Обмануть судьбу

Глава 29 Отчим-оборотень

Сопоставлять факты приходится не только следователю, но и преступнику.

Этим и занялся Варламов, укрывшись в своей однокомнатной квартире за надежной стальной дверью с фигурным глазком.

Вроде бы операция прошла как надо. Правда, с некоторыми неожиданностями, как приятными, так и не слишком.

По крайней мере, одна неожиданность — да какая! — оказалась весьма и весьма кстати. Варламов даже прищелкнул от удовольствия своими тонкими, ухоженными пальцами: беднягу Грачева угораздило очутиться на месте преступления очень вовремя. Это судьба. Наводчик не предполагал, что можно рассчитывать на такое везение. Он и подумать не мог, что одноклассник его нареченной (ха-ха!) зайдет к ней в конце рабочего дня. А вот, гляди ж ты, зашел.

Причем появись Сергей на несколько минут раньше — помешал бы налетчикам. На несколько минут позже — сам бы не влип. А так бедолага угадал тютелька в тютельку. Теперь все подозрения падают на него.

Удача вторая, тоже немалая, состояла в том, что этому Грачеву каким-то образом удалось скрыться. Варламов мысленно аплодировал ему: молодец, парень! Оставил РУОП с носом!

О, Наводчик очень хорошо знал, что такое РУОП, это он лишь перед следователем притворился, что не понимает смысла данной аббревиатуры.

В отделе по борьбе с организованной преступностью служат такие супермены, от которых может ускользнуть разве что джинн, способный растворяться в воздухе.

А Грачев сумел. Грачев улизнул. И теперь вся энергия правоохранительных органов будет тратиться на его розыск. Большое тебе мерси, Сереженька! Бегай подольше, марафонец. Скатертью тебе дорога.

Спасибо и недотепе-следователю за то, что столь доверительно сообщил такую ценную информацию. Да здравствует наша доблестная прокуратура!

«Дилинь-динь», — пропел в этот момент музыкальный дверной замок.

Наводчик-Батя глянул в фигурный оптический глазок с широким углом обзора. На площадке стояла соседка Варвара Матвеевна, воинственно выставив перед грудью забинтованную руку.

Придав своей смазливой физиономии скорбное выражение, Варламов отворил.

— В прокуратуру вас уже вызывали, — грозно проговорила соседка. — Теперь в суд вызовут. Я подам на вас! Вы мне уплатите за физический и моральный ущерб!

Варламов скорбно глядел на нее.

— Ох, Варвара Матвеевна, добрая вы моя, вы уж простите соседа. Мы ведь с вами всегда по-хорошему, душа в душу. — Он даже тихонько всхлипнул. — А сегодня это я случайно. Пошатнулся. Что-то ноги не держат. Ну и — прямо на вашу дверь.

Соседка была ошарашена:

— Чего это с вами? Надрались, что ли?

Она ни разу не видела, чтоб сосед ее был в таком расстройстве.

— Если бы надрался. Варвара Матвеевна, миленькая, у меня невесту убили…

— Ух ты, ух ты, — закудахтала она, а Наводчик злорадно подумал: «Давай-давай, квочка. Любишь болтать? Про конференции и прочую ерунду. Так вот тебе пища для сплетен. Рассказывай, курица, что сосед твой сам не свой от горя».

Он глянул на ее перевязанную руку, бинтов было наверчено сверх всякой необходимости.

— А моральный ущерб и физический тоже я, конечно, оплачу, — успокоил он ее и выдал несколько купюр.

Она их довольно ловко цапнула левой рукой, привычно проворковав:

— Ах, что вы, что вы! Зачем? Такое горе…

— Извините. Хочу побыть один, — сказал Варламов и, захлопнув бронированную дверь, громко застонал: — О! О! О-о!

Знал, что с той стороны двери подслушивают.

«С Варварой нужно быть поласковей, — подумал он, довольный разыгранной сценой. — Тупица каких свет не видывал, но бывает иногда полезна. Стоп. Что она там болтала про Джонни? С кем это он приходил? Парень, усатый, помоложе меня. Неужели Грачев? Не иначе. Что она еще там несла? Пуховик у него чем-то выпачкан. Пуховик, точно, у Сергея имеется. Коричневый. А выпачкан… Да уж понятно чем, коль побывал возле расстрелянных. Он. Он!»

Грачев заполучил мальчишку.

Это была новая неожиданность и уже не такая приятная. Она озадачивала.

Вообще-то Батя знал, что Сергей любил этого ребенка. Это Варламова даже радовало: «жених» мог не отвлекаться и полностью посвятить себя охмурению этой рыжей дурочки. Его общение с Ванюшей сводилось лишь к изучению примитивных английских фраз да поеданию ананасов. Остальная возня с этим назойливым существом приходилась на долю «дяди Сережи», которого пацан звал Тараканом.

Но чтобы человек, чудом вырвавшийся из лап руоповцев и скрывающийся, таскал с собой такую обузу, как шестилетний ребенок, — этого Варламов объяснить себе не мог. Тут, видимо, были какие-то особые, весомые мотивы. Какие же?

Даже всемогущие джинны порой заходят в тупик. Особенно тогда, когда их противники не хитрят, а поступают по совести. Варламову в голову не приходило, что можно возиться с малышом просто из любви к нему, из жалости, из сострадания. Наконец, из чувства ответственности перед его покойной матерью.

Вот Наводчик и ломал себе голову, пытаясь объяснить поступок Сергея. Дикий, самоубийственный поступок в его понимании.

Самоубийственный ли?

А может, как раз наоборот? Спасительный?

«Кажется, я понял! — осенило вдруг Варламова. — Майн гот! Он хочет использовать детеныша как свидетеля».

Свидетеля чего?

Свидетеля — против кого?

Память услужливо подсказала ответ на эти вопросы. Ясно припомнилась нищенская квартира этой жалкой влюбленной рыжей дурищи. Допотопный, дисковый телефонный аппарат, крест-накрест перемотанный изолентой — видно, не раз побывал на полу.

Воспользовавшись тем, что «невеста» ушла стирать свои обноски, он из ее дома созвонился с «сынками», дал им последние указания перед налетом.

Исполнители перед этим хорошо усвоили, как предстоит действовать: зайдут в обменный пункт вдвоем. Один представится другом Юрия, другой — закройщиком из ателье для новобрачных. Последний покажет свадебное платье, якобы заказанное женихом, а на самом-то деле взятое напрокат.

Жених, дескать, хотел преподнести ей сюрприз, да не смог точно назвать обхват талии в сантиметрах, так что, пожалуйста, Екатерина Петровна, не могли бы вы примерить, как только освободитесь. Только в окошечко эта красотища не пролезет, помнется, а ведь жалко: не платье — произведение искусства. Так что не могли бы вы открыть дверь…

Девка, естественно, рот разинет от восторга и лишних вопросов задавать не будет. А если вмешается охранник, она подтвердит, что все это — чистейшая правда, что у нее действительно есть жених по имени Юрий и они вскоре станут мужем и женой.

Итак, все было продумано: она откроет дверь в кассу и… больше ей уже не жить. Охраннику тоже.

Все это было оговорено до мельчайших деталей, и в тот день, когда Варламов звонил из квартиры Семеновых, оставалось уточнить лишь день и час.

Но в тот момент, когда Батя произнес: «В пятницу за двадцать минут до закрытия», — да-да, именно в этот момент проклятый детеныш заглянул в комнату. Крысенок!

Дети, оказывается, еще хуже крыс. Настоящие грызуны, по крайней мере, не умеют говорить, не могут стать свидетелями. А этот маленький рыжий вполне может.

Несомненно, он уже выболтал все Грачеву, поэтому тот теперь и таскается с ним.

«А зачем они приходили ко мне? — соображал Варламов. — Видимо, усатый хотел припереть меня к стенке. Может, решил шантажировать? Не на того напал. Убрали двух взрослых свидетелей, не пощадим и этого недоростка. Крыс полагается травить. Они разносчики заразы».

Батя принял решение.

Однако мальчишку предстояло еще отыскать.

Грачев в бегах. Если уж десятки опытных сыщиков не могут его найти, то в одиночку обнаружить скрывающегося тем более мало надежды… надежды… Надежды? Надежды Егоровны! Что там изрекала Варвара по поводу бабушки Нади?

«Ах, Варварушка, умница ты моя, тупица безмозглая! — Наводчик ликовал. — Да я тебя озолочу! Какая замечательная у тебя привычка — подслушивать под дверью».

Ну конечно же, подозреваемый, не застав Варламова дома, должен был припрятать мальчишку в надежном месте. А Мамонтовка — как раз такое местечко. Тихо, спокойно. Есть погреб, есть чердак. Есть садик, куда крысенка можно вывести подышать свежим воздухом.

Варламов однажды был там: Екатерина устроила что-то вроде семейного пикника. Какое счастье, что «жених» тогда не отказался поехать, хотя ему эта сельская вылазка была поперек горла. Зато теперь он знает адрес.

Решено. Он тотчас соберется и отловит этого рыжего крысенка. Подманить его не составит труда, мальчишка отзывается на кличку Джонни. И любит ананасики. «Иди сюда, посмотри, чем я тебя угощу, детка». Крыс всегда ловят на приманку.

И уничтожают.

Каково же было разочарование несостоявшегося отчима, когда он узнал, что мать Грачева не уследила за детенышем и тот исчез в неизвестном направлении.

Надежда Егоровна винилась и каялась перед ним:

— Такое несчастье с Катюшей, а теперь вот еще и мальчик!

А из угла горницы на Варламова во все глаза глядел идиот-милиционер. Весь его вид выражал сочувствие жениху, потерявшему невесту, и без пяти минут отцу, потерявшему сына.

— Его уже ищут, — заверял страж порядка. — И обязательно скоро найдут. И ваша семья… воссоединится.

Защищал честь мундира, придурок.

…На обратном пути в Москву Варламов пытался вычислить возможный маршрут Ивана.

«Интересно, сообщил ему Грачев о смерти матери или нет? Если даже сообщил — все равно: детям не дано осознавать в полной мере понятие «смерть». В любом случае — детеныша всегда тянет к самке. Это инстинкт».

И он решил подловить опасного свидетеля в его родной норе, в жилище Екатерины Семеновой.