Огонь его поцелуев

Глава 5

— Этот Рейвеншоу заговорил тебе зубы. В противном случае ты бы ни за что не пропустил тот удар, — сказал Симон Виндхем Джефферес, маркиз Сейнтхиллский, стоя на пороге одной из комнат «Нокса».

— Ты придумал замечательное оправдание моей небрежности. Даже я бы так не смог, — проворчал лорд Габриель.

Управляющий Берус, который заведовал шумным хозяйством «Нокса», принес примочку и протянул мокрую ткань лорду Рейнекорту. Граф с подозрением понюхал пропитанную влагой материю, но все же приложил ее к опухшей левой щеке.

— Пахнет прогорклым маслом и пчелиным воском, — заметил он.

— Да… да… есть и масло, и воск, — невозмутимо сказал Берус, не обращая внимания на недовольный вид милорда.

Привилегированное положение управляющего и эконома в игральном клубе для джентльменов имело много преимуществ. Среди «лордов порока» Берус пользовался неоспоримым авторитетом. Мало что могло удивить старого слугу.

— Поскольку ваши друзья здесь и смогут о вас позаботиться, я, пожалуй, вернусь к выполнению своих непосредственных обязанностей.

Лорд Габриель вздрогнул, прижимая ткань к распухшей щеке.

— Спасибо, Берус! Ты сама доброта.

Управляющий чуть слышно хмыкнул.

— Благодарю, милорд. Я был бы еще более признателен вам, если бы вы вспомнили об этом, когда в следующий раз я буду просить прибавки к жалованью.

Он закрыл за собой дверь, оставив джентльменов одних.

— И как же ты сам объясняешь этот феномен? — чуть насмешливо спросил у лорда Рейнекорта Дэр, не отрывая глаз от зажатых в руках игральных карт.

На самом деле его звали Хью Уэллс Мордар. Он был вторым сыном герцога Рхоуда, но мало кто из близко знающих его людей рискнул бы, обращаясь к Дэру, назвать его сэр Хью.

Лорд Габриель оглянулся через плечо на Дэра, который продолжал играть в карты с Фростом.

— Сентиментальностью.

Маркиз Сейнтхиллский и другие рассмеялись, посчитав замечание Рейна шуткой.

— Бита, — бросая карту на столик, проговорил Винсент Бишоп, граф Чиллингсвортский, которого друзья называли попросту Фрост. — В подобного рода делах всегда бывает замешана смазливая девица.

Вейн и Хантер с трудом подавили смешок. Они молча обменялись многозначительными взглядами, подняли бокалы с бренди и чокнулись с мелодичным звоном. Зная эту парочку, можно было предположить, что они побились об заклад, споря о том, как быстро Фрост сможет выведать у Рейна обстоятельства, которые тот скрыл от товарищей.

За исключением Синклера, который пообещал друзьям присоединиться к ним чуть позже, после того как он проводит жену домой после бала, все «лорды порока» собрались в «Ноксе». На первом этаже, в игральном зале, азартная жизнь бурлила, находясь, впрочем, под неусыпным взглядом вездесущего Беруса. Состояния выигрывались и проигрывались одним лишь удачным или, напротив, фатальным броском. Случайно выпавшая карта могла решить все. Обычно Рейн, как и все его друзья, предпочитал находиться в центре игры, но после ссоры с графом Рейвеншоу, закончившейся пошлой дракой, его настроение упало, и теперь лорд Рейнекорт предавался черной меланхолии. Заносчивому щенку никогда бы не удалось ударить его по лицу, если бы непрошеный доброхот не повис сзади, обхватив Рейна руками за шею. Растащить дерущихся он не смог, а вот лорд Габриель из-за его вмешательства пропустил удар.

— И кто же она? — растягивая слова, поинтересовался граф Чиллингсвортский.

Рейн не знал, стоит ли говорить ему об этом. Его товарищ был человеком импульсивным, всегда готовым вмешаться в чужую ссору. Доверять ему ни в коем случае не следовало. Когда маркиз Синклерский ухаживал за своей будущей женой, беспардонное поведение Фроста чуть было все не испортило. Впрочем, подумалось лорду Рейнекорту, половина «благородного» общества и так перемывает ему косточки, рассказывая о том, как он оскорбил мисс Софию и ее брата лорда Стефана. Даже если он скроет сейчас от Фроста ее имя, Вейн и Хантер без сомнения все выболтают, но после…

— Мисс София Нортам.

Карты выскользнули из пальцев графа Чиллингсвортского.

— Нортам? — переспросил он. — Младшая сестра графа Рейвеншоу?

— Я совсем позабыл, что у него есть сестра, — задумчиво сказал Хантер, размышляя над возможными последствиями этого инцидента. — Она сейчас, должно быть, достигла брачного возраста. Бьюсь об заклад, что в этом году ее братья собираются выдать сестренку замуж. Как по-твоему, Рейн, она красива?

— Если ты хочешь сберечь свои зубы в целости и сохранности, то держись от нее подальше! — прорычал Габриель, ни с того ни с сего почувствовав себя уязвленным высказанным герцогом предположением о том, что лорд Рейвеншоу мог привезти мисс Софию в Лондон с целью найти ей хорошую партию. — Не знаю, собирается ли она замуж, но оставь ее в покое. Эту тему я с ней не обсуждал.

Фрост все еще не оправился от потрясения, вызванного новостью.

— Ты что, с ума сошел?

Лорд Габриель не мог винить товарища за резкость. Какой бы чудесной девушкой ни была мисс София, она — запретный для него плод. Если бы Габриель заранее знал, кто перед ним, он ни за что не приблизился бы к ней.

— Она не сказала, кем были ее родители, — пожав плечами, произнес лорд Рейнекорт.

Хантер опустился на диван и подпер голову рукой.

— А с какой стати ей было откровенничать с тобой? Сначала ты угрожал Энрайту, а потом едва ли не силой заставил ее вальсировать.

Пропустив мимо ушей слова об Энрайте, граф Чиллингсвортский с удивлением воскликнул:

— Ты танцевал… с женщиной?!

Нет, Фрост иногда бывает просто несносен.

— Да, конечно же. Я танцевал с мисс Софией. Или, по-твоему, мне следовало предпочесть ей павиана? А чего ты ожидал? Или я должен был попросить разрешения у этого сопливого ублюдка Энрайта?

— Ты ведь никогда не танцуешь, — вмешался в разговор Вейн.

Габриель принялся поправлять примочку, которую сделал ему Берус.

— Мне почему-то захотелось потанцевать, хотя, если бы я знал, что эта девушка — сестра графа Рейвеншоу, я бы десять раз подумал, прежде чем приглашать ее на вальс.

— Я не помню, чтобы отпускал тебя.

Мисс София устало прижалась лбом к холодной деревянной двери.

Когда лорд Стефан вернулся домой с разбитой, опухшей нижней губой и подбитыми, окруженными отвратительного вида синяками глазами, он повел себя с сестрой и братом Генри так, словно был восточным деспотом, а они — его невольниками. Мисс София задалась вопросом, насколько серьезно пострадал лорд Рейнекорт. Впрочем, девушка не осмеливалась справиться у брата о состоянии здоровья его противника. Слишком уж явной была вражда между мужчинами.

Подавив вздох, мисс София порывисто развернулась и, осторожными шажками перейдя через библиотеку, приблизилась к стоящему у камина лорду Стефану. Она чувствовала, что брат сейчас в прескверном расположении духа. Его красивые сине-зеленые глаза, очень похожие на ее собственные, пылали гневом и ненавистью.

— Чего ты от меня еще хочешь? Я уже сто раз успела извиниться за то, что вальсировала с твоим заклятым врагом, — не скрывая сарказма, произнесла София.

Лорд Рейнекорт не был врагом их семьи, даже если Стефану вздумалось считать его злодеем. Так же как София и ее братья, он осиротел после того, как его отец, застрелив их родителей, покончил жизнь самоубийством.

— Ты не должна была ехать на бал к Харперам без меня, — сердито проворчал лорд Стефан.

— Я бы не поехала туда одна, если бы ты не нарушил данное мне ранее обещание, — не желая идти на попятный перед братом, как это делал Генри, упрямо заявила мисс София.

Ее никчемный брат, предоставивший сестру самой себе, должен был теперь залечивать синяки и шишки. Он выглядел так, словно упал с лестницы или вывалился с экипажа на мостовую.

— И что же я тебе обещал, дорогая сестра?

Покрытый вычурной резьбой набалдашник трости больно врезался мисс Софии в руку, когда девушка, стараясь сохранять самообладание, с силой сжала ее.

— Ты обещал сопровождать меня на бал, который давали лорд и леди Харпер. Вместо этого ты оставил меня скучать дома, а сам вместе с Генри отправился на всю ночь играть в карты и пьянствовать.

— Не устраивай истерику.

Подняв тросточку, девушка ударила заостренным концом по каминной полке, преграждая лорду Стефану дорогу.

— А ты, мой братец, груб и вечно пьян как свинья! — крикнула она, напрягшись от бурлящих в ее душе эмоций. — Если бы не великодушие Фанни и мистера Гриффина, я бы весь вечер просидела дома одна.

Лорд Стефан отвел рукой тросточку и нетвердой походкой направился к столику, на котором оставил бокал портвейна.

— Я говорил, что Лондон не для тебя.

— Я прекрасно чувствую себя в Лондоне, — упрямо заявила девушка. — Просто вы с Генри боитесь, что забота о бедненькой, почти слепой Софии помешает вам предаваться вредным для здоровья и кошелька излишествам.

Допив портвейн, лорд Стефан вновь наполнил бокал.

— Ты слишком высокого мнения о себе, София, — сказал он, проходя мимо сестры к своему любимому креслу.

Непочтительность брата затронула девушку за живое.

— Иногда ты бываешь холодным как лед, но бессердечным я бы тебя не назвала, — идя за лордом Стефаном, заговорила она. — Зачем тогда ты согласился привезти меня в Лондон, если на самом деле не собирался никуда меня отпускать? С таким же успехом я могла бы остаться в деревне!

— Об этом я тебе и толкую! — сказал брат, со звоном ставя на квадратный стол бокал на тонкой ножке.

От громкого звука мисс София нервно вздрогнула и моргнула.

— Я давным-давно говорил тебе, что нет никакого оправдания тем дополнительным расходам, которые мы понесем из-за твоего приезда в Лондон. Траты на твои платья и украшения переходят всякие границы. Ты любое состояние можешь пустить по ветру.

Мисс София почувствовала себя страшной эгоисткой. У Стефана был прирожденный талант вызывать у нее стыд за те простые радости, которые ей позволялись.

— Насколько я помню, вы с Генри не склонны волноваться из-за денег, когда речь заходит о новом сюртуке или паре штиблет.

Лорд Стефан проигнорировал ее замечание.

— А что я и Генри получим взамен, тратя деньги на твои наряды?

Он скрестил руки на груди.

— Должен признать, что твоя внешность, дорогая сестренка, у многих мужчин может вызвать несварение желудка.

Девушка прикусила щеку, стараясь не заорать на брата.

— Ты, как всегда, сама доброта, братец.

Стефан отмахнулся от нее. Мисс София нахмурилась, озадаченная тем, что на пальце старшего брата сейчас нет массивного золотого перстня, который переходил в их семье от отца к старшему сыну на протяжении нескольких поколений.

— Если бы я думал, что у тебя есть хоть ничтожнейший шанс найти себе мужа, то я, уж поверь мне, привез бы тебя в Лондон еще несколько лет назад и выдал замуж за первого, кто осмелился бы попросить твоей руки.

Лорд Стефан говорил о своей сестре так, словно она была одной из его породистых лошадей, которая не оправдала возложенных на нее надежд, или неудачно купленными ценными бумагами, которые уже не удастся всучить какому-нибудь легковерному ротозею.

— И что же мне мешает выйти замуж? — все более раздражаясь, спросила София.

— Твоя слепота, — без обиняков заявил лорд Стефан. — Твои глаза ни на что не годятся. Ни один уважающий себя джентльмен не захочет связать свою жизнь с полуслепой девушкой. Как ты сможешь вести домашнее хозяйство и заботиться об интересах мужа, если тебя придется водить по дому, словно малое дитя?

— Ты несправедлив ко мне, — решив, что с нее достаточно нравоучений, предательски дрожащим голосом возразила брату мисс София. — Я никого не обременяю. С помощью Люси я прекрасно управляюсь со слугами, и наш дом в Нортам-Пике содержится почти в идеальном состоянии. Это совсем не сложно. Ты бы убедился в том, что это истинная правда, если бы приезжал к нам почаще.

Лорд Стефан зевнул и, поднявшись с кресла, обнял сестру.

— Послушай, София, я говорю тебе все это не для того, чтобы причинить душевную боль, а только ради твоей же пользы. У джентльменов есть свои предпочтения и потребности, а твое воспитание и физическое состояние оставляют желать лучшего. Я, конечно, сам виноват, что не уделял тебе должного внимания, но, по правде говоря, твоя прямота может отпугнуть большинство мужчин. Мы с Генри уже смирились с тем, что вынуждены будем заботиться о твоем благополучии до конца жизни.

Девушка отступила на шаг, опираясь на тросточку, чтобы не споткнуться и не упасть.

— Давай называть вещи своими именами. Старая дева — так старая дева. По моему мнению, это не так уж и плохо. По крайней мере, я буду избавлена от общения еще с одним мужчиной, который станет заявлять мне, что я не достойна любви.

В ее голосе послышалась предательская дрожь. Резко повернувшись, мисс София направилась к двери. Она не хотела, чтобы Стефан видел, как она плачет. Конечно, нехорошо дурно думать о собственной плоти и крови, но девушка подозревала, что брат получает определенное удовольствие, причиняя ей душевную боль.

— София! Вернись! — несколько раздраженным голосом крикнул ей вслед Стефан.

— Извини, Стефан, — берясь за ручку двери, сказала девушка, — но я ужасно устала и не в состоянии сейчас продолжать наш спор. Можешь винить в этом мое слабое здоровье, если тебе так этого хочется.

Ладонь графа накрыла держащиеся за дверную ручку пальцы младшей сестры, мешая ей покинуть библиотеку.

— Еще один вопрос, и тогда ты можешь идти к себе.

— Ты сегодня наговорил мне больше гадостей, чем следовало бы.

— Не в этом дело… Держись подальше от лорда Рейнекорта, — ледяным тоном предупредил лорд Стефан.

Мисс София удивленно взглянула на брата.

— Думаю, что лорд Рейнекорт не захочет приблизиться ко мне на расстояние пушечного выстрела после того, как он узнал, чья я сестра.

Лорд Стефан, казалось, не заметил оскорбления, скрытого в словах сестры.

— Я серьезен как никогда, София. Ты представления не имеешь, насколько опасен этот человек. Если правда то, что о нем говорят, то в припадке пьяного помешательства он убил свою беременную жену.

Нервная дрожь пробежала по телу мисс Софии. Девушка подумала о сильных руках лорда Рейнекорта, которые обнимали ее во время танца. Его прикосновения показались ей излишне грубыми и… требовательными… Способны ли эти руки убить человека?

— Ты распространяешь досужие слухи, братец. Графа Рейнекортского никто не обвинял в убийстве.

— Склонность к насилию у Рейнекортов в крови. Его отец сначала довел собственную жену до самоубийства, а потом убил наших родителей перед тем, как бурлящее в его крови безумие не заставило графа пустить себе пулю в голову.

Когда лорд Стефан произносил эти слова, было видно, что он едва сдерживается. Ненависть к человеку, лишившему его родителей, казалось, висела в воздухе.

Жалея брата, несмотря на обидные для нее слова, которые Стефан сгоряча недавно произнес, мисс София погладила его по щеке.

— Не волнуйся. У лорда Рейнекорта не меньше причин избегать нашего общества, чем у нас с тобой — его.

Была уже поздняя ночь, когда лорд Габриель, сбросив одежду, растянулся на кровати, которую застелил для него Берус. Каждый полноправный член клуба мог пользоваться спальнями, но лорд Рейнекорт предпочитал во время своих частых приездов в Лондон останавливаться в собственном доме. Правда, сегодня он слишком много выпил, а синяки и ссадины болели так, что ему на все было наплевать. Благодаря заботе Беруса лорд Габриель был обеспечен всем необходимым. Если бы он только пожелал, управляющий мог бы даже привести смышленую девицу, которая с удовольствием согрела бы графу постель. Да, заманчивое предложение высказал Вейн, но он, Габриель, все же отказался. В голове у него была каша, а в сердце зияла кладбищенская пустота.

Сейчас у него не хватит терпения на то, чтобы общаться с женщиной, даже если это проститутка, с которой он расстанется завтра утром.

Рейвеншоу.

Все его мысли вращались вокруг графа. Горячий молодой человек теперь, должно быть, клянет его на чем свет стоит и грозится отомстить. Лорд Габриель не особо переживал по этому поводу. Его отец верил, что страх и уважение взаимосвязаны, а сила — это молот, с помощью которого их куют. Этот урок старый лорд Рейнекорт постоянно вколачивал в голову сыну. Если бы его отец не изуродовал половину собственного лица пулей из дуэльного пистолета, Габриель с удовольствием вернул бы каналье старый должок.

Если придется, он сведет счеты и с графом Рейвеншоу.

«Боже правый! Что за чепуха!»

Лорд Габриель нащупал пальцами край одеяла и прикрыл им нижнюю часть своего тела. Сначала Бурарды… потом Энрайт… и наконец Рейвеншоу… Нет ничего более занимательного, чем бал, на котором собрались все твои враги. Габриель не ожидал, что мистер Энрайт даст ему отпор. Трус всегда предпочитает действовать исподтишка. Бурарды — другое дело. Бывшие тесть и теща ненавидели Габриеля потому, что их дочь умерла, а внук так никогда и не появился на свет. Даже если бы смерть Беатрисы не вызвала пересудов, Бурарды все равно обвинили бы бывшего зятя в преступном равнодушии, приведшем к скоропостижной смерти Беатрисы. Возможно, он и заслужил их ненависть, но лорд Габриель, тем не менее, не собирался всю жизнь скрываться от людей только потому, что его вид может огорчить бывших родственников. Сегодняшний день оказался полным кошмаром.

Желая отвлечься от неприятных мыслей, лорд Габриель вспомнил мисс Софию. Ее образ, словно легкая дымка, клубился в его сознании. Неудивительно. Как никак, эта девушка принадлежит к роду Нортамов. Благодаря отцу Габриель до конца своей жизни будет связан с этим родом окровавленной, неразрывной цепью.

Впрочем, как ему показалось, мисс София особенно не обеспокоилась, узнав, что ее собеседник — граф Рейнекортский. Хотя она скрыла свою принадлежность к семье Нортамов, девушка, судя по всему, скорее стеснялась танцевать вальс перед гостями лорда и леди Харпер, чем боялась, что ее увидят в обществе Дьявола Рейнекорта.

Рука лорда Габриеля скользнула вниз по животу. Он почувствовал, как в его чреслах разгорается желание. Странно. Прежде он был уверен, что любая девушка или женщина, носящая фамилию Нортам, просто не способна вызвать у него желание, скорее отвращение. Габриель начал теребить наливающуюся силой плоть. Он давно уже не стеснялся своих сексуальных желаний. Думая о мисс Софии, Габриель принялся с удвоенной энергией ласкать себя. Если девочка считала танец с графом Рейнекортским чем-то сродни скандалу, то что бы она сказала, узнай, чем он сейчас занимается, фантазируя о ней. Бедняжка почти наверняка упала бы в обморок. А вот ее братья не нашли бы в его действиях ничего необычного. Впрочем, не стоит о них вспоминать…

Вместо этого лорд Габриель воскресил в памяти образ мисс Софии, вспомнил, как его руки обнимали ее стройную талию. Перебранка с Энрайтом вывела его из себя, и он не смог в полной мере насладиться этим чувством. Девушка была выше большинства женщин, с которыми он был знаком. Впрочем, лорд Габриель все равно возвышался над ней на добрых пять дюймов. Теперь, успокоившись, он вспомнил, что мисс София, пожалуй, была неплохо сложена. Во время бала он этого как-то не заметил. Должно быть, сказалось нервное напряжение. Ему то и дело приходилось с ней спорить.

Лорд Габриель воскресил в памяти видение: длинные изящные ручки, лежащие у него на плечах.

Да-а-а…

Он выгнул поясницу и схватил свободной рукой вздымающуюся плоть. Приятная боль будоражила его чувства. Крепче сжав пальцы, Габриель ускорил движения. Как приятно! Теплый мед наслаждения, подобно электричеству, распространился в его чреслах. Вниз… вверх… вниз… вверх…

Мысленно раздев мисс Софию, Габриель представил, как упрямая девушка с готовностью раздвигает шелковистые бедра, а его пенис ныряет в ее влажную горячую щель. Граф сжал головку члена, желая оттянуть кульминацию. Еще не время приносить свое семя в жертву богине Афродите и смертной девушке, зажегшей в нем эту страсть.

Бедра Габриеля сжались. Спина выгнулась. Рука безостановочно ласкала пенис по всей его длине. Другая рука играла с головкой, сжимая и пощипывая ее. Несказанное наслаждение доводило Габриеля до безумия.

Выступившая на кончике влага предвещала скорую развязку. Лорд Габриель вспоминал поцелуй, который он украл у мисс Софии, сидя на лавочке в парке Харперов. Ее уста оказались мягкими и влажными. Это, должно быть, из-за привычки покусывать нижнюю губу. Тогда ему ужасно захотелось попробовать на вкус этот соблазнительный ротик. Когда Габриель исполнил свое намерение, он увидел, как на ее красивом личике отразилось удивление. Потом это выражение сменилось настороженным любопытством. Если бы их не прервали, то Габриель, продолжая в том же духе, пустил бы в дело язык, а там кто знает… Возможно, все кончилось бы соблазнением.

Туда-сюда… туда-сюда… туда-сюда…

Если бы мисс София ответила ему взаимностью, он, не колеблясь, увел бы ее подальше во мрак парка, а там, сокрытый во тьме от любопытных глаз, распустил бы корсаж и попробовал бы на вкус ее соски. Габриель представил, как они, маленькие и острые, твердеют под его умелым языком. У некоторых женщин очень чувствительная грудь. Возможно, мисс София — одна из них. Лорд Габриель воображал, как она, постанывая от наслаждения, прижимается к нему всем телом, а он доставляет ей несказанное удовольствие.

Похоть омрачила его рассудок. В своем воображении он расстегнул пуговицы на штанах, задрал подол ее платья и пышные нижние юбки, а затем, стащив нижнее белье, вставил торчащий член в тугую дырочку.

— Боже правый! — хрипло простонал Габриель.

Потом он умолк. Его губы расползлись в гримасе болезненного наслаждения. Семя начало выстреливать из члена, падая на живот вязкими белыми брызгами. Габриель напрягся всем телом. Его рука двигалась туда-сюда, каждый раз вызывая новое извержение семени.

Как хорошо!

Прошло минут пять, и разум лорда Габриеля прояснился, а с ним вернулся насмешливый скептицизм. Если одни только фантазии о том, как он соблазняет мисс Софию, вызывают такое острое удовольствие, то что же будет, когда он воплотит их в жизнь? От такого сильного оргазма и умереть недолго!

Мысль о том, что он собирается соблазнить родную сестру графа Рейвеншоу, заставила Габриеля окончательно очнуться.

Он долго не мог уснуть, то и дело возвращаясь мыслями к событиям прошедшего дня.