Ожерелье для возлюбленной

Глава 2

– Ты заметила, как он смотрел на нее? – спросила Виктория Истон, она же графиня Брант, сидя на бархатной софе в Голубой гостиной лондонского особняка, где она жила вместе с мужем и десятимесячным сыном. Ее светловолосая элегантная сестра Клер Персивал Чезвик и ее лучшая подруга Грейс Шарп, маркиза Белфорд, расположились в нескольких шагах от нее.

– Да, там явно что-то не так, – согласилась Грейс. – А какой огонь в его глазах! Я давно не видела подобного выражения на его лице.

– Возможно, он просто разозлился из-за ее прихода, – возразила Клер. – Я бы многое отдала, чтобы посмотреть на это собственными глазами.

Тори просила принести чай, дворецкий еще не появился, хотя она слышала, как он катит тележку по мраморному полу коридора по ту сторону двери.

– Вот и пеняй на себя. Ты не пошла, потому что хотела остаться дома с Перси, и вы занимались куда более интересными вещами, чем посещение благотворительного бала.

Клер рассмеялась. Она была самой младшей в кругу этих женщин и даже после того как вышла замуж, сумела сохранить наивность.

– Мы провели чудесный вечер. Перси такой романтик! Но мне очень хотелось бы взглянуть на эту роковую женщину.

– Мне так жаль Рейфа, – вздохнула Грейс. – Он, должно быть, действительно любил ее. Хотя он и старался скрыть это, но был вне себя. Подумать только, после стольких лет!

– Да, Рейф редко теряет самообладание, – согласилась Тори. Она покачала хорошенькой головкой. – Страшно вспомнить, что она сделала с ним. Я удивляюсь, как ей удалось так одурачить его? Рейф обычно хорошо разбирается в людях.

– А что она все-таки сделала? – спросила Клер, подвигаясь поближе вместе со своим стулом.

– Как рассказывал Корд, Даниэла пригласила друга Рейфа к себе в постель, причем Рейф и другие гости были в это время внизу, в холле. Он застал их, и это был конец отношений. Помолвка была, разумеется, расторгнута. Все это получило широкую огласку. И эта скандальная история преследует его с тех пор.

Грейс старательно разглаживала складку на юбке своего платья из абрикосового муслина с завышенной талией, как требовала мода тех лет.

– Даниэла Дюваль – вот та причина, из-за которой Рейф решил жениться без любви, – заявила Грейс. Неделю назад ее маленькому сыну Эндрю Итану исполнилось шесть месяцев, несмотря на это, Грейс снова обрела великолепную форму, и ее фигурка, как и прежде, отличалась грациозностью.

В гостиную после предварительного стука и разрешения хозяйки вошел Тиммонс, невысокий полноватый дворецкий. Он подкатил чайный столик к софе и незаметно вышел из комнаты.

– Еще не все потеряно, – сказала Виктория, обращаясь к Грейс, и наклонилась, чтобы налить чай в три прелестные чашки с золотой каймой. – Ты ведь дала Рейфу ожерелье, значит, еще есть надежда. Пусть маленькая, но есть.

Рейф участвовал в спасении жизни Грейс и ее маленького сына. Она хотела, чтобы ее друг нашел свое счастье, как она обрела его с Итаном и потому подарила герцогу это необыкновенное ожерелье. Ожерелье невесты, старинная вещь, сделанная в тринадцатом веке для невесты лорда Фаллона. Говорили, что оно обладает сверхъестественной силой – может принести огромную радость или ужасную трагедию. Это зависело оттого, было ли чистым сердце его владельца или владелицы.

– Я думаю, ты права, – согласилась Грейс. – Ожерелье у Рейфа, поэтому у него есть шанс стать счастливым.

Клер методично гладила тонкую ручку чашки.

– Что, если все, что случилось с тобой и Тори, было чистым совпадением и никак не связано с ожерельем? Ведь такое могло случиться, правда?

Тори вздохнула. Ее сестра, возможно, права.

– Все может быть. Но… – Но Тори не могла не думать о том времени, когда ожерелье принадлежало ей, о прекрасном мужчине, за которого она вышла замуж, и их прелестном маленьком сынишке Джереми Корделле, который сейчас мирно спал в своей кроватке в детской.

Она не могла выбросить из головы тот факт, что, когда она отдала ожерелье Грейс, та встретила Итана и спасла от ужаса, который едва не погубил его. И теперь у Грейс тоже прекрасные муж и сын.

И потом был еще ее отчим Майлз Уайтинг, барон Харвуд, ужасный человек, который какое-то время владел ожерельем, а сейчас лежит в могиле.

Виктория вздрогнула, стараясь отбросить неприятную мысль.

– Мы все знаем, у Рейфа доброе сердце. И можем только надеяться, что ожерелье поможет ему обрести счастье.

Клер подняла глаза от замысловатого рисунка на чашке, который задумчиво изучала.

– Может, герцог влюбится в Мэри Роуз? Это был бы отличный выход.

Тори переглянулась с Грейс, стараясь сдержать улыбку, когда у Грейс округлились глаза.

– Это верное замечание, Клер. Может, так и будет. Но когда она вспомнила взгляды Рейфа, который тот то и дело бросал на Даниэлу Дюваль, никакие силы не могли заставить ее поверить в подобный исход.

– Прошу вас, тетя Флора, поймите, я просто не в состоянии выполнить вашу просьбу! Как вам пришло в голову снова просить меня пройти через все это?

Они стояли в спальне Даниэлы, в их элегантных апартаментах в отеле «Честерфилд» – прелестной комнате в темно-зеленых тонах с лепниной и позолотой. Тетя Флора заказала эти апартаменты на две недели, как раз до их отъезда в Америку.

– Послушай, душечка. Это совершенно другое дело. Начнем с того, что это просто чай. Никакой не бал, и там будут присутствовать дети. Ты же очень любишь детей и так хорошо умеешь обращаться с ними.

Даниэла теребила поясок легкого стеганого халата. Еще нет двенадцати… Благотворительное чаепитие назначено примерно через час.

– Возможно, вы правы, но я не хотела бы вновь подвергать себя подобным экспериментам. Вы же видели, как люди смотрели на меня?

– Да. И горжусь тем, как ты вела себя, дорогая. Доказала всем, что имеешь право прийти туда. Ты прекрасно справилась с ситуацией.

– Но почти весь вечер мне было не по себе. Тетя Флора театрально вздохнула:

– Понимаю, милая, мне самой жаль герцога. – Она подняла седые брови и посмотрела на племянницу. – Слава Богу, что он не сделал тебе ничего плохого.

Дэни умолчала о тех враждебных взглядах, коими он удостоил ее, и о брезгливо-равнодушном выражении, которое даже не пытался скрыть.

– Он пожалел бы, если бы сказал хоть слово…

– Но на этот раз он не будет присутствовать, я уверена. Она взглянула на тетушку, которая была намного ниже ее ростом и значительно толще.

– Почему вы так думаете?

– В прошлый раз произошла досадная ошибка. Дневное чаепитие – это не то мероприятие, которое герцог сочтет нужным посетить. Я не просила бы тебя, если бы не была убеждена в этом. И потом мне нездоровится… – Она слегка закашлялась для должного эффекта, надеясь разжалобить племянницу.

Дэни уцепилась за последний лучик надежды:

– Но если вам нездоровится, не лучше ли остаться дома? Мы приготовили бы горячий чай и послали за свежими булочками…

Но тетя Флора перебила ее:

– Как один из сопредседателей общества, я несу определенную ответственность и имею обязанности. И если ты будешь со мной, то это во многом облегчит мою задачу.

Плечи Дэни поникли. Как тетушке удается всякий раз настоять на своем? Но тут она вспомнила, что тетя согласилась сопровождать ее в Америку, а путешествие ведь довольно продолжительное. Более того, тетя Флора останется в Америке, и будет присутствовать на свадьбе Дэни, и потом задержится до тех пор, пока молодожены не переедут в новый дом. Что ж, по-видимому, придется еще раз испытать судьбу – взять себя в руки и пройти через этот последний благотворительный прием, прежде чем они уедут.

И как сказала тетя Флора, там будут дети. Значит, во время чаепития ее будут окружать хотя бы несколько дружеских лиц.

Раздался стук в дверь. На пороге появилась ее горничная Кэролайн Лун.

Каро широко улыбнулась:

– Леди Уиком послала за мной. Можно я помогу вам выбрать туалет?

Дэни поняла, что все решено заранее и у нее не было шанса отвертеться от чаепития.

– Что ж, не буду мешать тебе одеваться, – проговорила тетя Флора, направляясь к дверям. – Когда будешь готова, спускайся вниз.

Дэни кивнула, и как только дверь затворилась, Каро поспешила к гардеробу у стены. Двадцати шести лет, на год старше Даниэлы, Кэролайн Лун была выше ее ростом и более хрупкого сложения, блондинка, по-своему привлекательная, с удивительно покладистым характером.

Каро была еще юной девушкой, когда ее родители внезапно умерли от лихорадки. Оставшись без средств и покровителей, она вынуждена была искать работу. И в поисках места прибыла в Уиком-Парк. С тех пор прошло почти пять лет.

Тетя Флора немедленно предложила ей место горничной Даниэлы. С годами связь двух молодых женщин превратились в нечто большее, чем просто отношения госпожи и служанки. Дочери викария Кэролайн Лун, должно быть, была уготована судьба старой девы. Так или иначе, но она стала лучшей подругой Даниэлы.

Каро открыла дверцу шкафа. Хотя большинство туалетов Дэни уже было сложено в огромные кожаные чемоданы и приготовлено к отъезду, скромный выбор платьев еще оставался в шкафу.

– Что вы скажете о шафрановом муслине с кружевной отделкой? – спросила Каро, вынимая из гардероба один из любимых нарядов Дэни.

– Мне кажется, для сегодняшнего мероприятия это будет как раз то, что нужно. – Если ей и придется идти на этот проклятый чай, она намерена блеснуть и надеть вызывающе яркое платье, в котором всегда чувствовала себя королевой.

– А теперь присядьте, и я причешу вас, – объявила Каро. – Леди Уиком оторвет мне голову, если вы опоздаете на ее чай.

Даниэла вздохнула.

– Я удивляюсь себе, что всегда иду у нее на поводу. Но это между нами.

Каро рассмеялась.

– Она любит вас. И решила вернуть вас в общество. Она так хочет, чтобы вы были счастливы.

– Я найду свое счастье. Считай, я уже на пути в Америку. – Дэни подошла и взяла худенькую руку Каро. – Я так благодарна тебе, что ты согласилась поехать с нами!

– Я рада. – Каро улыбнулась. – Может, мы обе обретем новую жизнь в Америке?

Дэни улыбнулась в ответ:

– Да, возможно…

Даниэла так хотела верить в это. Она измаялась от своей ничего не сулящей жизни, устала прятаться у тетушки. Единственное, что приносило радость, – это посещение детей из сиротского приюта. Она так ухватилась за шанс начать новую жизнь в Америке, потому что там никто не слышал о скандале, разрушившем ее счастье.

А пока она должна найти в себе силы и выдержать это чаепитие ради тетушки.

Рейфел надел темно-зеленый сюртук поверх бежевого пикейного жилета. Его слуга, высокий, худощавый, лысый мужчина, подошел, чтобы поправить узел широкого шейного платка.

– Все в порядке, ваша светлость.

– Спасибо, Питерсен.

– Что-нибудь еще, сэр?

– Нет, ничего больше не нужно. Я вернусь не поздно. – Он не хотел задерживаться надолго на предстоящем чаепитии, просто заглянуть, выказать уважение и, разумеется, оставить чек. Кроме всего прочего, это входило в его общественные обязанности.

Он говорил себе, что это никак не связано с Даниэлой Дюваль, хотя вполне возможно, что она тоже будет там.

Убеждал себя, что, если она и окажется на приеме, он проигнорирует ее, как уже сделал прежде.

Он не вымолвит ни слова из того, что хотел сказать пять лет назад, не доставит ей удовольствия, дав понять, какой удар нанесло ему ее предательство. Она не узнает, как он был подавлен, как после случившегося не мог обрести самообладания. Он покажет ей, что презирает ее, не проронив ни слова.

Карета, запряженная четверкой лошадей, ждала его у подъезда красивого трехэтажного особняка на Ганновер-сквер, который построил его отец для матери Рейфа. Она и сейчас жила здесь, но в меньших, хотя и не в менее элегантных апартаментах в восточном крыле дома.

Лакей предупредительно распахнул дверцу кареты. Рейф поднялся по ступенькам и уселся на обитую красным бархатом скамью. Экипаж покатил по мощеной мостовой. Дневное чаепитие было устроено в саду мейфэрской резиденции маркиза Денби. Жена маркиза принимала активное участие в сборе пожертвований для лондонского Общества вдов и сирот.

До особняка на Бретон-стрит было несколько минут езды. Карета подкатила к парадным дверям, и лакей открыл дверцу. Выйдя, Рейф поднялся на крыльцо, по обе стороны которого стояли лакеи в ливреях. Герцога проводили в сад позади дома.

Большинство гостей уже было в сборе. Кто-то беседовал, стоя на террасе, другие прогуливались по ухоженным дорожкам сада. Группа ребятишек, одетых просто, но чисто и аккуратно причесанных, играли подле фонтана в правой стороне сада.

Благотворительная организация леди Денби работала хорошо, но, увы, этого было недостаточно. Не хватало сиротских приютов для многочисленной армии бездомных детей, которые задыхались в детских богадельнях, работных домах или на подхвате у трубочистов, а чаще оказывались на улице, бродяжничали или просили милостыню.

Сироты, как правило, находилось под опекой местных церковных приютов, часто просто отвратительных. Подкидыши, попадавшие в эти заведения, редко доживали до года. Рейф слышал о подобном приюте в Вестминстере, где из пятисот младенцев до пяти лет дожил лишь один.

Но лондонское общество содержало несколько сиротских домов высокого уровня.

– Ваша светлость! – Леди Денби спешила навстречу Рейфу. Полногрудая брюнетка, коротко подстриженные вьющиеся волосы обрамляли лицо. – Как мило, что вы пришли.

– Боюсь, что я не надолго. Я заехал, чтобы передать вам чек для сиротского приюта. – Достав чек, он протянул его леди Денби, исподтишка разглядывая гостей.

– О, это замечательно, ваша светлость. Особенно если учесть, что вы уже сделали щедрое пожертвование на балу.

Он пожал плечами. Он мог позволить себе не скупиться и к тому же искренне любил детей. Именно желание иметь семью побуждало его жениться на Мэри Роуз. Как, впрочем, и тот факт, что его мать и тетя постоянно твердили ему о его долге как герцога Шеффилда. Ему нужен наследник, говорили они. Сын, которому достанется герцогский титул, позволяющий сохранить привилегии для всей семьи.

– Чай сервирован на террасе. – Леди Денби взяла его под руку и повела к столу. – Конечно, для мужчин мы приготовили кое-что покрепче, – шепнула она.

Улыбаясь, она подвела Рейфа к столу, уставленному серебряными подносами с печеньем и пирожными всевозможных сортов, а также крохотными сандвичами, что называется, «на один укус». Чтобы удовлетворить аппетит, их надо съесть не меньше дюжины. Посреди стола, накрытого белоснежной накрахмаленной скатертью, стоял серебряный чайник, а рядом большая хрустальная чаша с пуншем.

– Вы не возражаете, если я попрошу кого-то из слуг принести вам бренди? – спросила леди Денби.

– Напротив, буду очень признателен. Спасибо. – Это поможет ему продержаться те полчаса, которые он намерен провести здесь.

Принесли бренди, он неторопливо пил, ища знакомые лица. Увидел свою матушку и тетю Корнелию. Они о чем-то оживленно беседовали в компании других дам. Взглянув мимо них, наткнулся на напудренное лицо Флоры Дюваль-Чемберлен. И наконец его взгляд остановился на женщине слева от нее, с пламенно-рыжими волосами и лицом богини. И все его нутро напряглось, словно он получил сильный удар под дых.

Его безразлично-вежливое выражение мгновенно стало суровым. Он говорил себе, что пришел сюда не из-за нее, но, видя ее сейчас, понял, что это была ложь. На мгновение глаза Даниэлы встретились с его взглядом и расширились от ужаса. Рейф ощутил легкое удовлетворение, заметив яркие пятна, выступившие на ее щеках.

Он не отводил взгляда, ожидая, что она первая не выдержит и опустит глаза. Но она вздернула подбородок и посмотрела на него так, словно хотела изничтожить. Он с силой сжал зубы. Долгие секунды прошли, но ни один из них не отвел глаз. Затем Даниэла медленно поднялась со стула, бросила на него последний взгляд и, спокойно повернувшись к нему спиной, направилась к открытым дверям, ведущим в сад.

Злость заполнила его до краев. Где унижение, которое он ожидал увидеть? Где смущение, которое рассчитывал прочесть в ее глазах?

Она шла по тропинке легко и грациозно. Гравий похрустывал под ее ногами, голова гордо поднята вверх. Богиня, сошедшая с небес… Казалось, она совершенно забыла о его присутствии, словно он вообще не существовал. Поравнявшись с группой детей, она остановилась.

Дрожа всем телом, Дэни старалась сосредоточить все внимание на детях, играющих недалеко от беседки. Она решила ни в коем случае не показывать, в какое отчаянное замешательство привела ее встреча с Рейфелом Сондерсом. За годы, прошедшие после скандала, она научилась управлять своими эмоциями. Освоила науку никогда не позволять им брать власть над разумом, зная по горькому опыту, куда это может завести.

– Мисс Дэни! – Мейда Энн, маленькая белокурая девчушка с хвостом на затылке, бросилась к ней. – Я вас осалила! Вам водить!

Даниэла рассмеялась и вздохнула с облегчением. Она играла в салочки с детьми, когда они приезжали с визитом в Уиком-Парк. И теперь они ждали, что она примет участие в их забавах. Что ж, сейчас, как никогда, ей необходимо отвлечься.

– Прекрасно. Похоже, ты действительно осалила меня. Теперь… Дайте-ка взглянуть… Кто из вас будет следующий? Робби? Или, может быть, Питер? – Она знала имена некоторых детей, не всех, конечно. Кое-кто из них потерял родителей или те отказались от них. Сердце Дэни болело за этих ребятишек. Она была счастлива, что ее тетя принимает самое непосредственное участие в благотворительности, что давало ей возможность проводить время с детьми.

Смеясь, Мейда Энн стремительно пронеслась мимо, стараясь не попасться ей в руки. Дэни питала слабость к этой пятилетней девчушке с большими голубыми глазами. Она вообще любила детей, и было время, когда надеялась, что у нее будут собственные ребятишки. Отцом которых станет Рейф.

Эта мысль рассердила ее. И опечалила. Такого не случится. Ни с Рейфом, ни с другим мужчиной. После того, что произошло пять лет назад… Дэни постаралась отогнать печальные мысли.

Она остановила взгляд на рыжем мальчугане по имени Терренс, примерно восьми лет. Терри промчался мимо, сначала бросившись к ней, потом отбежав подальше. Каждый ребенок кидался к ней, потом убегал, втайне надеясь, что она обратит на него внимание, даже если осалит его и тогда ему или ей придется водить. Какое-то время она упивалась игрой, то подыгрывая детям, то по-настоящему пытаясь поймать кого-то, и наконец схватила Терри. Помахав детям, она напоследок улыбнулась им и пошла в глубину сада.

Она шла, погрузившись в свои мысли, и так задумалась, что слишком поздно услышала позади себя шаги. Она знала, кто это. Ей даже не надо было поворачиваться. И все равно чуть не задохнулась от удивления, оказавшись лицом к лицу с Рейфом.

– Добрый день, Даниэла.

Ее сердце билось так, что, казалось, она слышит его стук. Щеки залились пунцовым румянцем. Она отвернулась, грубо нарушив все правила этикета. Заметив изумленный взгляд на его лице, молча пошла прочь.

Но герцог Шеффилд не привык к такому обращению, и в следующую секунду она почувствовала, как его сильные пальцы сомкнулись на ее руке. Ей пришлось остановиться и повернуться к нему.

– Я сказал, добрый день. По крайней мере я рассчитывал на вежливый ответ.

Она взяла себя в руки. Нельзя позволить ему поймать себя на крючок.

– Прошу прошения, но, мне кажется, меня зовет тетя. Но он не отпустил ее.

– Я уверен, что леди Уиком в данный момент занята другим. У вас есть время поздороваться со старым другом.

Ее самообладание подошло к критической точке и вдруг совершенно иссякло.

– Вы мне не друг, Рейф Сондерс. Вы последний человек на земле, которого я желала бы считать своим другом.

Рейф прикусил губу. Продольная ямочка на подбородке стала глубже.

– Неужели? Если не друг, тогда кто, хотел бы я знать? И что мне следует думать о вас?

Она вздернула подбородок, под ложечкой предательски засосало.

– Скорее всего я дура из дур, какую только можно встретить. Женщина настолько глупая, что могла довериться такому человеку, как вы. До такой степени безрассудная, что ее угораздило влюбиться в вас, Рейфел.

Она снова пошла по тропинке, но Рейф преградил ей дорогу. Его лицо стало спокойным, взгляд синих глаз был тверд.

– Вы сказали, влюбиться? Однако именно вас, моя дорогая, я нашел в постели с моим лучшим другом. Это вы пригласили Оливера Рэндалла к себе в спальню и, что самое пикантное, прямо у меня под носом.

– А вы поторопились поверить в лживые объяснения вашего друга, вместо того чтобы узнать правду!

– Вы изменили мне, Даниэла! Хотя, возможно, вы уже забыли?

Дэни взглянула на него, ее глаза горели огнем.

– Нет, Рейфел. Это вы предали меня. Если бы вы любили меня, доверяли мне, вы бы не усомнились в том, что я говорю правду. – Она горько улыбнулась. – До сих пор не могу понять, как вы попались на эту удочку. Вас одурачили, Рейфел.

Рейф чуть не затрясся от злости.

«Отлично», – подумала она. Она ненавидела вежливого, пресного человека, в которого он превратился, холодного и безучастного, из того сорта мужчин, который никогда не мог бы привлечь ее внимание.

– Вы посмели появиться здесь и как ни чем не бывало принять участие в этом собрании?

– Я все сказала вам в тот момент, когда вы вошли в мою спальню. С тех пор ничего не изменилось.

– Вы были в постели с мужчиной!

– Я даже не знала, что он там. Я ведь объяснила вам это в ту ночь! А теперь убирайтесь из моей жизни, Рейф!

Пламя вспыхнуло в глубине его глаз. Но она повернулась и быстро зашагала по тропинке, и на этот раз Рейф не остановил ее.

Она очень удивилась, когда он заговорил с ней. Они не обменялись ни словом с той самой ночи, когда он вошел в ее спальню и обнаружил в ее постели Оливера Рэндалла.

Она пыталась тогда уверить его, что Оливер задумал какую-то вероломную интригу, ужасный розыгрыш, что между ними ничего не было и она спала до того момента, пока приход Рейфа не разбудил ее.

Но по непонятным причинам, которые остались таковыми до сих пор, Оливер преуспел. Он разрушил ту любовь, которую Рейфел питал к ней или говорил, что питал. Этому негодяю удалось сделать то, что он задумал.

Рейф не захотел слушать ее в ту ночь. Не ответил ни на одно письмо, которое она посылала ему, умоляя выслушать ее объяснения, поверить, что она говорит правду.

Когда весть об этом скандале распространилась в обществе, он ни разу не встал на ее защиту, не проявил ни малейшего интереса к ее версии происшедшего. Он грубо порвал их отношения, расторг помолвку, основываясь на сплетнях и слухах, тем самым говоря всему миру, что Даниэла Дюваль вовсе не невинна, каковой представляется, а настоящая блудница, не знающая стыда и абсолютно не сожалеющая о содеянном. Общество отвернулось от нее, и она исчезла с горизонта и скрылась в загородном имении тетушки. Даже ее собственная мать поверила в эту историю.

Слезы застилали глаза, пока Даниэла шла по саду. Она редко думала о Рейфе в те ужасные дни. Но теперь она здесь, в Лондоне, и Рейф бросил обвинения ей в лицо.

Дэни проглотила слезы. Она достаточно наплакалась из-за мужчины, которого любила пять лет назад, и не станет рыдать из-за него снова.