Ожерелье из звезд

Глава седьмая

Проснувшись, Беттина несколько секунд не могла сообразить, где она находится. Но потом расслышала удары волн о корпус судна и ощутила, как раскачивается яхта.

Вчера бушевал шторм, и герцог настоял на том, чтобы она оставалась в постели, но сегодня ей показалось, что море стало менее бурным.

Она сладко потянулась.

Поперек ее тела лежало что-то довольно тяжелое.

Беттина, не открывая глаз, протянула руку и дотронулась до чего-то мягкого. По-прежнему не глядя, она попыталась определить, что это такое. В эту минуту рядом с ней раздался голос ее мужа:

— С Рождеством тебя, дорогая!

Ощутив прилив несказанного восторга, она открыла глаза и заглянула в лицо герцогу, низко склонившемуся над ней, так что его губы были совсем близко.-

— С Рождеством! Ох, Вэриен! Я собиралась поздравить тебя первой!

— Ты очень крепко спала, — ответил он. — И казалась, как всегда, прекрасной!

Она продолжала попытки на ощупь определить, что лежит у нее на одеяле, — и вдруг радостно вскрикнула:

— Чулок! Ты приготовил мне к Рождеству чулок!

Она быстро села в постели, полная по-детски радостного нетерпения и любопытства.

— Мне не дарили чулка с двенадцати лет! — сказала она. — Я так огорчилась, когда мама и папа сказали, что я стала слишком взрослой для таких подарков.

— А по моему, ты все еще достаточно юная, чтобы его получить, — ответил герцог.

Белокурые волосы Беттины рассыпались у нее по плечам, и она действительно казалась в эту минуту очень юной и необычайно очаровательной. Взгляд ее был устремлен на рождественский чулок, лежавший у нее поперек кровати. Из него высовывалось с полдюжины красно-золотых хлопушек с сюрпризами.

Полулежа в кровати, опираясь на локоть, герцог смотрел на нее нежным взглядом, которого прежде не видел на его лице никто.

Беттина быстро вытащила хлопушки и разложила их на кровати.

— Мы их скоро откроем, — сказала она, — но сначала я хочу посмотреть, что там есть еще.

С этими словами она извлекла из чулка то, что сначала показалось ей просто красиво украшенной коробочкой, но, когда она открыла ее, оттуда раздалась музыка.

— Я давно мечтала о музыкальной шкатулке! — воскликнула Беттина. — Судя по виду, она старинная.

— Ты не ошибаешься, дорогая, — подтвердил герцог. — Сделана во Франции в восемнадцатом веке. Я так и подумал, что она тебе понравится.

— Как ты догадался?

— Я обратил внимание на то, что тебе доставляло самое большое удовольствие, когда мы вместе осматривали замок.

Беттина улыбнулась ему счастливой улыбкой, а про себя подумала, что прежде никто не наблюдал за ней так внимательно, понимая при этом все, что она чувствует.

— Это так чудесно! — сказала она. — Но я считала, что наши подарки лежат под елкой в салоне.

— В чулке — особые подарки, — ответил герцог.

— Как интересно! — воскликнула она. — Жалко только, что я не придумала для тебя особых подарков.

— Я получил его от тебя вчера, — тихо проговорил он, и Беттина зарделась.

Нежная мелодия музыкальной шкатулки подошла к концу, и, поставив коробочку на кровать, она снова запустила руку в чулок. Оттуда появилась обезьяна на палочке. Это была детская игрушка: у нее была такая, когда она была еще очень маленькой.

— Где это тебе удалось ее купить? — изумленно спросила она.

— По правде говоря, их продавал уличный торговец у двери моего клуба, — улыбнулся герцог.

— Просто чудо! — восхитилась Беттина, дергая за бечевку, чтобы заставить обезьяну карабкаться вниз и вверх по палочке.

Снова отложив подарок, она стала исследовать содержимое чулка.

На этот раз оттуда были извлечены яблоко, апельсин, коробочка с дорогими конфетами и еще одна старинная коробочка, относящаяся к георгианскому периоду: в таких хранились крошечные черные кусочки ткани — мушки, которые дамы в напудренных париках наклеивали себе на лицо.

— Какая славная! — воскликнула Беттина. — Она всегда будет стоять у меня на туалетном столике!

Следующая коробочка оказалась бархатной и явно предназначалась для ювелирных изделий. Беттина хотела было сразу же ее открыть, но герцог положил руку поверх ее и сказал:

— Попробуй угадать, что там.

— Не могу даже представить себе.

— Тогда посмотри и реши, понравится ли тебе такая вещица.

Беттина открыла коробочку. Внутри оказался золотой браслет, к которому были прикреплены буквы из многоцветных драгоценных камней. Беттина вслух прочла надпись:

— «Я люблю Беттину».

Она тихо вскрикнула от радости.

— Как тебе удалось придумать такое оригинальное украшение?!

— Мне показалось, тебе приятно будет носить его на яхте: бриллианты Элвестонов слишком торжественны и для такой обстановки не подходят.

— Я буду носить его каждый день! Пожалуйста, Вэриен, милый, помоги мне его надеть!

Он поцеловал ей запястье, а потом застегнул браслет.

Беттина подняла руку повыше, и падающий сквозь иллюминатор свет заставил сверкать разноцветные драгоценные камни.

Она решила было, что чулок уже опустел, но внутри оказалось что-то еще. Вытащив небольшую кожаную коробочку, она с любопытством посмотрела на нее: в ней было что-то знакомое. А потом, открыв крышку, она вскрикнула от радости, потому что внутри оказалась небольшая бриллиантовая звезда, которую оставила ей мать и которую продал отец, когда она должна была вернуться из пансиона.

— Как тебе удалось ее найти? Как ты сумел сделать мне такой подарок, которому я рада больше всего на свете? Какой ты молодец, Вэриен! Я так счастлива ее получить!

— Твой отец рассказал мне, как должен был ее продать, чтобы купить тебе платья для поездки в Египет, — сказал герцог. — Я отправился в магазин — и, к счастью, она еще была там.

Беттина смотрела на мужа подозрительно влажными глазами: звезда живо напомнила ей о матери.

— Спасибо тебе… спасибо за чудесные подарки, — проговорила она. — Но ты и без того дал мне так много! Мне не следовало бы брать что-то еще.

— Это все — знаки моей любви, — ответил он. — И я намерен дарить тебе еще очень и очень много всего, моя очаровательная жена.

Беттина подумала, что с момента их свадьбы он может выражать свое чувство, только делая ей подарки.

Во время скромного обряда в домашней церкви замка, на котором присутствовал один только сэр Чарльз, когда они стояли на коленях у алтаря, она горячо молилась. Беттина молила Бога помочь ей сломать стену, которую герцог воздвиг вокруг своего сердца, и добиться того, чтобы он любил ее так же сильно, как любит его она.

Ей казалось, что любить сильнее, чем она уже любит, просто невозможно, но оказалось, что с каждым днем, с каждой минутой, которую они проводили вместе, ее чувство все растет и крепнет. Она решила, что она попала в какой-то дивный сон, такой ослепительно прекрасный, что он не может быть реальностью. И в то же время она была полна одухотворенной радостью, такой сильной, какой прежде никогда не знала.

Ей достаточно было только посмотреть на герцога, и все ее тело начинало трепетать и петь, словно тонко настроенный музыкальный инструмент. Когда он прикасался к ней, по ее телу разливался жар, и ее наполняли новые, невыразимо сладкие чувства.

В день свадьбы, спускаясь по лестнице замка в тончайшей кружевной фате, которая служила уже нескольким поколениям невест Элвестонов, и надетой поверх нее тиаре, она чувствовала, что входит в сказочный мир. Можно было подумать, что та сказка, о которой ей не советовал мечтать отец, все-таки становится реальностью.

Герцог сказал ей, что она на самом деле та сказочная принцесса, которую он искал всю жизнь, — и она поверила ему.

В то же время Беттина сознавала, что та отчужденность, к которой он себя, приучил за долгие годы, не может исчезнуть без следа по мановению волшебной палочки. Стена, окружающая его сердце, может разрушиться только постепенно, благодаря чуду их любви. Ей одной предстояло найти сердце, которое он с таким успехом прятал от окружающих все эти годы.

Еще несколько дней тому назад ей было страшно. Но теперь, когда поцелуи герцога сказали ей, как она ему нужна, Беттина твердо уверилась в том, что его любовь — это не просто физическая страсть, а чувство духовное, святое.

Беттина бесстрашно смотрела вперед, на ожидающие ее трудности.

И все-таки, когда он надел ей на палец кольцо и она услышала, как его красивый низкий голос повторяет слова брачного обета, девушка почувствовала, что они действительно становятся одним целым.

«Наша любовь дарована Богом, — думала она, — и выстоит, какие бы испытания нам ни пришлось перенести».

Герцог сам решил, когда именно должно произойти их бракосочетание, и определил, как они проведут медовый месяц. Он действовал так стремительно, что не только у Беттины, но и у сэра Чарльза дух захватывало.

— Неужели вы действительно собираетесь так быстро уехать за границу! — изумленно запротестовал сэр Чарльз.

— Беттине хочется посмотреть остальную часть Суэцкого канала, — ответил герцог, — и попасть в Красное море.

Озорно поблескивая глазами, он спросил у Беттины:

— Разве не так?

— А мы, и правда, можем скова туда поехать? — спросила Беттина, вспоминая, как ей было грустно при мысли 0 том, что она может больше никогда не вернуться в эти места. Это было тогда, когда они вернулись на яхту после празднества в Исмаилии.

— Свадебное путешествие у нас будет очень длинное, — сказал герцог, — так что, когда вернемся, мы уже будем давным-давно женаты, и такая старая супружеская чета ни для кого не будет представлять интереса.

Беттина решила, что знает, почему он решил скрыться от общества сразу после своей женитьбы. И в то же время более удивительного и чудесного плана она себе и представить не могла!

— Я приветствую вашу идею как в высшей степени разумную, — негромко сказал сэр Чарльз.

— Я так и знал, что вы меня поймете, Чарльз, — отозвался герцог, встречаясь взглядом со своим будущим тестем.

Оба они думали о том, как защитить Беттину. Если ее не будет в Англии, значит, ей не придется выслушивать всех гадостей, которые непременно станут говорить все прежние возлюбленные герцога при известии о том, что он женился. К тому же за длительное путешествие пока они будут наслаждаться южным теплом и посещать самые отдаленные уголки света, Беттина успеет привыкнуть к мысли о том, что она стала герцогиней, и будет лучше готова взять на себя неизбежные для женщины столь высокого положения обязанности.

— Так что тебе остается только снова уложить свои вещи, — сказал герцог Беттине, а потом добавил, снова обращаясь к сэру Чарльзу: — Мне неприятно было бы думать о том, что в Рождество вам будет одиноко, Чарльз. Поэтому я хотел бы предложить, чтобы вы остались в замке и пригласили для компании кого-нибудь из своих друзей. Вы сможете выезжать на моих лошадях, и мои погреба тоже будут в полном вашем распоряжении.

— Вы это серьезно предлагаете, Вэриен? — переспросил изумленный и тронутый сэр Чарльз.

Беттина вложила свои пальцы в его руку.

— Вы должны согласиться, папа, и тогда нам не будет стыдно за то, что мы уезжаем, оставляя вас на рождественские праздники одного. Когда я была маленькая, Рождество было для нас совершенно особым праздником, помните?

Сэр Чарльз принял приглашение герцога с нескрываемым удовольствием, и когда в день свадьбы Беттина и герцог уезжали по свежевыпавшему снегу, она сказала:

— Вы были так добры к моему отцу! Не могу представить себе, что бы могло доставить ему большее удовольствие, чем возможность выступить в роли хозяина замка!

— Он позаботится о том, чтобы лошади не застаивались, — отозвался герцог, и она поняла, что он немного стесняется собственной щедрости.

Накануне свадьбы, оставшись с герцогом наедине, Беттина неуверенно спросила:

— А что стало с лордом Юстесом?

— Ты можешь не вспоминать о нем по крайней мере еще несколько лет.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я отправил его заниматься владениями нашей семьи в Западной Африке. Он найдет там для себя обширное поле деятельности. И, несомненно, там найдется множество несправедливостей, с которыми он с наслаждением будет бороться.

— Он согласился уехать?

— У него не было выбора, — ответил герцог. Голос его прозвучал очень сурово, и Беттина укоризненно сказала:

— Вы заставили его повиноваться вам!

— Да. Я не допущу, чтобы тебе пришлось бояться или беспокоиться из-за того, что он находится в Англии.

Беттина хотела было сказать, что больше его не боится, но не успела, потому что герцог начал ее целовать. Охвативший ее восторг заставил совершенно забыть о лорде Юстесе: она могла думать только о герцоге и о том, как сильно она его любит.

До того, как состоялась их свадьба, ей казалось, что она еще очень плохо знает своего будущего мужа — и это немного пугало ее. Однако, когда они снова очутились на «Юпитере», он перестал казаться ей таким пугающе далеким, как в освященном столетиями и полном роскоши огромном замке Элвестонов.

Теперь, когда атмосферу яхты не отравляли бесконечные склоки двух ревнивых и бесцеремонных особ и хмурые взгляды вечно недовольного всем лорда Юстеса, казалось, что она полна безмятежного счастья. Проводившей каждую минуту рядом с герцогом или в его объятиях Беттиие казалось, что они находятся на волшебном корабле, который плывет к таинственной цели полного блаженства, где никто не сможет нарушить их счастье.

Благодаря зоркости, которую дарила ей любовь, она видела, что стена, которой он окружил свое сердце, начинает исчезать. Из его голоса исчезли сухие интонации, во взгляде больше не было суровости, губы больше не складывались в циничную улыбку. Теперь его глаза, как и его слова, говорили ей о любви, и Беттина часто замечала на его лице такую нежность, что у нее сжималось сердце.

Она не знала, что в мыслях герцога она отождествилась с нежным цветком, с которым он впервые ее увидел. Человеку с его жизненным опытом было понятно, что юная и невинная девушка не знает еще очень многих вещей, которым ему предстояло ее научить, — но сердце подсказывало, что он должен быть осторожным и мягким, чтобы не испугать ее.

Беттина даже не представляла себе, каким усилием воли он сдерживал себя, добиваясь ее расположения и любви так, как не добивался еще ни одной женщины. И наградой за его внимание и нежность стала уверенность в том, что он будит в ней восторг, который делал для нее их близость поистине божественной. Она действительно стала цветком, который открывал свои лепестки навстречу лучам солнца.

С каждым днем ее страсть пробуждалась все сильнее — и наконец, накануне ночью, он разжег в ней то пламя, которого добивался, которое было таким же жарким, как пламя страсти, бушевавшее в нем самом. Их близость оказалась настолько удивительной, что он и сам испытал трепет восторга, равного которому не знал ни в одной из своих многочисленных любовных связей. Засыпая, он подумал, что нашел магический алмаз любви, который хотят найти все мужчины — но находят только немногие счастливцы.

— Я люблю тебя! Ах, Вэриен, как я тебя люблю! — говорила сейчас ему Беттина.

Он поцеловал ее глаза, а потом приник к губам, притянув к себе. Ее тело казалось еще нежнее по контрасту с его мужественным, атлетически развитым телом.

— Мне просто не верится, что сегодня Рождество! — сказала она. — А мы с тобой тут только вдвоем. Я боялась, что в замке будет огромный… и довольно пугающий торжественный прием.

— А я его вовсе не собирался устраивать, — отозвался герцог. Он догадался, что Беттина вспомнила о леди Дейзи, которая пыталась напроситься к нему в гости.

— Я так рада, что встречаю Рождество с тобой наедине, — сказала Беттина.

— Будет еще немало встреч Рождества, на которые тебе захочется созвать гостей, — улыбнулся герцог.

— Это зависит от того… кто будут эти гости.

— Мы будем выбирать, кого приглашать, вместе — как вместе будем делать и все остальное, — пообещал он. — Я не сомневаюсь, что ты станешь прекрасной хозяйкой на этих приемах. Должна же ты попробовать все, что наш главный повар традиционно готовит на Рождество: плам-пудинг и другие не менее трудно перевариваемые блюда.

— А стены замка будут украшены ветками омелы — чтобы, по традиции, целоваться под ними?

— Я могу целовать тебя и без них, — ответил герцог.

С этими словами он снова нашел ее губы и почувствовал, как затрепетало ее тело.

— Я по-прежнему могу будить в тебе желание, любимая?

Щеки у нее заалели. Вдруг снова смутившись, она спрятала лицо у него на плече.

— Прошлая ночь была такая удивительная! — прошептала она. — Мне показалось, что ты… увлек меня к звездам… тем ярким звездам, которые мы увидим над Суэцем.

— Мы будем стоять и любоваться ими, как в ту первую ночь, — отозвался он. — И ты сможешь снова сказать мне, какое это счастье — жить!

— И еще большее счастье — быть твоей женой, — страстно сказала Беттина. — И еще большее — знать, что и ты немного меня любишь.

— Ты, и правда, считаешь, что только немного? — спросил герцог.

— Я люблю тебя всей душой и всем сердцем — всем моим существом! И, может быть, когда-нибудь ты тоже будешь любить меня так же.

— Я не стану утверждать, что люблю тебя так сильно, как только могу любить, — сказал герцог, — по той простой причине, что с каждым днем я вижу, что мое чувство к тебе обретает все большую глубину, о существовании которой я прежде даже не подозревал.

Он поднял голову, любуясь Беттиной — ее вспыхнувшими краской щеками, первым огнем страсти, загоревшимся в ее глазах, чуть приоткрывшимися губами, из которых вырывалось неровное дыхание, вздымающейся и опадающей грудью под тонким шелком ночной сорочки.

— Я все хочу понять — что в тебе есть такое, отчего ты не походишь на всех остальных, — признался он. Нежно отведя пряди волос с ее лба, он добавил: — Ты прекрасна, но это только малая часть твоего очарования. Может быть, сокровище мое, все дело в чистоте твоей души, которая сияет в твоих глазах. Она взывает прямо к моей душе, а ведь до встречи с тобой я успел забыть о том, что она у меня есть!

Беттина широко распахнула глаза: он еще никогда так не разговаривал с ней! Она обвила руками его шею и притянула к себе его голову, чтобы их губы снова сблизились.

— Мы принадлежим друг другу! — страстно сказала она. — Теперь я не сомневаюсь в том, что мы — единое целое. Но, любимый мой муж, ты — самая главная часть… А я считаю себя счастливой составлять… небольшую долю тебя.

— Может, она и небольшая, но самая главная, — отозвался герцог. — Ведь это ты нашла для нас обоих секрет счастья.

— И это… любовь? — спросила Беттина.

— Конечно, — подтвердил он. — Та любовь, которую я уже давно не надеялся найти и которая — что неудивительно — совершенно отсутствовала там, где я пытался ее искать.

Беттина понимала, что он думает о веселых и в то же время совершенно бессмысленных и пустых развлечениях тех, кто собирался в Мальборо-Хаусе и в его собственном лондонском доме. Потом он проговорил, обращаясь скорее к самому себе, чем к ней:

— Но у нас все равно остаются обязательства, прекрасная моя женушка, по отношению к месту, где мы родились, и в связи с тем общественным положением, которое изволил определить нам Бог.

Беттина поняла, что он хочет ей сказать, и тихо проговорила:

— Ты должен помочь мне избегать ошибок. Я понимаю, что очень невежественна во многих вопросах… Но если ты будешь рядом со мной, я постараюсь делать все, что ты будешь мне говорить.

— Ты еще очень юная, — сказал герцог, — но в твоей прекрасной головке немало мудрости.

Поцеловав ее в лоб, он добавил:

— Сегодня мы не станем говорить о том, что ждет нас в будущем, а будем только наслаждаться нашим счастьем: ведь это — наш медовый месяц, и мы встретили наше первое Рождество.

— Мне хочется именно этого. Но я хочу сказать тебе одну вещь.

— Что же ты хочешь мне сказать?

Она положила голову ему на плечо и едва слышно прошептала:

— Прошлой ночью, перед тем как заснуть, я думала о том, какой ты необыкновенный и какое… невероятное, невыразимое счастье ты мне подарил.

Герцог крепче обнял ее и поцеловал в макушку. Беттина продолжала говорить все так же тихо:

— И еще я думала о тех подарках, которые ты мне сделал: великолепное обручальное кольцо, меховая шуба, платья, которые нам предстоит получить в Ницце… А теперь к ним прибавилась еще и мамочкина бриллиантовая звезда! Ах, Вэриен, ты столько всего мне подарил!

— А хотел бы подарить еще гораздо больше, — отозвался он. — Я так сильно тебя люблю, дорогая, что хотел бы достать с неба звезды и ожерельем обвить их вокруг твоей шеи.

— Ты именно это и сделал, — прошептала Беттина, — но только эти звезды оказались… у меня в сердце.

— Как и у меня.

— Но я еще не договорила то, что собиралась.

— Я тебя слушаю.

— Так вот, мне было больно думать о том, что я ничего не могу дать тебе взамен.

Герцог хотел что-то сказать, но она прижала пальцы к его губам, и он только молча поцеловал их.

— Мне очень хотелось дать тебе что-нибудь в знак моей любви: что-то, чего не купишь за деньги, — потому что денег у меня нет, — но что сказало бы тебе, как сильно я тебя люблю и как я благодарна судьбе за тебя.

Наступило короткое молчание, а потом Беттина еще теснее прижалась к своему мужу и, крепко сжимая его пальцы, сказала:

— И тут словно какой-то голос сказал мне, как я должна буду выразить тебе мою любовь.

— Скажи мне, — нежно попросил ее герцог.

— Я постараюсь… родить тебе сыновей, и чтобы все они были похожи на тебя.

— А я бы хотел и много дочерей, похожих на тебя, мое счастье.

Его голос чуть дрогнул, и Беттина поняла, что он глубоко тронут ее словами. Одновременно в глазах его вспыхнул огонь страсти.

— Если у нас будут дети, — добавила она, — замок не будет казаться мне… таким пугающим.

— Тебе ничего не надо бояться, пока рядом с тобой буду я, — отозвался герцог.

— А если тебя… не будет?

Он понял, как много таится за этим простым вопросом, и склонил голову, чтобы коснуться губами ее губ.

— Там, где буду я, будешь и ты, — пообещал он. — Ты принадлежишь мне, Беттина, и я не смогу без тебя жить, Мое тело принадлежит тебе, также как твое — мне, но это относится и к нашим мыслям, чувствам и мечтам. Моя жизнь нерасторжимо слилась с твоей, и теперь, и до скончания веков мы будем вместе.

Эти слова уверения прогнали последнюю неуверенность и сомнения, которые еще оставались в ее душе. Подставляя ему губы, трепетавшие в ожидании его поцелуя, она поняла, что последняя стена, которая окружала его сердце, рухнула.

Он принадлежал ей — целиком и полностью — так же, как она — ему.

А в следующую секунду он уже целовал ее — страстно, жадно, властно, и она отдалась восторгу любви, который опять увлекал ее к звездам.