Обещаю тебе

Глава 16

Я медленно отодвигаю от себя бумагу и конверт, отправляя все это обратно через стол мистеру Кенсингтону.

— Они убили ее. Авиакатастрофа была не случайной.

Пирс возвращает листок в конверт.

— Это было предупреждением для Гаррета. Он пытался им возражать, пытался уйти со встречи, и тогда ему дали то, что я показал тебе.

Теперь все становится на свои места. Гаррет, прогоняющий меня и заявляющий, что между нами все кончено. Пирс, отправляющий меня домой. Арлин, убеждающий убраться подальше от Гаррета. Все они знали, что эта организация — чем бы она ни являлась — уничтожит меня, если я встану на пути ее планов относительно Гаррета. Угрожая мне смертью, эти люди заставят Гаррета плясать под свою дудку.

— Я никогда не желал для сына такой судьбы, — говорит Пирс. — Я хотел, чтобы у него было то, чего не было у меня: нормальная жизнь, в которой он сам принимает решения. Я не желаю ему повторения моего пути. После гибели его матери у меня не осталось сил противостоять им, поэтому я делал то, что мне велели. Выполнял их приказы. Женился на женщине, на которой мне сказали жениться, делал то, чего не хотел, то, что было неправильно и… — Он прочищает горло. — В любом случае, для меня уже слишком поздно.

Я хочу уточнить, что именно его заставляли делать, но знаю, что он не ответит, поэтому спрашиваю о другом:

— Значит, они заставили вас жениться на Кэтрин?

Пирс кивает.

— Ее отец — член этой группы. Они предпочитают, чтобы мы женились на женщинах, чьи отцы входят в организацию. Если эта схема не срабатывает, то они подбирают вам женщину, которая привыкла к богатой и привилегированной жизни. Подобные женщины, как правило, выходят замуж за деньги и не склонны волноваться или замечать, чем занимаются их мужья. Чаще всего они ничего не знают об организации, а если все-таки узнают, то, чтобы не лишиться привычного образа жизни, продолжают молчать.

— Мама Гаррета знала?

— Нет. Тогда я лелеял надежду, что смогу когда-нибудь освободиться, поэтому ничего не говорил ей.

— Но Кэтрин в курсе?

— Да, ведь ее отец — один из них. Наш брак был устроен организацией, и я на протяжении многих лет пытался вдохнуть в него жизнь. После рождения Лили мы с Кэтрин сблизились, но ненадолго. Наша семейная жизнь всегда была непростой, но мне не разрешают развестись. Теперь подобная жизнь ждет и Гаррета. Ему выберут жену, и этот выбор ему вряд ли понравится.

— Почему вы никогда не говорили об этом Гаррету? Он знал об организации, так почему же вы не сказали ему, что он должен стать ее членом?

— Потому что надеялся, что этого не случится.

— Не понимаю.

— Нашим младшим участникам — и в том числе мне — не нравится правило, согласно которому ты попадаешь в организацию с момента рождения. Мы предпочли бы отбирать участников сами, основываясь на определенных критериях. Находить тех, кто действительно хочет стать частью группы, а не принуждать кого-то насильно. Они наблюдали за Гарретом с самого раннего детства и видели, как трудно его контролировать. Он всегда был независимым и непокорным. Члены организации понимали, что управляться с Гарретом будет непросто, а на такое ни у кого времени нет.

— Так заставьте их изменить это правило. Вытащите Гаррета оттуда.

— Я пытался. И потратил на это годы. Еще недавно я полагал, что убедил их оставить его в покое. На самом деле, как раз перед тем, как я организовывал сбор средств для Ройса, было проведено первое голосование за то, чтобы освободить Гаррета и других молодых людей от этих обязательств. Голосование прошло успешно, и хотя старшие члены могли оспорить его, они не стали этого делать. Я решил, что теперь Гаррет свободен. Вот почему я позволил ему встречаться с тобой. Я знаю, как сильно он тебя любит, и не хотел, чтобы он это потерял. Мне хотелось, чтобы в его жизни была любовь, настоящая любовь, как у нас с его матерью.

Не могу поверить, что Пирс мне все это рассказывает. Его заслоны будто бы рухнули, как только он показал мне тот конверт, и он позволил чувствам выплеснуться наружу. Однако я готова к тому, что в любую минуту он вновь может закрыться, поэтому стараюсь поддержать разговор.

— Организация не стала бы строить планы на жизнь Гаррета лишь для того, чтобы наказать вас, верно? Это уж слишком.

— Наказание — лишь побочная выгода. Они все равно осуществили бы этот план. Старшие члены организации уже давно интересовались Гарретом, но намеренно скрывали от меня этот факт, потому что знали, что я буду против.

— Почему Гаррет так заинтересовал их?

Мистер Кенсингтон вздыхает, словно колеблясь, стоит мне рассказывать или нет, но потом продолжает:

— Как тебе известно, реалити-шоу, в которое Гаррет невольно попал, привлекло к нему большое внимание прессы. Я не придал этому событию большого значения — счел его слишком несущественным, чтобы подавать в суд. — Отец Гаррета опускает взгляд и качает головой. — Мне следовало отнестись к этому серьезно. Я должен был принять меры, как и просил меня Гаррет, и пресечь все на корню.

— Но почему? Причем здесь реалити-шоу?

— Вчера мы с Гарретом узнали, что с момента появления его в этом шоу, организация следила за реакцией общественности на него. У них есть записи всех запросов о Гаррете и всех комментариев о нем в интернете. Проанализировав данные, они обнаружили, что люди считают Гаррета надежным, привлекательным, умным, уверенным в себе и решительным — это все необходимые качества для возможного кандидата в президенты. И его аудитория — не только юные девушки, но и все ключевые социальные группы. На встрече нам продемонстрировали схемы и графики, показывающие, какой хороший отклик находит Гаррет у людей. Опираясь на эти данные, они в конечном итоге могут добиться единодушного мнения среди избирателей о том, что Гаррет подходит на роль президента.

— Я думала, вы фальсифицируете результаты голосования. Так какая разница, нравится Гаррет людям, как кандидат, или нет?

— Мы не фальсифицируем результаты, мы готовим кандидатов. Далее за них берется другая организация. Мне ничего о них неизвестно, и это не просто слова. Я действительно ничего не знаю.

Еще одна организация? Какого черта? Сколько людей в этом замешано?

— Я случайно услышала ваш разговор с Кентом Глисоном в тот день, когда он был в вашем доме. Вы говорили так, словно он станет президентом. Один человек принес видео и…

— Тебе не следует подслушивать, Джейд. Ты можешь услышать то, что в действительности не хочешь знать.

— Вы подделываете фотографии? Видео? Как вы скрыли то, что случилось с Ройсом Синклером?

Его глаза сужаются, и я понимаю, что не должна была спрашивать — или, скорей, обвинять — его, но теперь уже поздно.

— Иногда у нас случаются манипуляции средствами массовой информации, но мы, безусловно, не единственные, кто кормит прессу ложью. Этим занимаются практически все компании в мире. Правительства — не исключение. СМИ очень эффективны, когда нужно изменить общественное мнение. Люди склонны верить тому, что видят по телевизору или читают в газетах.

Я была не готова к тому, что он признает факт манипуляций СМИ, и не знаю, как реагировать. Поэтому меняю тему, снова возвращаясь к Гаррету.

— Гаррет был единственным вариантом для их плана или существовали другие?

— Гаррет — один из четырех молодых людей. Его внесли в список около года назад. Опять же без моего ведома. Подозрения появились у меня прошлым летом, когда меня вынудили послать его на стажировку в Вашингтон. Тем не менее за все время, что Гаррет там находился, он не проявил ни малейшего интереса к политике, поэтому я решил, что они сочтут его непригодным даже для должности в Сенате. Однако после прошлогоднего реалити-шоу он, вероятно, поднялся в списке на первую строчку.

— Но Гаррет говорил, что после первого эфира пресса не обратила на него особого внимания.

— Да, он не был так хорошо известен, как теперь, но те, кто действительно был с ним знаком, отзывались о нем крайне позитивно. Когда человек вызывает у публики положительные эмоции, это значительно облегчает нашу работу. При подготовке кандидата нужна хорошая стартовая база, а у Гаррета она уже есть. На самом деле он идеальный кандидат. Раньше я не задумывался об этом — наверное потому, что не хотел. Однако я понимаю, почему выбор пал именно на него. И заставляя его ввязываться в это, я несу наказание за содеянное с Ройсом. Они знают, что мне до смерти тяжело наблюдать за тем, что происходит с Гарретом. Его жизнь кончена. Теперь она принадлежит им, а не ему.

— Но почему Гаррет согласился? Из-за меня?

Пирс не отвечает.

— Тогда я буду скрываться, уеду из страны.

— Пока Гаррет думает, что есть хоть малейшая вероятность, что тебе причинят вред, он будет делать все, что они скажут. Ведь теперь, когда ему известно, что случилось с его матерью, он понимает, что это не блеф.

У мистера Кенсингтона звонит сотовый. Проверив от кого вызов, он отвечает:

— Здравствуй, Арлин. Да, она еще здесь. Тебе не стоило рассказывать ей. Ты и сам хорошо это знаешь. Если они узнают… — Он замолкает и внимательно слушает. — Да, пожалуй. — Мистер Кенсингтон бросает на меня взгляд. — Гаррет сейчас спит. Я попрошу кого-нибудь отвезти ее, когда она будет готова.

Пирс отключается.

— Арлин прислал за тобой машину. Она ждет тебя у входа. Но я подумал, что тебе нужно больше времени, чтобы попрощаться с Гарретом.

— Это не прощание. Я не позволю им победить.

— Джейд, мы бессильны. Иначе я бы уже что-нибудь предпринял. А теперь мне надо заняться делами, поэтому подожди, когда Гаррет проснется, в гостиной.

— Можно мне увидеться с Лили?

— Лучше не надо. Она очень привязалась к тебе, и ваше прощание только собьет ее с толку. Позже мы придумаем, что ей сказать.

Я встаю, чтобы уйти.

— Джейд, и еще. Тебе вряд ли нужно напоминать, но просто для ясности: этого разговора никогда не было. Ты ничего не знаешь. В том числе и о том, что рассказал тебе Арлин. Ты поняла меня?

Мистер Кенсингтон произносит это тем угрожающим тоном, который использует всякий раз, когда просит хранить его тайны, и всякий раз меня это пугает.

Я киваю.

— Да, поняла.

Он включает компьютер и перестает меня замечать.

Я не понимаю мистера Кенсингтона. Вообще. Иногда он кажется неравнодушным, а через пару секунд, как по щелчку выключателя, становится бесчувственным и холодным.

Выйдя из его кабинета, я устраиваюсь в гостиной. На сотовом куча сообщений от Харпер, и я прослушиваю одно из них, пока жду.

— Привет, Джейд. Мы с Шоном сейчас в аэропорту. Наш рейс задерживается из-за Кайла Андермейера, актера из всех этих детских фильмов. Шон, как они называются? Шон в очереди за билетами. Он не слышит меня. В общем Кайл вел себя как полный придурок. Заявился в самолет пьяным, матерился и хватал стюардессу за задницу, а потом вытащил какую-то подозрительную жидкость, и нас всех вывели из самолета. Жидкость оказалась энергетическим напитком, но теперь нам приходится ждать новой посадки. Кто-то снял все на видео и выложил в интернет. Карьере Кайла конец. После этого видео родители ни за что не поведут своих детей на фильмы с его участием. В общем решила поделиться с тобой последними новостями. Надеюсь, вы с Гарретом наслаждаетесь воссоединением.

Я слышу хихиканье, а потом она отключается.

Харпер всегда оставляет длиннющие голосовые. Это было одно из коротких. Я проверяю текстовые сообщения и обнаруживаю целую серию от нее же. Посвящены они, в основном, тому, как видео с Кайлом стало вирусным и как люди поносят его в сети. Она прислала мне ссылку на видео, чтобы я его посмотрела, но у моего телефона разряжается батарея, поэтому я его выключаю.

Я ищу что-нибудь почитать, но в гостиной нет даже журналов. Я окидываю взглядом абсолютно белый дизайн помещения. Дом Карсона намного лучше. В нем чувствуется домашний уют, не то что в этом совершенно белом больничном интерьере, который создала Кэтрин.

Меня тошнит от этой обстановки, и я решаю подождать в игровой комнате. По пути туда я останавливаюсь около лестницы.

Почему я сижу здесь внизу? Я должна быть наверху с Гарретом. Неважно, спит он или нет. Меня даже не волнует то, что от него разит спиртным. Я просто хочу быть с ним рядом.

Поднявшись по лестнице, я направляюсь к комнате Гаррета. Дверь не заперта, и я вхожу внутрь. Гаррет лежит, раскинувшись на кровати и уткнувшись лицом в подушку. Я нежно глажу его по растрепанным волосам. От моего прикосновения он вздрагивает и, не просыпаясь, переворачивается на спину.

Теперь, когда мне все известно, при взгляде на него мои глаза наполняются слезами, а сердце начинает болеть. От мысли, что мы больше не будем вместе, я в буквальном смысле чувствую боль в груди. Это несправедливо. Должен же быть какой-то выход.

Я целую Гаррета в щеку и ложусь рядом.

— Джейд? — шепчет он, не открывая глаз.

Я решаю, что он произносит мое имя во сне, но затем чувствую, как его рука поднимается и касается моей ноги.

— Гаррет? Ты проснулся? — тихо спрашиваю я.

Он медленно открывает глаза. Увидев меня у себя на кровати, он вскакивает и ударяется спиной об изголовье.

— Джейд, что ты здесь делаешь?

— Пришла увидеться с тобой.

Я пытаюсь удержать его руку, но он выдергивает ее.

— Нет! Тебе нельзя здесь находиться. Они…

— Они не убьют меня прямо сейчас. На подготовку тебя уйдет как минимум двадцать лет. Мое сегодняшнее присутствие никак не нарушит их план.

— Что ты сказала?

— Гаррет, я все знаю. Я сложила кусочки мозаики воедино и частично поняла, что происходит. А твой отец восполнил пробелы.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что знаешь все?

— Я знаю об их плане насчет тебя. Знаю об организации. Знаю о браке твоего отца с Кэтрин.

— Что с их браком?

— Его устроила организация. Твой отец никогда не хотел жениться на Кэтрин, а теперь не может с ней развестись. Разве он не говорил тебе?

Гаррет качает головой. Он уже не так пьян, но выглядит неважно. Его глаза покраснели и опухли, и он потирает виски, словно желая унять головную боль.

— Ты знаешь о моей маме? — тихо спрашивает он.

— Да. Мне так жаль, Гаррет.

Я тянусь к нему и обнимаю. Сначала он напряжен, но потом расслабляется и тоже обнимает меня — крепко, будто в последний раз.

— Они убили ее. Убили мою маму. Сейчас она была бы жива, если бы они не… — Гаррет замолкает, и мне кажется, что он тихо плачет у меня на плече. Я никогда не видела, чтобы он плакал, и даже если это похмельная, не совсем трезвая реакция, мое сердце все равно рвется на части, и меня наполняет всепоглощающая печаль. Его печаль ранит меня в десятки раз сильнее, чем если бы я страдала сама.

Раньше я могла загнать грусть и другие болезненные эмоции глубоко внутрь, но теперь я чувствую все это разом. Наконец-то я смирилась с тем, что переживать боль — это неотъемлемая часть жизни. Я никогда бы не поняла этого, если бы не мужчина, который сжимает меня сейчас так крепко, что я едва могу дышать.

Я хочу, чтобы он обнимал меня вечно, но Гаррет берет меня за руки и, отстранившись, смотрит в лицо.

— Я не допущу, чтобы они навредили тебе. Я сделаю все, что они скажут. Сделаю все… все, что угодно, лишь бы они оставили тебя в покое.

— Мы не позволим им, Гаррет.

— Ты не можешь остановить их. На встрече они показывали все эти графики, диаграммы, прогнозы. Каждая часть моей жизни будет спланирована заранее. И тебя в ней нет, Джейд. Тебя исключили. Ты должна уехать. Если они смогли убить мою мать, то убьют и тебя.

Я отрицательно качаю головой.

— Нет, я никуда не уеду.

Гаррет обхватывает мое лицо ладонями, заставляя посмотреть на него.

— Тебе придется.

Я отталкиваю его руки.

— Я никуда не уеду, так что перестань меня уговаривать! — Я с трудом сглатываю комок в горле и, полная решимости не заплакать, делаю вдох. — Ты — один из немногих людей в мире, с кем я могу быть. И даже когда ты меня бесишь, я все равно хочу быть с тобой. — Я не знаю, почему шучу в такой страшный момент, но взгляд Гаррета немного смягчается, и я продолжаю: — Это правда. Ты же знаешь, как я не люблю людей. А ты мне понравился с первой же встречи.

Он берет мою руку и нежно сжимает ее.

— Нет, не понравился. Ты же сама говорила, что сначала я тебя раздражал.

— Ты раздражал меня, потому что заставлял что-то почувствовать, а я ненавижу чувствовать себя хреново. И ты это знаешь. — Я снова становлюсь серьезной. — Гаррет, я точно знаю, что никогда больше не найду такого человека, как ты. Я и не хочу кого-то искать. Я уже нашла тебя. Ты — все, что мне нужно. И я не позволю тебе исчезнуть из моей жизни.

Он крепче сжимает мою руку.

— Джейд, ты же знаешь, что я хочу этого больше всего на свете, но…

— Тогда мы будем бороться! Мы просто так не сдадимся.

— Джейд, этих людей нельзя одолеть.

— Нет, можно! Надо только придумать, как. Иди прими душ и смой с себя всю эту алкогольную вонь, а потом мы поговорим.

Гаррет знает, что я не хочу, чтобы его разящее алкоголем дыхание касалось моего лица, поэтому поднимает мою руку и целует ее.

— Я специально все организовал, чтобы встретить тебя дома. Собирался уставить твою комнату цветами, но потом произошла эта встреча и…

— Гаррет, иди в душ.

Комок в горле начинает расти, а на глаза наворачиваются слезы. Мне нужна минута, чтобы взять себя в руки, но Гаррет продолжает говорить:

— Еще я заказал для тебя того бельгийского шоколада. Если что, он в моей комнате в общежитии.

Его прекрасные голубые глаза наполнены такой печалью и болью, что я едва могу вынести его взгляд.

Черт возьми, он все-таки доведет меня до слез.

— Сегодня вечером я собирался устроить для тебя ужин. И я заказал тебе кучу вещей для Калифорнии: шлепанцы, солнцезащитные очки и… Может, это и глупо, но мне захотелось все это купить, ведь ты с таким предвкушением ждала нашу поездку, и это воодушевило меня и… в общем посылку доставят в понедельник, но я думаю, что тебя уже здесь не будет, так что…

— Хватит! В понедельник я никуда не уеду! Просто иди уже в этот чертов душ.

Гаррет уходит в ванную, а я, соскользнув с кровати, обнимаю колени и наконец даю волю слезам. Когда душ выключается, я встаю с пола и вытираю лицо, а когда Гаррет возвращается в комнату, натягиваю на лицо свою лучшую фальшивую улыбку.

— Ну как, тебе лучше?

— Нет.

Гаррет подходит к комоду и достает оттуда одежду.

— У меня, конечно, никогда не бывало похмелья, но говорят, нужно время, чтобы человек почувствовал себя лучше.

— Дело не в похмелье. Физически я чувствую себя не так уж плохо. До встречи с тобой я пил гораздо больше.

Одеваясь, Гаррет смотрит в окно. Я жду, пока он закончит, подхожу и обнимаю его. Но он вместо того, чтобы повернуться ко мне, продолжает стоять с опущенными руками.

Пока он был в душе, что-то случилось. Его тело застыло и не откликается на мои прикосновения. Видимо, он построил «держись подальше от Джейд» стену, потому что сейчас он холоден и отстранен.

Высвободившись из моих объятий, Гаррет садится на стул возле стола.

Я сажусь напротив него на кровать.

— Не хочешь присесть рядом со мной?

Теперь Гаррет даже не смотрит на меня.

— Джейд, ты все усложняешь. Зачем ты вообще сюда пришла?

Поднявшись, я встаю прямо перед ним.

— Что это еще, черт возьми, за вопрос? Я люблю тебя и хочу быть с тобой. Неужели ты действительно думал, что я послушаюсь твоего отца и просто уйду после всего, что мы пережили? Что не попытаюсь даже получить объяснений? Не попытаюсь поговорить с тобой?

Взгляд Гаррета устремлен в пол, а руки скрещены на груди. Те эмоции, что исходили от него всего несколько минут назад, полностью исчезли. Он закрылся от меня. Сдался.

— Что случилось, пока ты был в душе? Неужели ты вдруг решил, что ненавидишь меня и хочешь, чтобы я ушла?

Я стою на месте, не сводя с Гаррета глаз и ожидая ответа. Но он не отвечает и по-прежнему не смотрит на меня.

— Зря я доверилась тебе, Гаррет. Ты солгал мне при нашей первой встрече, и теперь мне ясно, что ты лгал мне всегда. — Я подхожу к краю кровати и сажусь к нему спиной. — Видимо, это правда: изменить человека нельзя. Ты всегда будешь лжецом.

Сорвавшись с места, Гаррет оказывается прямо передо мной и, взяв за плечо, заставляет посмотреть на себя.

— Какого черта ты несешь? Я не лгал тебе! Я ничего об этом не знал вплоть до вчерашнего дня!

Я вскакиваю и оказываюсь с ним лицом к лицу.

— Я не про план или организацию. Ты солгал мне о нас! Ты обещал, что наша любовь навсегда. Говорил, что если мы когда-нибудь и расстанемся, то это будет моим решением, а не твоим. Ты обещал, что никто никогда не сможет нас разлучить, только если мы сами этого не позволим. И я, как идиотка, поверила тебе! Я верила всему, что ты говорил! Но все это было ложью!

— Это не было ложью! — кричит Гаррет, а затем уже спокойнее продолжает: — Я правда так думал. Но теперь все изменилось. Я не знал, что с нами произойдет нечто подобное, так что нечестно с твоей стороны говорить, что я лгал. Я не лгал.

— Ты солгал, Гаррет! Если ты говорил искренне, то все, что произошло — совершенно неважно. Ты по-прежнему должен хотеть быть со мной. Но вместо этого ты бросаешь меня!

— Ты что, издеваешься? — Гаррет снова повышает голос. — Ты думаешь, я хочу, чтобы ты ушла? Я умираю внутри прямо сейчас! Даже не могу смотреть на тебя! Меня убивает, что ты здесь, в моей комнате и так близко, и при этом знать, что я никогда больше тебя не увижу!

Теперь Гаррет часто дышит, а его глаза широко распахнуты. Наконец-то он выходит из того коматозного состояния, в котором находился. Я знала об его отношении ко мне, к нам, но мне было необходимо, чтобы он сказал это вслух. Мне нужно было вызвать у него хоть какие-то эмоции, чтобы он перестал вести себя так, как будто все кончено, как будто он сдался.

— Ты увидишь меня! — кричу я в ответ, и по моим щекам катятся слезы. — Я здесь! И никуда не денусь, так что перестань отсылать меня прочь! Хватит говорить, чтобы я уходила!

— У меня нет выбора! Разве ты не понимаешь? Я принадлежу им, Джейд!

— Нет! Они тебя не получат! Я этого не допущу!

В комнате становится тихо. Слышно только дыхание Гаррета — частое и тяжелое. Вытерев слезы, я стараюсь взять себя в руки. Мне нельзя сейчас раскисать. Мне нужно подумать. Должен же быть хоть какой-нибудь выход. Они не могут забрать его у меня. Он нужен мне, а я ему. Наши чувства — такие редкие и настоящие, что я не позволю отнять их без боя.

Подняв глаза, я вижу, что Гаррет изучает меня, словно не вполне понимает, чего я от него хочу.

— Гаррет, если ты серьезно…

Гаррет не дает мне закончить. Он притягивает меня к себе, и его губы оказываются всего в паре сантиметров от моих. Гаррет колеблется, потому что знает: если мы сейчас поддадимся, ему будет намного труднее заставить меня уйти. Я нежно целую его и чувствую, как он сдается. Притянув меня ближе, он отвечает на поцелуй, который вскоре становится глубоким и жарким, и я на мгновение забываю обо всех событиях этого ужасного дня. Я концентрируюсь на знакомом ощущении его мягких губ, на теплом дыхании и обнимающих мою талию сильных руках.

Не могу даже представить, чтобы меня целовал кто-то другой. Или обнимал. Или был рядом. Я хочу только его. Гаррета. Навсегда.

Эта мысль побуждает меня к действию, и, как бы сильно мне ни хотелось продолжать целовать его, я отстраняюсь.

— Гаррет, нам надо поговорить. У нас не так много времени, и нам нужно придумать план. Наш собственный план.

— Нет такого плана, который можно придумать, чтобы все исправить. Если мы попытаемся сохранить его в тайне, они все равно узнают. Если я не буду следовать их приказам, тебе известно, что произойдет.

— Да, поэтому тебе нужно думать иначе. Ты не можешь просто сказать им «нет». Тут нужно действовать по-другому.

— Например как?

Я на мгновение задумываюсь, заставляя свои уставшие мозги шевелиться.

— А если ты перестанешь быть популярен? Тогда эта группа по-прежнему будет хотеть, чтобы ты стал президентом?

— Они собираются поддерживать уровень моей популярности. Это часть плана. Они опираются на ту популярность, которая у меня уже есть. Так что если люди в сети говорят, что моя улыбка внушает доверие, то меня заставят улыбаться на каждой фотографии и на каждом мероприятии. Вчера они заявили, что люди считают меня лояльным, потому что фальшивый «я» не изменял Аве. Пожилым людям я кажусь ответственным, потому что не замечен в клубах, у меня короткие волосы и нет татуировок. Эта группа планирует использовать подобные вещи, чтобы сделать меня еще более привлекательным для избирателей.

Я меряю шагами комнату, надеясь, что это поможет мне мыслить яснее, но ничего не выходит. Мой телефон издает звук, и я вытаскиваю его из кармана.

— Клянусь, я же выключала его.

Уже собираясь отключить телефон, я замечаю еще несколько сообщений от Харпер.

Сообщение первое: «Кайла Андермейера только что выдворили из аэропорта».

Сообщение второе: «Все еще ждем посадку. Нам о-о-очень скучно».

Сообщение третье: «Звонил мой отец. Сказал, что Кайл только что потерял роль в кино с гонораром 4 миллиона долларов!»

Сообщение четвертое: «Наконец-то садимся в самолет!»

— Что ты там читаешь? — спрашивает Гаррет.

— Сообщения от Харпер. Один актер задержал их рейс, потому что вел себя как осел. Харпер говорит, что он только что потерял…

— Потерял что?

Меня осеняет внезапная мысль, и я, представив возможные варианты, ощущаю прилив энергии.

— Вот оно, — произношу я.

— Что? — Кажется, у меня есть идея.