Одиннадцатый час (Фбр-триллер, №7)

1.

САН-ФРАНЦИСКО

Ник тихо сидела в полуночном сумраке нефа, сгорбившись, обхватив голову руками и положив её на скамью перед собой. Она пришла сюда, потому что отец Майкл Джозеф умолял её прийти, умолял позволить ему помочь. Она могла бы хотя бы поговорить с ним, не так ли? Она хотела прийти поздно, когда все уже спали дома, когда улицы были пустынны, и он согласился, даже улыбнулся ей. Он был прекрасным человеком, добрым и любящим своих ближних и Бога.

Подождет ли она? Она вздохнула при этой мысли. Она дала слово, он заставил её дать слово, откуда-то зная, что это удержит её здесь. Она смотрела, как он идёт к исповедальне, с удивлением наблюдала, как его шаги внезапно замедлились, и он на мгновение замер, потянувшись рукой к маленькой ручке на двери исповедальни. Он не хотел открывать эту дверь, подумала она, глядя на него. Он не хотел входить. Затем, наконец, он, казалось, выпрямился, открыл дверь и вошёл.

В большой церкви снова воцарилась полная тишина. Казалось, сам воздух успокоился, когда отец Майкл Джозеф вошёл в это тесное пространство. Глубокие чёрные тени не ограничивались углами церкви, они даже прокрались в центральный проход, и вскоре она полностью растворилась в них.

Сквозь высокие витражи проникал лунный свет.

Казалось, здесь царит мир, но ощущения были иными. В церкви было что-то ещё, что-то не умиротворяющее, что-то, даже отдалённо не связанное с духовностью. Она заёрзала в тишине.

Она услышала, как открылась одна из внешних дверей церкви. Обернувшись, она увидела, как в церковь быстрым шагом входит мужчина, собиравшийся исповедаться среди ночи.

Он выглядел совершенно обычным, стройным, в длинном плаще Burberry и с густыми тёмными волосами. Она видела, как он остановился, посмотрел направо и налево, но он её не видел, она была в тени. Она смотрела, как он идёт в исповедальню, где его ждёт отец Майкл Джозеф, видела, как он открывает дверь исповедальни и пробирается внутрь.

Снова вокруг неё повисли тишина и тени. Теперь она стала частью теней, глядя в сторону исповедальни из тусклого, неясного света.

Она ничего не слышала.

Сколько времени занимает исповедь? Будучи протестанткой, она понятия не имела.

Она подумала, что должна быть какая-то связь между количеством и тяжестью грехов и продолжительностью исповеди. Она начала улыбаться, но улыбка быстро сошла на нет.

Она почувствовала порыв холодного воздуха, который накрыл её на долгое мгновение, прежде чем двинулся дальше. «Как странно», – подумала она и плотнее закуталась в свитер.

вокруг нее.

Она снова взглянула на алтарь, возможно, ища вдохновения, какого-то знака, и почувствовала себя нелепо.

Что ей следовало сделать после того, как отец Майкл Джозеф закончил?

Пусть возьмёт её за руку своими большими тёплыми руками и расскажет ему всё? Конечно, как будто она когда-либо позволит этому случиться. Она продолжала смотреть на алтарь, его плавные очертания размывались в тусклом свете, тени ползли по краям, мягкие и потусторонние.

Возможно, отец Майкл Джозеф хотел, чтобы она сидела здесь тихо, без единого человека. В тот момент она подумала, что, хотя он и хотел, чтобы она говорила с ним, он хотел, чтобы она больше говорила с Богом. Но внутри неё не было молитв. Возможно, они были, где-то в глубине её сердца, но ей действительно не хотелось туда смотреть.

Столько всего произошло, и в то же время так мало. Женщины, которых она не знала, погибли. Она не умерла. По крайней мере, пока. У него было столько ресурсов, столько глаз и ушей, но пока она была в безопасности. Сидя в тихой церкви, она поняла, что уже не просто напугана, как две с половиной недели назад. Вместо этого она стала настороже. Она постоянно всматривалась в лица, проходившие мимо неё по улице. Некоторые заставляли её отстраняться, другие просто обтекали её, не оказывая никакого воздействия, как и она сама не оказывала никакого воздействия на них.

Она ждала. Она подняла взгляд на распятого Христа, почувствовала, как её наполняет странная смесь боли и надежды, и ждала. Воздух словно изменился, стал ровнее, но тишина оставалась абсолютной, и из исповедальни не доносилось ни звука.

В исповедальне отец Майкл Джозеф сделал медленный, глубокий вдох, чтобы успокоиться. Он больше никогда не хотел видеть этого человека, никогда, до конца своих дней. Когда этот человек позвонил отцу Бинни и сказал, что сможет прийти только так поздно – он очень сожалел, но это было небезопасно для него, и он должен был исповедаться, просто обязан был – конечно, отец Бинни согласился.

Мужчина сказал отцу Бинни, что ему нужно встретиться с отцом Майклом Джозефом, и больше ни с кем, и, конечно же, отец Бинни снова сказал «да».

Отец Майкл Джозеф очень боялся, что знает, почему этот человек снова пришёл. Он исповедовался раньше, изображал раскаяние – человек, страдающий от боли, человек, пытающийся прекратить убивать, человек, ищущий духовной помощи. Во второй раз он снова исповедался в очередном убийстве, проведя ритуал, словно репетируя его, произнося все нужные слова, но отец Майкл Джозеф знал, что он не раскаивается, что… что? По какой-то причине, которую отец Майкл Джозеф не мог понять, этому человеку хотелось позлорадствовать, потому что он верил, что священник ничего не сможет сделать, чтобы остановить его. Конечно, отец Майкл Джозеф не мог сказать отцу Бинни, почему он не хочет видеть этого злодея. Он никогда по-настоящему не верил в человеческое зло, по крайней мере, до невообразимого ужаса 11 сентября, и теперь, когда этот человек пришёл к нему впервые…

Полторы недели назад, затем в прошлый четверг, и вот сегодня вечером, почти в полночь. Отец Майкл Джозеф в глубине души знал, что этот человек был зол, не знал угрызений совести, не был способен по-настоящему сочувствовать ни своей собственной, ни чужой человечности. Он задавался вопросом, испытывал ли этот человек когда-либо искреннее раскаяние. Он сомневался в этом. Отец Майкл Джозеф услышал дыхание мужчины в исповедальне напротив, а затем тот заговорил тихим, монотонным голосом: «Прости меня, отец, ибо я согрешил».

Он узнал бы этот голос где угодно, слышал его во сне. Он не знал, сможет ли вынести его. Наконец он произнёс тонким, как нитка, свисающая с манжеты рубашки, голосом: «Что ты натворил?» Он молил Бога, чтобы не услышать слов, которые означали бы смерть ещё одного человека.

Мужчина рассмеялся, и отец Майкл Джозеф услышал в этом смехе безумие. «И вам привет, отец. Да, я знаю, о чём вы думаете.

Ты прав, я убил этого жалкого ублюдка; на этот раз я использовал гарроту. Ты знаешь, что такое гаррота, отец?

"Да, я знаю."

«Он пытался просунуть под неё руки, понимаете, чтобы ослабить её, ослабить давление, но проволока была очень прочной. С проволокой ничего не поделаешь. Но я немного ослабил натяжение, чтобы дать ему надежду».

«Я не слышу в твоём голосе ни раскаяния, ни угрызений совести, лишь удовлетворение от того, что ты совершил это зло. Ты сделал это, потому что тебе было так угодно…»

Мужчина произнес глубоким, глубоким и строгим голосом: «Но ты еще не слышал остальную часть моей истории, отец».

«Я не хочу больше ничего слышать из твоих уст».

Мужчина рассмеялся глубоким, раскатистым смехом. Отец Майкл Джозеф не произнес ни слова. В исповедальне было холодно и душно, трудно было дышать, но его платье прилипало к коже. Он чувствовал запах своего пота, запах своего страха, своего ужаса, своего отвращения к этому чудовищу. Господи, пусть это мерзкое существо… уходи сейчас, уходи и никогда не возвращайся.

«Как раз когда он думал, что ослабил его достаточно, чтобы дышать, я резко дёрнул его, очень быстро, понимаете, и он прорезал ему пальцы до кости. Он умер, сжимая свои проклятые пальцы на собственной шее. Даруй мне отпущение грехов, отец. Вы читали газеты, отец? Вы знаете имя этого человека?»

Отец Майкл Джозеф знал, конечно же, знал. Он смотрел репортаж по телевизору, читал в « Кроникл». «Вы убили Томаса Гэвина, активиста по борьбе со СПИДом, который сделал для этого города только добро».

«Вы когда-нибудь спали с ним, отец?»

Он не был шокирован, его ничто не шокировало последние двенадцать лет, но он был удивлён. Этот человек никогда раньше не действовал подобным образом. Он молчал, просто ждал.

«Никаких отрицаний? Молчи, если хочешь. Я знаю, что ты с ним не спала.

Ты не гей. Но дело в том, что он должен был умереть. Это было его время.

«Нет тебе прощения без истинного покаяния».

«Почему меня не удивляет, что ты так думаешь? Томас Гэвин был просто ещё одним жалким человеком, которому нужно было покинуть этот мир. Хочешь знать кое-что, отец? Он был не совсем реальным».

«Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что он был не совсем настоящим?»

«Точно то, что я сказал. Его на самом деле никогда не существовало, понимаете? Его никогда здесь не было — он просто существовал в своём собственном маленьком мирке. Я помог ему выбраться из этого паршивого мира. Знаете, он заразился СПИДом всего в прошлом году? Он только что узнал об этом. Он сходил с ума. Но я спас его, помог ему выбраться из всего, вот и всё. С моей стороны это был довольно благородный поступок. Это было своего рода ассистированное самоубийство».

«Это было жестокое, хладнокровное убийство. Оно было реальным, и теперь человек из плоти и крови мёртв. Из-за тебя. Не пытайся оправдать то, что ты сделал».

«Ах, но я же говорил вам метафору, отец, а не оправдание. Ваш тон резок. Неужели вы не собираетесь наложить на меня покаяние? Может быть, заставить меня прочитать миллион молитв «Аве Мария»? Может быть, заставить меня отхлестать себя кнутом? Разве вы не хотите, чтобы я умолял вас ходатайствовать за меня перед Богом, молил о прощении?»

«Даже миллион молитв «Аве Мария» ничего тебе не даст». Отец Майкл наклонился ближе, почти коснулся этого зла, ощутил горячее дыхание этого человека.

«Послушайте меня. Это не таинство исповеди. Вы считаете, что я обязан молчать, что всё, что мне говорят, не может выйти за рамки исповеди. Это неправда. Вы не совершали таинства исповеди; вы не раскаиваетесь, не ищете духовного отпущения грехов, и я не обязан молчать. Я обсужу это со своим епископом. Однако, даже если он не согласится со мной, я готов оставить священство, если придётся. Тогда я расскажу миру о том, что вы сделали. Я не позволю этому продолжаться».

«Ты и правда сдашь меня полиции? Это очень пылко с твоей стороны, отец. Вижу, ты в ярости. Я не знал, что в твоём обете молчания есть лазейка. Я хотел, чтобы ты был вынужден умолять, умолять и угрожать, но ты понимаешь, что беспомощен, и позволяешь этому сожрать тебя заживо. Но как вообще можно предсказать чьё-то поведение?»

«Они отправят тебя в учреждение, где ты проведешь остаток своей жалкой жизни».

Мужчина подавил смех, выдавил из себя правдоподобный вздох и сказал, смеясь:

«Вы хотите сказать, что я сумасшедший, отец?»

«Нет, не просто сумасшедший. Я думаю, ты психопат… ах, кажется, политкорректное слово — социопат, не так ли? Это не звучит так злобно, так бессовестно. Неважно, кем бы ты ни был, это хуже любого ярлыка, который могли бы повесить врачи. Тебе на всех наплевать.

Тебе нужна помощь, хотя я сомневаюсь, что кто-то сможет помочь твоей болезни. Ты остановишь это безумие?

«Хочешь ли ты застрелить меня, отец?»

«Я не такой, как ты. Но я прослежу, чтобы тебя остановили. Этому будет положен конец».

«Боюсь, я не могу отпустить тебя в полицию, отец. Я стараюсь не злиться на тебя за то, что ты ведёшь себя не так, как следует. Ладно. Сейчас я просто немного расстроена тем, что ты ведёшь себя не так, как следует».

«О чем ты говоришь? Я веду себя не так, как должен?»

«Это неважно, по крайней мере, для тебя. Знаешь, ты дал мне то, чего у меня никогда в жизни не было?»

"Что?"

«Весело, отец. Мне никогда в жизни так не было весело. За исключением, может быть, этого».

Он дождался, пока отец Майкл Джозеф посмотрит на него сквозь проволочную сетку, и выстрелил в упор, прямо в лоб священника. Раздался громкий хлопок, но больше ничего, потому что он прикрутил глушитель.

Он опустил пистолет, задумавшись, потому что отец Майкл Джозеф прислонился спиной к деревянной стене исповедальни, подняв голову, и он ясно видел его лицо. На лице священника не было даже тени удивления, лишь промелькнуло что-то непонятное. Было ли это сострадание? Нет, конечно, не это. Священник презирал его, но теперь он был скован навеки, без возможности обратиться в полицию, даже без возможности сделать решительный шаг – оставить священство. Он замолчал навсегда. Теперь не осталось никакой лазейки.

Теперь отцу Майклу Джозефу не нужно было ни о чём беспокоиться. Его нежная совесть не могла его тревожить. Существуют ли небеса? Если да, то, возможно, отец Майкл Джозеф смотрел на него сверху, зная, что он всё ещё ничего не может сделать. Или, может быть, священник парил прямо над ним, над его собственным телом, наблюдая и задаваясь вопросом.

«Прощай, отец, где бы ты ни был», — сказал он и поднялся.

Выйдя из исповедальни и аккуратно закрыв за собой узкую деревянную дверь, он понял, что, судя по выражению лица отца, он выглядел так, будто выиграл. Но это было бессмыслицей. Выиграл что? Этот добрый отец только что купил большую монету. Он же ни черта не выиграл.

В церкви никого не было, хотя он и не ожидал. Стояла гробовая тишина. Ему бы хотелось, чтобы тихо играл григорианский хорал. Но нет, ничего не было, лишь эхо его собственных шагов по холодным камням.

Чему этот проклятый священник должен был радоваться? Он же был мёртв, ради всего святого.

Он быстро вышел из церкви Святого Варфоломея, на мгновение остановился, чтобы вдохнуть чистый полуночный воздух, и, вытянув шею, посмотрел на яркое звёздное небо. Прекрасная ночь, как раз такая, какой и должна была быть.

Луна не очень, но это ничего. Сегодня ночью он будет спать очень хорошо.

Он увидел пьяного, прислонившегося к тощему дубу, растущему на небольшом участке земли посреди тротуара, прямо через дорогу, его подбородок лежал на груди.

Не так, как должно было быть, но кого это волновало? Парень ничего не слышал.

Пока что не будет ничего, кроме вопросов без ответов, поскольку полиция не будет иметь ни малейшего представления. Священник заставил его действовать по-другому, и это было очень плохо. Но всё было довольно близко к этому.

Но судя по выражению лица священника, ему не хотелось об этом думать, по крайней мере, сейчас.

Он насвистывал, проходя под светофором на Филмор-стрит, а затем ещё квартал до того места, где он припарковал машину, втиснув её между двумя небольшими парковочными местами. Это был жилой район, и парковочных мест было мало.

Но так и должно было быть. В конце концов, это же Сан-Франциско.

Оставалось сделать ещё одну остановку. Он надеялся, что она будет дома, а не на работе.

ДВА

ВАШИНГТОН, округ Колумбия

Специальный агент Дейн Карвер сказал начальнику своего подразделения Диллону Савичу: «У меня проблема, Савич. Мне нужно домой. Мой брат умер прошлой ночью».

Было раннее, всего лишь семь тридцать, очень холодное утро понедельника, через две недели после начала нового года. Савич медленно поднялся со стула, не сводя глаз с лица Дэна. Дэн выглядел ужасно — бледный как полотно, под глазами так глубоко залегли тени, что казалось, будто он только что проиграл бой. В его глазах читалась боль и шок. «Что случилось, Дэн?»

«Мой брат…» На мгновение Дэйн лишился дара речи и просто стоял в дверном проёме. Он нутром чувствовал, что если произнесёт это слово вслух, оно станет таким реальным, таким невыносимым, что он просто сдастся и умрёт. Он сглотнул, желая, чтобы это случилось снова прошлой ночью, до четырёх утра, до звонка инспектора Винсента Делиона из полиции Сан-Франциско.

«Все в порядке», — сказал Савич, подойдя к нему и осторожно взяв его за руку.

«Входи, Дэн. Всё верно. Давай закроем дверь».

Дэн толкнул дверь ногой, повернулся к Савичу и произнёс ровным, отстранённым голосом: «Его убили. Моего брата убили».

Савич был потрясён. Потерять брата естественной смертью было уже само по себе ужасно, но что? Савич сказал: «Мне очень жаль. Я знаю, что вы с братом были близки. Я хочу, чтобы ты сел, Дэн».

Дейн покачал головой, но Савич лишь подвёл его к стулу, отодвинул и мягко усадил. Он стоял, не двигаясь, как спинка стула, глядя прямо перед собой, в окно, выходящее на Здание Правосудия.

Савич спросил: «Твой брат был священником?»

— Да, он есть… был. Знаешь, мне нужно кое-что сделать, Савич.

Диллон Савич, начальник отдела по задержанию преступников в штаб-квартире ФБР, сидел на краю стола рядом с Дейном. Он наклонился вперёд, сжал его плечо и сказал: «Да, я знаю. Это ужасно, Дейн. Конечно, ты должен пойти и разобраться с этим. Тебе дадут оплачиваемый отпуск, без проблем. Он же был твоим близнецом, верно?»

«Да, у меня был идентичный близнец. Он был моим зеркальным отражением. Но внутри, несмотря на все наши различия, мы всё равно были очень похожи».

Савич не мог представить, какую боль он, должно быть, испытывал, потеряв брата-близнеца. Дейн прослужил в подразделении уже пять месяцев, переведённый из сиэтлского отделения по его просьбе и по настоятельной рекомендации Джимми Мейтленда, начальника Савича, который сказал Савичу, что давно положил глаз на Дейна Карвера. Хороший человек, сказал он, очень умный, практичный, жёсткий, иногда горячая собака, что само по себе нехорошо, но надёжный, как говорится. Если Дейн Карвер дал слово, можно считать, что дело сделано.

Савич знал, что его день рождения приходится на 26 декабря, на два часа позже полуночи.

На корпоративной вечеринке 23-го числа он получил кучу дурацких подарков на Рождество и день рождения. Ему только что исполнилось тридцать три.

Савич сказал: «Местная полиция знает, что произошло? Нет, подождите-ка, я даже не знаю, где жил ваш брат».

«В Сан-Франциско. Мне позвонили два раза: первый — вчера около четырёх утра — от инспектора Винсента Делиона из полиции Сан-Франциско, а десять минут спустя — от моей сестры Элоизы, которая живёт в Сан-Хосе. Делион сказал, что его убили в исповедальне, очень поздно, почти в полночь. Ты можешь в это поверить, Савич?» — Дейн наконец посмотрел на него прямо, и в этот момент в его глазах кипела такая ярость, что всё смешалось в безумие. Он ударил кулаком по подлокотнику кресла. «Ты можешь поверить, что какой-то придурок убил его в исповедальне? В полночь? Что он делал, выслушивая исповедь в полночь?»

Савич думал, что Дейн сейчас сломается. Его дыхание было резким и учащённым, глаза широко раскрыты, руки сжаты в кулаки. Но этого не произошло. Его дыхание прервалось, замерло на мгновение, а затем он заставил себя глубоко вздохнуть и взял себя в руки. Савич сказал: «Нет, для нас это бессмысленно, только для того, кто его убил, и мы выясним, кто это сделал, и выясним, почему. Нет, посиди минутку, Дейн, и мы придумаем что-нибудь. Твоего брата звали Майкл, верно?»

«Да, это был отец Майкл Джозеф Карвер. Мне нужно ехать в Сан-Франциско. Я знаю репутацию этого департамента. Они хорошие, но они не знали моего брата. Даже моя сестра его толком не знала. Только я его знал. Боже, я думал, что никогда этого не скажу, но, наверное, к лучшему, что моя мама умерла в прошлом году. Она хотела, чтобы Майкл стал священником, молилась об этом всю свою жизнь, по крайней мере, так она всегда говорила. Это бы разрушило её душу, понимаете?»

«Да, я знаю, Дэн. Когда ты с ним в последний раз разговаривал?»

«Два дня назад. Он… он был очень рад, потому что ему удалось поймать подростка, который рисовал граффити на стенах церкви. Он сказал мне, что собирается сделать из мальчика католика. Став католиком, он больше никогда так не сделает, потому что не сможет вынести чувства вины». Дейн улыбнулся, всего на мгновение, а затем замолчал.

«То есть вы не почувствовали ничего неладного?»

Дэйн покачал головой, а затем нахмурился. «Я бы сказал, что нет, мой брат всегда был оптимистом, даже когда местный журналист пытался к нему приставать».

«Боже мой, как же ее звали?»

«О нет, это была не женщина. Это был мужчина».

Савич лишь улыбнулся.

«Это случалось довольно часто, но ты прав, обычно это были женщины. Майкл

всегда был добрым, неважно, кто это делал — мужчина или женщина. — Дэн нахмурился и снова замолчал.

«Теперь, когда вы оглядываетесь назад, вы видите, что что-то есть, не так ли?»

«Ну, я просто не уверен. Недавно он что-то сказал о чувстве беспомощности, и ему это не понравилось. Сказал, что собирается что-то с этим сделать».

«Вы хоть понимаете, что он имел в виду?»

«Нет, он больше ничего не говорил. Может, признание, от которого у него сжались пальцы, может, прихожанин, которому он не смог помочь. Но в этом не было ничего необычного. Майклу за эти годы пришлось столкнуться со множеством проблем, со множеством психов». Дэйн сжал кулак на подлокотнике кресла. «Может быть, там было что-то, что его напугало, не знаю. Я мог бы перезвонить ему и поговорить об этом подробнее, подтолкнуть его, когда он замкнулся. Почему, чёрт возьми, я этого не сделал?»

«Заткнись, Дэн. Ты же коп. Не засоряй мозг чувством вины».

«Трудно не сделать этого. Я католик».

Немного юмора, но это начало. Савич сказал: «Ты ни в чём не виноват. Тебе нужно выяснить, кто его убил, это животное — единственный, кто виноват. А теперь я попрошу Милли забронировать для тебя столик».

Скажите мне еще раз, кто главный инспектор по этому делу?

«Винсент Делион. Как я уже говорил, он позвонил мне вчера вечером прямо перед Элоизой, сказал, что знает, что я из ФБР, что я захочу услышать всё, что у них есть. Пока информации немного. Он умер мгновенно, выстрел в лоб, чисто спереди, знаете, это было похоже на невинный тилак, красное пятно, которое индусы носят на лбу?»

"Я знаю."

«Но это была не просто красная точка на затылке. Господи, не на спине». Его глаза потускнели.

Савич понимал, что не может позволить Дейну погрузиться в реальность происходящего, не может позволить ему зацикливаться на том ужасном месиве, которое пуля превратила в голову на выходе из раны. Это лишь убьёт его. Он очень точно произнёс, используя руки, чтобы добиться зрительного контакта: «Не думаю, что убийца оставил там пистолет?»

Дэйн покачал головой. «Нет. Вскрытие сегодня».

Савич сказал: «Я знаю шефа Крейдера. В прошлом году он приезжал сюда, чтобы выступить перед Конгрессом и рассказать о разумных подходах к предотвращению расовой дискриминации в районе залива. Я встречался с ним в Квантико на стрельбище. Он хороший стрелок на дальние дистанции. А мой тесть — федеральный судья в Сан-Франциско. Он знает много людей. Что вы хотите, чтобы я сделал?»

Дейн промолчал. Савич подумал, что он слишком оцепенел от шока и горя, чтобы осознать сказанное, но это изменится. К счастью, помимо ярости и боли, с которыми ему придётся справляться каждую секунду, в нём будут задействованы инстинкты и опыт. Он сказал:

«Неважно. Вот что я скажу: отправляйся в Сан-Франциско и поговори с Делионом, узнай, чем они занимаются. Посмотрим, сможет ли наш офис там помочь. Ты знаешь Берта Картрайта, старшего помощника адвоката в Сан-Франциско?»

«Да», — ответил Дейн голосом, ровным, как ручей. «Да, я его знаю». Внезапно на его лице отразилась враждебность. По крайней мере, она на мгновение замаскировала боль.

«Да, хорошо», — медленно сказал Савич. «Вы двое не ладите».

«Нет, не хотим. Я не хочу иметь с ним дело».

«Почему? Что между вами произошло?»

Дэн лишь покачал головой. «Это неважно».

«Ладно, иди домой и собирайся. Как я уже сказала, Милли обо всём позаботится. Ты хочешь остаться в городе или поехать к сестре?»

«Я останусь в городе. И не в приходском доме, не там».

«Хорошо, тогда отель в центре города. Он будет одобрен ФБР, так что можете быть уверены, что всё будет просто. Позвоните, если я чем-то смогу помочь».

«Да, спасибо, Савич. Насчёт моих дел…»

«Я прослежу, чтобы их прикрыли. Идите».

Двое мужчин пожали друг другу руки. Савич наблюдал, как Дейн идёт через просторную комнату с рабочими местами девяти спецагентов, из которых в данный момент заняты были только шестеро. Его жена, спецагент Лейси Шерлок Савич, была на встрече с Джерри Холлистером в отделе анализа ДНК на третьем этаже, сравнивая образец ДНК жертвы изнасилования и убийства в Бостоне с образцом ДНК главного подозреваемого. Если совпадение будет, парню конец.

Олли Хэмиш, его заместитель, находился в Висконсине, консультируя полицию Мэдисона по особо жестокой серии убийств, связанных с местной радиостанцией, транслировавшей старые хиты. Вот так, сказал Олли и начал напевать «Maxwell's Silver Hammer».

Савич ненавидел безумцев. Неразгаданное безумие он ненавидел ещё больше. Его поражало и ужасало то, на что способен человеческий разум. А теперь ещё и брат Дэна, священник.

Он набрал добавочный номер Милли, попросил её всё организовать. Затем подошёл и включил электрический чайник, чтобы заварить чашку крепкого чая «Эрл Грей». Он налил чай в большую кружку с логотипом ФБР, вернулся к своему ноутбуку MAX и включил его.

Он начал с электронного письма шефу полиции Декстеру Крейдеру.

САН-ФРАНЦИСКО

В понедельник, в половине четвертого по времени Сан-Франциско, после пятичасового десятиминутного перелета из Даллеса, Дейн Карвер пробирался через просторную открытую комнату к перегруженному столу инспектора Делиона. Он на мгновение замер, разглядывая его. Пожилой мужчина с лысой, блестящей головой и…

Густые усы, сгорбившись над компьютерной клавиатурой, яростно печатали. Дейн сел в кресло рядом со столом и молча смотрел на мужчину, за работой. Всё было как в любом другом большом полицейском участке, где ему доводилось бывать. Копы в пиджаках, перекинутых через спинки стульев, с ослабленными галстуками и закатанными рукавами, молодой латиноамериканец в наручниках развалился на боковых стульях, пытаясь ухмыляться, пара адвокатов в костюмах-тройках, изо всех сил пытающихся запугать – ничего необычного для понедельничного дня.

На обшарпанном столе в маленькой кухне лежала раздавленная коробка пончиков с джемом, рядом с ней — кофемашина, которая выглядела как из прошлого века, а также стопки бумажных стаканчиков, пакетики сахара и пакет молока, к которому Дэн не притронулся бы и за миллион лет.

«Кто ты?»

Дэйн поднялся на ноги и протянул руку. «Я Дэйн Карвер. Вы звонили мне вчера вечером по поводу моего брата».

«Ах да, конечно». Он встал и пожал руку Дейну. «Я Винсент Делион». Он снова сел и жестом пригласил Дейна сделать то же самое. «Привет, мне очень жаль твоего брата. Я позвонил тебе, потому что знал, что ты захочешь узнать, что происходит».

Братья были близки, Делион знал это от сестры Карвера, Элоизы Демаркс. И Делион не был слепым. Мужчина страдал, очень сильно. К тому же, он был федералом. Все федералы, которых Делион когда-либо встречал, казалось, ничего не чувствовали. Им всем хотелось лишь крепко прижать кончики крыльев к его шее.

Конечно, он никогда раньше не видел федерала в подобной ситуации. Убийство члена семьи — что-то очень личное, то, что он совершенно не мог контролировать. Сложнее и быть не может.

Дэн сказал, его голос был непринужденно спокойным и убедительным — Делион подумал, что это был очень хороший голос для интервью: «Да, я ценю это. Расскажи мне, что у тебя есть».

«Мне очень жаль, но первым делом нам нужно отправиться в морг, и вам нужно опознать тело. Не то чтобы были какие-то сомнения, просто процедура, вы знаете, как всё устроено. Или, может быть, нет. Вы когда-нибудь работали в местной полиции?»

Дейн покачал головой. «Я всегда хотел стать агентом ФБР. Но да, я знаю, что к чему».

«Да, я слышал, обычно так и бывает. Я всегда хотел быть рядом. Итак, доктор Бойд делал вскрытие сегодня утром, и да, я был там. Ваш брат умер мгновенно, как я и говорил вам вчера вечером. Бойд тоже говорит, что так оно и было, если это вас утешит. Я разговаривал с вашей сестрой. Она хотела приехать сегодня, но я сказал ей, что вы будете здесь, чтобы всё уладить, что вы её введете в курс дела. Мне нужно будет поговорить с ней, но через день-два. Я подумал, что вам лучше самим разобраться с этим».

«Да. Я поговорил с Элоизой. Поговорю с ней сегодня вечером. А теперь насчёт пистолета…»

«Никакого оружия не было найдено ни на месте убийства, ни где-либо в церкви, ни в радиусе двух кварталов от церкви Святого Варфоломея, но коронер извлек пулю двадцать второго калибра из бетонной стены за исповедальней. Значит, пуля прошла сквозь вашего брата, вышла из исповедальни и еще шесть футов до стены, не очень глубоко, всего на одну восьмую дюйма в стену, и она была в довольно хорошем состоянии. Наш баллистик, Зопп — да, это действительно его имя, Эдвард Зопп — сразу же взялся за это. Дело в том, что, знаете ли, ваш брат был священником, очень активным, популярным священником, и это имеет приоритет над всем остальным. Пуля была достаточно целой, чтобы ее можно было взвесить и измерить, и Зопп был очень этому рад. Обычно так не бывает.

Зопп сказал, что он подсчитал канавки и землю и определил, что, скорее всего, это пистолет модели JC Higgins восемьдесят или модель Hi Standard один-ноль-один — оба эти оружия очень похожи».

«Да, и они довольно необычные. Ни те, ни другие больше не производятся, но их несложно найти, и они не представляют никакой ценности. Они, на самом деле, дёшевы».

«Да, именно так. А ещё Зопп сказал нам, что это странно, потому что это похоже на тот же пистолет, который использовал Зодиак в конце шестидесятых — начале семидесятых. Разве это не нечто? Помните, этого парня так и не поймали».

«Вы думаете, здесь может быть какая-то связь?»

Делион покачал головой. «Нет. Мы думаем, что наш преступник, возможно, поклонник убийцы Зодиака. Слушай, это маловероятно, но посмотрим. Раз уж пуля у нас, когда мы найдём пистолет, мы сможем сопоставить её с делом окружного прокурора».

Дэйн откинулся на спинку кресла и посмотрел на кончики своих крыльев. Он ненавидел это, ненавидел всей душой, но всё же должен был спросить. «Угол входа?»

ТРИ

«Убийца сидел прямо напротив вашего брата. Они смотрели друг на друга. Убийца поднял пистолет и выстрелил через сетку».

Господи, подумал Дейн, видя, как Майкл, слегка склонив голову набок, внимательно слушает кающегося, пытаясь почувствовать, что чувствует кающийся, пытаясь понять, желая простить. Но не с этим парнем, Дейн был в этом уверен. Его брат беспокоился об этом парне.

Этот парень просто поднял чертов пистолет и выстрелил ему прямо в лоб?

На мгновение Дэйн потерял способность даже думать – ужас произошедшего с Майклом парализовал его разум. Он хотел бы, чтобы и остальное его сознание парализовало, но, конечно же, этого не произошло. Он чувствовал себя опустошенным от боли.

Делион дал Дейну Карверу время прийти в себя, а затем сказал:

Мы уже начали проверять местные оружейные магазины, чтобы выяснить, есть ли в них ещё эти модели или были ли они в наличии, и если да, то кто покупал их за последние несколько лет. Наши местные оружейники ведут очень тщательную документацию.

Дейн не мог представить, что можно использовать такое оружие для убийства, особенно если он купил его здесь, в Сан-Франциско. Если бы он купил его здесь, его бы тут же поймали, но начать было очевидно.

«Как его обнаружили?»

«Анонимный звонок в службу спасения 911, сделанный всего через несколько минут после убийства».

«Свидетель», — сказал Дейн. «Есть свидетель».

«Вполне возможно. Это была женщина. Она утверждает, что видела, как мужчина, застреливший вашего брата, вышел из исповедальни, всё ещё держа в руке пресловутый дымящийся пистолет. Она говорит, что он её не видел. Она начала плакать, а потом повесила трубку. Звонки в службу спасения записаны, так что если хотите, мы можем прослушать. Мы понятия не имеем, кто эта женщина».

«Женщина больше не звонила?»

Делион покачал головой.

«Она не сказала, узнает ли она его?»

«Сказала, что не может, и что позвонит, если вспомнит что-нибудь полезное».

«Отлично, ладно», — подумал Дейн. — «Хоть кто-то и есть. Может, она перезвонит». Он спросил: «Ты уже говорил с другими священниками в приходском доме?»

Впервые Винсент Делион улыбнулся из-под своих густых усов, кончики которых были навощены, понял Дейн, увидев его улыбку. «Знаешь что? Я думал, ты будешь готов меня наебать, если я тебе этого не расскажу. Итак, специальный агент Карвер, ты готов съехать?»

Дейн кивнул. «Спасибо. Я очень ценю это. Я официально в отпуске из ФБР, так что у меня есть время. Отец Бинни должен быть первым. Когда мы…

На прошлой неделе мы обменялись электронными письмами, Майкл упомянул отца Бинни».

«О? В каком смысле? Что-то, имеющее отношение к этому?»

«Не уверен», — сказал Дейн, пожав плечами. «Он просто написал о проблемах с отцом Бинни. Есть ещё кое-что», — добавил Дейн, поднимая голову и глядя прямо на усы Делиона. «Мой брат как-то вечером сказал мне по телефону что-то о том, что он чувствует себя беспомощным и что ему это не нравится. Надеюсь, у отца Бинни найдутся какие-нибудь идеи».

Они прошли мимо небольшой кухонной зоны с микроволновкой, кофеваркой и тремя разными мисками с арахисом.

«Эй, ты голоден? Хочешь арахиса и чашечку кофе?»

«Арахис, а не пончики?»

«Полицейские, питающиеся пончиками и щеголяющие большим животом, — это миф, это просто телевизор», — сказал Делион. «Мы тут не в восторге от пончиков, все увлекаемся фитнесом. Нам нравится арахис в скорлупе из Вирджинии. Иногда даже острый».

«Что же это тогда?»

«Ну, это всего лишь один пончик с джемом, наверное, его принес уборщик».

Он висел на бумажной тарелке, готовый совершить последний прыжок на пол.

Дэн подумал, что уборщик, скорее всего, не станет к нему прикасаться. Он улыбнулся и покачал головой. «Я поел в самолёте. Спасибо, инспектор».

Ужасающая реальность этого поразила Дейна, когда он увидел своего брата через стеклянное окно в крошечной смотровой комнате морга. Доктор Бойд, высокий, седовласый, властный мужчина с голосом, способным исповедоваться грешнику, провел их через бронированную дверь, по короткому коридору в комнату и отдернул шторы. Там был Майкл, натянутый до шеи простыней, так что была видна только его голова. Дейн почувствовал такой сильный приступ боли, что чуть не задохнулся. Он почувствовал руку Делиона на своем плече. Затем он увидел красную точку на лбу Майкла; она выглядела так фантастически, словно ее только что нарисовали, ничего больше, просто капля косметики, какая-то дань моде или притворство. Он хотел спросить доктора Бойда, почему они ее не смыли, но не стал.

Доктор Бойд очень мягко сказал: «Он умер мгновенно, агент Карвер. Пуля ударила его, и он умер. Никакой боли. Я в этом совершенно уверен».

Дэн кивнул.

«Вы знаете, что мы провели вскрытие, взяли отпечатки пальцев и образцы ДНК».

"Да, я знаю."

Делион отступил назад, скрестив руки на груди, и посмотрел на специального агента Дейна Карвера. Он знал, что такое шок и что такое боль, и увидел в этом человеке и то, и другое. Когда Дейн наконец кивнул и отступил, Делион сказал: «Шеф Крейдер хочет нас видеть».

Секретарь шефа Декстера Крейдера проводила их в кабинет. Комната была не такой уж большой, но вид открывался потрясающий. Вся боковая стена была окнами, выходящими на мост через залив, огромную вывеску Yahoo! и неоновую вывеску диетической колы – другие достопримечательности. Там стоял большой стол и два больших шкафа, полные безделушек, что заставило Дейна на мгновение улыбнуться. Практически в каждом кабинете начальника, где он бывал, была хотя бы одна витрина. А здесь была и доля причудливости – в углу стояла разноцветная деревянная карусельная лошадка. Утилитарность и причудливость – приятное сочетание.

Дейн знал, что шеф Крайдер никогда не усидит на этой карусельной лошадке. Он был крупным мужчиной, ростом не меньше шести футов и четырёх дюймов, весом добрых двести шестьдесят фунтов, без излишков, даже в области живота. У него были короткие, по-военному, волосы стального цвета, густые, в очках-авиаторах, и на вид ему было лет пятьдесят с небольшим.

Он не улыбался. «Карвер? Дейн Карвер? Специальный агент?»

Дэн кивнул и пожал руку начальнику.

«Приятно познакомиться. Проходите, садитесь. Тина, принесите нам кофе».

Делион и Дейн сидели за небольшим круглым столом в центре комнаты.

Шеф всё ещё не садился, а возвышался над ними, скрестив руки на груди. Затем он начал расхаживать, пока Тина, женщина постарше, с той же военной пунктуальностью, что и шеф, не налила ему кофе, кивнула шефу и вышла. Наконец он сказал: «Мне пришло письмо от Диллона Савича, вашего начальника из Диснейленда».

«Это хорошо», — сказал Делион.

Крейдер сказал: «Да, как раз кстати. Савич пишет, что ты умнее, чем должен быть, и у тебя отличная интуиция. Он просит держать тебя в курсе. Делион, что ты думаешь? Ты хочешь сотрудничать с федералами?»

«Нет», — сказал Делион. «Это моё дело. Но я приму Карвера к участию в нём вместе со мной, при условии, что я буду главным и мои слова будут исполнены».

«Я не хочу брать на себя это дело, — сказал Дейн, — совсем нет. Я просто хочу помочь найти убийцу моего брата».

Крейдер сказал: «Ну ладно. Напарник Делиона, Марти Лумис, как ни странно, заболел опоясывающим лишаем и пролежит ещё пару недель. Инспектор Марино занимается этим с воскресного вечера вместе с Делионом. Я тут подумал». Он помолчал и улыбнулся. «Я знал отца Диллона Савича, Бака Савича. Он был дикарем, достаточно умным, чтобы спугнуть мошенника и отправить его в Латвию. Говорят, его сын не такой дикарь, как отец, но у него мозги отца, богатое воображение, и он профессионал до мозга костей. Я уважал отца и уважаю сына. Что касается тебя, Карвер, я ни черта о тебе не знаю, но пока поверю Савичу на слово, что ты довольно хорош».

«Как я уже говорил, — сказал Делион, — я не против, чтобы он ходил за мной по пятам, сэр. Может, он даже иногда что-нибудь остроумное скажет».

«Именно об этом я и думал», — сказал Крайдер. Он ещё пару раз прошёлся по комнате, а затем остановился прямо перед Дейном. «Или ты предпочтёшь пойти один?»

Дейн взглянул на Делиона. Мужчина не выдавал никаких признаков жизни. Он просто смотрел в ответ. Дейн не был глупцом. Он медленно покачал головой. «Нет, я хотел бы работать с Делионом».

«Хорошо». Шеф Крейдер поднял чашку с кофе, сделал глоток и поставил её на стол. «Я попрошу лейтенанта переназначить Марино. Делион, я ожидаю новостей дважды в день».

После того, как их отпустили, Делион сказал, когда они шли в гараж:

«Многие парни удивляются, как Крейдер занимается любовью, ведь он постоянно ходит туда-сюда, не останавливаясь. Трудно что-то сделать, когда не можешь усидеть на месте».

«Разве вы не видели тот старый фильм с Джеком Николсоном — «Пять легких путей»? Куски ?"

Делион закатил глаза и рассмеялся, выезжая на своем Ford Crown Victoria 1998 года выпуска, белом с темно-синим салоном, на дорогу по Брайант-стрит.

Делион направился на север, пересёк Маркет-стрит и, лавируя между потоками машин, добрался до Ноб-Хилл. Они нашли парковочное место на Клэй-стрит.

Делион сказал: «Диспетчерская служба направила на место происшествия полевого патрульного из Десятого округа.

Он сообщил в оперативный отдел, и они вызвали меня и парамедиков. Здесь именно наши парамедики уведомляют судмедэксперта. Поскольку дело очень громкое, доктор Бойд сам пришёл в церковь. Не знаю, насколько хорошо вы знаете Сан-Франциско, но мы находимся недалеко от одного из гей-кварталов. Полк-стрит славится своей активностью. Это всего в паре улиц отсюда.

«Да, я знаю», — сказал Дейн. «Если вам интересно, мой брат не был геем».

«Так мне и сказала твоя сестра», — сказал Делион. Он на мгновение замолчал, глядя на церковь. «Церковь Святого Варфоломея была построена в 1910 году, всего через четыре года после землетрясения. Другая церковь сгорела. Эту построили из красного кирпича и бетона. Видишь эту колокольню — её построил один из видных городских деятелей того времени, Мортимер Грист. Она на высоте добрых девяти метров над крышей».

«Кажется, все ухожено».

«Давайте сначала зайдём внутрь церкви, — сказал Делион. — Нужно посмотреть, где всё находится».

Ему нужно было увидеть, где оборвалась жизнь его брата. Дейн кивнул, но, идя по широкому центральному проходу, всё ближе и ближе к месту, где был застрелен Майкл, в третьей исповедальне, как сказал ему Делион, той, что стояла ближе всего к дальней стене, каждый шаг казался огромным препятствием. Дыхание его было тяжёлым и учащённым. Как бы ни было тяжело видеть брата, лежащего мёртвым на…

С каталкой было сложнее. Внезапно он почувствовал яркий всплеск цвета на лице и замер. Он поднял взгляд на сверкающее витражное окно, извергающее брызги ярких красок прямо там, где стоял Дейн. Он не двигался, просто стоял, глядя вверх, а затем, за пределы красок, на сцену с Марией и Иосифом в хлеву и младенцем Иисусом в яслях перед ними.

И ангелы, их было так много, и все они пели. Он почти слышал весь этот великолепный хор голосов. Он сделал глубокий вдох. Воздух стал теплее, и сокрушительная боль немного отступила. Он не видел исповедальню. Вместо жёлтой полосы, обозначающей место преступления, они соорудили высокую чёрную занавеску, которая скрыла исповедальню от посторонних глаз и любопытных рук.

Делион отодвинул чёрную занавеску, открыв исповедальню – старую, тёмного дерева, высокую и узкую, немного обветшалую, с двумя узкими дверями: одна для кающегося, другая для священника. Теперь её освещали ослепительные цвета из окон, отчего она казалась раскалённой.

Он медленно открыл дверь и сел на жёсткую скамейку. Он посмотрел сквозь рваную сетку. Его брат только что был там, говорил и внимательно слушал. Он сомневался, что мужчина использовал коленопреклонитель, учитывая угол пули. Знал ли Майкл, что этот мужчина убьёт его?

Дейн встал и перешёл на другую сторону. Он открыл дверь и опустился на мягкое сиденье, где только что сидел его брат. Он не знал, что ожидал почувствовать, сидя там, где погиб его брат, но факт оставался фактом: он не чувствовал ни страха, ни холода, ни мрака, лишь некое умиротворение, которое он позволил себе глубоко проникнуть в себя. Он глубоко вздохнул и склонил голову. «Майкл…»

сказал он.

Делион отступил назад, наблюдая, как специальный агент Дейн Карвер выходит из исповедальни. Он увидел, как в его глазах блестят слёзы, но ничего не сказал.

«Давайте поговорим с прихожанами», — сказал Дейн, а Делион просто кивнул.

Они обошли церковь с задней стороны, к приходскому дому, который выделялся на фоне эвкалиптов, высокого забора и более ухоженной территории. Здесь было тише, чем ожидал Дейн, шум транспорта доносился издалека. Приходской дом представлял собой очаровательное двухэтажное здание с плющом, обвивающим стены из красного кирпича, и журчащим на заднем плане небольшим фонтаном. Всё пахло свежестью.

Майкл был мертв, и все пахло свежестью.

ЧЕТЫРЕ

Отец Бинни тут же поднялся, чтобы поприветствовать их из-за небольшой стойки регистрации. Он был очень маленького роста, и на шее у него красовалась голова лепрекона. Дейн никогда раньше не видел таких рыжих волос, без единой седой пряди. Даже Шерлок не мог с этим сравниться. Отцу Бинни тоже было почти шестьдесят. Поразительно.

Увидев Делиона, он протянул руку, но в следующее мгновение показалось, что он вот-вот упадёт в обморок. Он ухватился за край стула, уставившись на Дэна.

«О, вы меня напугали». Он схватился за грудь. «Вы брат отца Майкла Джозефа, вот именно. Отец наш небесный, вы так похожи, что я даже напугался. А, входите, господа, входите».

Инспектор Делион, рад снова вас видеть. Вы, должно быть, очень устали.

«Ночь выдалась долгой», — сказал Делион, следуя за отцом Бинни. Он сказал Дейну: «Сегодня утром, около восьми часов, я ненадолго зашёл к отцу Бинни, после того как группа криминалистов наконец-то очистила церковь для дальнейшего использования».

«А ты мне об этом ни слова не сказал», – подумал Дэн. Впрочем, он бы удивился, если бы Делион не разбил лагерь у дома священника как можно скорее.

«Он говорил со всеми», — сказал отец Бинни. «Вы ведь ничего не нашли в комнате отца Майкла Джозефа, инспектор Делион?»

«Ничего неожиданного».

Отец Бинни покачал головой, ведя их в небольшую гостиную. Она была заставлена тёмнозернистой китайской мебелью, старой, со следами царапин и изящной. Она стояла на древнем персидском ковре, настолько потёртом, что Дэйн боялся по нему ходить. Тяжёлые красные шторы были украшены вытканными чёрными драконами. «Садитесь, джентльмены», – обратился он к Дэйну. «Я очень соболезную вашей утрате, мистер Карвер. Все соболезнуют. Мы очень любили отца Майкла Джозефа, это ужасно. Боже мой, вы так на него похожи, это шокирует, хотя я видел фотографию вас двоих – как горошины в стручке, одинаковая улыбка. Боже мой, это очень тяжело. Как я уже сказал инспектору Делиону сегодня утром, я во всём виноват. Если бы только я не согласился позволить этому человеку прийти в церковь на исповедь так поздно».

Отец Бинни опустился на мягкое кресло, обитое красной парчой, – всё чёрное на красном фоне, если не считать белого церковного воротничка. Внезапно он закрыл лицо руками. На тыльной стороне его ладоней торчали рыжие волосы. Наконец он поднял взгляд. «Прошу прощения. Мне просто нужно привыкнуть смотреть на вас, мистер Карвер, вы так похожи на отца Майкла Джозефа. Его отсутствие, просто исчезновение – это уже слишком. Ничего подобного здесь, в церкви Святого Варфоломея, никогда не случалось, и это моя вина».

Дэн сказал своим глубоким, спокойным голосом: «Это не твоя вина, отец. Это не

И мой тоже. Его убил этот безумец — он единственный, кто здесь виноват. А теперь, пожалуйста, отец, расскажите нам, что вам известно об этом человеке.

Это успокоило отца Бинни. Он медленно поднял голову. Он снова вздрогнул, глядя на Дэна. Дэн заметил, что его ноги едва доставали до потёртого ковра, что, вероятно, и к лучшему, учитывая, что ковёр был таким потрёпанным.

Как я уже говорил инспектору Делиону, этот человек позвонил поздно вечером в воскресенье, кажется, около восьми. Я был на дежурстве в течение этого часа, поэтому и ответил на звонок. Он сказал, что это срочно, сказал, что ему очень плохо, что если он не поговорит с отцом Майклом Джозефом, то попадёт в ад после смерти. Он говорил очень бегло, очень убедительно. Понимаете, у нас есть установленное время для исповеди, но он умолял меня, не унимался.

«Как звали этого человека, отец?» — спросил Дэн.

Отец Бинни сказал: «Он представился Чарльзом ДеБрюлером и пообещал мне, что уже дважды исповедовался отцу Майклу Джозефу, и что отец действительно ему помог. Он сказал, что доверяет отцу Майклу Джозефу».

«Что именно сказал мой брат, когда вы рассказали ему о звонке?»

Отец Бинни нахмурился, нахмурив брови. «По правде говоря, он был очень зол. Он сказал, что знает этого человека и больше никогда не хочет с ним разговаривать. Я был удивлён и сказал ему, что никогда не видел, чтобы он отказывался помогать тем, кто просил о помощи. Он не хотел, но, понимаете, я дал ему понять, что он не выполняет свой долг, если не видит этого человека. Я также сказал ему, что никогда не видел, чтобы он отказывал человеку, желающему исповедаться, независимо от того, сколько времени он просил, независимо от того, что он думал о кающемся. Отец Майкл Джозеф не хотел обсуждать со мной этого человека, но сказал, что встретится с ним ещё раз. Если он ничего не сможет сделать, чтобы изменить этого человека, это будет последний раз. Затем он сказал что-то о том, что ему нужно принять решение, решение, которое может изменить его жизнь навсегда». Отец Бинни замолчал.

«Как вы думаете, отец, что он имел в виду, говоря «изменить свою жизнь»?» — спросил Дейн.

«Не знаю», — сказал отец Бинни. «Не могу себе представить».

Дэн медленно кивнул. «Этот мужчина трижды спрашивал о моём брате. Почему?

Если он не пришёл покаяться, то почему он хотел увидеть именно моего брата?»

«Я задавал себе этот вопрос снова и снова, — сказал отец Бинни. — Он трижды видел отца Майкла Джозефа. Почему отец Майкл Джозеф больше не хотел его видеть? Почему он говорил о принятии решения той ночью, которое могло изменить его жизнь?»

«Мне кажется, этот человек не собирался раскаиваться в своих грехах»,

Делион сказал: «Возможно, этот человек пришёл похвастаться перед вашим братом, понимаете? Может быть, он хотел похвастаться своими преступлениями перед кем-то, кто был бессилен что-либо с этим поделать. Вот почему ваш брат был в ярости, Дэн, вот почему он не хотел больше видеть этого человека. Он знал, что тот играет с ним в игры. Как вы думаете? Это объясняет, почему отец Майкл Джозеф…

Не хотел его больше видеть. Эй, я что, с ума сошёл?

«Не знаю», — сказал Дейн. «Этот человек приходил трижды». Он замолчал. «В третий раз он убил моего брата».

Глаза отца Бинни наполнились слезами. «Ах, но зачем этому человеку насмехаться над отцом Майклом Джозефом? Зачем?» Отец Бинни встал и начал ходить взад-вперед. «Я больше никогда не увижу отца Майкла Джозефа. Все безмерно опечалены и, да, злы. Епископ Кошлап в отчаянии. Архиепископ Лугано крайне расстроен всем этим. Кажется, сегодня утром он встречался с шефом Крейдером».

«Да», — сказал Делион. «Он это сделал». Он повернулся к Дейну. «Уборщик, Орин Рэтчер, нашёл отца Майкла Джозефа как раз перед приездом полиции, верно?»

«Да», — сказал отец Бинни. «У Орина проблемы со сном, он не ложится спать по часам.

Он сказал, что мыл пол в ризнице, ему показалось, что он услышал хлопок, но проигнорировал его, а затем, наконец, он вернулся и увидел отца Майкла Джозефа в исповедальне.

«Он никого не видел?»

«Нет», — сказал отец Бинни. «Он сказал, что никого не было, только мрачная тишина и отец Майкл Джозеф, всё ещё сидящий в исповедальне, прислонившись головой к стене. Через мгновение пришёл патрульный и сообщил, что поступил вызов об убийстве. Орин показал ему тело отца Майкла Джозефа. Орин в очень плохом состоянии, бедняга. Мы оставим его здесь на пару дней. Мы не хотим, чтобы он был один».

Делион сказал: «Я уже говорил с ним, Дейн. Он тоже не видел женщину, которая позвонила и сообщила об убийстве. Ничего. Зип».

«Отец Бинни, у вас есть список друзей отца Майкла Джозефа?»

«Их так много», — вздохнул отец Бинни и полез в карман.

«Как минимум пятьдесят, инспектор Делион».

Делион положил список в карман. «Никогда не знаешь, отец», — сказал он.

«Отец Бинни, не могли бы вы назвать нам даты и время двух других визитов моего брата к мистеру Чарльзу ДеБрюлеру?»

Отец Бинни, довольный тем, что смог хоть что-то сделать, отсутствовал всего пять минут. Вернувшись в гостиную, он сказал: «Отец Майкл Джозеф исповедовал в прошлый вторник до десяти вечера и в прошлый четверг до девяти вечера».

Дейн попросил разрешения осмотреть комнату брата, хотя Делион уже обыскал её. Прошёл почти час, но они не нашли ничего, что могло бы дать хоть какую-то зацепку. Там была стопка писем Дейна брату, начиная с января прошлого года, которые он распечатал и сохранил, за почти год. Именно тогда Майкл наконец-то вышел в интернет и свихнулся на электронной почте. «Ваши ребята проверили компьютер моего брата?»

«Да. Они не нашли ничего скрытого на жёстком диске, если вы туда направляетесь. Никаких закодированных файлов, никаких удалённых файлов, которые хоть как-то напоминали бы что-то».

Они поговорили с двумя другими священниками, с поваром, горничной, тремя духовными лицами

Помощники. Никто не смог добавить ничего существенного. Никто никогда не разговаривал с Чарльзом ДеБрюлером и не видел его.

«Он знал своего убийцу», — сказал Делион, когда они вернулись в машину.

«В этом нет никаких сомнений. Он знал, что это чудовище, но не боялся его».

«Нет, — сказал Дейн, — не боялся. Майкл испытывал к нему отвращение, но не боялся. Чарльз ДеБрюлер говорил с моим братом ещё дважды, в прошлый вторник и прошлый четверг, оба раза поздно вечером». Дейн глубоко вздохнул. «Чтобы Майкл был так расстроен, чтобы он разозлился, увидев этого человека, я полагаю, что этот человек, должно быть, совершил что-то ужасное в оба этих раза. Делион, были ли совершены убийства здесь, в Сан-Франциско, в те дни или, может быть, за пару дней до этого?»

Делион ударил по рулю рукой и чуть не сбил пешехода, который, обдолбанный камнями, шёл по Маркет-стрит, пританцовывая. Он показал им средний палец, не сбавляя шага.

«Да», — сказал Делион, резко поворачивая «Форд», чтобы парень отскочил в сторону. «Чёрт. Логично, правда? Какого чёрта я сам об этом не подумал?»

«Для начала, ты измотан».

Делион отмахнулся от этой мысли, потрогал усы. «Ладно, Дэн, дай подумать.

У нас три убийства, одно из которых произошло пару недель назад. У нас есть мужчина — по нашим данным, муж, который просто хотел получить деньги по страховке жизни своей жены.

Так было с Донни Лунерманом. Он лишь покачал головой, выходя после беседы с этим человеком. Уму непостижимо, на что некоторые готовы ради пятидесяти тысяч долларов.

«Я понял. В прошлый понедельник вечером — как раз за ночь до первой исповеди — в районе Сансет, на углу Ирвинга и Тридцать третьей улицы, жила одна пожилая женщина семидесяти двух лет. Её убили в собственном доме.

Никакого ограбления, никакого взлома, никаких разбитых окон. Парень забил её до смерти в постели и скрылся. Пока что это тупик.

«Он не стрелял в нее», — задумчиво произнес Дейн, опираясь рукой на приборную панель, когда Делион резко свернул в полицейский гараж.

«Нет, он забил её до смерти. А потом, в прошлую среду, и именно из-за этого все так возмущены, был убит гей-активист возле бара в Кастро. Много свидетелей, но нет близких, и никто не может сойтись во мнении, как выглядел этот парень. Он был гетеросексуалом, он был геем, он был толстым, он был худым как жердь, старым, молодым — вы понимаете. Это не моё дело. Шеф полиции сформировал специальную оперативную группу, вот насколько известным был этот парень».

«Как его убили?»

«Задушили».

«Ладно. Удар тупым предметом, удушение, пуля. У парня всё в порядке».

«Если», сказал Делион, «если — и это действительно большое «если» — если этот парень убил обоих

эти люди и издевались над твоим братом, так почему же он убил его?»

«Не знаю», — сказал Дейн. «Я действительно не уверен, но готов поспорить, что наши специалисты по психологии имеют об этом представление».

«О, чувак», — сказал Делион, с визгом въезжая на парковочное место в гараже,

«Федералы все-таки собираются устроиться у меня на голове».

«Они хорошие люди, Делион». Дейн помолчал немного, а затем сказал: «Знаешь, я задаюсь вопросом об этой женщине, которая сообщила об убийстве моего брата, почему она была там в полночь в воскресенье?»

«Да, все об этом думали. Никак не могу её найти. Будем надеяться, что она позвонит нам ещё раз».

«Интересно, что она на самом деле увидела».

«Мы, наверное, никогда этого не узнаем. Не думаю, что нам удастся её найти».

Дэйн сказал: «Может быть, она будет в списке отца Бинни».

Делион взглянул на него. «Тебе когда-нибудь удавалось найти что-нибудь так легко?»

ПЯТЬ

Она стояла на нижней ступеньке уродливого здания Зала правосудия на Брайант-стрит.

Утро вторника выдалось чудесное, солнечное, с лёгким морозцем в воздухе – типичный зимний день в Сан-Франциско, как ей много раз говорили. Да, воздух был таким чистым и свежим, что невозможно было вдохнуть полной грудью.

Она была здесь всего около двух недель, и бывали и другие дни, подобные этому. Но этим утром, этим невероятно свежим, ясным утром, она не испытывала особой радости. Она медленно подошла к верхней ступеньке, люди текли вокруг неё, большинство двигались быстро, сосредоточенно глядя куда-то. Никто не обращал на неё внимания.

Она была напугана, по-настоящему напугана. Она не хотела там находиться, но у неё не было выбора. Целых две минуты она пыталась убедить себя, что смерть отца Майкла Джозефа не имеет к ней никакого отношения, но, конечно, это не сработало.

Пришло время действовать.

Она прошла через металлоискатель, пробралась через переполненный вестибюль и поднялась на лифте на четвертый этаж.

Она уже была в полицейском участке, когда только приехала в Сан-Франциско. У неё случилась минута слабости, она подумала, что просто войдёт и расскажет кому-нибудь о случившемся, может, кто-нибудь поможет. Но вскоре она поняла, что спит. Она ускользнула. В тот первый раз она не заметила ряд чёрно-белых фотографий, развешанных по стенам, многие из которых были сделаны до землетрясения. Она прошла через дверь в отдел убийств, в небольшую приёмную. За высокой стойкой никого не было. Она на мгновение замерла, а затем вошла. Она видела по телевизору много убойных комнат, и эта выглядела почти так же, только меньше: около дюжины больших, поцарапанных светлых дубовых столов, сдвинутых вместе парами, и тяжёлые старые стулья рядом с каждым. На каждом столе стоял компьютер, стопки бумаг, папки, книги, телефон и что-то похожее на горы простого мусора. Её поразило то, что здесь было тихо, без ругани, без криков, без хаоса. Только ровный низкий гул дюжины одновременных разговоров. С одной стороны от главного зала располагались две небольшие комнаты для допросов без окон, похожие на звукоизолированные гробы.

Наконец, из одной из комнат она услышала громкие голоса.

Около восьми мужчин в костюмах стояли или сидели за столами, разговаривали по телефону, работали за компьютерами. Женщин она не видела.

В комнате стояло ещё полдюжины человек: одни листали старые металлические картотечные шкафы, тянувшиеся вдоль стен, другие просто изучали свои ногти, а третьи выглядели очень встревоженными. Она задавалась вопросом:

Это были преступники или адвокаты, а может, и те, и другие. Один молодой парень с фиолетовыми волосами и в брюках с таким низким занижением, что она видела, что у него выпирает пупок, вышел из комнаты для допросов, подмигнул ей и чмокнул губами. Должно быть, он совсем отчаялся, подумала она, пригнув голову, чтобы к ней приставать.

Кроме парня с фиолетовыми волосами, никто не обратил на нее внимания.

Она сомневалась, что кто-нибудь вообще найдёт время её выслушать. Все выглядели измученными, слишком занятыми…

«Могу ли я вам помочь, мисс?»

Это была патрульная в форме. На её лице не было ни капли улыбки. С другой стороны, она и ногти грызть не собиралась.

«Мне нужно поговорить с детективом, который расследует убийство отца Майкла Джозефа».

Женщина подняла тёмную бровь на добрый дюйм. «Здесь, в Сан-Франциско, не детективы. Там инспекторы».

«Я этого не знал. Спасибо. Можно мне, пожалуйста, позвать инспектора? Я, честно говоря, не собираюсь тратить чьё-то время».

Офицер оглядел её, и она поняла, что видит офицер. Это было нехорошо. Наконец офицер сказал: «Хорошо. Вижу, инспектор Делион за своим столом. Я провожу вас к нему».

В кресле у стола инспектора Делиона, спиной к ней, сидел мужчина. Положение его плеч, цвет волос показались ей чем-то знакомыми. Преступник на допросе?

Офицер сказал: «Привет, Винс, к тебе пришла женщина по поводу убийства отца Майкла Джозефа».

«Да?» Он выглядел таким же измученным и нетерпеливым, как и все остальные мужчины в комнате. Затем он замолчал, не отрывая от неё взгляда тёмных глаз. Она знала, как выглядит. Неужели он собирается насмехаться над ней? Послать её к черту? Нет, он просто сидел, глядя на неё, теребя усы. Он больше ничего не говорил, просто ждал.

«Да, мне нужно с вами поговорить, сэр».

Мужчина, сидевший в кресле, поднялся и повернулся к ней. Она смотрела на него, не в силах осознать. Она, должно быть, умерла, другого вывода быть не могло.

Она не чувствовала себя мёртвой, но кто знает? Вот он, смотрит на неё, и он мёртв, она видела пулевое отверстие у него на лбу, видела его глаза.

Она пискнула, ничего больше, и скрючилась, впервые в жизни упав в обморок.

Дейн успел подхватить её, прежде чем она ударилась головой о край стола позади себя. Сидевший рядом инспектор резко отпрянул и крикнул: «Эй!»

«Она у меня, все в порядке», — сказал Дейн.

«Что, чёрт возьми, с ней такое?» Делион оттолкнул стул, раскинув руки на столе. «Чёрт, сейчас только восемь часов вечера».

Доброе утро. Вот, Дейн, проводи её в кабинет лейтенанта. Она и капитан на встрече с шефом Крейдером, так что это бесплатно.

Дэйн поднял её на руки и отнёс в небольшой кабинет со стеклянными стенами. Как и любое свободное пространство в округе, он был заставлен старыми серыми картотечными шкафами, которые видели лучшие времена полвека назад. Он уложил её на самый жалкий и уродливый старый зелёный диван, какой когда-либо видел. Нет, такой же уродливый диван стоял в доме священника в церкви Святого Варфоломея.

«У тебя есть вода, Делион?»

«А? Ой, да, минуточку».

Дейн опустился на корточки рядом с ней. Он окинул её быстрым полицейским взглядом, оценивая её. Она выглядела бездомной – рваные джинсы, три разных свитера, один поверх другого, все изрядно поношенные, не грязные, просто старые и рваные. На ней не было макияжа, что неудивительно. Волосы у неё были грязно-русые с лёгкими вьющимися прядями, довольно длинные, стянутые сзади резинкой. Даже под всеми объёмными слоями свитеров было легко сказать, что она худая, бледная, не старше двадцати семи, максимум восьми. У неё точно не всё хорошо в жизни. Выглядела она так, будто слишком долго просидела в шкафу без проблеска солнца или спряталась в приюте для бездомных. А ещё она выглядела так, будто ей нужна была десяток сытных обедов. Она несла шерстяную шапку. Даже без сознания она всё ещё сжимала её в пальцах.

Свидетелем у них была бездомная женщина?

Конечно, это была лишь внешность. Важно было то, каков человек внутри, то, что реально. Но если её внешность и давала хоть какой-то подсказку, так это то, что с ней случилось что-то плохое. Наркотики? Муж-тирана? Алкоголь?

Почему она упала в обморок? От голода?

«Вот вода. Она уже подаёт признаки жизни?»

«Скоро». Дэн легонько шлепнул ее по щекам, подождал, затем снова шлепнул.

В комнату заглянуло несколько инспекторов. Делион отмахнулся от них.

«С ней все будет в порядке, не вызывай скорую, хорошо?»

Женщина-офицер сказала: «Она очень расстроена своей судьбой. Последний человек, которого она хотела бы видеть, — это ты, Делион».

Её ресницы затрепетали. Она медленно открыла глаза, пару раз моргнула и сосредоточила взгляд на лице Дэна над собой.

«О нет», — прошептала она так тихо, что он едва её расслышал. Она попыталась вырваться, прижавшись к спинке дивана. «Боже, я что, умерла?»

Дэн сказал: «Нет, ты не умер. Я тоже не умер. Ты знал моего брата, не так ли? Отца Майкла Джозефа?»

«Твой брат?»

«Да, мой брат-близнец. Мы однояйцевые близнецы. Меня зовут Дейн Карвер».

«Вы не священник?»

«Нет», — сказал Делион. Он приблизил своё лицо к её лицу, отчего она сжалась ещё сильнее. Делион отступил, сказав: «Он — другая сторона медали».

«Ты преступник?»

«Нет, не шучу. Это просто полицейский юмор. Вот, выпей немного воды».

Он обхватил её затылок, приподнял и поднёс бумажный стаканчик к её рту. Она отпила из него и сказала: «Спасибо, хватит».

Делион пододвинул один из стульев лейтенанта Пёрселла, сел на него верхом и жестом указал Дейну на единственный другой стул в небольшой комнате. Дейн подтянул его к дивану.

Делион спросил: «Вы здесь, чтобы рассказать нам об отце Майкле Джозефе? Вам что-то известно о его убийстве? Вы же не та женщина, которая позвонила около полуночи в воскресенье и сообщила об убийстве, не так ли?»

«Да», — сказала она, не в силах отвести взгляд от брата отца Майкла Джозефа. Она подняла руку и коснулась кончиками пальцев его щеки, небольшой ямочки на подбородке. Дейн не двинулся с места. Она опустила руку, глотая слёзы.

Дэйн увидел, что её ногти такие же рваные, как её кроссовки, а руки потрескались. «Ты так похож на него», — сказала она. «Я знала его всего две недели, но он всегда был добр ко мне, и я знаю, что он переживал за меня.

Он был моим другом. Я не католик, но это не имело значения. Я был там в воскресенье вечером, в церкви, когда этот человек застрелил его.

Делион сказал: «Почему, чёрт возьми, ты сразу не объявилась? Боже мой, женщина, сегодня же вторник. Его убили в полночь воскресенья».

«Да, я знаю. Извините. Мне пришлось звонить вам с телефона-автомата, и я наконец нашёл работающий рядом с магазином, примерно в двух кварталах от церкви. Я позвонил в службу спасения 911, рассказал оператору о том, что видел. Но я не мог остаться, просто не мог. Сегодня утром я знал, что должен прийти и поговорить с вами, что, возможно, смогу помочь, но я действительно не думаю, что смогу».

«Почему вы не могли остаться и поговорить с нами в воскресенье вечером?»

«Я просто был слишком напуган».

"Почему?"

Она не произнесла ни слова, только покачала головой.

«Хорошо», — сказал Делион, на мгновение отступая. «Я хочу, чтобы ты сделал глубокий вдох. Возьми себя в руки. Итак, расскажи нам всё, что произошло в воскресенье вечером, не упустив ни единой детали. Нам нужно всё. Ты сможешь это сделать?»

Она кивнула, на мгновение закрыла глаза, спасаясь от страшной боли и ужаса насильственной смерти отца Майкла Джозефа.

Дэн наблюдал, как она вертит в своих длинных пальцах старую красную шерстяную шапку, тонкую и очень белую.

Она посмотрела на шерстяную шапочку и сказала: «Хорошо, я могу это сделать. Я

сидел на одной из передних скамей в дальнем конце церкви, ожидая, когда отец Майкл Джозеф закончит».

«Значит, вы вошли после того, как мужчина уже зашел в исповедальню?»

— спросил Делион.

«Нет, я разговаривал с отцом Майклом Джозефом, и он хотел, чтобы я остался и поговорил с ним, когда он закончит выслушивать эту исповедь».

Дэйн спросил: «Кто-нибудь еще был в церкви?»

«Нет, там было пусто, кроме нас двоих. Было очень темно. Отец Майкл Джозеф оставил меня, пошёл в исповедальню и вошёл внутрь».

«Вы видели, как этот человек вошел в церковь?»

«Да, я его видел. Я не видел его как следует, заметьте, но я видел, что он был худощавого телосложения, с копной чёрных волос, и на нём было длинное тёмное пальто Burberry. Я не особо обращал на него внимание. Я видел, как он зашёл в исповедальню».

«Вы слышите, как говорит отец Майкл Джозеф или другой человек?»

«Нет, ничего. Стояла глубокая, чистая тишина, как в церкви ночью. Прошло довольно много времени, прежде чем я услышал хлопок. Я сразу понял, что это выстрел».

«Откуда вы взяли, что это пистолет?» — спросил Делион. «Большинство людей не подумали бы автоматически о пистолете , услышав хлопок».

«Я много ходил на охоту с отцом до его смерти».

«Ладно, что дальше?» — спросил Дэн.

«Через мгновение мужчина вышел из исповедальни. Кажется, он улыбался, но я не уверен. В руке он держал большой уродливый пистолет».

ШЕСТЬ

Она сделала ещё глоток воды, пытаясь прийти в себя. Её так трясло, что она пролила немного воды на шерстяную шапочку, лежавшую у неё на коленях.

Она посмотрела на него и сглотнула.

«Ты в порядке?» — спросил брат отца Майкла Джозефа.

Она кивнула. «Да, я так думаю».

«Как думаешь, он тебя видел?» — спросил Дэн.

Она покачала головой. «Я была в тени, под скамьёй. Нет, он меня не видел».

«Хорошо, когда будешь готов, расскажи нам остальное», — сказал Делион.

«Услышав выстрелы, я юркнул под скамью. Я испугался, что он выйдет, увидит меня и убьёт. Он огляделся, но, как я уже сказал, уверен, что меня не заметил. Я наблюдал, как он открутил глушитель с пистолета – он сделал это очень быстро, словно был настоящим мастером, – и сунул глушитель вместе с пистолетом в карман пальто. Потом он сделал что-то странное, и это чуть не напугало меня до смерти. Он вытащил пистолет из кармана. Он прижал его к боку. Кажется, он насвистывал, выходя из церкви.

«Я очень долго не двигался, просто не мог, я слишком боялся, что он поджидает за боковой дверью, смотрит, выйдет ли кто-нибудь, а потом убьет меня, быстро и чисто, так же, как он убил отца Майкла Джозефа.

«Я наконец-то пошла в исповедальню». Она сглотнула и на мгновение закрыла глаза. «Я посмотрела на лицо отца Майкла Джозефа. Его глаза были широко раскрыты, и я видела, что он умер. О Боже, у него были такие красивые глаза, тёмные и добрые, он так много видел. Но его взгляд был пустым, расплывчатым в смерти, а во лбу зияла маленькая красная дырочка. Она казалась такой безобидной, эта маленькая дырочка, но он был мёртв. Было что-то ещё, что-то в его выражении. Это был не страх или ужас, понимаете, от осознания того, что в тот момент он умрёт; это было что-то другое. Он выглядел каким-то довольным. Как это возможно? Ради всего святого, чему он был доволен?»

«Рад», — сказал Делион. «Странно. Ты уверен?»

Она кивнула. «Или, может быть, он наконец-то был чем-то удовлетворён.

Извините, я просто не уверен.

«Хорошо, продолжайте».

«Затем я услышал, как кто-то выходит из ризницы слева. Я замер.

Боже, я думал, это убийца, и он возвращается. Я думал, он увидит меня, потому что я больше не прятался в тени. Он знал, что я видел, как он убил отца Майкла Джозефа, он верил, что я смогу его опознать, и он вернулся, чтобы убить и меня.

«Я побежал со всех ног к боковой двери, откинул засов и сумел незаметно выскользнуть наружу. Я ждал там, казалось,

Казалось, целую вечность, но я ничего не слышал и не видел. Тогда я побежал искать телефон.

«Куда ты пошел после этого?» — спросил Делион.

«Возвращаемся в приют на Эллис, недалеко от Вебстера, в приют Христа».

«Это очень далеко от Святого Варфоломея», — сказал Делион.

«Да, именно так. Отец Майкл Джозеф принимал самое активное участие в жизни приюта и жизни людей, которые там жили. Там я с ним и познакомился. Он, э-э, очень любил историю, особенно XIII века. Его кумиром был Эдуард Первый».

«А, ты знаешь об этом», — сказал Дейн и почувствовал, что его голос дрогнул. Он сглотнул, понимая, что на него смотрят. «Он любил историю. У меня никогда не было способности запоминать даты, а вот у Майкла она была. Помню, он доводил меня до комы разговорами о Крестовых походах, особенно о том, в котором участвовал Эдуард».

«Это все хорошо и замечательно», — сказал Делион, — «но давайте вернемся к этому, хорошо?» Он наблюдал, как Дейн приходит в себя, и слегка сжал его плечо.

«Вы уверены, что больше ничего не видели?» — спросил Делион. «Что-нибудь ещё?»

«Нет, извините. Мужчина был в исповедальне, когда застрелил отца Майкла Джозефа. Свет был очень тусклый — знаете, какой мягкий и почти чёрный свет в полночь? И тени, они были густые, глубокие, по всей церкви».

Дэн кивнул.

«Так оно и было. Извините, но у меня сложилось о нём лишь смутное представление.

Burberry, черные волосы, и больше ничего, правда».

Дэн непринуждённо сказал: «Сделай мне одолжение. Закрой на мгновение глаза и представь себя стоящим в соборе Святого Варфоломея. Видишь этот невероятный витраж, изображающий сцену рождения Христа в яслях?

Это сразу за исповедальней.

«О да, я вижу это. Я много раз смотрел на это, задаваясь вопросом, как что-то сделанное из стекла может заставить тебя так осознавать простое существование».

Да, подумал он с удовлетворением, она хорошо знала это окно. Он сказал: «Я увидел его впервые вчера, смотрел на него, чувствовал, как все эти цвета проникают в меня. Оно заставило меня почувствовать близость к чему-то большему, чем я есть, к чему-то глубоко внутри, о чём я редко задумываюсь, к чему-то могущественному».

«Да. Именно так».

«Представляю, как, даже когда в церкви темно – в ту самую полночь, о которой вы говорили, – это окно всё равно светится, словно маяк, когда сквозь него пробивается хоть капля света. Вся эта чернота, все эти тени словно загораются, словно бледное сияние, концентрированное, словно издалека. Я это вижу. А вы?»

«Да», — сказала она, закрыв глаза. «Я могу».

Дэн сидел на стуле, сжав руки между ног, его

Голос стал тише, мягче, как мёд. «Ты чувствуешь себя так, будто купаешься в этом свете, он согревает и дарит чувство безопасности. Благодаря этому прекрасному переливу красок ты видишь всё вокруг яснее».

«Да. Я и не представлял, насколько это невероятно».

«В какой руке он держал пистолет?»

«Его правая рука».

«Он левой рукой откручивал глушитель?»

"Да."

«Он был молодым человеком?»

«Нет, не думаю. Он двигался не как молодой человек, как вы. Он был старше, но не старый, примерно возраста инспектора Делиона, но не страдал от лишнего веса. Он был худощавого телосложения, но прям, как дирижёрская палочка. Он стоял очень прямо, по-военному прямо. Голова была наклонена на правую сторону».

«Во что он был одет?»

«Длинный тренчкот — ну, вы знаете, Burberry. Точно такой же, как у моего отца».

«Какого цвета?»

«Темно, очень темно, может быть, даже чёрно. Я не могу всё это как следует разглядеть».

«Он был высоким?»

«Не так уж и много, может, пять футов десять дюймов. Я знаю, что он был ниже шести футов».

«Лысый?»

«Нет, как я уже сказал, у него были тёмные волосы, очень густые, очень тёмные, может быть, чёрные, чуть длиннее. На нём не было ни шляпы, ничего такого».

"Борода?"

«Бороды не было. Помню, кожа у него была светлая, светлее всего остального; она была словно ещё одним акцентом, пятном белизны во всей этой тьме».

«Вы сказали, что он улыбался?»

"Да."

«Как выглядели его зубы?»

«Прямые, очень белые, по крайней мере, они казались очень белыми во всей этой темноте».

«Когда он уходил, он хромал? Делал ли он упор на одну ногу? Ходил ли он легко?»

«Он был быстр, шаг у него широкий. Я помню, как полы его плаща развевались вокруг ног, он шёл так быстро, и он был грациозен, да, я помню, какой он был грациозный».

«Он когда-нибудь клал пистолет обратно в карман?»

«Нет, он просто держал его прижатым к правому боку».

Ее дыхание прервалось.

Дейн наклонился и похлопал её по руке. Кожа у неё была сухой и шершавой. Она моргнула, пораженная тем, что так ясно помнила, так ясно видела,

что она просто смотрела на брата отца Майкла Джозефа.

Она спросила: «Вас зовут Дэн Карвер?»

Он кивнул.

Делион подождал еще пару секунд, увидел, что все кончено, и сказал:

«Неплохо, мэм».

«Да, ты многое видела», — сказал Дэн, наклонившись вперёд и слегка коснувшись пальцами её плеча. Его прикосновение придавало ей уверенности и успокаивало, и она поняла, что он это знал, и именно поэтому он так поступил.

Дейн сказал: «Это было действительно здорово. Инспектор Делион сейчас вызовет эксперта-криминалиста. Как думаете, вы могли бы работать с художником?»

«Да, конечно. Хотя я не думаю, что смогу его опознать, если вы его когда-нибудь поймаете».

«А теперь вернитесь на минутку», — сказал Делион. «Почему вы были в церкви в полночь?»

«Отец Майкл Джозеф сказал мне, что ему пришлось встретиться с этим человеком, который сильно опоздал на исповедь, но он сказал, что хочет, чтобы я остался, он хочет поговорить со мной, посмотреть, сможет ли он помочь мне разобраться со всем этим».

«Помочь вам в чем?»

Она покачала головой.

«Может быть, мы могли бы вам помочь», — сказал Дейн.

Она снова покачала головой, поджав губы.

«Знаешь, — сказал Делион, — жизнь забавно всё меняет. Людям, которым ты сегодня не особо доверяешь, завтра можешь довериться».

«Послушайте, — сказала она, — мне не нужна никакая помощь. Я не хочу рассказывать вам, о чём собиралась поговорить с отцом Майклом Джозефом. Я не хочу, чтобы вы продолжали меня об этом спрашивать, хорошо?»

«Но, возможно, мы могли бы помочь», — сказал Дейн.

«Нет. Оставьте его в покое, или я исчезну».

Делион и Дейн переглянулись. Дейн медленно кивнул. «Больше никаких вопросов о тебе и твоей ситуации».

«Ладно. Хорошо». Внезапно она расплакалась. Ни звука, только слёзы текли по её лицу.

Делион выглядел так, будто хотел убежать.

Дэйн схватила со стола лейтенанта пару салфеток и протянула их ей.

«О Боже, прости меня, я...»

Дэн сказал: «Всё в порядке. У тебя было несколько тяжёлых дней».

Она вытерла лицо, глаза. «Прости меня», — повторила она, и в голосе её звучали слёзы.

Она сжала салфетку в правом кулаке, села и свесила ноги с дивана. Она глубоко вздохнула и посмотрела вниз.

помолчал немного, понюхал, сглотнул, а затем сказал: «Этот диван действительно уродлив».

Дэн рассмеялся. Где-то в глубине души он всё ещё смеялся.

«Да», сказал он, «это просто уродство».

«Да-да», — сказал Делион, отодвигая стул вперёд и оттесняя Дейна, что было легко, учитывая, что кабинет был совсем маленький. «Нам нужно многое обсудить, мисс… Эй, мы не знаем вашего имени».

Она моргнула. «Меня зовут Джонс».

«Джонс», — медленно повторил Делион. «Как вас зовут, мисс Джонс?»

"Ник."

«Ник Джонс. Это как Николь?»

Она кивнула, но Дейн подумал, что это ложь. Что здесь происходит? Её разыскивала полиция в каком-то другом городе? Может быть, её разыскивали здесь, в Сан-Франциско. Может быть, именно поэтому Майкл хотел ей помочь. Майкл всегда умел вынюхивать людей, попавших в беду, и всегда хотел им помочь. Он долго смотрел на неё, но ничего не сказал.

«Что ж, мисс Джонс, — сказал Делион, — я мог бы арестовать вас, отправить ваши отпечатки пальцев и выяснить, что вы сделали».

«Да», — сказала она. «Ты мог бы».

Она была хорошим игроком в покер, подумал Дэн.

Делион первым сдался. «Нет, об этом мы не будем. Больше никаких вопросов о вашем прошлом, о вашей ситуации. Вы заключили сделку. А теперь расскажите нам, мисс Джонс, встречались ли вы с другими людьми, которых знал отец Майкл Джозеф?»

Ник кивнул. «Да, он пытался помочь ещё одной женщине. Её зовут Валери Страйкер. Кажется, она проститутка. Она была в церкви, когда я пришёл. Она как раз зашла поговорить с отцом Майклом Джозефом. Помню, она ушла минут за пять до того, как вошёл тот мужчина».

Делион сказал: «Вот чёрт. Спорим, он её видел?»

«Это возможно», — сказал Дейн.

«Вы видели ее, когда выбежали из церкви Святого Варфоломея, мисс Джонс?»

Она покачала головой.

«Валери Страйкер», — сказал Делион и записал имя в свою книгу.

«Мы проверим её. Может, она что-то видела».

«Или, может быть, он её увидел», — сказал Ник. «Боже мой, надеюсь, что нет».

СЕМЬ

Ник сказал: «Мне очень жаль, что вы потеряли своего брата, мистер Карвер».

Руки Дейна были сложены на коленях. «Спасибо», — сказал он, не поднимая глаз. Через мгновение он добавил: «Вы сказали, что вы с моим братом друзья. Насколько близки вы были?»

«Как я уже говорил, мы познакомились всего две недели назад. Отец Майкл Джозеф приезжал в приют через пару дней после моего приезда. Мы разговорились. Заговорили о средневековой истории. Честно говоря, не помню, как это произошло.

Отец Майкл Джозеф был очень добрым и очень осведомлённым. Мы разговорились, и выяснилось, что он восхищается королём Эдуардом Первым Английским, особенно тем последним крестовым походом, который Эдуард возглавил в Святую землю и который привёл к заключению Кесарийского договора. Она пожала плечами, пытаясь выглядеть самоуничижительной, но Дейна ни на секунду не обмануть. Кто она такая?

«Он повёл меня на чашечку кофе в The Wicked Toe, небольшое кафе недалеко от Мейсон-стрит. Ему было всё равно, как я выгляжу, всё равно, что подумают другие — не то чтобы это место было таким уж крутым».

Она взглянула на Дэна, пристально посмотрела на него, а затем снова заплакала.

На этот раз Дэн ничего не сказал, не мог сказать, потому что горло перехватило. Ему самому хотелось плакать, но он не позволял себе этого, не здесь. Оставалось только ждать и слушать её рыдания.

Когда она затихла, он спросил: «Мой брат дал тебе что-нибудь на сохранение?»

«Дать мне что-нибудь? Нет, не дал. Почему?»

"Очень жаль."

Делион вошёл в кабинет лейтенанта и сказал: «Валери Страйкер живёт на Дикерс-авеню. Я ухожу. Хочешь пойти со мной, Дейн?»

Ник вскочила на ноги. «Пожалуйста, пожалуйста, позвольте мне пойти с вами. Я встретил Валери, она такая красивая и очень милая. Она была несчастна, не знала, что делать. Какой-то мужчина ей угрожал. Пожалуйста, позвольте мне пойти с вами. Может быть, если она меня увидит, то согласится поговорить с вами».

«Это дело полиции, мэм. Вы же гражданское лицо, ради бога, вы не можете просто…»

«Пожалуйста», — сказал Ник и схватил Делиона за рукав. «Это так важно для меня, пожалуйста, инспектор. Я не буду вам мешать, я ничего не скажу, но…»

«Я тоже чужак, Делион», — сказал Дейн. «Может быть, она сможет помочь, если мисс Страйкер не захочет с нами разговаривать». Его невысказанный намек, который Делион уловил очень быстро, заключался в том, что мисс Джонс может снова исчезнуть.

Делион тихо обратился к Дэну: «Если бы это было дело ФБР, ты бы позволил ей пойти с тобой?»

«Конечно, без проблем».

«Ага, конечно», — со вздохом сказал он Нику: «Хорошо, мисс Джонс, только один раз. Дейн, она под вашей ответственностью».

«Конечно, без проблем».

«Эй, подождите. Прежде чем мы пойдём к Валери, давайте дождёмся эксперта-криминалиста, пока мисс Джонс не начала забывать».

Час спустя Дженни Батлер, одна из двух штатных экспертов-криминалистов, показала всем свой набросок.

«Это он, мисс Джонс?» — спросил Делион.

Ник медленно кивнул. «Это настолько близко, насколько я могу. Это поможет?»

«Посмотрим. Спасибо, Дженни. Как Томми?»

«Он просто милый, Винс. Чем старше он становится, тем больше проблем с ним возникает», — добавила она, обращаясь к Дэну и Нику: «Он мой муж. Увидимся, Винс».

«Спасибо. Мисс Джонс, этот набросок будет распечатан и распространен, и в нем не будет никакого упоминания о вас».

Делион схватил куртку и направился к двери, Ник и Дейн последовали за ним.

Пятнадцать минут спустя он остановил свой «Форд» у обочины всего в квартале от нужного им адреса на Дикерс-авеню.

Все трое замерли на мгновение, разглядывая старый викторианский дом, где жила Валери Страйкер.

Делион посмотрел на мисс Джонс — бездомную женщину с вымышленным именем — и сказал:

«Это здорово, просто здорово. Со мной федерал и гражданский, чтобы допросить свидетеля. Отлично».

«Он весь лает», — сказал Дейн.

Они смотрели, как Делион поднимается по шести ступенькам к входной двери викторианского дома, выкрашенной в четыре оттенка зелёного. Он обернулся. «Эй, ребята, хватит болтать. Давайте послушаем, что скажет Валери».

«Место выглядит потрясающе», — сказал Дейн, трогая бледно-лаймовую горгулью, одну из трёх, парящих над перемычкой входной двери и смотрящих на них сверху вниз. «Дела, должно быть, идут хорошо».

«Я разговаривал с одним из инспекторов в полиции Вайс; он сказал, что здесь живут восемь проституток.

Всё очень скромно, очень респектабельно, даже соседи, кажется, ничего не знают. Есть чёрный ход, и всё очень приватно.

Делион позвонил в квартиру 4B. «На каждом этаже по четыре квартиры».

Ответа не было.

Он позвонил еще раз.

Ответа по-прежнему не было.

«Ещё довольно рано», — сказал Дейн. «Она, наверное, ещё спит».

«Ну да, мы — ее будильник». Делион нажал большим пальцем на звонок и не отпускал его.

Три минуты спустя он позвонил в дом 4С.

«Да? Могу я вам помочь?»

«Очень вежливо, очень сдержанно», — пробормотал Делион себе под нос, а затем продолжил по внутренней связи: «Это инспектор Винсент Делион из полиции Сан-Франциско. Я знаю, что разбудил вас, но я полицейский, и нам нужно с вами поговорить. Это не задержание, ничего подобного. Мы здесь не для того, чтобы создавать вам проблемы. Нам просто нужно поговорить».

Пауза, затем раздался зуммер.

Вход был старомодным, в викторианском стиле, с богатым и глубоким тёмно-красным ковром. Всё было действительно очень изысканно.

Дэйн взглянул на Ника Джонса. Она выглядела заворожённой. Должно быть, она впервые в этом гнёздышке. Если подумать, для него это тоже был первый раз.

«Дела идут хорошо, — подумал он, поглаживая рукой красиво вырезанный столбик лестницы».

Они поднялись на один пролёт лестницы и повернули направо. Пышный красный ковёр продолжался. Стены широкого коридора были обшиты панелями, а на стенах висели искусно написанные акварели с изображением залива.

В дверях 4С стояла молодая женщина в красивом чёрном кимоно. Длинные чёрные волосы были искусно уложены и перекинуты через плечо.

На ней почти не было макияжа. Делион посмотрел на неё, оценил и решил, что пятьсот долларов вполне могли бы быть потрачены.

"РС. . . . ?"

«Элейн Букс. Что тебе нужно? Эй, она не коп, она бездомная.

Знаю... Валери рассказывала мне о тебе, говорила, что ты прятался в тени, когда кто-то появлялся, и разговаривал только с этим священником. А ты, ты не местный, только посмотри на эти крылышки; они намного лучше того, что носят местные. Ты что, юрист? Что здесь происходит?

Делион сказал: «Они у меня, без проблем. Ты правда думаешь, что его туфли выглядят дороже моих? Нет, забудь. Нам нужно поговорить с Валери Страйкер, твоей соседкой из квартиры 4B, но она не отвечает на звонок. Ты видел её сегодня утром?»

«Нет», — нахмурилась мисс Букс, постукивая своим прекрасным французским маникюром по дверному косяку. «Знаешь, я уже пару дней не видела Валери. Что с ней такое?»

Дэн очень медленно произнес: «Мне действительно не нравится, как это звучит, Делион».

Делион сказал: «Хорошо. Мисс Букс, мы хотели бы, чтобы вы прошли с нами в соседнюю комнату и посмотрели, как мы открываем дверь, хорошо?»

«О Боже, ты думаешь, что с Валери что-то случилось, не так ли?»

«Надеемся, что нет, но мы хотели бы, чтобы вы подтвердили нашу обеспокоенность, и именно поэтому мы идем туда».

Делион постучал в дом 4B. Ответа не было. Он прижал ухо к двери. «Ничего», — сказал он.

Делион уперся плечом в дверь дома 4B и сильно толкнул. Ничего.

Произошло то же самое. «Хорошо сделано, из цельного дерева, я бы сразу догадался», — сказал он. Он и Дейн отступили назад, а затем врезались плечами в дверь. Дверь отлетела внутрь, ударившись о внутреннюю стену.

«Прекрасная квартира», — подумал Ник, глядя мимо них, — вся светлая и просторная, столько окон, сквозь которые льется солнечный свет.

Где была Валери Страйкер?

Дейн внезапно остановился. Он замер. Он повернулся и очень тихо, настойчиво произнёс: «Мисс Джонс, пожалуйста, оставайтесь здесь. Спасибо, мисс Букс».

Дальше мы сами разберемся».

«Эй, что это за запах?» Элейн Букс откинула голову назад. «О Боже, о Боже».

«Не подходи», — сказал Делион. Он повернулся к Дэну. «Держи их здесь, хорошо?»

Но было слишком поздно. Прежде чем Дейн успел вытолкать Элейн Букс и Ника Джонса из квартиры, Ник увидел две белые ножки, торчащие из-за дивана в гостиной. Диван был очень красивый, весь белый, с ещё более белыми подушками, разбросанными по всей поверхности. По всей этой белизне были тёмные пятна, словно кто-то окунул руку в банку с краской и разбрызгал её повсюду.

«О нет», — сказал Ник. «Это ведь не краска, да?»

«Нет, — сказал Дэн, — это не так. Не сходи с места, понял?»

Делион подошёл к дивану и опустился на колени. Когда он выпрямился, его взгляд был суровым, печальным и гневным.

«Кажется, мы нашли Валери Страйкер. Её задушили. Я бы сказал, она мертва уже как минимум пару дней». Он кивнул Дейну, который вывел обеих женщин обратно в коридор. Он слышал, как Делион разговаривает по телефону с парамедиками.

Элейн Букс прислонилась к стене коридора и заплакала. «Мне так жаль», — сказал Ник. «Она была твоей подругой. Мне так жаль. Она мне нравилась. Она была добра ко мне, несмотря на… несмотря на то, как я выгляжу». Очень медленно Ник обнял женщину и позволил ей поплакать у себя на плече.

Ник посмотрел на Дейна. «Он убил её. Должно быть, он увидел её и боялся, что, узнав об убийстве отца Майкла Джозефа, она вспомнит, что видела его. Он либо знал, кто она, либо, узнав, пришёл сюда где-то ночью в воскресенье и убил её. Именно это и произошло, верно?»

Дэйн кивнул. «Да, пожалуй, так».

Элейн Букс продолжала плакать, теперь уже тихо, ее голова все еще лежала на плече Ника Джонса.

Валери Страйкер была мертва. Скорее всего, она ничего не видела, но это не имело значения. Теперь она ничего им не могла рассказать. Ник закрыла глаза, пока она качала Элейн Букс на себе, и подумала: «Это я…»

Должна была быть мертва, а не она. Если бы она только дождалась копов, она бы не забыла рассказать им о встрече с Валери Страйкер, и они бы приехали сюда, возможно, раньше убийцы, и смогли бы её спасти.

Это была ее вина.

ВОСЕМЬ

«Она не может оставаться в приюте, — сказал Дейн. — У вас есть безопасное место, где мы можем её спрятать?»

«Да, — сказал Делион, — но я не знаю, одобрит ли ей это лейтенант. Реальной угрозы здесь нет».

«Ты ошибаешься, Делион. Когда наш парень увидит это описание — а я уверен, что увидит, — он попытается узнать, кто его дал, зная, что если его когда-нибудь поймают, она сможет его опознать. В приюте она станет лёгкой добычей».

«Если бы она просто сказала нам свое настоящее имя и адрес, мы могли бы отправить ее домой».

Дейн посмотрел в сторону маленькой кухни, где стояла мисс Ник Джонс, размахивая чайным пакетиком в бумажном стаканчике с горячей водой. Потёртые манжеты её толстого красного свитера падали ей на пальцы. Он всё ещё видел слёзы на её щеках.

«Слушай, Дейн, — сказал Делион, — ты же полицейский. Ты же знаешь, что раз она не сбежавшая из дома девчонка-подросток, значит, она убегает от чего-то или от кого-то. Или она наркоманка — это наиболее вероятно. Ты заметил, сколько на ней свитеров? Она, наверное, прячет следы от игл на руках.

«Может быть, она носит их, чтобы согреться. Как бы то ни было, это печально, потому что наша мисс Джонс, кажется, умна и хорошо говорит. Она хорошо образована. Ей просто не повезло, что она была в церкви Святого Варфоломея в воскресенье вечером, если верить её рассказу о том, почему она там была».

Дэйн промолчал, продолжая смотреть на Ника Джонса. «У неё очень красивые зубы», — сказал он. «Хорошая гигиена полости рта».

«Да, я заметил. Значит, она не так уж давно на улице. Сколько? Пару недель? Не месяц, держу пари. От неё не пахнет, и одежда не жёсткая от грязи».

"Нет."

«Хорошо, Дейн, я спрошу лейтенанта. Итак, у нас четыре убийства, и все, возможно, совершены одним и тем же преступником. У нас есть довольно точное описание его внешности. Теперь нам нужно выяснить, почему он это сделал».

«Ну, мы думаем, он намеревался убить первых троих — старуху, гей-активиста и, наконец, моего брата. Валери Страйкер просто оказалась не в том месте не в то время».

«Да, и как только мы выясним причину, мы его найдём. Пойдём к шефу, расскажем ему о Валери Страйкер. Её мог убить один из её клиентов».

«Вы не поверите этому ни на секунду».

«Хорошо, я не знаю».

«Если судмедэксперт определит, что убийство произошло в воскресенье вечером, то мы с вероятностью около девяноста восьми процентов будем знать, что ее убил один и тот же парень»,

Дейн сказал: «Иди к шефу. Я ещё поговорю с мисс Джонс».

«Знаешь, я всегда удивлялся, почему люди не могут придумать себе псевдонимы получше. Джонс, ради всего святого».

«Ник — её настоящее имя, — сказал Дейн. — Но это не сокращение от Николь».

«Ты тоже заметил эту ложь, да?»

«О да. Интересно, что это на самом деле».

Через несколько минут Дейн зашёл на маленькую кухню. Единственный пончик исчез. Наконец-то выброшен? Или мисс Джонс была настолько голодна, что съела его?

Он надеялся, что она этого не сделала. Судя по виду этого существа, оно могло бы вызвать пищевое отравление у буйвола.

«Хотите арахиса? Инспектор Делион сказал, что это здесь любимая закуска».

«Но я только что видел, как один из мужчин схватил пончик, который выглядел так, будто умер на прошлой неделе».

Хорошо, она его не съела.

«По крайней мере, судмедэксперт близок. Ну и ну?»

Она покачала головой и продолжила размахивать чайным пакетиком в воде.

«Он почти черный».

«Я люблю крепкий чай», — сказала она, но вытащила пакет и выбросила его в открытый мусорный бак. «Сложно получить по-настоящему крепкий чай, если не заваривать его самому».

«Знаете, я брат отца Майкла Джозефа, Дейн Карвер. Есть ещё кое-что, о чём вы, кажется, ещё не догадались. Я ещё и специальный агент ФБР».

Она уронила чашку. Горячий чай облил её, его и вирджинские арахисовые орешки.

«О нет, посмотри, что я наделала. О нет». Она схватила бумажные полотенца, вытерла его, и наконец опустилась на колени, вытирая пол. «Прости меня».

«Все в порядке», — сказал он, сдернул еще одно бумажное полотенце и присоединился к ней.

«Всё в порядке, Ник. Это мне жаль».

«Ты не виновата», — сказала она, глядя на полотенце, теперь уже мокрое от чая.

«Эй», — сказал инспектор, выходя из-за угла, — «кто взял последний пончик?»

Дэн не смог сдержать смеха. Она не стала.

«Ничего не поделаешь», — сказал лейтенант Пёрселл, стоя в дверях. «Явной и непосредственной угрозы ей нет. Ты же знаешь, Делион, что наш бюджет на пределе. Мне жаль, но она сама по себе».

Дэйн подумал, не потому ли, что она бездомная и менее ценная, чем человек, имеющий работу и хоть какое-то положение в обществе. Он промолчал. Он уже знал, что ответ будет «нет», и тоже…

знал, что он собирался сделать.

Он не выпускал Ника Джонса из виду. Казалось, она готова была бежать. Выйдя от лейтенанта, он вернулся на маленькую кухню. Она всё ещё вытирала чай со столешницы. «Хватит», — сказал он, взял её за руку и повёл к столу Делиона. Делион был в кабинете лейтенанта. Дейн видел его жесты через стеклянные окна. Он усадил её, присел рядом на корточки. «Хорошо, расскажи мне, почему ты так испугалась, когда я сказал тебе, что я из ФБР?»

«Это был просто сюрприз, вот и всё. Твой брат — священник. Ты же на другом конце спектра».

У нее было время придумать ответ, и неплохой.

«Это правда. Как тебя на самом деле зовут, Ник?»

«Меня зовут Ник Джонс. Просто загляните в телефонный справочник, там куча Джонсов. Джонсов гораздо больше, чем Карверов, это точно».

«Как долго вы находитесь в Сан-Франциско?»

«Не так уж и долго».

«Две, три недели?»

«Что-то вроде того. Две с половиной недели».

«Откуда вы приехали?»

Она лишь пожала плечами. «Туда-сюда. Мне нравится много путешествовать. Но сейчас зима, так что лучше останавливаться в городах, где не так холодно».

"Сколько тебе лет?"

"Двадцать восемь."

«Где ты учился?»

Она не произнесла ни слова, лишь посмотрела на свои руки, обветренные и сухие, и на обломанных ногтях. Дейн откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Наконец она сказала: «Мы договорились. Никаких вопросов обо мне.

Понятно, агент Карвер? Никаких вопросов, или я ухожу. Думаю, я вам нужен, так что оставьте это в покое. Хорошо?

«Жаль, что ты так думаешь», — сказал Дейн. «Меня поддерживает ФБР, а ты знал моего брата. Если у тебя проблемы, я могу тебе помочь».

Эта мысль пришла ей в голову. Казалось, она вся напряглась, но это было трудно понять из-за всего того, что на ней было надето. Она сказала: «Выбирайте, агент Карвер».

"Все в порядке."

«Вам нужно найти человека, убившего отца Майкла Джозефа.

Есть ли в Калифорнии смертная казнь?

"Да."

«Хорошо. Он заслуживает смерти. Я очень любил отца Майкла Джозефа, хотя знал его совсем недолго. Он заботился обо всех нас, неважно, был ли ты богатым, бедным или просто ничтожеством, он всё равно заботился».

Делион подошёл и покачал головой, глядя на Дэна. «Мне пришлось попробовать ещё раз. Не получилось».

Дейн сказал: «Инспектор Делион имеет в виду, что для вас нет безопасного дома.

Поскольку я твёрдо уверен, что тебя нужно беречь от опасности, я забираю тебя с собой в свой отель. Ты останешься со мной, пока мы не найдём этого парня.

«Ты с ума сошел», — сказал Ник. «Я бездомный. Ни один отель меня даже в дверь не пустит. Посмотри на меня, ради бога. Я выгляжу так, как выгляжу. К тому же, я не хочу жить в отеле. Мне и так хорошо».

Делион заявил: «У ФБР, несомненно, есть конспиративная квартира в этом районе».

«Нет, я не хочу их в это втягивать. Поверь мне, Делион, ты тоже не хочешь».

«Что-то вроде «верблюжьего носа под палаткой»? Меня это вполне устраивает. Мы не хотим, чтобы мисс Джонс кончила, как Валери Страйкер. Я сейчас иду на встречу с шефом. Мы организуем оперативную группу, и тогда у нас будет более чем достаточно собственных сил, чтобы поймать этого ублюдка».

Дэн подождал, прежде чем сказать что-либо еще, пока Делион не скрылся из виду.

«Пока что вы в безопасности. Но, мисс Джонс, когда человек, убивший моего брата и ещё троих, поймёт, что его описание известно, вы, как и я, знаете, что он попытается вас выследить. Вы хотите быть в этом убежище, когда услышите его шаги на лестнице? Там нет никого, кто мог бы вам помочь».

Она стала почти такой же белой, как его рубашка. «Я уеду из Сан-Франциско и поеду на юг».

«Нет, бежать — это не выход. Если вы нас вынудите, мы арестуем вас как важного свидетеля».

Но, очевидно, Делион всё же услышал. Он остановился и бросил через плечо: «У вас, очевидно, много дерьма в жизни, мисс Джонс.

На твоём месте я бы выбрал главного федерала. Пусть он за тобой присмотрит. Делион обмахнулся руками. «Не волнуйся, мы ещё больше будем расспрашивать тебя о твоём прошлом, ладно?»

«Нет», — сказала она. «Я глупая, что задержалась так долго. Я же сказала тебе всё, что знаю. Я ухожу». Она вскочила со стула и в мгновение ока направилась к двери.

Делион попытался схватить ее, но промахнулся.

Дэн вздохнул и бросил через плечо: «Она быстро двигается».

Один из инспекторов крикнул: «Должно быть, она узнала это в Тендерлойне».

Дэйн потопал за ней. Он увидел мелькнувший красный свитер, когда она пробегала мимо лифта к лестнице. Он поймал её как раз перед выходом на третьем этаже.

Он не знал, чего ожидал, но она боролась с ним так, словно от этого зависела её жизнь. Она пинала и била кулаками, не издавая ни звука, пытаясь убить его.

Почему она не накричала на него?

Наконец ему удалось подойти к ней сзади и прижать её руки к бокам. Он крепко прижал её к себе, так что она не могла пошевелиться.

«Стой спокойно, просто стой спокойно».

Она тяжело дышала, но все равно боролась, дергалась и рвалась.

Она была сильной, выносливой. Он просто держал её так крепко, как только мог. Она не могла нанести ему достаточного давления, чтобы причинить ему боль, но пыталась.

На лестничную площадку третьего этажа выбежали двое полицейских. «Эй, что тут происходит?»

«Я Дейн Карвер, ФБР», — сказал Дейн. «Она пытается сбежать. Идите и спросите Делиона из отдела убийств».

«Вам нужна помощь?»

«Нет», — сказал Дейн. «Хотелось бы, чтобы ты пришёл хотя бы пять минут назад».

«Да, я понимаю, как тебе будет трудно с бандитом, который на пятьдесят фунтов легче тебя. Ты хочешь, чтобы мы поймали Делиона? Крутой парень этот Делион. Он остановит бандита, каким бы крупным он ни был».

«Нет. Наконец-то я её прижал».

Она немного затихла, но едва он успел вымолвить эти слова, как она снова впала в ярость. На этот раз она застала его врасплох, резко повернувшись к нему, и его хватка чуть ослабла. Она ударила его локтем в живот и снова оттолкнула, когда воздух со свистом вырвался из его груди.

«Да, вы ее поймали, все верно», — сказал один из офицеров, смеясь.

Дэн снова поймал её на втором этаже, как раз перед тем, как она юркнула в женский туалет. «Ладно, хватит».

Он прижался спиной к стене и резко прижал ее к себе.

«Давай попробуем ещё раз. Это был хороший ход, этот поворот. Где ты этому научился?»

Она тяжело дышала, тяжело дышала. Она ничего не говорила, просто стояла, опустив голову, тяжело дыша. Она очень долго молчала, но Дейн был терпелив; он научился быть терпеливым. Наконец он спросил: «Вы боитесь, что вас настигнут СМИ и снимут фото или видео?»

«Ещё одно слово обо мне, и поверьте — я исчезну. У вас нет права задавать мне вопросы, вообще никакого права. Хватит, агент Карвер. Хватит».

Он не хотел бросать это дело, но знал, что должен. Она была им нужна. Дэйн вздохнул. «В этой жизни просто нет ничего лёгкого, понимаешь? Почему ты не мог продавать бельё в Macy’s? Что-нибудь нормальное и милое?»

«Я была хорошей и нормальной», — сказала она, поняла, что сболтнула лишнего, и поджала губы.

«О? Может, ты работала в сфере недвижимости? Рекламы? Может, ты была замужем, и твой старик тебя пинал? Ладно, ты поняла, больше я ни слова не скажу».

«Твои слова просто ждут, чтобы вырваться наружу. Забудь об этом». Она наклонилась и сильно укусила его за руку.

Дэйн закричал, не в силах сдержаться. На них набросилась добрая дюжина людей, половина из которых были копами. Она была бездомной. Не было никаких сомнений, кто здесь хороший парень. Один из полицейских в форме схватил её за волосы и дёрнул голову назад.

Офицер сказал: «У неё не было крови, но было близко. Вам нужна помощь?»

«Да, можно мне наручники?»

Офицер передал их, даже не попросив удостоверения личности, и Дейн понял, что дело не в их беспечности. Он выглядел как коп. Он заломил ей руки за спину и сковал запястья наручниками. «Вот», — сказал он. «Теперь мои части тела в безопасности. Спасибо, а-а, офицер, а-а, Гордон. Я оставлю наручники у инспектора Делиона, на четвёртом этаже».

«Без проблем. С этими людьми нужно быть осторожнее. Возможно, стоит проверить руку, никогда не знаешь, какие болезни она может переносить».

«Да, спасибо, я так и сделаю».

Он едва понял, когда Ник сказал «ублюдок», она так крепко стиснула зубы.

«Я не бастард. У меня есть родословная. И что нам теперь с тобой делать?»

«Позволь мне уйти. Я вернусь, клянусь».

«Нет. Отпустите, мисс Джонс. Теперь вы со мной. Думайте обо мне как о вашем личном телохранителе. Просто отпустите. Вы можете это сделать?»

Говоря это, он повернул её к себе. На носу у неё была дорожка веснушек, которую он раньше не замечал, но она была очень бледной. Но что он действительно увидел и возненавидел, так это поражение. Она выглядела раздавленной, раздавленной.

Он сжал её плечи и слегка встряхнул. «Послушай меня. Я никому не позволю причинить тебе боль, обещаю».

«Ты так похож на него».

«Да, я знаю, но мы с братом были очень разными людьми. Очень разными. Ну, не во всём, но во многом».

«Может, и нет», — сказала она. «Может, и нет. Он тоже обещал, что никому не позволит причинить мне вреда». Она прикусила губу. «Но он же мёртв. Господи, я же не виновата в его смерти, правда?»

Она стояла там, ее руки были заведены за спину, запястья скованы наручниками, по ее щекам текли слезы.

«Нет», — сказал Дейн. «Ты ни в чём не виноват. Одно я знаю точно: убийство Майкла не имеет к тебе никакого отношения. Поверь».

«Вот дерьмо», — сказал Делион, резко остановившись примерно в трех футах от них.

«Мне это не нужно».

ДЕВЯТЬ

«Какой размер вы носите?»

«Мне не нужна новая одежда. Послушайте, агент Карвер, я просто хочу оставаться такой, какая я есть. Я должна, понимаете?»

«Вы будете в большей безопасности, если будете выглядеть как прилично одетая женщина, а не как бездомная. Инспектор Бейтс сказала мне, что это самый обычный, недорогой магазин. Она сказала, что мы можем купить вам пару вещей, которые будут выглядеть так же, как носят все остальные. Не доставляйте мне больше хлопот, мисс Джонс.

Я так устал, что мог бы спать, прислонившись к этому знаку такси, и я всем своим существом понимаю, что мне нужна ваша помощь. Не думайте, что это одолжение полиции.

Считайте это одолжением моему брату, ну, знаете, человеку, которого вы очень любили и которым восхищались. Мне нужно, чтобы вы помогли мне поймать его убийцу.

Тогда он понял, что наконец-то коснулся её. Он заставил её почувствовать себя виноватой, заставил почувствовать себя не просто эгоисткой, если она убежит. Она хотела поймать чудовище, убившее его брата. Хорошо, пусть хоть что-то сработает. Ему потребовалось достаточно времени. Может быть, это поможет ей смириться с мыслью о своей ответственности.

А ещё лучше было то, что это была всего лишь правда. Она ему действительно была нужна.

«Ладно. Тогда давай купим что-нибудь недорогое».

«А потом кое-что получше».

«Мне казалось, ты сказал, что очень устал».

«Да, я. Но я остановился в хорошем отеле, «Беннингтон», недалеко от Юнион-сквер. Я бы хотел оставаться незаметным. Если бы со мной была нищенка под руку, все бы подумали, что я какой-то извращенец».

«Они наверняка подумают, что у тебя мало денег».

Дэн не знал, откуда взялась эта улыбка, но он улыбнулся.

Через полчаса они вышли из магазина женской одежды «The Rag Bag» на углу Тейлор и Пост, недалеко от отеля «Беннингтон». Конечно, в Сан-Франциско всё было по-другому. На ней были приличные джинсы, белая блузка и тёмно-синий свитер с V-образным вырезом. Кепка с головы слетела, волосы были безжалостно зачёсаны назад и собраны на затылке.

Ни один турист или персонал отеля «Беннингтон» не обратил на них ни единого взгляда. Когда они оказались в номере Дейна на четвёртом этаже, он сказал: «Вы всё ещё выглядите не очень хорошо. Но уже лучше, гораздо лучше. Хотите сначала принять душ и вымыть голову или поужинать пораньше?»

Ничего удивительного. Она выбрала ужин. Когда через двадцать минут его принесли, он жестом пригласил её к небольшому круглому столику с двумя стульями и заказанным им ужином в номер.

Она сказала: «Я выгляжу отлично, правда. Никто меня вообще не заметил. Я просто буду носить эту одежду, пока вы не поймаете этого парня».

«О? А потом ты побежишь обратно в приют? Или, может быть,

попрошайничать на Юнион-сквер?»

«Да. Как скажешь».

«Я выбросила твою бездомную одежду».

Она посмотрела на него долгим, бесстрастным взглядом. «Лучше бы ты этого не делал.

Они были всем, что у меня было».

«Когда всё это закончится, ты не вернёшься в приют для бездомных». Он откусил кусок сэндвича с беконом, откинулся назад, задумчиво посмотрел на неё и сказал: «Нет, ты же в любом случае не собиралась этого делать, правда? Ты же собираешься бежать из города, как только всё это закончится, да?»

Она не подняла головы, медленно и размеренно съела горку картофеля фри на тарелке. Картофель был хорошо прожарен, румяный и хрустящий, как раз такой, как она любила.

Она сказала: «Ты прав, да. Когда всё это закончится, я уеду. Я думаю о Юго-Западе. Там очень тепло зимой».

«По крайней мере, теперь ты говоришь мне хоть что-то правдивое. Эй, ты любишь картошку фри».

«Давно их не ела. Они чудесные».

«Майкл тоже обожал картошку фри, утверждал, что она помогает ему лучше концентрироваться на футбольном поле, а девушки думают, что он пользуется отличным лосьоном после бритья. Кто знает?»

Она подняла голову. «Не возражаете, если я сейчас воспользуюсь вашей ванной?»

Он кивнул, откусил ещё один кусок сэндвича, наблюдая, как она съедает ещё одну порцию картофеля фри, вздохнула и отодвинула тарелку. Казалось, она вот-вот расплачется. «Они такие вкусные, но у меня больше нет места. Я не знал, что отец Майкл Джозеф любит картофель фри. Об этом так и не вспомнили».

«Нет, наверное, не было бы. Ты хочешь вернуться в приют?

У тебя там есть что-нибудь нужное?

«Нет, спасибо. Дело в том, что если у кого-то есть что-то ценное, он учится привязывать это к своему телу, иначе оно исчезнет через пять минут».

«Что-то вроде автозапчастей в неблагополучном районе города?»

Он гадал, что она привязала к своему животу. Бумаги, которые могли бы подсказать ему, кто она? От чего или от кого она бежит?

Он прислушался к шуму льющейся воды. Встал и подошёл к телефону. Он почти набрал номер сестры, когда медленно положил трубку обратно. Нет, он не мог представить, чтобы Элоиза общалась с мисс Джонс.

Это было бы несправедливо по отношению к ним обоим. Слишком много горя у Элоизы, слишком много страха у мисс Джонс. Не самое лучшее сочетание, слишком много, конечно, требовать от сестры.

Ему придется довериться ей и позволить ей остаться в отеле, пока он будет гулять с Делион.

Он аккуратно завернул её стакан с водой в платок. По крайней мере, на нём остался чёткий отпечаток большого пальца.

Когда она вышла из ванной почти час спустя, Дейн чуть не выронил чашку с кофе. Женщину с сумками уже не было. Она была вымыта, её волосы…

чистая и высушенная феном, а также переработанная одежда смотрелась на ней просто отлично.

С этим свежим лицом она напоминала студентку. Он не заметил, что теперь, когда волосы были чистыми, они были скорее светлыми, чем каштановыми, но оттенков было много, и они были немного вьющимися. Она снова подстригла их на затылке. Её глаза, ясные и проницательные, отражающие ум, были серо-зелёными. Он заметил, что она довольно миловидна.

«Теперь ты выглядишь отлично», — сказал он, довольный тем, что в его голосе звучала лишь легкая радость. Меньше всего ему хотелось, чтобы она боялась, что он на неё нападёт. «Мне нужно вернуться в убойный отдел. Оставайся здесь, в этой комнате. Посмотри телевизор или, если хочешь, спустись вниз и купи что-нибудь в мягкой обложке, что угодно. Только не выходи из отеля. Хорошо?»

Он дал ей пятьдесят баксов, хотя она продолжала качать головой, пока он не сунул их в карман её джинсов. Тогда он понял, что она ему не ответила.

Он снова сказал: «Послушай меня. Пообещай, что не покинешь отель».

Наконец она сказала: «О, хорошо. Обещаю».

Он очень надеялся, что она не лжет.

По пути обратно на Брайант-стрит он позвонил сестре по мобильному телефону и выслушал ее рассказ о подготовке к похоронам брата.

Майкл был мёртв. Они уже собирались его похоронить. Дэйн не выдержал. Вместо того, чтобы отправиться в Зал Правосудия, он поехал обратно в Сент-Луис.

По просьбе сестры он отправился в церковь Святого Варфоломея, чтобы проследить за тем, чтобы всё было организовано. Отец Бинни, с покрасневшими глазами и лёгкой дрожью в белых, пронизанных венами руках, переговорил с епископом Кошлапом и архиепископом Лугано. Всё было устроено, все были уведомлены. Похороны отца Майкла Джозефа состоятся в церкви Святого Варфоломея в пятницу днём, поскольку на утро уже были запланированы другие похороны, а поминки – в среду вечером. «Мне так жаль», – повторял он снова и снова. «Если бы только я не уговорил его увидеть этого человека, это чудовище. Мне так жаль».

Дэну хотелось бы снова сказать отцу Бинни, что он не виноват, что это чудовище убило четверых человек здесь, в Сан-Франциско, но слова просто не выходили у него из уст.

Он слишком быстро ехал по направлению к Залу правосудия и был остановлен полицейским на мотоцикле чуть южнее Маркета.

Когда он передал ему свой значок ФБР, офицер просто посмотрел на него, рассмеялся, а затем спросил: «Эй, ты работаешь над важным делом?»

Дэн просто кивнул.

«На этот раз без штрафа, специальный агент. Просто следите за скоростью».

Дейн поблагодарил офицера и продолжил движение к Залу правосудия, несмотря на плотное движение.

Его провели в комнату оперативной группы, которая на самом деле была

Конференц-зал рядом с кабинетом начальника. Помощница Крейдера, Мэгги, сказала ему, что начальник хочет иметь возможность высказаться по этому вопросу и первым узнать, если что-то сломается.