Обретенная мечта

Глава 25

Холмистые поля Баронсфорда были похожи на огромный гобелен. Порция уже успела полюбоваться и буйно разросшимся оленьим заповедником, и озером, и прекрасными, обнесенными изгородями садами, и рекой с нависающими над ней утесами. Но оставалось еще много интересного, чего она не видела. Внутренняя отделка замка, обновленная самим Робертом Эдамом, выглядела настолько великолепно, что здесь было бы не зазорно жить даже королю, а в помещениях могли бы, наверное, разместиться все жители Бостона. По крайней мере так показалось Порции, когда ее водили по замку из крыла в крыло, с этажа на этаж, через анфилады комнат, через залы и гостиные, библиотеки, столовые, через множество опочивален.

На взгляд Порции, Баронсфорд определенно был самым лучшим, самым замечательным местом из всех, которые она когда-либо видела или о которых читала. Величественное строение с прилегающей территорией навевало мысли о волшебных сказках про драконов, принцесс и отважных рыцарей. Из головы не шел рассказ Пирса о первой жене Лайона, Эмме, которой двигало лишь честолюбие, которой так хотелось быть хозяйкой и властительницей Баронсфорда.

Порция была не в состоянии даже представить, чтобы ее саму могли бы увлечь подобные помыслы. И она почему-то была уверена, что нынешняя графиня Эйтон, которая показывала ей сейчас замок, также не считала главной целью жизни обретение высокого титула и соответствующего ему статуса.

Миллисент, графиня, попросила обращаться к ней по имени. Порцию и ее мать встретила радушно. Приветствовала их так же, как и Пирса.

Не менее приветлив был с ними и граф. Порцию поразило немалое сходство между братьями, хотя Лайон выглядел, конечно же, постарше и имел несколько изможденный вид. Однако держался молодцом – судя по всему, пережитое не оставило в его сердце глубоких шрамов.

Порция с первых же минут прониклась симпатией к хозяину и хозяйке Баронсфорда.

– Ну, как вам наше гнездышко? – поинтересовалась Миллисент, когда они поднялись на второй этаж восточного крыла.

– Я просто… не нахожу слов! – промолвила Порция. Улыбнувшись, Миллисент открыла дверь отведенной для девушки комнаты.

– Я тоже была потрясена, когда приехала сюда впервые. Но только от человека зависит, станет ли то или иное место его настоящим домом. Думаю, скоро и вы привыкнете к здешним масштабам.

Порция ничего не ответила, подумав, что они с матерью вряд ли пробудут в Баронсфорде достаточно долго, чтобы привыкнуть к чему бы то ни было.

– До вашего приезда мы намеревались разместить вашу матушку рядом с вами. Но из-за плохого зрения ей будет удобно на первом этаже. Как вы полагаете? Можно предоставить вам одну большую комнату на двоих.

– Лучше две смежные, – ответила Порция. – Право, не стоило так беспокоиться.

Ее вещи принесли сюда еще раньше, и Порция с некоторым изумлением взглянула на новые платья, разложенные на кровати. Она подошла к окну, из которого открывался замечательный вид на зеленую лужайку и обширный сад. Глянув вниз, Порция увидела мать, которая шла по гравиевой дорожке в сопровождении горничной. Проведя много времени в карете, Елена вместо экскурсии по замку предпочла прогуляться на свежем воздухе. И теперь они со служанкой вели оживленный разговор. То и дело слышался их смех.

Миллисент тоже выглянула из окна.

– Это Бесси… Очень хорошая девушка. Если не возражаете, я поручу ей уход за вашей матерью. Она будет являться по первому зову.

– Вы так добры к нам! – Порция была тронута до глубины души.

– Ну что вы! Просто мы очень рады вашему приезду. – Миллисент улыбнулась. – Ну, как вам эта комната?.. Подойдет?

Повернувшись, Порция окинула взглядом просторное помещение. Изысканная мебель, прекрасные картины на стенах, на полу – роскошные восточные ковры. На кровати шелковое покрывало с вышивкой необычайной красоты. Порция подумала, что Миллисент принимает ее не за ту, кем она является на самом деле. Такие апартаменты достойны королевы, и Порция не хотела вводить Миллисент в заблуждение.

– Эта комната, пожалуй, больше, чем весь первый этаж в доме у Хиггинсов, у которых я жила в Бостоне восемь лет. Воспитывала и обучала их детей. Ушла от них в прошлом месяце.

– А сколько детям лет? – поинтересовалась Миллисент, никак не отреагировав на признание Порции в том, что ей приходилось зарабатывать себе на жизнь.

– Девочке – восемь, мальчику – десять.

Почти ровесники. Ладили друг с другом?

– В общем-то ладили. Особенно когда были младше. Но в последнее время восьмилетняя Анна пытается взять верх над братом.

Миллисент улыбнулась и положила ладонь на свой округлый живот.

– У этого младенца и Джозефин будет менее года разницы в возрасте. Разрыв незначительный, чтобы кто-то попытался верховодить.

– Джозефин? – переспросила Порция.

– С ней вы познакомитесь, как только она проснется. Но сначала услышите ее. Видимо, ей так нравится собственный голос, что порой она успокаивается, лишь когда к ней подойдет Лайон. – Миллисент потерла поясницу и села на диван. – Если муж будет интересоваться, скажите ему, пожалуйста, что во время нашего обхода я часто отдыхала.

– Хорошо, – улыбнулась Порция. Графиня пригласила ее сесть рядом.

– Джозефин – наша дочь. Точнее, стала нашей дочерью после того, как ее мать умерла во время родов. – На лице Миллисент отразилась печаль. – Может, это и странно, но я до сих пор не определилась, как ее называть. Я бы, конечно, предпочла говорить о ней как о нашей собственной, но мне не хочется умалять заслугу той женщины, которая прошла через мучения и приняла смерть ради того, чтобы малышка увидела этот мир.

Порция невольно подумала о собственной судьбе.

– Думаю, ваша Джозефин будет счастлива. Вырастет не в сиротском приюте, а здесь, в вашем доме, в настоящей семье. Могу об этом судить на основании собственного опыта. Пусть Джозефин считает вас с мужем своими настоящими родителями. Чтобы она не мучилась мыслью о том, где ее родные мать и отец. Если, конечно, их действительно нет в живых.

– Я была рядом, когда ее мать умерла. Что же касается отца… – Миллисент покачала головой. – Вряд ли эта тайна когда-нибудь раскроется.

Так же, как тайна ее отца, подумала Порция.

– А когда ваш младенец должен родиться? Графиня перестала хмуриться и счастливо улыбнулась.

Порция ничуть не сомневалась, что они с Миллисент обязательно подружатся.

Всю глубину произошедших в Баронсфорде перемен Пирс осознал в тот момент, когда вошел в холл и взглянул на первую площадку широкой лестницы. Портрет Эммы исчез.

Братья долго разговаривали, уединившись в библиотеке, и ни разу не вспомнили о былой вражде. Это означало лишь одно – оба осознали свою неправоту. Прошлое осталось позади. Впереди будущее.

Пирс с большим интересом слушал рассказ брата о том, как тот познакомился с Миллисент. По сути, это был брак по расчету, который устроили их мать и семейный адвокат сэр Ричард Мейтланд. Церемония бракосочетания прошла в некоторой спешке, поскольку мать в очередной раз решила, что со дня на день может умереть. Лайон рассказал, как приходил в себя во время пребывания в Мелбери-Холле, какой заботой окружили его Миллисент и бывшая чернокожая рабыня Онеуайя. Слушая брата, Пирс пытался определить глубину его чувства к жене. Похоже, его любовь была безгранична и он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

– Однако не все так безоблачно, – продолжал Лайон. – То, что происходит вокруг, сильно отличается от нашего безмятежного бытия. – Брат в общих чертах объяснил ситуацию с пустошами, рассказал, как ко всему этому относятся люди. – Я хотел бы съездить с тобой в деревню и на фермы. Неплохо бы навестить также кое-кого из соседей. Теперь, когда ты приехал, арендаторам станет гораздо спокойнее. Не проходит и дня, чтобы кто-то не лишился своего дома, не потерял землю, на которой работали еще его деды. Причина всех бед – обыкновенная жадность.

Зашел разговор о положении в колониях. К удивлению Пирса, брат был прекрасно осведомлен о том, что они с Натаниелем доставляли оружие для «Сынов свободы».

– Этого вообще-то и следовало ожидать, – усмехнулся Пирс. – Ведь у нас на судах немало людей из наших мест.

– В том числе и те, у кого имеются родственники в соседней деревне, – добавил Лайон. – Но у нас здесь, полагаю, твоя тайна под надежным замком. Ты же знаешь, наши земляки отнюдь не жалуют короля и его министров. Газеты, кстати, пишут немало интересного об отъявленном контрабандисте по имени Макхит. Ты что-нибудь знаешь об этом человеке?

– Откуда мне о нем знать? Я законопослушный, почтенный судовладелец.

– Допустим. – Лайон, прищурившись, смотрел на Пирса. – Подозреваю, что я с ним все же знаком. В общем, мне хотелось бы получить полный отчет.

– Ну что ж. – Пирс посерьезнел. – Но сначала должен тебе сообщить, что Дэвида переводят в Бостон. Опасаюсь, как бы мы с ним не оказались по разные стороны баррикад, когда дело коснется политики.

– Тем более хорошо, что ты сейчас дома, а не в колониях.

– Я вряд ли здесь задержусь. Мне необходимо вернуться, и я не хотел бы с ним конфликтовать.

– Не переживай, что-нибудь придумаем. Мне понадобилось тридцать четыре года, чтобы понять, что в этом мире действительно важно, а что – нет. – Лайон положил ладонь Пирсу на плечо. – Миллисент и наши дети – смысл всей моей жизни. Семья – основа всего. Так что мы постараемся сделать все возможное, чтобы вы с Дэвидом не враждовали.

Порция была очарована малышкой Джозефин. Хотя немного и удивилась, что девочка включена в многочисленную взрослую компанию. Даже в доме Хиггинсов, где к детям относились с куда большим уважением, чем в прочих семьях, Анна и Уолтер, как правило, находились в кругу сверстников, сидели в своей комнате или же на кухне. К взрослым присоединялись только в особых случаях, а также во время молитвы. В Баронсфорде все по-другому, и Порции это понравилось.

Джозефин и в самом деле была прелестна. Милая, шумная, непоседливая – живой комочек, пребывающий в постоянном движении. Она требовала к себе постоянного внимания.

Джозефин очаровала и Елену. Девочка проснулась в тот момент, когда Бесси привела мать Порции в детскую. Елена взяла Джозефин на руки, и та сначала принялась шлепать ее ладошками по щекам, а затем присосалась к кончику носа.

Следующим, кого покорила малышка, был Пирс. Приняв его за Лайона, она засучила ножками, громко загукала, потянулась к нему.

Девочке очень понравились волосы Порции. Зажав в кулачках темные пряди, она потянула за них и заулыбалась, когда девушка вскрикнула, притворившись, будто ей больно. Порции очень не хотелось расставаться с девочкой, когда пришло время укладывать ее спать.

После ужина, который был просто великолепен, женщины перешли в гостиную, а Пирс, Лайон и Уолтер Траскотт задержались в столовой, чтобы выпить еще немного и поговорить о политике.

– Теперь вы понимаете, что я имела в виду, говоря о нашей малышке, – сказала Миллисент, поведав Елене об обстоятельствах рождения девочки. – Джозефин изумительный ребенок. Такая маленькая, а уже обладает чувством собственного достоинства.

– Это потому, что она окружена любовью и заботой. Врожденным это качество не бывает.

– Если в будущем вам понадобится учительница для нее, я к вашим услугам, – произнесла Порция. – Где бы я ни находилась.

– Учительница? Надеюсь, вы будете навещать нас в ином качестве.

Порция вспыхнула. Она даже думать не хотела о том, что имела в виду графиня. В этот момент в гостиной появились мужчины. Первым вошел Пирс. Судя по его взгляду, он слышал слова Миллисент.

– Надеюсь, дамы не будут возражать, если я уведу мисс Эдвардс? – поинтересовался он. – Хочу прогуляться с ней по саду.

Порция еще больше покраснела.

Пирс, учтиво склонив голову, протянул Порции руку.

– На улице довольно темно, – едва слышно проговорила она, поднявшись с кресла. – Луны почему-то не видно.

– Вот и хорошо.

Пирс, положив руку Порции на сгиб своего локтя, повел девушку к выходу на террасу. Она шла молча, и лишь когда они спустились на лужайку, заговорила:

– Я весь день старалась соблюдать приличия, беспокоилась, как бы…

Пирс привлек Порцию к себе, и его поцелуй прервал ее на полуслове. Когда он оторвался от ее губ, она, как это бывало уже не раз, вдохнула побольше воздуха. Голова у нее кружилась.

– Рад слышать, что ты тоже себя сдерживала, – улыбнулся Пирс и потянул Порцию за собой. Сначала вниз по склону, затем через арку, ведущую в широко раскинувшийся сад, обсаженный по периметру самшитом.

Порция едва поспевала за ним и не могла удержаться от смеха. Но как только они оказались под прикрытием высокой живой изгороди, девушка высвободила руку и отступила в сторону.

– Знаешь, Пирс, я прониклась глубочайшим уважением к жене твоего брата.

– Я тоже, – сказал он, шагнув к ней. Порция попятилась.

– Она замечательная женщина.

– Полностью с тобой согласен. Никогда не видел Лайона таким счастливым.

Порция продолжала пятиться.

– Не следует забывать, что мы находимся в их доме… Весьма респектабельном доме… И мне не хочется, чтобы даже малейший намек на скандал…

– И здесь я с тобой согласен, – засмеялся Пирс и привлек Порцию к себе.

Она была не в силах противостоять его методам убеждения, губы сами ответили на требовательный поцелуй, и все тело охватила приятная истома, как только его ладонь сжала ее грудь. Прильнув друг к другу, они соприкоснулись бедрами.

Но Порции все же удалось оторваться от его губ.

– Все наверняка понимают, зачем мы ушли…

– Только дурак не догадается.

– Ты сумасшедший.

– Да, любовь моя… – Пирс подтолкнул Порцию к скамейке. – Это ты свела меня с ума.

Может, он и был не в своем уме, но то же самое можно было сказать и про нее. Ничто в данный момент не смогло бы преодолеть силу их страсти. Она принялась неумело расстегивать на нем бриджи, а он, изнывая от нетерпения, стал поднимать ее юбки. В конце концов они преуспели в своих действиях. Пирс сел на скамейку, а Порция, раздвинув ноги, нависла над его бедрами и стала опускаться. Он приподнялся ей навстречу, и она задохнулась, ощутив, как его отвердевшее мужское естество вошло в ее увлажненное лоно.

Пирс поддерживал Порцию на весу, а ее одолевало желание еще глубже вобрать в себя его эрегированную плоть.

Однако он не давал ей возможности опуститься ниже. Порция тихо застонала, и Пирс завладел ее губами.

– Ты чувствуешь меня? Она лишь кивнула.

Пирс позволил ей опуститься пониже.

– И как глубоко?

– Глубже не бывает, – прошептала Порция.

Он снова шевельнулся, и у нее возникло ощущение, будто она раскачивается на краю пропасти и вот-вот полетит вниз.

Порция обхватила лицо Пирса ладонями и поцеловала его в губы.

– Я люблю тебя!.. О Боже!.. Как же я тебя люблю!

Пирс наконец-то перестал себя сдерживать. Его тело напряглось, он на мгновение приподнял Порцию и опять вошел в нее. Так повторялось снова и снова. Оттянув вырез платья, он жадно приник губами к ее груди. Позабыв обо всем на свете, двигаясь в едином ритме, оба застонали и взлетели к самым дальним звездам.

Пирс дождался, когда их сердца замедлят свой неистовый бег, и приподнял голову Порции, покоившуюся у него на плече.

Сейчас она принадлежала ему, и так должно быть всегда. И именно в этот момент, в этом самом месте, под этими звездами, сверкающими над ними словно бриллианты, Пирс произнес слова, которые хотел сказать уже давно:

– Порция, любимая моя, ты выйдешь за меня? Ошеломленная, Порция молчала, словно лишилась дара речи.

– Так ты выйдешь за меня? – снова спросил Пирс. – Станешь моей женой?

Она продолжала хранить молчание, не находя нужных слов.

Затем соскочила с его коленей и, отпрянув, стала торопливо оправлять юбки. Поняв, что она собирается убежать.

Пирс тоже поднялся и, на ходу приводя в порядок одежду, поспешил преградить ей путь.

– Тебе нечего мне сказать? Неужели я не заслуживаю даже ответа?

Порция подняла глаза, и в свете луны на них блеснули слезы.

– Я не могу выйти за тебя.

На мгновение в нем вспыхнуло раздражение, которое тут же угасло. Он достаточно хорошо ее знал и где-то в глубине души ожидал подобного ответа.

– Объясни почему, – потребовал Пирс.

– Я не могу выйти за тебя!.. Разве этого мало?

– Мало. – Он схватил ее за запястье, поскольку она вновь предприняла попытку уйти. – Я знаю, о чем ты думаешь. Ты заплакала, услышав мое предложение, потому что любишь меня так же, как и я тебя. Но ты думаешь о том, что мы занимаем разное положение в обществе.

– А разве нет?! – воскликнула Порция и, вскинув голову, указала на замок. – Оглянись, Пирс!.. Взгляни, откуда ты вышел, и посмотри на меня.

– А я и смотрю на тебя. – Пирс приподнял Порции подбородок, и их взгляды встретились. – Передо мной красивая и умная женщина, которая будоражит мне кровь, бросает вызов моим устоявшимся представлениям. Женщина, которую я люблю, которая стала смыслом моей жизни. Эта женщина, возможно, носит под сердцем моего ребенка.

Порция снова попыталась высвободить руку, но Пирс не отпускал.

– Любимая, посмотри правде в глаза! А если окажется, что я прав? Неужели ты хочешь, чтобы у твоего ребенка была такая же жизнь, как у тебя? Неужели считаешь, что твоя гордость важнее семейных радостей?

– Пирс, пожалуйста, отпусти! – Голос Порции дрогнул от слез.

Пирс разжал ладонь – и девушка бросилась прочь. Он стоял и смотрел ей вслед. Отступать он не собирался. Еще неизвестно, кто кого переупрямит.

Порция проникла в дом черед боковой вход, никем не замеченная добралась до своей комнаты и, не зажигая свечей, рухнула на кровать.

Сердце сжимала тоска, и она дала волю слезам. Они любят друг друга. Разве же этого недостаточно? Почему не оставить все как есть? Зачем вступать в брак?

В дверь тихо постучали. Порция не открыла. Пусть думают, что она спит. Стук повторился.

Открыв дверь, Порция увидела Елену.

– Можно войти?

– Я… я как раз… собиралась ложиться, – сквозь слезы проговорила Порция.

Не дожидаясь приглашения, мать прошла в комнату.

– Тебе нужна моя помощь.

– Не надо, мама… Я сама справлюсь.

– Не уверена, – решительно возразила Елена и, нащупав кровать, села на нее. – Подойди ко мне.

– Мама, мне не хочется выслушивать наставления.

– Ну и ладно. Тем более что наставник из меня никудышный. – Елена похлопала по кровати рядом с собой. – Я же сказала. Иди сюда.

Порция подошла и села на кровать. Елена дотронулась до ее мокрой щеки.

– Так я и думала.

– Что думала?

– Что вы снова поссорились.

– Ничего подобного.

– Меня не обманешь. Пирс ворвался в дом, словно раненый медведь. Что произошло?

– Ничего.

– Порция!.. – повысила голос Елена. – Говори правду!

После секундного колебания Порция сдалась и, прерывисто вздохнув, вымолвила:

– Он сказал, что любит меня.

– Это ужасно! Ведь он совершенно бесчувственный. Да как он посмел такое сказать?!

Порция рассмеялась:

– Ты шутишь…

– И не думала. Но ведь это не единственная причина твоих слез.

– Еще он просил меня… В общем, он предложил выйти за него замуж.

– Ну и наглец! – притворно возмутилась Елена. Порция выпрямилась.

– Не надо надо мной смеяться! Я отказала, а он, конечно же, расстроился. Я люблю Пирса, но выйти за него не могу. Мы из разных слоев общества, и я ничего не могу привнести в наш союз.

– Считаешь, что тебя самой ему недостаточно? Порция покачала головой.

– Мама, прошу тебя.

– Я говорю вполне серьезно, – произнесла Елена. – Дочка, ему нужна ты сама. Со своим особым внутренним миром.

– Мама, оглянись вокруг! Посмотри, к какому слою общества он принадлежит.

– Порция! Ты должна здраво взглянуть на вещи! Не глазами, а сердцем. Думать только о себе и о нем! Неужели он бы любил тебя больше, будь вы ровней? Если бы даже ты была принцессой.

– Конечно, нет! – воскликнула Порция. Наступило молчание, и Порция вдруг осознала, что только что сама опровергла собственные доводы.

– Ну тогда все в твоих руках, – сказала Елена. – И прочность ваших семейных уз, и ваше общее будущее.