Однажды, в давние времена…

Неожиданная развязка

Что произошло? Как, почему? Ведь ещё минуту назад всё было так замечательно… Катя бессильно опустилась в кресло… Ну с чего она набросилась на Кузнецова? Будто из её собственных одноклассников никто в школе не курил. Вполне могла бы и «не заметить»… Неужели всего за год она успела уже превратиться в одну из тех старых, занудных грымз, каких сама всегда терпеть не могла? Вот ведь дура! Себе же всё и испортила. И совершенно непонятно, как быть дальше… Может, плюнуть на этот чай, переждать, пока страсти улягутся… А там сделать вид, что и не произошло ничего. Да, наверно, так будет проще всего… Проще, ага. А Кузнецов уверен сейчас, что она на него родителям настучит.

От этой мысли Кате стало совсем тошно. Вот кому она всё испортила. Что он сейчас чувствовать должен… Даже представлять неохота. И прав ведь совершенно: ну чего она, действительно, к нему привязалась? Ах-ах-ах, маленький мальчик совсем запутался, потерялся, чуть не расплакался – а она, добрая самаритянка, кинулась бескорыстно на помощь. Помогла, ничего не скажешь. Лучше б уж и правда от путёвки этой чёртовой отказалась…

Маленькие золотые часики на запястье показывали, что опаздывает она уже минут на семь-восемь. Катя заперла за собой дверь и начала медленно спускаться по лестнице. Что она ему скажет?.. В голову не шло ничего путного. Или предоставить инициативу самому Кузнецову? Так он извиняться начнёт – и от этого злиться на неё ещё больше… Или не начнёт, из гордости или упрямства. И тогда оба будут молчать за столом как два партизана на допросе. Вполне могут до конца сезона из этой игры в молчанку не выйти…

Опаздывала сегодня не она одна, многие столики до сих пор пустовали. Но Кузнецов был тут, сидел, понуро уткнувшись взглядом в свой наполовину пустой стакан. В каком-то оцепенении Катя застыла в дверях, глядя на него… И внезапно поняла, что сделает.

Она неслышно подошла к столу, но вместо того, чтобы сесть, лишь дотронулась кончиками пальцев до спинки своего стула.

– Кузнецов…

Он вздрогнул от неожиданности и поднял на неё взгляд. Как кролик на удава, подумалось ей.

– Да?..

Нет, с самого начала она взяла не тот тон. Бесстрастный тон учительницы, прекрасно сознающей свою власть над учеником. Быстро же укореняются привычки…

– Андрей, – назвала она его по имени, смягчив голос, – я признаю, что была неправа. Пожалуйста, извини меня. Я сама не так давно школу окончила и отлично тебя понимаю. И обещаю никогда больше не учить тебя жить.

В любой другой ситуации Катя расхохоталась бы, глядя на произведённое впечатление. Кузнецов замер с открытым ртом, словно второе пришествие узрел.

– Ещё я надеюсь, – продолжила она, – что мы с тобой по-прежнему останемся друзьями. Если ты не против. Но если хочешь, я попытаюсь поменяться с кем-нибудь местами – чтоб не мозолить тебе больше глаза… Не знаю только, насколько у меня это получится… – она виновато улыбнулась.

Кузнецов наконец пришёл немного в себя и растерянно пробормотал:

– Да нет, что вы, не надо. Зачем меняться… Я тоже хотел попросить у вас прощения, я вовсе не имел в виду… Я… Вы не обижайтесь, пожалуйста… И что вы стоите, – засуетился он вдруг, вскочив со стула, – садитесь скорей. Ваш чай остыл уже совсем…

– Значит, мир? – облегчённо вздохнула Катя, усаживаясь за стол.

– Мир, – неуверенно улыбнулся он ей в ответ.

– Ну, давай тогда чай пить. Что это? – указала она на стоящую перед ней розетку.

– Джем. По-моему, из инжира, я его в Крыму один раз пробовал.

– Правда? А мне вот как-то не доводилось пока. Вкусно?

– Ничё так, есть можно. Хотя я б лично малиновое варенье предпочёл.

Катя разрезала свою булочку, намазала обе половинки маслом и джемом.

– Андрей, я тебя вот ещё что хотела спросить… Ты не подумай только, пожалуйста, что я тебя критикую, но есть у тебя с собой что-нибудь поприличнее этих джинсов и футболки?

– В каком смысле, поприличнее? Клеша есть. И рубашек несколько.

– Хорошо. А на ноги что-нибудь?

– Полуботинки… Мать сунула, хоть я и упирался.

– Это она у тебя молодец. Ну, значит, всё в порядке.

– Что в порядке? Вы это о чём вообще?

– Дело в том, что сегодня после ужина у нас танцы.

– Танцы? – Кузнецов был явно озадачен. – Какие танцы? А идти на них обязательно?

Этот вариант Катя как-то совершенно упустила из виду и даже немного растерялась.

– Нет… Конечно, не обязательно… – её растерянность перешла в расстройство: остаться за столиком одной – вот уж точно лучший способ привлечь какого-нибудь ну прямо самого неприятного типа. От которого потом до конца вечера не отделаешься.

– А вы хотели, чтоб я пошёл?

– Ну… Мы же с тобой сидим вместе, – неуверенно ответила она. – Выходит, ты вроде как мой кавалер… И ужин будет праздничный, с шампанским.

– С шампанским? И вы… ничего?

– Ну я же сказала тебе уже, что была неправа. Ты хочешь, чтобы я это сейчас постоянно повторяла?

– Нет, нет, что вы, нет, конечно. Извините. Да и родители мне шампанское разрешают иногда – как шестнадцать исполнилось. Немного, правда.

– А много нам никто и не даст, не рассчитывай. Но зато очень хорошее, лучшее в Союзе. Так что ты решил?

– Насчёт танцев? Да пойду, конечно – раз в путёвку входит. А то пропадает, получается.

– Ну вот и хорошо. Договорились, значит.

Катя не могла понять, то ли он и правда передумал, то ли заметил, что она расстроилась – и потому передумал… Ей показалось вдруг, что она беззастенчиво манипулирует им, играет на его чувствах ради собственной выгоды… Но для того ведь, наверно, родители и отправили его сюда, чтоб привыкал к взрослой жизни. Так вот пусть и привыкает…

Они вышли из-за стола и поднялись наверх.

– Кстати, из того, что наденешь сегодня, погладить тебе ничего не надо? – спросила она, поравнявшись с его дверью.

Судя по выражению его лица, вопрос озадачил Кузнецова едва ли не больше, чем известие о танцах.

– Погладить? Зачем?

– Чтобы глаженое было – зачем же ещё?

– Да оно, по-моему, всё и так было глаженое.

– Вот именно. Ключевое слово: «было». До чемодана. И мне же не трудно, себе тоже гладить буду. Утюжок походный специально с собой захватила.

– Не, ну тогда ясно, что у вас там за тяжесть была, – повеселевший после примирения Кузнецов, похоже, не прочь был немного попикироваться. – А швейную машинку вы, случайно, не захватили – ну, если вдруг порвётся что, или пуговицу пришить?

– Случайно, не захватила, – в тон ему ответила Катя. – Гантели думала взять и гирю пудовую – тебя вот только пожалела. Но иголку с ниткой взяла, так что футболку твою зашить могу. Если хорошо попросишь. Короче, доставай свои брюки и какую ты там рубашку на сегодня присмотрел – и тащи ко мне. И не копайся слишком: лучше всё заранее приготовить, чем спешить потом и опаздывать.

Скользнув взглядом по валяющемуся на кровати нераскрытому чемодану, Андрей решил, что до ужина ещё – уйма времени, и опять вышел на балкон. Хотелось осмотреться, подумать спокойно, разложить по полочкам мельтешащие в голове мысли. Всё произошедшее основательно выбило его из колеи… Под окном, откатившись к самой стене, всё ещё валялся его потухший окурок. Андрей осторожно, двумя пальцами поднял его – выбросить в стоящую возле двери на галерею урну – и вдруг сообразил: ведь сейчас он может курить здесь совершенно открыто, ни от кого больше не таясь. Сходив в комнату за сигаретами, он уже открыл пачку – но неожиданно для самого себя почувствовал, что курить совершенно не хочется. Даже воспоминания о вкусе дыма вызвали скорее неприятные ощущения. Так что же, выходит, курил он только потому, что это было запрещено? Да, но ведь и сейчас оно ему разрешено ничуть не больше, чем когда он сигареты покупал. Вот не случись здесь Катерины Максимовны вообще…

– Извините, молодой человек, я понимаю, обычно это наоборот бывает, – отвлёк его от размышлений немного смущённый голос, – но не могли бы вы одолжить мне сигарету? Так вышло, остался совсем без курева, а купить поблизости негде.

Рядом с Андреем стоял незнакомый мужчина, лет, может, на десять старше его, но уже с небольшими залысинами на лбу. Видя, должно быть, что слова его не вывели собеседника до конца из задумчивости, он пояснил:

– Я – ваш сосед через комнату…

Тут до Андрея наконец дошло, о чём его просят. В руке он всё ещё держал открытую пачку с выбитой ровно на треть сигаретой – трюк этот, наравне с умением зажечь спичку одной рукой, считался у них в компании высшим шиком.

– Да-да, конечно, – поспешил он удовлетворить просьбу. – Берите, не стесняйтесь.

Мужчина вытащил предложенную сигарету.

– Очень вам признателен. Не возражаете, если я закурю тут рядом с вами?

– Пожалуйста, ничего не имею против, – Андрей достал из кармана спички и дал ему прикурить.

Неизвестный с видимым удовольствием затянулся, выпустил длинную струю дыма и протянул руку:

– Ну, давайте знакомиться. Сергей Анатольевич.

Андрей ответил на рукопожатие и тоже представился.

– Андрей… – словно раздумывая о чём-то, повторил за ним сосед. – Что ж, раз так, можете и вы меня называть просто Сергеем… Что о сегодняшних полуфиналах думаете, за кого болеете?

Первой мыслью было ответить, за «Арарат»… Ну а если он и дальше пойдёт расспрашивать? Попасть сегодня впросак ещё раз – это было бы уже слишком. Лучше даже не пытаться врать…

– Ни за кого, не болельщик я. А вы?

– Да я, в общем, тоже не очень слежу… Ну а занимаетесь чем, учитесь где-нибудь?

– В десятый класс перешёл.

– Понятно… А что на будущий год, поступать куда-то думаете?

– Да, конечно. В МГУ, на мехмат. Или на ВМК, не решил ещё точно. А если не пройду, то в Киевский.

– Очень интересно, – тут же оживился Сергей. – Вы знаете, я сам с мехмата, три года, как окончил. К нам на предприятие много оттуда приходит – так что, не исключено, встретимся ещё.

– А что за предприятие, – поинтересовался Андрей, – чем занимается?

– Да как вам сказать… Вряд ли его название вам что-нибудь объяснит. Знаете, что? Давайте отложим пока этот разговор. Вот окончите, распределитесь к нам – сами всё увидите. Могу лишь обещать, что не пожалеете.

– Но где это хоть, в каком городе?

– Боюсь, Андрей, и город наш вам на карте не найти, – ещё более туманно ответил Сергей. – Можно, лучше я вас спрошу? Я вас сегодня в столовой видел. Соседка ваша по столу, она ведь вам родственница – я угадал? Старшая сестра или кузина, может быть?

– Не угадали, – отрицательно помотал головой Андрей. – Учительница. Случайно здесь встретились.

– Ах, вот оно, оказывается, как… – Сергей как-то странно посмотрел на него.

Но это внезапное напоминание вернуло мысли Андрея в прежнее русло. Он опять достал из кармана пачку «Столичных» и протянул её соседу.

– Сергей, вы же всё равно сегодня нигде уже сигарет не купите. Так забирайте все.

– Спасибо, – удивлённо поблагодарил тот, – но как же вы сами? Или у вас с собой запас?

– Нет. Но мне больше не надо: я бросил.

– Бросили? – переспросил он с изумлённым смешком. – И давно?

– Только что.

– Хм. Да вы, Андрей, я погляжу, время зря не теряете.

– В каком смысле?

– Ну-у… – Сергей, казалось, вдруг засмущался чего-то. – В ваши годы успели уже и начать, и бросить. Подождите минутку, я сейчас за деньгами сбегаю.

– Не надо, – остановил его Андрей. И пояснил: – Если вы мне сейчас заплатите, я могу не выдержать и опять купить. А если отдам просто так, то покупая, буду чувствовать себя полным идиотом.

– Слова не мальчика, но мужа, – одобрительно констатировал Сергей, пряча сигареты в задний карман. – Рассуждение, достойное будущего мехматянина. Ну, ещё раз спасибо, будем считать, за мной должок. Сочтёмся как-нибудь… И вот ещё что, – вдруг засобирался он, – передавайте привет вашей учительнице, и желаю вам обоим всяческих благ. Очень приятно было познакомиться. Я бы с удовольствием побеседовал с вами подольше, но – хорошо, что вспомнил – обещал, как обустроюсь, сразу домой позвонить. Жене. Ну, вы понимаете.

Катя дёрнула молнию первой сумки – когда глаз уловил какое-то движение за окном. Она повернула голову, но тот, кто там был, уже прошёл мимо. Общий балкон. Идея хорошая, но не без своих недостатков… Щёлкнув выключателем, она подошла задёрнуть шторы. Вот он, нарушитель её спокойствия. Какой-то тощий долговязый парень стоял у перил, спиной к ней, в компании Кузнецова. Шторы звякнули кольцами по тяжёлому бронзовому карнизу. Это так он чемодан разбирает. Хотя, с другой стороны, и правильно: пусть осваивается поскорее…

Она открыла до конца сумку и вытащила аккуратно сложенные сверху халат и тапочки… Андрей Кузнецов… Этот неугомонный, вечно попадающий в какие-то истории мальчик запомнился ей с первого дня. Что-то сразу выделяло его из разношёрстной массы сверстников. Взгляд, может быть. Слегка ироничный, независимый, немного даже с вызовом взгляд тёмно-карих глаз из-под длиннющих – любая девочка позавидует – пушистых ресниц…

Вот только по предмету её он, мягко говоря, не блистал. Нет, с грамотностью у него всё было в порядке – хоть и писал, что говорится, как курица лапой. В сочинениях – ни ошибочки, все запятые на месте. Но при этом четвёрку, даже с минусом, ставить совершенно не за что… Как в любом другом классе, в его девятом «В» у Кати было всякой твари по паре. Отличники, хорошисты, троечники просто и «три пишем, два в уме». Кузнецов же решительно не вписывался ни в одну из этих привычных категорий. Разгильдяй и прогульщик, чей портрет с седьмого класса не сходил со школьной Доски почёта, он был единственным в своём роде. Елена с Фантомасом ну просто нахвалиться на него не могли, перечисляя многочисленные победы на математических и физических олимпиадах. Но зато уж если его что не интересовало… А литература не интересовала его вообще.

Иногда Кате казалось, Кузнецов просто из принципа не читает ничего, что она задаёт. Но из отрывочных ответов одноклассников, из её собственных объяснений в классе – или даже просто из одного лишь здравого смысла – почти всегда умудряется наскрести чего-нибудь на не слишком твёрдую тройку. И положение это его, похоже, полностью устраивало, ни на что большее он и не думал претендовать. В одном из разговоров с Кикиморой та попросила её – без большой, впрочем, надежды в голосе – попытаться как-то повлиять на него, сдвинуть камень с мёртвой точки. Только что она может сделать – там, где до неё у Таньки уже ничего не вышло. Какой из неё, к чертям собачьим, педагог… От всех профильных спецкурсов отказалась, как работать будет, совершенно не думала. А сейчас вот это кому-то боком выходит…

Вещей у Андрея было немного, и вскоре всё уже висело по плечикам, лежало по полкам и ящикам. Осталось лишь решить, что на танцы эти дурацкие надеть… Ну, брюки-ботинки – понятно. Но вот какая к ним рубашка пойдёт… То есть мнение своё у него, безусловно, было – только опыт показывал, что оно всегда почему-то оказывалось неправильным. А сегодня главное, чтоб Катерина Максимовна осталась довольна. Ну вот пусть сама и выбирает. Он постучался в разделяющую номера дверь.

– Катерина Максимовна…

– Да?

– Не знаете, эта дверь открывается?

– Должна… Заведующая что-то говорила…

Услышав щелчок задвижки, Андрей взялся за ручку.

– Всё равно не идёт… – озадаченно сообщил он.

Замок щёлкнул туда-сюда ещё раз, дверь подёргалась.

– По-моему, у меня всё в порядке… Погоди, а ты со своей-то стороны отпереть не забыл?

– А надо было?

– А сам как думаешь?

Сочтя за благо дальше тему не развивать, он повернул расположенную чуть выше шишечку и толкнул открывшуюся наконец дверь…

От представшего перед ним зрелища Андрей буквально остолбенел. Комната Екатерины Максимовны выглядела как после налёта полиции в буржуйском фильме. Обе уже наполовину выпотрошенные сумки всё ещё стояли по центру, а извлечённое из них содержимое заполнило, казалось, все имеющиеся в номере горизонтальные поверхности. И на фоне всего этого раздрая стояла сама хозяйка, в ярком цветастом халатике под кимоно и пушистых домашних тапочках на небольшом каблучке.

– И мне ещё говорят, это у меня в комнате бардак… – задумчиво, отведя глаза в сторону, как будто рассуждая про себя, съехидничал Андрей.

– Так правильно говорят, – насмешливо отмела его наезд Екатерина Максимовна. – У меня-то скоро порядок будет, а у тебя, поди, бардак никогда не прекращается. Ну что, всё приготовил? Давай сюда.

– Я всё распаковал, – дипломатично ответил он, – но не могу решить, какую рубашку надеть. Может, поможете выбрать?

– Ладно, покажи, что у тебя есть. Брюки – эти? Туфли тоже покажи.

Бросив скептический взгляд на небогатый выбор рубашек, она остановилась на голубом отстроченном батнике с перламутровыми кнопками.

– Вот эта, пожалуй… – Екатерина Максимовна перекинула вещи через сгиб локтя. – Всё, больше мне не мешай. Видишь, у меня и без тебя дел невпроворот.

– Вижу, – с детской невинностью в голосе согласился Андрей.

Ответом на что был взгляд, выражающий всю степень неуместности подобного комментария.

Очистив стол и расстелив на нём сложенное в несколько слоёв покрывало, Катя выудила с самого дна одной из сумок маленький складной утюжок. Очень скоро всё, требующее глажки, уже аккуратно висело на плечиках в платяном шкафу. Она подумала было занести Кузнецову его вещи, но решила, что он, наверно, в душе сейчас, и решила тоже искупаться сначала. А прибраться можно будет и потом – если вообще до ужина время найдётся…

Пансионат «Алые паруса» имел, со слов заведующей, славную – и даже героическую – историю. Первые годы отдыхали здесь, в основном, передовики производства – да ещё наезжал временами кто-нибудь из краевого начальства. А как пришла война, в нём разместили фронтовой госпиталь. Затем полуразрушенное здание с год простояло заброшенным, пока кто-то где-то не вспомнил о нём. Одно крыло снесли, другое подремонтировали – и пансионат зажил новой, пусть и более скромной жизнью. Сохранив, однако, какие-никакие остатки прежней фешенебельности: просторные комнаты с «удобствами» в каждом номере и отдельный, закрытый для посторонней публики пляж…

Облачившись опять в халат и намотав на голову полотенце, Катя постучалась к Кузнецову.

– Открыто, – раздалось из-за двери.

– Ваш фрак готов, сэр, – шутливо доложила она, зайдя к нему с парой плечиков. – Я в шкаф повешу?

– Да, конечно, спасибо большое.

– А почему у тебя голова сухая? Ты, что, в душе не был ещё?

– В душе? – на лице Кузнецова отразилось тревожное непонимание.

– Ну, обычно люди после поездки душ принимают. Хотя дело твоё, конечно…

– Да нет, нет, я схожу, обязательно, – забавно было смотреть, с какой поспешностью пытается он исправить промах. – Просто не успел ещё.

– Ну так давай, не тяни. А я пошла. Мне ещё надо волосы завить, причёску сделать, ногти накрасить, одеться, самой накраситься… Ну и прибираться закончить тоже – чтобы некоторые не злобствовали тут, – она показала ему язык. – Да, кстати, у меня фен есть, тебе не надо? Могу одолжить, как себе высушу.

– Фен? Зачем? У меня и так всё за полчаса сохнет.

– Хорошо тебе.

– Как будто постричься кто-то мешает…

– Не дерзи! – Катя шутливо погрозила ему пальцем.

– На вас не угодишь, – Кузнецов скорчил в ответ недовольную гримасу.

– Привилегия пола. Привыкай, большой уже мальчик.