Оглянись на бегу

Глава 18

– Поверить не могу! – выдохнула Дейни.

Руди сиял, словно новая монета. Дейни Кортленд потеряла дар речи, ее хорошенький ротик приоткрылся от изумления. Он сделал нечто такое, что ее потрясло. Теперь-то она его зауважает!

– Придется поверить. Дэниел Суини станет официальным представителем Александера. Он подписал все бумаги и уже летит в Лос-Анджелес. Будет сниматься в рекламных роликах и озвучивать тексты по радио. Может быть, даже произнесет пару-тройку речей перед избирателями.

– И?.. – поторопила его Дейни.

– И что? – И из каких средств сенатор ему заплатит?

– Об этом не беспокойся. Суини согласился работать с Грантом бесплатно. – Руди пожал плечами, глаза его на мгновение скользнули в сторону. – Даже у звезд телевидения есть свои политические пристрастия.

Дейни расхохоталась.

– Руди, ты потрясающий человек! Не понимаю, как тебе это удалось? Сам-то Александер понимает, что ты для него сделал?

– Наверно, понимает. – Руди тоже рассмеялся, но смех у него вышел какой-то невеселый.

– Отлично. Когда начнем?

– На следующей неделе. Будем снимать Александера с женой.

– У них все гладко? – обеспокоенно спросила Дейни. В последнее время она уже почти раскаивалась в своем совете. Дейни чувствовала себя неуверенно во всем, что касалось личных отношений.

– Вроде да. А если и нет, мы вряд ли об этом узнаем. Знаешь, Александер не из тех, у кого все на лице написано.

– Это верно. Что ж, похоже, у него есть шанс выиграть. Руди, ты сделал невозможное! Дэниел Суини! Не могу поверить!

У Руди словно камень с души свалился. Слава Богу, Дейни ничего не заподозрила.

– Ну что ж, с Грантом мы разобрались, перейдем к остальным делам.

– Ага, – без особого энтузиазма отозвался Руди. Он терпеть не мог работать вечером – особенно когда его ждала Сирина. – Только давай поскорей, ладно, Дейни? Я спешу.

– Сирина ждет? – лукаво улыбнулась Дейни. Приятно знать, что хоть кто-то в этом мире счастлив. – Удачи тебе, Руди.

– Спасибо. Знаешь, она совершенно особенная… Кстати, раз уж зашла речь о Сирине – по-моему, она засиделась в приемной. Пора поручить ей более серьезное дело. Например, пусть помогает Сэму. Как ты думаешь? По-моему, она справится.

Дейни пожала плечами.

– Конечно, пусть попробует. Мне с самого начала казалось, что мы ее недооцениваем. Я уверена, она способна на многое.

– Еще бы! – просиял Руди. Однако радость его была недолговечна: Дейни перешла к следующему пункту повестки дня.

– Хорошо… – Она вздохнула, поворошила бумаги на столе и, помявшись минуту или две, наконец начала: – Руди, хватит ходить вокруг да около. Нам надо поговорить о Лоре.

– Дейни, я не хочу…

– Послушай меня, – настаивала Дейни. – Агентство Грина не то, что было раньше, и допускать такие ошибки, какие совершает она, невозможно. Нам пришлось перепечатывать брошюру «Рэдисон Кемикал», потому что она не проверила макет. На переговорах с журналами она запросила втрое больше места, чем нам нужно. Руди, Лора…

– Лора у тебя за спиной, так что думай, что говоришь.

В столовую ввалилась Лора. Волосы у нее растрепались и лезли в глаза, блузка выбилась из-за пояса. Она была пьяна – обычное ее состояние после пяти вечера – и в весьма дурном настроении.

– Эй, у меня в кабинете припрятана бутылочка. Не хотите?

Руди покачал головой, глядя в сторону. Дейни молча разглядывала Лору, пока та не отвела мутные злые глаза.

– Нет, Лора, спасибо, – спокойно ответила Дейни.

– Почему нет? – громко, словно с трибуны, вопросила Лора. – Вы же каждый Божий день что-то празднуете. Контракт за контрактом, шампанское рекой… Я-то думала, вы привыкли. Ну пойдем выпьем. Я угощаю.

– Спасибо, Лора, не надо, – тихо ответил Руди. – Послушай, мы кончаем работу и надеемся не позже чем через час уйти отсюда. У тебя был трудный день, так почему бы тебе не поехать домой? Прими горячую ванну, поешь – и тебе станет лучше.

Руди говорил и удивлялся собственным словам. Каких-нибудь несколько месяцев назад он бы не отказался от приглашения. Они бы вдвоем уговорили бутылочку, а потом, звеня золотыми цепями, занялись бы любовью прямо на письменном столе… Жалость подкатилась к его сердцу, горькая жалость к Лоре и к своему прошлому.

– Я все знаю, – пробормотала Лора, плюхнувшись в кресло. – Вы тут меня обсуждаете. Думаете, что со мной делать. Ладно, не буду вам мешать. Просто послушаю. Оч-чень интересно знать, чем же я вас не устраиваю.

Дейни и Руди обменялись встревоженными взглядами. Руди стало не по себе от Лориной прямоты; Дейни опасалась, что пьяная Лора устроит скандал.

– Хорошо, Лора, если ты хочешь знать…

– Дейни! – начал Руди, но она ответила ему твердым взглядом, словно говоря: «Это необходимо, но я постараюсь смягчить удар».

– Лора, ни для кого не секрет, что тебе трудно привыкнуть к переменам, происшедшим в агентстве. В этом нет твоей вины. Мы тебя понимаем. Жизнь каждого из нас за последние несколько месяцев сказочно изменилась. Я никогда не думала, что перееду в Лос-Анджелес. Руди едва ли даже мечтал управлять агентством с многомиллионным доходом. Но, Лора, мы смирились с переменами. Мы работаем по-новому, и работаем с удовольствием. Все, кроме тебя. Я думаю, пришло время и тебе измениться.

Дейни набрала воздуху в легкие и заговорила негромко и отчетливо, чтобы до Лоры доходило каждое слово.

– Игры кончены, Лора. Я знаю, ты недовольна моим появлением и тем, что я, как ты считаешь, лезу в чужие дела. Но изо дня в день напиваться на рабочем месте и проваливать любое дело, какое тебе ни поручат, – не лучший способ выражать недовольство. Ты тянешь агентство назад. Так мы далеко не уйдем. Я хочу, чтобы наши поставщики и клиенты видели в нас серьезных людей, с которыми стоит иметь дело. И ради этого я готова на все. Так вот, Лора, – голос Дейни окреп, в нем зазвучала удивившая ее саму стальная жесткость, – мы с Руди не собираемся больше расплачиваться за твое дурное настроение. Мы не собираемся с тобой нянчиться. Пойми наконец, что мы все в одной команде. Согласна играть по нашим правилам – добро пожаловать. Не согласна…

Дейни выразительно пожала плечами. Только сейчас она поняла, как много значит для нее агентство Грина. Ради него она пожертвовала Блейком. Когда-то, пытаясь взять верх над мужем, она разрушила свой брак; теперь все из того же соперничества растоптала их дружбу. Быть может, когда-нибудь Дейни вернется к Блейку, и он простит ее. Но пока этот день не настал, дело для нее – и муж, и друг, и смысл жизни. И она готова смести с лица земли все, что угрожает ее делу. Даже Лору Принс.

– Руди? Руди! И ты тоже так думаешь?

Лора с трудом подняла голову. Глаза у нее слипались, лицо побагровело – трудно сказать, от гнева или от обильных возлияний.

– Лора, я… – беспомощно начал Руди.

– И ты тоже! – завизжала вдруг Лора. Ее внезапный крик испугал обоих партнеров: Дейни привстала со стула, Руди потянулся к Лоре, но та заерзала на стуле, уворачиваясь от него. Глаза ее широко открылись: казалось, она на миг протрезвела от ярости. – И ты тоже? После всех этих лет, проведенных вместе? Боже, Руди, это же твое агентство, а я – твой старый друг. Или это для тебя ничего не значит?

Лора закашлялась, чтобы скрыть рыдания, и затрясла головой, прогоняя пелену перед глазами. Подбородок у нее задрожал, и Лора прикусила губу. Если ей суждено уйти, она должна уйти по-королевски.

– Нам было весело вместе – помнишь, Руди? Мы с тобой кому угодно заговаривали зубы. Убеждали этих идиотов в чем хотели. А теперь ты стал мальчиком-паинькой? Руди, скажи ей, пусть убирается к черту. Все было так хорошо, пока не пришла она. Руди, ты же здесь хозяин. Скажи ей, и пусть все будет как раньше. Тогда и я снова буду хорошая. Только ты и я, Руди. Ну скажи ей!

Лора навалилась на стол, глядя Руди прямо в глаза. Дейни не отводила от нее взгляда, словно загипнотизированная. Ей, живущей завтрашним днем, такое страстное желание вернуться в прошлое казалось диким и немыслимым. Руди почувствовал, что его трясет. Он ласково взял Лору за руки, но она, брезгливо содрогнувшись, выдернула их и продолжала смотреть ему в лицо безумными, налитыми кровью глазами. Наконец она заговорила, глядя на Руди, но обращаясь к Дейни, и в голосе ее звучала такая ненависть, что Дейни невольно отшатнулась.

– Рано радуешься, сука!

Не сказав больше ни слова, она встала и вышла, почти не шатаясь. Как только за ней захлопнулась дверь, Руди прошептал быстрым яростным шепотом:

– Дейни, никогда больше так не делай! Я – старший партнер. Это мое агентство. Лора не раз выручала меня в трудную минуту. Не смей ее унижать!

И выскочил из комнаты.

Дейни осталась одна посреди пустой столовой. Она слышала, как одеваются в передней Руди и Сирина. Наконец они ушли. Что-то бормоча, вывалилась на лестницу Лора. А Дейни все стояла посреди комнаты. В приемной зазвонил телефон, и Дейни едва не подпрыгнула от неожиданности. Поздний звонок ее напугал: но сейчас она рада была поговорить хоть с кем-нибудь.

– Агентство Грина, – ответила Дейни.

– Дейни!

– Дженни?

– Ага, я.

– О, Дженни! То, что мне сейчас нужно. Голос друга.

– Я слышала о твоей истории с «Апач»…

– Дженни, я не хочу об этом говорить.

– И не надо. Мне тоже есть что рассказать. Во-первых, Сид меня уволил.

– Боже мой! Под Новый год… Ублюдок! – выдохнула Дейни. Казалось, вся тяжесть мира опустилась ей на плечи.

– Я знала, что так и будет, – весело продолжала Дженни, – и, прежде чем топор упал на мою бедную шею, подыскала себе другую работу.

– Хорошую? – с надеждой в голосе спросила Дейни.

– Отличную! Работу, которую можно делать с пользой для себя. И для тебя. Слушай, не хочешь слетать в Сан-Франциско? Мне нужно с тобой поговорить. И не только о Сиде.

– Прилечу через несколько часов. Поужинаем вместе.

– Отлично.

– Дженни! – окликнула подругу Дейни, прежде чем та повесила трубку. – Ты сама не представляешь, как вовремя ты позвонила. Спасибо.

Особняк Бассета в Вашингтоне был огромным и, должно быть, невероятно дорогим. У дверей Александера встретила маленькая безликая женщина: поздоровалась, не глядя в глаза, секунду подержала его руку в своей маленькой ладошке и скрылась на кухне. Бассет приказал принести вино и закуску наверх, в кабинет, где он принимал важных посетителей и вел серьезные разговоры.

Александер огляделся вокруг. Кабинет был просторный и в полуденные часы, должно быть, светлый. Стены отделаны под орех, окна закрыты тяжелыми шторами. Кресла, обитые кожей цвета бычьей крови. Громадный письменный стол в углу. От пола до потолка – книжные полки. Так и должен выглядеть кабинет крупного политика. Бассет не курил, но в комнате витал крепкий аромат табачного дыма. Как ни странно, Александеру это понравилось. Темно-красная кожа, старинные книги, запах табака – все вместе создавало неуловимое ощущение власти – той власти, к которой так стремился Александер.

Он сел на необъятный диван, попросил скотча и тут же получил его в старинном граненом бокале. Он молчал и ждал, когда Бассет начнет беседу. Прийти по приглашению – еще куда ни шло, но спрашивать: «Зачем изволили звать?» – это не для Александера.

Бассет знал, почему молчит Александер. Он понял с самого начала: этот калифорнийский сенатор не так прост, как кажется. Что ж, пусть молчит на здоровье. Умный человек тем и отличается от глупого, что умеет уступать в мелочах. Бассет устроился в огромном кресле, закинул ногу на оттоманку и, улыбнувшись Александеру, заговорил:

– Итак, мой юный друг, как вам понравился сенат? Похожи ли мы на тех, о ком вам рассказывала мама?

– Моя мать не часто рассказывала о своих коллегах, – вежливо, но не без задней мысли ответил Александер. – Что же касается моих личных ожиданий, они оправдались с лихвой.

Льюис удовлетворенно кивнул. Он задал прямой вопрос и получил прямой ответ. Теперь можно расслабиться.

– Не правда ли, мы производим впечатление? – продолжил он, по-техасски растягивая слова. – По крайней мере, стараемся. Да, Александер, очень стараемся. И еще, мой мальчик, мы стараемся всегда поступать правильно – понимаешь, о чем я?

Александер поднял бровь. Бассет не понял, что означает этот жест, и не стал об этом задумываться. Неважно. Главное, что свое место парень знает.

– Естественно, когда вы вдруг высказали свое мнение – помните, там, на слушаниях, – я был удивлен. Даже забеспокоился. Несколько месяцев вы сидели в подкомитете, задавали кучу вопросов, но никто никогда не слышал вашего мнения о проблеме в целом. Мы вообще стараемся избегать импровизаций на заседаниях, когда работают телекамеры. Что думает тот или иной политик о той или иной проблеме, можно выяснить и в кулуарах. Ведь у всех нас одна и та же цель. Особенно у товарищей по партии – надеюсь, вы понимаете, о чем я.

– Думаю, да.

– Поэтому для нас чрезвычайно важно избегать всяческих… э-э… недоразумений. Так вот, я и подумал: может быть, нам с вами стоит встретиться и поболтать в домашней обстановке. У вас, должно быть, есть вопросы, которые вы не решались задавать в сенате. Так вот, здесь можете спрашивать о чем угодно.

Льюис наклонил голову и замолчал. Он выложил свои карты на стол, настала очередь Александера. Если он будет молчать и дальше – что ж, придется начать жесткую игру.

– Вы очень добры, сенатор Бассет.

– Зовите меня Льюис, – великодушно отозвался старик.

– Льюис, – медленно произнес Александер, словно проверял, хорошо ли звучит имя. – Очень добры, – повторил он, не поднимая глаз на коллегу – он еще не принял решения. – Боюсь, я не готов соблюдать протокол. У меня есть помощник, он приносит мне большую пользу, но это, конечно, несравнимо с уроками патриарха большой политики.

Льюис просиял. Умный, чертенок! – думал он почти с восхищением. Да, сынок Маргарет умеет и говорить и думать. Он знает, с какой стороны у бутерброда масло.

– Надеюсь, Александер, вы не намекаете на мой возраст, – засмеялся он.

– Что вы! Я лишь восхищаюсь тем, сколько лет вы бессменно пребываете у кормила власти. Вы знаете, что надо делать, и, главное, когда и как. Не у многих людей здесь, в Вашингтоне, можно получить такой урок.

– Отлично сказано, – отозвался Льюис. Он вдруг посерьезнел. Шутки в сторону: настало время действовать. Льюис не откажется поделиться с Александером кое-какими секретами своего ремесла. Конечно, не бескорыстно. – Я рад, что вы это понимаете. Искусство политической игры, если можно так выразиться, приносит умелому мастеру неизмеримое наслаждение. Я говорю не об удовольствиях повседневной жизни: место сенатора не связано с большими деньгами. Нет, я говорю о власти. Человек, обладающий властью, смотрит на мир не так, как все прочие. Ум его в постоянной работе. Он замечает все, что происходит вокруг, всему находит объяснение, из всего умеет извлечь пользу. Вот истинное наслаждение! Но мало обладать властью – надо знать, где и как ее применять. По-моему, вы весьма неглупый малый. Думаю, вы уже приняли решение. Но мне хотелось бы услышать ваш ответ: что вы думаете об этих слушаниях? Как оцениваете действия прежнего правительства?

Льюис нагнулся вперед, всматриваясь в лицо Александера. Его жирные пальцы безостановочно шевелились.

– Мне все это показалось довольно интересным, – ответил Александер: он поставил бокал на кофейный столик и сложил руки на коленях. – И еще показалось, что все эти заседания – пустая трата времени и денег налогоплательщиков. – Александер помолчал, опустив глаза. – А в общем – чертовски увлекательное представление. И все, что нам нужно, – принять такое решение, которое позволит нам выбраться из грязи, благоухая, словно майская роза.

Льюис Бассет поднял руки и сделал несколько хлопков в ладоши.

– Мальчик мой, ты быстро учишься. Подумать только, прошел какой-нибудь месяц… Так что же? Какое решение нам подойдет? Из личных источников мне стало известно, что трое братцев-республиканцев из нашего подкомитета не хотят идти ни на какие уступки. Но мы, Александер, – мы демократы. Вы, я и еще двое наших коллег из этого чертова подкомитета. Мы – за народ, а народ ждет от нас соответствующих действий. Но мы не можем и вступать в войну с магнатами химической промышленности. Что же нам делать, Александер? Каково ваше мнение, как сенатора?

Они молчали, глядя друг другу в глаза. Каждый полагал, что читает мысли другого. Бассет думал, что Александер робеет перед могущественным коллегой и старается скрыть страх. Он ошибался. Александер вовсе не боялся. Все шло так, как он и предполагал.

Несколько месяцев уйдет на слушания в подкомитете. Столько же – на слушания в комитете. Затем начнется голосование – и тут успех или поражение Льюиса Бассета будут зависеть от каждого поданного голоса. А от того, что ответит сейчас Александер, зависит, станет ли он соратником Бассета или перейдет в активную оппозицию.

– Сенатор Бассет, я питаю к вам глубочайшее уважение. Я провел на Холме всего несколько месяцев; у меня нет опыта, чтобы судить о столь важных вопросах. Я доверяюсь вам, сенатор, и готов идти за вами, если вы, конечно, сочтете это нужным.

– Мудрый ответ, Александер. Я приведу подкомитет к разумному и справедливому решению. Можете на меня положиться. – Льюис ухмыльнулся, показав редкие и кривые зубы. – Ну, мальчик мой, что же я могу для тебя сделать? Говори, не стесняйся.

Теперь улыбнулся Александер. Да, Бассет может немало для него сделать. И настанет время – скоро, совсем скоро, – когда Александер будет сам ставить условия.