Огонь под дождем

Глава 3

После ухода Рэнда, время, казалось, остановилось. Ночь была длинной и безмолвной, и Лени, взволнованная последними событиями, не могла уснуть.

Сидя у изголовья, она наблюдала за спящим Джои, а мысли ее снова и снова возвращались к Рэнду. Ей казалось странным, что Джои так быстро привязался к нему. Нельзя сказать, что в повседневной жизни мальчик был сдержанным и с трудом заводил знакомства, нет, но эта его поспешная привязанность казалась необъяснимой. А затем, к своему стыду и раздражению, вспомнила, как сама растворилась в его поцелуе. Сама-то не лучше! Он стремительно ворвался в их жизнь, и за несколько часов все перевернул.

Но, несомненно, все произошло именно так, пыталась она убедить себя в который раз, потому что они встретились в неподходящее время. Слишком растерянной и уязвимой она была, только и всего! Тем не менее, решила она, Рэнд Беннет — действительно опасный человек. Он из тех, кто способен подчинить своим чарам даже самого стойкого и непреклонного человека. Он — настоящая угроза женской независимости, а независимость — это то, что она ценит больше всего в жизни.

Правда, она не всегда так считала. Ее детство, наполненное весельем, счастьем и любовью, можно было назвать идиллическим. Ее растили и оберегали любящие друг друга родители, но когда ей исполнилось пятнадцать лет, все изменилось, и смех и радость куда-то испарились. Ее отец умер, а мать, Элис, почувствовала себя потерянной, оставшись без мужа. Она лишилась опоры, скалы, за которой она не боялась превратностей жизни. Лени часто вспоминала, как через две недели после похорон, застала мать на кухне. Она сидела за столом и растерянно смотрела на лежащую перед ней пачку счетов. И Лени вдруг осознала, что ее мать не имеет представления даже о том, как оплачиваются счета.

Лени любила свою мать и следующие два года делала все возможное, чтобы помочь ей, но к своему отчаянию, очень быстро поняла, что той нужно гораздо больше, чем она в состоянии дать.

Девочка Лени превратилась в смелую, пылкую и легкомысленную красавицу. Ей нужна была надежная, крепкая рука, которой она была лишена. Мать, сама потерявшая все ориентиры, была не в состоянии дать ей какое-либо направление в жизни.

Когда Лени исполнилось семнадцать лет, в их доме появился Спэнс Гордон — молодой, красивый гражданский летчик, работающий в местном аэропорту. Элис была ослеплена им, а Лени возненавидела с первого взгляда.

В то время она не могла облечь в слова и объяснить причину своей неприязни. Да и он не делал ничего такого, чтобы Лени могла сказать: «Вот, смотри! Я была права!» Однако слишком подозрительной была его обтекаемость и подчеркнутое желание понравиться.

Не в силах видеть, как мать доверилась человеку, который рано или поздно обидит ее, Лени взбунтовалась и поступила по своему: хлопнув дверью, ушла из дома и бросила школу, устроилась официанткой. Она зарабатывала достаточно, могла оплачивать квартиру, которую делила с четырьмя другими девушками. В те годы ее окружали люди, главная цель которых — жить весело и беззаботно. Так жила и Лени, но по-прежнему не забывала мать и старалась поддерживать с ней тесную связь. Часто навещала, но как ни старалась, ей редко удавалось застать ее одну. Спэнс был всегда рядом, и Лени подозревала, что он устраивал так, чтобы не оставлять их наедине, так как боялся, что Лени настроит мать против него. Он не ошибался. Лени делала это много раз. Однако все ее попытки оказывались напрасными: Элис, к огорчению Лени, с каждым днем все больше и больше зависела от него. После смерти отца у матери осталось приличное состояние, позволяющее ей спокойно и безбедно прожить остаток жизни. Но сразу же после замужества, Элис передала все финансовые дела Спэнсу, и тот, за последующие два года, распорядился деньгами по-своему. Когда он потерял работу, то поисками новой заниматься не собирался. Деньги кончились, и Элис была вынуждена рассчитать Розу. А потом еще и беременность. Жизнь ее снова изменилась. Отсутствие денег и перспектива появления нового ребенка напугали Спэнса: он стал уходить из дома, его отлучки становились все более длительными и, каждый раз, возвращаясь, он не пытался даже объяснить их причину. Элис страдала, и впервые за последнее время Лени почувствовала, что мать, нуждаясь в любви и поддержке, стала тянуться к ней. И Лени старалась помочь ей, но, к своему отчаянию, сознавала, что бы она ни делала, этого по-прежнему было мало.

Даже рождение Джои не спасло положения. Элис постепенно теряла силы, и Лени вдруг поняла, что ее мать принадлежит к числу женщин, которые расцветают только от любви и заботы мужчины. И как только они исчезли, Элис, будучи слишком нежной и хрупкой, начала угасать. Она не умела противостоять жизненным трудностям в одиночку. Лени подозревала, что именно в это время у нее самой родилась эта острая необходимость — быть независимой и самостоятельной. Два года спустя, когда Лени исполнился двадцать один год, Элис умерла. После похорон Лени забрала брата и ушла. Спэнс ни единым словом не попытался удержать их…

Забрезжил рассвет, за воспоминаниями Лени не заметила, как прошла ночь. С чашкой кофе в руках она подошла к окну и выглянула во двор. Если верить наступающему утру, день обещал быть теплым и солнечным.

Она отпила глоток горячего кофе, обжигая губы и… что это? Ее воображение, или губы, действительно, до сих пор сохранили вкус его поцелуя? Она медленно провела рукой по губам.

Прошлым вечером он ворвался в их жизнь, как ураган, и за короткое время, проведенное вместе, подверг ее многим испытаниям. Рэнд — первый мужчина, целовавший ее за последние четыре года, и, как ни старалась, она не могла перестать думать о нем.

Стук в дверь прервал ее мысли. В комнату вошла Роза и, увидев темные круги под глазами Лени, она всплеснула руками, воскликнув:

— Боже мой! Бедная моя малышка! Ты ужасно выглядишь! Что, Джои плохо спал?

— Джои провел ночь прекрасно, — успокоила ее Лени, — он проспал бы до утра, если бы я не будила его каждые два часа.

Роза отправилась на кухню. Это помещение, независимо от того, кому принадлежало, было именно то место, где она чувствовала себя как рыба в воде. Она тут же схватилась за сковородку и предложила Лени:

— Посиди и отдохни. Я сейчас приготовлю омлет, который так любит Джои. — Она оглянулась на присевшую у стола Лени, и добавила твердо: — И ты тоже немного поешь.

— Нет, я не буду, я действительно не могу есть.

— Нет! Ты поешь! — перебила ее Роза, и в ее голосе зазвучала такая же твердая непреклонность, как в те годы, когда Лени была маленькой девочкой. — А потом ты пойдешь ко мне и выспишься. Ифрейн сказал, что сегодня тебе не надо на работу. Поэтому поспи, а я присмотрю за Джои.

Она не будет возражать, решила Лени. Небольшой сон сейчас будет настоящим блаженством.

Роза открыла холодильник и достала нужные продукты.

— Я слышала, как вчера к дому подъехала машина, — подчеркнуто равнодушно начала она, — выглянула в окно и увидела, что тебя и Джои привез доктор… ну тот, который был в клинике, ты знаешь… — Будто Лени могла забыть, кто ее привез. — Красивый!

— Да, красивый! — улыбнулась Лени и поудобнее устроилась, набираясь терпения, чтобы послушать то, что, как уже не раз бывало, последует дальше.

— В клинике мне хватило только одного взгляда, чтобы определить — очень мужественный человек. Ты согласна? — спросила Роза с надеждой. Лени молчала, и та решительно возобновила атаку: — Итак, как долго он здесь был?

«Она же знает с точностью до минуты!» — потешалась Лени.

— Недолго, — сказала она вслух.

— Я надеюсь, что ты не отправила человека голодным и как следует накормила его? Ты хорошо готовишь, я знаю, я же сама тебя учила. Я часто говорю Ифрейну: «Вот повезет какому-нибудь мужчине получить такую жену».

Наблюдая за тем, как Роза готовит, Лени вдруг пожалела желудок Джои. Та, сосредоточившись на одном единственном объекте по имени Рэнд Бэннет, автоматически бросала в омлет все, что попадалось под руку: перец, лук, чеснок и разные травы. Лени едва успела выхватить из ее рук кастрюлю с оставшимся со вчерашнего вечера тушеным мясом, которое Роза, увлекшись разговором, собиралась выбросить.

— Это для Джои!

Роза, оставив омлет и водрузив руки на свои необъятные бедра, уставилась на нее.

— Я сказала Ифрейну: «Это слишком долго длится, она даже ни с кем не встречается».

«Ей нужен мужчина», — опередив Розу, процитировала про себя Лени.

— Я сказала ему: «Ей нужен мужчина», — сердито заявила Роза.

«И Ифрейн согласился», — продолжила про себя Лени.

— И, что ты думаешь? Ифрейн согласился, — многозначительно подытожила Роза.

Лени на память знала все, что Роза скажет по поводу ее одиночества. Знала она также, что Роза не добралась до середины своего выступления. У нее не было настроения выслушивать все это заново.

— Знаешь, Роза, — Лени, поднимаясь, зевнула. — Я думаю, что не выдержу больше ни минуты без сна. Если ты действительно не против, я воспользуюсь твоим советом и пойду к тебе, чтобы чуть-чуть поспать.

Роза всплеснула руками, на ее лице была смесь сочувствия к невыспавшейся Лени и разочарования из-за необходимости прервать свои нравоучения. Но, секунду спустя, сочувствие взяло верх:

— Ах, бедняжка! Конечно, иди! Хорошенько выспись и не волнуйся, я присмотрю за Джои.

Спустя шесть часов, выспавшаяся и отдохнувшая, Лени вернулась в свою квартиру. Прежде чем уйти, Роза сообщила, что дала Джои обезболивающее, как только тот проснулся, но до сих пор он ни на что не жаловался и чувствовал себя превосходно.

Тем не менее, Лени тревожилась. Он был не таким как всегда: непривычно тихим и несколько озабоченным. Роза разложила диван, превратив его в кровать, чтобы Джои мог лежать и смотреть маленький телевизор, установленный на полке. Но Джои было не до телевизионных программ. Он наблюдал за сестрой.

— Джои, с тобой все в порядке?

Он молча кивнул.

— Я хочу принять душ и переодеться в свежее белье. Это не займет много времени. Тебе надо что-нибудь?

Он отрицательно покачал головой.

Позже, услышав шум включенного душа, он с облегчением вздохнул: наконец-то он остался один. Ему предстоит сделать что-то очень важное, и это нельзя делать, если есть кто-то рядом. Он в замешательстве посмотрел на свои руки.

Ему, оказывается, мешает гипс, а если так, то как ему сложить руки для молитвы? Но, подумав, решил, что причина уважительная, и Бог не будет возражать. Тем более, что Джои может крепко зажмуриться. Что он и сделал.

— Привет, Боже! Это я — Джои, — начал он свою молитву. — Я знаю, что еще не наступило время, когда я с тобой обычно разговариваю, но мне надо тебе сказать что-то очень важное, и я не могу больше ждать. Ты знаешь мою сестру Лени? Я вот о чем подумал: у Розы есть Ифрейн, и он заботится о ней, у меня есть Лени, и она тоже заботится обо мне, а вот у Лени нет никого, кто бы заботился о ней. Ночью, когда она думает, что я сплю, она часто плачет. Знаешь, как она устает? Ей все время приходится шить, чтобы заработать деньги для нас. И еще она учится, чтобы потом получить хорошую работу. Поэтому я много думал и решил, что ей нужен муж. — Подумав немного мальчик продолжил: — Вчера я был в клинике, — Джои поднял голову и быстро моргнул, чтобы взглянуть в потолок. — Мне очень жаль, я выбежал на улицу и забыл посмотреть по сторонам. Я обещаю, что больше не буду так делать… Там, в больнице, я увидел человека. Он доктор и все такое. А когда я проснулся дома в первый раз, он был рядом. Когда я проснулся во второй раз, он уже ушел. И Лени сказала, что ему пришлось уйти. А когда я спросил, когда он вернется, она сказала, что он больше не придет. Пожалуйста, сделай так, чтобы он пришел опять и, как можно скорее, потому что я… люблю его». — Он подумал еще минуту. — «И может быть, ты скажешь ему, чтобы он пригласил Лени куда-нибудь пообедать. Это было бы так хорошо, потому что она никуда не ходит. Аминь!»

Приняв душ, Лени насухо вытерлась и надела изумрудно-зеленое бикини. Затем натянула неоднократно стиранные джинсы, которые подчеркивали стройность ее ног и округлость бедер, а потом надела зеленый топ, мягко обтягивающий ее тонкую талию. Тщательно расчесала волосы и распустила их черным шелком по спине.

Остаток вечера она решила посвятить Джои, а когда он заснет, она примется за шитье.

Вернувшись в гостиную, Лени, к своей радости, заметила, что Джои повеселел.

Около восьми часов, раздосадованная Лени отодвинула от себя игру «Поймай рыбу».

— Ты слишком хорошо играешь! — недовольно пожаловалась она. — Ты самая настоящая акула, а мне сегодня не везет. Да и тебе пора в постель.

— Ах, Лени, еще рано. Давай сыграем еще разочек.

— Нет! Достаточно, молодой человек. Пора спать. Ты сегодня хорошо себя чувствовал, так что не вижу причин, чтобы ты завтра пропускал занятия.

— Занятия? Ах, Лени! Ну ладно, я разрешу тебе разочек выиграть. Ну, обещаю!

— Джои!

Стук в дверь прервал их дружескую перепалку, и Лени, до сих пор сидевшая на подушке с ногами крест-накрест, поднялась и направилась к выходу.

Открыв дверь, она замерла: на пороге, прислонившись к дверному косяку, стоял Рэнд. Он был одет безукоризненно: хорошо сшитые широкие брюки коричневого цвета и золотистого цвета пуловер очень шли ему. Но он казался уставшим, и Лени догадалась, что он приехал прямо из клиники.

Рэнд же, увидев Лени в джинсах в обтяжку и топе, повторяющих все изгибы ее фигуры, потерял дар речи. Ее распущенные шелковистые черные волосы, юное лицо без макияжа и босые ноги, выглядывающие из-под джинсов, показались ему неземными. Он никогда не видел девушки прекраснее и очаровательнее. И больше всего удивляло его то, что она, похоже, даже не осознавала свою красоту.

В первое мгновение глаза Лени зажглись радостью, но она опустила веки, а когда через секунду подняла их снова, в изумрудных глубинах светилось только мягкое любопытство. Рэнд радостно улыбнулся, он был так счастлив видеть ее снова.

— Прости. Я не позвонил, потому что боялся, что ты запретишь прийти к вам.

— Рэнд! — закричал Джои. Его лицо осветила широкая улыбка.

Рэнд, не ожидая приглашения, вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Привет, плюшка! Ты выглядишь намного лучше, чем вчера.

— Я теперь чувствую себя лучше, — счастливо засмеялся Джои.

— Отлично! Я очень рад. — Он уселся рядом с мальчиком. — Как ты справляешься с гипсом?

— Неплохо! Кайл и некоторые мои друзья приходили сегодня ко мне и, видишь, расписались на нем.

— Вижу! Вижу! — Рэнд деловито изучал подписи.

— Хочешь расписаться? — пылко спросил Джои.

— Почту за честь, — торжественно заявил Рэнд, доставая ручку.

Наблюдая, как Рэнд расписывается на гипсе, Лени не смогла удержаться от искушения поддразнить его:

— Тебе не составит труда найти подпись Рэнда, Джои, потому что она будет единственной, которую ты не сможешь разобрать. Ты знаешь, для того, чтобы стать доктором, надо разучиться писать.

— Так вот почему ты не позвонила вчера вечером, — тихо сказал Рэнд. Он расписался и вернул ручку в карман. — Значит, ты не смогла разобрать написанный мною номер телефона?

Выпрямившись, она вспомнила, что так и не выбросила карточку с номером, как собиралась, а вместо этого спрятала его в ящик шкафа.

— Нет! Я не позвонила, потому что у меня не было проблем, с Джои было все в порядке.

Рэнд поднялся и посмотрел на нее в упор.

— Ты могла мне позвонить просто так, чтобы поговорить. Тебе, наверное, было грустно дежурить одной.

«Грустно до боли», — подумала Лени, но вслух соврала:

— Ни капельки.

Он потянулся к ней и, захватив прядь черных шелковистых волос, тихо прошептал, чтобы слышала только она:

— Разве тебе никогда не бывает одиноко по ночам?

Она вздрогнула, почувствовав, как волна тепла нахлынула на нее. Ей хотелось сказать: «Никогда… пока не встретила тебя». — Но она промолчала.

— Ты собираешься пригласить Лени куда-нибудь на ужин? — громко спросил Джои.

— Джои! — вскрикнула Лени смущенно, переводя взгляд с брата на хитро улыбающегося Рэнда.

— Да, Джои, собираюсь. Лени, я надеюсь, что ты еще не ела. Я действительно пришел сюда, чтобы пригласить тебя куда-нибудь поужинать. Я бы пришел раньше, но меня задержали дела в клинике.

Он снова попытался дотронуться до черного шелка ее волос, но Лени уклонилась и подошла к брату.

— Я уже поужинала.

— Ну, тогда посмотришь, как буду ужинать я.

— Я не могу уйти, — не сдавалась она и кивнула в сторону брата.

— Мы можем найти сиделку, я заплачу.

— Точно! — воскликнул Джои. — Розу.

— Успокойся, Джои! — В первый раз она пожалела, что не научила брата тому, что детей следует только видеть и, как можно меньше, слышать.

— Роза была здесь все утро и я не могу злоупотреблять ее добротой. «Хотя она была бы очень довольна» — добавила Лени про себя.

Рэнд сунул руки в карманы.

— Наверное можно еще кого-нибудь найти. Молоденькую девушку, например?

— Да. Есть… — начал было Джои.

— Нет! — резко оборвала его Лени, и увидев разочарование на лице брата, пожалела его. Она повернулась к Рэнду: — Знаешь, я не хожу на свидания.

— Никогда?

— Никогда!

— Ну, Лени… — начал Джои.

На этот раз его прервал Рэнд.

— Почему бы нам не пойти в ванную, Джои? Ты почистишь зубы, а потом я тебя уложу в постель, как вчера вечером.

— Разве ты меня укладывал в постель вчера вечером? — Эта новость, казалось, ошеломила мальчика.

— Да, конечно. И подушки подкладывал и все такое. Я даже познакомился с твоим мишкой, пока ты спал.

— Оу! — Джои умоляюще взглянул на сестру. — Ну, пожалуйста, сходи с ним куда-нибудь поесть.

— Джои! — угрожающе повысила голос Лени.

Мальчик замолчал. Слишком знакомы ему были эти угрожающие нотки, и он знал, что за сим последует. Соскользнув с дивана, он взял Рэнда за руку.

— Может быть, она разрешит тебе остаться со мной еще немного?

Лени, наблюдая как мальчик повел Рэнда в свою спальню, испытывала противоречивые чувства. Джои действительно полюбил Рэнда, и тот, похоже, отвечал ему взаимностью. Сколько раз ее тревожило то, что Джои растет без мужской ласки и внимания, не считая, конечно, Ифрейна. Но сейчас, наблюдая за этой нарождающейся дружбой, она возражала сама себе, говоря, что Джои, в конце концов, растет совершенно нормальным и счастливым ребенком. И, кроме того, им совсем неплохо вдвоем. Они прекрасно ладят и никто им не нужен. Лени взяла две подушки из шкафа и последовала за ними.

Спустя некоторое время, уложив Джои в постель, Лени и Рэнд вернулись в гостиную. Убедившись, что их разделяет безопасное расстояние, она повернулась к нему, готовая противостоять любым его попыткам лишить ее самообладания.

— Мне нравится, когда ты носишь распущенные волосы.

Проклятие! Она не ожидала такого удара и почувствовала, что расстояние между ними начинает сокращаться.

— Джои — тоже, — призналась она, — поэтому я всегда так хожу дома. На работе я заплетаю косу, чтобы избежать несчастного случая. Там слишком много машин.

— Я до сих пор не знаю, чем ты занимаешься. — Он недоумевал: как мог до сих пор не узнать такую важную деталь.

Она показала ему швейную машинку в углу комнаты, на которой лежала ожидающая ее сегодня вечером работа.

— Я работаю на швейной фабрике.

Она ожидала, что он сейчас скажет что-нибудь насмешливое, но он молчал.

— Правда? И тебе нравится?

— Нравится? — Ей показалось, что он действительно заинтересовался, и сама того не замечая, постепенно расслабилась. — Мне нравятся люди, работающие там. Что касается работы… Я привыкла. Я занимаюсь этим уже четыре года.

— Чем еще ты занимаешься?

— Изучаю педагогику, — улыбнулась она и отбросила за спину прядь шелковистых волос. — Я хочу быть учителем.

— Педагогика — чудесная наука, — согласился он, усаживаясь на стул, — хорошие учителя всегда нужны. И что ты хочешь преподавать?

— Испанский язык. — Раз он выбрал стул, она уселась на краешек дивана. — Много лет назад в нашу семью пришла экономка. Это была молодая девушка из Мексики, и звали ее Роза. Когда я родилась, она говорила больше по-испански, чем по-английски. Поэтому испанский для меня — второй язык. Мне он очень нравится. Я его изучала в школе и собираюсь изучать в колледже.

— Как тебе удается все совмещать? Я имею в виду работу и учебу?

Она передернула плечами.

— Я хожу на занятия вечером. Правда, в этом семестре по вечерам не преподают тех предметов, которые мне нужны, поэтому я жду летнего семестра. — Она непроизвольно вздохнула. — Конечно, раз я могу изучить только один-два предмета за семестр, мне придется учиться долго.

— Я восхищен! Я действительно восхищен тобой, Лени.

Ей не надо его восхищения, рассердилась она. И заинтересованность его не нужна… И нечего на нее смотреть так, будто хочет сжать ее в объятиях и целовать, пока она совсем не потеряет голову.

— Не стоит, — холодно отрезала она.

— Почему?

«Он действительно часто задает эти свои «почему», — подумала она сердито.

— Потому, что я не делаю ничего больше того, что делают сотни других одиноких матерей по всей стране.

— Может быть, но я сижу не в их гостиной. Я сижу в твоей, и восхищаюсь тобой.

К ее желудку подобрался холодок. «Бог мой! Это нечестно!» — заволновалась Лени. Он все больше тревожит ее, а она не имеет права проявлять слабость, как вчера.

— Почему ты ни с кем не встречаешься?

Вопрос застал ее врасплох.

— Потому что не хочу, — сказала она сквозь зубы. — И прежде, чем ты задашь свое очередное «почему», позволь сказать, что это не твое дело.

Он долго и задумчиво смотрел на нее.

— Что происходит, Лени? Почему ты с таким ожесточением борешься против меня?

Первым ее порывом было отрицать это, однако, подумав, она решила, что это бесполезно.

— Похоже, я недостаточно жестко борюсь с тобой. Ведь вчера вечером я спрашивала тебя, зачем ты здесь. Ты меня поцеловал и…

— Но ты же поцеловала меня в ответ.

— Допустим, поцеловала. Но затем я сказала, что мне не нужен любовник. — Она сидела недалеко от него и не могла не увидеть, как потемнели его золотисто-карие глаза при слове «любовник».

— Хорошо, Лени, — сказал он, немного подумав. Голос его охрип от волнения. — Я не буду отрицать, что хочу заниматься любовью с тобой. Но хочешь верь, хочешь не верь, я не только этого хочу.

Ее пульс предательски участился.

— Все равно. Разве ты не видишь? Чего бы ты не хотел, ты хочешь слишком многого. И ты меня не уговоришь, я не хочу и все.

Что-то больно сжало его внутри и, заикаясь, он решил спросить:

— У тебя есть другой?

— Нет! Нет! — замотала она головой очень энергично, отчего ее шелковистые волосы разлетелись из стороны в сторону, отражая свет стоящей рядом лампы.

— Дело не в этом. Причина где-то глубоко во мне, но я не уверена, и не знаю, как объяснить.

— Попытайся.

— Понимаешь, Рэнд, ты из тех мужчин, которые привыкли поступать по-своему и жить, как хотят. А я из тех женщин, которые ни за что не допустят, чтобы их кто-то подчинил себе. Мы несовместимы.

— Что заставляет тебя думать, что я попытаюсь подчинить тебя своей воле?

— Я просто видела тех людей в клинике, — усмехнулась она, — которые полностью послушны тебе.

— Но, Лени, это же на работе, — подался он вперед. — И это не имеет никакого отношения к моей личной жизни.

— Ты даже не представляешь, какое влияние оказываешь на людей!

— Прежде, чем принять решение, ты могла бы дать мне шанс, Лени… Что ты теряешь?

— Я не имею права, — вскочила она. — Я должна учитывать интересы Джои. Я боюсь, Рэнд, что он слишком привяжется к тебе.

— Ну, тогда Джои приобретет нового друга, впрочем так же, как и я, — он тоже поднялся. — Что в этом плохого?

Лени, запустив пальцы в волосы, подумала, что эти опасения обоснованы, но дело в том, что когда она их озвучивала и облекала в слова, они вдруг потеряли всякий смысл.

— Я…

Он взял ее за руки и нежно сжал их.

— Лени, тебе не стоит держать такую оборону. Я никогда не причиню ни малейшего вреда ни тебе, ни Джои.

— Почему я так безудержно хочу верить тебе? — медленно, с тоской в голосе проговорила она.

Он притянул ее к себе и прижал к груди.

— Потому что ты знаешь, что я никогда не смогу солгать тебе.

— Тогда скажи, как мне узнать, не буду ли я жалеть о том, что сейчас вот-вот произойдет, после того, как ты уйдешь.

— Я не думаю, что тебе придется жалеть.

Он склонился к ней, руки его сомкнулись за ее спиной, сейчас он ее поцелует, она не должна этого допустить. Она не готова… устоять.

Он слегка прикоснулся к ее рту губами и начал медленно покусывать ее губы, будто пробуя их на вкус, и она, помимо воли, прильнула к нему, обхватив его руками, и почувствовала, как напряглись его мышцы, когда он прижал ее к себе.

Рэнд даже не подозревал, что один единственный поцелуй женских губ сможет поднять в нем такую яростную волну желания. В этой девушке заключена густая как мед сладость, которая медленно вливается в него, заполняя все его существо. Он застонал. Он понимал, что если продолжит поцелуй, то не сможет остановиться и завладеет ею. Это было бы блаженством. Он понимал также, что если это произойдет, то он потеряет Лени навсегда. И тогда наступит ад, которому не будет конца. Взяв себя в руки, он с трудом оторвался от ее губ, постепенно ослабляя объятия. Он закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Потом сомкнул поднятые руки на затылке и только после того, как овладел собой, снова открыл глаза и посмотрел на нее.

— Лени, если я очень вежливо попрошу тебя поужинать со мной завтра вечером, ты согласишься?

Не в силах что-либо сказать, она отчаянно замотала головой, но он остановил ее, слегка дотронувшись до ее шеи.

— Не спеши. Подумай, прежде чем отказать.

— Рэнд…

— Я прошу тебя только поужинать со мною, Лени. Я же не прошу тебя делить со мной постель. Ты сама определишь, как мы проведем этот вечер. Я даже найду сиделку. У нас в клинике много молодых сестер и они с удовольствием согласятся. А потом, завтра пятница.

— Я работаю в субботу утром.

— Я тоже. Но очень хочу провести с тобой завтрашний вечер.

Она не знала, где нашла силы, но мягко и отчетливо сказала:

— Нет!

Он минуту смотрел на нее в упор, но ее решимость не пошатнулась. Однако ему показалось, что там, в изумрудной глубине ее глаз, увидел он проблеск неуверенности, тень уязвимости, и это заставило его сказать:

— Хорошо, Лени.

Он повернулся и ушел, медленно закрывая за собой дверь.

Ее ноги подкосились и она медленно опустилась на диван. Много лет назад, будучи пылким и горячим тинейджером, она неоднократно целовалась со многими мальчиками. Однажды она занималась любовью с парнем, который ей нравился и который сходил по ней с ума, но после этого была так разочарована, что никогда позже у нее не появилось желания повторить «процесс». Теперь же, после того как она растворилась в сладком поцелуе Рэнда, она точно знала, что если станет его любовницей, он никогда ее не разочарует.

Если?! Ох, Боже праведный! Она уже дошла до «если».