одежда намокла и неприятно липла к телу. Ноги в берцах совсем сопрели. Хорошо ещё, что дорога шла под уклон.

Флажков не было видно, и я подумала, что их собрала шедшая здесь до нас группа, но знающий Торберн сказал, что они могут прятаться в дуплах или в гнёздах гарпий, то там, то здесь виднеющихся на ветвях. Но позиция командира оставалась прежней: время на поиск мелких флажков не тратим.

— Не советую. Гарпии рыться в своём гнезде не позволят, — добавил он.

До сих пор гарпии на глаза не показывались, но из курса биологии я имела представление о том, как они выглядят. Страшнее только эльвы с их гончими.

Из-за жары и выплеска магии светские разговоры вести не хотелось и я погрузилась в себя. Мысли сменяли одна другую. И снова я оказывалась то в далёком детстве, то в гримёрке наедине с испорченным платьем, то в гостиной бабули Вальенде, то выходящей из ректорского кабинета. Мне стёрли там память. Однозначно. Каким-то образом я знала о том, о чём мне знать не положено. И, возможно, была даже в этом «чём-то» замешана. А как показывает практика, в деле, каким бы оно ни было, обычно замешан не один человек, а как минимум двое. И главное, чем мне это грозит? Ведь здесь, в джунглях, далеко от преподавателей и цивилизации меня запросто могли если не лишить жизни, то очень сильно навредить. И кто мне поможет? На кого я могу рассчитывать, когда рядом нет Брайса?

Остановив взгляд на Фицрое, я поняла, что подобные мысли ни к чему хорошему не приведут. Я по-прежнему не особо ему доверяю. И, чтобы отвлечься, я призвала поисковую магию.

Бурливший внутри огонь поутих, словно согласился временно играть вторую роль. Шаг замедлился, усилилась связь с землёй. Чтобы усилить её максимально, я вела руками по ветвям папоротника, иногда натыкаясь на колючки или зубастые рты-пластины. Слух стал улавливать малейшие звуки и шорохи, производимые муравьями и сороконожками. Там полз слизняк, здесь лакомилась цветочным нектаром бабочка. Но моей целью были флажки и природа подсказывала: их единицы, но они есть. Как и говорил Торберн, в дуплах, около пчелиных ульев и под дёрном. Какого цвета, толком не разобрать. Я не стала отвлекать команду по мелочам, но хотя бы для себя уяснила, что пользоваться поисковой магией в таких экстремальных условиях не так уж и трудно.

— Стоп! Дальше пути нет! — послышался вдруг голос идущего впереди командника.

Я подошла ближе и выглянула из-за спины Торберна. А вот и то, о чём говорил Кёртис.

Путь нам преграждала широкая расщелина явно искусственного происхождения. Причём ужасно неаккуратного — растения по обеим сторонам повреждены, трава вырвана с корнем, муравейник разрушен, корни обломаны.

Далеко внизу бурлила вода и плыл кем-то оброненный зелёный флажок.

Торберн не удержался и с помощью магии спустил вниз гибкую лиану. Создав петлю, лиана подхватила флажок. Он сорвался раз, другой. Но на третий (не без моей помощи) был успешно поднят и Торберн любезно мне его преподнёс.

— Спасибо, — сказала я.

— Я бы для тебя и четырёхцветный раздобыл, — произнёс он, проникновенно глядя мне в глаза.

— Мне не надо, надо команде.

Раньше Эван мне нравился. Теперь же несказанно раздражал. Вот после коррекции памяти как отрезало. Вообще не понимаю, что я в нём нашла. Точнее, я понимаю, что нашла в нём прежняя Элла, которой и одной стихии с головой хватало. Та Элла, которой я стала, обретя вторую стихию, больна совсем другим парнем. Во мне, совсем как две противоборствующие стихии, уживаются два чувства — одно из них подбивает меня закатить Фицрою грандиозный скандал, другое — поцеловать. И на то, и на другое имеется куча причин. Какое из них выбрать, вопрос не стоит. Я выбираю оба.

— Вам нормально там, голубки? — усмехнулся Эркин, отряхивая ладони.

Пока я наблюдала за тем, как Торберн охотится за флажком, ребята успели перебросить через расщелину дерево. С виду довольно прочное. Но шатающееся.

— Дурак ты, Эркин, — закатила глаза я и вернула Торберну флажок. — Пусть будет у тебя. У меня, как видишь, даже рюкзака с собой нет.

Тот молча сунул флажок в рюкзак, но по выражению лица было видно — я его обидела.

Первым на другой берег, конечно же, вызвался перейти Фицрой. Я с замиранием сердца, не слыша никого вокруг, следила за каждым его шагом и проговаривала про себя заклинание ловкости. Малейший скрип дерева или его движение вызывали у меня настоящий приступ паники. Ногти вонзались в ладони, по спине текла струйка пота. Казалось, я и не дышала совсем. И облегченно вздохнула, когда Фицрой, наконец, ступил на твёрдую землю. За других тоже было переживательно, но никто таких острых эмоций не вызывал. Когда пришла очередь Торберна, он неожиданно подал мне руку.

— Мне самой легче, — заупрямилась я.

— Точно? — переспросил он.

— Точно. Иди, Эван. И будь осторожнее.

— Похоже на предупреждение, — усмехнулся он.

— Что ты, я не желаю тебе зла.

После Эвана пошла я. Ребята сразу загалдели:

— Не бойся! Не смотри вниз! Давай, Элла, ты можешь! Ты сто раз преодолевала бревно на полосе препятствий!

Только Фицрой, скрестив на груди руки, с прищуром смотрел прямо на меня и что-то шептал себе под нос. Надеюсь, заклинание удачи и ловкости?

Полоса препятствий — это одно. Там до земли падать недалеко. А здесь… Сколько здесь? Футов шестьдесят? Семьдесят?..

Никогда прежде не думала, боюсь ли я высоты. Оказалось, боюсь так же, как и морских путешествий. Всё-таки нет для меня ничего лучше, чем твёрдая земля под ногами и тепло — физическое и душевное.

Где-то неподалёку взвыл хищник, спугнув стайку разноцветных птиц. С ближайшего дерева взлетела какая-то крупная птица и едва не задела меня крылом. Гарпия! Боги, в реальной жизни она намного уродливее, чем на картинке в учебнике биологии. Лицо очень напоминало человеческое, но с птичьим клювом, короной из торчащих перьев и большими когтистыми крыльями. Чёртово бревно крутнулось под ногами и, теряя равновесие, я вскрикнула и раскинула руки.

Кто-то кинулся меня спасать, кто-то закричал, кто-то обвил меня лианами. Но я упала на что-то упругое и невидимое. Меня подбросило, как на надувном матрасе, и снова приняло в невидимые объятия, но сердце, несмотря ни на что, продолжало бешено колотиться о рёбра.

— Элла! Руку давай!

Ко мне тянулось сразу несколько рук. Я наугад протянула свои и меня быстро затащили на берег. От осознания того, что я едва не погибла, ноги подкашивались и в ожидании того, пока остальные не переберутся на эту сторону, я упала на траву. Фицрой присел рядом. Его лицо было непривычно бледным и напряженным.

— Спасибо. — Голос немного дрожал.

— Вечно тебя спасать приходится. — Его взволнованный тон не соответствовал словам.

— Так не спасай.

— В следующий раз спасу и придушу сразу.

— Я тебя знаю, Фицрой, у тебя слова всегда расходятся с делом.

— Много ты знаешь.

Разговор прервал Торберн. Упал передо мной на колени и, точно наседка, принялся ахать, охать и распутывать обвившие меня лианы.

— Всё в порядке, Эван, — отмахивалась я.

Фицрой, не став это терпеть, поднялся и приказал землевикам засыпать пропасть, чтобы никто больше не пострадал.

— Идём поможем Кёртису, — сказала я, поднимаясь на ноги. Странно, но я никак не могла успокоиться. Только не знаю, что волновало меня больше — падение или странные отношения с Фицроем.

Выравнивание расщелины заняло больше времени и сил, чем её создание. И после мы сделали перерыв на обед, пропустив команду Блессингтона вперёд. Настроение портилось так же стремительно, как и погода. Небо покрылось тучами, усилился ветер. Но он не принёс ни капли свежести, воздух по-прежнему был насыщен испарениями и жаром. Кое-кто из парней снял спортивную рубашку и принялся наносить на кожу средство от комаров.

Ровно в четверть первого отправились дальше. Торберн, как прежде Морган, пытался развеселить меня анекдотами, но они вызывали у меня не улыбку, а желание придушить рассказчика.

Нужно срочно положить этому конец.

— Эван, послушай, то, что утром я тебя обняла, ничего не значит.

— В смысле «не значит»? — не понял парень.

— Ну, если ты вдруг подумал, что между нами что-то может быть…

— Почему нет? Ты мне нравишься, я думал, это заметно.

Я не успела ответить, как Эвана оттеснил Фицрой. Не знаю, что он успел услышать, но тот факт, что он не махал в его сторону кулаками, несказанно удивлял.

Но если Эван хотя бы развлекал меня анекдотами или открыто признавался в симпатии, то Фицрой просто, чёрт возьми, молчал, и это раздражало ещё сильнее.

— Ты что-то хотел сказать? — не выдержала я.

— Мне не нравится, что Торберн постоянно трётся возле тебя.

— Тебе не нравится? — вспылила я, не заботясь о том, что нас могут услышать идущие впереди. — Кто ты такой, чтобы мне указывать? Бывший фиктивный жених мне не указ!

По его лицу прошла рябь, как по заколдованному озеру. Мне показалось, он сдерживается, чтобы не нагрубить.

— Ты свою часть уговора выполнила, — каким-то надтреснутым голосом произнёс он, — давай покончим с моей.

С этим уговором вообще как-то мутно получилось. Помню, что он был. Но по какой причине мне понадобилась помощь Фицроя, напрочь из головы вылетело. Выходит, это касалось того, из-за чего мне подправили память? Вот бы вернуть её и узнать, из-за чего весь сыр-бор!..

— Считай, что свою часть ты выполнил, — сказала я, — когда свозил меня к Ферреро. Ну и победа на конкурсе красоты тоже частично твоя заслуга.

— Я делал это не ради того, чтобы связать тебя обязательствами.

— А ради чего?

— Сама знаешь ради чего.

— Даже не догадываюсь. Просвети.

— Это было в твоих словах.

— Что именно?

— Фостер, ты издеваешься?

— Голубой флажок! — послышался крик.

— Джед, нам нужны эти двадцать очков, — воскликнул Кёртис. — Мы не потратим много времени.

Я поглядела туда, куда указывали остальные. Над деревьями, привязанный к воздушному шарику, гордо реял голубой стяг. Фицрою ничего не стоило опустить шарик на землю. Всего-то понадобилось одно заклинание и прицельный воздушный поток. Зато ребята воспрянули духом и даже затянули песню.

Пройдя ещё мили три или четыре, вышли к реке. Её ширины было достаточно для того, чтобы устраивать состязания по плаванию.

Накрапывал дождь, создавая на воде мелкую рябь. Противоположный берег возвышался над водой трёхэтажной монолитной стеной, откуда к самой воде спускались вьющиеся растения. Эрта Далле теперь была гораздо ближе. Её тёмные склоны заслоняли почти половину горизонта, а дым столбом рвался вверх и казалось, все эти тучи на небосводе образовались в результате дыхания дремлющего вулкана.

— Будем переправляться здесь, — решил Фицрой и я наконец-то обратила внимание на следы на песке. Похоже, команда соперников решила найти более подходящее для переправы место.

— Надеюсь, здесь нет тигровых пираний, — сказал кто-то из бытовиков.

— Ты участвуешь в игре первый год? — спросил у него Эркин. — Или ни разу к реке не доходил?

— Я впервые в игре.

— Есть здесь и пираньи, и аллигаторы, — «успокоил» его Эркин, — и, если ты маг земли, значит, можешь усмирить и земноводных тварей.

— Аллигаторы — не земноводные, а рептилии, а их усмирить гораздо сложнее, чем млекопитающих.

— Ты, случайно, не родственник душнилы Карсона?

— Нет, а кто это?

— Не важно. Короче, попробуй их усмирить.

— Почему бы водникам просто не остановить течение?

— Думаешь, в команде Блессингтона не было водников?

— Откуда я знаю?

— На том берегу никаких трещин в земле не делаем, — остановил препирательство Фицрой, — землю не содрогаем, огонь не разжигаем и вообще применяем магию осторожно. Не хватало ещё вулкан разбудить. Есть ещё водники, кроме меня?

Помогать Фицрою вызвалось ещё два человека. Втроём они приостановили течение. С одной стороны вода стала собираться волнистой мутно-серой горой, с другой образовалось мелководье. Но, чёрт возьми, оттуда на нас взирали самые настоящие аллигаторы!

И если бы только взирали! Завидев добычу, они приближались, причём очень и очень быстро.

— Элла, наш выход! — точно конферансье, объявил Эркин. — Игнис!

Между нами и аллигаторами образовалась стена огня. Это заставило хищников отступить.

— Вперёд! — командовал Эркин, пока водники удерживали грозящую вырваться из-под контроля стихию.

Вооружившись фаерболами, я ступила в воду и провалилась в ил почти по колено. Идти было намного тяжелее, чем по снегу, ведь я привыкла, что в Альверии нет ни аллигаторов, ни гарпий, ни хищных растений. «Зато там ещё совсем недавно были эльвы с гончими», — подсказал внутренний голос. Ну не знаю. Сейчас аллигаторы пугали меня ничуть не меньше гончих.

Ребята, увязая в иле, устремились на другой берег. Несмотря на бесконечно повторяемое заклинание: «Нолитэ эум», — вода просачивалась сквозь удерживающий барьер и пробивала бреши в огне.

Из одной такой такой бреши показалась огромная зубастая пасть.

Получай! В аллигатора полетел фаербол. Второй, третий. Я бросалась ими даже тогда, когда аллигатор отступил. А пусть другим не повадно будет!

Пока парни пробирались вперёд, Эркин удерживал огонь. Я отбивалась от хищников. Фицрой боролся с рекой. Кёртис пытался обездвижить аллигаторов заклинанием. И так общими усилиями мы почти перебрались через реку. Большинство парней уже взбиралось на крутой берег по лианам, когда кто-то из водников потерял контроль над своей стихией и упал. Вода хлынула вниз по течению, закручиваясь в воронки и гася огонь. Эркина подхватило стремниной и бросило на аллигатора.

Проклятье! Из-за обилия воды мои фаерболы с шипением гасли, даже не успев сорваться с ладоней. До спасительных лиан оставалось футов сорок, как меня накрыло волной и тоже куда-то понесло. Закрутило, завертело, лишило воздуха и мало-мальского представления о том, где в этой мутной кутерьме право, где лево, а где низ и верх. В какую сторону грести, непонятно. Видно, я ошиблась, потому что на всех парах врезалась в песчаное дно. Рядом проплыло что-то тёмное и очень большое. Аллигатор! Я запаниковала и впустила в свои лёгкие воду…

— У тебя перестали получаться фаерболы, — констатирует Брайс. — Что-то случилось? Или просто нет настроения? — После того жуткого гриппа я совсем не чувствую в себе огня, — признаюсь я, — наверное, магия меня покинула. — Не говори так, Одуванчик! — пугается друг и впивается пальцами мне в плечи. — Никогда так не говори! — Но если это правда, почему не говорить? — Потому что иногда лучше соврать, — выпаливает Брайс и резко отворачивается. Я потираю плечи — будут синяки, но чёрт с ними. Я должна успокоить друга. — Я не чувствую огня, но чувствую кое-что другое. Смотри. Брайс разворачивается и недоверчиво глядит на то, как я пытаюсь призвать магию земли и ускорить процесс роста бутонов на кусте пиона. Но то ли у меня сил не хватает, то ли с кустом что-то не то… — Может такое быть, чтобы во время болезни одна стихия сменилась другой? — спрашиваю я и сама же отвечаю: — Тётя Эмили говорит, что может. — Этого я не знаю, — отвечает друг и отводит взгляд. — Но знаю вот что: я отдам свою магию за тебя.

Очнулась оттого, что меня самым бесцеремонным образом выколачивали, точно пыльный коврик. Я попыталась отбиться, но закашлялась. Изо рта и носа хлынула вода. Так паршиво я себя не чувствовала даже во время гриппа.

— Жива? Слава богам, — обеспокоенный голос.

Отдышавшись, я утёрла глаза и нос. Осмотрелась. Я вишу на какой-то склонённой к самой воде ветке. Рядом, оседлав дерево и опустив обе ноги в воду, сидит Фицрой. Ну конечно, кто же ещё способен меня спасти и причинить боль одновременно!

— А обещал придушить, как только спасёшь, — прохрипела я не своим голосом. Горло саднило ужасно.

— Иди придушу, — пригрозил он и надвинулся в самом деле.

Я инстинктивно отпрянула, но это меня не спасло. Фицрой прижал меня к себе так крепко, что дышать снова стало проблематично. Затем чуть отпустил и обхватил ладонью затылок и шею, зарывая пальцы в волосы. На удушение, конечно, совсем не похоже, но он определённо делает успехи, не применяя свойственную ему грубость. Глубоко под кожей расцвела моя личная, ни на что не похожая руна — огненно-земная, красивого красно-оранжевого цвета с вкраплениями изумрудно-зелёного. И в ту же минуту к своему изумлению я почувствовала и другую, расцветающую около сердца напротив — сине-голубую. Я не удержалась и обняла его в ответ. Внутренний огонь дарил приятное тепло, земная стихия вселяла уверенность и умиротворение. Вода же и воздух, обычно вызывающие двойственные чувства от бешеной жажды до страха свалиться с высоты или утонуть, в данный момент дарили давно забытое ощущение защищенности. А может, и не нужны эти слова, если всё и без них понятно?

— Всё в порядке? — послышалось сверху. — Спуститься? Помощь нужна? О, вижу, что не нужна!..

— Отпусти, — попросила я, несильно стуча его по спине.

— Больше не станешь попрекать, что мои слова расходятся с делом? — отстранившись, прищурился он.

— Не стану, — пообещала я. — Подними ноги. Так тебя аллигатор утащит.

— Не утащит.

Но всё же совету последовал.

— Что с Эркиным? — спросила я. — Всё нормально?

— Жить будет. Подняться сможешь? — сказал он, кивая в сторону ползущих вверх по откосу плетистых корней и лиан.

— Конечно. И это… Спасибо ещё раз.

— Мы не удержали воду, это наша вина.

— Всякое бывает.

Не выдержав его взгляда, транслирующего безумно сложную гамму эмоций, я отвернулась. Схватилась за лианы и подтянулась. Вроде достаточно прочные. Если выдержали Кёртиса и остальных, значит, и меня выдержат.

Но после неудачного контакта с водной стихией мышцы будто сказали мне «прощай». Я чувствовала себя больной, ужасно тяжёлой и неуклюжей. Кое-как и не без помощи Фицроя я вскарабкалась наверх. Там меня обступили ребята. Сочувствовали, говорили слова поддержки. Эркин, слава богам, стоял на своих двоих и выглядел вполне ничего. А Кёртис не сдержался и обнял.

— Элла, прости, если что не так. У Джеда поисковая магия в воде моментально сработала и всё же перенервничал из-за тебя жуть.

— Всё в порядке, Дирк.

— Вода, аллигаторы… А говорят, ад — это неугасающий огонь.

— Только не для огневиков. Для нас ад и есть вода с аллигаторами.

— Да уж… Надеюсь, Клара не узнает, что мы тут тискались с тобой.

— Клара — это твоя невеста? — спросила я, разорвав объятия.

— Да подсуетили родители. Но я не против. Она классная.

— Я ей не скажу, — улыбнулась я и перехватила взгляд Фицроя.

И снова, не выдержав силы эмоций, скользнула ниже и напоролась на грязные мокрые бинты на ладони.

— Покажи, — потребовала я.

— Что мне делать с тобой, Фостер? — уставшим голосом спросил он. Но вопрос, скорее, был риторическим. — И тут не оставишь, и с собой не возьмёшь. Я бы отправил тебя с кем-нибудь обратно…

— Если бы кому-то доверил мою жизнь, так? — усмехнулась я. — Хочешь ты того или нет, но я буду с тобой до конца.

Фраза прозвучала как-то двусмысленно, и я поспешила вернуться к прежней теме:

— Покажи, сказала.

Не дожидаясь, пока он размотает бинты, я принялась делать это сама. Узелки затянулись и пришлось помогать себе зубами. Всё равно я уже наглоталась микробов по самое не хочу.

Ладонь представляла собой неутешительное зрелище: лопнувшие пузыри, гной, грязь…

— Тебе нужно к доктору Коутсу, — зачастила я, — причём срочно, а не вот это вот всё. Флажки того не стоят.

— Всё путём, — отозвался он и потянулся к своему рюкзаку. Достал оттуда флакон с какой-то пахучей мазью и чистые бинты. Я помогла ему обработать рану и перевязать. Он в свою очередь всучил мне упаковку печенья и бутылку лимонада. Печенье подмокло, но я всё равно набросилась на него, как на деликатес, которыми потчевали меня в родовом гнезде Вальенде. Ребята тоже принялись закусывать, рассевшись на траве. И, несмотря на моросящий дождь и хмурые тучи, настроение немного наладилось.

Но тут пространство разрезал дикий лающий вой.

— Гончие! — пробормотал Эркин, упустив сэндвич.

— Это щенки, — отозвалась я, прислушиваясь, — двое. Они не приближаются. Возможно, сидят в клетке или на цепи. И они не так опасны, как взрослые, но также не чувствительны к нашей магии.

— Они могут охранять флаг четырёх стихий, — сказал Фицрой. — Выдвигаемся. Прямо сейчас.

Меня вдруг охватила безотчётная тревога, но я быстро прогнала её прочь — нечего ей отравлять мой настрой. Мы уже столько всего преодолели — и неприветливые джунгли, и козни соперников, и аллигаторов, и бурную реку, и неприятие друг друга, — что поддаться предчувствиям и отступить сейчас было бы глупо.