Обе Бездны

Послесловие — Любовь и дружба

— После этой навской свары ещё очищать и очищать нам Ликдул и окрестности… — Адора приподнял большой листок покровки, под которой пряталась лесишка с тремя шляпками — хотя обычно у этой породы грибов всего одна.

— Помогу с этим, — Торстейн вдохнул воздух — он уже был свежим, без странных, незнакомых запахов. — Мне спокойнее в лесу, чем среди драконов. Хотя меня и тянет к некоторым… Всё же не могу себя пересилить и бегу от них. Тут вольнее, на природе.

— Я не сказал бы, что живу тут в одиночестве, — махнул Адора пушистым хвостом, показывая на лес. — Конечно, по долгу службы я должен больше времени проводить в лесу, но и наведываться в Ликдул нам никто не помешает.

— А зачем? — Ответствовал Торстейн как можно скучнее.

— Как минимум к Малреке за бутылками, — Адора, усмехаясь, присел на хвост, откидывая лапы. — Доставай свою.

— Я не взял, — Торстейн распахнул и сложил крылья. — Спирт сжигает клетки мозга, и тело хуже принимает сигналы ауры от сознания. А если рано начать пить, как Малрека — вообще перестанешь расти.

— Жёстко тебя Нарата отшила, на себя уже не похож… — Адора вытащил из-под крыла прозрачный сосуд, но к содержимому его не притронулся — ещё бы, после такой яркой словесной картины.

— Нарата меня не отшила, — Трэвейл отвернулся, опуская уши. — Сам её боюсь даже после признания. Слишком она легко согласилась.

— Скорее, быстро, — поправил Адора, — а вот легко ли… не думаю.

— С чего ты взял? — Не обернувшись обратно, Торстейн всё же поднял уши.

— Хотя бы с того, что ты для неё настоящий друг, а не только любовник. Поцеловать друга, не перестав с ним дружить и не переписав из равного в собственность, требует большой волевой выносливости.

— С настоящим другом можно душу открыть, как я с тобой. С нею этого не могу ни тогда, ни сейчас — не важно, есть у неё кто-то ещё или нет.

— Между прочим, на свете ещё полно достойных самок — даже Нарата это знает. Во всяком случае, в Ликдуле любят такую прямолинейность, открытость, а, что ещё важнее, преданность. Всё равно вы спасёте друг друга из любой передряги, от врагов и от самих себя. Это самое ценное, что вообще может быть в драконе, — с этими словами Адора растворил бутылку в карманном и поднялся на лапы. — Идём. Надо взглянуть, не изменилось ли из-ха этой гадости озеро. Не хочется потом вылавливать из него неосторожных драконят.

— Да, ты прав… — Торстейн последовал за своим настоящим другом. — Друзей-ликдульцев выловили бы, даже если не хочется!

— Откуси язык! — Со смехом пнул крылом бело-красный рыжего.

Друзья спускались с крутого берега, не решаясь взлетать, тревожа гнездовья озёрных птиц на скалах. Драконессы, сидящие на вершине обрывистого склона, вели себя столь же осторожно и тихо. Острые издалека скалы вблизи не воспринимались столь неудобными — и всем лучше искусственных, вытесанных тронов в душном зале. Прогретые солнцем, где-то в обивке мха, а дворец — вся необъятная планета. Горизонт испещряли неровные гребни гор, среди которых выделялся лишь Утгард — не такой ровный, как Авваатер, но всё же прямой, аккуратный и величавый. Младший брат древних утёсов.

— Мой родной Махаар был вытесан прямо в потухшем вулкане, — Хубур начала погружаться в едва сохранившиеся воспоминания детства.

— Навий город на островах немного на него похож, судя по твоему описанию, — Нарата перебила, пока сама не забыла об этом сказать. — Может, там тебе будет проще? Всё равно Инанне нужен кто-то свой среди своевольных союзников. Вдруг им взбредёт в голову что-нибудь отчебучеть, а мы и не узнаем о том.

— Тебя воспитывали правители, Нарата, это видно сразу. С твоей точки зрения, каждый дракон должен что-то делать и быть полезным остальным. Не все существа столь амбициозны, и не каждый готовить тратить свою волю на всех окружающих, — Хубур прирасправила крылья по скале, коснувшись их перепонкой перьев на сложенных крыльях «мал-сара».

— Может, это слова Тьмы во мне? — Та отстраняться не стала, но и бросаться в обнимку тоже. Продолжила сидеть почти неподвижно, словно стремясь срастись с камнями. — Я не вижу себя отдельной от вас.

— А слитой с нами неразрывно вплоть до потери нами собственной воли? — Хубур пересела ближе, Нарата наконец повернулась к ней:

— Воля должна совещаться с совестью, от иных — один вред, одна неприязнь окружающих. Это нам и хотели сказать что Свет, что Тьма.

— Не всем хватает ума понять, что совесть выгодна… Хотя, я надеюсь, теперь и до навов это дошло, — Хубур посмотрела на свой хвост и на хвост Нараты, не зная, чей взять в лапы, но подруга её наконец поднялась.

— Без ума и мудрости вообще ничего правильно в жизни не сделать, поэтому мы ещё учимся.

— Ты уже многому научилась, хотя сама этого и не заметила, — произнёс Торстейн, заставив крылатую быстро оглянуться. — Но я надеюсь, что дружба наша сохранится.

— Твоей волей.