Огненное лето

ГЛАВА 7

Ной быстро разделил жаркое и разложил его по тарелкам Мартина и Джерри. Тот и другой смотрели на него с восхищением.

— Ты умеешь готовить? — спросил Джерри.

— Да.

— Как же так? Это дело девчонок…

— А вот и нет! — вместо Ноя ответил Мартин, бросив на Джерри презрительный взгляд. — Ведь Ной не девчонка!

Ной научился готовить для себя с детства. И не потому, что находил в этом удовольствие, а в силу необходимости. Его родная мать имела привычку забывать, что за столом есть еще один рот, который надо накормить. Сколько раз он с жадностью смотрел на огромные куски жареного мяса, которым она угощала своего очередного любовника и ела сама. Ему же доставались лишь крекеры и ломтики подогретого в тостере хлеба. После чего следовало заточение в соседней комнате, запираемой на ключ.

— Готовят не только девчонки, Джерри, — назидательно сказал он, ободрительно кивнув Мартину. — А ты хотел бы научиться?

— Нет, — решительно сказал Джерри, жадно глядя на сочные куски мяса. — Мне будет готовить жена, Может быть, у меня даже будет свой повар. Я намерен стать очень богатым!

— Ной — богатый, — кивнул головой Мартин. — Настолько, что ему не нужна жена. Правда, Ной?

— Нет, Мартин. Деньги здесь ни при чем. Человек женится потому, что хочет иметь жену.

Мальчики с интересом посмотрели на Ноя.

— Мне не нужна жена, — горячо запротестовал Мартин. — Зачем она?

— А я хочу, чтобы у меня была жена, — возразил Джерри. — Тогда можно будет каждый день заниматься любовью. Женщины это любят.

Ной положил на решетку печки еще несколько кусков мяса, повернулся и, выгнув дугой бровь, внимательно посмотрел на Джерри. То, что пришлось пережить в детстве этому мальчику, он не пожелал бы самому лютому врагу. Мать Джерри была проституткой и даже не имела понятия, кто отец ее сына.

— Откуда ты знаешь, чего хотят женщины? — спросил Ной.

Джерри пожал плечами и ответил, глядя в потолок:

— Тот гад, который приходил к моей матери, обычно выгонял меня из дома, предварительно избив. И я спал на траве. А он смеялся и говорил, что они хотят без помех заниматься любовью… Ладно… Бог со всем этим…

Джерри зашмыгал носом и отвернулся к окну. Ной положил ладонь на его взъерошенную головку и погладил.

— Ты здесь в безопасности, Джерри. Никто не посмеет сделать тебе что-нибудь плохое. Или заставить поступать против своей воли. Помни об этом.

— Моей матери… нравилось то, что делал ее… любовник.

Ной вытер руки полотенцем и посмотрел на обоих мальчишек.

— Не все женщины помешаны на сексе. Большинство из них хотели бы другого… Любви…

Почему ему в голову пришла эта мудрая мысль? Ведь сам он ничего не знал о любви. Да и не хотел знать! Так, по крайней мере. Ной думал, глядя вслед вставшим из-за стола и направившимся к двери мальчикам. И тут же в его сознании неожиданно возник образ Энн. Почему?..

Ной тряхнул головой и постарался думать о чем-нибудь другом. О вчерашнем пожаре, мысли о котором не могли его не волновать. Росс утверждал, что ничего не может сказать о ходе начавшегося расследования. Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, почему пожар начался именно у него в спальне. Причем, в первую очередь, как убедился Ной после осмотра пожарища, был подожжен матрац на постели. Именно тот, под который он положил найденную у дома Энн камеру, — неопровержимую улику при расследовании причин предыдущего пожара!

В том, что Росс знает подробности, сомнений быть не могло: Ной сам все ему рассказал. Вопрос заключался в том, что шеф пожарной службы думает об этом. Той ночью Росс был слишком занят расследованием пожара и сбором возможных улик, а потому не захотел делиться с Ноем своими выводами. Но с тех пор прошло уже немало дней. И теперь он желал все знать.

Освободиться ему удалось только после ужина. К тому времени стала напоминать о себе коленка. Бросив взгляд на еще неоткрытую бутылку демерола, стоявшую в его медицинском кабинете, Ной заскрипел зубами, захлопнув дверь, прошел в ванную и, не в силах успокоить нараставшую боль, схватился обеими руками за раковину около ванной.

Ной не любил принимать обезболивающих лекарств. После них он чувствовал себя совсем разбитым. Но сейчас понял, что долго так не вытерпит. Вздохнув, он потянулся к бутылке с демеролом…

Ему стало чуть легче. Но коленка продолжала ныть. Уже не обращая на это внимания, Ной вышел на улицу и направился к дому Лейверти, надеясь застать там Росса. На этот раз ему повезло…

Росс открыл дверь. На нем были старые джинсы и порванная тенниска, в руках — молоток. Его седые волосы были покрыты какой-то серой пылью, напоминавшей золу. И пахли так же.

— Ной! — сказал он необычно сварливым голосом. — Заходи, сынок. Я тут занимаюсь… Занимаюсь кое-каким косметическим ремонтом. Надо ублажить подрядчика, чтобы он малость сбавил цену.

От удивления Ной даже прищурился — так неестественно звучал сегодня голос Росса. Он посмотрел в его налившиеся кровью глаза и на красные, покрытые пятнами щеки. Если бы Ной хуже знал этого человека, то подумал бы, что тот пьян. Но Росс не пил, никогда не пил, оставив эту слабость другим.

— Все в порядке? — спросил Ной, входя вслед за Россом в комнату.

— Лучше не бывает, — заулыбался Росс, почему-то размахивая в воздухе молотком. — Хочешь мне помочь?

Его вежливый тон, приветливая улыбка, не выходившие, впрочем, за рамки общепринятых отношений, несколько озадачили Ноя. За все годы знакомства они лишь с дюжину раз говорили друг с другом, причем очень коротко. И большая часть этих разговоров пришлась на последние недели, когда Энн вернулась в Сан-Рейо. Но сейчас Ною нужна была информация, которую он упрямо хотел получить от Росса. И не важно, готов ли тот ею поделиться.

— Конечно, я с радостью вам помогу, — тоже улыбнулся в ответ Ной и взял из рук Росса молоток, почему-то опасаясь, как бы его не опустили ему на голову. — Но прежде мне хотелось бы поговорить с вами о пожаре в моем коттедже.

— Ужасное происшествие, — со вздохом проговорил Росс, отступив на шаг к стене и подняв с пола другой молоток. — А что тебе, собственно, хотелось бы узнать?

— Как вы намеревались воспользоваться уликой, о которой я говорил? Что думаете об уничтоженной видеозаписи и об украденной непарной серьге? Не думаете ли вы, что оба пожара были как-то связаны между собой?

— Согласен, Ной. Ты понес убытки, а потому вправе требовать ответы на свои вопросы. Поверь, я отлично понимаю твое состояние. И то, что побудило тебя сейчас вторгнуться ко мне, в этот тоже наполовину сгоревший дом. Но было бы преждевременным конкретно обвинять кого-нибудь во всем происшедшем, не имея для этого никаких улик. А у нас таковых пока просто нет.

— И вы не верите, что оба пожара были взаимосвязаны?

— Я говорю тебе только то, что расследование еще не закончено. Вот и все.

Такой ответ не мог удовлетворить Ноя. Он прикусил нижнюю губу и стал настаивать:

— Вы должны согласиться, что эти пожары не случайно возникли один за другим. Слишком уж странными выглядят все обстоятельства. Видеопленка, серьга…

Росс остановил его, отрицательно покачав головой.

— То, что сгорела видеокассета и пропала непарная серьга, ни о чем не говорит. Даже не может служить основанием для подозрений. Извини меня, Ной!

Росс, пошатываясь, подошел к ведущей на второй этаж лестнице и опустился на нижнюю ступеньку. Взяв за горлышко стоявшую там же бутылку виски «Джек Даниел», которую Ной сначала не заметил, он поднес ее ко рту и сделал быстрый глоток. Неужели он пьян? Ной отказывался верить своим глазам. Росс заметил его взгляд.

— Что ты на меня уставился? — спросил он с явным раздражением. — Неужели никогда не видел мужчину, честно проработавшего целый день, а потому заслужившего под вечер глоток-другой виски?

— Видел. Но только не вас.

— Господи! — простонал Росс, опустив голову и обхватив ее руками. — Просто я еще не могу поверить, что все это снова начинает повторяться. И я ничего не могу сделать. Так же, как и тогда, десять лет назад!

Он снова поднес ко рту бутылку, сделал еще глоток и ладонью вытер губы. Ною было больно смотреть на страдания этого человека, но он решил непременно вытрясти из него все до конца.

— Росс, вы здесь единственный, кто может добиться правды. Или вам нужна какая-то дополнительная помощь?

— Я организовал на расследование этого дела всех своих людей. Они делают все, что только возможно. Но… Но пока мало что удалось узнать… Даже в отношении причин пожара вот этого дома. Ной, самое ужасное, что я, похоже, не в силах противодействовать дальнейшему повторению преступлений… Как не смог предотвратить то… Случившееся десять лет назад…

— Вы же знаете, Росс, это была не ваша вина.

— Но я не могу забыть их! Не могу! Даже сегодня, когда уже прошло столько лет!

Росс протянул Ною бутылку, но тот отрицательно покачал головой.

— Мне их тоже все время не хватает, Росс. Каждый день я вспоминаю Джесси.

Ной почувствовал, как тупая боль начинает сжимать его сердце. Он медленно опустился на ступеньку рядом с Россом. В этот момент ему казалось, что еще никогда он не видел настолько убитого горем и потерянного человека. Ной хорошо помнил всю семью — Энн, Джесси, их мать и Росса, счастью которых он всегда так завидовал. И сейчас представил себя в положении человека, сидевшего рядом на ступеньке…

— Ты и Энн, — неожиданно сказал Росс, — прекрасная пара!

— Нет, вы ошибаетесь.

— Тебе она… нравится. Разве нет?

То, что отчим Энн начал расспрашивать его о своей падчерице, неприятно кольнуло Ноя. Но Росс не унимался:

— Тебе она нравится, — повторил он и вновь протянул Ною бутылку с виски.

Ной снова отрицательно покачал головой.

Росс пожал плечами и сделал еще один глоток.

— Да, тебе она нравится. Меня не обманешь…

Ной поднял глаза к потолку. Какого черта Росс затеял весь этот разговор?

— Я же знаю, как это бывает, — продолжал Росс. — Ее мать была такой же. Независимой, красивой, упрямой… Одним словом, современная чаровница, противостоять которой ты не в силах. И при этом не можешь без нее обойтись. — Он закрыл лицо руками. — Ужасно!

Ной начал жалеть о том, что отказался от виски.

— Как-то раз я стоял на вершине утеса и видел вас обоих на берегу, — тихо сказал Росс. — Ты целовал ее.

Ной никак не ожидал такого признания и не знал, что ответить. Помолчав, он неуверенно сказал:

— Мы… Мы ведь всегда были… друзьями. Фактически братом и сестрой.

Росс понимающе посмотрел на него и вновь прильнул к горлышку бутылки.

— Ты прав…

Они ведь действительно всегда были друзьями, думал Ной. Разве нет?

— Тот поцелуй выглядел дружеским, — совершенно серьезно добавил Росс и кивнул. — Очень даже дружеским!

Ной подумал, что пора бы и ему выпить виски. Ведь сам он отлично помнил, что тот поцелуй на берегу был проявлением отнюдь не братских или дружеских чувств… Он отпил глоток и почувствовал, как огненная жидкость обожгла горло и, казалось, воспламенила все тело. Ноги почему-то перестали повиноваться. А мысли закружились в каком-то адском вихре. И вдруг из всего этого хаоса возник образ Энн. Она стояла перед ним как живая. Ее тело прижималось к его… Совсем рядом об утес разбивались волны прилива… Кругом — желтый, словно золотой, песок…

Сквозь рой сладостных видений откуда-то издалека донесся голос Росса:

— Просто друзья… А ведь Энн скоро уедет. И мы оба останемся здесь с разбитыми сердцами. Ты ведь это понимаешь.

Еще один глоток виски вернул Ноя к действительности. Он посмотрел на Росса и усмехнулся.

— Это правда… Хотя говорят, что у меня нет… сердца. Кроме того, мы ведь… только друзья. Это ведь так…

— Как скажешь, шеф, — буркнул Росс.

— Нет, это не я, а вы — шеф.

Они оба рассмеялись этой бесхитростной шутке. Потом помолчали несколько мгновений, после чего Росс мрачно сказал:

— Если ты заставишь ее страдать, я скручу тебя в бараний рог.

Ной еще раз посмотрел на сидевшего рядом большого сильного мужчину. И даже в тумане алкогольных паров почувствовал реальность подобной угрозы.

— Не будем об этом говорить, — тихо сказал он, ощутив вдруг, что язык почти не повинуется ему.

— Я действительно… не хочу, чтобы кто-то… Чтобы кто-то обжимал мою… девочку, — также шамкая губами, ответил Росс.

— И я этого не хочу, — мрачно сказал Ной. — Но ей угрожает опасность…

Про себя он подумал, что одним из источников опасности для Энн является он сам. Но тут же мысли его вновь смешались. Он с трудом поднялся.

— Мне… Мне надо идти…

Идти? Но куда, в сущности, ему надо идти? И зачем? Что он будет делать? Что и где? Ах да! Надо возвращаться в приют и проверить, как ведут себя дети…

— Может быть, это даже и к лучшему, что она уезжает, — через силу проговорил Росс, допивая остатки виски. — Не будет лишних волнений. И для нее безопаснее…

Лишь тут Ной до конца осознал, что они с Россом все время говорили только о возможном поджигателе. Но так и не обсудили до конца еще одну опасность, угрожавшую Энн, ту, что исходила от него, Ноя Тэйлора.

Действительно, Росс прав. Хорошо, что она уезжает. Там Энн будет чувствовать себя более безопасно во всех отношениях. А он перестанет постоянно думать о ней, мечтать и до боли желать. Не будет больше обвинять себя в том, что слишком хотел ее.

Энн уедет, и его жизнь пойдет своим чередом…

Глядя на луну, спокойно пересекавшую ночной небосвод, Энн думала о своей жизни. И постепенно приходила к выводу, что очень одинока. Вот уже десять лет у нее практически не было своего дома, но только теперь она впервые жалела об этом.

В Тэйлор-Хаусе, несмотря на постоянную суету, шум и боязнь новых пожаров, она была счастлива. И знала, что причиной тому, в значительной мере, является Ной. А он, хотя никогда бы не признался в этом, чувствовал то же самое.

Через день-другой Энн должна была закончить упаковку вещей в сгоревшем доме. Росс помогал ей по мере сил, но она не могла не видеть, как трудно ему было там находиться. Да и сама Энн чувствовала себя немногим лучше, с болью отрывая от себя частицы далекого милого детства. Казалось, что мать и Джесси стоят рядом и наблюдают за ней. Картины прошлого порой становились такими яркими, что Энн, наверное, не очень бы удивилась, увидев их обоих перед собой, в этой кухне.

Сегодня, как и накануне, она паковала коробку за коробкой. Неожиданно со стороны лужайки до ее слуха долетел какой-то шум. Энн выпрямилась и прислушалась. Похоже, кто-то включил радиоприемник и забыл его выключить. Только вот голос, доносившийся с улицы и певший популярную песню, звучал очень уж фальшиво для радио. Энн посмотрела в окно и рассмеялась.

По зеленой лужайке шел Ной и, размахивая руками, пел во всю глотку. Внимательно прислушавшись к голосу и присмотревшись к странной походке своего друга детства, Энн пришла к твердому убеждению, что тот откровенно пьян.

Это заставило ее нахмуриться. Среди пороков и недостатков Ноя, которых было, как она догадывалась, немало, злоупотребления спиртным пока не замечалось. Энн также точно знала, что Ной никогда не принимал наркотиков, хотя на протяжении многих лет считался трудным подростком.

Но, Боже, как же ужасно он пел! Внимательно понаблюдав за его прыгающей походкой, Энн вдруг поняла, что Ной вовсе не пытается танцевать и не шатается под воздействием алкогольных паров, как ей показалось в первый момент. Он хромал на больную ногу. И очень сильно!

Энн выскочила из дома и бросилась навстречу ему. Ной же широко раскинул руки и попытался пройтись колесом. Но в тот же момент свалился на траву. Энн подбежала к нему и опустилась рядом на колени. Глаза его блуждали где-то далеко.

— Ной, что с тобой? — воскликнула она. — Что случилось? Ты ушибся? Больно? Где?

Ной ничего не ответил, но закрыл глаза и принял более удобную позу на траве. Можно было подумать, что он решил остаться здесь надолго.

— Ной!

Он устроился еще удобнее, но молчал.

— Ной! — уже громко крикнула Энн, не на шутку встревоженная.

— Я-я… — пробормотал Ной, не открывая глаз. — Н-ной… Так меня действительно зовут…

Он неприлично рыгнул, и у Энн перехватило дух от разящего запаха алкоголя. Она еще ни разу не видела Ноя в таком состоянии.

— Что с тобой?

Один глаз Ноя приоткрылся и сразу же закрылся вновь. По лицу расплылась глупейшая улыбка.

— А, это ты, крошка… Я узнаю тебя по одежде… Тебе, идет. Очень… Очень мило.

— Ной! — уже во весь голос и с трудом сдерживая ярость, крикнула Энн. — Ты заболел?

— Не-ет… Просто немного выпил… Перепил… Накачался…

— Это я уже поняла. Но зачем? Ты ведь не пьешь!

— Демерол и виски… Несовместимы. — Он поднял руку и прикрыл ладонью глаза. — Очень погано себя чувствую…

— Шутка ли! Какого дьявола ты пьешь виски, да еще вместе с наркотиком?

— Росс сказал, что мы с тобой не… Не просто друзья… А я ответил, мы друзья и… И все тут…

— А чтобы доказать ему это, ты нализался как свинья?

— Клянусь, я выпил только два глотка… А он считает, что я тебя не стою…

Глаза Энн стали круглыми от негодования.

— Вот они, мужчины! — сказала она с омерзением. — Зачем ты говорил с ним обо мне?

— Я сказал ему, что… Что ты рехнулась… Что собираешься меня бросить… Разбить мое сердце… Еще сказал, что невозможно разбить то, чего у меня нет…

— У тебя есть сердце, Ной!

Он отрицательно затряс головой.

— Росс боится за тебя… А я сказал ему, что ты… Что ты упрямая, независимая… Что тебе никто не нужен…

На Ное были только тенниска и шорты. Лежа на земле, он чувствовал, что начинает дрожать от холода. Энн с беспокойством подумала, что если она тотчас же не перетащит его в дом и не отогреет, то дело может принять дурной оборот. Кроме того, она отлично знала, как опасно смешивать болеутоляющие лекарства с алкоголем.

— Пойдем, Ной, — решительно сказала она, просунув руки ему под мышки и пытаясь поднять. — Ну, помоги же мне, вставай на ноги!

Но Ной продолжал бормотать, задумчиво глядя в усыпанное звездами небо:

— И тебе я… Тебе я определенно не… Не нужен.

Энн беспомощно опустила руки. Такую тяжесть поднять в одиночку она была явно не в силах. Тем временем Ной не переставал дрожать и снова закрыл глаза.

— Ной! — умоляла Энн. — Открой глаза!

Безуспешно.

— Ной, пожалуйста!

Ноль внимания.

— Ной, пойдем! Разве тебе не интересно еще раз взглянуть на мой летний наряд?

Он открыл один глаз.

— Я знал, что он придет… Придет день… И ты меня о чем-нибудь… О чем-нибудь будешь… Будешь умолять…

Все же она не могла заставить его сдвинуться с места.

— Вставай, Ной Тэйлор! Ты, оказывается, еще глупее меня! И кроме того, на тридцать с лишним килограммов тяжелее. Я не могу тебя поднять!

Ее резкий тон наконец вывел Ноя из состояния оцепенения. Он медленно открыл глаза и уставился на Энн.

— Когда ты так на меня смотришь, я готов сделать для тебя все, что угодно.

— А именно?

— Перевернуть мир, укротить дикого зверя и… И тому подобное!

— Зачем? — рассмеялась Энн. — Все это я могу сделать и сама. Без твоей помощи.

— Знаю. И говорю глупости. Потому что не в состоянии помочь даже себе самому.

Ной неуклюже поднялся на ноги и несколько мгновений стоял, с трудом сохраняя равновесие и бестолково размахивая руками. Энн поддержала его, обняв за талию. Он уткнулся подбородком ей в затылок, сбив прическу.

— Ай, — воскликнула Энн, — какой же ты неловкий! Ну ладно. Теперь идем. Так… Один шаг… Другой…

— Ведь мы с тобой вместе росли, верно?

— Верно, верно… Боже, ты весишь, наверное, с тонну!

— Как брат и сестра… Ведь так?

— Ну, положим, не совсем так. Но похоже.

— Не покидай меня, Энн!

— Не покину. Только сейчас отведу домой.

— Ты тоже бросишь меня… Как делали все вы…

Энн почувствовала, что ее сердце готово остановиться. Ной, как и всегда, пронзил его насквозь. Женщины бросали его! Даже Розмари, и та, по-своему, его оставила. При этой мысли в душе Энн шевельнулось что-то очень теплое. Но это чувство тут же сменил страх: ведь она могла ненароком тоже нанести ему очередную душевную рану!

— Я не хочу бросать тебя, Ной, — очень серьезно сказала она.

— Нет, ты собираешься это сделать! — упорствовал Ной.

Они медленно шли. Ной остановился на середине лужайки.

— Я устал.

— Знаю.

Она понятия не имела, что теперь делать. Вести Ноя в главное здание было бессмысленно: у нее не хватило бы сил втаскивать его по крутой лестнице на второй этаж. Сам же он тем более не смог бы туда подняться. Оставалось одно: устроить Ноя на ночь в своем коттедже.

Они двинулись дальше. Но, пройдя еще несколько шагов, Ной споткнулся, и они оба чуть не упали на мокрую траву. Но в последнюю секунду Энн выпрямилась, удержалась сама и не дала свалиться Ною.

— Болит коленка?

— Нет. Но я ничего не чувствую. Ноги будто отнялись. Их просто нет… Я не могу сделать ни шага.

— Смешной же ты, Ной, — сухо сказала Энн.

— Может быть… Но теперь у меня уже отваливается голова.

— Все равно ты должен заставить себя идти.

Энн почувствовала, как жалость и угрызения совести у нее в душе сменяются раздражением и негодованием.

— А что касается головы, то ты сам во всем виноват! — холодно сказала она.

— Энн, у тебя есть сердце? — тяжело вздохнул Ной и сделал шаг вперед.

В конце концов они все-таки добрались до коттеджа Энн. Держа одной рукой Ноя за талию, она с трудом отперла замок. Затем, собрав последние силы, втащила его в комнату и повалила на кровать. Ной остался лежать в той же позе, даже не пытаясь пошевелиться, и молчал. Энн посмотрела на него, подумав, что теперь он заснет омерзительным пьяным сном. И вздохнула. Потому что окончательно поняла, что любит…

Стараясь не вспоминать о том, что уже меньше чем через неделю уедет отсюда, она стянула с него одну кроссовку. Ной зашевелился и простонал, прижимая к груди подушку:

— Энн… Поцелуй меня… Как тогда…

Энн сняла вторую кроссовку и носки. Затем попыталась перевернуть его на спину, чтобы осмотреть больную коленку. Но обмякшее тело оказалось непомерно тяжелым.

— Ной, помоги мне.

— Я тебе не нужен, — захныкал Ной, поворачиваясь на спину. — А мне бы хотелось… Мне бы хотелось, чтобы… Чтобы тебе меня… недоставало…

Энн опустила руки.

— Я не могу о тебе не думать. Энн, — продолжал причитать Ной, откинувшись головой на другую подушку.

Понимал ли он, что говорит? Энн отчаянно хотелось, чтобы понимал. Она села рядом и взяла его за руку. Лицо Ноя выражало неподдельное страдание, а тело напряглось. Энн убрала с его лба упавшие пряди волос. Потом посмотрела на больную коленку, которая сильно распухла.

Вынув из холодильника пакет со льдом, снова села рядом с Ноем и подумала, не вызвать ли доктора.

— Ной, сколько обезболивающего ты уже принял?

— Два глотка. Но я, черт побери, не могу двинуться, даже если надо будет тебя спасать. Дай Бог, чтобы духи зла держались сейчас подальше!

— И выпил только два глотка виски? — спросила Энн, пропустив мимо ушей замечание Ноя о духах зла.

— Ну да… Не волнуйся… Я пока еще не собираюсь умирать.

— Вот и хорошо.

Энн почувствовала облегчение. Огромное облегчение. Ною действительно ничего не угрожает, пока она рядом. Конечно, предстоит еще одна бессонная ночь. Но Энн понимала, что не сможет заснуть в любом случае. Она расправила пакет со льдом и хотела положить его на больную коленку Ноя, но он неожиданно прошептал:

— Я хочу тебя, Энн.

Руки Энн задрожали. Ной не мог знать, не мог себе даже представить, как у нее внутри все перевернулось от этих слов. Но она промолчала и положила пакет со льдом на его больную коленку. Он дернулся и заскрежетал зубами.

— Холодно!

— Так тебе и надо! — буркнула Энн, закутывая его одеялом.

Стоявший рядом с кроватью стул был не очень удобным. Она сбросила с себя одежду и скользнула под второе одеяло. Но двуспальная кровать с высокой рамой оказалась для них слишком узкой. Ной тут же обнял девушку и крепко прижал к своему разгоряченному телу.

— Ты голая, — тихо сказал он почему-то обвиняющим тоном. — А я, черт побери, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой! И даже не в силах открыть глаза!

Энн улыбнулась и еще крепче прижалась к нему всем телом. Ной издал тихий утробный стон:

— Ты ведьма, Энн! Это же настоящая пытка!

— Ты ее заслужил, Ной Тэйлор.

— Я знаю, — чуть слышно пробормотал он. — Знаю… И…

В следующее мгновение Ной уже спал крепким сном…

Это был тревожный звоночек, думал человек в плаще, шедший по берегу навстречу поднимавшейся луне. Он ежедневно совершал такие прогулки. Но сейчас в голове его была одна мысль: если кто-то просмотрел пленку, все будет кончено.

Больше человек в плаще уже не обретет покоя. Единственное, что могло бы как-то взбодрить его, поднять упавший дух, так это еще один пожар. Или… может быть, взрыв? Смерть… Мрак… Разрушение…

Так или иначе, но он должен совершить это. Другого выхода просто нет!

Ной проснулся от дикого, нечеловеческого крика. Он вскочил и наклонился над Энн.

— Что с тобой?! Боже мой, Энн, что случилось?! Да отвечай же!

— Мама! — простонала она, заламывая руки и молотя ногами по постели.

— Энн, опомнись! Это же сон! Страшный, ужасный сон! — Поняв, что Энн еще во власти ночного кошмара, Ной осторожно тронул ее за плечо и погладил сбившиеся на лоб локоны. — Проснись же, Энн!

Ной с ужасом подумал, что подобные чудовищные сны мучают Энн, возможно, каждую ночь. Может быть, именно поэтому в последнее время она и выглядит такой усталой? Почему же он ничего об этом не знал?

Энн снова застонала. Ной стянул с нее одеяло и прижал обнаженное тело девушки к своему. Закрыв глаза, просунул ладони под ее гладкую спину и почувствовал, как все тело Энн выгнулось ему навстречу. И тут же она снова разразилась рыданиями.

— Энн, — шептал Ной, — успокойся! Все хорошо! Я здесь, рядом. Тебе просто приснился какой-то кошмарный сон. Ведь так?

— Ной, это ты?

— Я.

Тело Энн трепетало в его объятиях. Ной боролся с желанием со всей силой прижать девушку к себе и никуда не отпускать. Его голова стала нервно дергаться. А в виски упорно стучала мысль: как могло случиться, что они очутились в этой постели? И куда подевалась ее одежда?

— Ной, — вздохнула Энн, жадно глотая воздух. — Это был ужасный сон!

Ее руки скользнули вокруг шеи Ноя, а тело еще крепче и плотнее прижалось к его. О Господи! — в отчаянии подумал он. Как мужчина сможет противостоять подобному искушению?

Его всего трясло как в лихорадке. А голова раскалывалась пополам. Ною показалось, что он сейчас умрет. С трудом сдерживая стон, он провел ладонями по спине девушки и закрыл глаза, чувствуя грудью сделавшиеся почти каменными ее соски. Жар бедер, плотно прижимавшихся к низу живота и касавшихся воспламененной мужской плоти, наполнял все тело непреодолимым желанием.

— Энн, ты убиваешь меня, — простонал Ной.

Сделав над собой титаническое усилие, он перевернулся на спину. Но это не помогло. Через какую-то долю секунды Энн уже лежала на нем, плотно прижавшись бедрами и заключив его ноги между своими. Его мужская плоть затвердела и жаждала выхода. Он страстно, безумно хотел ее…

И вдруг неожиданная отрезвляющая мысль: как же так? Ведь это нарушение элементарной морали! Он готов воспользоваться слабостью насмерть запуганной женщины! Да и потом, в силах ли он сейчас совершить все это? Его голова раскалывается… В подобном состоянии, будет ли все остальное тело нормально реагировать на то, что ему предстоит? Впрочем, в следующий момент Ной почувствовал, что здесь проблемы, похоже, не будет. Просто он очень устал. И все же он не должен! Не должен!

Осторожно высвободившись из-под пылавшего тела Энн, он умоляюще прошептал:

— Энн, дай мне встать.

— Н-нет!

— Прошу тебя! Ты должна меня отпустить… Нельзя спешить. Ты же сама так говорила, разве не помнишь? Это же твои слова! Не мои. Мне очень приятно и очень горько видеть, какие кошмары преследуют тебя по ночам. Мы могли бы обсудить это. Так? Может быть, после нашего разговора ужасные сны прекратятся. Но, умоляю тебя, сейчас отпусти меня!

Энн лежала неподвижно и молчала.

— Энн!

Молчание.

— Энн!

Ответом было мерное, глубокое дыхание. Ной вгляделся в лицо Энн и понял, что она спит, слит так крепко, как будто и не просыпалась.

Он вздохнул, повернулся на спину и расслабился так, как не мог себе позволить уже очень давно…

Острая, нестерпимая боль в голове заставила Ноя проснуться. Вся комната была освещена ярким, ослепительным светом. Он закрыл глаза ладонями и простонал:

— Кто, черт побери, зажег свет?

— Никто света не зажигал, Ной, — пропел в ответ знакомый чарующий голос. — Просто наступило утро, и взошло солнце. Вставай, Ной. Уже поздно. Тебя ждут дети.

— Черт возьми, — проворчал Ной, подумав, что негоже будет детям увидеть его проснувшимся в коттедже Энн. В памяти возникли все события вчерашнего дня. Возлияния в доме Энн, когда они вместе с Россом расправились с бутылкой виски, и он вдруг почувствовал себя вдрызг пьяным. Энн, укладывавшая его в постель, ее кошмарные сны и то, что произошло потом…

Ной приоткрыл один глаз и увидел Энн с чашкой кофе, наклонившуюся над ночным столиком около его кровати. Благодарно взглянув на нее, он приподнялся, сел на край кровати и взял чашку. К своему удивлению, Ной не почувствовал абсолютно никакой боли в коленке.

Однако голова болела нестерпимо.

Энн скрестила руки на груди и тоже присела на кровать. Она уже приняла душ, облачилась в яркие красные шорты с тенниской и выглядела свежей, энергичной, чего никак нельзя было ожидать после прошедшей тяжелой ночи.

— И часто тебе снятся подобные кошмары? — спросил Ной.

— Какие? — нахмурилась Энн. — Мне ничего не снилось.

— Разве? Ты же проснулась среди ночи, как безумная, и измучила всего меня.

Энн нахмурилась еще больше.

— Я ничего подобного не помню. Но вот ты выглядишь ужасно! — Она помолчала несколько мгновений, потом улыбнулась: — Ты все еще чувствуешь себя виноватым?

— Я никогда не чувствую себя виноватым, — с раздражением ответил Ной.

Энн выгнула дугой бровь и кисло посмотрела на него. В другое время этот взгляд вывел бы Ноя из себя. Но сейчас он сдержался.

— Ночью ты так жалел себя, Ной! — усмехнулась Энн.

— Неужели?

Он встал с кровати и, держась за стену, направился в ванную. Но на пороге обернулся и бросил на Энн презрительный взгляд.

— Да будет тебе известно, Лейверти, я отлично помню все, что происходило ночью.

Ной еще раз внимательно посмотрел на нее. Энн выглядела самодовольной и очень нервной.

— Мы ведь не… — начал было Ной.

— …Ты прав: мы действительно не… — прервала его Энн. — А поскольку ты все отлично помнишь, то я и не стала тебя в этом убеждать.

Ной почувствовал, что все-таки определенно что-то забыл. Он глубоко вздохнул и посмотрел в окно, за которым занималось солнечное летнее утро.

— Напомни мне, Энн, что я сказал?

— Неужели ты действительно не помнишь? — спросила она, чуть улыбнувшись.

Ной снова вздохнул, на этот раз гораздо громче.

— Видишь ли, моя голова раскалывается, а все тело ноет так, будто на мне целый день возили воду. Дети же в эту минуту, возможно, обшаривают спальню. И честное слово, сейчас мне не до игрушек. Помнить всякие мелочи я просто не могу.

— Понятно, — мягко ответила Энн с загадочной улыбкой, заставившей Ноя задуматься. — Если я напомню твои слова о неумирающей любви ко мне, ты поверишь?

— Нет.

— Пусть так. Ты не говорил этих слов. Это действительно выглядело бы смешно.

Ной нахмурился.

— Энн, если прошлой ночью я сделал или сказал что-нибудь обидное для тебя, прости. У меня не было желания тебя уязвить или как-то ранить. Но что я еще сказал? Помню, что ты над чем-то очень смеялась.

— Над тем, что я тебе очень нужна.

Пальцы рук Ноя, которыми он держался за стену, побелели от напряжения. Он на несколько мгновений закрыл глаза. Да, он сказал это. И теперь вспомнил все до конца: встревоженное лицо Энн, то, как она тащила его в свой коттедж, как сбросила одежды и скользнула под одеяло, чтобы начать его мучить…

Потянулись длинные минуты молчания. Энн смотрела на Ноя. А он только пожимал плечами, пытаясь выкинуть из головы едкие и остроумные фразы, которыми мог бы ей ответить.

— Ты, наверное, получила ночью огромное удовольствие от такого посмешища, как я, — наконец сказал Ной.

— А еще ты сказал…

— Что? Договаривай.

— Еще ты сказал, что хотел меня.

Ной мгновенно вспомнил эти свои слова. Он действительно сказал тогда доведенным до изнеможения голосом: «Я тебя хочу!» Более того, мог бы повторить это сейчас.

— Если бы ночью ты совсем очнулась от своих кошмаров, то убедилась бы, что я говорил чистую правду. Поверь мне!

Ной подумал, что все это могло произойти ночью. Но не сейчас. Сейчас он должен забыть о ней. Хождение по краю пропасти надо прекратить! И относиться к Энн, как к своей сестре. Иначе она получит над ним неограниченную власть. А такого допустить нельзя!

Он снова пожал плечами и через силу сказал безразличным тоном:

— Желание и необходимость — две разные вещи.

— Понимаю, — тихо пролепетала Энн.

— Так вот. Я могу хотеть кого-то. Но при этом мне не нужен никто.

— Я это уже слышала.

Ной краем глаза взглянул на постель, на которой они с Энн провели эту ночь, прижимаясь друг к другу и сгорая от неудовлетворенного желания. Затем повернулся и, придерживаясь за стену, вошел в ванную. Посмотрев в зеркало на свою запачканную физиономию, он опустил голову над раковиной и потянулся к крану.

Однако успел только зачерпнуть пригоршню холодной воды и плеснуть на себя. Руки Энн обняли его за шею, а щека прижалась к спине.

— Неужели так трудно согласиться с очевидностью, Ной? С тем, что около каждого из нас должен находиться кто-то, за кем надо ухаживать и кому необходимо помогать? И разве это так уж плохо?

Ной выпрямился.

— Я забочусь о тебе. И не раз доказывал это.

— Но все же я тебе не нужна. Ведь так?

Он утвердительно кивнул. Действительно, сейчас меньше всего на свете ему хотелось, чтобы Энн стала нужной. Необходимость иметь кого-то рядом всегда доставляла ему одно неудобство, а порой даже и боль. То же самое происходило с доверием. Он не доверял никому…

Энн медленно покачала головой.

— Через несколько дней я уеду, Ной. Сразу же после бала. Неужели мы не можем себе позволить хоть толику наслаждения в оставшееся время? Или, по крайней мере, быть честными друг с другом?

Вырвавшись из ее рук, Ной отступил в дальний угол ванной.

— Черт побери, разве я не был с тобой честен?

— Ты так думаешь?

Ной не хотел обижать ее, но еще больше не хотел, чтобы она заботилась о нем. Потому что это непременно ограничило бы его свободу, поставило бы в зависимость от Энн, чего он ни в коем случае не мог допустить. А сейчас надо было как-то ретироваться. Подобная интимная обстановка не сулила ему ничего хорошего. Ной начал осторожно пробираться к двери, стараясь обойти Энн подальше. Это ему удалось. Добравшись до кровати, он не стал тратить время на то, чтобы надеть носки, а сунул босые ноги прямо в кроссовки и только после этого поднял глаза на Энн.

— Не знаю, что бы ты сейчас хотела от меня услышать, но манипулировать и играть мною я не позволю.

— Ты думаешь, что я хочу этим заниматься?

Она грустно посмотрела на Ноя. Он заметил эту перемену в ее настроении, причиной которой был сам. Ему сделалось жалко девушку. Это чувство было лишним. Он не должен проявлять слабости и становиться сентиментальным, иначе может попасть в сети, из которых трудно будет вырваться. Единственным способом противостоять нахлынувшей предательской жалости было разозлиться. В минуту неуверености и растерянности он всегда прибегал к нему.

— Я вынужден уйти, Энн! Ты стараешься найти нечто такое, чего здесь нет!

— Хочешь обдурить меня или самого себя? — тихо спросила Энн. — Или же боишься, что не сможешь с собой справиться?

Она попала в точку. Ной действительно боялся, что не сможет совладать с собой. И это окончательно взбесило его.

— Какая самонадеянность! — воскликнул он. — И ты впрямь думаешь, что никто на свете не может устоять перед твоими чарами?

Ной тут же пожалел о том, что сказал. Никогда за всю свою сознательную жизнь он не позволял себе уязвить кого-либо грубым словом. Сейчас это произошло. И сердце его обливалось кровью.

— Ничего подобного, — спокойно возразила Энн, перейдя вслед за ним в спальную. — Вполне возможно, что найдется немало таких, кто легко смог бы мне противостоять. Но я решительно отказываюсь поверить, что в их числе найдется место для тебя.

Энн выразительно посмотрела на Ноя и вышла. Он слышал, как закрылась наружная дверь. Несколько мгновений Ной неподвижно стоял посреди комнаты. Затем бросился на кровать, перевернулся на спину и закрыл глаза. Но тут же понял, что не может не вспоминать прошлую ночь. И еще то, что Энн, возможно, не ошибается: она действительно нужна ему…

Он встал, оделся и вышел на улицу. Его переполняли какие-то совершенно новые чувства. А сердце сладко щемило. Все это было до того необычным, что Ной, закрыв за собой дверь и направившись через лужайку к приюту, даже не оглянулся. И потому не заметил фигуру человека, стоявшего в тени дерева и провожавшего его взглядом…

Войдя в главное здание приюта, Энн сразу же поспешила на кухню. Ей казалось, что хороший завтрак поможет избавиться от нахлынувшей хандры.

Но на кухне никого не было. Это значило, что если она хочет позавтракать, то должна все готовить сама. Энн нахмурилась, представив себе, какое в этом случае убогое блюдо ее ожидает.

— Что ты собираешься здесь делать, милая? — раздался за ее спиной знакомый голос Розмари.

От неожиданности Энн аж подпрыгнула. Старая женщина стояла в дверях, одетая в старую рабочую робу. Ее седые редкие волосы неряшливо торчали в разные стороны. Не тронутое косметикой лицо было бледным от негодования.

— Я тебя спрашиваю, что ты собираешься тут делать? — повторила она.

Энн сделала шаг к ней.

— Розмари, что-то не так? У вас все в порядке?

— Конечно, не все! Я заходила к тебе час назад. Ждала, что ты появишься вовремя. Пойдем!

— Куда? — смутившись, спросила Энн.

Она выглянула в коридор, надеясь увидеть там служанку. Совершенно очевидно, сегодня у Розмари был не лучший день. Но что-то в старой женщине показалось Энн не совсем обычным. Ее сознание на этот раз не выглядело совсем затуманенным. А на лице было выражение крайнего негодования и раздражения.

— Куда вы собираетесь идти, Розмари? — мягко спросила Энн.

— Я уже сказала тебе адрес. А водители такси должны сами знать. Не могу же я одна за все отвечать!

— Хорошо, Розмари. Идемте.

— Но я не помню, куда именно надо идти, — вдруг растерянно зашептала старая женщина. — И вообще не понимаю, где нахожусь.

В этот момент в комнату вбежала запыхавшаяся служанка. Увидев Розмари, она облегченно вздохнула, взяла старую женщину под руку и вывела из кухни.

Боже, до чего же трудно приходится Ною! — подумала Энн, глядя им вслед. Сколько надо иметь силы, чтобы оставаться спокойным, бесстрастным и не взорваться! И так каждый день! Ведь так недолго и на тот свет отправиться!

Она положила на тарелку две сдобные булочки с изюмом и изрядное количество корицы, не обратив внимания на странный звук, донесшийся из-за выходившей во двор двери. Но уже в следующую секунду обернулась, почувствовав безошибочный запах горящего дерева. В ужасе Энн увидела, как из-под двери пробиваются и растут широкие языки пламени…

Вместо того чтобы выскочить в коридор и звать на помощь, звонить в противопожарную службу, сорвать со стены огнетушитель и попытаться потушить огонь, Энн сделала только то, что могла…

Она закричала…