Очаровательная шпионка

Глава шестая

Дорина была потрясена. Только что она барахталась в глубинах отчаяния, а теперь казалась перенесенной в новый мир, наполненный светом звезд.

Многие мужчины целовали ее в щеку после приятного танца. Но в губы ее еще никто никогда не целовал.

Когда граф захватил в плен ее губы, Дорина ощутила в груди что-то очень странное, что-то совсем не похожее на все, что она испытывала раньше.

Было удивительно, что такое чувство могло существовать, а она не знала о нем до этой минуты. Казалось, оно заполняет собой весь мир.

Это было совершенно новое, незнакомое сладостное чувство какого-то единения, теплое и волнующее… Ей хотелось, чтобы оно длилось вечно. Граф держал ее в объятиях, но она желала бы оказаться еще ближе к нему: губы к губам, сердце к сердцу.

Она всем телом потянулась, собираясь ответить на его страсть.

Но что-то остановило ее.

Как будто холодная рука опустилась ей на плечо, предостерегая, чтобы она была осторожной, напоминая, с какой легкостью он поцеловал ее, как умело это делал.

Она должна любой ценой остановиться сейчас, сию секунду.

Образы «Альгамбры» пронеслись перед ее мысленным взором. Те молодые женщины, которых она видела сегодня вечером, с легкомысленными манерами и в модных одеждах почти как у нее самой!

Зачем он повез ее в это сомнительное заведение? Чтобы сломить ее защиту и создать удобный настрой для обольщения?

— Нет, — крикнула она, силясь высвободиться. — Пустите…

— Я никогда тебя не отпущу, — хрипло сказал он. — Пожалуйста, Дорина, давай оставим это в прошлом. Я так много…

Но Дорина вырвалась и побежала к двери.

— Не разговаривайте со мной, — крикнула она. — Не пытайтесь меня найти. Даже не думайте обо мне больше.

Решимость девушки укреплялась воспоминанием, как близка она была к тому, чтобы уступить объятиям этого мужчины всего несколько мгновений назад. Она ненавидела и презирала графа, и все-таки его поцелуй — хотя она и знала, сколько в нем цинизма, — вознес ее к вершинам восторга.

Дорина ужасалась сама себе. После такого она немедленно уйдет и никогда больше не будет помышлять ни о чем, кроме поршневых двигателей! Они, по крайней мере, безопасны.

Граф в смятении наблюдал за ней. Едва успев понять, как необходима ему эта девушка, он уже терял ее. Он снова протянул к Дорине руки, но та его оттолкнула.

Отчаяние придало Дорине силы, и ее толчка хватило, чтобы граф отлетел назад и больно ударился о дверной косяк. Он застонал, так как дерево столкнулось с его головой как раз в той точке, куда он уже успел сегодня получить удар.

— Ай! — вскрикнул он.

Дорина застыла как вкопанная.

— Что такое? — спросила она, стараясь не выдать голосом своей тревоги.

— Ничего, я…

Граф внезапно смолк, осознав, как близко подошел к тому, чтобы упустить свой лучший шанс.

— Ничего… ничего, — быстро сказал он. — Это всего лишь моя голова.

— Вы почти не ударились головой, — подозрительно сказала девушка, но от графа не отошла.

— В этот раз нет, но раньше… когда вы сбили меня с ног в «Альгамбре»… Я ударился головой о колонну и от этого на какое-то время потерял сознание. Но теперь все в порядке.

Он завершил речь меланхоличным стоном и сел, держась за голову.

— Я не хотела, чтобы вы ушиблись, — дрожащим голосом произнесла девушка. — Кроме того, я не сбивала вас с ног. Вы поскользнулись. Вы сами так говорили.

— Да, говорил. Сам виноват. Не волнуйтесь из-за меня.

Дорина присела рядом с ним, нахмурясь, и с тревогой сказала:

— Меня пугает мысль, что вы можете быть серьезно травмированы.

— Я думал, вы как раз этого и добивались.

— Конечно же, нет. Просто… я пошлю за доктором.

— Не надо его беспокоить, — отважно сказал граф.

— Но рисковать нельзя! — воскликнула Дорина. — Возможно, у вас серьезное повреждение головы. Я не хотела говорить всех тех вещей… ну, вообще-то, хотела, но… ах! я сама не понимаю, что говорю!

— Теперь это не важно. Я прошу прощения за все. Просто пойду в постель. Быть может… быть может, вы могли бы мне помочь.

Дорина быстро глянула на графа, полная вновь разгоревшейся подозрительности. Тот встретил ее взгляд с невинностью младенца.

— Я не доверяю вам, милорд, — медленно произнесла девушка.

— Как вы можете мне не доверять? — пожаловался он. — Вы меня чуть не убили.

— А надо было.

— Вы бессердечная женщина.

Бледная улыбка коснулась ее губ, но она тут же ее убрала.

— Давайте я вам помогу, — предложила она.

Пока они не спеша поднимались по ступенькам к спальне графа, Дорине пришлось позволить ему обнять себя за плечи. Было что-то необычайно приятное в ощущении его тяжести, в том, как он опирался на нее.

Дорина не знала, чему верить. Она была удивлена собственными действиями, ударом, который нанесла графу в «Альгамбре». Но еще больше девушку потрясло его падение, хотя она тогда уже понимала, что это вышло случайно.

Она знала, что граф ударился головой и пробыл без сознания достаточно долго, чтобы ее успели увести прочь. Но насколько это серьезно? Дорина была не из глупых. Ясно, что сейчас он уповает на ее милосердие как на средство удержать здесь. Но, если оставить в стороне притворство, не может ли его травма действительно оказаться опасной?

На лестничной площадке показались две призрачные фигуры, и Дорина с облегчением узнала Блейка, камердинера графа, и дворецкого. Оба стояли в ночных халатах, разбуженные странным шумом, который услышали внизу.

— Что-то случилось, милорд? — встревоженно спросил Блейк.

— Да, его сиятельству нужен врач, — сказала Дорина. — На него напали бандиты и жестоко избили.

— Это было только в ваших доброжелательных мечтах, — прошептал ей на ухо граф.

— Молчите, — твердо сказала Дорина, передавая его камердинеру, тогда как дворецкий отправился вызывать врача.

В последний момент граф сжал руку девушки.

— Вы не уйдете? — спросил он, и, хотя его голос прозвучал небрежно, тревога во взгляде была искренней.

— Нет, пока врач не скажет мне, что с вами все хорошо.

Дорина поспешила в свою комнату и принялась срывать с себя вечернее платье, зная, что никогда не наденет его снова.

Вместо него девушка облачилась в строгую полосатую блузку с белым воротником. Она была похожа на мужскую, и Дорина надевала ее, когда хотела произвести впечатление деловой женщины. Застегнувшись по самое горло, она взялась за прическу, твердой рукой стягивая волосы назад в самом угрюмом стиле, какой только могла придумать.

Она вышла из спальни как раз к приезду врача. Блейк приглушенным тоном сообщил ей, что доктор Джонс только что прошел в комнату к его сиятельству.

— Я уложил его в постель, мисс. Он выглядел очень бледным и все время стонал.

У себя в спальне граф по-прежнему стонал, пока врач не сказал ему:

— Можете прекратить. Это всего лишь легкий ушиб.

— Однако он должен сослужить делу хорошую службу, — понизил голос граф. — Мне необходима по меньшей мере пара дней совершенного покоя и заботливого ухода.

— Как скажете, — ухмыляясь, сказал врач. — Желаете, чтобы я поставил в известность леди Масгроув или кого-то другого из?..

— Нет! — с неожиданным жаром прервал его граф. — Это в прошлом. Теперь все иначе.

— Понимаю, — сказал врач, несколько озадаченный яростным тоном графа.

Доктор Джонс склонил голову набок, глядя на своего пациента и размышляя вслух:

— Раньше вам не приходилось заходить так далеко, чтобы привлечь интерес женщины.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — парировал граф.

— Не волнуйтесь, я скажу все нужные слова.

Увидев в глазах своего пациента гнев, доктор поспешил в коридор, где был встречен молодой женщиной, вид которой, что называется, усмирял страсти.

— Я секретарь его сиятельства, — объявила она. — Как он? Травма головы серьезна?

— Несколько дней тихого отдыха в постели и заботливый уход пойдут ему на пользу, — послушно продекламировал врач. — Он может принимать любых посетителей, каких пожелает. Уверен, что могу поручить его вашим умелым рукам.

Удаляясь, врач гадал, кто та леди, которую пытается привлечь граф. Это, безусловно, будет одно из тех сластолюбивых, нежных созданий, на которых часто падал выбор графа в его ярких романтических увлечениях. Но если она захочет навестить больного у его одра, сомнительно, чтобы эта жуткая секретарша позволила ей преуспеть.

Граф оставался в официальном статусе больного всего один день, поднявшись с постели, когда понял, что Дорина твердо решила не переступать порога его комнаты.

На второе утро он встретился с ней в кабинете, где она открывала письма.

— Спасибо, что не ушли, — сказал он.

— Я обещала остаться, пока здоровье вашего сиятельства не поправится, — сухо ответила она.

— Я тронут вашей заботой о моем здоровье, хотя она и не подвигла вас навестить меня.

— В этом не было нужды, — сказала девушка, не поднимая глаз от стола. — Ваш камердинер вполне способен делать все необходимое.

Граф с беспокойством отметил, что Дорина намеренно оделась отталкивающе, в простую блузку, а волосы прилизала и немилосердно стянула на затылке. Увидев это, он понял, что его не простили и что нужно взвешивать каждый свой шаг.

— Давайте посмотрим корреспонденцию, — сказал он, принимая заданный Дориной деловой тон.

— Вот тут письма, которые срочно требуют вашего внимания…

Девушка подвинула их к графу, и они принялись за работу. Тот диктовал ответы до тех пор, пока в силах был выносить напряженность обстановки, потом встал и сказал:

— Боюсь, я слишком загрузил вас работой. Сможете справиться с ней за день?

Если бы Дорина сказала «с легкостью», он поручил бы ей что-нибудь еще. Он ужасно боялся, что она ускользнет.

Однако девушка ответила:

— Возможно, я не успею все это…

— В таком случае можете закончить завтра. Я сейчас уеду. Когда вернусь, непременно расскажете мне о любых проблемах, которые могут возникнуть.

— Я так и сделаю, милорд.

Она не подняла головы, и в следующую минуту граф удалился.

Услышав, как за ним закрылась парадная дверь, Дорина позволила плечам расслабиться. Все время, пока граф находился в кабинете, она была в напряжении; понимая, что должна оставить этот дом, она почему-то не могла вырваться из его плена.

Разве может кто-то из мужчин стоить того, что она пережила позапрошлой ночью?

«Моя работа стоит того, — уговаривала себя Дорина. — Я должна остаться, чтобы больше узнать».

Но потом она вспоминала голос графа, когда тот молил ее о прощении, вспоминала чувство, испытанное ею, когда его губы касались ее губ, и понимала, что истинная причина не имеет никакого отношения к работе.

Ранним вечером граф вернулся домой в состоянии радостного волнения. Он прямиком направился в кабинет Дорины; его глаза сияли.

— Что же такое случилось? — спросила она, едва не рассмеявшись при виде выражения детского восторга на его лице.

— Я был на одном из своих заводов в другой части Лондона, и у меня прекрасная новость.

— Расскажите, — нетерпеливо попросила она.

— Недавно вы спрашивали меня о самодвижущемся экипаже, и я ушел от ответа. Так вот, теперь я могу сказать вам, что сделал большой шаг вперед.

Дорина судорожно вздохнула. Для графа это было замечательным развитием событий, а вот ее это разрывало пополам. Она искренне желала ему успеха, но хотела и собственного.

— Мы будем первыми! — взволнованно говорил он, сжимая ее руки. — Только представьте! Это революция, и мы пойдем впереди всего мира!

— Но… на днях вы говорили так, будто это произойдет лишь в далеком будущем.

— Знаю. Я не мог позволить себе надеяться, мне казалось, что говорить об этом преждевременно — дурная примета. Но теперь… теперь все иначе, и первым, кому мне захотелось рассказать об этом, были вы. Понимаете почему?

— Да, — медленно произнесла она. — Думаю, что понимаю.

Дорина металась между радостью за него и отчаянием от безысходности своего положения. Граф хотел сближения с ней, этого же хотела и она. В то же время ставилось под угрозу лидерство компании ее отца в создании нового чуда инженерной техники. А еще девушку ужасало то, что она не могла быть с ним откровенной.

Чему она предана? Компании отца, в этом Дорина была уверена. Так должно быть…

Однако этот человек заставлял ее чувствовать, будто важно только одно: быть с ним рядом.

Граф, похоже, заметил, что все еще держит руки Дорины в своих ладонях, и отпустил их, внезапно смутившись.

— Я хочу, чтобы вы сейчас поехали со мной и своими глазами увидели мое изобретение, — сказал он, — потому что вы — единственный человек, который может это оценить. Вы должны сами все увидеть, ибо, если я его опишу, вы не поверите. И я хочу рассказать вам все с самого начала: как это планировалось, и как мои идеи вызревали до тех пор, пока не привели к успеху. Поедете со мной?

— Конечно! — радостно воскликнула Дорина.

— Тогда скорее надевайте шляпку и плащ — и в путь!

События сменяли друг друга в таком вихре, что у Дорины не было времени для раздумий. Только когда они сели в экипаж и быстро понеслись, она почувствовала угрызения совести.

— Вы уверены, что можно мне столь многое доверить? — робко спросила девушка. — Если это изобретение новое и революционное, на нем можно заработать целое состояние.

— Надеюсь, так и будет.

— Но вы ведь понимаете, что наверняка есть другие люди, которые пытаются сделать то же самое. Если великое изобретение «витает в воздухе», о нем одновременно думают несколько человек, потому что пришло его время.

Граф с интересом на нее посмотрел.

— Как странно, что вы говорите это, — задумчиво произнес он. — Все верно, но мало кто об этом знает. По-видимому, вы разбираетесь в моем бизнесе больше, чем я мог себе представить.

— Я… я просто кое-кого процитировала, — запинаясь, сказала Дорина.

— Скажете кого?

— Нет, — твердо ответила она. — Я всего лишь хочу предостеречь, чтобы вы не рассказывали мне слишком много о своем чуде. Откуда вы знаете, что я не шпион из вражеского лагеря? Вы сами говорили, что я подозрительно хорошо информирована.

Граф рассмеялся.

— Зачем вы пытаетесь заставить меня плохо о вас думать? Кем бы вы ни были, откуда бы ни пришли, я знаю, что могу вам доверять.

— Простите, милорд, но вы ничего такого не знаете.

— И все-таки знаю. Все, я ничего больше не желаю слушать. Мы скоро приедем на завод. Он расположен в не слишком приятном районе, но не тревожьтесь. С вами ничего плохого не случится.

Выглянув из окна, Дорина убедилась, что граф прав. Улицы были грязными и бедными, хотя в этот час, когда начинали зажигаться фонари, выглядели даже веселыми. Впрочем, каким бы неблагополучным ни казался район, Дорина не волновалась. Он напоминал ей места в Бирмингеме, где располагались заводы ее отца. Эта честная бедность нравилась ей куда больше блистательной гнили «Альгамбры».

Наконец они остановились у строения, выглядевшего как очень большой сарай с широкими воротами. Изнутри струился свет, а на пороге их встречали несколько человек.

Граф помог Дорине выйти из экипажа и коротко представил ее как своего секретаря. Поскольку на девушке все еще была отпугивающая одежда, никто не счел это странным.

Они зашли в огромный сарай, освещенный электричеством и забитый техникой. Повсюду вокруг себя Дорина видела рабочих в кожаных фартуках. Это было все равно что встретиться со старыми друзьями, потому что Дорина знакомилась как раз с такими же вот людьми, когда приходила к отцу.

Девушка заметила еще кое-что знакомое: выражение радости и гордости на лицах, говорившее о труде, который принес свои плоды, об успехе, который так долго откладывался, но был наконец достигнут, несмотря на все сложности. Это было выражение чистого, ослепительного триумфа.

Такое же выражение было на лице графа.

— Итак, вы готовы к тому, что я собираюсь вам показать? — спросил он.

— Вполне.

— Нет, вовсе нет. Никто в мире к этому не готов. Экипаж, который ездит сам по себе, без лошадей. Говорили, что это невозможно сделать, но мы доказали, что это не так. Майк…

При этих словах рослый мужчина с седой головой отступил в сторону, указав на очень большой предмет, при виде которого Дорина широко распахнула глаза.

У него было четыре колеса и четыре сиденья, но на этом сходство с обычным экипажем заканчивалось. Сиденья располагались не в два ряда по два места лицом друг к другу, а двумя рядами, в которых все места были обращены вперед.

Длина конструкции составляла около восьми футов, ширина пять футов, а высота от земли шесть футов.

— Вся энергия вырабатывается здесь, — сказал граф, положив руку на громадную металлическую коробку впереди, из которой выступала длинная рукоять с колесом на конце. — Экипаж приводит в движение жидкость, которую мы называем горючим. Это работает потому, что жидкость можно сжигать. Внутри коробки поршень проталкивает горючее в цилиндр, а потом сжимает. Затем искра поджигает горючее, и оно расширяется. Когда двигатель работает на полную мощность, экипаж может ехать со скоростью четырех лошадей, скачущих галопом.

Среди людей, стоявших вокруг, пробежал восторженный шепот. Четыре лошадиные силы! Только представьте!

Граф поднял боковую часть металлической коробки, и Дорина с неподдельным интересом заглянула внутрь.

— Но если нет ни лошадей, ни поводьев, как заставить его ехать, куда вы хотите? — спросила она.

— Для этого служит руль. Я вам покажу.

Он забрался на одно из передних сидений и протянул руку, чтобы помочь девушке сесть рядом. Сиденье оказалось выше, чем предполагала Дорина, и, глянув вниз, она испытала головокружительное чувство радости и волнения. Сверху все казалось возможным.

— Давайте запускать! — крикнул граф.

— Как вы получаете искру? — спросила Дорина.

— Вот так, — ответил он, показывая на человека, который остановился перед конструкцией.

Рабочий вставил кривую спицу в отверстие в передней части экипажа и принялся поворачивать ее вокруг своей оси. На третьем обороте в металлической коробке загудело.

— Он живой! — выдохнула Дорина.

— Верно. Он живой, точно так же, как лошади. Это другой вид жизни, но все равно это жизнь.

— Но он не движется.

— Смотрите сюда.

Проследив за взглядом графа, Дорина увидела, как он нажал педаль у пола. И тогда самодвижущийся экипаж медленно тронулся с места.

Громкие возгласы радости вырвались у всех рабочих. Дорине тоже хотелось кричать от восторга.

Граф осторожно повернул руль влево, и экипаж поехал в том же направлении. Потом он повернул вправо, и экипаж вновь отозвался на его движение.

Он кружил по сараю, а Дорина изо всех сил держалась за плечо графа, вне себя от счастья.

— Ах, это великолепно! — воскликнула девушка. — Можно мне попробовать?

— То есть… вы хотите сесть за руль?

— Да, пожалуйста!

Граф остановил экипаж, спрыгнул на землю и кивнул Дорине, чтобы та пересела на место за рулем. Взобравшись с другой стороны, он показал ей, где ножная педаль. Двигатель все еще гудел.

— Крепко возьмитесь за руль и плавно жмите педаль, — сказал граф.

— Мы двигаемся! — восторженно воскликнула Дорина.

— Хорошо. Теперь медленно поверните руль, вот так…

Но в эту минуту она как будто потеряла контроль. Экипаж вильнул в сторону и резко остановился, натолкнувшись на что-то тяжелое. От силы толчка Дорина отлетела прямиком в объятия графа.

Их тут же окружили рабочие, принявшиеся озабоченно осматривать экипаж.

— Я его повредила? — встревожилась Дорина.

Рабочий, которого звали Майк, сделал успокаивающий жест.

— Царапина, не больше, — ответил он.

Снова послышались одобрительные возгласы. Дорина почувствовала, что граф все еще ее обнимает.

— Мне пересесть за руль? — спросил он.

— Да, полагаю, так будет лучше, — сказала она.

Они сделали еще несколько кругов по сараю и остановились.

— Я хотел, чтобы вы это увидели, — сказал он, его глаза сияли. — Но теперь, думаю, пора остановиться.

Они пожелали всем доброй ночи и вышли из сарая, как во сне.

Всю дорогу домой они молчали, потрясенные прекрасным событием, свидетелями которого стали. Ни граф, ни Дорина не находили слов, но оба знали, что разделяют друг с другом радость и величие этого момента.

Было около девяти, когда они добрались до дому. Хенли встретил их в прихожей.

— Кухарка не знала, пожелаете ли вы ужинать, милорд.

— Бог мой, надеюсь, она не слишком на меня сердится! — сказал граф. — Пожалуйста, скажите ей, что подойдет все что угодно.

В столовой граф налил хереса Дорине, а потом себе. Как раз в этот момент зашел Хенли и неодобрительно поджал губы.

— Я мог бы сделать это для вас, ваше сиятельство.

— Не волнуйся на этот счет, — весело сказал граф.

Хенли принялся накрывать на стол.

— Я передал кухарке ваше послание, милорд, и она говорит, что не подаст «что угодно», а обеспечит вашему сиятельству надлежащий ужин.

Дворецкий выплыл из комнаты, всем своим видом показывая оскорбленные чувства.

Дорина сдержанно хохотнула. Граф встретился с ней взглядом, сияющим весельем. В следующий миг они уже открыто расхохотались вместе.

— Несчастный Хенли никогда не оправится от того, что вы сами себе налили хереса, — сказала Дорина. — Графы так не поступают.

— Что ж, плохой из меня граф, как и из моего отца. Я просто инженер, напустивший на себя важность. Но в эту минуту я не променял бы своего места ни на какое другое в мире. Разве не замечательно было, когда мы делали круг за кругом, поворачивали…

— Врезались, — напомнила Дорина.

— Вы научитесь. Я вас научу. Что-то подсказывает мне, что вы способны разобраться в этом лучше любой другой женщины на свете, лучше любого другого человека на свете.

Не успел граф продолжить, как Хенли с подчеркнуто гордым видом внес в столовую супницу. Они умиротворенно молчали, пока дворецкий подавал им первое блюдо. Затем он так же горделиво молча покинул комнату.

Когда за ним закрылась дверь, оба расслабились.

— Это невыносимо, — сказал граф. — Я в такой переплет еще не попадал.

— Придется вам извиниться перед кухаркой, — предупредила Дорина.

— Я всего лишь пытался быть добрым и хотел помочь ей, — пожаловался он.

— Слугам не всегда это нравится, — сказала Дорина. — Они думают, будто вы намекаете, что они не справляются со своей работой.

Девушка попробовала суп, превосходный на вкус, а потому пропустила озадаченный взгляд графа.

— Интересно, откуда вы это знаете, — медленно произнес он.

— Знаю что?

— Откуда вы так много знаете о слугах? Вы говорите так, будто у вас их были целые армии. Еще одна ваша загадка среди множества других. Вам не кажется, что пора все мне рассказать?