Оригинальное название: Hunter by Blaire Drake
Переведённое название: «Охотник» - Блэр Дрейк
Перевод: Евгения Гладыщева
Редактор: Ирина Адельгильдина
Вычитка: Екатерина Урядова
Русификация обложки: Александра Волкова
Переведено специально для группы: Книжный червь/Переводы книг
Любое копирование без ссылки
на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Аннотация
Рожденная в крови, я была принцессой мафии. Сохранившая свою жизнь в тайне, была возлюбленной Калифорнии. В тот день, когда отец продал мое тринадцатилетнее тело, чтобы рассчитаться по долгам, мать увезла меня под покровом ночи. Она защищала нас, как могла.
Отец, возможно, и стал королем, но моя мать была королевой. Кровь мафии текла по ее венам.
Это было десять лет назад. Теперь же… дьявол свободен.
Карло «Хантер» Россо был правой рукой моего отца и мальчиком, которого я любила с тех самых пор, как научилась завязывать шнурки. Он всегда был самым жестоким и безжалостным из всех детей. Он считал, что я мертва. Пока не получил задание: убить Адриану и Александрию Романо. Уничтожить принцессу и королеву. Он не знал, что королева умерла, а принцесса заняла ее трон.
Кровь не лжет. Ее можно разбавить, исказить, смешать с грязью, но обмануть — никогда. Моему отцу предстояло получить жестокий урок за то, что он украл империю, принадлежавшую мне.
И Карло «Хантеру» Россо тоже.
Содержание
Пролог
Глава 1. Адриана
Глава 2. Хантер
Глава 3. Адриана
Глава 4. Хантер
Глава 5. Адриана
Глава 6. Хантер
Глава 7. Адриана
Глава 8. Хантер
Глава 9. Адриана
Глава 10. Хантер
Глава 11. Адриана
Глава 12. Хантер
Глава 13. Адриана
Глава 14. Хантер
Глава 15. Адриана
Глава 16. Хантер
Глава 17. Адриана
Глава 18. Хантер
Глава 19. Адриана
Глава 20. Хантер
Глава 21. Адриана
Глава 22. Хантер
Глава 23. Адриана
Глава 24. Хантер
Глава 25. Адриана
Глава 26. Хантер
Глава 27. Адриана
Глава 28. Хантер
Глава 29. Адриана
Глава 30. Адриана
Эпилог. Хантер
Пролог
Десять лет назад.
— Эдди, ты должна пойти со мной, сейчас.
Одной рукой я потерла левый глаз, а другой отмахнулась от нее.
— Мама, уйди.
Она дернула покрывало на себя и стащила его с меня.
— Адриана, я не шучу!
Ее голос был тихим, но настойчивым, что заставило меня повернуться и найти ее взгляд в темноте.
— Что происходит? — хрипло прошептала я в ответ.
Мама глубоко вздохнула и высвободила из-за уха прядь волос.
— Сейчас нет времени объяснять. Нужно сделать все в точности, как я скажу и когда скажу, ни о чем не спрашивая. Ты можешь сделать это для меня, Scuro1?
Я встретилась с ней взглядом в полумраке комнаты.
— Всегда.
— Вставай, — она поднялась с края кровати, на котором сидела, и протянула руку назад. Темная одежда полетела мне в лицо.
Я спустила ноги, ступни практически беззвучно коснулись холодного деревянного пола, и не произнесла ни слова.
Я знала ее. Мама никогда бы не попросила меня сделать что-то подобное без веской на то причины. Я доверяла ей беспрекословно, и мое уважение к ней не подлежало сомнению. Как и уважение всех остальных.
Мама говорит — ты слушаешь. Мама приказывает — ты выполняешь.
Мама держит пистолет у виска, и ты тоже.
Так мы жили.
Она была сильной, уважаемой. Настоящей королевой.
Я быстро оделась. Пижама одиноко упала на пол, когда мама взяла меня за руку и приложила свой наманикюренный палец к губам. Ее жест был просящим, а решительный блеск в глазах — требовательным. Я не смела издать и звука, боялась дышать, когда она так сильно сжимала мои пальцы, что казалось, сейчас сломаются.
Половица скрипнула под моими ногами.
Мама обернулась, ее губы были плотно сжаты в лунном свете, струящемся из окна ванной комнаты. Дверь была открыта, пропуская свет в коридор и на лестницу. И снова она поднесла палец к губам.
Казалось, прошло несколько часов, прежде чем она снова пошевелилась. Мы спустились по лестнице, прижимаясь к стене, чтобы не вызвать нового скрипа. То, как мы двигались то в одну сторону, то в другую, потом посередине, заставило меня задуматься, сколько раз она уже это проделывала.
Потому что я точно знаю, что она это делала.
Черная сумка, с которой я уже была знакома, ждала перед дверью. Это спасательная сумка. Всегда нужная, всегда готовая.
Когда ты в самом сердце и на вершине мафии, спасательная сумка — часть твоей жизни. В ней всегда лежало все необходимое для жизни в качестве другого человека: начиная от париков и заканчивая паспортами и свидетельством о рождении. Все поддельное, ненастоящее и совершенно необходимое, чтобы... исчезнуть.
У меня было ужасное предчувствие, что что-то должно случиться сегодня ночью. Мы собирались исчезнуть. И я ни в чем не винила маму.
Она молча протянула мне черный рюкзак. Я надела его на плечи и обхватила себя руками. Мама дрожала, когда перекидывала за плечи спортивный мешок и шла через особняк на кухню. Над плитой горел свет, и мне было видно, что задняя дверь приоткрыта.
Я на цыпочках последовала за мамой и взяла ее за руку. Она немного успокоилась, повернулась ко мне, и я, схватив ее за талию, крепко обняла. Ее грудь приподнялась, когда она глубоко вздохнула, прежде чем отпустить меня и отойти, не сказав ни слова. Я не успела что-то произнести, а она уже распахнула дверь и вытолкнула меня наружу. Выйдя вслед за мной, мама прикрыла дверь с тихим щелчком, заперла и поспешила мимо меня по каменной дорожке, пересекавшей задний двор.
В пугающей темноте сверкнул фонарик, и я застыла, попятившись. Я знала, мы убегаем. Знала причину. И знала, что это было плохо.
— Эдди, — прошипел знакомый голос. — Быстрее.
Мягкий тон Дариена меня успокоил. Он посветил прямо на меня, протянув руку. Но...
— Мама? — прошептала я в темноте.
— Все в порядке, — откуда-то ответила она. — Давай, Scuro. Дариен не опасен.
Безопасность.
Я нуждалась в ней больше, нежели она предполагала.
Я переплела свои пальцы с пальцами Дариена. Тепло его руки передалось мне, заполняя ощущением комфорта.
Он посветил фонарем на дорожку и немного дальше, чтобы я смогла увидеть ожидающую нас машину. Фары выключены, мотор заглушен.
— Быстрее, Адриана. Мы не можем терять время сегодня ночью.
Я побежала. Это был мой единственный выбор.
Дариен уложил меня на заднее сидение вместе с мамой и осторожно закрыл за мной дверь. Меня трясло, но не от страха, а от облегчения. Я была рада, что она все знала. Я была счастлива, что она моя мать, и очень радовалась ее защите.
Мама уводила меня в безопасное место.
Двенадцать часов назад, когда должна была делать уроки, я услышала спор.
Мама буквально обезумела от того, что мужчина, который посмел называться отцом, продал мое тело. Как будто я была всего лишь тряпичной куклой в магазине игрушек, которой можно было попользоваться и выкинуть. Как будто потом стирка в машинке сможет смыть грязь того, как он распорядился моей жизнью.
Будто я была... ничем.
Он был глуп и ничего не знал. Мама бы никогда этого не допустила. Она бы никогда не позволила использовать свою дочь как пешку в его отчаянной игре за власть.
Я крепко зажмурила глаза, когда Дариен завел машину и выехал со двора. Фары были выключены, и ничто не освещало наш путь. Я понятия не имела, куда мы направляемся, и не знала, что нас ждет впереди.
Я лишь знала, что у меня есть то, что мне нужно. Мама.
И что она спасла меня от судьбы гораздо худшей, нежели смерть — изнасилование. Она защитила меня от ужасных воспоминаний и борьбы.
Но... «Охотник», — нашептывал голос в глубине моего сознания. Карло «Охотник» Россо. Мой лучший друг на протяжении всей жизни и парень, за которого, я думала, выйду замуж. Парень, которого я любила безоговорочно и безрассудно, хотя и не была уверена, что такое любовь. Но точно знала, что обожала его.
Ему будет больно. Очень больно.
Воспоминания мелькали у меня перед глазами. Парки развлечений. Тиры. Ночевки. Его объятия, когда умирали близкие. Сладкая вата в огнях местной ярмарки. Как я обнимала его, когда объявили о смерти его старшего брата. Арест моего дяди. Исчезновение его матери. Как моя мать защищала нас, а его отец оспаривал ее выбор.
Моя мама приставила нож к горлу его отца, словно он имел право спорить. Как будто он мог обвинить ее, королеву, в том, к чему она не имела никакого отношения. В чем-то, чем руководил кто-то другой.
Похищение, которого я избежала благодаря Дариену. Благодаря Охотнику, который был настолько одержим моей безопасностью, что его юный образ из прошлого следовал за мной на край земли и в логово дьявола.
Я сделала глубокий вдох и, хотя мне едва исполнилось тринадцать, дала себе обещание, пока холод кожаных сидений сквозь рубашку расползался по спине.
Мое имя, Адриана, было темным.
Мое прозвище, Scuro, было темное.
Моя жизнь, жизнь принцессы мафии, была темной.
И мой отец даже не представлял, что он натворил.
Однажды он заплатит.
Он ответит за свои грехи.
И я позабочусь об этом.
Глава 1. Адриана
— Мне все равно, Росси, ты не получишь тунца.
Росси мяукал и терся своим черно-белым телом о мои лодыжки. Я могла слышать в этой кошачьей болтовне настойчивые, умоляющие нотки: «Ну, пожалуйста, мамочка!»
— Ох, ну хорошо, — схватила вилку, наклонилась и положила тунца ему в миску. Росси издал счастливый звук и оставил мои ноги, чтобы посмаковать рыбный деликатес.
Так прошел мой ланч.
Я давно решила, что если когда-нибудь влюблюсь и заведу детей, то они будут самыми испорченными на свете. Если не могу отказать моему любимому двухлетнему коту, то у меня нет шансов перед малышами, которые будут в десятки раз громче и надоедливей.
Как бы то ни было, Росси был моим ребенком, и, черт возьми, он это знал. А я это ненавидела.
Моя ошибка. Прежде чем открывать банку с тунцом, сначала нужно было проверить, нет ли его поблизости в доме. Или во дворе. Только подумайте! Чертово животное обладало нюхом ротвейлера и могло учуять запах рыбы за милю.
Я не шучу, когда рассказываю, как три недели назад Росси выпрыгнул в окно и сбежал в дом соседей, потому что оттуда пахло рыбой.
Мне понадобились три минуты, чтобы дойти туда. Росси был бесполезным домашним питомцем — следовало бы сдать его в полицию. Вот там бы он стал первым среди собак-ищеек.
Телефон зажужжал, оповещая, что пришло сообщение от Дариена, и я взяла блестящий новенький Самсунг, которым едва научилась пользоваться.
Дариен: «Работаю допоздна. Агент по рекламе наделал ошибок в списке».
Я закатила глаза и отправила короткое «ОК», в основном, потому что знала, как его это раздражает, и потому что действовать ему на нервы было моим постыдным удовольствием на протяжении десяти лет, несмотря на то как сильно была обязана этому мужчине.
На следующий день после нашего прибытия в Калифорнию, спасаясь от прошлой жизни в Нью-Йорке, Дариен с головой ушел в работу, чтобы защитить меня. Как представительница семьи мафиози Романо, мама смогла утаить достаточную сумму денег, на которую мы позволили себе купить этот дом и жить скрываясь. Дариен быстро стал одним из самых востребованных охранников в Лос-Анжелесе. Свою внешность он маскировал, коротко сбривая волосы и никогда не выходя из дома без солнцезащитных очков. Мама также настояла на нашем с ней преображении. Она покрасила волосы, подстригла мои и заставляла подрезать их до тех пор, пока в шестнадцать лет я не решила, что не хочу больше прятаться.
Она не была глупой, так же как и я. Мы обе понимали, что отец найдет нас. Это лишь вопрос времени. Независимо от того, будет ли семья Лос-Анжелеса укрывать нас, или нет. Очевидно, денег моей матери, которыми она ежемесячно снабжала всех, было достаточно, чтобы общество игнорировало наше существование.
Я поражена, что мы прожили десять лет. Ну… я прожила.
Я перестала думать о матери, когда Росси громко замяукал. Видимо, я игнорировала его, погрузившись в свои мысли. Ничего нового. Я посмотрела под ноги, но кота там не было, что означало только одно. Он мяукал не на меня… Скорее всего, тому виной птица или, может быть, снова тунец у соседей.
Я потянулась и открыла кухонное окно. Росси выскочил, бесшумно приземлившись лапами на траву, а затем запрыгнул на каменную ограду. Могу поклясться, в прошлой жизни он был тигром. Кошачьи задние лапы, кажется, сделаны из пружин.
Со вздохом я взяла миску, дочиста вылизанную после тунца, и положила в посудомоечную машину. Чем старше становилась, тем больше мои мысли возвращались к прошлой жизни. В тот день, когда покидала Нью-Йорк, я дала себе слово и собиралась его сдержать… До тех пор, пока не осознала, каковы будут последствия.
Покинуть Калифорнию и пересечь всю страну до Нью-Йорка. Найти в Хэмптоне дом отца, в котором тот счастливо жил… который раньше был и моим тоже… И убить его. Это была краткая версия. Придуманная мною более длинная — гораздо кровавей предыдущей.
Этого так и не произошло. Я осталась здесь, в Калифорнии, боясь, что, рассказав все Дариену, окажусь под замком, а это последнее, чего бы мне хотелось. Моя жизнь и так достаточно безопасна и ограничивается посещением университета и продуктового магазина.
Ах да, нельзя забывать о регулярных встречах с высшими представителями семьи Лос-Анжелеса. Как еще сохранить мое существование в секрете? Со смертью матери обязанность по защите меня легла на… меня. Встречи проходят один раз в несколько месяцев и состоят в том, чтобы оплатить их молчание до следующего взноса и получить информацию о том, знает ли обо мне отец или нет.
То, что они защищали меня, не означало, что другие семьи поступали так же.
Было достаточно сложно в одиночку делать все необходимое. А потому я почти не пряталась. Единственной причиной, почему до сих пор на крыше нашего дома в Калабасасе не висела неоновая вывеска, оповещающая о моем существовании, было обещание, данное маме, сделать все возможное, дабы оставаться в безопасности до тех пор, пока не придет время мести.
Вот почему единственным моим другом помимо Дариена — и, конечно же, Росси — стал Гайдж Понтарелли, второй сын главы семьи Лос-Анжелеса. Его брат, Анджело, был тенью отца, а Гайдж развлекал меня, как ему и полагалось.
По факту, деньги, которые я регулярно платила их отцу, не гарантировали мою безопасность. Я могла бы разрушить его семью в одно мгновение, если бы рискнула найти свою.
Этот день близился.
Мой телефон зажужжал на столешнице, и я взяла его в руки. Имя Гайджа мелькнуло на экране новым сообщением, и я нажала «Прочитать».
Гайдж: «Чао, красотка. Открой эту чертову дверь».
Я громко рассмеялась, положила трубку и направилась к входной двери. Наш жилой комплекс был закрытым, но Гайдж уже стоял у подъездных ворот, и я редко знала заранее о его намерении приехать, если только он... Ну, если я не звонила ему первой. Обычно так он и появлялся: внезапно.
Я рассмотрела в дверной глазок своего грубоватого друга. Его прическа выглядела так, будто он пережил десять сеансов на электрическом стуле, в общем-то, как всегда, но в остальном его внешность была безукоризненна — мягкие карие глаза, очерченные скулы, чувственные губы.
Я нажала на кнопку домофона.
— Кто там?
— Покусай меня, Эдди, — он ударил кулаком по двери. — Впусти меня. Я превращаюсь в гребаный помидор.
Закатив глаза, я открыла дверь и отвернулась, не дожидаясь, пока он последует за мной.
— Ага, помидор. Это под твоей-то толстой итальянской шкурой?
— Ты ранишь меня, детка.
Я бросила взгляд через плечо на его ухмыляющееся лицо:
— Чего ты хочешь, Понтарелли?
— Ты знаешь, — начал он, — я хочу кофе.
Он обнял меня за плечи и потащил в сторону кухни.
— Будь паинькой.
— Или ты можешь поцеловать мою задницу и сделать свой чертов кофе сам. — Я скинула его руки с себя и достала бутылку воды из холодильника. — Разве ты не должен... Ну, не знаю, заниматься чем-то более важным сегодня?
— О, например, работать? — он взметнул брови, увлекшись кофе-машиной. — Да, вероятно. Хотя папа наверняка решил, что Анджело все сделает сам.
— А что ты должен был сделать?
— Понятия не имею!
— Ты не думал, что Анджело именно поэтому и делает все за тебя?
— Я знаю, почему Анджело это делает, — ответил он. — Иначе почему, как думаешь, я не в курсе, чего от меня хотят? Я как паршивая овца. Все, что был должен сделать — это тупо выслушать отца, когда он позвонил мне утром и велел, чтобы я приехал и защитил маленькую принцессу.
Я фыркнула.
— Маленькая принцесса. В следующий раз, когда он так скажет, напомни ему, кто прикрывает его задницу перед кое-кем другим.
— Не самое лучшее зрелище в мире, но оно работает. — Гайдж бросил три чайных ложки сахара в свой черный кофе, и я поморщилась.
— Что?
— Не представляю, как ты это пьешь, — ответила ему. — Один только запах вызывает отвращение.
— Что могу сказать? Я воспринимаю кофе как своих женщин: сладость и темнота — два в одном.
Я вновь закатила глаза.
— Да, эти несчастные женщины. Держу пари, они задерживаются рядом с тобой на тот же срок, за который ты успеваешь выпить чашку кофе.
— Так-так, Эдди, — отчитал он меня. — Я могу дольше, чем чашка кофе, так что и они тоже.
— И потом ты их бросаешь? — Я прошла в соседнюю комнату.
— Совершенно верно. Послушай, детка, я сын главы криминальной семьи Лос-Анжелеса. Я не могу согласиться на кого угодно. И у нее обязательно должны быть настоящие сиськи, поскольку, если пуля попадет в силикон, не хочу отмываться от этой гадости, — он уселся на другой конец дивана. — К тому же они все считают, что я начинающий актер.
— Ты вечный актер. Не думаю, что хоть раз видела тебя честным по отношению к женщинам. — Я заправила прядь волос за ухо. — За исключением того случая, когда мы познакомились, и я застала тебя за самоудовлетворением, потому что ты не закрыл дверь ванной.
Его щеки слегка порозовели, и я едва сдержала смех. Да-а. Никогда не устану напоминать ему об этом. Ему не сообщили, что мы с мамой пришли к нему домой, и когда я пошла в ванную вымыть руки, увидела его там.
— Почему ты каждый раз к этому возвращаешься? Мне было пятнадцать, и я должен был где-то ловить кайф.
— Я лишь говорю, Гайдж, что ты должен был находиться в своей комнате или закрыть дверь в ванную.
— Однажды я застукаю тебя за мастурбацией, и тогда ты не будешь такой дерзкой. В основном потому, что я не уйду.
— И однажды ты, наконец, откажешься от своих попыток залезть ко мне в штаны.
Он поджал губы, а глаза заискрились смехом.
— Извини, но меня это не интересует.
Я захохотала. С тех пор как мне исполнилось восемнадцать, он был уверен, что рано или поздно уступлю его бесконечным попыткам соблазнить меня и позволю подарить, как он заявил, «лучшую ночь в моей жизни».
Это началось пять лет назад. И он до сих пор не отказался от этой идеи.
Я должна была сдерживать его. Он не унимался, и будь я слабой женщиной, то давно бы уже сдалась. Но, к несчастью для Гайджа, я слишком сильно дорожила нашей дружбой, чтобы позволить подобному разрушить ее. Несмотря на то что Дариен считал, что Гайдж хотел большего, нежели одну ночь, но, учитывая мои планы на будущее, это было исключено.
Я не была девственницей. И не была шлюхой. Я была счастлива где-то между: знакомилась с парнями, спала с ними и с легкостью теряла их номера.
В моем мире не было места для привязанностей. Не в то время, пока надо мной висела опасность настоящей катастрофы.
Я хотела бы убить своего отца и любого, вставшего у меня на пути, но никого бы не потянула за собой. Это существенная разница. Я отказываюсь подвергать кого-либо риску.
Может быть, поэтому так и не могла решиться воплотить в жизнь свои обещания. Я знала, Дариен настоит на своем участии, даже если откажусь, и также знала, что его застрелят из-за того, что он стал соучастником нашего исчезновения. Мне бы не хотелось, чтобы его убили только потому, что он поддержал маму, даже учитывая тот факт, что прекрасно понимал, на какой риск идет, соглашаясь помочь.
Он подарил мне новую жизнь, и я гарантирую, что он сохранит свою, и не важно, чего мне это будет стоить.
— Ты снова в другом измерении, — произнес Гайдж и толкнул меня. Я упала на диван.
— Если я думаю, то это не значит, что не слушаю тебя.
— Да? Что я только что сказал?
Поджала губы. Черт, он поймал меня.
— Что-то про то, что останешься в моей комнате, если застанешь меня мастурбирующей.
— То есть ты, наконец, признаешься, что мастурбируешь?
— Это крайне неуместная тема для беседы. — Мои щеки покраснели, когда я отставила бутылку с водой и поднялась. Пора идти... не знаю, в прачечную или куда-нибудь еще.
— Ах-ха! — Гайдж побежал за мной. Я попыталась закрыть дверь в прачечную, но он успел подставить ногу, помешав моим планам. — Я знал, что ты это делаешь!
— О, ну ради Бога! Я двадцатитрехлетняя одинокая девушка. Ты серьезно думаешь, что живу без оргазмов? — Я подтащила корзину для белья к стиральной машинке и сунула в нее ворох одежды. — Я не монахиня, Гайдж.
— Знаю, знаю. Я просто дразню. — Он прислонился к косяку, и на его лице появилась усмешка. Бицепсы проступили еще сильнее, когда он скрестил руки на груди. — Я никогда не видел тебя с парнем, вот и все.
— Потому что некоторые из нас не выставляют свои похождения на показ.
— Это я тоже знаю. И я не рисуюсь.
— Рисуешься! — я запихнула оставшееся темное белье в машинку и закрыла ее. Я скучала по старой машинке с верхней загрузкой, так как ненавидела сидеть на полу во время стирки. Другого выхода не было, чтобы не поймать Дариена за таким ужасным занятием, как стирка моего нижнего белья. Должна же я была смывать следы любовников, не так ли?
— На полу твои трусики.
Я отвернулась от панели управления и посмотрела на пол. Ага. Вот они. На фоне светло-серой плитки ярким пятном выделялись мои темно-синие кружевные стринги.
Чертовски гениально!
Я схватила их и торопливо положила в машинку, захлопнув дверь, как только они оказались в безопасности. Гайдж громко заржал, согнувшись пополам. Я запустила в него вешалкой, когда машинка заработала.
Мои трусики в безопасности внутри нее.
— Клянусь, я убила бы тебя, если б не любила. — Стукнула его по руке, проходя мимо. — Придурок.
Мое оскорбление лишь заставило его смеяться еще громче, и он сжал мои плечи.
— Ох, Эдди. Тебя так легко смутить!
— Я также знаю, как выстрелить и мгновенно убить тебя, поэтому лучше буду и дальше смущаться. — Толкнула его в бок.
Он отказался меня отпускать.
— Я могу сделать так же.
— У тебя нет шансов, если я выстрелю первой.
— Так стреляй.
— Ну, нет. Ты не стоишь тюремного заключения, да и некому будет выкупить меня, — усмехнулась я и, наконец-то, вырвалась только для того, чтобы упасть на диван с трагическим видом. Я даже добавила вздох для большей убедительности.
Гайдж утомился.
— Серьезно, так есть какая-нибудь реальная причина, почему ты здесь? — спросила я, когда он сел. — Или ты просто приехал, чтобы позлить меня?
— Что ж, возможность подоставать тебя — приятный бонус, — улыбка осветила мягкий взгляд его карих глаз. — Но да. Я здесь по делу.
— Да ладно. Ты никогда не бываешь тут по делу, так что это не может означать что-то хорошее.
Он принял более серьезный вид.
— Не совсем.
Я ждала, что он заговорит, но Гайдж молчал. Он был из той породы людей, кто не ограничивается парой слов, когда можно сказать пятьдесят, поэтому его молчание… Да, это меня беспокоило. Очень. Я продолжала ждать, а он молчал и при этом даже не смотрел на меня.
Его взгляд остановился на телевизоре, хотя экран был темным. Колени быстро качались вверх-вниз, а плечи вздымались, когда он громко вздыхал.
— Гайдж, — мой голос был тихим. — Что не так?
— Анджело ездил в Чикаго на прошлой неделе, — он повернулся ко мне, и любые следы веселья исчезли из его глаз. Вместо этого появилась нерешительность, и, если не ошибаюсь, промелькнул страх.
— Я знаю. Он каждые три месяца туда ездит.
— Ага. Когда он уходил, то услышал, как Consigliere 2 твоего отца разговаривал с Consigliere Джино Соллесито, — он снова остановился. — Они больше не верят в то, что ты мертва.
Мои брови медленно сошлись на переносице.
— Они верили в это десять лет. Почему все вдруг изменилось?
— Я не знаю, Эдди. Они прервали разговор, как только заметили, что Анджело на них смотрит. Это все, что он успел услышать. — Гайдж провел рукой по и так уже грязным волосам. — Это плохо. Если они обнаружат, что ты жива, у нас всех будут проблемы.
— Потому что вы прячете меня, — тихо прошептала, отводя взгляд. — Я знала, что это случится.
— Ты ведь готова к этому, правда? Ты и Дариен? У вас есть план?
Нет.
— Конечно, у нас есть план, но без информации, что им известно о нас, будет трудно что-то предпринять оперативно. Это все, что услышал Анджело? — снова посмотрела на него. — Они думают, что я до сих пор жива?
— Твоя мама тоже, — ответил он. — Но да, это все.
— Что ж, я мало что могу с этим сделать.
— Хочешь, чтобы я выяснил побольше?
— Нет, — я ласково похлопала его по колену. — Все в порядке, не буду просить тебя подвергаться еще большему риску. Если они придут, значит придут. Я не собираюсь уходить без чертовой борьбы до самой смерти.
Ноздри Гайджа раздулись, и он схватил мою руку. Его пальцы сомкнулись вокруг моих и сжались так сильно, что всего лишь через одно прикосновение я ощутила каждый миг его переживаний.
— И это именно то, чего я боюсь, Адриана.
***
— Эдди? — голос Дариена разнесся по дому, следуя за звуком закрывающейся входной двери.
— Хай, — ответила я, заворочавшись на диване. Мои ноги были закинуты на спинку, и я знала, насколько ему это не нравится, но не потрудилась убрать. Я была подавлена с тех пор, как Гайдж уехал шесть часов назад. Он не хотел оставлять меня одну до возвращения Дариена, но не мог же торчать здесь до полуночи.
— Все еще не спишь? — спросил Дариен, входя в комнату. Он ослабил галстук, когда его взгляд упал на меня, окинув ноги на спинке дивана. — Что не так?
— Почему у меня что-то должно быть не так, если я не сплю поздно ночью? Просто не устала, вот и все. — Я опустила ноги и села, скрестив их. — Как работа?
— Работал. Останавливал толпу фанатов, пытавшихся ее потрогать, и едва не был арестован за то, что отпихнул с дороги излишне настырного фотографа. Я до сих пор поражаюсь, что из всех городов Америки твоя мать выбрала именно этот. — Он стянул галстук и расстегнул верхнюю пуговицу своей белой рубашки.
— Можешь уехать, ты же знаешь. Ты не обязан тут оставаться.
— Мы это уже обсуждали, Scuro.
— Да-да, я знаю.
— Хорошо. А теперь расскажи мне, почему ты не спишь так поздно. Я знаю, что ты устала, потому что вижу тени под твоими глазами. Росси все еще на улице?
Я покачала головой:
— Он вернулся после того, как, вероятно, не нашел еды. — И они еще рассказывают, что кошки приносят домой мертвых птичек, чтобы накормить нас. Единственный раз, когда мой кот что-то принес, был, когда он стащил с кухонного стола лосося и решил сожрать его у моих ног.
— Жалкое оправдание для кота. — Дариен откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу. — Так что случилось?
— Боже, ты как собака с костью, да?
— Да, потому что ты скрываешь что-то от меня только тогда, когда это что-то плохое, поэтому я знаю, что это плохо.
— Кто тебе сказал, что я скрываю что-то от тебя?
Ответом мне были приподнятые брови.
— Ты не должен так делать, — сказала ему. — Это добавит тебе новых морщин. — Что было глупостью, так как у этого пятидесятилетнего мужчины была всего одна глубокая морщина.
— Мы вместе, — он соединил наши пальцы, — чтобы бороться.
Я тяжело вздохнула и закатила глаза.
— Гайдж приходил сегодня.
— Ты, наконец, решила пойти на свидание с бедным парнем? Он тоскует не первый год.
— Дариен… Нет. И он не тоскует, он мой лучший друг. Просто меня напрягает его непредсказуемая физиологическая реакция на меня. — Этот разговор был бы неловким, но Дариен всегда настаивал, что он «веселый дядя», а не отец, поэтому решил уточнить.
— Только физиологическая? — спросил он, вздернув бровь.
— Ну, — сдалась я, — возможно, физиологическая не все время. — Иногда я думаю, что это случайный стояк. Зависит от того, что я надену. К счастью, сегодня был очень жаркий день, но не это сорвало его планы.
— Ладно, раз это не была попытка пригласить тебя на свидание, тогда что произошло?
Медленно облизнула пересохшие губы. Я почувствовала, как они потрескались, когда язык скользнул по нижней губе.
— Ты в курсе, что Анджело ездил в Чикаго на прошлой неделе?
Дариен сел прямо, а нога опустилась на пол. Это произошло мгновенно, и я знала, что он весь обратился в слух.
— Да.
Я сжала руки, но потом заставила себя притормозить и положила их на колени. Столкнулась с взглядом его темно-карих глаз, отозвавшимся страхом в животе.
— Он слышал, как Consigliere Джино разговаривал с советником моего отца.
Его кулаки сжались.
— Продолжай.
— Он услышал не очень много, но отец считает, что я жива.
Дариен прикрыл глаза и потер переносицу.
— Когда он это услышал? И это все?
— Да.
— Армо должен был нам сообщить, — сказал он, имея в виду отца Анджело и Гайджа. — Сразу.
— Знаю. Я сказала Гайджу об этом перед его уходом, но он лишь пожал плечами и ответил, что говорил отцу то же самое. Только когда понял, что тот нам так и не позвонил, тогда и приехал. — Я убрала волосы за ухо. — Что нам делать?
Он глубоко вздохнул, все еще потирая переносицу, и наклонился вперед. Его локти опирались на колени, а взгляд был направлен на меня.
— Посмотрим, что мы сможем еще разузнать. Не каждый в клане Романо всецело верен твоему отцу, Эдди. Ради своей безопасности они остаются с ним, но благодаря этому и я могу защищать тебя.
— Значит, ты сможешь узнать, каков план моего отца?
— Не обязательно, — он вздохнул. — Если бы это было общеизвестно семье, я бы уже был в курсе. Попытаюсь выяснить, но, похоже, эту информацию твой отец решил пока не афишировать.
— Потому что они уверены, что я мертва, — сказала мягко, — а если это не так, то ему будут задавать вопросы.
— Точно. А если начнут задавать вопросы, то его время как Дона закончится.
— Хорошо. Он и не должен им быть, черт возьми!
— Знаю, bambina,3 — Дариен встал и подошел ко мне. Он поцеловал меня в макушку и отвернулся. — Не ложись слишком поздно. У тебя занятия в восемь.
— Я знаю, — улыбнулась в ответ.
Он подошел к двери и снова посмотрел на меня.
— Ты будешь в безопасности, Адриана. Я обещаю тебе.
— Знаю, — повторила, все еще улыбаясь.
Я надеялась на это.
Глава 2. Хантер
Дождь забарабанил в окно, когда машина выехала на дорогу по направлению к Хэмптону. Тревога сжимала мои внутренности последние двадцать четыре часа, с тех пор как до меня дошли слухи.
Адриана Романо жива.
Я был уверен, что либо сам к чертям теряю рассудок, либо те, кто распускал сплетни. Не было ни единого шанса, что до сих пор она могла быть живой. Она погибла в автокатастрофе с Александрией в тринадцать лет, мне тогда было пятнадцать. Твою мать, я помню, как мне это сказали. Я помню, как осознал, что она мертва.
Я ходил на эти гребаные похороны! Я выплакал свое разбитое сердце над ее бело-золотым гробом.
И для чего? Чтобы десять лет спустя узнать, что она, возможно, жива?
Меня разрывали изнутри сильнейшие эмоции. Мне хотелось впечатать кулак в стену, чтобы увидеть, как посыплется штукатурка, и в то же время желал послать всех к черту, чтобы реветь в одиночестве как сучка.
Десять лет.
Десять, мать вашу, лет!
Энцио Романо. Мой босс, ее отец, крестный отец семьи Романо. Теперь эти мысли крутились у меня в голове: ведь был чертов шанс, что он врал сквозь зубы, когда сообщал нам, что она мертва. Я помню его слезы, как на собрании он изо всех сил выдавливал из себя каждое слово — будто вытягивал паутину ужасной лжи. Как он всхлипывал, описывая аварию Дариена.
Он назвал это самоубийством. Якобы нашел записку в комнате Дариена.
Будто бы тот был безответно влюблен в Александрию и не смог смириться с тем, что она не собиралась разводиться с Энцио. Единственной возможностью быть вместе с ней оказалась смерть, поэтому bastardo4 убил bambina вместе с матерью.
Но, возможно, это была ложь… Каждое слово.
Я ненавидел его. Энцио. Хотел разорвать ему глотку голыми руками, но не мог. Я должен быть немым, должен притворяться, что мне все безразлично, должен быть убийцей, каким он меня воспитал.
Потому что именно таким я и был для него. Не тем человеком, которого любила его дочь. Не четырнадцатилетним мальчиком, пообещавшим его двенадцатилетней дочери, что никто не тронет ее и что однажды он женится на ней, чтобы доказать это.
Убийца.
Рожденный им, воспитанный и идеально обученный. Так много крови было на моих руках, что я с трудом видел линии на ладонях. Одному богу известно, почему мои кулаки покрыты шрамами, а пальцы мозолями, и я часто думаю, что только чудом ногти не черны от пороха после того, сколько раз спускал курок. Я не хотел думать о количестве. Мысленно или нет. Я ненавидел себя за то, кем являлся, но другого выбора не было.
Существовал только один способ покинуть семью — умереть.
Иногда мне казалось, что смерть будет желанным избавлением от чувства вины, которая преследовала меня из-за бесчисленного количества отнятых жизней. И безрассудством тоже… Даже в мыслях я никогда не жалел людей, которых мне поручали убрать. Ни их семьи, ни их друзей. Мужей, жен, матерей, братьев… детей.
Никого. Ни единой мысли.
Если бы я задумывался об этом, то никогда бы не смог спустить курок.
Выстрел был бы направлен в мою сторону.
Я пробежался пальцами по волосам и посмотрел в окно. Уверен, мы нарушали скоростной режим, но нам не дозволялось спорить с водителем Романо, исполнявшим приказ Энцио.
— Собирай вещи, — сказал он мне час назад, — у меня есть для тебя работа.
Поэтому я упаковал сумку и сел в машину, когда она подъехала. Ты не имеешь права спорить с Энцио Романо. Если, конечно, не хочешь умереть. Совру, если скажу, что никогда не задумывался об этом… Просто сбежать.
Я знал, что этот чертов побег никогда не осуществится. Я был слишком хорош в обращении с оружием, слишком вынослив, слишком меток. У меня не было ни единого шанса когда-нибудь стать частью общества или найти обычную работу. Это была моя вина. Мой собственный, глупый, врожденный, гребаный талант помогал мне выживать.
Потому что легче стрелять в других, нежели в самого себя.
Потому что я был чертовым цыпленком в логове волка.
Водитель повернул к Хэмптону. Мне пришло в голову, что, возможно, стоило узнать его имя, поинтересоваться, как проходят его дни и прочее подобное дерьмо, которое полагается спрашивать, но он никоим образом не намекнул, что хотел бы поговорить, так что я не настаивал.
Я был благодарен. Последнее, в чем нуждался, это говорить с кем-то, когда меня посылали на задание. Я хотел доехать до места, сделать свою работу и убраться оттуда. Без выкрутасов и энтузиазма.
Я ненавидел выкрутасы и чертов энтузиазм.
Я наблюдал за каплями дождя, стекающими по стеклу. Сосредоточился исключительно на них, очищая сознание от посторонних мыслей и отрешаясь от каждой эмоции, которую испытывал. Простые дорожки сбегающих по стеклу капель были приятны.
Простота — это хорошо. Простота безвкусна. Оцепенение, бесчувственность. Простота была необходима.
Машина остановилась возле огромного дома, который я прекрасно знал. Сердце семьи Романо и ничего не подозревающая крепость Энцио Романо.
Я толкнул дверь и вышел, не дожидаясь, пока это сделает водитель. Я не нуждался в его помощи, чтобы выбраться из чертовой тачки. Оставил свои вещи внутри, потому что следующей моей остановкой будет частная взлетно-посадочная полоса, где ожидал самолет Энцио, чтобы доставить меня до места назначения. Машина не двигалась.
Парадная дверь открылась, когда входил. Я смял ткань своего пальто, проходя мимо дворецкого Энцио — никогда не запоминал его имени и не думаю, что когда-нибудь сделаю это. Мои ботинки скрипели на безупречно-чистом полу, и я повернул в сторону коридора, ведущему в кабинет Энцио. Его телохранитель, известный всем только как Соцци, стоял снаружи, скрестив руки на груди. Массивная дверь из красного дерева, которую он охранял, делала его маленьким, хотя я знал, что в нем шесть футов и, по меньшей мере, триста фунтов чистой мускулатуры.
Если бы я не знал, что могу всадить ему пулю между глаз быстрее, чем он успеет до меня добраться, то боялся бы его.
Соцци протянул назад руку и открыл дверь с отрывистым кивком в мою сторону. Я согласно кивнул в ответ и прошел внутрь, засунув руки в карманы пальто.
Энцио сидел за столом, его лицо было спрятано за книгой. Что не скрывало его волос: черных, с серебристыми прожилками, выдававшими возраст. Он не замечал моего присутствия, пока я не сел, вытащив руки из карманов и положив на колени.
— Карло.
— Босс, — я склонил голову в его сторону.
Он закрыл книгу и положил на стол. Его руки, грубые, как у меня, легли на стол перед ним, касаясь поверхности только кончиками пальцев. Он посмотрел на меня. Его карие глаза были настолько темными, что люди, которые не знали этого человека, думали, что они черные.
Бездушные.
Глаза опасного человека.
— У меня есть работа для тебя.
— Я готов.
— Возможно, — сказал он. Его голос был ровным. — Я не знаю этого наверняка.
— Почему бы тебе не рассказать мне и не позволить самому судить об этом?
Он впился в меня взглядом. Воздух затрещал от напряжения, уверен, будь я кем-то другим, то почувствовал бы, как его кулак врезается за это мне в челюсть.
— Моя жена и дочь, — медленно произнес он, наблюдая за моей реакцией.
Я боролся с собой, чтобы не выдать эмоций.
— Погибли, Босс.
— Не погибли, — он быстро поправил меня, его слова падали, словно куски льда. — Кажется, они и не умирали.
Сердце болезненно сжалось. Слухи оказались правдой.
— Я не понимаю.
— Александрия и Адриана живы, и они в Лос-Анжелесе. Могу предполагать, хотя у меня нет доказательств, что они под защитой семьи Понтарелли.
— Так накажите Понтарелли. — Каждое слово ранило. Дьявол!
— Они — полезные союзники. Следят за происходящим на юге границы. Сдерживают эти чертовы cartels5, становящиеся слишком обширными для их дешевых задниц, — он ухмыльнулся. — Но моя жена и дочь живы, а это ставит меня в невыгодное положение, Карло.
Я не ответил. Он и не ждал. Я мог читать мысли, скрывавшиеся за выражением его глаз, когда он поднялся.
— За пределами и внутри этой семьи есть люди, которые верят в их смерть. Так и должно оставаться, либо нам грозит война. Я не желаю этого.
Ящик заскрипел, когда он выдвинул его и достал пистолет. Он положил его на стол рядом с книгой. Медленно, как же, черт возьми, медленно, он заскользил ко мне по столешнице.
Взгляд следовал за ним. Это был Кольт М1911, 45 калибра. Это оружие не было моим предпочтительным средством убийства, но если его выбрал Хозяин… Я потянулся и аккуратно взял, не касаясь пальцем курка, осмотрел его. Рядом обнаружил две пули, лежавшие возле глушителя. Я посмотрел на золотые капсулы со смертоносной начинкой, прежде чем поднял глаза и встретил вопросительный взгляд Энцио.
Он закрыл ящик и наклонился вперед, сложив руки на столе. Его глаза, если это вообще было возможным, стали еще холоднее и темнее… В них не было ничего человеческого, когда они с силой впились в мои.
— Твоя задача — убить Александрию и Адриану Романо. По одному выстрелу на каждую. Позаботься об этом.
Я сделал глубокий вдох. В голове гудело. Мозг сходил с ума от слухов и того, что они подтвердились, мысли блокировали все эмоции.
Пистолет вдруг стал в десять раз тяжелее. Он был похож на тонну гранита в моей ладони.
И Энцио прав.
Я был не готов.
Я положил пистолет на стол, ощущая пристальный взгляд Энцио, внимательно следящего за каждым моим движением. Я распахнул пальто и потянулся за глушителем и пулями. Убрал их в правый внутренний карман, затем взял 1911 и проверил магазин. Он был пуст, и я защелкнул его обратно.
И положил в левый внутренний карман пальто.
Поднялся.
Губы Энцио изогнулись в грязной ухмылке.
— Тебя ждет самолет. Полетишь в Неваду, там о тебе позаботятся. У тебя есть три дня, чтобы вернуться с выполненным заданием, либо тебя ждет та же участь.
Я посмотрел ему в глаза, чтобы ответить, что понял, но не доверял своему языку. Если заговорю, то потом пожалею о сказанном. Поэтому повернулся и вышел из кабинета без единого слова.
Когда я сел на заднее сиденье автомобиля и откинул голову назад, закрыв глаза, то осознал, что действительно хочу разорвать его глотку собственными руками. Он просил меня убить королеву семьи Романо. Он был крестным отцом, но Александрия, черт побери, была истинной королевой! Желанной и уважаемой, ее боялись даже больше, чем Энцио.
Возможно, поэтому он и желал ее смерти. Она дала ему все, что он хотел, но не оправдала его надежд в единственном, в чем тот настолько сильно нуждался. Дала ему власть, но не сына. Он хотел забрать ее жизнь, и не важно, по какой причине.
Хотел ее крови.
И Адрианы. Это страшнее, чем Александрия. Он хотел, чтобы я убил принцессу. Мою principessa6.
Дьявол!
Глава 3. Адриана
Росси беззаботно прошелся лапами по клавиатуре. Я скептически посмотрела на своего черно-белого кота, когда хаотичный набор букв, символов и цифр появился на экране.
— Ты закончил, Росси?
Он повернул голову в мою сторону, встретившись со мной взглядом своих черных глаз, и плюхнулся на клавиатуру. Он свернулся клубком, продолжая наблюдать за мной. Если бы кошки могли ухмыляться, то он бы сделал это прямо сейчас. Я вздохнула, провела пальцем по тачпаду и кликнула «Файл», чтобы сохранить наполовину написанное эссе, работу над которым теперь продолжать не имело смысла. Закрыла текстовый редактор, выключила ноутбук и отодвинула стул от стола.
— Твоя взяла, кот. Как обычно.
Я была его сучкой.
Имею в виду, что как будто этот жалкий, состоящий из семи сотен слов документ не должен был через сорок восемь часов превратиться в пятитысячный. Ничего особенного. Я могла бы напечатать его во сне, без проблем.
Тяжко вздохнула и оставила его спать на своем ноутбуке в лучах солнечного света. У кого-то было на это право, да? Он собирался так проваляться на протяжении следующих нескольких часов, а затем спуститься вниз и попросить, чтобы его накормили. А мне между тем было положено беспокоиться по поводу эссе, ожидая, пока он соизволит освободить клавиатуру.
Piccolo bastardo7.
Маленький ублюдок.
На холодильнике заметила записку, когда проходила через кухню, поэтому отцепила ее от магнита и просмотрела.
«Эдди.
Ты занималась, и я не хотел тебе мешать. Ушел на работу, увидимся в десять. Позвони, если буду нужен.
Дар».
Вау! Я даже не знала, что он ушел. Видимо, была так сильно погружена в свои мысли, пока не нагрянул Росси, как кошачья лавина. Ар-р! Мне никогда не сдать эссе вовремя.
Эхо звонка телефона достигло моих ушей.
— Черт, — пробормотала, отложив записку и поворачиваясь. Я побежала обратно в кабинет и вытащила телефон со своего места на книжном шкафу.
Гайдж. Ну конечно.
— Что ты хочешь, Понтарелли? — ответила на звонок.
— Твои трусики, Романо, — выпалил он со смехом. — Хотел проверить тебя. Узнать, что все в порядке.
— Все нормально, — я спустилась обратно на кухню и открыла холодильник. — Почему что-то должно быть не так?
— О, даже представить не могу, почему.
— Не говори со мной таким тоном, Гайдж. Иначе я отобью тебе яйца деревянной ложкой.
— Так по-итальянски!
— Vaffanculo8, — ответила ему. Пошел ты. — Я сказала тебе, что все хорошо. Если ты будешь мне нужен, или моя жизнь внезапно окажется в опасности, то позвоню тебе.
— Эдди, если твоя жизнь внезапно окажется в опасности, велика вероятность, что ты не сможешь позвонить мне, — протянул он. Боже, как я ненавидела этот его чертов сухой тон.
— Твой сарказм начинает выводить меня из себя, придурок, — достала бутылку воды из холодильника, — в таком случае когда я тебе не позвоню, тогда и беспокойся.
— Ты никогда не звонишь мне. Как будто мне одному это надо.
— Бу-бу-бу! Povero bambino9.
— Несчастный малыш? Иисусе, ты сегодня много говоришь по-итальянски.
— Ты только что сказал мне, что я «такая итальянка», и, веришь или нет, итальянцы говорят на итальянском.
— Таких хамок, как ты, свет еще не видывал.
— И это говорит человек, который только и делал, что хамил на протяжении всего разговора.
Гайдж рассмеялся.
— Ну ладно, ладно. Просто свяжемся позже, ага?
— Да-да, я поняла. Постарайся за это время не разбить ничье сердце.
— Меня не интересуют сердца, Эдди. Только киски.
— Ми-и-ло, — пробормотала я, повесив трубку.
Мне совершенно не обязательно знать об этом. Нахрен не нужно!
Положила телефон на стойку в центре кухни и включила духовку. Я даже не осознавала, что уже время обеда, поэтому достала из морозилки пиццу. Богохульство, знаю, но из нас двоих, живущих в этом доме, Дариен был единственным, кто мог сделать сносную основу для пиццы. Я могу сделать соус, но основу?
Нет. Ни единого шанса.
Ему приходилось замораживать для меня основы для пиццы. Это был всего лишь очередной пункт, по которому я его доставала. Мне действительно повезло, что этот мужчина любит меня. Если бы не это, он бы убивал меня едва ли не каждый день.
Я засунула пиццу в духовку и поставила таймер, чтобы не спалить ее, что случалось не единожды, и пошла в гостиную посмотреть телевизор. Я понятия не имела, что включить, поэтому знала, что в итоге остановлюсь на Netflix10.
Самое печальное во всем этом то, что знала, что в итоге выберу Netflix, но все еще сомневалась, что, черт возьми, хотела бы посмотреть.
Я все равно его включу. Почему нет? Я ничего не могла поделать со своим котом, оккупировавшим ноутбук, и была привязана к дому. Конечно, я могла бы позвонить Гайджу и куда-нибудь поехать, но у меня не было настроения терпеть его заигрывания. К тому же была пятница, а он всегда занят в эти дни.
И занят не работой — ничуть. Занят «кисками», как он выразился.
Иногда мне с трудом верилось, что ему двадцать четыре.
Что-то стукнуло в районе кабинета, и я вытянула шею, хоть и не могла видеть из-за двери.
— Росси! — позвала его. Последовала тишина, и я снова повернулась к телевизору, и мое бессмысленное прищёлкивание каналов добралось до Netflix.
Смотреть, смотреть. Не прекращая, хотя это и было дерьмово. Смотреть. Не желать, но смотреть, смотреть, смотреть.
Похоже, у меня проблемы с Netflix.
В это время с лестницы раздался очередной звук, и я тяжело вздохнула.
— Росси! — во второй раз крикнула я, положила пульт от телевизора и поднялась. Заглянула в кабинет, но его там больше не было, так что, должно быть, он наверху и пытается удрать из моего окна. Я взялась за перила и начала подниматься. — Ты знаешь, как выйти. Завязывай переворачивать чертов дом, Росси. — Я изобразила «кис-кис», подзывая его, но он не пришел.
Я остановилась.
— Росси? — позвала мягче. — Иди сюда, котик.
Ничего.
Сглотнула и двинулась обратно вниз. Я была практически уверена, что оставила окно в своей спальне открытым, и он, скорее всего, выпрыгнул на крышу гаража. Это было не так уж далеко.
Но я чувствовала себя немного… не по себе.
Отмахнувшись от странного предчувствия, проверила пиццу. Отлично. На этот раз поставила таймер правильно, потому что через десять минут она будет идеально готовой. Холодок пробежал по рукам. Я потерла их вверх-вниз и вернулась в гостиную.
Едва успела услышать шаги позади себя, когда мой рот закрыла чья-то ладонь.
Я закричала, когда меня качнуло назад на твердое тело, но звук заглушила перчатка, закрывавшая мне рот. Страх пронесся сквозь тело от ощущения холодного металла оружия на виске.
Я метнула взгляд в зеркало, и мой мир остановился.
Стальные серые глаза, сверкавшие серебром, смотрели на меня в отражении.
Не нужно было снимать балаклаву, чтобы узнать, кто стоял за спиной с 45 калибром, прижатым к моей голове.
— Ты собираешься убить меня, Хантер? — шепот был едва слышен, заглушаемый толстой тканью перчатки, но я видела, как сверкнули глаза, когда назвала его по имени. Я с трудом сглотнула, сердце сжималось в груди.
Эти глаза. О, Господи. Его глаза!
Я узнаю их где угодно.
Он сильнее придавил пистолет к виску, не произнося ни слова. Однако тело выдало его. Палец дрожал всего лишь в сантиметре от спускового крючка, не касаясь его. Рука, закрывавшая мне рот, дернулась и немного сдвинулась, позволив мне нормально дышать. Едва уловимый намек на нерешительность промелькнул в его взгляде. ОН был тяжелым… холодным… даже ледяным.
Я закрыла глаза.
— Сделай это, — прошептала. Прочистила горло и повторила громче. — Сделай это, Хантер, это не сложно. Нажми на курок, сделай свою работу.
Он резко вдохнул.
— Как… Как ты узнала меня?
Несмотря на пистолет у моего лица, я улыбнулась, открыв глаза.
— Я могу забыть, как звучит твой голос и каково ощущать твои прикосновения, но никогда не забуду твои глаза. — И мое сердце никогда не забудет пропустить удар, когда он так близко, а душа никогда не перестанет тянуться к его. — Я слишком часто в них смотрела, чтобы забыть.
— Дьявол! — Хантер отступил назад, отпуская меня. Опустил пистолет, убрав его от моего виска, и, когда я обернулась, стащил балаклаву с головы.
Я не была способна описать словами то чувство, что захлестнуло мое тело, когда он бросил маску на журнальный столик и сверху положил пистолет. Туда же последовали перчатки, а потом он выпрямился и посмотрел на меня.
Я не знаю, чего ожидала, но точно не такого.
Он выглядел так же, каким запомнила его, но ничего подобного мне и не снилось.
Его волосы были такими же темно-коричневыми, но по бокам подстрижены очень коротко, а на макушке подлиннее — длинные пряди откинуты с лица. А его лицо... Бог мой! Он выглядел как Хантер... но это был уже не тот пятнадцатилетний мальчик, которого я оставила.
Его лицо казалось жестче и суровее из-за теней, подчеркивающих скулы, щетины на остром подбородке и выступающей линии бровей, которые были напряженно нахмурены. Он был мужчиной.
Настоящим, стопроцентным мужчиной.
Но его глаза. Всегда его глаза. Они внимательно изучали, заставляя меня ерзать, а кровь бешено понеслась по телу, когда он пробежался по мне взглядом от макушки до пальцев ног. Если бы я не была настолько ошеломлена его внешностью, то острее осознала бы тот факт, что на мне непростительно обтягивающие штаны для йоги и майка. Я знала, что он мог видеть все впадинки и изгибы моего тела, и каждая из них ощущала на себе его горящий взгляд.
Во рту пересохло, но мне было необходимо что-нибудь сказать. Я не могла больше выносить эту тишину. Не знала, что с этим делать, хотя раньше мы могли часами проводить время в молчании. Теперь это казалось чужим, неестественным, хотелось прервать тишину.
— Так это правда. Он нашел меня, — сказала я, и мой охрипший голос разрушил напряжение, возникшее между нами, — и послал тебя, чтобы убить меня. Как мило.
Хантер провел рукой по лицу, и белые шрамы на его костяшках сразу же бросились мне в глаза.
— И Александрию.
— Тебе повезло, — протянула я, — матушка-природа тебя опередила. — Я прошествовала мимо него, когда духовка издала сигнал.
— Что ты имеешь в виду? — он последовал за мной на кухню, все еще одетый в длинное черное пальто, в котором появился. Мужчина, ему должно быть жарко в этом.
— Я имею в виду, — сказала, открывая духовку и хватая кухонное полотенце, чтобы попытаться достать пиццу, — что она умерла два года назад. Рак груди.
— Черт. Мне жаль, Эдди.
— Адриана, — закрыла дверцу, не глядя на него. Не могла слышать, как он называет меня прозвищем. Я ненавидела то, как его голос упал в начале. И ненавидела тот факт, что хотела слышать, как он говорит это снова и снова. — И ты не сожалеешь. Если бы сожалел, то не приставил бы только что пушку к моей голове.
— Ты думаешь, я хотел это сделать?
— Ты думаешь, имеет значение, хотел ты или нет? — развернулась, адреналин спал, позволяя гневу занять его место. Я могла чувствовать, как горячие волны разочарования поднимаются по венам. — Ты все равно это сделаешь. Ведь ты ворвался в мой гребаный дом и пытался убить меня!
Его лицо застыло.
— Если бы я пытался тебя убить, ты бы уже была мертва, Адриана.
Я захлопнула ящик, выхватив оттуда резак для пиццы.
— Тогда тебе придется немного потрудиться, чтобы закончить работу, не так ли?
— Господи, я не хочу тебя убивать.
— Тогда проваливай обратно в Нью-Йорк и оставь меня в покое! — в горле образовался ком. Я бросила колесико ножа на пиццу, и оно покатилось. Он слишком долго стоял передо мной.
Я проводила бесконечные часы и бесчисленное количество ночей, представляя, каково было бы вновь увидеть его, но теперь понимала, что это были мечты безнадежного романтика. О том, как наши глаза встречаются в баре, как мы сталкиваемся в магазине, возможно, он даже следил за мной... Мы бы увидели друг друга и все еще были влюблены, и все было бы замечательно.
Чушь собачья!
— Я не могу вернуться в Нью-Йорк, — тихо ответил он, прищурившись. — Либо твоя жизнь, либо моя.
— Значит, тебе нужно сделать выбор, — я отложила нож и бросила кусочки на тарелку, — судя по тому, что ты здесь, выбирать особо не будешь. Просто сделаешь то, что тебе сказали, верно? — подняла брови, проходя мимо него.
Кухня, гостиная, кухня, гостиная.
Я чувствовала себя подобно Росси, когда сходя с ума от неизрасходованной энергии, он так же бесцельно носился из комнаты в комнату.
Поставила тарелку на журнальный столик и повернулась к Хантеру, уперев руки в бока.
— Ну? Я права, да? Ты его чертов лакей. Боже упаси этому pezzo di merda11 замарать свои руки кровью.
Хантер расстегнул тяжелое пальто и сбросил с плеч, положив на подлокотник кресла.
Мой взгляд оказался прикован к его рукам. Они были такими мускулистыми и напряженными, что натягивали ткань футболки, правый бицепс украшала татуировка. Мне потребовались все силы, чтобы не продолжать пялиться на его подтянутое тело и широкие плечи.
— Остаешься, да? Полагаешь, меня будет легче убить во сне?
Он снова провел рукой по лицу и ничего не ответил.
— Пытаешься решить, чья жизнь дороже, верно? Вероятно, мое существование не сделает комфортнее твое. Убей меня, и все будут счастливы, правильно? Я жалкая помеха для отца, желающего сохранить свою империю, и ты позаботишься об этом.
Он смотрел на меня, и выражение его лица казалось измученным. Я была жестока, знаю. Но я должна была. Легче провоцировать и злиться на него, чем смириться с ужасной болью, поселившейся в моем сердце.
— Адриана... — слабость. Его голос звучал слабо.
Я хотела бы игнорировать нерешительность на его лице, но не могла.
Он обдумывал это.
Действительно делал это.
Я тихо посмеялась над ним и схватила пистолет со столика. Маска и перчатки упали на пол, но он и не пошевелился, чтобы поднять их. Пушка была на предохранителе, и я протянула ее.
— Вот, возьми. Мне плевать, Хантер. Я не так уж и много теряю в этой жизни, когда приходится постоянно скрываться.
Он даже не посмотрел на пистолет. Его серебристый взгляд не отрывался от меня. Хотела бы, чтобы он отвел глаза, потому что в них я видела Хантера, которого знала. Мальчика, который однажды порвал свою лучшую рубашку, чтобы остановить кровь, когда я упала и порезала ногу, и потом отнес меня домой. Мальчик, предложивший пописать на мою ступню, когда меня ужалила медуза на отдыхе в Мексике в семь лет.
Мальчик, которого я любила еще до того, как узнала, что такое любовь.
— Ты слаб, Хантер, — прошептала я. Медленно развернула пистолет на себя и приставила к своему виску так же, как это делал он. Его челюсти сжались, когда мой палец двинулся к кольцу вокруг спускового крючка, и он сорвался с места.
Подобно вспышке молнии бросился ко мне, выхватил пистолет из рук и отбросил на диван. Тот отскочил, но остался на сидении. Хантер повернулся ко мне с пылающими глазами.
— Не надо, — выдохнул он, его руки напряглись и стали еще больше, — никогда, мать твою, не приставляй это к своей голове снова!
— Почему? Я спасала твою работу.
Слова едва слетели с моих губ, когда он набросился на меня. То, как он сжал ладонями мое лицо и накрыл мой рот своим, было убийственным. Я прижалась к стене, задыхаясь от напора его движений. Шок парализовал все тело, когда он резко поцеловал меня. Его язык пробежался вдоль сомкнутого рта, в ответ я сжала рубашку на его спине и укусила за нижнюю губу.
Низкое рычание вырвалось из его горла, но он не смягчился. Лишь поцеловал еще сильнее. Целовал до тех пор, пока все не закружилось к чертовой матери, и я с трудом могла собрать мысли в кучу. Пока все мое тело не загорелось от его прикосновений и не стало реагировать на каждое его движение.
Он был подобен виски. Яркий, богатый вкус его губ опьянял и усиливал разрушающую силу его прикосновений.
И тогда... меня словно ударило. Он прикасался ко мне. Целовал меня.
Двадцать минут назад он мог убить меня!
Эта мысль придала мне сил оттолкнуть его. Я закрыла рот руками, когда его взгляд обжег меня таким злым огнем, которого никогда не видела. Сердце тяжело билось, что ощущала его во всем теле, и не могла отдышаться, но как он, черт побери, посмел?!
— Как ты посмел, — выдохнула, глотая воздух. — Как, мать твою, ты посмел прийти в мой дом и поступить так со мной?! — Я ударила ладонями его по груди, но он не пошевелился. — Блядь, Хантер! Что за черт? — Я толкала его снова и снова, но он был слишком силен для меня. С тем же успехом можно было бить кирпичную стену, несмотря на то что вкладывала в удары все свои силы.
Его руки резко поднялись и схватили мои запястья, чтобы остановить. Хватка была железной, но не болезненной, кожу покалывало в тех местах, где терлись его грубоватые ладони.
— Как я посмел? — его голос был убийственно-тихим. — Как я посмел?! С девушкой, чьи последние слова были «я абсолютно уверена, что однажды выйду за тебя замуж». С девушкой, которая дала гребаное обещание, что всегда будет моей, и без единого, нахрен, слова исчезла через двадцать четыре, мать твою, часа, а, Эдди? Как, блядь, я посмел, когда ты сбежала от своей семьи, от всех, кто любил тебя?! Как я посмел разбить свое чертово сердце и плакать гребаные дни, когда думал, что ты умерла???
— Мы должны были уйти! — не хотела повышать голос, но вышел именно крик, и такой грубый, что горло засаднило. Я так сильно дернулась в его руках, что ему пришлось отпустить меня. Зажмурилась, пропустив пальцы сквозь волосы. — Ты думаешь, мы так хотели уезжать? Серьезно, мать твою?! Я хотела рассказать тебе, где нахожусь, но не могла. Слишком рискованно. Это не было капризом или сиюминутным желанием.
— Зачем? — спросил он хрипло. — Зачем ты ушла?
— Он продал меня! — я отошла и обняла себя руками. Это все еще ранило, даже теперь, десять лет спустя. Он был моим отцом, и я любила его больше жизни до того момента, как осознала, что была для него всего лишь пешкой.
Хантер замер. Выражение его лица стало угрожающим, а напряжение, пронизывающее верхнюю часть тела, оправдывало данное ему прозвище. Каждый дюйм его тела выдавал охотника.
— Он сделал что?
— О! — я рассмеялась, хотя радоваться было нечему. Смех вышел горьким и саркастичным. — Твой драгоценный крестный отец не рассказал тебе, не так ли? Твой любимый босс не сообщил, что задолжал чужой семье и продал меня, чтобы расплатиться.
Он не двигался... все еще. Он походил на статую, хотя, я уверена, что внутри кипели эмоции. Как ад, готовый извергнуться. Для человека было неестественно настолько себя контролировать.
Был ли он вообще человеком?
Не знаю. Когда посмотрела на него, как смотрят на хищника, готового нанести смертельный удар, я поняла, что это не мой Хантер. Он был незнакомцем, тем, кого я должна была бы знать, но и за всю жизнь не смогла бы этого сделать. Шрамы на его кулаках доказывали, насколько опасным он был, мозоли на ладонях демонстрировали, что не боится драки.
Было ли у него настоящее сердце? Я была уверена, что только что видела что-то, но было ли это лишь отражением прежних чувств или все же настоящими эмоциями?
Он не выглядел человеком. Не похоже, что в его мощном теле был хотя бы намек на человечность.
Он выглядел так, как будто продал свою душу дьяволу.
Глава 4. Хантер
Чувство ненависти переполняло меня.
Меня учили быть бесчувственным и всегда спокойным. В моей работе нет места эмоциям.
Я — убийца. Тихий, смертоносный.
Позволь себе почувствовать хоть что-нибудь, и все пойдет наперекосяк. Ты не сможешь убить, если волнуешься. Не сможешь забрать чью-то жизнь, если переживаешь о боли, которую приносишь.
Вот почему Адриана стояла передо мной, а не лежала на полу в луже крове.
И, черт возьми! Она была здесь. Женщина. Чертова женщина! Высокая, подтянутая, прекраснее, чем в моих воспоминаниях, хотя в моих глазах она всегда была красивой. Теперь же она стала потрясающей. Не знаю, было ли это из-за того, как ее темно-каштановые волосы рассыпались по плечам, или из-за ее больших сапфирово-голубых глаз, мерцавших из-под длинных темных ресниц. А может причина в том, как касались меня ее мягкие губы.
Может, потому что на вкус она была как микс из кока-колы с конфетой.
А может, просто потому что она была Адрианой, и никто другой не сможет сравниться с ней.
Она превратила меня из убийцы в жертву за считанные мгновения. Хватило всего лишь секунды, за которую наши взгляды встретились в отражении зеркала, и с ее губ слетело мое имя. Я знаю, настоящим убийцей здесь была она. Эта худенькая бесстрашная женщина, которая держала пистолет у своего виска, потому что понимала — либо она, либо я.
И теперь я знаю, знаю, почему она исчезла. Почему Энцио подстроил ее смерть и Александрии. Он никогда бы не признался, что сделал со своей семьей, иначе был бы свергнут. И наверняка убит.
Теперь я сам хотел его смерти.
Я хотел бы пытать его за каждый день, который ее не было рядом. Мне хотелось за каждую секунду жуткой боли, которую мне пришлось пережить, срезать по кусочку его гребаной нездоровой кожи до тех пор, пока он не осознает, что натворил.
Мне хотелось убивать его медленно. Очень медленно.
Меня трясло от гнева. Понадобилась вся сила воли, чтобы сдержать свою ярость и не позволить той вырваться. Ей не нужно было видеть, каким чудовищем я был глубоко внутри.
Она уже смотрела на меня так, будто я был незнакомцем... Будто она боялась меня.
— Не надо, — мне удалось сдержать крик. — Не смотри так, как будто боишься меня.
Адриана с трудом сглотнула и обхватила себя руками.
— Я не боюсь. — Она лгала.
— Ты же знаешь, что не сможешь меня обмануть.
— Не могла, — поправила она меня, ее яркие глаза встретились с моими, — когда-то. Но, черт возьми, это не сказка, Хантер! Я больше не знаю, кто ты.
— Ты не захочешь знать, каким я стал, — честно ответил ей, — потому что тебе это не понравится.
— В том-то и проблема, — она замолчала и отвела от глаз растрепавшиеся пряди. — Я хочу узнать тебя. И хочу понять, почему ты настолько сильно изменился, что смог приставить пушку к моей голове.
Тело пронзило чувство отвращения к себе.
Дьявол!
Я попятился и опустился на диван рядом с принесенным мной пистолетом. Чертова пушка. Из-за нее все полетело к чертям. Ею.
Самое ужасное в этом пистолете было то, что он бы выстрелил, не назови она мое имя.
Если бы она не посмотрела мне в глаза и не назвала мое имя, то я, возможно, нажал бы на курок.
Наклонился вперед, поставив локти на колени, и запустил пальцы в волосы. Ее взгляд нерешительно скользил по мне, но я не мог смотреть на нее. Черт побери, впервые в жизни не хотел на нее смотреть. Не хотел увидеть в ее взгляде мнение о себе, отвращение и страх, которые, несомненно, она чувствовала.
— Ты его убийца, не так ли? — тихо спросила она, подвинувшись ближе.
Только она могла спросить такое и приблизиться.
Я ответил резким кивком.
— Как давно? С восемнадцати лет?
Еще кивок. Семь лет. Семь гребаных лет я убивал для него. Семь лет был бесчувственным человеком, холодным и бессердечным.
В конце концов, мне нечего было чувствовать. Я думал, что она мертва. Жизнь среди мафии не такая уж светлая и солнечная, но Адриана была для меня всем. Она была подобно солнечному свету, потому что никто не мог к ней прикасаться.
Очевидно, кроме отца.
Одна лишь мысль о нем заставляла сжимать пальцы в волосах.
— Скольких человек он заставил тебя убить?
Вопрос шокировал меня, и я дернул головой. Наши глаза мгновенно встретились.
— Ты не захочешь услышать ответ, pricipessa.
— Не называй меня так, — прошептала она. — Я не принцесса, Хантер. Больше нет.
— Твоя кровь говорит об обратном. Ты знаешь это не хуже меня.
— Надеешься, что я приму то, что говорит моя кровь, в то время как сам не хочешь признать свою? — она больше не шептала. — Если бы я не хотела услышать ответ, то не задавала бы вопрос. Ты — убийца, и всегда им был.
— И ты боишься меня. Расскажи я, кровь скольких людей покрывает мои руки, это ничего не изменит.
— Я не боюсь. Ты забываешь, кто дал тебе прозвище.
— Ага. Ты назвала меня Хантером после того, как я ударил енота сковородкой и убил его только потому, что он хотел украсть твой бутерброд с беконом. Так мужественно.
— Ты забыл сначала выложить яичницу из сковородки. Она досталась его приятелю, — девушка улыбнулась и опустила глаза, снова заправляя волосы за ухо.
Глядя на ее лицо, тоже улыбнулся. Я не мог сдержаться. До сих пор помню, как она хохотала, и ее девятилетний смех эхом разносился по двору, а причиной ее веселья был я. Я бросил енота в яму для костра и час спустя поджег.
Как просто все было. Тогда это было самым плохим поступком, что я совершил.
— Зачем ты пришел? — Адриана подняла взгляд и посмотрела прямо на меня. Ее улыбка исчезла, а голубые глаза погрустнели. — Ты, правда, собирался это сделать?
— Не знаю, — признался ей. — Я так думал. Но потом...
— Но потом я совершила ошибку, заговорив.
— Да. Только это не было ошибкой. Ошибкой было думать, что я смогу убить тебя.
— Что ж... Это хорошо, я полагаю. — Она села обратно на диван и подтянула ноги к груди. Положила подбородок на колени и посмотрела на свои ступни. — Что теперь будет? И кто это будет: ты или я?
Я пожал плечами и отвернулся, убрав руки от волос. Я не хотел убивать ее, но, дьявол, сам тоже не собирался умирать.
— Сколько тебе дали времени?
— Три дня.
— Включая сегодня?
— Да.
— Значит, осталось два дня.
— Все верно, — бросил взгляд на нее и заметил, как губы дернулись в легкой улыбке. — У меня есть два дня, чтобы убедить твоего отца, что ты мертва, и спрятать тебя снова.
Она вздохнула и взяла пульт от телевизора.
— Времени недостаточно, чтобы убраться отсюда до того, как Дариен вернется с работы домой и попытается решить нашу «ты или я» проблему.
— Я не переживаю по поводу Дариена. — Ложь. Всему я научился у него. Он был убийцей Энцио, когда я еще ребенком практиковался в тире. В действительности, он был даже не Энцио. Он принадлежал Александрии.
— В таком случае ты идиот, — ответила Адриана перед тем, как забрать нетронутую пиццу и отнести ее из комнаты.
Я решил не идти за ней. Ничего хорошего из этого не выйдет. Она разрывалась на части. Я мог видеть это в ее глазах. В одну минуту она мне доверяла, но потом смотрела на меня так, будто думала, что схвачу пистолет и доведу начатое до конца.
Я не винил ее.
Я тоже не доверял себе.
И знаю, что Дариен, черт побери, точно мне не поверит, но и оставлять ее я не хотел. Хотя и был на сто процентов уверен, что один здесь, я знал, что вечером должен связаться с Энцио, иначе он пошлет кого-нибудь удостовериться, выполнено ли задание.
Я должен сочинить такую историю, которая подарит мне дополнительное время. Время придумать, как защитить Адриану.
Ирония судьбы.
Я пришел, намереваясь убить ее, но теперь все, о чем мог думать, как оградить ее от каждого, кто захочет это сделать.
Даже если это означало, что она будет далеко от меня.
Что-то глубоко внутри меня сжалось от этой мысли. Я идиот, раз думал, что смогу прийти, причинить ей боль и уйти. Разве я не скучал все десять лет? Разве не сделал бы все, что в моих проклятых силах, чтобы найти ее, если бы знал, что она жива?
Да, и еще раз да! Так бы и поступил, без единого сомнения.
— Ты все еще здесь.
Я посмотрел в сторону дверного прохода. Адриана прислонилась к двери, ее пальцы цеплялись за раму.
— Почему ты еще здесь? Дариен убьет тебя, если будешь здесь, когда он вернется. Пистолет его не остановит, скорее, он сам им воспользуется.
Я пожал плечами.
— Я заслужил все, что он сделает.
— Это все еще не извинение за попытку убить меня.
— Ты хочешь извинений?
— Не-а. Ты всего лишь пытался выполнять свою работу. Досадно, что ты погряз в этом дерьме, — теперь была ее очередь пожимать плечами.
Я ухмыльнулся.
— Да, я ужасен. Вот почему мои руки выглядят так, будто неоднократно махал топором.
— Похоже, ты гордишься этим.
— Совсем нет, но, черт возьми, я сделаю все, чтобы было, чем гордиться, Эдди!
— Адриана, — повторила она. — Ты не можешь называть меня Эдди. — Телефон зазвонил в ее руках. Она замолчала и посмотрела на экран. — Я должна ответить. Если у тебя еще остались мозги, то уберешься отсюда до того, как я вернусь. — Она провела пальцем по экрану и поднесла телефон к уху. — Что опять, Понтарелли? — ответила на звонок, выходя из комнаты.
Мои челюсти сжались. Понтарелли. Анджело или Гайдж? Вот что я хотел узнать, хотя и не имел чертова права. Не мое дело, какие отношения связывают ее с семьей Понтарелли, хотя предположения Энцио подтверждались.
Они защищали ее и Александрию. Он мог продолжать так думать. Я не планировал подтверждать это и подвергать ее еще большей опасности.
Ей повезло, что он послал именно меня.
Тем не менее... Анджело и Гайдж. Я ненавидел их обоих. У Анджело были амбиции размером с Северную Америку, а Гайдж едва касался семейного бизнеса, так как не имел никаких обязанностей.
Черт, это звучало горько даже для меня.
Главным образом потому, что один из этих pezzo di merdas знал ее и был рядом последние десять лет, в то время как у меня не было такой возможности. Когда я даже, мать вашу, не пытался!
Дверь открылась и закрылась где-то в глубине дома, и я снова опустил голову на руки. Адриана была права. Мне нужно было уйти и подумать, что делать. Было необходимо убраться и перестать так чертовски много чувствовать по отношению к ней, когда она даже не могла находиться рядом.
— Какого черта ты делаешь в моем доме?
Голова закружилась от звука голоса Дариена. Я догадался, что уходить уже поздно.
Он не дал мне возможности ответить. Схватил за воротник рубашки, рывком поставил на ноги и крутанул. Спина врезалась в стену так, что от резкого удара я задохнулся. Сделал глубокий вдох, пытаясь сопротивляться.
Рука Дариена скользнула с воротника к моему горлу.
— Что. Мать твою. Ты делаешь. Здесь?!
Я не мог ответить, потому что он еще крепче сжал меня.
— О, ради всех святых, отпусти его, Дар, — Адриана прошла в комнату и села на подлокотник дивана.
Дариен обернулся, чтобы посмотреть на нее, чуть ослабив хватку.
— Ты впустила его?
— Не совсем. Он сам нашел вход. Как Росси, когда ему нужна еда.
Росси?
Он снова бросил на меня взгляд, его темные глаза сузились.
— Гребаный пистолет на моем диване, почему?
— Он собирался меня убить, но потом решил этого не делать.
— Спасибо, — прохрипел я сквозь хватку Дариена.
— Пожалуйста, — она усмехнулась. — Дариен, отпусти его, он же не может дышать.
Тот промолчал, все еще глядя на меня.
— Неубедительная причина, чтобы позволить этому маленькому ублюдку уйти.
— Дариен... Я жива. Отпусти его. Не заставляй меня включать принцессу.
О, я понял. Она была принцессой, черт возьми, когда хотела ею быть.
Дариен отпустил меня и толкнул к креслу.
— Сядь, черт побери. Немедленно.
Я потер горло и сел.
— Как ты нас нашел?
— Не я, — поводил шеей из стороны в сторону. Господи. Быть схваченным за горло чертовски неприятно. — Энцио послал меня.
— Он знал, где я? — Адриана села. — Точное место? Дьявол, и ты не упомянул об этом раньше?
— Раньше?! — взревел Дариен. — Как давно он здесь?
— Не важно, — Адриана отмахнулась от него. — Хантер?
— Кто-то точно знает, где ты. Сомневаюсь, что Энцио потрудился узнать детали твоего местонахождения. Все, о чем он беспокоится, это твоя смерть. — Внутренне я содрогнулся от собственных слов. Можно было бы сказать и помягче.
— Вау, дерьмово, почему бы не ты? — фыркнула она. — Ты единственный, кто знает, где я?
— Помимо осведомителя, думаю, да. Я пришел один. Прилетел в Неваду и приехал сюда.
— Ты всегда один, когда выполняешь свою работу?
— Нет. Я регулярно привожу ему свидетелей того, как пускаю пулю кому-то между глаз.
Дариен провел рукой по лбу.
— Прошло десять гребаных лет, а вы двое не изменились, — пробормотал он. Я уставился на него и заметил, что Адриана сделала то же самое. — Ей сейчас угрожает опасность?
— Пока нет, — увильнул я от ответа. — Но на данный момент она и не в полной безопасности.
Его губы сжались.
Честность всегда была лучшей политикой, даже если это не то, что он хотел услышать. Я не собирался лгать про ее безопасность.
Дариен достал телефон из кармана брюк и посмотрел на Адриану.
— Я позвоню Армо и заставлю его разобраться в этом чертовом дерьме. У него достаточно собак, которым можно приказать следить за тобой. А ты, — сказал он, поворачиваясь ко мне. — Я хочу, чтобы твоя задница свалила нахрен из моего дома, пока разговариваю по телефону. Усек, Карло?
Конечно, он назвал меня Карло. Я стиснул зубы, но не собирался спорить с этим человеком. Это ни к чему хорошему не приведет. Он бы, вероятно, врезал мне в глаз и вышвырнул в окно.
Окно второго этажа.
— Усек, Дариен.
Он кивнул в знак согласия и вышел из комнаты. Атмосфера моментально потеплела с его уходом, хотя между мной и Адрианой все еще висело напряжение.
— Ты слышал его, — сказала она, вставая. Взяла пистолет, балаклаву, перчатки и протянула их мне. — Тебе нужно уходить.
Я поднялся, схватил пальто и надел, затем взял оружие из ее рук. Глушитель все еще лежал во внутреннем кармане. Я мог чувствовать, как он терся о пистолет. Собирался ли я когда-нибудь убивать ее?
— Вот, — она ткнула перчатки и маску мне в грудь, но отпустила слишком быстро, и они упали на пол между нами.
Я сомкнул ладонь вокруг ее запястья и притянул к себе. Яркие голубые глаза смотрели на меня с яростью и презрением. Взгляд наполнился знакомым чувством. Ненависть. Отвращение. Брезгливость.
— Дай свой телефон.
— Прости?
— Мать твою, я не спрашиваю, Адриана. Дай мне свой чертов телефон! — Я поднял другую руку ладонью вверх и стал ждать.
Нехотя, она положила его на мою ладонь.
— Разблокируй, — я развернул телефон экраном к ней.
Она ввела пароль.
— Что, черт возьми, ты делаешь?
Набрал свой номер и нажал «Вызов». Телефон завибрировал в кармане, я сбросил звонок и отдал трубку обратно.
— Теперь у тебя есть мой номер. Если я буду нужен, или заподозришь, что в опасности, позвони.
Она бросила взгляд на экран, прежде чем посмотреть на меня. Ее глаза сверкали еще ярче, чем мгновение назад.
— Позвонить тебе? Не думаю, Хантер. Я никогда не захочу увидеть твое лицо снова.
Я наклонил голову к ней.
— Запела по-другому? Ты не жаловалась, когда твой язык был у меня во рту, bella12.
Она вырвала запястье из моих рук и отшатнулась. И с размаху залепила мне пощечину, звук которой раздался по всей комнате.
— A fanabla, testa di cazzo13! — она выплюнула эти слова, развернулась и вылетела из комнаты.
Пошел к черту, мудак.
Мои губы дернулись в улыбке, несмотря на боль в щеке.
Черт, это было неправильно, но мне понравилось.
Я чувствовал себя чертовски живым.
Глава 5. Адриана
Я перевернулась на другой бок, наверное, в пятидесятый раз за последние пятнадцать минут и наткнулась взглядом на телефон, лежавший на ночном столике. Вытащила руку из-под одеяла, взяла его, ввела пароль и открыла журнал вызовов.
На экране телефона высветился его номер.
Это произошло уже не в первый раз. Неважно, что на часах четыре утра. Я почти запомнила набор цифр.
Почему он оставил свой номер?
Я не врала, когда говорила, что у меня никогда не появится желание увидеть его вновь. Ни одна клеточка моего тела не сожалела о пощечине, влепленной в его самодовольную рожу после сказанных им слов. Даже учитывая, что гнев, вложенный в нее, был вызван не им. По большей части это чувство было направлено на меня саму.
Почему позволила поцеловать себя? Я должна была сразу же оттолкнуть его. Не должна была цепляться за его рубашку, как будто он спасательный круг в открытом море. Уверена, что определенно не должна была тонуть во вкусе дорогого виски, который дарил его поцелуй.
Не так я представляла наш первый поцелуй. Предполагалось, что он будет сладким и нежным, возможно, на пляже, когда солнце садится за горизонт, а ласковый морской бриз шевелит мои волосы. Либо я воображала, что он будет игривым и неожиданным на фоне прибоя. На выпускном. На моем дне рождения. На Рождество. Или в день его рождения.
Но в то же время он стал именно таким, каким и должен был быть. Реальным, грубым и всепоглощающим. Я чувствовала его везде и в то же время нигде и полностью растворилась в ритме движений наших губ.
Поэтому я не могла уснуть? Потому что не могла забыть этот поцелуй?
Нет.
В основном из-за пистолета, но поцелуй, определенно, тоже был причиной. Так или иначе, это все из-за Хантера. Именно из-за него не могла уснуть.
Не могла поверить, что он был здесь, в Лос-Анжелесе. Не укладывалось в голове, что он в Калифорнии или где-то рядом. Присутствие члена семьи Романо на территории семьи Понтарелли не могло закончиться ничем хорошим. Семьи работали вместе, потому что это было выгодно всем, но это не означало, что Армо благосклонно отнесется к тому, что мой отец отправил своего человека в его город, убийцу.
Дариен заверил меня, что не сообщил им, кто был здесь или кем он являлся для семьи, но я не была уверена, сказал он мне правду или нет. У него не было причин врать мне, но я не могла не задаваться вопросом, беспокоился ли он, что я все еще люблю Хантера, и поэтому не хочет, чтобы переживала из-за него.
Если он так решил, то ошибся.
Тринадцатилетняя Адриана любила пятнадцатилетнего Хантера.
Двадцатитрехлетняя Адриана не имела абсолютно никакого понятия, кем был двадцатипятилетний Хантер.
Возможно, он совершенно незнакомый человек, возникший из ниоткуда, которого отправили, чтобы убить меня.
Хотела бы, чтобы было именно так, но это смешно. Мой говнюк-отец, желая моей смерти, послал человека, которого я любила сильнее всего, чтобы убить меня. Держу пари, что при этом он сидел в кабинете Хэмптонского особняка, ноги на столе, а в зубах зажженная сигара. Факт того, что он послал Хантера, доказал мне, что бессердечный ублюдок ни капли не изменился.
Это разозлило меня.
Я была зла, что он решил продолжить безмолвную войну с моей мамой и мной, которую мы вели последнее десятилетие, в которой теперь осталась практически одна. Отец не полный идиот. Разве что иногда, но он не дурак. Он не случайно послал Хантера.
Это была проверка. Чтобы увидеть, действительно ли он был убийцей, которого воспитал. И я уверена, что таковым он и являлся. Он сам признал, что я совершила ошибку, заговорив. Когда назвала его имя. Если бы не сделала этого, то сейчас бы в моей голове была пуля.
Мальчик, которого я когда-то любила, превратился в чудовище. Стал никем иным, как хладнокровным убийцей.
Или нет?
Я жива. Дышу, двигаюсь и говорю. Я определенно жива, единственным подтверждением того, что он пытался меня убить, было воспоминание об ощущении холодного дула на моей коже.
Без глушителя.
Он либо хотел, чтобы кто-то услышал, как меня убивают, либо намеренно не прикрутил его. Такой осторожный и дотошный убийца, как он, не забудет о глушителе. Даже я знала, насколько он необходим для того, чтобы все прошло быстро и без проблем.
Я все еще не могла поверить, что он был близок к тому, чтобы выстрелить. Он чуть не нажал на курок. Не знала, что чувствовала. Может, онемела? Я была шокирована. В конце концов, я решила, что это был шок. Не представляю, как объяснить тяжесть, поселившуюся в моем сердце. Я знаю, что он не мой Хантер, но хотела, чтобы он был им.
Знала, что должна поговорить с Гайджем, когда взойдет солнце, но не представляю, что скажу ему. Не могла же я, в самом деле, выдать: «Моя первая любовь держала пистолет у моей головы». Это станет отличным началом беседы, хотя сомневаюсь, что после этих слов разговор продолжится. Скорее Гайдж вырвет из меня его имя, найдет и приставит пистолет к голове Хантера.
Я слишком хорошо знала мафиозных мальчиков. Убийца против принца: на порядок больше свистящих пуль, чем ты успеешь сосчитать, и, если оба выживут, это станет серьезным достижением.
Я перевернулась на бок, отвернувшись от того места, где спрятала под подушку телефон, и свернулась клубочком. Зарылась поглубже под одеяло, и Росси взлетел на кровать в виде двух пятен белого меха и пары горящих глаз.
Он трижды обошел ноги, прежде чем тоже свернуться в клубок и пристроиться к моему боку. Теплый и уютный, я коленями прижала его к своему телу. Он позволил мне это, но не обошлось без мокрого холодного носа, ткнувшегося мне в руку под одеялом. Пришлось приподнять одеяло и почесать под маленьким белым подбородком. За послушание меня наградили низким урчанием.
Маленький говнюк.
Я все равно улыбнулась. Грустно, когда единственным созданием, которому девушка могла абсолютно доверять, был ее кот.
К тому же... кошки не врут и не обманывают, пока балуешь их.
Я тихонько посмеялась над своими двусмысленными размышлениями.
Если бы моя жизнь не была под угрозой, я бы сказала, что мне нужна подруга моего возраста, и срочно.
Я посмотрела на Росси и почесала загривок. Он снова заурчал, что прозвучало оглушительно в тишине комнаты. Тем не менее я закрыла глаза, потому что это был расслабляющий, приятный звук. Возможно, это как раз то, чего мне не хватало — монотонное урчание заглушало рой мыслей, беспорядочно носящихся в голове.
Это действительно звучало так, как мне было необходимо.
Росси не потребовалось много времени, чтобы своим урчанием усыпить меня. Я находилась в странном состоянии между явью и сном, в котором полностью осознавала происходящее, но была слишком далеко, чтобы что-то сделать, пока бы меня физически не вытащили из него.
Это было очень странное состояние. И оно не помогло отключить подсознание.
Оно все длилось и длилось, я едва могла дышать, продолжая непрерывный цикл мыслей, где одна сменялась другой. Намек на панику возник в груди, и я чувствовала себя парализованной в этом полусне и ничего не могла поделать. Не могла избавиться от давящего чувства, что все изменилось в мгновение ока, будто подхваченная приливной волной, удушающей и напряженной.
Росси дотронулся лапой до моего лица. Когти были спрятаны, но легкое царапанье их кончиков заставило открыть глаза. Яркий кошачий взгляд горел в темноте, уставившись на меня.
— Я в порядке, — прошептала ему, почесав шейку. — Я в порядке, Росси.
Он посмотрел на меня еще немного, а потом снова свернулся в клубок и уснул.
Типичный кот.
***
— Мы не можем ему доверять, — Армо сидел за столом в столовой, превратившейся в подобие комнаты совещаний. Последние полчаса он бросал на меня презрительные взгляды своих темных глаз. Он не хотел, чтобы я была здесь, но с тех пор как криминальная семья Лос-Анжелеса скатилась на нижние ступени иерархии, технически, я его превосходила.
И кое-кого чертовски бесил этот факт.
Но мне было пофиг, он не был для меня авторитетом. И поклялась перед Богом, если он еще раз посмотрит на меня как на кусок дерьма, то я напомню этому седому ублюдку, кто я есть.
— Папа, он не убил ее, — заметил Анджело, потянувшись вперед и кладя локти на стол.
Анджело, как и Гайдж, обладал темными волосами и запоминающимися чертами лица, но всегда был более собранным. Двадцать семь, на три года старше брата, и криминальная жизнь давалась ему гораздо легче. Для Гайджа она была обременительна, но, хоть я никогда не думала, что Анджело очень уж нравилось наполнять улицы Лос-Анжелеса кокаином и амфетамином, он, конечно же, любил деньги, получаемые в итоге.
Так же он любил колумбийских девочек из картелей, отправляемых вместе с наркотиками.
— Он пытался, — возразил Матиас Родригез, консильери Армо. Единственный мексиканец в семье Понтарелли, который сглаживал все острые углы с картелями. В основном, потому что Армо не говорил по-испански, что было просто необходимо для его же безопасности, и был слишком невежественным, чтобы выучить язык.
— Но не убил, — Анджело уставился на Матиаса. Он не собирался упускать этот факт, и я не знала, радоваться этому или нет.
Я присутствовала здесь только для того, чтобы удостовериться, что они не примут глупое решение. По моему опыту, если оставить мужчин одних, они имеют тенденцию посылать все переговоры нахрен.
— У него был отличный шанс, — продолжил Анджело, откинувшись на спинку стула и держа руки ладонями вверх. — Он был один и приставил пушку к ее голове. Мы все спускали курки и хорошо знаем, как легко и быстро один выстрел обрывает чью-то жизнь. Все в этой комнате, за исключением леди, убивали кого-то.
Лицо Гайджа потемнело в углу, если это было возможно. Он был в прескверном настроении и до сих пор не знал, кто такой Хантер. А напоминание о человеке, которого отец заставил убить за воровство денег, не могло улучшить его состояние.
— Но если дело дойдет до этого, — заговорил Армо, прежде чем Гайдж успел произнести:
— Сомневаюсь, что эта женщина кого-то убьет. — Он перевел взгляд на меня. — Разве не так, принцесса?
Я выдержала его темный взгляд, не моргнув и не дрогнув. «Продолжай говорить и узнаешь».
Он ухмыльнулся.
— Твоя жизнь или его. Ты выстрелишь?
— Да. — Полагаю, что сказанное было лишь частично правдой. Если я должна, то сделаю. Но все зависит от человека.
Мир не делился на белое или черное, как думают некоторые.
Анджело покачал головой.
— Папа, у нас нет абсолютной уверенности, что мы можем доверять Карло Россо, но это и не означает, что вовсе не можем на него полагаться.
— Виноват, пока не доказано обратное, — огрызнулся на сына Армо. — У нас не гребаная демократия, figlio14. У нас, мать твою, диктатура!
И твоя задница у меня в руках. Ха-ха.
— Дариен? — окликнул Матиас, поворачиваясь к нему. — Ты молчалив, amigo15. Что думаешь?
Дариен хлопнул в ладоши и откинулся на стуле со вздохом.
— Я тренировал мальчика. И знаю, что он может в эту самую секунду войти сюда и всадить пулю между глаз каждому, прежде чем кто-то успеет направить на него пистолет.
Его слова повисли в тишине комнаты.
— Но я также знаю, что под его жестокой оболочкой есть сердце. — Мельком он посмотрел на меня, а я на свои руки, сложенные на коленях. — Думаю, что он похоронил его, чтобы быть таким, каким его хотят видеть. Энцио Романо — безжалостный человек, и он ожидает, что его семья останется прежней. И не важно, будь ты проклятым капо16 или просто сообщником. Он не воспринимает ничего, кроме абсолютной жестокости во всех аспектах своей жизни.
Никакого дерьма, вот почему я росла в Калабасасе, окруженная богатыми, фальшивыми и пустоголовыми придурками.
— Энцио Романо — мудак, — бросил Гайдж.
— И один из самых опасных, — ответил Армо, прежде чем Гайдж смог продолжить. — Он не из тех, с кем ты можешь тягаться, figlio. Он способен разорвать тебя еще до того, как ты закончишь предложение, но мы обсуждаем не Энцио Романо. Мы говорим о Карло Россо, и я хочу выяснить, насколько он опасен, прежде чем принять решение. Дариен? — он снова обратил свое внимание на Дариена.
Тот выглядел безразличным, потому что уже ответил на вопрос.
— Когда Карло было десять, он охотился лучше, чем мои ученики, которые по возрасту были вдвое старше него. Когда ему было двенадцать, я наблюдал, как он избил шестнадцатилетнего парня из конкурирующей семьи в мясо лишь за то, что тот пытался взять Адриану. Карло едва достиг половозрелого возраста, и тот парень должен был разорвать его на части, но не смог, — Дариен наклонился и глотнул воды.
Все молчали. Армо, Матиас, Анджело, даже Гайдж... никто не шевелился. Я не была уверена, дышали ли они, переваривая услышанное.
А я? Я даже не волновалась. Подняв глаза, встретила взгляд Дариена, когда он ставил стакан с водой на стол. Я знала об этих историях. И помню все в точности, потому что прокручивала их снова и снова в своей голове, когда мы ехали через всю страну. Даже после того как мы осели, продолжала думать о мальчике со стальными кулаками, как я дразнила его, а он брал на себя каждый удар, предназначавшийся мне.
— Однажды, когда ему исполнилось четырнадцать, а Адриане двенадцать, другой парень пытался заманить ее в ловушку, где ее ждали, чтобы похитить ради выкупа, — Дариен захрустел пальцами, а затем его губы растянулись в подобии улыбки, когда он перевел взгляд с меня на Армо. — Карло Россо сломал ему руку в три движения и оставил лежать на улице, истекающего кровью и кричащего от боли, пока они убегали с Адрианой. Неделю спустя мы покинули Нью-Йорк, я взял его на охоту, и парень застрелил бегущего оленя, попав животному между глаз. Так опасен ли он? — Теперь он смеялся, и мне тоже хотелось, но все, что я чувствовала, — это тупую боль.
Дариен прекратил смеяться так же быстро, как и начал, и в комнате резко похолодало.
— Да. Карло Россо — один из самых опасных молодых людей, которых я когда-либо знал, но он предан. Если захочет защитить Адриану, у меня нет сомнений, он убьет команду из двадцати мужчин голыми руками.
— Но откуда мы знаем, кому именно он предан? — спросил Гайдж. Его кулаки сжались до хруста, и я не осмеливалась на него посмотреть.
Я очень боялась, что он увидит печаль, которую испытывала. Из-за того что мне приходилось слушать все это про Хантера? Эта информация напугает кого угодно, ее противно слушать. Но я также знала и другое. Дариен был прав. Карло защищал меня каждый раз.
В детстве я всегда была мишенью из-за непростого статуса mafioso principessa. Мне с рождения суждено было быть ценным призом до тех пор, пока жива, но Хантер стал моим личным телохранителем. Я с трудом могу вспомнить ситуации, когда его не было рядом, если покидала крепость семьи Романо.
Гайдж прошел вперед и сел на стул. Звук удара кулаком по столу вырвал меня из собственных мыслей, и я закусила нижнюю губу.
— Мы не знаем, кому он предан! — отрезал он. — Если это Адриана, то, черт побери, прекрасно, что у нее есть личный телохранитель. Если нет, то она сама повесит мишень на свою чертову спину!
— Вон! — Армо так резко сказал это слово, что не осталось и тени сомнений относительно его значения… это приказ. — Гайдж, убирайся. Ты не можешь принимать участие в разговоре, пока не успокоишься.
Гайдж сжал челюсти, но спорить не стал. Он поднялся, опрокинул стул и пронесся мимо стола. Проведя рукой по моему плечу, когда пробегал мимо на выход из столовой. Дверь закрылась со скрипом, созвучным с его отчаянием.
— Прошу прощения за его поведение, — Армо смотрел прямо на меня, говоря эти слова. — Иногда он не способен контролировать свои чувства по отношению к тебе.
Я открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Я, честно, даже не представляла, что можно ответить. Когда стало ясно, что я не собираюсь отвечать, мужчины чуть ли не накинулись на меня с обсуждениями о лояльности Хантера.
Я была не в силах что-то сказать, потому что сама не знала ответа. Я хотела… Боже, мне так ужасно хотелось думать, что он верен мне, потому что он один из немногих знал правду о родословной Романо. Мне хотелось верить, что глубоко внутри монстра, созданного моим отцом, осталась хотя бы частичка моего Хантера.
Мне хотелось верить, что причина, по которой он не выстрелил вчера, была в том, что он действительно заботился обо мне, а не потому, что я узнала его по глазам.
Конечно, это была его первая ошибка. Не у многих людей серебристые глаза. А таких, как у него, нет ни у кого. Его глаза, как бриллианты, на идеальном, с резкими чертами лице.
Я надеялась, его сердце было таким же — бриллиантом в грубой оболочке. Я не часто обращалась к Богу, но помолилась тогда, чтобы это не оказалось несбывшейся мечтой.
И я не знала, выдержит ли мое сердце, если в действительности он окажется убийцей до глубины души.
— Простите, — сказала я, когда в разговоре появилась пауза. — Я собираюсь отыскать Гайджа.
Дариен коротко кивнул мне, я встала и вышла из комнаты. Постоянно задаваемые вопросы и пристальное внимание сводили с ума. Мне нужно было выбраться оттуда, а повод найти Гайджа показался наилучшим.
Я обошла весь первый этаж, но не нашла его. Заметила, что задняя дверь была приоткрыта, и решила, что он, вероятно, отправился во двор. Вышла на улицу босиком и сошла с дорожки на траву. Ярко-зеленые травинки щекотали между пальцев, когда двигалась через двор к бассейну. Я точно знала, где его искать, и оказалась права.
Он сидел на краю бассейна, штаны были закатаны до колен, а ноги в воде. Я подобрала подол платья и села рядом, тоже опустив ноги в воду.
— Хочешь поговорить? — спросила его, мои глаза следили за отражением солнца в плещущейся поверхности бассейна.
— О чем здесь разговаривать? Папа ясно дал понять, что мое мнение никого не интересует.
— Меня волнует твое мнение. — Я толкнула его локтем и повернулась к нему лицом. Солнце скользнуло по его выступающим чертам, отбрасывая на лицо тени. — И как бы я не уважала твоего отца, результатом обсуждения станет мой выбор.
— Наверное, хорошо быть королевой, — пробормотал Гайдж, поднимаясь.
Я уставилась на него с открытым ртом.
— В чем, черт возьми, проблема?!
— В том-то и дело, что не знаю, Эдди. Почему бы мне не подумать об этом и не набрать тебя позже, чтобы ты могла проигнорировать мой звонок? — он отошел на несколько шагов.
Я встала и последовала за ним.
— Почему ты не говорил мне, что в действительности чувствуешь, Гайдж? Прекрати вести себя, как чертова пятилетка, которая не в состоянии ничего самостоятельно сделать. Это не игра!
— Ты думаешь, я этого не знаю? — он развернулся, и я физически ощутила исходящее от него разочарование. Он провел пальцами по волосам и встретился со мной взглядом. — Этот парень пришел убить тебя, Эдди. Нахрен, убить тебя! И они там обсуждают, черт побери, опасен ли для тебя убийца Романо?
— Он не только убийца, — сказала я, и мой голос звучал тише его. — Он был моим лучшим другом. Понимаешь? Сколько себя помню, мы все делали вместе. Он не наемный убийца, единственная цель которого убить меня, потому что не знает меня лично. Но он-то знает… По крайней мере, знал. Когда-то.
— Ты сумасшедшая, если думаешь, что он не собирался убить тебя. Твоя жизнь или его. Ты серьезно думаешь, что твоя значит для него больше, чем его собственная?
Я отвела взгляд. Не хотела отвечать. Тринадцатилетняя девочка внутри меня хотела сказать ему, что, да, так считаю, потому что когда-то именно так он и сказал мне. Он сотни раз говорил, что лучше примет пулю на себя, чем увидит, как она входит в мое тело. Он сотни раз говорил, что его жизнь ничто по сравнению с моей.
— Ты потеряла свой чертов рассудок, Адриана.
Я резко вскинула взгляд.
— А ты судишь человека, которого никогда не видел, основываясь на его репутации, работе и смехотворных требованиях мужчины, называющего себя моим отцом. Если бы Хантер действительно был для меня опасен, я бы сейчас уже не дышала. Верю ли я, что он все еще может меня убить? Да, потому что я не чертов наивный драгоценный цветок, не понимающий, что такое мафия! Он может подойти прямо сейчас и выстрелить между глаз, а потом исчезнуть, прежде чем кто-нибудь сможет хоть что-то сделать. Но не стой тут и не говори, что потеряла свой «чертов разум» только потому, что верю: мальчик, которого я знала, все еще внутри него.
Гайдж медленно покачал головой.
— Он убьет тебя. Не задумываясь. Ты даже не представляешь, насколько тебя ограждали от правды. Я знаю про Карло Россо такие вещи, от которых у тебя волосы встанут дыбом, принцесса.
— Так почему бы тебе не достать свои яйца из задницы и не рассказать мне, чтобы я могла принять решение, основываясь на полной информации о нем, вместо того чтобы втирать мне прописные истины? Я не фарфоровая кукла. И ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. — И он это сделал, что свело меня с ума.
Я знала, что меня ограждали. Знала, что мама и Дариен предпринимали все возможное, чтобы держать меня в курсе событий, но без чрезмерного погружения в преступный мир. Самым большим маминым желанием было, чтобы я росла, как обычные девочки-подростки. Она не хотела, чтобы я беспокоилась о том, что случилось в Нью-Йорке или Бостоне, или в Чикаго. Она говорила мне ровно столько, сколько необходимо, чтобы я не переживала.
Но я знала куда больше, чем все думали, потому что многое слышала, о чем они не догадывались.
— Полгода назад твой отец узнал, что один из его капо вел двойную игру и сливал информацию семье Терези, — начал Гайдж, его глаза напряженно смотрели на меня. — Он вызвал вашего драгоценного Хантера и приказал переломать предателю все кости. И он это сделал, включая шею, а спустя двенадцать часов адской боли Карло выстрелил ему в голову, чтобы положить конец его существованию.
Я с трудом сглотнула.
— Несколько недель назад контрабандиста, который должен был поставить Романо кокаин стоимостью в миллион долларов, из-за его неосторожности задержали представители DEA17. Он избежал ареста, но весь товар изъяли. Знаешь, что произошло с ним и его семьей? Его дочь сбежала с новорожденным ребенком, но жена была жестоко изнасилована тремя мужчинами по очереди, а потом всей толпой. Карло стоял там с пушкой у головы контрабандиста, заставляя того смотреть каждую долбаную секунду, а потом выстрелил ему в бедро в качестве предупреждения.
Мне стало плохо. Дыхание перехватило, а желчь поднялась к горлу. Я прикрыла рот рукой и не могла смотреть на Гайджа в этот момент. Не потому что он рассказал мне это, но потому что он сделал это настолько невозмутимо. Он не дрогнул, даже когда описывал, как ее насиловали. Его лицо ничего не выражало, но я видела ненависть в его темных глазах.
— Видишь? Ты выглядишь так, как будто тебя сейчас стошнит, Эдди. Он не мальчик, который защищал тебя от больших плохих дядь, вознамерившихся похитить тебя. Он жестокий садист, fica, который заслужил быть сожженным заживо за все то, что натворил.
Fica. Пизда. Гайдж редко использовал такие слова. Одно это говорило, как сильно он ненавидел Хантера.
— Он вынужден был все это делать, — тихо размышляла я, отнимая ладонь ото рта и опуская ее на грудь, — выполнять приказы моего отца.
— Ты пытаешься его оправдать. Невероятно!
— Это правда, Гайдж. Ты же знаешь. Да, сотворенное им заслуживает презрения, но ты знаешь, что ему было приказано это сделать, поэтому не веди себя так, будто он один повинен в их смерти, — теперь настала моя очередь смотреть на него. — Ты забываешь, что твоя семья поставляет наркотики и женщин. В Лос-Анжелесе существуют героин и амфетамин, а также торговля проституцией — вот как семья Понтарелли до сих пор держится на плаву. Нью-Йорк — другой мир, — мой голос стал тише. — Он грубее, суровее и жестче. Так что да, мне отвратительно то, что он сделал, тебе должно быть тоже, но там совершенно иной мир. И мой отец держит его в железной хватке. Если не он, то за дело возьмется кто-то другой.
Гайдж не отводил взгляда, даже когда снова пробежал пальцами по волосам.
— Звучит, как будто ты уже решила, доверяешь ему или нет.
— Отнюдь, — я обняла себя за плечи. — Тот факт, что хочу видеть в нем хорошее, не означает, что доверяю ему. Я лишь не хочу, чтобы ты, глядя на него, не видел никого кроме убийцы, потому что знаю, что в нем есть нечто большее.
— Но пытаясь разглядеть это, ты можешь обнаружить, что он всего лишь убийца, и тогда это приведет к твоей смерти, — явно ощутимое беспокойство за меня отразилось в его глазах, и я, опустив руки, сократила расстояние между нами.
Обняла его за талию и положила голову на плечо. Грудь Гайджа поднялась от тяжелого вздоха, и он тоже крепко меня обнял. Поцеловал в макушку, задержав ненадолго губы в волосах. Я закрыла глаза и прижалась к нему.
— Ты будешь мне доверять? — спросила его мягко.
— У меня проблемы не с доверием к тебе. А к нему, — проговорил он в мои волосы, крепче сжав, перед тем как отпустить. — Я не доверяю ему, когда он рядом с тобой.
С этим сложно было поспорить. Я тоже не особо доверяла Хантеру.
— Знаю, — посмотрела вверх на Гайджа и положила ладонь ему на щеку. — Я знаю, что ты хочешь уберечь меня, но для этого придется подвергнуть меня опасности. Чуть-чуть.
— Это самая противоречивая вещь из тех, которые ты говорила, Эдди.
— Да. Но это важно... для меня. И давай смотреть правде в глаза, — я отступила назад и приподняла бровь. — Если он не убьет меня, кто-то другой попытается сделать это.
— Ты действительно умеешь успокоить парня, — сухо ответил он. — Хорошо. Я знаю это выражение твоего лица.
Мои глаза расширились.
— Какое выражение?
— Вот такое, — он махнул рукой в мою сторону. — Брови вздернуты, глаза насмешливые, безуспешная попытка не ухмыляться... Это твое решительное выражение лица.
— У меня нет решительного лица, — усмехнулась я. Как смешно.
— Есть, и я могу видеть, что ты приняла решение снова поговорить с ним. Так что хорошо. Я позволю тебе это сделать.
Я облизнула губы и улыбнулась. Он разрешает мне? Он? Как мило с его стороны.
— Но я хочу знать, когда планируешь поговорить с ним и где, и если ты не будешь связываться со мной каждые полчаса, то приду и найду тебя.
— Да, папочка.
— Заткнись, — он притянул меня к себе, обняв одной рукой сбоку, а затем отпустил вновь. — Давай вернемся внутрь. На этот раз обещаю держать в узде свой темперамент.
Я закатила глаза, но позволила увести себя обратно в дом. Громкий шум голосов разносился по коридору и кухне. Стены приглушали звуки, но можно было запросто разобрать, что горячая дискуссия касается Хантера. Я покачала головой, пожала плечами и подошла к столовой.
Прислонившись к косяку, окинула взглядом четырех спорящих мужчин. Похоже, только один человек был на моей стороне, готовый позволить Хантеру опровергнуть сомнения, — Дариен. Гайдж, конечно, тоже, но его стремление было под угрозой, поэтому не думаю, что могу полностью на него рассчитывать.
Я даже сомневаюсь, что решимость Гайджа выдержит подробности того, насколько мы с Хантером были близки десять лет назад.
— Адриана? — обернулся Дариен. — Что ты думаешь?
Я бросила взгляд назад на Гайджа, прежде чем встретиться с ним глазами.
— Я хочу поговорить с Хантером. Одна.
— Не обсуждается, — оборвал меня Армо. — Слишком опасно.
— Прошу прощения, — ответила я, удерживая свой взгляд на нем. — Вы, должно быть, неправильно меня расслышали. Я не спрашивала разрешения поговорить с ним. Я собираюсь побеседовать с ним. И сделаю это одна. Посылать армию ради простого разговора нет смысла.
Армо сжал челюсти, а Анджело пожал плечами. По крайней мере, он знал, что лучше со мной не спорить, его отец мог бы взять у сына пару уроков.
— Теперь, если вы позволите, мне нужно сделать один звонок.
И с этими словами я развернулась и оставила их наедине со своими мужскими взглядами на жизнь.
Глава 6. Хантер
Я прижимаю его тело к холодной, голой, красной кирпичной стене. Кровь сочится из уголка его рта в том самом месте, куда только что впечатался мой локоть.
— И какими теперь будут твои гребаные оправдания, Портер? Твоя жена снова рожает?
— П-п-пожалуйста, — его зубы стучат, когда я надавливаю ему на шею, — не д-д-делай этого.
— Не делать что? Решать проблемы, которые по твоей, блядь, вине появились, потому что ты не выполнил свою работу, за которую тебе заплатили?! — Я держу пистолет под его подбородком, направляя прямо в голову. — Ты организовал моему боссу серьезные неприятности.
— Простите! Я все покрою, ч-ч-что бы это ни было.
— Триста тысяч долларов, тупой ублюдок! — убираю пушку и бью ему в челюсть. Он падает на землю, и я могу видеть, как его тело перестает сопротивляться.
Хренов слабак.
— Вставай.
Он не может.
— Вставай! — пинаю его. Сильно.
Он поднимается и, шатаясь, опирается о стену, чтобы удержаться на ногах. Он едва не падает, но умудряется сохранить равновесие.
Моя рука обхватывает его за шею, когда прижимаю его к стене, ухмылка расползается на моем лице.
— Позволь мне кое-что тебе сказать, Портер... — тихо произношу я. — Ты счастливчик, твою жену не тронут.
Он пытается ударить меня, но я сильнее давлю на шею и подношу пистолет к его лицу.
— Теперь будь хорошим мальчиком и открой рот.
Он не делает этого.
Приставляю пушку к его виску и наклоняюсь ближе.
— Знаешь, что я сказал твоей жене?
Он ухмыляется, обнажая отсутствующий передний зуб. Моя заслуга, я усмехаюсь.
— Ей не угрожает опасность. Сегодня, — смех становится жестче.
Он пытается двигаться.
Я нажимаю на курок.
Эхо выстрела разносится по переулку. Я отпускаю его и отступаю, когда тело падает на землю.
Бесполезное. Никчемное. Безжизненное.
***
Я бесцельно переключал каналы кабельного телевидения в отеле. Если бы там было что-то интересное для меня, то так бы не делал. Смотрел в экран, но голова, должно быть, была в другом чертовом измерении.
Телефон лежал на кровати рядом как безмолвное орудие пыток. Я пытался дозвониться до Энцио с тех пор, как покинул дом Адрианы прошлой ночью, но он не ответил ни на один вызов. В конце концов, я связался с Исайей, консильери, и он сообщил, что Энцио мне перезвонит.
Дьявол, я все еще ждал, хотя прошло уже шесть часов.
Откинулся на спинку кровати и закрыл глаза. Вчерашний поцелуй с Адрианой прокручивался в голове снова и снова. Картинка того, как она ахнула, когда я прижал ее к стене, повторялась словно чертова заезженная пластинка, а тихий стон, который издала, покусывая мои губы, заставлял твердеть плоть от одного только воспоминания.
Дерьмо, кого я, черт возьми, обманываю? Мой член отяжелел в ту же секунду, когда наши губы сомкнулись, и теперь каждый раз, когда об этом думаю, кровь устремляется вниз, как будто мне снова шестнадцать лет, и я впервые открыл журнал Плейбой.
Даже сейчас, когда лежал на кровати, думая о вкусе кофе и конфет на ее губах, о ее руках, сминающих мою рубашку, когда она поддавалась моему поцелую, член настойчиво бился о молнию джинсов.
Я поправил его. Это неправильно, черт возьми! Мне не следовало на нее набрасываться. Я должен был убить ее... Не целовать и не совершать глупую ошибку.
Провел рукой по лицу. Я был не таким идиотом, чтобы верить, что возбуждение исчезнет по волшебству, но не был готов к другому варианту. Если думал, что набрасываться на нее было не правильно, то дрочить на нее было ошибочно вдвойне.
Но черт! Я чувствовал, как напряжение растекается по мышцам, и, когда беспокойно елозил по кровати, мне хотелось расстегнуть молнию, вытащить член и дрочить, пока этот неуместный пожар желания не утихнет.
Вскочил и стащил через голову рубашку. Она комком упала на пол, а телефон остался на кровати, когда направился в ванную. Дьявол!
Я не мог выкинуть ее из головы. Не избавлюсь от этой тяжести по мановению чертовой волшебной палочки. Не похоже ведь, что она когда-нибудь захочет снова меня увидеть, разве нет? Вчера она выразилась достаточно ясно на этот счет. Так что пошло оно все нахер.
Я включил душ и расстегнул джинсы, затем стащил их вместе с боксерами. Член свободно выскочил, когда душевая кабина запотела от горячей воды. Вытащил ноги из одежды и зашел в душ. Горячая вода лилась на меня, и я наслаждался потоком тепла, разливавшимся по моему телу.
Мыло чуть не выскользнуло из рук, когда взял его, но мне удалось удержать его, чтобы намылить губку. Она пенилась, а я водил ею по себе, покрывая тело слоем мыльного облака.
Мой член все еще пульсировал.
Я бросил губку и потянулся вниз. Глаза закрылись, когда моя рука обхватила упругую плоть, как будто не видеть, как я это делаю, будет лучше. Ничего из того, что было в моей жизни, не относилось к категории хороших поступков, но, черт, мне нечего терять.
Я продолжал таким образом убеждать себя, как будто это было важно.
Мыло действовало как смазка, когда скользил рукой вверх-вниз по члену. Адриана немедленно проникла в мое сознание, и хотя я пытался бороться с этими мыслями, ничего не мог сделать. Я не мог, черт возьми, выкинуть из памяти, как она стояла напротив меня в обтягивающих штанах и топике. Я не мог выбросить воспоминание, как они прилегали к ее телу, как покачивалась ее задница при ходьбе, как сдавливалась ее грудь от тесной одежды.
Я сжал свой член немного сильнее, когда разум быстро переключился на наш поцелуй. К тому, как ее язык дразнил мой, а губы смягчались под моим напором. Удовольствие пробежало сквозь меня, и я подавил низкий стон, когда мысли понеслись самостоятельно.
В моих фантазиях мы не целовались.
Она стягивает с себя кофту, и та падает на пол. Целую ее шею, спускаясь все ниже, пока не достигаю полушарий груди и беру один розовый сосок в рот. Я сосу сильно, она запускает пальцы в мои волосы и стонет. Выгибает спину, прижимая грудь к моему рту.