Няня Боссов Братвы

ГЛАВА 9: ДАВАЙТЕ ПОЕДИМ

ЭММА

В кафе царит полуденная суета, но за нашим угловым столиком сидим только мы с Зои. Ее яростные рыжие волосы — как маяк, их невозможно не заметить, как и ее характер.

Она наклоняется ко мне, опираясь локтем на стол:

— Итак, трио сегодня сидит с ребенком?

Я киваю, помешивая кофе:

— Да, они с Алиной. Они не так плохи с ней, как ты могла бы подумать. На самом деле, это даже мило.

— Мило? Я бы заплатила, чтобы увидеть это. — Глаза Зои расширились от любопытства, ее латте наполовину приблизилось к губам. — Итак, выкладывай. Как работа?

Я колеблюсь, слова "сложная" и "сумасшедшая" борются за право выйти на свободу.

— Она… напряженная, — начинаю я, но под ожидающим взглядом Зои вся эта абсурдная история выливается наружу. — Ладно, все начиналось нормально, настолько нормально, насколько это возможно в особняке с ребенком, которому пришлось пережить слишком много. Но потом…

Я делаю глубокий вдох, прежде чем продолжить:

— Они срежиссировали весь этот сценарий, Зои. В одну минуту я в машине с Алиной, а в следующую… — Я прервалась.

Глаза Зои превратились в блюдца, она забыла о кофе.

— Что? Что случилось?

— Нас остановили люди с оружием. Они вытащили Дмитрия из машины и… и я услышала выстрел.

— Ты издеваешься надо мной, да?

Мои руки дрожат вокруг моей чашки.

— Я… я хотела бы. Я думала, он мертв. Они сделали все так реально, и я была там, пыталась успокоить Алину, но внутри я сходила с ума.

— Ни хрена себе, Эм. Это было очень напряженно.

— Не то слово. Люди в масках, у них были такие грубые, искаженные голоса, знаешь, как из фильма ужасов, и в какой-то момент один из них наклонился и сказал, что я свободна. Вот так. Но только если я оставлю Алину.

— Ты шутишь. И что ты сделала?

Я чувствую призрак того холодного страха, когда вспоминаю, как доверчиво смотрела на меня Алина.

— Я не могла, просто не могла этого сделать, Зои. Я сказала им нет. Сказала, чтобы они забрали меня.

Ее рука крепко сжимает мою, ее ногти впиваются в мою кожу.

— Эмма, это… это смело. Это безумие.

Я издаю полусерьезный смешок.

— Может, и то, и другое. Но в тот момент я могла думать только о ней. Я не могла позволить ей думать, что она одна, только не снова.

Она молчит минуту. Потом я продолжаю:

— И самое ужасное? Все это было подстроено. Проверка, чтобы узнать, можно ли мне доверять. — Я издаю дрожащий смешок, но он пустой, в нем нет настоящего юмора.

— Это нечестно. Это не проверка, это пытка. А я-то думала, что моя работа в театре полна драматизма.

Я пожимаю плечами — горькое признание.

Она продолжает:

— Это что-то вроде мафиозных фильмов.

— Да. Я подозреваю, что это может быть так, — признаюсь я, понижая голос, хотя шум кафе все равно поглотил бы мои слова. — Ну, знаешь, что-то типа Братвы или что-то в этом роде.

— Братвы? Как русская мафия?

Я киваю, чувствуя, как серьезность ситуации оседает у меня в желудке, словно камень.

— Я не знаю. Я…

— Девочка, тебе лучше рассказать все до мельчайших подробностей. Это слишком безумно, чтобы быть реальностью. — Она наклоняется вперед.

Я не могу удержаться от нервного хихиканья.

— Ты мне это говоришь? А потом был поцелуй.

— Поцелуй? — Зои оживилась.

— Да, после того как все улеглось, и я поняла, что все это было подстроено, у нас с Дмитрием был момент, и мы просто… — Я запнулась, воспоминание о поцелуе вызвало теплую дрожь по позвоночнику.

— Не может быть! У тебя есть эта штука? О, как это называется? Стокгольмский синдром или что-то в этом роде?

Я закатываю глаза.

— О, заткнись, Зои. Они не похищали меня, они только делали вид, что похитили.

— Но все равно, Эмма, они кажутся опасными, — голос Зои понижается, но она не может не добавить: — И это самое большое действие, которое ты получила с того дня в классе с миссис Синглтон.

Я не могу сдержать хихиканье, которое вырывается из моего горла, напряжение спадает, когда всплывают воспоминания.

— Помнишь? Мы занимались психологией развития, и миссис Синглтон рассказывала о теориях привязанности. Ты передала мне ту записку…

Зои фыркнула, прикрыв рот рукой, чтобы подавить смех.

— Ту, в которой я нарисовала нелепую диаграмму, предполагающую, что у миссис Синглтон "избегающий стиль привязанности" с ее портфелем, потому что она никогда не кладет его на пол?

Я киваю, широко ухмыляясь.

— Именно! И конечно, она должна была упасть прямо с парты, как только все стихло.

Смех Зои теперь неконтролируемый, и я присоединяюсь:

— И она подняла ее, прочитала вслух, и ее лицо, — я делаю паузу для эффекта, — за две секунды превратилось из нуля в "Русскую зиму".

Зои сжимает бока, качая головой.

— Ее лицо было краснее моих волос, а ты, ты так старалась не смеяться, что твое лицо скривилось, как будто тебе было очень больно.

Я вытерла слезу смеха, выскочившую из уголка глаза.

— Я думала, что взорвусь, пытаясь сдержать смех. А потом ты с самым невинным лицом спросила, не нужна ли ей минутка, чтобы "закрепить свои привязанности".

Мы обе смеемся так сильно, что едва можем дышать.

— Мы были такими соплячками — умудряется говорить Зои между задыханиями.

— Не могу поверить, что мы сравниваем это с тем, через что мне пришлось пройти, — слегка усмехаюсь я.

— Итак, расскажи мне побольше об этом Дмитрии, — ее улыбка становится озорной, когда она потягивает свой кофе. — И что насчет остальных?

Я вздыхаю:

— В этом-то и проблема, Зои. Мне кажется, я неравнодушна ко всем троим.

— Ко всем? Эмма, это что-то, это целый мини-сериал, который только и ждет, чтобы случиться.

Я улыбаюсь ее описанию.

— Я знаю, это звучит безумно. Есть Александр, который как задумчивая сила природы, Николай, который весь очарование и озорство, и Дмитрий. Он другой. Добрый, понимаешь?

— Девочка, ты как будто живешь в фантазии об обратном гареме. — Зои опускает чашку: — Но, если серьезно, будь осторожна. Эти парни очень напряженные, а ты… ну, ты — это ты.

Ее слова немного ранят, но я знаю, что она права.

— Я знаю, я нормальная. Нормальная для них, я думаю. Но есть что-то в них, что-то под всей этой интенсивностью, что просто так…

— Горячо? — Предлагает Зои, подмигивая.

Я смеюсь, краснея.

— Я собиралась сказать "убедительно", но, конечно, давай выберем "горячо".

И вдруг мой телефон вибрирует, ударяясь о столешницу. Я опускаю взгляд, и вот оно, сообщение от Николая. Из всех троих он последний, от кого я ожидала прямого обращения.

Зои смотрит на меня:

— Что? — Спрашивает она, наклонив голову на одну сторону.

Я не отвечаю, просто смотрю на экран. Сообщение отрывистое, типичное для Николая:

У нас проблема. Пришли мне сообщение о своем местонахождении, я тебя заберу.

— Эмма? Кто это?

Я слегка качаю головой, большой палец нависает над клавиатурой.

— Это Николай. Он говорит, что у них проблема.

— Проблема? Что за проблема?

Я уже набираю ответ, инстинкт защитить Алину и выяснить, в чем дело, берет верх над личным трепетом.

— Не знаю, но Николай меня заберет.

Я быстро вбиваю свое местоположение и отправляю его Николаю. Пару минут мы с Зоей сидим в тишине, пока я не замечаю машину в окне кафе. Ее невозможно не заметить — гладкая, хищная штуковина, которая кажется неуместной на этих обычных улицах.

— Как Кейт нашла тебе эту работу? И насколько богаты эти парни? Ты никогда не упоминала… — любопытство Зои захлестывает меня.

Но я уже собираю свои вещи, прерывая ее на полуслове.

— Мне пора, Зои. Я напишу тебе позже, хорошо?

Она улавливает срочность в моей позе, во внезапно напрягшемся лице. Со знающим кивком она поднимает руки в знак капитуляции.

— Иди, иди. Но дай мне знать, когда приедешь. Я волнуюсь, знаешь ли! И ты должна мне потом еще один кофе!

Мне удается натянуто улыбнуться:

— Договорились.

Затем я выхожу за дверь, направляясь к машине, которая сигнализирует о моем возвращении в мир, который нельзя назвать нормальным.

Когда я выхожу, Николай уже стоит на обочине и открывает передо мной дверь. Я замираю на долю секунды, чтобы насладиться его видом. Сегодня он — воплощение мужчины, который знает свою силу и носит ее так же легко, как и сшитую на заказ одежду, которая сидит на нем как вторая кожа.

Полуденный свет падает на его волосы, придавая им теплый золотистый оттенок, а то, как пиджак натягивается на плечи, говорит о силе.

Он смотрит на меня сверху вниз, облизывая губы. И, черт возьми, даже беспокоясь о том, что это за проблема, я не могу не признать, что он хорошо выглядит. Слишком хорошо.

И горяч, как сказала Зои.

— Эмма, — приветствует он, кивнув, что сегодня все по делу.

Но мне нравится, когда он произносит мое имя.

Сидя рядом с Николаем, я чувствую себя как в одном из тех шоу "до и после макияжа" — до прихода команды стилистов, вот она я в своих осенних платьях и теплых пушистых носках, с мордочками Hello Kitty, которые улыбаются мне. Конечно, это не высокая мода, но они удобные, и, в конце концов, кто выбирает каблуки, когда можно сидеть в удобной обуви?

Он скользит на водительское сиденье, и я вдруг понимаю, что никогда не была так близко к нему в его собственном пространстве. Я не очень разбираюсь в машинах, но этот интерьер прямо из фильма. Роскошь обстановки не смягчает моего раздражения. Я все еще раздражаюсь на него, особенно потому, что сегодня он выглядит ужасно красивым. И еще больше меня раздражает, что он не извинился.

Да ладно. Даже Александр извинился.

Вероятно, все это было идеей Николая, вся эта чехарда с похищением, а он ведет себя так, будто не сделал ничего плохого.

Я одергиваю подол свитера, делая тихий вдох. Несмотря на мои сомнения в отношении Николая, я должна верить в обещания, данные Александром и Дмитрием. Они сказали, что будут беречь меня, что кошмар с похищением больше не повторится.

И тут он нарушает молчание.

— Ты сегодня ела?

Я застигнута врасплох, мой взгляд устремляется на него.

— Почему тебя это волнует? — Это прозвучало более оборонительно, чем я предполагала.

— Потому что я тебя кое-куда везу.

— Что? Куда? — Спрашиваю я, на моем лице написано замешательство.

— Поесть, — говорит он просто, как будто это самая естественная вещь в мире.

С каких это пор его волнует то, что я ела? Или я в целом?

— А как же экстренная ситуация? — Спрашиваю я, желая понять.

— Мы с этим разберемся, — отвечает он. — А я тем временем позабочусь о том, чтобы ты была в безопасности.

Я? В безопасности? Я не могу сдержать скепсис, который просачивается в мой голос.

— Я думала, ты не заботишься о том, чтобы я была в безопасности.

— Эмма, может, я не очень хорошо это показываю, но то, что ты в безопасности, очень важно для меня. Ты…, — он замешкался, прежде чем закончить: ценна.

Я моргаю, пораженная интенсивностью его взгляда и искренностью его голоса.

— Ценна, да?

Николай кивает, его глаза фиксируются на моих.

— Да, ценна. И не только в прямом смысле, хотя и это тоже. Но ты также важна. Для меня.

Я чувствую, как мои щеки краснеют под его пристальным взглядом.

— У тебя забавный способ показать это, — мягко говорю я.

— А как еще ты хочешь, чтобы я это показал? — Он ухмыляется. Он знает, что делает со мной. И что я хочу, чтобы он сделал со мной.

Я непроизвольно прикусываю губу в ответ на его вопрос.

— Не знаю, — говорю я, — может, ты начнешь с того, что извинишься за свой поступок. Это было неправильно.

Выражение лица Николая смягчается:

— Эмма, я знаю, что это было неправильно. Именно поэтому я приглашаю тебя поесть, чтобы загладить свою вину.

Он снова обращает внимание на дорогу.

— В одну минуту я твоя няня, в другую шпионка в твоих глазах, а теперь я вдруг стала девушкой, которую ты пригласил поесть? — Мои слова вырываются наружу. — Ты не можешь просто менять для меня роли, когда тебе удобно.

Николай крепче вцепился в руль, глядя на меня с настороженным выражением лица.

— Я не пытаюсь менять роли, Эмма. Я просто хочу, чтобы между нами все было хорошо.

— Но все не так просто, — возразила я, и в моем тоне послышалось разочарование. — Ты похитил меня, Николай. Ты заставил меня почувствовать, что я в опасности, а потом сделал вид, что все это было игрой.

— Я знаю, — признает он, его голос низкий и серьезный. — И я сожалею об этом. Но в этом есть нечто большее, чем ты думаешь.

— Что большее?

Он на мгновение замешкался.

— За нами охотятся, Эмма. Опасные люди, которые готовы на все, чтобы заполучить нас или информацию, которой мы обладаем.

— Какого рода информация?

— Информация, которая является вопросом жизни или смерти в нашем мире.

Я тяжело сглатываю, чувствуя серьезность его тона. Уютное кафе с Зои кажется теперь чем-то далеким.

— И ты думаешь, что я в этом замешана. Как?

— Ты нет, — говорит он быстро, почти слишком быстро. — А вот Алина — да.

Я откидываюсь на спинку кресла, пытаясь осмыслить все это.

— Значит, эта еда — что? Предложение мира? Способ удержать меня рядом, чтобы защитить?

Он слегка кивает.

— И то, и другое. Я хочу все исправить, и да, чтобы ты была в безопасности. Теперь ты часть этого, Эмма.

Часть этого. Тяжесть его слов оседает на мне, как пелена.

— Хорошо, Николай, — говорю я, не совсем понимая, на что соглашаюсь. — Давай поедим.