Няня из газеты

5 Лиам

“Для предъявления по месту требования (вы не подписали свое последнее электронное письмо, поэтому я не знаю, как к вам обращаться):

Просто, чтобы ответить на ваши вопросы:

1. Насколько мне известно, пищевой аллергии нет.

2. Да, я умею плести. Рыбий хвост и французский.

Когда я спросила, есть ли у вас какие-либо вопросы, я ожидала, что они будут касаться предыдущего места работы или моей степени.

И в ответ на последнюю часть вашего электронного письма ваше заявление было совершенно излишним. Я очень серьезно отношусь к своей работе и своей карьере, и я не собираюсь подвергать это опасности каким-либо образом… особенно из-за «свидания» с вами.

Мне бы очень хотелось пройти собеседование на эту должность, и, судя по моему резюме и вашей желаемой квалификации, я думаю, вы будете довольны моей работой.

Я с нетерпением жду разговора с Вами. Опять таки.

Джульетта Майклс.”

Что, черт возьми, за коса «рыбий хвост»? Я, очевидно, должен смотреть больше видео на YouTube, потому что я думал, что я умею плести.

— Ари, ты когда-нибудь слышала о косе «рыбий хвост»? — спрашиваю я дочь. Она сидит рядом с Кеном в их гигантском розовом кресле-мешке на полу гостиной, пока мы смотрим «Холодное сердце» в миллионный раз. Я потерял связь примерно полгода назад. Но я могу процитировать строки без субтитров, а это значит, что я смотрел это слишком много раз.

— О, да. У Брианны в школе всегда самые красивые косички. Ее мама заплетает эти косички. Она спросила меня, почему у меня только простые косички, и я сказала ей, что ты все еще учишься.

Я смеюсь и качаю головой, прежде чем снова просмотреть письмо.

Ее сарказм очевиден… но очевидно, что она действительно заинтересована в работе, потому что она ответила на вопросы, которые я задал ей, чтобы проверить.

Буду ли я брать у нее интервью и тратить свое время на еще одного человека, которая не та, кого я ищу?

Я смотрю на девочек, когда они начинают петь с Эльзой и ее говорящим другом-снеговиком. Мне нужна была няня, и я должен принять решение. Я не могу брать их с собой в дорогу и каждую ночь заставлять их спать в гостиничных номерах.

После всех интервью, которые я провел, еще одно не помешает. Если это провал, я просто перейду к следующему. Хотя их резюме не так впечатляюще, как у Джульетты.

Я набираю быстрый ответ:

“Мисс Майклс,

Спасибо, что ответили на мои вопросы. Сможете ли вы прийти на собеседование завтра в 8 утра?”

К моему удивлению, ее ответ приходит менее чем через десять минут.

“Для предъявления по месту требования (вы не подписали свое последнее электронное письмо, поэтому я не знаю, как к вам обращаться… снова):

В это время я свободна и хотела бы прийти на собеседование.

Как вас зовут? Чтобы я могла правильно поздороваться, когда мы встретимся.

Спасибо за внимание.

Джульетта Майклс.”

— Папа, мы можем сделать слайм? Пожалуйста, пожалуйста? — спрашивает Ари, прежде чем я успеваю ответить.

О Боже. Пожалуйста, не надо. Слайм станет моей смертью. Никогда еще в истории мира не было игрушки, которая делала бы такой беспорядок, как это дерьмо.

Он просачивается в каждый закоулок, в каждое отверстие на каждой поверхности вашего дома. А если у вас есть такие девочки, как у меня, добавьте конфетти и грёбаных блесток, и вы никогда от этого не избавитесь.

Я почти уверен, что он был создан, чтобы превратить жизнь родителей в ад.

Две недели спустя я помочусь в ванной и увижу, как к стене прилипла, высохшая и блестящая, капля мочи, насмехаясь надо мной.

— Не сегодня, жучок, слайм грязная, а завтра у нас ранний день.

Ее нижняя губа выпячена, как я слишком часто поддаюсь надутым губам, и она складывает руки вместе: — Пожалуйста, папа. Это сделало бы меня очень счастливой.

Христос. Будь сильным, Лиам. Не поддавайся на щенячьи глаза.

— Пожалуйста, папочка, — вмешивается Кен с такой же надутой губой.

— Тридцать минут, и мы ни за что не встанем из-за кухонного стола.

Они оба подпрыгивают и кричат, Эльза забыта.

Я отвечаю на письмо Джульетты и иду за ними на кухню.

“Лиам.

555 41-я улица, в 8 утра.”

Я встаю задолго до восхода солнца на следующее утро. Мои внутренние часы были настроены на чертовски раннее время с тех пор, как девочки родились, и оставались такими даже после того, как они обе спали всю ночь. Кажется, я тот, кто больше не может спать всю ночь.

Я не могу вспомнить, когда в последний раз я спал после пяти утра. Поскольку я встаю намного раньше девочек, я спускаюсь в подвал и провожу следующий час на беговой дорожке. Я стараюсь оставаться в наилучшей физической форме, поэтому моя утренняя рутина включает в себя три мили на беговой дорожке, а также еще один круг с гирями и утяжеленными мячами.

Закончив, я принимаю душ и переодеваюсь в рубашку и брюки, затем бужу девочек и начинаю завтракать.

Как только я достаю их тосты из тостера, на кухню входит Рид.

— Дядя Рид! Дядя Ри! — кричат девочки, как только видят его.

Рид — их любимый человек, даже больше, чем моя сестра, которую они обожают. Я бы сказал, что это потому, что он покупает им кукольные домики, которые в два раза больше, чем они сами, или потому, что он позволяет им накрасить себя и надеть парик Эльзы, но на самом деле это потому, что он всегда рядом. Всякий раз, когда они болели, когда мне нужно было дышать — вообще что угодно. Дети жаждут постоянства, и Рид был постоянным с самого первого дня. Я обязан Риду своей жизнью и даже больше. После того, как их мать ушла, он знал, как важно для меня дать им вдвое больше любви, вдвое больше привязанности и вдвое больше внимания. Я знал, что девочкам в жизни нужны люди, на которых они могут положиться и которые придут, несмотря ни на что. Я никогда не хотел, чтобы они чувствовали, что что-то упускают из-за того, что их мать ушла, и Рид помог мне воплотить это в жизнь.

— Мои красавицы. — Он целует их обоих в головы, прежде чем схватить яблоко с прилавка.

— Папа, пожалуйста, только зеленый виноград! — Ари напоминает мне.

Как будто я не готовил ей один и тот же завтрак каждый день в течение последних трех лет. Она моя властная… и та, кто любит, чтобы ее расписание оставалось прежним. Вроде как ее папа.

— Будет сделано, жучок, — усмехаюсь я.

Я разрезал пшеничные тосты на формы с помощью формы для печенья, прежде чем намазать их фруктовым джемом и добавить несколько «только зеленых виноградин» и несколько ломтиков банана.

Я отец девочек, засудите меня.

И то, что я разрешаю в доме только органическую, не содержащую ГМО и глютена пищу, не означает, что девочки должны жертвовать своей едой в форме сердца.

— Итак, готов к сегодняшнему интервью? — небрежно спрашивает меня Рид.

Пожав плечами, я убрал хлеб и банку, прежде чем снова повернуться к нему, с опаской глядя на него: — Просто еще одно интервью. Надеюсь, все получится, и я смогу перестать напрягаться… — Я смотрю на девочек и шепчу себе под нос, скрытый за моей рукой, «отъебись».

— Я уверен, что это будет здорово. Вчера вечером, когда ты позвонил, я погуглил ее. — Он пожимает плечами.

— Серьезно? Ты такой же агрессивный, как моя чертова мать.

Его смех эхом разносится по кухне, как будто это самая смешная вещь, которую он когда-либо слышал. Придурок.

— Нет, твоя мать уже протянула бы руку и подставила вас двоих.

Блин. Он прав. Моя мать известна тем, что сводит меня с любой женщиной, которую считает респектабельной.

Прежде чем я успеваю ответить, раздается звонок в дверь, и уголки его губ растягиваются в ухмылке. — Время для шоу.

— Пожалуйста, ради бога, держи девочек подальше от слайма. И никаких фломастеров. Особенно те, что постоянно разнообразны.

Он пытается возразить, но я останавливаю его: — Нет, чувак. Я все еще использую этот чертов волшебный ластик, чтобы стереть его со стены. Я вернусь, как только закончу.

Он вызвался присматривать за девочками во время интервью, и я не уверен, что дом еще устоит, но у меня нет времени искать кого-то еще, так что вот мы здесь.

— Никакого слайма. — Я говорю, указывая на него пальцем: — Я серьезно.

Я быстро целую девочек в головы, затем смотрю на часы и иду к входной двери.

Семь пятьдесят девять. Рано, с минутой в запасе. По крайней мере, мы собираемся начать с правой ноги.

Я распахиваю дверь и совершенно застигнут врасплох, когда с другой стороны стоит та же девушка, что и прошлой ночью.

“Девушка из закусочной.”

Кажется, она так же удивлена, как и я, потому что ее челюсть отвисла, а глаза расширились. Униформа официантки исчезла, и вместо нее на ней черное облегающее платье, подчеркивающее ее талию, и я уверен, что если она отвернется, ее задницу.

Чёрт возьми. Мы даже толком не представились, а я уже думаю о ее заднице. Мои глаза возвращаются к ее лицу, и я понимаю, что меня поймали. Ее ухоженные брови высоко подняты. Сегодня она уложила волосы волнистыми локонами, которые ниспадают ей на плечи. Они гораздо длиннее, чем я думал, и это только делает ее красивее, если это вообще возможно.

Ясно, что это так. Ее длинные темные волосы в сочетании с обожженным золотым медом ее глаз заставляют меня подавить стон при виде ее.

Она опасна.

— Боже, это сегодня все выглядит еще хуже, — говорит она. И под «этим» она имеет в виду мой нос. После того, как она случайно чуть не сломала его два дня назад.

— Спасибо.

Ее щеки порозовели: — Я… я… прости, это было грубо. Я просто имею в виду, что синяк довольно сильный.

Я киваю: — Значит, ты Джульетта.

— А ты Лиам.

— И ты здесь, чтобы пройти собеседование на должность няни. — Я делаю паузу, и она кивает: — Итак, входи. — Я держу дверь открытой, чтобы она могла пройти передо мной, но она не пытается войти внутрь.

— Подожди, ты все еще собираешься дать мне шанс?

Она выглядит искренне растерянной.

— Почему бы и нет?

— Ну… я имею в виду, я чуть не сломала тебе нос.

Я почти смеюсь, но качаю головой и пожимаю плечами: — Это был несчастный случай, Джульетта. Заходи внутрь, и мы сможем перейти к интервью. Разве это ты не передумала?

— Нет, нет. — Ее слова выходят в спешке. Она улыбается и проходит мимо меня в фойе. Я ничего не могу с собой поделать, когда мой взгляд падает на ее задницу, когда она идет дальше в дом. Я был прав, ее платье облегает ее… везде.

Это совершенно неуместно, но я не могу сдержать украденный взгляд.

Я отвожу глаза прямо перед тем, как она оборачивается и улыбается: — Твой дом прекрасен.

— Спасибо. Вот сюда, — я веду ее в свой кабинет, и как только она усаживается перед моим столом в плюшевом кресле, я закрываю за нами дверь.

Надеюсь, Рид сможет препираться с девочками достаточно долго, чтобы я смог взять интервью у девушки из забегаловки. Я имею в виду, у Джульетты.

Каковы шансы, что она будет той же девушкой, что и прошлой ночью? Той самой, о которой я не мог перестать думать даже после того, как вышел из закусочной. Даже когда я провел остаток ночи в постели, прижимая лед к носу. Я хоккеист на пенсии. Я выбивал дерьмо из людей и из меня выбивали дерьмо, но эта девушка каким-то образом все же умудрилась дать мне окровавленный нос на всю жизнь.

Я вытаскиваю ее резюме из папки и кладу перед собой, затем смотрю на нее. Она кажется нервной, но в то же время уверенной в себе. Черное платье на ее груди опускается, когда она слегка наклоняется вперед, и я делаю все, что в моих чертовых силах, чтобы смотреть куда угодно, только не туда.

Джульетта захватывает дух. Не то чтобы я не заметил прошлой ночью. Я заметил, даже с окровавленным носом. Она чертовски великолепна. Темные волосы, золотые глаза, почти как теплый мед, тающий на языке. Она похожа на женщину, которая даже не осознает силу своей красоты.

— Итак, я думаю, мы сразу приступим к делу. Расскажи мне о себе. — говорю я, откидываясь на спинку стула.

— Ну, мне двадцать два года. Я учусь в старшем колледже, работаю над своим дипломом по дошкольному образованию.

Я останавливаю ее, прежде чем она успевает продолжить: — Расскажи мне о том, чего я не могу прочитать в резюме. Почему тебе нужна эта работа?

Я прошу не то, что было напечатано на этом листе бумаги. Я хочу большего. За последние несколько дней я прочитал ее резюме настолько, что могу процитировать его с закрытыми глазами. Ее академические достижения и подробности ее образования в колледже, в какой школе она училась, в каких навыках она преуспела. Я не хочу это слышать.

Я хочу знать, почему она хочет эту работу. На что она похожа, когда дверь закрыта и мир закрыт?

Она молчит, смотрит на свои руки на коленях, прежде чем снова посмотреть на меня. Ее медовые глаза, жидкие и расплавленные, вливаются в мои.

— Моя бабушка. Она в доме престарелых в центре города. Несколько месяцев назад, когда я работала в закусочной, она упала и сломала бедро в трех местах. Несмотря на то, что она здорова, доктор обеспокоен. Вот почему я хотела бы устроиться на эту работу. Так что я могу позволить себе оставить ее там. Она мой лучший друг, и я бы пропала без нее.

— Почему ты работаешь в закусочной, когда ты могла бы заканчивать школу и получать высшее образование? — искренне любопытствую я.

— Каждая работа, на которую я претендовала, требует кого-то с дипломом. И прямо сейчас я должна заботиться о своей бабушке. Я не могу вернуться в школу, пока наше финансовое положение не улучшится.

Я в шоке от ее честности. Немногие люди были бы столь откровенны.

— Я ценю твою честность. По правде говоря, ты более чем квалифицирована для этой должности, даже не имея диплома на руках. Эта должность пожизненная, и меня не будет шесть месяцев в году.

Ее глаза расширяются от удивления.

— Так… типа… тебя… вообще не будет здесь с детьми?

Я качаю головой: — Я только недавно занял должность нового главного тренера «Эвеланш». Сезон выдался изнурительным. Мы проведем шесть месяцев в дороге, когда все будет сказано и сделано. Человек, которую я ищу должна быть преданной и преданной делу. У меня есть две дочери, и они потребуют всего твоего внимания. Вот почему зарплата такая щедрая. Я не хочу, чтобы кто-то занял эту должность, а затем через месяц решил, что они не могу с этим справиться. Самое главное для меня в моих девочках — последовательность и структура.

Она кивает и закусывает зубами пухлую блестящую губу: — Меня по-прежнему интересует работа. У меня нет социальной жизни, как у большинства женщин моего возраста. По выходным, если, конечно, ты не уехал на игру, я могла бы запланировать еще один день, чтобы навестить бабушку.

— Всякий раз, когда я дома, твое время принадлежит тебе. Когда меня нет, это время, когда ты дежуришь, как бы долго это ни длилось. У меня есть расписание на следующий год, но иногда все меняется. Я ищу кого-то на длительный срок.

Прежде чем она успела заговорить, раздался пронзительный крик, за которым последовало «Паппппппппппппппа!!!».

Крик Ари пронзает дверь, что я встаю со стула так быстро, что я падаю навзничь. Я выхожу за дверь и бегу вниз по лестнице в гостиную за считанные секунды. Джульетта, должно быть, последовала за мной, потому что, когда я поворачиваю за угол в гостиную, я мельком вижу ее темные волосы.

Я нахожу Ари и Кен на журнальном столике, которые держатся друг за друга, а Рида не видно.

“Что за черт?”

— Ари, жучок, что случилось?

— Папа… мышь, настоящая, под ведром! — она плачет и указывает на пол.

О, черт возьми.

— Где дядя Рид?

Кеннеди указывает на дверь, ведущую во внутренний дворик. Я вижу, что Рид говорит по телефону снаружи.

— Ему пришлось ответить на неотложный телефонный звонок, а потом мышь пробежала по полу! Я поймала ее в ловушку. В моем ведре.

Слезы текли по ее щекам, пока она рыдала, и если это не самая драматичная вещь, которую я когда-либо видел в своей жизни, то я не знаю, что это.

— Все в порядке, детка, папа позаботится об этом, хорошо? Вытри слезы. — бормочу я. Я беру их обоих со стола и ставлю на пол… подальше от рассматриваемой мыши.

Никто из них не выглядит так, будто чувствует себя лучше в этой ситуации, так что мне лучше избавиться от этой проклятой штуки, пока не случился очередной кризис, и я никогда не смогу закончить интервью. Я иду на кухню, чтобы взять что-нибудь, чтобы помочь мне удержать мышь в ведре и, наконец, найти что-нибудь.

Когда я возвращаюсь в гостиную, девушки даже не замечают, как я подхожу. Джульетта садится перед ними на корточки, вытирая слезы с их щек.

— Я знаю, как это, должно быть, было страшно для тебя. Но твой папа сильный и храбрый, и он позаботится обо всем за тебя, хорошо? — мягко говорит она.

Ари смотрит на нее и улыбается, обнажая две ямочки на щеках: — Мой папа самый лучший. Он всегда смотрит с нами «Холодное сердце» и всегда заплетает мне волосы! Как тебя зовут?

— Меня зовут Джульетта.

— Почему ты здесь? — спрашивает ее Кеннеди.

Джульетта улыбается и понижает голос до шепота, прикрывая рот рукой. Со своего места у двери я до сих пор слышу, что она говорит: — Хотите узнать секрет?

Оба энергично кивают. Ари шепотом кричит: — Да! Я люблю секреты.

— Ну, это очень важный вопрос, и вы должны мизинцем пообещать никогда не рассказывать.

Ари широко раскрытыми глазами смотрит на Кеннеди, потом снова на Джульетту.

— Мы договорились, — шепчет Кеннеди. Ну или… это не совсем шепот.

Я сдерживаю смех, когда она поднимает свой маленький мизинец для Джульетты.

Обещания мизинцем — высшие обещания в этом доме. Не то, чтобы Джульетта это знала.

— Хорошо… вы готовы? Я думаю, ваш папа может быть… рыцарем в сияющих доспехах.

Они задыхаются, как будто понимают термин. Оба их лица наполнены благоговением, и черт возьми, если я не чувствую боль где-то глубоко в животе. Что-то, чего я не чувствовал уже очень давно.

— И знаете, кем это вас делает? Принцессами.

Девочки прыгают вверх и вниз с визгом, прежде чем она говорит: — Ш-ш-ш.

— Но ты же принцесса, Джули? У тебя красивые волосы, как у принцессы.

Улыбка Джульетты становится шире, и она накручивает прядь волос Ари на палец: — Я бы хотела быть принцессой, но вы, девочки, должны будете рассказать мне, на что это похоже.

Не то чтобы я не мог весь день смотреть на своих девочек с искренними улыбками на лицах, но Ари пора в школу, и это интервью официально окончено. Я видел все, что мне нужно было увидеть. В сочетании с ее резюме это единственный логичный выбор. Я делаю шаг вперед и прочищаю горло.

Все трое смотрят на меня, потом друг на друга, и Ари с Кен падают в приступе хихиканья. Про мышь совсем забыли. А потом я понимаю, что это был план Джульетты с самого начала. Устроить им комфорт и отвлечь их рыцарями в сияющих доспехах и принцессами.

И это заставляет меня осознать самое главное.

Джульетта будет няней. Мне даже не нужно особо думать об этом. Это было сделано в ту секунду, когда я увидел, как она взаимодействует с ними. Не говоря уже о том, что я не могу перестать посматривать на нее украдкой, когда она не смотрит. Она настолько закрыта, что это даже не пришло мне в голову.

Вообще.

Даже в этом обтягивающем черном платье, которое хвастается всеми…

Знаете что? Нет. Совсем не думал об этом.

Я наконец нашел кого-то, кто, по крайней мере, имеет право заботиться о девочках, и хотя она неуклюжая и довольно робкая, она пока лучший кандидат.

Последнее, что я сделал бы, это поставил бы свою работу под угрозу, думая о новой няне с волосами принцессы и медовыми глазами.