Новенькая на факультете боевых магов (СИ)

ГЛАВА 7. Урок начертательной магии

— Уважаемые кадеты, я безмерно счастлив приветствовать вас в Академии стихийной магии и обороны Ла Риоры и торжественно объявляю начало второго семестра обучения, — вдохновенно вещал в микрофон ректор Косгроув — на вид полная противоположность вампиру. Статный, седовласый, представительный, в мундире, покрытом медалями и орденами. — Вы, верно, уже успели познакомиться со своими новыми однокурсниками. В этом семестре с вами бок о бок будут получать знания кадеты из четырёх военно-учебных заведений Тройственного Союза: Академии Аделейны, Калаорры, Блессингтона и Хендфорда. Перенимайте у них самое лучшее и в свою очередь делитесь полученными знаниями и опытом.

На плацу яблоку негде было упасть. Кадеты выстроились ровными рядами строго по факультетам, курсам и группам и отличались цветом повязок на рукавах. Среди боевых магов я оказалась единственной девушкой и взгляды многих были устремлены вовсе не на ректора, а на мой затылок. То, что находилось ниже, из-за тесноты могли лицезреть только стоявшие в непосредственной близости Карсон, Реншоу и Брайс, но последний, я уверена, о моей заднице думал в последнюю очередь. Кстати, от вчерашних язв на его коже и следа не осталось. Эффи заслужила свой реферат.

— Планы на этот семестр поистине грандиозные, — продолжал стоявший на трибуне ректор, — во-первых, нашей академии пятый год подряд выпадает честь принимать у себя участников ежегодных зимних игр за кубок четырёх стихий среди высших военно-учебных заведений. Мы с вами обязаны приложить максимум усилий, чтобы выиграть этот кубок в очередной раз. Во-вторых, конкурс красоты «Мисс Балленхейд» по многим причинам переносится с весны на зиму и пройдёт уже в январе и, наконец, в-третьих, гордость нашей академии — наших выпускников — ждёт боевая практика, экзамены и распределение в действующие части легиона на территории всего Тройственного Союза.

Жаркое южное солнце полностью показалось из-за зубчатой стены и ослепило глаза. Я прикрыла веки, но от этого меня только сильнее потянуло в сон. После ночного дежурства я даже не пыталась прилечь и многое успела. Первым делом познакомилась с комендантом — сержантом Ортегой, он подобрал для меня обувь и форму, скроенную по женскому типу, и снабдил всем необходимым. Во-вторых, я попросила прощения у миссис Кёртис и была одарена чем-то наподобие улыбки и двойной порцией жареного картофеля с тефтелями. Половиной, правда, я поделилась с Эркиным, но важно то, что контакт был более-менее восстановлен. А в-третьих, я подала заявку на участие в конкурсе красоты и секретарь Пламфли заявил, будто у меня большие шансы занять одно из призовых мест. Думается мне, из-за прирождённой галантности он всем говорит одно и то же, однако всё равно на душе стало чуть менее гадко.

А вот и он — причина моих душевных терзаний. Если скосить глаза вправо, можно увидеть его вздымающуюся от чувства собственной сверхважности грудь и шею с острым кадыком, который я бы с превеликим удовольствием выгрызла собственными зубами, если бы мне не было так противно к нему прикасаться. На рубашке присутствуют все пуговицы до единой — то ли он надел новую, то ли собственноручно пришил запасную пуговицу. После ночной стычки намеренно меня не замечает, словно я — пустое место. Но я-то знаю, что это не так. И что каждую минуту своей жизни он думает обо мне. Почему я так в этом уверена? Да потому, что с подачи Эффи девчонки уже судачат о нас как о паре. Я сама слышала, когда ждала под кабинетом Пламфли.

«А правда, что на факультете боевых магов новенькая девочка?» — спрашивала одна.

«И она уже закадрила Фицроя!» — отвечала другая.

«Как? Серьёзно? Ничего себе! Значит, она красавица из красавиц, потому что после Эффи Фицрой, насколько я знаю, ни с кем не заводил отношений».

«Ну, это в академии не заводил, а что там вне замковых стен случалось, никто толком не знает».

«Ты права».

Так вот кто его обидел, несчастного. Красотка Эффи разбила мальчику сердечко и теперь он жутко страдает и на всякий случай ненавидит всех представительниц женского пола.

Нет, на самом деле мне его ни капли не жаль. Подумаешь, неудавшиеся отношения, их можно легко пережить. Гораздо хуже оказаться с адской гончей наедине, когда та не заперта в клетке, а твоя магия на неё совершенно не действует. Поэтому эльвы всегда выпускали гончих первыми.

Конечно, я не упустила возможности познакомиться с девушками и прояснить ситуацию. Пышечку с голубыми глазами и светлыми кудряшками звали Бонни Андерсен, а остроносую брюнетку — Ионой Райзли, и обе они учились на факультете военной медицины вместе с Эффи Хилтон.

Гимн Тройственного Союза отзвучал, когда неласковое ла риорское солнце уже вовсю припекало макушку, и только тогда ректор Косгроув велел отправляться на занятия всем, кроме командиров групп. У нас по расписанию в это время значилась начертательная магия.

— Пока ты заполняла свои заявки, к нам в группу поступил ещё один новенький, — сказал мне Брайс по пути в учебный корпус, — маг земли из академии Калаорры.

— И наш доблестный командир принял его с распростёртыми объятиями, — вслух подумала я.

— Объятий, конечно, не было, но ты права, в своей команде Фицрой предпочитает видеть парней.

— Кто бы сомневался!

— Зато теперь группа укомплектована и перевеса по численности ни у кого нет.

— Вот скажи честно, меня здесь никто не принимает всерьёз, не так ли?

— Не вешай нос, Одуванчик, ты ещё покажешь всем мастер-класс!

— Я не в настроении сегодня кому-то что-то доказывать, — честно призналась я, — а вот одну языкатую девицу прищучить не прочь.

— Стой, ты же не об Эффи сейчас? — нахмурился друг, удерживая меня за локоть.

— Неужели всё настолько серьёзно и мне стоит спрашивать у тебя разрешения, чтобы напудрить ей нос? — прищурилась я.

— С чего ты вообще взяла, что виновата именно она?

— Ты уже слышал?

— Ну, я же не глухой.

— А тебе не показалось, что мы с Фицроем просто ссорились?

— М-м-м… Если честно, не очень.

— И ты бы позволил ему меня целовать? Хорош друг!

— Слушай, ну за столько лет учёбы одна интрижка тебе точно не повредит.

— Интрижка в последнем семестре? Нет уж, уволь. И тебе не советую.

— Одно другому не мешает, а зачастую очень даже помогает.

Что-то Брайс совсем размяк. Если Нокса он был готов прикончить за один только грязный намёк в мою сторону, то к Фицрою, которого знает всего несколько часов, уже проникся уважением и доверием.

— Вот как мы поступим, — решила я. — Я поговорю с Эффи сама, но обещаю не задействовать кулаки.

— И магию.

— И магию, если она не станет применять свою.

Брайс согласился при условии, что будет находиться неподалёку.

Я нашла Эффи в женском туалете у зеркала в пол, где она пыталась затянуть потуже ремень на брюках. И немного грубовато (прости, Брайс, но я правда обошлась без кулаков) развернула её к себе.

— Неужели так сложно держать рот на замке? — процедила я.

— Ты о чём? — поморгала Эффи.

— Ладно бы ты только распространяла слухи обо мне и Фицрое, но подумать о том, что ты подставляешь и себя, не пробовала?

— Какие слухи? Какие подставы?

Ну что за святая простота!

— Ты рассказала Ионе и Бонни о том, что мы с Фицроем якобы целовались? Это неправда. Потому что мы друг друга на дух не переносим — это раз. А во-вторых, было темно и тебе могло показаться всё что угодно.

— У тебя самой какой коэффициент интеллекта? — рассердилась Эффи. — За прогулки по территории академии после отбоя полагается штраф и два наряда вне очереди. И я никогда не стану так подставляться, хоть вы там режьте друг друга!

Ой, знаю я таких «душечек». «Ни один парень нас никогда не рассорит, — обожают говорить они. — Я люблю людей, люди любят меня». И всё в таком духе. Была у нас в Хендфорде такая одна. А потом подло отбила у Рейны Пэрри Истлейка и женила его на себе.

Однако поразило меня вовсе не сходство характеров, и вся бурлившая в крови магия вдруг осела толстым слоем пепла.

— Погоди, но… Не Брайс же обо мне сплетничает! Я знаю его десять лет, мы вместе росли и поступали в Хендфорд.

— Знаешь, что?

— Ну?

— Сплетни распускают сами боевые маги. Некто — не буду называть имён — говорит, что вы обжимались вчера в столовке у всех на виду. Я ничего не имею против, у нас всё давно в прошлом, так что не советую впутывать в ваши разборки меня, усекла?

— Да не обжимались мы! — возмутилась я. — Я треснула его пару раз, но он сам меня довёл!

— Повторяю: делай с ним всё, что хочешь. Мне плевать, любовь там у вас или война. А сейчас извини, мне некогда.

И Эффи демонстративно отвернулась к зеркалу, вытирая ватным тампоном потёкшую тушь.

А я тряхнула головой и в совершенно расстроенных чувствах отправилась искать двести шестую аудиторию.

Брайс нагнал меня на лестнице.

— Ты выглядишь ещё более взбудораженной, чем до разговора с Эффи, — констатировал друг. — Что случилось?

— Эффи утверждает, что слухи распространяет кто-то из своих — из тех, кто был вчера в столовке.

— Там был весь четвёртый курс боевых магов. Человек тридцать, может, больше.

— Отлично. И что же мне делать?

— Да ничего. Погалдят и перестанут, когда увидят, что между вами ничего нет.

— Тебе легко говорить, потому что ты парень.

— Одуванчик, ну серьёзно, ничего страшного не произошло. В конце концов, тебя же не с ректором застукали!

Брайс рассмеялся собственной шутке, а мне было совсем не до смеха. Потому что я понимала: совсем скоро мне придётся расплатиться за билет до Ла Риоры и цена будет очень высокой.

В аудитории уже собрался почти весь выпускной курс боевиков, кроме четырёх командиров. Свободных мест оставалось совсем немного и пришлось сесть с Брайсом врозь. И хотя многие парни зазывали под своё крыло, я выбрала место рядом с Карсоном в среднем ряду, а Брайс полез на «галёрку».

— Откуда такая красавица? — обернулся сидевший впереди парень. Симпатичный. Судя по цвету повязки на рукаве, из «Хамелеона». Не припомню, чтобы видела его вчера в столовке.

— Из Хендфорда, — ответила я.

— И много вас там таких?

— Каких?

— Красивых.

— Тебе бы попрактиковаться в искусстве заводить знакомства с противоположным полом, но в роли учительницы я выступать не собираюсь.

Сидевший рядом Карсон хмыкнул, а парень покраснел от гнева, но, к счастью, не успел придумать колкий ответ, так как в аудиторию ввалился низенький и крепенький, как пень тысячелетнего дуба, мужчина. Придвинул к кафедре трёхступенчатую лестничку и, взобравшись на неё, обвёл аудиторию сканирующим взглядом. Последние шепотки на «галёрке» смолкли.

— Кто ещё меня не знает, профессор Прингл к вашим услугам, — представился он, — я веду у боевых магов начертательную магию, артефакторику и магическую психологию.

Исторически сложилось так, что на всех четырёх континентах сохранился язык, на котором в старину общались жители Родании. Когда мы с Брайсом только-только приехали на Фелилью, нас удивляли особенности местного диалекта и особенно акцент. Там все разговаривали манерно и свысока, словно делали нам одолжение. Поначалу мы обижались, но затем перестали его замечать, а когда спустя год я приехала на летние каникулы домой, тётя с братом дружно заявили, что я разговариваю «как чистокровная аристократка с холопами».

Так вот. Профессор Прингл говорил не то что с явным фелильским акцентом, а с преувеличенным фелильским акцентом. Так, будто бы он тут всех презирает до седьмого колена. У коренных же ла риорцев произношение мягкое и певучее, но, правда, далеко не у всех. Манера речи миссис Кёртис и того же Фицроя разнится как огонь и вода.

Пока Прингл зачитывал своим невозможным акцентом цели и задачи курса, ко мне на парту прилетел свёрнутый в шарик лист бумаги. Принёсшая его магия блеснула зеленоватыми искорками и погасла. Значит, это дело рук землевика.

Чёрт меня дёрнул развернуть послание!

«Ты очень красивая. Познакомимся? — писал аноним. — После занятия жду тебя в рекреации на втором этаже».

Едва я дочитала последнее слово, как из-за кафедры послышалось презрительное:

— Мисс Светлая Головушка, я к вам обращаюсь. Что вы там так пристально изучаете? Может быть, вы уже всё знаете и готовы провести занятие вместо меня?

— Простите, сэр, — повинилась я.

— В Балленхейде принято вставать, когда к вам обращается преподаватель, — взвизгнул он.

Я поднялась, приковывая к себе ненужные взгляды. Но раз штаны у меня сегодня не в облипку, то почему бы не извлечь из данной ситуации выгоду?

— Да, сэр, простите, сэр, больше такого не повторится.

Позади кто-то ахнул, а кто-то прошептал: «Смелая девчонка!» А я всего лишь произнесла фразу с подчёркнутым фелильским акцентом.

Профессор прочистил горло и произнёс:

— Нет нужды спрашивать, откуда вы к нам пожаловали. Что ж, прошу к доске. А всех остальных прошу записать тему сегодняшнего занятия: «Начертательная магия в условиях неврождённой стихии». Что это значит? Это значит, что мисс…

— Кадет Фостер, сэр, — подсказала я.

— Гм, кадет Фостер продемонстрирует навыки начертания рун, принадлежащих к тем стихиям, которые не являются для неё родными. Какова ваша родная стихия, кадет Фостер?

Я на секунду замешкалась. Что, если до того страшного ритуала я владела какой-то другой стихией и магия земли для меня чужая?

И всё же мой ответ был таким:

— Моя родная стихия — земля.

— И у меня! Будем дружить? — послышалось с задних рядов.

— Кто там шумит? Блейн? — отреагировал профессор Прингл. — Ещё одно слово — и я запишу вас на ночное дежурство.

— «Есть, сэр» считается? — весело отозвался парень.

— Договоритесь у меня, — проворчал Прингл и переключил внимание на меня. — Представьте, что перед вами ваш злейший враг и вам нужно его заморозить. Что вы сделаете?

— Адские гончие не подвластны человеческой магии, сэр.

— Тогда представьте эльва.

— Легко, сэр.

Правда, вместо эльва представился Фицрой со скрещенными на груди руками и злобной ухмылкой.

Рука сама потянулась кверху и изобразила в воздухе знак, обозначающий лёд.

— Фактис эн гласиес! — сорвалось с языка и в воздухе закружились довольно-таки крупные снежинки.

— Неплохо, — сказал профессор, — и всё же ваш снежок эльва не напугает, разве что придаст летнему вечеру романтики. Попробуйте ещё раз.

— Фактис эн гласиес! — увереннее произнесла я, и в этот раз на пол посыпались мелкие кусочки льда.

По аудитории пронёсся восхищённый шепоток.

— Прекрасно. А теперь то же самое без вербальной составляющей.

— Молча? — переспросила я.

— Вам стоит пополнить словарный запас, кадет Фостер.

— Есть, сэр, — сквозь зубы проговорила я и отвернулась к двери.

Создавать воздушные или водяные руны, не приправленные привычными заклинаниями, было делом непростым. Требовалось активизировать все внутренние силы организма, абстрагироваться от всего ненужного, мысленно изобразить необходимую руну и, представляя, как стихия земли взаимодействует с водной стихией и в какой-то степени плавно трансформируется в неё, направить энергетический поток в строго очерченный контур…

— Она гасит воду! — раздался возглас.

— Ещё раз, кадет Фостер, — велел профессор. — Сосредоточьтесь.

Куда уж сильнее!.. Чувствую, как в глазах лопаются капилляры, а сердце беснуется так, что рёбрам больно.

Вдох-выдох. Максимальная концентрация. Взмах руки…

Пожалуйста-пожалуйста, пусть руна озарится белым сиянием! Ну или хотя бы голубым! Только не зелёным — иначе это будет настоящий провал.

Но в тот момент, когда воображаемая точка озаряется бледной лазурью, дверь распахивается и в проёме показывается Фицрой. Все мои накопившиеся эмоции вспыхивают вдруг, как облитый смолой стог сена, к которому поднесли горящий факел, и руна загорается. Ослепительно-ярким светом. Огненно-оранжевым внутри с предательски зелёной контурной подсветкой. И на условного «эльва» под всеобщие крики и свист вместо снега и льда сыплются обгоревшие комья земли вперемешку с угольной золой. Не моргая, не отстраняясь, он буквально распинает меня взглядом. Ответный посыл не уступает в силе, и я не без удовольствия и внутреннего злорадства вижу в его глазах недоумение и удивление. Из-за его спины выглядывают ошеломлённые лица командиров «Феникса» и «Хамелеона».

— Простите за опоздание, профессор Прингл, — отряхнув китель, невозмутимо произнёс Фицрой. — Разрешите войти?

— Входите, — милостиво разрешил тот и, проводив взглядом спины всех четырёх командиров, рассредоточивающихся по аудитории, вновь обратился ко мне: — Какой балл был у вас по начертательной магии в Хендфорде, кадет Фостер?

— Девяносто три по шкале «А».

— Если и дальше будете показывать такие результаты, вряд ли продвинетесь выше пятидесяти.

— Разрешите попробовать ещё раз, меня отвлекли.

— На поле боя вас будет отвлекать множество непредвиденных факторов и вместо низкого балла в лучшем случае вы получите ранение. Садитесь.

— Да, сэр.

Сгорая от противоречивых чувств, я развернулась и направилась туда, где остались моя тетрадка и ручка.

Но на моём месте рядом с Карсоном почему-то сидел Фицрой и изучал чёртову записку.

— Здесь занято, — процедила я.

Неспешно и завораживающе, как в замедленной съёмке, поднялись его чёрные ресницы и на меня уставились два наполненных чернильной мглой глаза.

И глубоко внутри расцвела огненная руна. Словно без единого слова кто-то выжег её у меня под кожей. Внешне я не выдала себя ни вздохом, ни жестом, оставаясь спокойной и даже какой-то отстранённой, зато внутри жарко пылал огонь. Священный. Очищающий. Неугасимый. И такой насыщенно-яркий, что, клянусь, я чётко увидела его отблески в глазах напротив. Ноздри его идеально прямого носа раздулись на вдохе и замерли, зубы прикусили нижнюю губу до крови, лоб покрылся испариной, и я лишь могла догадываться, что он почувствовал.

Не проронив ни слова, Фицрой смял записку в руке и поднялся, уступая мне место. Я упала на стул, периферическим зрением успев отметить, что он, перепрыгивая через две широкие ступени, поспешил на «галёрку».

Вот и всё. В этом раунде я победила. Но такое впечатление, что ценой нескольких лет жизни.

Жизнь в аудитории шла своим чередом. Профессор Прингл увлечённо читал лекцию, периодически расчерчивая пространство перед собой узорами синего, зелёного, красного или голубого цвета. Два или три раза к доске выходили кадеты и пытались повторить упражнение с рунами, принадлежавшими к чуждой им стихии. Результаты ещё менее впечатляющие, нежели мои, однако это открытие не принесло мне абсолютно никакого удовлетворения. Всё моё внимание было приковано к внутреннему огню. Разгораясь всё ярче, он не вызывал дискомфорта. Наоборот. Согревал, выжигал лишнее и напускное, шептал будто: «Я не причиню тебе никакого вреда…»

— Почему ты ничего не записываешь? — попытался вразумить меня Карсон, но я лишь отмахнулась.

Я словно бы здесь и не здесь. Затылком чувствовала любопытные взгляды и среди них — тот самый. Отстранённо вертелись в голове вопросы: «Почему именно я? Почему вместо того, чтобы спокойно учиться, я должна отдуваться за весь свой пол и доказывать, что девушки ничем не хуже парней и тоже способны защитить родину?» Но, как правило, ответы на них были слишком просты и тем нелепее казалось поведение взрослого, казалось бы, во всех отношениях человека, которому доверили командование отряда в восемь человек.

Чтобы снова не вызвать гнев преподавателя, я взяла ручку и даже стала что-то записывать, не особо вникая в смысл, пока не обратила внимание на треснувший циферблат. Стрелки остановились.

«Всё хорошо… Хорошо, — успокаивающе шептал огонь. — Я не причиню тебе никакого вреда…» И я ему… верила.

— Кадет Фицрой, прошу, — объявил профессор.

Я нарочно не глядела ему вслед, но каким-то чудом прочувствовала почти каждый его шаг. Чёрт возьми, почему я так зациклена на нём? Разве может один-единственный человек воплощать в себе те качества и черты, которые мне, в принципе, нравятся в других и тем самым вызывать острое неприятие? И пройдёт ли эта зацикленность, если… Если командиром станет кто-то другой? Например, Брайс. Чем он хуже? Да он лучше во сто крат, и это не обсуждается.

— Представьте, что перед вами заклятый враг нашей отчизны, — соловьём заливался Прингл, — и вам нужно применить магию земли, чтобы нейтрализовать его силу.

— Почему именно земли? — чуть нахмурился Фицрой, не переставая при этом разминать кисти рук.

Ответ мгновенно прилетел откуда-то с «галёрки»:

— Это слишком просто, профессор, ведь его девушка — землевик.

— Землевичка! Земляничка! Землянка! Землеповелительница! — понеслось отовсюду.

Фицрой задрал подбородок и сощурился, запоминая жертв. Кожа из смуглой за долю секунды приобрела пугающий мертвенно-бледный оттенок.

— Ах, эти смелые утверждения о том, будто частички магии передаются при тесном физическом контакте, не одно десятилетие ходят в студенческой среде, — как ни в чём не бывало продолжал Прингл, — и сейчас нам представится возможность убедиться воочию, так ли это. Пожалуйста, Фицрой, приступайте.

— Что он им-меет в в-виду? — прозаикался Карсон, лихорадочным движением поправляя очки.

Я же не понимала, дышу ли или же научилась обходиться без кислорода. В аудитории повисла звенящая тишина. Все затаив дыхание ожидали реакции командира «Гидр».

— Есть, сэр, — только и сказал он.

Моргнул. Подвигал челюстями. Беззвучно вздохнул. И поднял правую руку, чертя в воздухе руну «камень». Я заметила, что и на ладонях кожа его побелела, будто утратила все краски, а рука едва заметно дрожала. Потому, наверное, руна вышла криво и контур засветился только частично.

На «галёрке» кто-то присвистнул и ввернул малоцензурное замечание, за что удостоился справедливого наказания.

— Торрес, — прикрикнул преподаватель, — назначаю вам два ночных наряда вне очереди. И не благодарите.

— Представлю на месте врага тебя. — Фицрой вытянул руку, я так предполагаю, в сторону того самого Торреса, однако при этом почему-то смотрел на меня.

Огонь внутри меня всколыхнулся и словно вышел за пределы телесной оболочки, оставшись замеченным лишь мной одной.

Стиснув челюсти, Фицрой повторил жест. Гораздо увереннее и быстрее. На паркет прямо под мерцающей в воздухе руной с грохотом посыпались камни размером со страусиное яйцо. Некоторые угодили на первую парту и сидевшие там парни, издавая крики и проклятия, вскочили с мест. Кто-то шмыгнул под парту, кто-то споткнулся и растянулся на полу.

— Спасибо, кадет Фицрой, — захлопал в ладоши Прингл и аплодисменты подхватили на средних рядах, куда не долетели камни. — Отличный результат, к которому нужно стремиться каждому из вас. А о результатах эксперимента, как говорится, каждый волен судить в меру своей распущенности. Кто желает превзойти рекорд своего командира? Как? Нет желающих? Тогда буду вызывать по списку…

— Я всегда был выше всяких слухов и сплетен, но, — промямлил Карсон, — выходит, это правда? Насчёт тебя и Фицроя?

— Если бы это было правдой, камушки были бы размером со статую Великого Магистра на главной площади Фелильи, — ответила я. — И вообще, кроме меня, в академии есть и другие маги земли.

Та же Эффи, к примеру — об этом мне успели рассказать Иона и Бонни. Я-то помню, как она вертела задницей, спускаясь с чёртовой лестницы. Уж точно не комаров пыталась впечатлить.

Остаток урока прошёл в безуспешных попытках парней из «Гидр» повторить успех своего товарища. В хорошем смысле отличился только новенький по имени Эван Торберн.

Внешность у него была ла риорская, но, судя по фамилии, его предки были выходцами из Альверии и, скорее всего, отец или дед попали в эвакуационную волну восьмидесятых, когда мирных жителей южных портовых городов вывозили на Первый Континент. Эван продемонстрировал не только неплохие навыки владения воздушной и водной магией, но и серьёзную теоретическую подготовку, ибо профессору Принглу было угодно его проэкзаменовать. Но если заучка Карсон кичился своими знаниями, то Эван подавал их с подкупающей самоиронией и в целом он оставил благоприятное впечатление. А мне пару раз довольно жёстко пришлось пресечь поползновения соседей на частички моей земной магии. Да какая, к чёрту, земля, если внутри пылает огонь?!

Но пылал он только внутри. И все старания вызвать чистую огненную руну оказались провальными. Даже на спецкурсе по основам огненной магии мне повезло меньше, чем остальным. И на последней перемене, потеряв всякое терпение, я схватила Брайса за шиворот и потянула в укромное местечко.

— Брайс, миленький, прошу, помоги по-дружески, а? — молила я, поднявшись на носочки и крепко держа его за воротник.

— Без проблем, — несколько растерянно отвечал друг, видимо, не ожидая от меня такого напора, — только не совсем понимаю, чего именно ты хочешь?

— Поцелуй меня.

— Что-о? — протянул он, отшатываясь и округляя глаза.

— Просто поцелуй. Ну что тебе стоит?

— Погоди. — Он попытался отцепить мои руки от своей одежды, но я держалась цепко, точно голодный клещ. — Не пойму, зачем тебе это нужно. Если что-то хочешь доказать Фицрою…

— Фицрой тут ни при чём! — взвыла я. — Помнишь, ты говорил про поцелуи и частички магии? Дал мне понять, что я могу рассчитывать на тебя в любое время. Мне показалось, ты и сам этого хочешь.

— Я просто хотел облегчить твоё состояние при морской болезни. Ничего иного я в виду не имел, поверь.

— Только не увиливай от ответственности, Брайс! Понимаешь, мне кажется, моя родная стихия вовсе не земля, а огонь. И если ты мне поможешь, я это узнаю наверняка. Ты ведь поможешь мне, да?

Если бы мне сказали, что мой первый поцелуй случится с другом детства, я бы подняла этого человека на смех. Но сейчас вся моя жизнь зависела от того, поцелует он меня или нет.

И я бы хотела быть уверенной в его положительном ответе на сто процентов, но вся соль в том, что уверенности той не наберётся и на пятьдесят.

— Прости, Одуванчик, но я не могу.

— Из-за Эффи?

— Из-за тебя.

— Меня?.. Что во мне не так?

— В тебе всё прекрасно, Элла. Даже больше, чем прекрасно. Я тебе разве не говорил, что ты — лучшая девушка во всём Тройственном Союзе?

— Не заставляй меня разочаровываться в тебе, Брайс Беккет. Или мне стоит просить Эркина? Он точно не откажет.

Я почувствовала, как на вдохе расширяется и опускается его грудь. Длинные ресницы дрогнули. Я всегда их любила особенной любовью и даже немного завидовала, так как мне, чтобы добиться такой же длины, приходилось использовать тушь или накладные ресницы, но в эту минуту они показались мне… недостаточно густыми.

— Ты ведь на самом деле этого не хочешь, — глухо сказал Брайс. — Не так. Не здесь. Не со мной и не с любым другим огневиком. И дело тут вовсе не в магии, разве я не прав?

Я разжала пальцы. Не до конца — из-за перенапряжения они не разгибались, точно их хворью какой-то свело. И медленно опустилась на пятки.

Возможно, доля правды в его словах есть, так как — что толку врать самой себе? — с плеч будто непосильная гора скатилась.