Один шаг (СИ)

6

Суд прошел как в тумане и не потому что я так нервничал, оказавшись впервые во владениях Фемиды, а потому что я нестерпимо ждал вечера. Странное дело, я не только мечтал о податливом теле Маши под своими руками, я хотел видеть её, слышать… это с одной стороны сильно отвлекало, не давая сосредоточится, а с другой окрыляя, позволяя выхватывать из речи обвинителя важные и нужные фразы, которые я с успехом мог использовать против него же. Это было странное ощущение полёта над собой, я одновременно казался себе тюфяком и чуть ли не суперменом. Может это от долгого воздержания и меня отпустит после парочки страстных ночей? Но почему-то казалось, что нет, а потому я не хотел торопится, было в этом некое мазохистское удовольствие, дразнить себя и её, но не переступать за грань, этим я планировал заняться сегодня вечером. Я взял в долг денег у сменщика в офисе, похоже скромно питаться я буду ещё две недели, но это не важно, и планировал повести Машку в один итальянский ресторанчик, я помнил его по прошлой жизни, ужин там мне как минимум влетит в копеечку, но как говорится, проиграть так миллион, полюбить так королеву. Кажется, я нашел свою… может любовь, она как раз такая? От размышлений меня отвлекло обращение судьи, всё же надо было сосредоточится на том, чем занимаюсь.

Дело, как и планировал, я выиграл и от этого душевный подъём и вовсе начал зашкаливать, мне хотелось обнять весь мир, но я решил повременить, и позвонив в контору, сообщил о результате заседания, за что мне обещали завтра — послезавтра скинуть денюжку, работа у меня была сдельной, так что каждый договор или дело, а особенно выигранное, капало мне в карман ощутимой монеткой. Вторым делом было заказать столик, в такие места просто так не завалишься, точнее завалишься, но для этого ты должен быть завсегдатаем, а я уже несколько лет не имел средств к посещению подобных «забегаловок». Третьим пунктом стояло приведение себя в порядок, я, конечно, перед судом чисто побрился и одел свежий костюм и рубашку, но душ и замена сорочки мне бы не помешала. Ещё по списку были цветы. И вот я во всём блеске стоял недалеко от ресторана, где мы уговорились встретится с Машей, торчать под дверями или ждать её за столиком не хотелось. Было нестерпимое желание видеть с первой секунды как она приедет.

Откровенно говоря, было ещё несколько моментов, как то, что не приходят в подобные места на своих двоих. И пусть моя одежда не просто говорит, а кричит, что я не могу себе позволить такое роскошество, как через день здесь ужинать, но надо хотя бы попытаться сделать вид. Опять же небольшой променад перед ужином совсем не плохо. В общем плюсов того, чтобы я топтался на углу было больше чем если бы я восседал за столиком, торча будто тополь на плющихе.

Машка приехала вовремя, красивая, немного уставшая. При виде её у меня сладко засосало под ложечкой. Квалифицировать это чувство было сложно, одно могу сказать точно — оно мне нравилось, даря необъяснимое ощущение полёта.

Мы прошлись, зашли в ресторан, заказали белого вина и горячее, болтая о чём-то несущественном. Чётко вычленить тему разговора совершенно не получалось, мы смеялись, обсуждали книги и фильмы, страны и города, да многое, но было нестерпимо здорово. Я давно себя так не чувствовал, похвастался даже сегодняшней победой, за что был награждён кучей лестных эпитетов, и, хотя, я прекрасно понимал, что они — преувеличение, это тоже было чертовски приятно. Но потом что-то пошло не так, точнее через секунду я понял, что, но сначала я не знал, почему переменилось лицо Маши, она выпрямилась в струнку, глаза стали ледяно-вежливыми.

— Игорёша! Ты ли это? — голос был смутно знакомый, чтобы увидеть говорившую пришлось обернутся и задрать голову, потому что она уже близко подковыляла на своих умопомрачительных каблуках. Только после долгого разглядывания я сообразил, что это наша одноклассница и моя подружайка Катька. Выглядела она отлично, но с трудом узнаваемо, сколько денег было угрохано на пластических хирургов думать было страшно. В голову неожиданно пришла мысль, что это даже противно, она и со своими чертами лица была красивой, зачем же так себя перекраивать? Нет, в чувстве стиля этой молодой женщине нельзя было отказать, всего было в меру, в отличии от Лерки, чапающей чуть позади, у той губы смахивали на вареники, а грудь на шары для боулинга. Откровенно говоря, я был совершенно не рад встречи, но делать вид, что мы незнакомы, было глупо, они всё равно докапаются, характер девушек я знал отлично.

— Катюша! Лерок! — растянул я губы в фальшивой улыбке, надеясь, что мои скулы не сведёт. Девицы давно обзавелись спонсорами и из приятельниц по пакостям превратились в заклятых подружек друг для друга и для всего бомонда, капая ядом на всех вокруг, — как вы?

— Игоёш, что это за ретро? — брезгливо, двумя пальчиками тронула Лера лацкан пиджака.

— О! милая разве ты не в курсе? Это нынче последний писк, я же не могу как вы отставать на шаг, дела вид, что это вкус.

— Доброго время суток, милочка, — протянула Катя, — Игорш, наконец что-то более ли менее приемлемое, а то у него вечно такие подружки, которые даже на половые тряпки не пустишь, противно, — подмигнула она Маше, — но ты-то смотрю ничего, хоть в забегаловку сходить не стыдно. Может ты из него пародию на человека сделаешь.

— Игореш, а ты Павлика давно не видел? Говорят, он в России совсем не появляется, — шлёпала своими варениками Лерка.

— Ты что спонсора сменить решила? — переключилась на подружайку Катька, а я стоял и не знал, как от них отвязаться.

Похоже я совсем потерял квалификацию и слишком долго думал, потому, что пока подбирал эпитеты, Лерка махнула лапкой и официант подтащил к нашему столику два тяжелых стула, а ещё через минуту из-за стола поднялась Маша и с приторной улыбкой пожелав хорошего вечера, удалилась с высоко поднятой головой. Пока я втыкал, ляльки что-то щебетали то обращаясь ко мне, то между собой, а потом я хлопнул рукой по столу и встав попросил счёт. За что люблю дорогие заведения, там всё делают быстро, долго бы я этих мартышек не выдержал. А тут прошипев на прощание: «Что б глаза мои вас никогда не видели» удалился. Конечно, я понимал, что окажись я с ними ещё на одном гектаре, они опять ко мне пристанут, просто потому, что слушаются они тех, у кого бабок больше чем у их спонсоров, а смогу ли я когда-нибудь добраться до этого уровня я не знал, оставалось надеяться, что всё же это возможно. Идя домой, я с тяжелым сердцем вздыхал, о том, что мне ещё сегодня повезло, некоторые мои бывшие имели примерно такой же склад характера как у школьных приятельниц и так же много влияния, моё счастье, что я сегодня и с ними не столкнулся.

Пальцы, теребившие край сумочки, дрожали от бессильной злобы и обиды. Машина плавно скользила по, слегка освободившимся от наводнения авто, улицам Москвы, за окном плыл яркий, никогда не спящий город. впервые мне пришло в голову, что, наверное, он любит таких, же как он искрящихся, иногда и безвкусно, людей. Зачем я билась, добиваясь того, что у меня сейчас есть? На кой чёрт я тратила столько сил для получения нынешнего статуса, если присутствие каких-то пигалиц, их покровительственный тон, выбивает меня из колеи, заставляет язык неметь во рту, а ноги ретироваться с их территории. Ну и что, что эти дамочки появились как кошмар из прошлого, я вдвойне должна стремится им показать, что я за красивый и страшный хищник, вместо того чтобы оставаться дрожащим зайцем. Как ни странно, Лерку и Катьку я узнала сразу, хоть они и сильно изменились, возможно потому, что помнила каждую чёрточку своих мучительниц, возможно потому что мечтала им показать, какая я стала… ан нет, не смогла…слеза злобы скатилась по щеке. Я ненавидела проигрывать, а это был проигрыш в чистую.

— Серёж, хочу покататься по городу, — сказала я, коснувшись плеча водителя, — если у тебя есть какие-то дела, можем по ним поездить, я не против.

Он что-то ответил, но я уже не слышала, погружаясь в свои думы. Перед глазами стояло лицо Катьки:

— Доброго времени суток, милочка, — губы девушки презрительно скривились, будто она видела кого-то чуть позначительнее таракана, — Игорш, наконец что-то более ли менее приемлемое, — вот при взгляде на Игоря, выражение глаз девицы менялась, она говорила с равным, хоть и понимала, что он скатился в такую яму, из которой ему уже не выбраться, — а то у него вечно такие подружки, которые даже на половые тряпки не пустишь, противно, — бывшая одноклассница снова обратилась ко мне, тут же тон становится брезгливо покровительственным, пробуждая простецкое желание дать в морду этой пигалице, но крутые бизнес-леди, так себя не ведут и только это сдержало меня, — но ты-то, смотрю, ничего, хоть в забегаловку сходить не стыдно. Может ты из него пародию на человека сделаешь, — как же было мерзко от того, что эта, ничего из себя не представляющая, мукла позволяла себе так со мной говорить. Кто она такая? Ей просто чуть больше повезло, иметь обеспеченных родителей, которых она хоть как-то интересовала и миловидную внешность, данную от природы. В зачатках мозгов у этих двух куриц я сомневалась, и если Катька была в состоянии ложку до рта донести, то Лерке и это доступно не было. Я не предвзято к ним относилась, вовсе нет, так или иначе я изредка видела их на тех раутах, куда мне приходилось ходить, я краем уха слышала сплетни о них, даже примерно имела представление о том, с кем они были. Но общаться с ними, слава богу, мне не приходилось, потому что на приёмах я решала вопросы, исключительно относящиеся к бизнесу, а затем исчезала, торопясь к дочери.

А Игорь каков! Зубы непроизвольно скрипнули. Стоило увидеть старых приятельниц, стал милым, мне аж сплюнуть захотелось, таким приторным он был. Как можно с ними быть таким сладким, когда они разве что, ноги об меня не вытерли. Обращались как к блохе! Почему он их не осадил, не послал куда подальше. Неужели он не понимал и не помнил, как они ко мне относились в школе? Или он решил, что раз я приняла его, то должна принять и их? Но ведь он вел себя в разы приятнее чем эти курицы. Или он тоже хотел унизить меня? Может быть это какая-то затянувшаяся шутка? От всех этих мыслей начало подташнивать. Вдруг молнией резанула мысль, а если это всё, всё что было между нами, лишь игра. Искусная, красивая игра, призванная лишь для того, чтобы посмеяться надо мной.

— Сережа, домой, — жестко произнесли онемевшие губы.

Да это шутка, изощренная издевка, чтобы поржать в голос, над Машкой, собирающей осколки её глупого сердца. Как я вообще могла подумать, что Игорь, этот лощенный Игорёк Ершов, любимец публики, богатенький паяц, может мной заинтересоваться? Да денег у него нет, но подруженьки то остались, может они и денег ему с суживают.

Домой. В мою крепость. К тем, кто меня любит — к дочери и Ниночке, к тем, кому было всегда всё равно, как я выгляжу и сколько денег у меня в кармане, где я нужна такая какая есть! А Ершова забыть, выкинуть из головы, такие как он никогда не снизойдут до меня. Жизнь это уже объясняла несколько раз. Если мне нужен мужчина, я могу его купить, но к чёрту такого мужчину, другого и не будет, потому как сама я не продаюсь.

Утро добрым не бывает. Сегодня в очередной раз всем своим естеством осознал правдивость этого высказывания. На работу я проспал, потому что пол ночи прокрутился, думая, как извинится перед Машей и в сотый раз прокручивая в голове вчерашний вечер. Как всё исправить? Решил, что современная флористическая промышленность меня спасёт. На большой букет денег не было совершенно, но уж одну-то розу я себе смогу позволить. Хотел прийти до начала рабочего дня и тихонько подложить её на стол шефине, она бы поняла, но день не задался, с кровати я вскочил аккурат, когда должен был выходить и даже не по задуманному плану, а просто если б не хотел опоздать.

Срочно покидав в сумку бритвенные принадлежности, я натянул костюм и выскочил из дома. Хорошо умудрился вчера не измять отглаженную к вечеру рубашку, у охраны в качестве униформы были черные костюмы, раньше я бывало пренебрегал внешним видом и заваливался на работу в задрипаном свитере, но с того дня как Маша признала во мне одноклассника, многое изменилось и чем дальше, тем сильнее. Скоро глядишь на работу как на праздник выряжаться буду, фыркнул я про себя, догоняя автобус. Маняша, что же ты со мной делаешь? Из глубины души начала подниматься такая теплота, что я даже замедлил шаг. Эти ощущения для меня были непривычны, подобные чувства я испытывал разве что к матери и то, в глубоком детстве, когда считаешь родительницу самой красивой и умной женщиной, когда говоришь отцу, что вырастешь и женишься на маме, потому что не знаешь, как ещё выразить переполняющие тебя эмоции. Я уж молчу о том, что мне никакого покоя, по ночам нет от снов, в которых Маша совсем не в том виде, в котором полагает быть леди, я начал чувствовать себя озабоченным подростком, а не взрослым мужиком, с притупившимися желаниями. Даже сейчас, лишь мелькнувшие мысли о снах, заставили почувствовать дискомфорт, в форменных брюках. От фантазий меня отвлёк автобус, подъезжающий к моей остановке и который надо было непременно догнать, в противном случае я точно опоздаю.

Офис встречал утренней суетой: прихорашивающимися секретарями, сонными сменщиками и ключом от кабинета шефини на стойке, значит ещё не пришла, и я увижу её. Может получится сказать пару слов…

Утро добрым не бывает. Секретарша Лиза, кокетничая с моим напарником, толкнула со стойки, за которой мы сидели, свою чашку с чаем, окатывая меня, хорошо хоть не кипятком, но явно неотстирывающимся, напитком. А кроме испорченной одежды придётся ходить мокрым пол дня, пока не высохну, сменной рубашки у меня здесь не было, ладно ещё чай пролился на уровне живота и можно будет застегнуть пиджак, дабы не очень сверкать свежеполученной отметиной.

Утро добрым не бывает. Стеклянная дверь холла распахнулась и в офис зашла Маша, яркая, необыкновенно красивая. Ветерок играл её светлыми локонами, а солнечные лучи из окна создавали мистическое свечение вокруг неё, делая её не просто красивой, а божественно притягательной. Слева шел Серёга, нагруженный какими-то папками, справа Саныч, что-то ей негромко втолковывающий. Её появление напоминало кадр из фильма, триумфального появления главной героини, как говорится на зло всем врагам.

Я улыбнулся, ища её взгляда, но она, лишь, мазанув по мне ледяным взором, заставляя поёжится, поздоровалась со всеми, взяла ключ от кабинета, слегка склонившись для этого над стойкой, и уверенным шагом удалилась в свой коридор. Обиделась. Но на что? По большому счёту это я должен был оскорбиться, ведь это она бросила меня с теми курицами и ушла, но что-то подсказывало, что, если я выберу эту тактику, буду чертовски не прав. Почему? Да кто ж его знает то, седьмое чувство? Надо было всё же как-нибудь просочится и поговорить, раз уж сразу не получилось.

Надо поговорить, легко сказать, не легко сделать. К Маше нескончаемым потоком шел народ: то подрядчики, то сотрудники с отчётами, а стоило мне попытаться навострить лыжи в ту сторону, когда наконец поток страждущих утих как она собралась и уехала. Начальница появилась только когда сотрудники, спеша домой, покидали здание.

— До свидания, Мария Степановна, — придержал ей дверь вихрастый программист, в вечно заляпанном свитере. Меня всегда удивляло как Маша, так трепетно относящаяся к внешнему виду сотрудников, позволяла ему появляться в таком виде на рабочем месте.

— До свидания Виталик, — улыбнулась она в ответ и, устало потирая глаза, ушла в свой кабинет.

Очень скоро те, кто хотел уйти вовремя, покинули стены родного офиса, и я решил, что — пора. Сменщик втыкал в какой-то тупой сериал, уборщица возила старой застиранной тряпкой по светлому кафелю холла, не обращая ни на что внимания, кажется явись перед ней сейчас Иисус, она лишь потребовала бы, чтобы он не мешал ей работать, хотя дамой вроде бы была очень набожной.

— Я в туалет, — бросил напарнику, он лишь угукнул отмахнувшись, видимо в сериале было очередная переломная сцена, коих в подобных шедеврах киноиндустрии с сотню на каждую серию.

Крадучись и непонятно от кого прячась, я дошел до кабинета шефини, ладони неожиданно вспотели, во рту пересохло, будто я не отношения шел выяснять, а предложение делать. Я мотнул головой и решительно взявшись за ручку распахнул дверь. Маша подняла лицо от бумаг, окинула меня с головы до ног уничижительным взглядом и уткнулась в папку. Это меня так взбесило, я, значит, к ней прихожу поговорить, наладить отношения, а она всем своим видом показывает как сильно заинтересована в этом!

— Привет, — даже слишком громко процедил я. Маняшка даже не подумала ответить, лишь саркастически приподняв левую бровь и посмотрела на меня, — не хочешь объяснить, что это вчера было?

— Вчера закончилась ваша игра с дурой Машкой, — не поднимая головы, вернувшись к изучению бумаг, ледяным голосом произнесла женщина.

— Какая игра? Ты белены объелась? — я решительно подошел к столу и уперся в него руками.

— Ага, вчера угощали, — всё так же пытаясь не обращать на меня внимание, ответила она. Меня уже потряхивало от бешенства, что это за спектакль? Она вчера ушла без объяснения причин, а тут ещё делает вид, что я её оскорбил до глубины души.

— Так! Ты не желаешь мне объяснить, что происходит в твоей дурной голове? Я, например, ни черта не понимаю! Ты вылетаешь пулей из ресторана, а сегодня корчишь из себя оскорблённую невинность. Ресторан для тебя слишком дёшев?

Больше она стерпеть не смогла, в мановение ока подскочила со стула и её лицо оказалось чуть ли не прижато к моему:

— Дёшево? Тебе не надоело надо мной измываться? Ненавижу! — она выкрикивала слова, люто сверкая глазами, казалось ещё чуть-чуть и она вцепится мне в лицо, — долго вы эту игру с твоими швабрами придумывали? Думаешь я всё проглочу? Думаешь, позволю надо мной смеяться? Ищи другую дуру! Оставь! Меня! В покое! Не хватило вам школьных лет? — её трясло мелкой дрожью, из глаз лились слёзы, а я понимал, что ни черта не понимаю. О какой школе говорит это красивая женщина, почему у неё бегут солёные капли по щекам и настолько несчастные глаза? Неужели из-за меня? Я что-то упустил?

— Маш, какая школа? — я изловчился и сжал её щёчки своими ладонями, — кто над тобой измывается? Что ты такое говоришь? Я ничего не понимаю, кроме того, что ты придумала себе какую-то ерунду и на неё обиделась, — я видел её глаза побитой собаки и внутри всё переворачивалось, хотелось пойти и побиться головой обо что-то.

— Игорь, тебе не надоело? — она вырвала своё лицо из моих цепких пальцев, — умей проигрывать, — она устало потёрла лицо, размазывая остатки косметики, потёкшей под порывом её эмоций.

— Да что надоело то? — я стукнул кулаком по столу, — Маш ты нормально говорить можешь? А то сама придумала, сама обиделась и давай соки из меня пить!

— Так уходи! Чего себя мучаешь? — она махнула рукой в сторону двери, но я лишь покачал головой, не на того напала, теперь я уже никуда не уйду, по крайней мере пока не пойму, что за странные фантазии расселись в голове у симпатичной мне женщины, — да что тебе от меня ещё то надо? — она откинулась на кресле и взведя очи к потолку, крутанулась на этом чуде офисной мебели, — что ты хочешь? Хочешь дам денег, чтобы ты меня не трогал?

— Чего? — я непроизвольно скривился, будто от души кусанул лимон.

— Не денег, — она ещё крутанулась, это уже напоминало истерику, — может секса? Если я с тобой пересплю, ты от меня отстанешь?

Кажется, челюсть звонко стукнулась об пол.

— Да что тебе надо? — заорала она, вскакивая с кресла, — ты меня унизил, растоптал. Денег ты не хочешь, секс то ли нужен, то ли нет, непонятно. Ты скажи, что надо, — она оттерла лицо, — я сделаю всё, чтобы ты раз и на всегда от меня отстал, — она ссыпалась обратно в кресло и взглянула на меня совершенно несчастными глазами.

Как бороться с таким поведением я не знал, единственное, что пришло на ум, это подойти к креслу, развернуть её лицом к себе и впиться губами в её искривленный от слёз рот. Поцелуй вышел жаркий и солёный, он не будил страсти, скорее трепетную нежность, взять эту женщину и защитить от самой себя. Мой язык ласкал, принуждал к поцелую, вымаливал его и под конец она сдалась. Только когда, наряженная струной, спина расслабилась, а плечи немного поникли, я отстранился.

— Маша, чётко и ясно, в чём ты меня обвиняешь? Я даже защищаться не могу, потому что в толк не возьму, чем виноват перед тобой. Даже если я правда виноват, давай не будем разводить бабское болото, и ты мне всё толково скажешь. Я хочу от тебя именно это. Если ты мне всё объяснишь, и я буду согласен с твоими доводами, я отстану. Клянусь! — я поднял руки вверх ладонями к ней и встав отошел на шаг.

— Ты издеваешься? — она истерично рассмеялась, — ладно, помни ты обещал отстать! Я раскусила тебя и твоих подружек. Твои Лерка с Катькой увидели меня на одном из раутов и решив вспомнить школьные годы предложили тебе позабавится. Ты влюбляешь меня в себя, а потом вы дружно вытираете об меня ноги и выбрасываете словно половую тряпку. Но каков мастак, даже в доверие к моей семье втёрся! Зачем? Зачем ты так общался с Алисой? Она ведь теперь тебя ждёт, а для тебя это была лишь игра. Я не хочу объяснять ребёнку что в нашем мире есть такие люди, которые могут разорвать тебе душу для игры, забавы… — её голос затихал, превращаясь в шепот.

— Ты совсем из ума выжила? — взорвался я, — Маш я с таким трудом вспоминал кто-ты такая сопоставляя имя, фамилию и школьную фотку. Ставлю сто баксов, что эти куклы тебя даже не узнали! Ты себя в зеркало видела? Ты не на сто, ты на тысячу процентов отличаешься от той Маши с которой мы учились, причём не только внешностью, но и поведением.

— Да, я теперь не буду терпеть ваши измывательства, — она словно воспряла, — я вас изничтожу!

— Не перетрудись. Меня оставить ни с чем не сложно, уволь с долгом и привет, а с ними… тут бабка на двое сказала, я не знаю, что сделают их мужики если они начнут доставлять неудобство, или выкинут на помойку и тут и справляться не с чем, или будут защищать, и тут можно зубки обломать, — я помолчал, — Маш, я тебя прошу не говори глупости! Ты вытащила меня из такого болота, из пустоты, заставила снова радоваться жизни, а сейчас… да за кого ты меня принимаешь? — было мерзко и грустно, что она могла думать обо мне так. Что-то ещё говорить мне совершенно не хотелось, молча развернувшись я направился к двери. Кажется, мой мир рушился, я возвел вокруг себя розовый замок из облаков, который развеивал даже лёгкий ветерок. На плечи, кажется, давила много килограммовая тяжесть, ноги дрожали, но я нашел в себе силы выйти с высокоподнятой головой. Любовь… как же! Никто тебе и в тебя не верит Игорёша, ты подонок, алкаш, не более того!

На автопилоте дошел до поста и набрав Саныча отпросился, сославшись на плохое самочувствие, у нас нередко народ уходил с ночной смены, так было и тогда, когда обнесли этот чёртов офис. Я дошел до ближайшего магазина и купил бутылку водки. Сдался ли я? Однозначно. Не было никакого желания кому-то и что-то доказывать, всё равно в глазах Машки я остаюсь дерьмом первосортным…