ООО «Иной мир». Филиал ада (СИ)

ГЛАВА 24

Это было странно. Я точно помнила, что умерла. Неужели это и есть чистилище? Попыталась осмотреться, но ничего кроме серой хмари не увидела. Сверху, снизу, кругом… Ничего кроме серого ничто. Потопталась на месте, попыталась пойти, но вскоре поняла бессмысленность попыток — я никуда не шла. Ещё одной странностью являлось отсутствие сильных эмоций. Ни грусти, ни сожаления, ни обиды, ни жажды мести. Удивилась, но и это вскоре прошло. Медленно, но верно меня охватывала апатия. Время шло…

— Вот вы где, — с явным облегчением донеслось до меня из серого тумана. — Далеко зашли, Ольга Андреевна. Куда так торопимся?

— Самаэль? — я не видела ангела, но точно знала, что это он. — А вы что здесь делаете?

— Пришел за услугой, — усмехнулся мужчина, всё не показываясь мне на глаза. — Помните? Вы мне её задолжали.

— Да, конечно, — кивнула, соглашаясь. — Что вы хотите?

— Пойдёмте со мной. Здесь недалеко.

— И всё?

— О, поверьте, это немало. Идёмте. Будет немного больно, но вы справитесь. Я уверен.

И мы пошли. Не знаю, куда, зачем и шли ли мы вообще, но в какой-то момент мне действительно стало больно. Лицо, глаза, щека, рука, спина… Идти становилось всё тяжелее, но я верила ангелу и переставляла ноги даже через силу. Я выполню свою часть договора! Я всегда довожу дело до конца!

— Почти пришли, — произнес Самаэль, и мне показалось, что я увидела впереди просвет и его фигуру в неизменном черном камзоле, которая почему-то светилась алым и слегка пульсировала. — Ещё несколько шагов, Ольга Андреевна.

— Хорошо.

Я сделала шаг. Ещё шаг. И ещё… А затем стало так больно, что я не смогла сдержаться — закричала… И очнулась.

— Есть пульс! — прокричал кто-то чуть ли не ухо. — Давление?

— Семьдесят на сорок, — деловито проговорил кто-то вдали.

— Реакция?

— Слабая.

— Слишком большая потеря крови. Донор! Срочно нужен донор!

Голоса то затихали, то снова становились нестерпимо громкими, по глазам бил яркий свет, причиняя боль, по телу разлилась невероятная слабость, а в голове билась лишь одна мысль. Я жива. Жива. Но какой ценой?

В следующий раз я пришла в себя вечером. А может рано утром. Или ночью. Было темно, я не могла открыть глаза, потому что на них лежала какая-то повязка, но по ощущениям было темно. Рядом тихо попискивала медицинская аппаратура, в руку была воткнута игла от капельницы, а я сама лежала в одиночной палате и тихонько недоумевала, откуда всё это знаю. Боль, притупленная лекарствами, замерла где-то на периферии, присутствовал небольшой голод, но всё это затмевало постепенно растущее недоумение. Что-то было не то, я это чувствовала. Во мне что-то изменилось и это что-то позволяло чувствовать окружающее пространство так остро, как никогда раньше. Я не могла видеть, но знала, что на столике стоят цветы, а в тумбочке лежат апельсины, чей легкий цитрусовый аромат я ощущала так, словно они лежат у меня под носом. Палата одиночная и оборудована всем необходимым для реанимационных мероприятий. Дальше по коридору сидит постовая медсестра, а рядом с моей правой ладонью кнопка вызова.

— Вижу, дело пошло на лад, — удовлетворенно произнес от приоткрытого окна Самаэль, чьё присутствие я не замечала, пока он не заговорил. — Вы выполнили свою часть соглашения, а вот я ещё нет.

Непослушные губы отказывались подчиняться, но я пересилила слабость и сумела прошептать.

— Что произошло?

— Клиническая смерть, — с едва уловимой усмешкой констатировал ангел. — Она позволила мне воспользоваться исключительным правом, которое возникает при несоблюдении условий контракта. Помните его? Вы мне задолжали услугу, которую не смогли бы оказать, умерев. К сожалению, вы больше не человек.

— Кто? — леденея от ужаса, выдохнула я.

— Не бойтесь, не демон. И не ангел, как бы хотели многие. Это в принципе невозможно, хотя некоторые периодически пытаются провернуть сей эксперимент. Вы даже не муза, как возможно сейчас подумали. Вы нимфа. Думаю, вы о них ещё не читали, так что возьму смелость рассказать о них сам.

Все силы забрал шок осознания случившегося, так что я могла лишь покорно слушать и молча недоумевать. Нимфа. Я теперь нимфа. Но почему? Как? Зачем???

— Непосвященные в таинства и особенности нелюдей считают нимфами любое олицетворение стихийных сил. Древние греки, будучи приверженцами одушевления всех без исключения непонятных вещей, создали целый пантеон нимф. Нимфы ручьев, гор, рек, деревьев, брака, правды, лжи — это лишь малая часть всех нимф, которых они напридумывали. Но мы то с вами, Ольга Андреевна, знаем, что реальность порой весьма далека от доступных людям знаний. На самом деле довольно сложно дать четкое определение нимфе, как какому-то конкретному роду существ. Нимфа — это скорее определенное состояние души.

Вот теперь я совсем запуталась.

— Понимаю ваше недоумение, — словно подслушав мои мысли, усмехнулся ангел. — Но со временем вы сумеете разобраться в собственном даре и вопросы исчезнут сами собой. А сейчас я скажу ещё кое-что и вы будете иметь полное право считать меня негодяем и подлецом. Это я виноват в случившемся.

— В смысле? — я нахмурилась. — В чём именно?

— В том, что вам пришлось умереть.

— Но…

Я снова растерялась, но прежде чем сумела собрать разбежавшиеся мысли, Самаэль заговорил.

— В среднем раз или два в тысячу лет кто-нибудь из юных, но весьма амбициозных ангелов или демонов задумывает определенного рода проект, чтобы выделиться и доказать свою значимость. Это может быть что угодно: от создания святого места до проклятия всего рода до седьмого колена. Задачей Ангелов Смерти является контроль подобных проектов, чтобы не вышло чересчур сильного перекоса в ту или иную сторону. В нашем с вами случае идет разговор о проекте под названием "дух-кадровик" — вас планировали заинтересовать, подчинить и в дальнейшем привязать ваш дух к месту работы. И всё бы завершилось вполне благополучно… Не для вас, нет. Для Ираиды. Если бы не несколько случайных факторов, в совокупности оказавших весомое влияние на иной исход дела. Во-первых, Ираида просчиталась в кандидатуре охранника, упросив Дьявола выбрать именно меня. Это моментально привлекло внимание ангелов и они в свою очередь подали встречную заявку на найм. И если в первом контракте мне надлежало всего лишь ограждать вас от нападок со стороны демонов до конца испытательного срока, исключая саму Ираиду, то суть нового контракта звучала следующим образом: недопущение создания тёмной личности в любой форме проявления. Знаете, я мог и отказаться, но не стал, ведь в целом контракты друг другу не противоречили. В данном случае Ираида просчиталась вновь, не прописав в контракте истинную цель найма и стало возможно его разночтение. Третьим контрактом стал наш с вами. На тот момент я уже примерно представлял, чем закончится эта весьма глупая затея Ираиды, поэтому принял и ваше предложение, оставив себе лазейку на исключительное право. И как видите, я не ошибся. Если брать этическую сторону вопроса — то я поступил достаточно подло по отношению к вам и вашей матери, но иначе всё могло закончиться не так благополучно.

Мне было невероятно тяжело не только осознать сказанное, но и понять, как я сама ко всему этому отношусь, так что предпочла пока не думать. Сначала следует разобраться, а уже потом винить или благодарить.

— Считаете моё нынешнее состояние лучшим, что могло случиться?

— Да, считаю. Из трех возможных итогов, этот — именно для вас предпочтительнее. Как, впрочем, и для равновесия. По задумке демонов вам надлежало стать духом-специалистом и навеки остаться привязанной к должности. Знаю, вы любите свою работу, но не думаю, что хотели бы потерять свободу, независимость и физическое тело. Поверьте, после испытательного срока вас бы не отпустили, каким бы ни было ваше собственное решение. Катарина изначально хотела заручиться поддержкой ваших родителей, пообещав им за помощь полную реабилитацию, но из этого ничего не вышло, и ангелы решились на крайние меры. Вообще-то то, что они планировали с вами сделать — запрещено, тут уже сыграл фактор амбициозности, веры в собственную непогрешимость, а также шанс любой ценой навредить конкурентам, то есть демонам. Юные поколения не пережили то, что застали старики, не осознают истинной ответственности за свои действия, не просчитывают последствия и порой чересчур безрассудны и категоричны. Третьим итогом могла стать ваша смерть от потери крови, когда рука Катарины дрогнула, и она нанесла слишком глубокую рану, но тут уже вмешался я.

Ангел на секунду прервался, словно решил выдержать театральную паузу, а затем с усмешкой закончил.

— Я дал вам второй шанс. Увидел в вас потенциал и понял, что вы заслуживаете большего, чем смерть в столь юном возрасте. Я не провидец… Но что-то мне подсказывает, что ваш путь на земле только начинается.

Что я могла сказать… ничего. Мной сыграли. Я не чувствовала благодарности за спасение, но при этом не ощущала и злости за всё остальное. Единственное, что я знала точно — ближайшие дни я не хочу думать об этом. Вообще. Да, я трусиха. Я хочу повернуть время вспять и никогда не узнать о мире нелюдей. Не пойти на это собеседование и никогда не познакомиться ни с Ираидой, ни с Люцифером, ни с Самаэлем. Не подвергаться нападкам демонов. Не узнать, кто мой отец и не увидеть его жуткую смерть. Никогда не встретить ни Юлю, ни Патрика, ни Нисвоорка…

— Понимаю, вам необходимо время, чтобы осознать произошедшее, — вновь тихо заговорил ангел, — но ко всему прочему у меня для вас ещё две, так сказать, новости. И классически — одна хорошая, одна плохая.

Я чувствовала себя настолько уставшей и вымотанной правдой, что лишь тихо хмыкнула. Давай, красавчик, вещай. Я вся внимание.

— Первая — вы нимфа истины. Вы и раньше замечали за собой способность чувствовать правду, но теперь она усилилась в разы, став основой вашей сути. Не буду расписывать вам возникшие преимущества, уверен, вы разберетесь в них сами. Замечу лишь, что теперь вам дано особое нечеловеческое чутьё, большая продолжительность жизни по сравнению с обычными людьми, намного лучшее здоровье и многое другое. А теперь о плохом…

Ангел вздохнул, что испугало намного больше всего предыдущего, и едва слышно произнес.

— Вы ослепли и это необратимо.

Ослепла. Необратимо. Нервная улыбка искривила мои губы, в груди похолодело, а в горле встал предательский ком. Я знала, что это правда. Чувствовала. Самаэль не лгал, не приукрашивал и не утаивал. Понимала я и то, что иначе было нельзя. Отступи он от задуманного плана хоть на полшага в сторону — и меня ждала бы намного худшая участь, чем жизнь без зрения. Он озвучил все возможные варианты… Но легче от этого знания не становилось.

— Я навещу вас позже, отдыхайте.

Я почувствовала едва уловимое движение воздуха, шеи коснулись прохладные пальцы ангела, защищенные кожаной перчаткой, и я вновь уплыла в беспамятство. В течение нескольких последующих дней я периодически приходила в себя, чтобы констатировать собственную почти полную беспомощность, боль, злость, сожаление и многое другое. Слабость не позволяла двигаться, но не мешала думать и на мой взгляд это было намного хуже, чем кома. Я не видела, как мне меняли капельницы и что делали ещё, лишь отмечала по слегка меняющимся запахам, деликатным прикосновениям и лекарствам, что за мной присматривают и делают это регулярно. Беспомощность бесила, неизвестность пугала, больничные стены давили, отсутствие посетителей угнетало, а новые способности не слишком радовали, потому что я не понимала, как разобраться в них без посторонней помощи, которая не спешила появляться. Да и сами способности то проявлялись, то пропадали, отрезая от меня окружающий мир непроницаемой стеной. В такие моменты паника затапливала меня с головой, но вскоре онемение чувств проходило и передо мной вставала новая проблема — не сойти с ума от количества поступающей информации. Качество пока страдало.

Запахи, звуки и просто Знание — всё это смешивалось в хаотичную кучу малу, из которой невозможно было вычленить что-то нужное. Начинало ломить виски и я отключалась. Снова, снова и снова. Новое, более или менее осознанное пробуждение произошло одним хмурым дождливым утром. На глазах всё ещё лежала повязка, скрывая от меня мир, но я знала, что сейчас утро, а за окном барабанит дождь. Сосредоточившись на скорейшей сортировке лавины ощущений, которые вновь едва не затопили мозг, я постепенно составила окружающую меня картину. Всё та же палата, аппаратура и кровать, но на тумбочке свежие цветы, а на стуле для посетителей…

— Мама? — спросила я неуверенно, потому что впервые в жизни не увидела, а почувствовала самую родную и любимую на свете женщину. — Ты здесь?

— Да, — ответ прозвучал тихо, со странным надрывом, и её рука крепко сжала мои пальцы. — Я здесь. Всё хорошо, Оленька. Всё закончилось…

Слух резанула откровенная ложь, и я не смогла промолчать.

— Неправда. Ты ведь знаешь…

Всё плохо и ничего не закончилось. Я почувствовала, что мама готова настаивать на своём до последнего и уже открыла рот, чтобы озвучить своё видение, но сама сжала её пальцы.

— Нет, не надо. Молчи. Самаэль мне всё рассказал.

Судорожно вздохнула, понимая, что просто обязана озвучить свои мысли и выводы вслух, иначе будет лишь хуже.

— Мам… Знаешь, я никогда не хотела быть героем. Никогда не хотела иметь сверхспособности и быть лидером. Нести ответственность за чьи-то жизни и принимать судьбоносные решения. Мне было комфортно в своём крохотном мирке с книгами, чаем и твоей выпечкой, где от меня ничего не зависело, и я просто плыла по течению. Но что произошло, то произошло. Ты единственный дорогой мне человек в этом мире, полном подлости и лжи, и я не жалею о том, что мне пришлось пережить ради твоего спасения. И уж тем более я не виню в этом тебя. Просто не лги мне. Хорошо?

— Хорошо, — мамин голос дрогнул, а моей щеки коснулись её губы. — Прости меня…

Несколько минут мы просидели в тишине держась за руки, но я чувствовала, что что-то изменилось, причём в лучшую сторону. Мама отпустила страх, и странным образом, едва уловимо, но мы стали ещё ближе.

— Твоё лечение оплачивают ангелы. Это клиника для нелюдей, лечащий врач из гномов, очень грамотный и ответственный профессор, — вновь тихо заговорила мама. — Тех безумцев, которые похитили меня и пытались замучить тебя, убили во время операции нашего освобождения. Пока идет следствие, но нам обеим уже выплатили компенсацию за полученные травмы и моральный вред. Сумма огромна…

— Откупаются? — тихо усмехнулась я и по маминому молчанию поняла, что она думает точно так же. — А что демоны?

— Ты на официальном больничном с выплатой усиленной компенсации за травму, полученную в связи с профессиональной деятельностью, но Самаэль говорит, что это не отменяет контракта и испытательного срока. Он продлится на время больничного.

А вот это плохо… Что я им наработаю слепая? А ведь я сделала далеко не всё, лишь чуть больше половины. Интуиция — это, конечно, замечательно, но она не поможет мне читать и писать. А без этого я не работник. Инвалид… Странно, но вместо тоски по утраченному зрению мне захотелось саркастично расхохотаться. Ираида перехитрила саму себя. Хотела получить себе в безраздельное пользование бессменную бессмертную кадровичку, живущую только работой, а заработала геморр и создала меня. Ещё не знаю точно, но очень сильно подозреваю, что из нимфы невозможно сделать нужного ей духа. И вряд ли за это её будут хвалить: проект провален, работа недоделана, требуется компенсация пострадавшей, то есть мне, да ещё и ангелы наверняка будут бдительнее обычного. Хотя, что я гадаю? Поживем — увидим.

— Мам, я здесь надолго?

— Захарий Сигизмундович, твой лечащий врач, дает очень положительные прогнозы, — воодушевленно ответила мама. — Переливание крови прошло успешно, жизненно важные органы не задеты, раны быстро затягиваются, и профессор говорит, что если так пойдёт и дальше, то уже через несколько дней тебе разрешат подниматься.

— Когда меня выпишут? — поторопила я.

Никогда не любила болеть и больницы. Не знаю, сколько я здесь, но уже хочу домой. Больничные стены невообразимым образом давили на меня страданиями предыдущих пациентов и чем дольше я здесь находилась, тем острее это чувствовала.

— Я не знаю, — честно ответила родительница, хотя минуту назад, я точно знаю, колебалась, признаваться ли в этом. — Профессор настаивает на длительной реабилитации и работе с психологом.

— Думают, что я слечу с катушек? — хотела презрительно фыркнуть, но получился сдавленный кашель, и дико заболело под ребрами. — Черт!

— Оля, молчи! Тебе нельзя резко двигаться!

— Да поняла уже… — проворчала я и жалобно вздохнула.

Неожиданно в голове промелькнула дикая мысль и я поторопилась озвучить её прежде, чем осознаю всё её безумие.

— Мам, делай что хочешь, но мне необходимо домой. Я ведь правильно понимаю, что мне нужен лишь постельный режим, капельницы и своевременные перевязки? У меня есть знакомая медсестра, уверена, она не откажется от подработки, а со своей стороны я гарантирую самый постельный из всех режимов.

— Что я слышу? — в мою палату без предупредительного стука стремительно вошел незнакомый мужчина и тут же пошел в наступление. — Госпожа Снежина, что за разговоры? Неделю как с того света вернулись, а уже торопимся обратно? Никаких самоволок! У меня ещё ни один пациент не умирал, и вы не станете первой! Не будете выполнять предписание — запрещу посещения и привяжу к кровати!

— Вы не посмеете, — ехидно проговорила я, распознав в его последнем заявлении ложь. — А вот я наоборот, имею полное право отказаться от госпитализации, это прописано в законодательстве. Я уже не при смерти, в своём уме и могу лично написать отказ. Так что давайте не будем ссориться и договоримся: я до последней запятой выполняю ваши предписания, но дома.

И пока гном (судя по отголоскам ощущений — низкорослый темноволосый бородач лет так шестидесяти) возмущенно подбирал цензурные слова, я поторопилась обосновать свой, как он думал, каприз.

— Профессор, я не избалованная сумасбродка и моё решение вполне обоснованно. Благодаря вмешательству Самаэля, я получила второй шанс на жизнь и воплотилась в нимфу. Из-за этого мне очень тяжело находиться в стенах вашего заведения. Я ещё не разобралась в своих возможностях и слишком слаба, чтобы сделать это в ближайшие дни и каким-нибудь образом снизить негатив от поступающей информации, которая буквально липнет ко мне ото всюду. Прошу, просто поверьте мне на слово. Дома мне будет лучше.

— Нимфа? — немного удивленно уточнил врач. — А мы почему не в курсе?

Вопрос остался без ответа и, что-то тщательно обдумав, Захарий Сигизмундович вынес вердикт.

— Что ж, раз так, то поступим следующим способом. Сегодня проводим контрольное обследование, убеждаемся, что опасности для жизни нет, назначаем лечение, затем вы предоставляете мне кандидатуру сиделки с медицинским образованием, мы транспортируем вас в указанное вами место, обговариваем контрольные даты осмотра и остаемся довольными друг другом.

— Вы очень мудры, профессор, — улыбнулась я врачу, протянула в его направлении руку и немного стеснительно попросила. — Можно я до вас дотронусь?

Никогда не трогала гнома. Профессор оказался не только мудрым, но и добрым. Пока я осторожно и максимально вдумчиво трогала его пальцы, ладонь и запястье, он деловито выспрашивал у меня подробности разговора с ангелом. Рассказывать особо было нечего, я лишь высказала предположение, что на возможность воплощения повлияло то, кем были мои родители, на что гном задумчиво похмыкал и пообещал разобраться.

На ощупь он, кстати, ничем особым от человека не отличался. Широкая кисть, короткие пухлые пальцы, жесткие кучерявые волоски, аккуратно подстриженные ногти. Чуть грубоватая кожа, но думаю не из-за того, что он гном. Он же всё-таки мужчина, ему можно. Я уже хотела отпустить руку профессора, как меня словно током ударило и следом пришло новое и весьма неожиданное знание: Захарий Сигизмундович очень любит пьесы Шекспира, театр в целом и до того, как стать врачом, сам пытался писать коротенькие рассказы и хотел поступать в театральный институт. Однако его семья, в которой числилось девять поколений врачей, была против данной затеи, и юный Захарий был вынужден подчиниться воле отца. Цепкий ум, родовые способности и взращенная с малых лет ответственность сделали из него профессионала своего дела, но изредка гном тосковал о том, что шел не своим путем и жил не своей жизнью. Как только я окончательно разобралась в непонятно откуда поступившей информации, мой язык решил прекратить дружбу с мозгом и, открыв рот, я категоричным тоном выдала.

— Захарий Сигизмундович, считаю в вашем возрасте необходимо заниматься теми вещами, к которым лежит душа. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на нелюбимое дело, а в ГИТИС можно поступить даже в семьдесят. Вы всю жизнь жили ради других, имейте силы пожить и для себя.

Замолчала, осознала, что ляпнула и кому, судорожно одернула пальцы от руки профессора, сглотнула, покраснела и тихонько пробормотала.

— Извините. Кажется, у меня снова бесконтрольный информационный приступ…

— Как… интересно!

Кажется, профессор не обиделся и не испугался, переключившись на расспросы о том, как мне это стало известно, но на это я вообще ничего не могла ответить. Я просто знала.

— Так. Я всё понял, — наконец деловито резюмировал гном.

Я же с трудом заставила себя промолчать. Ложь. Ничего он не понял. Просто пытается подбодрить меня и маму. Что ж…Пускай. Подыграю. Боюсь, если мои способности будут и дальше раскрываться именно так, то впредь мне придется делать это очень часто. Пока думала о безрадостных перспективах, доктор осмотрел мои глаза, сняв повязку, бегло прошелся по остальным повреждениям (из крупных осталась лишь одна рана в районе сердца и ещё одна почти затянувшаяся на левом плече) и вызвал для перевязки медсестру.

— Маргарита Михайловна, пройдемте в мой кабинет, нам необходимо обсудить кое-какие нюансы предстоящего лечения. Мне рекомендовать вам сиделку или у вас есть на примете своя?

— Есть, — я поторопилась озвучить свои пожелания. — Если вы дадите мне телефон, я созвонюсь со знакомой.

Телефона мне естественно не дали. Предпочли выяснить подробности кандидатуры, и Захарий Сигизмундович позвонил сам. Благо при мне и по громкой связи. Юля, оказавшаяся неизвестно откуда в курсе моего нахождения в больнице, как только узнала о сути просьбы — согласилась моментально и торопливо заверила профессора, что обладает всеми необходимыми документами и навыками, чтобы стать моей личной медсестрой. По её словам договориться об отпуске на текущем месте работы для неё тоже не составит большой проблемы и как только профессор озвучит место, куда ей прибыть с требуемыми документами, она сделает это в течение часа.

Бескровное решение достаточно серьезного вопроса настроило меня на позитив и скорейшую отправку домой, но последовавшее за ним многочасовое обследование едва не лишило тех немногих сил, которые во мне были. Многочисленные анализы, осмотр у шести специалистов, УЗИ, МРТ, снова анализы, снова осмотр и как апофеоз — последовавший за всем этим часовой консилиум, завершившийся к семи часам вечера. По его итогам меня официально признали нимфой с пока ещё дремлющими и невыясненными до конца способностями, пообещали подать все необходимые документы в нужные инстанции и наконец разрешили отправиться домой. Ну как отправиться… Как только за профессором закрылась дверь, в палату вошел Самаэль, чье присутствие неподалеку я ощущала уже минут десять, и без лишних слов завернул в одеяло и взял меня на руки. Коротко посоветовал маме забрать все мои вещи, а ждущей в коридоре Юле приказал взять у медсестры результаты обследований, рекомендации по лечению и выданные лекарства.

Вот такой весьма странной компанией мы покинули отделение реанимации одной очень престижной клиники для нелюдей, спустились на подземную стоянку и по моим ощущениям сели в большой внедорожник. Многочасовое обследование вымотало, но мне хватило сил, чтобы понять, что машина пахнет не человеком, но весьма знакомо. Я находилась на руках у Самаэля, рядом сидела мама, Юле досталось место впереди, а вот за рулем… Знание пришло сразу, но я не верила своим ощущениям. Он? Но он же… Хотя… Может, его Самаэль попросил? У нас же нет машины, да и у ангела лишь мотоцикл. А они вроде в дружеских отношениях… Но всё равно не понимаю!

— Нисвоорк? — спросила я, когда запуталась окончательно. — Это вы?

— Добрый вечер, Ольга Андреевна, — тихо откликнулся ай — тишник, выруливая со стоянки под вечерний дождь. — Рад видеть вас в добром здравии.

Странно. Не лжет. Безумно клонило в сон, остатки сил утекали как вода и в итоге миллион вопросов, которые я хотела задать всем присутствующим, так и остались не заданными. Я снова уснула.