Охота на наследника

Глава 2

Париж, Франция.

10 лет спустя.

До чего же он устал. Эта крошка Жаннин совсем его заездила. Единственное желание сейчас – это оказаться в своей постели – одному.

Прислонившись головой к темно–зеленой обивке экипажа, Бренсон небрежно развалился на сидении. Вид у него был довольно потрепанный: сюртук валялся рядом, жилет расстегнут, галстук висел на шее, словно кусок ненужной материи. После бессонной ночи глаза закрывались сами по себе.

Это даже смешно, – думал себе в полудреме Бренсон, – он периодично забавляется с маркизой Жаннин Д’Амарнье уже полгода, а она все так же дика. Эти француженки поистине ненасытны, да и нравы тут не то что дома. Здесь пускаются в adultère1, не моргнув и глазом.

О-о-о! Эта ночь была поистине сладкой. Ублажать маленькую француженку, пока ее престарелый супруг поправляет свое здоровье где–то в другой части Европы, вроде уже стало некой смехотворной обязанностью Бренсона. Весьма, сказать, приятной обязанностью…. Если бы, конечно не эта дряхлая преграда – ее муж.

Хотя, какое ему до него дело? Старый осёл яростно цеплялся за жизнь, но подагра все равно прикончит его со дня на день. А пылкая юная вдова унаследует все его богатство. Милашка Жаннин недолго будет убиваться. Она давно намекает любовнику, что мечтает о большем.

Ох, как будет она огорчена, не получив то, чего так упорно добивается.

Сегодня утром Бренсон собрался незаметно ускользнуть, но проказница потребовала на прощанье еще.

«Черт!» – У нее такое тело, что отказать было выше его сил. Превозмогая усталость, он любил ее едва не до потери пульса, а когда она уснула в изнеможении, быстро схватил свои вещи и, одеваясь на ходу, покинул ее дом.

Улыбка появилась на лице при воспоминании прошедшего вечера. Жаннин устроила представление, увидев его, слившегося в невинном поцелуе с Рене Дель Векио. Она едва не выцарапала сопернице глаза прямо на глазах у всего общества. Вот была забава, пока глупый муж последней не вступился за честь жены, по ходу пытаясь выяснить, что же не поделили эти женщины между собой. Его недоумение можно понять, поскольку вышеупомянутые дамы еще совсем недавно были закадычными подругами.

Но Бренсон не собирался брать ответственность за их разлад на себя. Не его вина, что одна вбила себе в голову, будто его сердце полно эфемерной любви к ней, а другая настолько алчна, что не упустит случая отбить кавалера у подруги.

Конечно, Жаннин не пожелала делиться любовником, накинувшись на Рене, даже не задумываясь, что Бренсон проявил совершенное безразличие к ее негодованию. Все время, пока их растягивали по углам, он спокойно пил шампанское, наблюдая за их нелепым спектаклем. Как же она слепа в своей жалкой любви. Все женщины становятся жалкими, когда влюбляются. Игра с ними интересна, пока на пути не возникает это бредовое чувство. Точнее, пока они не начинают всерьез думать о Бренсоне, как о своем суженом. И поскольку у него самого не шло дальше влюбленности, длившейся от силы несколько недель, он не мог понять, с чего это они льют слезы, унижаются, обижаются и даже доходят до угроз. Все это просто смешно.

По мнению Бренсона, мужчина не способен иметь к даме иных чувств, кроме как продиктованных физическими потребностями, иногда обильно приправленных туманом страстных порывов. Все остальное – проходящее и ненужное. И, как обычно, когда ты получил свое, интерес со временем угасает. И чем сильнее чувства со стороны женщины, тем быстрее Бренсон убирается восвояси.

Жаннин – только очередное тому подтверждение. Если так пойдет и дальше, придется сбежать куда-то, а то, кажись, милая маркиза ожидает от него большего, чем он может ей предложить.

Правда была в том, что Жаннин Д’Амарнье, как и Рене Дель Векио, не стоят того, чтоб погибнуть от рук их ревнивых мужей. Кроме того, муж Рене слывет неплохим стрелком. Конечно, Бренсон сомневался, что он стреляет лучше его, но везенье здесь имеет не меньшее значение, чем умение.

Экипаж остановился, и Бренсон недовольно открыл глаза. Кучер распахнул дверцу, и только усилив раздражение хозяина, деловито произнес:

– Месье Уэлсэр, мы уже прибыли!

– Обязательно сообщать об этом, как о наступлении британской армии?! – буркнул Бренсон в ответ и, схватив сюртук с сидения, вылез из экипажа.

Поднявшись по ступенькам, Бренсон позвонил в дверной звонок особняка на одной из центральных улиц Парижа, который он звал своим домом последние полгода. При поспешных сборах ключ где-то затерялся, скорее всего, остался на полу спальни его ночной феи. Поэтому лениво облокотившись о дверной косяк, он ждал, пока слуга вытряхнется из своей постели и откроет дверь.

Особняк был изысканным, и хотя не отличался огромными размерами, вполне подходил для временного пристанища.

Дворецкий отворил дверь, и Бренсон с ходу бросил ему сюртук.

– Меня сегодня ни для кого нет. Я устал и иду отдыхать.

– Месье Уэлсэр, – неуверенно произнес слуга, – я понимаю, что вы не хотите, чтоб вас беспокоили, но в гостиной вас уже ожидает некий джентльмен.

– Вы приняли его без моего ведома, да еще в такое раннее время? Вы никак выжили из ума! – возмутился Бренсон. – Впрочем, неважно, все равно меня нет.

– Но, месье, этот человек очень настаивал, он прибыл из Лондона, говорит, что у него для вас очень важное сообщение. Это юрист вашего papá, месье.

– В самом деле?! – заинтересовано поднял темную бровь Бренсон. – Хорошо, – стянув с шеи галстук и отдав его в руки слуги, решительно ответил он. – Где этот джентльмен?

– В гостиной, месье.

– Что ж, давайте скорей покончим с этим, чтобы я смог хорошенько выспаться перед скачками. Ведите!

Бренсон проследовал за своим дворецким или как их здесь именуют, мажордомом, даже не напрягаясь, чтоб угадать причину прибытия юриста его отца. Такие визиты уже давно не удивляют. Возможно, отец в очередной раз пригрозит исключить его из завещания или урезать его содержание. Это в его духе. Бренсон всегда был паршивой овечкой в своей семье: разгильдяй и повеса, позор лорда Редингтона. «Почему ты не такой, как Ричард? От тебя одни неприятности!» и так далее.

«Всегда одно и то же – Бренсон – младший сын, и отец настаивает взяться за ум и начать духовную карьеру, возглавив приход в их графстве. – Как же! Это же абсурд! Какой из него священник?!! Зачем даром гневить Бога?»

Полгода назад Бренсон вернулся в Англию, остановился в Лондоне, планировал позже навестить отца и брата дома в Йоркшире. Но не успели и вещей его разложить, как примчался отец и настоял на том, чтоб сын убирался назад во Францию. А причина то – сущий пустяк!

Ну, подумаешь, закрутил интрижку.

Ну да, она замужем! Подумаешь!

Простыни еще не остыли, как его отец поспешил замести следы.

– Чем ты занимаешься в Париже – это дело твоё, но здесь порочить нашу семью не смей! Не позволю! – грозно напутствовал отец.

И как, спрашивается, он узнал? А что теперь? Может, ему и во Франции нельзя делать, то, что хочется?

После того случая Бренсон принял решение навсегда обосноваться здесь и перестать тем самым докучать отцу. Так было бы лучше для всех. Десять лет скитаний уже надоели, а домой вход заказан, пора обустроить новый дом.

Прошагав в комнату со свойственной его походке небрежной грацией, Бренсон остановился возле гостя.

Лысеющий, тучный человек среднего роста с густыми бакенбардами, без сомнения, был юристом отца. Как младший отпрыск, он видел его несколько раз в жизни и каждый раз – при малоприятных обстоятельствах. Поэтому в глазах Бренсона не отразилось ни гостеприимства, ни даже элементарного уважения. А вместо того в них застыл холод, напоминающий непробиваемую замершую озерную гладь, отдавая не то темно–синим, не то мрачно–серым цветом.

Юрист почтенно поднялся и сразу протянул хозяину дома руку. Молодой человек, ответив придирчивым взглядом, неохотно поднял руку и пожал пухлую, вспотевшую ладонь в ответ. Жест старого клерка был скорее продиктован волнением, так как в данном случае, вне его конторы, право первым подать руку оставалось за хозяином дома.

– Приветствую вас, мистер Уэлсэр, – нервно заговорил юрист. Дрожащий голос выдавал напряжение, которое им владело. – Искренне сожалею о столь неуместном визите, но дело не терпит отлагательств.

– Время для визитов и впрямь неподходящее. Но отбросим условности – когда это останавливало вас в желании угодить моему отцу?

Бренсон намеренно дал понять, что такое раболепие не придает гостю важности в его глазах.

– Ну, и чего на этот раз хочет мой высокочтимый родитель? – небрежно осведомился Бренсон, усевшись напротив гостя в широкое мягкое кресло.

Жестом он приказал слуге принести им выпить. Ранее время отнюдь его не останавливало, учитывая, что он фактически еще не ложился, это можно считать затянувшимся вечером.

Юрист нервно протер лоб ситцевым платком и, не решившись сесть, посмотрел на Бренсона взволнованным взглядом.

– Мистер Уэлсэр, к моему великому сожалению должен сообщить вам, трагическую новость – ваш отец скончался. Примите мои искренние соболезнования по этому поводу.

Бренсон слегка поджал губы, и отвел взгляд.

– Скончался, – медленно повторил он вслух.

Немного помолчав, при этом нисколько не изменившись в лице, как будто эта новость была совершенно заурядной, Бренсон все же спросил:

– И чем я могу помочь? Я знаю, что то, что мне причитается, не стоило ваших особых трудов и тем более приезда. Вас прислал Ричард?

Бренсон вопросительно уставился на человека напротив в ожидании подтверждения его предположений, но тот почему–то молчал. Это вызвало тень озадаченности в непроницаемых темно–синих глазах молодого человека.

– Мистер Трен, мой брат в курсе?

– Я…, даже не знаю, как сказать…, сэр, ваш брат… он, увы, тоже умер….

– Мой брат что?

Точно пораженный молнией, Бренсон застыл в изумлении от этой новости. Уж если смерть отца просто освободила его от пут родительского контроля и тем самым была не столь трагичной, то смерть Ричарда – невосполнимая утрата.

«Это не может быть правдой!» – Мозг отрицал такую реальность.

Между ними, конечно, всегда стоял отец, разделив братьев, точно острая сталь ножа разделила спелое яблоко, но они все равно умудрялись оставаться родными людьми даже на расстоянии. Известие о смерти брата показалось ему злой шуткой отцовского подхалима. Просто какое–то недоразумение!

– Этого не может быть! – подался вперед Бренсон, со звоном поставив стакан на стоящий рядом столик и тут же вскочив на ноги. Юрист же от испуга сел. – Они оба? Но это невозможно! Как такое может быть? Ричард погиб на службе?

Бренсон знал: брат, пребывая на службе, недавно был в Китае. Сейчас ведется опиумная война, но Ричард также заверял о преимуществе положения Англии, говорил, что им ничего не грозит. Мол это политика, не более.

– Нет, сэр, это произошло не при выполнении служебных обязанностей. Понимаете, обстоятельства его смерти необычны…

– Необычны? – изумился еще сильнее Бренсон – Как он умер?!

– Успокойтесь, сэр, вам следует держать себя в руках.

– Я спокоен! – рявкнул Бренсон. – Рассказывайте, черт возьми, все без уверток!

– Хорошо, хорошо, только успокойтесь. Понимаю это шокирующее известие, но все же… Нам сообщили, что ваш брат погиб при весьма деликатных обстоятельствах…

– Деликатных? – Непонимающе произнес Бренсон и тут же его осенило. – Его убили? – пораженно уставился он на юриста.

– Боюсь, что это точно не известно, но, предположительно, нет…

– Да что вы несете?

Потрясение Бренсона было понятно юристу.

– Была замешана женщина…

– Какая именно женщина? – пытаясь собрать куски этой головоломки, допытывался Бренсон, боясь, однако, что ответ ему известен.

– Мы точно не знаем, но по слухам, падшая, сэр, – кашлянув, ответил тот, словно само это слово оскверняло его. – Так говорят очевидцы.

– Где это произошло?

– На территории Китая, сэр. Было проведено служебное расследование, дело закрыли.

Как закрыли? Но какова причина смерти?

– А разве я не сказал? Это случилось вследствие пожара. Он был посетителем публичного дома, и там случился пожар. Все погибли – включая его. Это был несчастный случай.

Несколько долгих минут Бренсон молча смотрел невидящим взглядом перед собой, прокручивая в голове все, только что услышанное. Он не мог поверить, что его брат мог пользоваться услугами проститутки.

«Кто угодно – но только не Ричард».

– Что он там делал? – голос так долго молчавшего Бренсона немного напугал юриста, и тот не сразу нашелся с ответом.

– Где именно, сэр?

– В публичном доме? Что он там делал?

Глаза юриста округлились:

– Это же очевидно… , – замялся он в ответе.

– Вы знали Ричарда не хуже меня, вам не кажется странным, что такой порядочный человек, как мой брат, мог находиться в столь неподходящем обществе и в таком месте?

Юрист удивленно поднял бровь.

– Я даже не знаю, что сказать, конечно, это странно, но факты говорят сами за себя…

Бренсон тут же хотел броситься в спор, но неожиданно для себя понял, что пока не в силах ясно мыслить, чувствуя странную тяжесть в душе. Как только он окажется в Лондоне, все разузнает. Не успокоится, пока сам не убедится… Вот только непонятно, в чем он хотел убедиться: что его брат не умер бесчестной наглой смертью, когда все говорит об обратном?

– А что с отцом, я не до конца разобрал, как он умер? – перевел он розговор на другую тему, прячась от большего горя за меньшим.

– Ваш отец умер от сердечного приступа чуть больше двух недель назад. Как только это произошло, я почти сразу же хотел написать вам. Но ваша тетя приехала в Адриан-Менор Лейк организовать похороны, и решила меня отправить сюда лично. Она передавала вам свои соболезнования и просила навестить ее в Лондоне, как только вы вернетесь в Англию.

Вот уж, должно быть, отец в гробу переворачивается. Свояченица, которую тот жаловал еще меньше, чем младшего сына, вынуждена была быть распорядительницей его похорон. Хорошо, что она не таила на него зла. Повидать ее будет приятно, она единственная после смерти матери относилась к Бренсону с любовью, а если и порицала, то самую малость.

– Но если отец умер две недели назад, когда это случилось с Ричардом?

– Три месяца назад.

– Три? Уже три месяца прошло?! – вновь взорвался криком Бренсон. – Но почему мне ничего не сообщили? Святые небеса! Что за чертовщина, как это все могло произойти?!

– Сэр, – заикаясь и вытирая пот со лба, попытался объяснить юрист, – понимаете, дело вашего брата наделало много шума, предалось большой огласке и в Лондоне, и в графстве. Поэтому лорд Редингтон не хотел вам сообщать, он боялся, что ваше появление только усугубит ситуацию. Он сильно переживал из–за смерти вашего брата, а когда пошли толки про обстоятельства его смерти…

– Толки! – не выдержал Бренсон, – Почему же никому в голову не пришло, что могла быть иная причина того, что он там находился!

– Но сэр, какая причина?

Бренсон стиснул зубы. Он не знал, какая, но чувствовал и верил, что она должна быть. Ричард был слишком честным и добрым человеком, чтоб так закончить. Да он даже представить не может своего брата не то что со шлюхой, но и с обычной девушкой в двусмысленной ситуации.

– Ну, так что дальше?

– Сердце вашего батюшки не выдержало. Он говорил – это точно нож в спину. Вы же знаете, как он боялся опорочить свое имя – и вот не смог этого вынести. Это случилось неожиданно, в ином случае вас бы уведомили сразу.

Вдруг все внутри словно застыло, дальше Бренсон слушал с окаменевшим выражением лица, пытаясь осознать всю нелепость и невероятность этой ситуации. Отец мертв, брат мертв, и он узнает об этом в один день.

«Как старик мог не сообщить ему о смерти Ричарда?! – Это в голове не укладывалось. – Не хотел шума! Надо же! Старый ублюдок. Лишить возможности попрощаться с братом. Не сказать последнее прости…»

Не будь отец уже мертв, Бренсон желал бы ему смерти за такую бесчеловечность.

– Я хочу знать всё до мельчайших деталей, должно быть что-то еще.

– Вам не следует думать о возмездии, ваше положение…

– Мое положение… какое это имеет значение, если мне даже не дали возможности простится с телом брата!

– Телом? Но его так и не опознали, говорят, опознать кого-то было абсолютно невозможно. Была мемориальная служба, но гроб был пуст, только форма и несколько личных вещей…

– Тела не было? – просиял Бренсон. – Значит есть надежда!

– Надежда,сэр?

– Да! Он может быть жив, может, очевидцы обознались.

Юрист посмотрел на Бренсона, как на безумца, не зная, стоит ли развенчивать его ложные надежды.

– Мне кажется, вы заблуждаетесь, было расследование…

– Вздор, я не верю…

– Мистер Уэлсэр, я должен еще кое-что добавить. Понимаю, что слишком много плохих вестей сразу и вам нужно время, чтобы все их пережить, однако смею заметить – в первую очередь надобно решить юридические вопросы.

– Юридические вопросы? – непонимающе переспросил Бренсон, все еще думая о брате. – Какие?

– Наследство, сэр! Вам следует подписать много бумаг, ведь вы теперь единственный наследник родового поместья Адриан-Менор Лейк и, разуметься, титула лорда Редингтона плюс предприятий и денежных средств. Вам необходимо ехать со мной в Лондон. Много дел требуют вашего участия.

Слова юриста не вызвали ожидаемой реакции.

Раздражение – это единственное, что одолевало Бренсона в эту минуту. Титул, поместье, деньги и смерть отца – все это должно было радовать Бренсона, обделенного большей частью семейного добра. В конце концов, это уравновешивало чашу весов и восстанавливало нарушенную ранее справедливость.

Но алчность и жадность к наживе Бренсону были неведомы. Это отец считал, что сын мечтает завладеть семейным богатством, дабы спускать его направо и налево. Наверное, он думал, что ценное для него есть ценностью и для других. А Бренсон между тем вполне наслаждался своим положением. Он научился обходиться скудным содержанием и собственными силами. А Ричарду он искренне сочувствовал. Столько ответственности! Брат даже в армию пошел, чтобы угодить отцу.

Бренсон же откровенно игнорировал все, что ему не нравилось и жил только в угоду себе, при этом стараясь не мешать другим. Да, может, карты, скачки и пари не лучший способ заработать – но если тебе везет в игре и всякого рода развлечениях, почему же не пользоваться этим?! К тому же он не верит в смерть Ричарда. Бренсон никогда не желал ему зла. Ричард был очень правильным, точной противоположностью его самого, и он мог позаботиться о семейном положении лучшим образом. Бренсон же в некой мере действительно был безответственным молодым человеком, у которого расходы всегда превышали доходы.

При этом, хоть отец никогда бы не поверил, честь семьи все же имела для него значение. Характер порой толкал его на авантюры, но это было сильнее него. Огорчения, что он приносил своим родным с детских лет, больно сказывались на его честолюбии и когда его отослали во Францию, он почувствовал облегчение и даже стал уважать себя, с честью принимая свое изгнание. Без вечных порицаний отца он не казался себе таким уж никчемным. И, несмотря на недостатки, в его нраве стали открываться положительные черты.

– Если вы не против, отправимся завтра. Вы уже где-то остановились? – спросил Бренсон, немало озадачив мистера Трента. Тот ждал как минимум расспросов по поводу размера имущества, ведь так же, как и его покойный хозяин, юрист, считал младшего отпрыска просто транжирой и безответственным человеком, только и способным прожигать жизнь за чужой счет.

– Нет, сэр, когда я приехал, то сразу направился к вам, – растерянно ответил юрист.

– В таком случае, если желаете, оставайтесь здесь. Месье Прене, – указал он на долговязого мажордома, – о вас позаботиться.

Мистер Трен уставился на нерадивого француза, что с видимой покорностью стоял у двери. Тот ему не понравился еще по приезду. Слуга долго не желал впускать гостя в дом и весьма грубо предложил убираться. И хотя большую часть претензий он высказал по-французски (а языком этим мистер Трент владел весьма скудно), факт, что в его речах было много ругательств, сомнений не оставлял. Немалых сил стоило уговорить разрешить ему подождать Бренсона.

– Благодарю вас, милорд, за оказанное гостеприимство. Вы лишите меня немалых хлопот, связанных с поиском ночлега.

– Не стоит. Прене, устройте мистера Трента в комнате для гостей.

– Слушаюсь, месье.

Слуга также что–то добавил своему хозяину на родном языке и тот одобрительно кивнул, бросив мимолетный насмешливый взгляд.

Трент не понял ни слова, но ему выдалось, слуга весьма небрежно высказался в адрес гостя.

– О вас позаботятся, прошу меня простить, сейчас мне нужно удалиться, – сказал Бренсон, поднимаясь со своего места.

После, не задерживаясь, он тут же покинул комнату, оставив Джозефа Трента на попечение неприветливого слуги.

– Да уж, – вырвался невольный вздох у Трента.

Молодой Уэлсэр удивил его. И, несмотря на некую противоречивость, он все же решил, что наследник не так уж плох, как считал его клиент. Конечно, некая вспыльчивость ему присуща, но кто бы оставался спокойным в таком положении! Однако больше всего юриста поразило, с каким холодным безразличием была воспринята весть о наследстве. Ни тени радости или торжества в глазах не появилось. Он обладал большей выдержкой, нежели мнил юрист. Может род Уэлсэров не погрязнет в пучине порока, как предполагал незадолго до своей кончины старый лорд Редингтон. Ведь худшим, чем смерть старшего сына, для того было осознание, что младший, коего он окрестил «разочарование, которого следовало бы избежать», унаследует все до последнего пенни после его смерти. Хорошо, что бог забрал старика быстро и не дал ему долго терзаться такими невыносимыми мыслями. Мало ли что пришло бы на ум старому лорду под воздействием собственных предубеждений.