Один прекрасный вечер

Глава 17

«Потому что ты во мне нуждался»… Что, черт возьми, это значит?

Свирепый и злой, словно раненый тигр, Роберт, прихрамывая, брел из своего коттеджа в дом. Он проснулся в полдень, его тело было пропитано запахом Кларисы. Он спал как убитый впервые с тех пор, как вернулся с войны, и проснулся отдохнувшим.

Не важно, что с Кларисой он обрел радость, которая, как он думал, ушла из его жизни навсегда. Не важно, что он взял ее девственницей…

Проклятие! Она была девственницей.

Хепберн прижал ладонь ко лбу. Теперь эта мысль будет преследовать его неотступно. Он споткнулся. В ноге ощущалась слабость. На бедре после вчерашней драки остался большой кровоподтек. Рука болела там, где принцесса наложила шов. Его глаз, челюсть и скула припухли, руки побаливали. Ничего особенного. Бывало намного хуже.

Нет, не боевые шрамы беспокоили его. Его терзал тот неопровержимый факт, что Клариса была девственницей. Он не переживал из-за того, что она была принцессой и он лишил ее возможности вступить в династический брак: он не верил в эту ее болтовню насчет королевского происхождения.

Но она была незамужней женщиной, и он обесчестил ее. Замышляя ее соблазнить, Хепберн был уверен в том, что Клариса – женщина с опытом. Ее уверенность в себе и тот факт, что она поколесила по свету, ввели его в заблуждение. И он ее обесчестил.

И что еще хуже, как бы он ни ругал себя за то, что сделал, он не испытывал сожаления. Ему нравилось сознавать, что стал ее первым. Он хотел бы остаться ее последним. Но он обесчестил ее, и она… она сказала…

«Потому что ты во мне нуждался».

Он в ней не нуждался. Он вообще ни в ком не нуждался.

Клариса просто оказалась у него под рукой в нужный момент. Он должен был ей об этом сказать.

Но вскоре с охоты начнут съезжаться гости. Они захотят принять ванну. Их надо кормить. Но он должен найти время поговорить с Кларисой наедине.

Он вошел в дом с бокового входа и раздраженно огляделся.

Где все? Почему никто из мужчин еще не приехал? А дамы где? Сидят по комнатам и прихорашиваются?

Впервые с тех пор, как он вернулся с войны, ему захотелось с кем-нибудь пообщаться. Из головы не шли слова Кларисы.

«Потому что ты во мне нуждался».

Черт бы ее побрал!

Он хотел поговорить с Кларисой и сказать ей…

Нет, он должен ее увидеть. Он не нуждался в ней в том смысле, как думала Клариса, но он должен увидеться с ней, потому что полковник Огли уже едет сюда. Если Хепберн получил верные сведения, а источник был абсолютно надежен, Огли приедет еще до пяти вечера.

Хепберн сделал медленный и глубокий вдох. Он должен подготовить Кларису к предстоящей задаче.

Хепберн прошелся по коридорам, прислушиваясь к голосам, заглядывая в комнаты. Кларисы нигде не было.

Подозвав к себе долговязого лакея, Хепберн спросил:

– Где принцесса?

Лакей густо покраснел.

– Милорд, ее высочество в зимнем саду.

– Опять? – рявкнул Хепберн. Лакей в страхе выкатил глаза:

– Милорд?

– Ничего. – Хепберн пошел дальше по коридору. – Я ее найду. – Вряд ли она снова устраивает там демонстрацию своих кремов. Черта едва он позволит ей опять сделать из него модель. Он не знал, сможет ли устоять, если она прикоснется к нему, потому что при одной мысли о ней кровь его вскипала, не говоря уже о других, менее покорных его воле частях тела.

Едва приблизившись к зимнему саду, он почувствовал ее запах. Она пахла мускатным орехом и цветами и еще густым теплым вином. Этот запах перенес его в прошлое, в ночь, когда он овладел ею. Он не хотел об этом думать, не хотел вспоминать о том, что он чувствовал, когда она, поднимаясь навстречу ему, отдавала ему себя с не знающей отдыха щедростью. И все же дыхание его участилось, и сердце забилось быстрее.

«Потому что ты во мне нуждался».

Но нет, она говорила не это. Она говорила:

– Вам это необходимо, чтобы подчеркнуть плавную линию бровей. Видите, какой четкой и выразительной она становится?

Она снова говорила о косметике. Она неустанно торговала своими кремами и притирками. Она тоже была одержима. Но ее одержимость имела иные, чем у него, мотивы. Ей нужны были деньги. Чтобы вернуться в Бомонтань и воссоединиться со своей королевской семьей, так она говорила. Сам же он не знал, что ею движет. Он совершенно ее не понимал. Но, к несчастью, это не могло его не волновать.

Стараясь остаться незамеченным, Хепберн заглянул внутрь. Целое стадо гусынь, называвших себя леди, вытянув шеи, уставились на импровизированный подиум. Миллисент сидела у кофейного столика с чашкой чаю, подперев щеку ладонью. Серая мышка, скромная, незаметная. И… да, одинокая. Клариса была права, когда прокричала ему об этом вчера. И еще она была права в том, что отец совсем ее не ценил. И он, Хепберн-младший, и Пруденс – все ее недооценивали. Но Роберт не чувствовал себя виноватым. Чувство вины – бесполезное чувство. Вместо того чтобы терзаться им, он задумался, как исправить положение. Он уже принял решение, и, еще до того, как закончится бал, Миллисент получит то, что хочет. И он, Хепберн, сделает все, чтобы Миллисент была счастлива.

Мисс Лариса Трамбулл и ее мамаша тоже были здесь. Обе сидели с кислыми минами.

Хепберн торопливо убрал голову. Чего ему совсем не хотелось, так это вновь услышать расчетливо сладострастный голос Ларисы, демонстрировавшей свои пышные груди, и уж тем более созерцать их.

Хепберн повернулся так, чтобы увидеть Кларису. Она держала себя как королева. Роста она была небольшого, но казалась высокой. Она стояла с гордо поднятой головой, отведенными назад плечами и изящно согнутыми в локтях руками. Она была мила с теми, кому не так повезло, как eй, но избегала слишком тесной близости, предчувствуя предательство, которое является результатом такой близости. И поэтому старалась держаться в стороне. Именно эта ее особенность и возбуждала в Хепберне жгучий интерес.

Была ли Клариса и в самом деле принцессой какой-то далекой страны или самозванкой, Хепберн не знал. Но в чем был абсолютно уверен, так это в том, что, овладев ею, он ее так и не победил.

Ее красота завораживала. От ее красоты захватывало дух. Ее волосы… кто-то сказал, что волосы – главный предмет женской гордости, и в отношении Кларисы это было правдой. Ее кудри были действительно золотыми, переливающимися на свету. Она носила их зачесанными назад, и закалывала так, что часть их была заколота, но несколько прядей с изящной небрежностью падали на стройную шею. Ему томительно хотелось отодвинуть эти пряди и впиться губами в ямочку на затылке. Он хотел целовать нежный изгиб ее щеки, ее нежные розовые губы. Взгляд его задержался на красиво очерченной груди, которой он, увы, пренебрег в их яростном соитии. В следующий раз он наверстает упущенное, будет ласкать эти нежные округлости, пока не насладится ими.

Он ловил ее запах, вбирал звуки ее голоса, он смотрел на нее, и все это: ее запах, звук ее голоса, видимый образ ее – рождало в нем томление, но не потребность, нет. Он испугался, что кто-то увидит его в таком состоянии. Он чувствовал сильнейшую эрекцию, словно снова стал подростком, не умеющим держать себя в руках. Он был словно мальчик в период первого лихорадочного влечения к женщине. Руки его дрожали от желания прикоснуться к ней, схватить ее и унести отсюда. Прочь от этих убедительных слов, жеманных дам, от этих ловушек приличий цивилизованного мира, в мир, созданный им самим, где будут только их сплетенные тела и наслаждение.

Лицом к публике на стуле перед Кларисой сидела девушка. Кажется, мисс Розабел. Белошвейка из деревни. Дамы наблюдали за происходящим. Среди них Миллисент и Пруденс, леди Мерсер и леди Лорейн, леди Блэкстоун и мисс Диана Эремберг. Клариса преображает девушку, указывая на ее подбородок, щеки, нос. Она зачесала волосы девушки назад и повернула ее так, что Роберт, мог отчетливо разглядеть ее профиль.

Хорошенькая девушка, безразлично отметил он про себя. Повезло ей, что нашлась такая Клариса, которая научила ее быть привлекательной, ибо Роберт помнил, как выглядела мисс Розабел, когда впервые появилась у них во Фрея-Крагс. Никто бы и не взглянул на нее.

Роберт заметил, что, пока Клариса говорила, обращаясь к собравшимся, девушка брезгливо поморщилась и бросила на Кларису презрительный взгляд.

Странно. С чего бы это?

И тут Роберт вспомнил, что видел точно такой же взгляд еще у кого-то. Та же мимика, те же повадки. Роберт прищурился и впился в нее глазами. В этот момент Клариса поджала губы, и он все понял. Клариса и Эми – сестры.

Жесты, выражение лица, манера говорить, манера двигаться – все свидетельствовало об этом. Хотя внешне они не были похожи.

Роберт отошел от двери.

Потому что из одного вывода следовал другой. Случайно забредшая в их город белошвейка оказалась тут не случайно. Сестры действовали по плану. За несколько недель до прибытия Кларисы невзрачная работница появлялась в городе в ожидании превращения. Превращения в красивую юную леди.

Он не знал, то ли аплодировать их сообразительности, то ли проклинать ее. Ясно одно: Клариса – опытная шарлатанка высокого полета.

Поскольку теперь он знал, что Клариса должна содержать еще и младшую сестру, все происходящее предстало перед ним в новом свете. Роль творящей красоту легко укладывалась в образ Кларисы, а вот роль мошенницы и плутовки казалась ей несвойственной. А может, ответственность за младшую сестру все же толкнула ее на мошенничество?

И что еще важнее, она как-то вскользь сказала, что у нее есть сестры. Может, где-то неподалеку есть еще парочка сестер принцессы Кларисы, или под ее опекой находится только Эми?

Впрочем, это не имеет никакого значения. Он все равно заставит ее выполнить его требование, поскольку без нее ему не обойтись. Вернувшись к лакею, Хепберн сказал:

– Когда ее высочество закончит, пожалуйста, пришли ее ко мне в кабинет. – «Нет, только в кабинет не надо. Слишком яркие воспоминания». – Впрочем, лучше пришли ее в библиотеку. Я буду ее там ждать.

Клариса рука об руку с Эми направились к служебной лестнице…

– Ты пришла как раз вовремя. – Чистота и бархатистость кожи Эми принесла Кларисе рекордный уровень продаж. Целую дюжину баночек самого дорого из королевских кремов. – Ты – идеальная модель.

– Значит, этот бесконечный путь из Фрея-Крагс в усадьбу я прошла пешком, чтобы поработать моделью на твоей демонстрации? – Эми выпятила нижнюю губу.

Кларисе было совестно. Эми жила в деревне жизнью простой мастерицы, шила целыми днями, до рези в глазах, ютясь в тесной каморке в мансарде швейной мастерской госпожи Дабб. Сюда, в Маккензи-Мэнор, она пришла пешком, а не приехала, как Клариса, верхом на отличном жеребце. Неудивительно, что Эми ее презирает.

Проводив Эми в небольшую пустующую гостиную, Клариса сказала:

– Я понимаю, что у тебя были свои причины прийти сюда. Пожалуйста, скажи мне все прямо сейчас, не тяни. Ты появилась как раз в тот момент, когда я начала демонстрацию, и я не решилась просить их подождать, пока переговорю с тобой…

Глаза Эми излучали враждебность.

– С моей сестрой? – Клариса закончила предложение вопросительной интонацией, пытаясь объяснить то, что не требовало объяснений.

– Нет, ты не могла им этого сказать. Ты бы все испортила. Всю эту дурацкую затею с королевскими секретами. – Эми увернулась, не дав Кларисе к себе прикоснуться. – Послушай, Клариса, я устала работать моделью, и мне надоело быть принцессой.

Клариса торопливо прикрыла дверь и на всякий случай перешла на итальянский.

– Что ты хочешь сказать? Ты принцесса! Это нельзя изменить.

– Не смеши меня. – Эми возбужденно ходила по комнате – Мы не принцессы. У нас нет королевства.

– У нас есть королевство! – Клариса много раз говорила об этом Эми. – Мы просто временно в изгнании.

– Временно – до конца наших дней. – Эми сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев. – Я больше в этом не участвую. Я не буду перед тобой приезжать в города. Не буду морочить людям голову, заставляя их верить в то, что уродину можно превратить в красотку. Все кончено.

– Согласна, все кончено. На этот раз я заработаю столько, что нам хватит на дорогу в Бомонтань.

– Разве мы не должны ждать, когда нас туда позовут? – насмешливо произнесла Эми.

– По-моему, кто-то саботирует попытки бабушки подать нам весть. Это меняет дело. – Клариса щелкнула пальцами. – Я хочу написать бабушке.

– Если бы не я, ты бы уже давно отправилась в Бомонтань, верно?

Клариса побледнела. Она не ожидала от младшей сестренки такой проницательности.

– С чего ты взяла?

– Я тебя знаю. Ты бесстрашна, как львица. Не тревожься ты о моей безопасности, давно побывала бы в королевстве и выяснила, что там происходит. Не так ли? – Эми пристально посмотрела на сестру.

– Тебе было всего двенадцать, когда нас выгнали из школы, и я решила повременить с возвращением в Бомонтань.

Однако Эми не сдавалась.

– А позже? Я знаю, ты давно подумываешь о возвращении, но из-за меня не можешь отправиться в путь.

– Я должна дождаться весточки от бабушки. – Клариса снова не ответила на вопрос, и Эми презрительно скривила губы, устав от отговорок. – Я решила написать бабушке, и тогда.

– Пойми! – Эми в отчаянии всплеснула руками. – Я не хочу возвращаться в Бомонтань.

Эми нервно шагала по комнате. Клариса подошла к ней.

– Ты не знаешь, что говоришь.

Эми стремительно обернулась к сестре. Глаза ее горели.

– Я прекрасно знаю, что говорю. Ты добываешь деньги, чтобы мы могли вернуться в Бомонтань, но ты ни разу не спросила меня о том, чего я хочу.

– И чего же ты хочешь? – растерялась Клариса.

– Мне плевать на какую-то далекую страну, которую я почти не помню! – Эми взяла Кларису за плечи и заглянула ей в глаза – Я хочу обосноваться где-нибудь в Англии или Шотландии и заняться настоящей работой: открыть ателье или еще что-то в этом роде. Главное, чтобы судья о нас забыл.

– Эми, мне жаль, что ты не так хорошо помнишь Бомонтань, как я. Но это не моя вина. Я мало рассказывала тебе о нашей родине…

Эми не знала, как достучаться до старшей сестры.

– Я помню Бомонтань! Мне было девять лет, когда мы уехали. Девять лет – не два года! Ты живешь только воспоминаниями. Они застили тебе глаза. Ты даже не видишь, какая красивая здесь природа. Не замечаешь людей, с которыми мы общаемся каждый день. Для тебя не существует настоящего, только будущее, ты мечтаешь вернуться в Бомонтань. Ты считаешь себя выше того, что происходит с нами каждый день, словно ты все еще живешь там, в замке на вершине горы, в своей Бомонтани.

Клариса, потрясенная, молча смотрела на сестру. Если бы то, что она говорила, было правдой! Если бы она, Клариса, и в самом деле мечтала вернуться в Бомонтань!

Но прошлой ночью она жила только настоящим, только теми счастливыми мгновениями. Роберт Маккензи заставил ее забыть о том, о чем она никогда не забывала: забыть о принципах, о морали, о том, что положено и что запрещено принцессе. Он втянул ее в свою жизнь, жизнь, полную гнева и боли. Она чувствовала в себе его боль и его гнев и отдалась Роберту, потому что хотела ему помочь. Он перевернул всю ее жизнь.

– Что касается меня, – продолжала Эми, – то я устала ждать завтрашнего дня. Я хочу жить сегодня, пока еще молода.

– Мы принцессы и должны жить так, как нас обязываем наш титул. – Клариса сама удивилась тому, как спокойно звучит ее голос. А ведь не далее как этой ночью она предала свое наследие самым постыдным образом. – Мы должны быть выше маленьких радостей жизни простых людей…

– Я уже сто раз это слышала. Мне все равно. – Она взяла в ладони лицо сестры и заглянула ей в глаза. – Я отказываюсь быть принцессой. Всё. На этом конец.

Клариса улыбалась, хотя губы ее подрагивали.

– Дорогая сестра, я знаю, что ты разочарована этой жизнью, но, если подождешь всего несколько дней, я заработаю достаточно денег, чтобы мы могли вернуться в Бомонтань.

Эми носком ботинка чертила узор по ковру. Затем подняла глаза и улыбнулась грустной улыбкой. Печаль в глазах младшей сестры потрясла Кларису.

– Ты же не слышала ни слова из того, что я сказала?

– Слышала, – удрученно произнесла Клариса, – но не поняла, чего ты хочешь.

– Ты слышала меня, но не слушала. – Клариса хотела было возразить, но Эми махнула рукой: – Ничего, я понимаю. Я лишь хотела бы… Впрочем, что толку желать понапрасну? Увидимся, когда придет время. Помни, я теперь старше, чем была ты, когда взвалила на себя заботу обо мне.

– Я тогда была неопытной и глупой…

– У меня сейчас куда больше опыта, чем было тогда у тебя А теперь ты должна заботиться о себе. Береги себя так, как берегла меня. Положение у тебя шаткое, и это меня беспокоит. – Эми поцеловала Кларису в лоб и отступила.

– Со мной все будет в порядке. – И хотя Эми была права, и положение ее было не столько даже шатким, сколько опасным и ситуация только усугубится, когда Клариса вновь увидится с лордом Хепберном, она сказала: – Я все держу под контролем.

– Конечно. Ты можешь о себе позаботиться. – Эми улыбнулась. – Помни, Клариса, я научилась заботиться о себе, наблюдая за тобой, ты – самая лучшая сестра на свете. – С этими словами Эми направилась к двери.

Заверения Эми не на шутку встревожили Кларису.

– Эми, подожди!

Но в тот момент, когда Эми взялась за ручку, в дверь постучали. Эми распахнула дверь. На пороге стоял Норвал, высокий юный лакей.

Парень нервничал еще больше, чем обычно.

– В чем дело, Норвал? – как можно доброжелательнее спросила Клариса.

Норвал поклонился, неловко согнув свой тощие ноги.

– Ваше высочество, лорд Хепберн ждет вас в библиотеке. Требует, чтобы вы немедленно к нему прошли.

Клариса забыла про Эми. Сердце ее учащенно забилось.

Хепберн желает ее видеть.

Клариса понимала, что им придется видеться друг с другом, но сейчас ей почему-то хотелось бежать прочь и спрятаться и в то же время со всех ног мчаться к нему.

Кто она? Принцесса? Или же глупая женщина, влюбившаяся в мужчину и возжелавшая его вопреки приличиям и всем доводам здравого смысла?

Эми выскользнула за спину лакея и прошла в коридор.

– Да благословит тебя Бог, Клариса.

– Я вернусь в деревню, как только закончится бал, и мы поговорим, – рассеянно бросила ей вслед Клариса.

Эми кивнула и с улыбкой произнесла:

– Прощай.