Опаленные мечты

Глава 18

Прислоняюсь спиной к боковой стенке беседки, откуда хорошо видно окно второго этажа. Уже за полночь, но свет в комнате Равенны еще горит.

Мы не разговаривали со вчерашнего утра, после того как я рассказал ей о Натали. За все время мы общались только по смс, в первом она спросила, могу ли я отвезти ее к маме, а во втором, после того как мы вернулись в особняк, сказала, что до конца дня больше никуда не поедет. В обеих поездках она сидела на заднем сиденье машины.

Свободное время я использовал для того, чтобы съездить в больницу и проверить охрану, поискать пути в палату Рокко Пизано. И не нашел. За дверью круглосуточно дежурят два человека. Во всех коридорах установлены камеры, за которыми следит сторонняя компания с брандмауэром, более сложным, чем тот, который я смог взломать, и не позволяющим мне проникнуть в их сетевые системы. Проникнуть внутрь, чтобы убить этого ублюдка, невозможно.

Единственный способ уничтожить его — выстрел в окно. Я обшарил соседнее с больницей здание в поисках места с прямым видом на палату Рокко и нашел одно на последнем этаже. У него идеальный угол наклона к кровати. Осталось только достать винтовку и совершить задуманное. Я мог бы сделать это сегодня, но вместо того, чтобы выполнить задание, вернулся сюда, чтобы осмотреть еще одно окно. Несколько часов я стоял в тени, глядя на свет в спальне Равенны.

Я скучаю по ней. Скучаю по мелочам, например, когда она цепляется мизинцем за мой. По ее тонкому поддразниванию. По тому, как держу ее в своих объятиях. Вчера вечером едва не сдался и не пошел в ее спальню. Меня передернуло, как будто по телу прошел электрический ток, и все из-за желания обнять ее, вдохнуть ее пудровый аромат и коснуться ее мягких черных прядей. Я сходил с ума и едва сдерживал себя.

Я скучаю по Равенне, хотя она рядом.

Я говорил ей, что ненавижу ее. Несколько раз. Но на самом деле все не так. Не думаю, что когда-либо ненавидел по-настоящему. Я ненавижу себя.

Потому что влюбился в нее.

Сердце потерянного, одинокого паренька, которым я был, любило Натали, наши чувства зародились в стремлении выжить, будучи бездомными подростками. Я хотел защитить Натали, и это чувство постепенно переросло в заботу, а затем в любовь. В такую любовь, которая начинается как маленький лесной ручеек и постепенно перерастает в реку. Большую и непоколебимую, идущую своим путем. Целесообразная. Естественная.

Мои чувства к Равенне Пизано не похожи на лесной ручеек. Они словно чертов водопад. Неожиданные. Свирепые. Страсть, желание и прекрасное безумие. Я жажду ее больше, чем обреченный на смерть человек своего следующего вздоха.

Сердце мужчины, побывавшего в аду и вернувшегося обратно, мужчины, которым я стал, безнадежно влюбилось в женщину, которую планировал убить.

Свет в комнате Равенны гаснет, погружая ее во тьму.

Я должен взять свою винтовку, избавиться от Рокко и уйти. Уже завтра могу быть в Европе, вдали от этого города, наполненного дурными воспоминаниями. Подальше от нее.

Но я не двигаюсь с места, продолжая наблюдать за окном Равенны еще целый час, а потом отхожу от беседки и иду в особняк. Вместо того чтобы достать спрятанное оружие из-под половицы в своей комнате, я поднимаюсь по лестнице.

В длинном коридоре царит кромешная тьма. Подойдя к последней двери слева, берусь за ручку. Замираю, держась за кусок витиеватого металла, который так холоден под моими пальцами, но все равно терзает мою плоть. Я не должен быть здесь. Мне нужно развернуться и уйти. Неудивительно, что Равенна не хочет со мной разговаривать после всего, что я ей вчера рассказал. Да что со мной такое, какого черта я признался в своих планах ее убить? Она, наверное, до смерти напугана. Я мог бы хотя бы умолчать о том, что я киллер, но это вырвалось само собой, как будто мое подсознание хотело, чтобы она знала. С Равенной у меня возникло желание встать на колени и выложить все ужасные вещи, которые я совершил. И это пугает меня до ужаса.

Надо это прекратить. Закончить всё до восхода солнца. Мне понадобится три часа, чтобы собрать вещи, добраться до больницы и убить Пизано. К тому времени, когда кто-нибудь заметит, что он мертв, я уже уеду из страны. Да, я так и сделаю. Мне только нужно в последний раз взглянуть на Равенну.

Как можно тише поворачиваю ручку и вхожу в залитую лунным светом комнату. Равенна лежит в своей постели, спиной к двери. Спит.

Всего минуту или две, говорю я себе, присаживаясь на край кровати. Понаблюдаю за ней минутку, а потом уйду.

Несколько мгновений, предшествующих полному пробуждению, всегда кажутся мне загадочными. Граница между сном и явью сначала размыта, но по мере того, как ночные фантазии исчезают, постепенно просыпаешься, она становится все более и более твердой.

Он снова снится мне. Щебетали птицы, мы лежали на мягкой траве под жарким солнцем, и он проводил пальцами по моим волосам.

Я медленно открываю глаза, и мой взгляд фокусируется на виде, открывающемся через балконную дверь. Воробьи прыгают по железным перилам и радостно чирикают. Совсем как во сне.

И так же, как во сне, кто-то проводит пальцами по моим волосам.

— Прости, что разбудил.

Я на мгновение закрываю глаза и наслаждаюсь его прикосновением.

— Все в порядке.

— Прости, что напугал тебя.

Алессандро встает, и матрас подпрыгивает. Я не вижу его, так как все еще смотрю в противоположном направлении, но слышу его удаляющиеся шаги.

— Мне кажется, я никогда не боялась тебя, — шепчу.

Его шаги затихают.

— Даже после того, как я признался в намерении тебя убить?

Я переворачиваюсь в постели, а он стоит у двери спиной ко мне.

— Помнишь ли ты тот день в лифте? Когда лифт перестал работать и погас свет?

— Да, помню.

— Ты понял, что у меня паническая атака, и играл со мной в игру с цифрами.

— И что?

— Алессандро, я провела несколько месяцев с человеком, который находил огромное удовольствие в том, чтобы мучить меня. Как психологически, так и физически. Психологические пытки, может, и не оставляют видимых шрамов, но раны, которые они наносят, гораздо страшнее. — Я пригвождаю его взглядом. — Ты меня почему-то ненавидел. Я не знала тогда почему, но видела это в твоих глазах. Ты мог бы просто смотреть, как я схожу с ума, и молчать. Но ты этого не сделал, несмотря на свою ненависть ко мне.

Алессандро смотрит в пол.

— Я так старался тебя ненавидеть. Поверь мне. Но в итоге я возненавидел себя.

Я чувствую боль и стеснение в груди. Эта боль настоящая, а не какой-то отголосок в сердце. Если бы все было иначе, я бы попыталась бороться за него. Но с призраками невозможно бороться. Понятно, что он очень любил свою жену. И, вероятно, любит до сих пор. Эта любовь поддерживала его в течение восьми лет, пока Алессандро планировал свою месть. Мне невыносимо быть его утешительницей. С другим мужчиной я, может быть, и смирилась бы. Но не с Алессандро. И не могу смириться с тем, что он станет ненавидеть себя за то, что был со мной.

Есть вопрос, который преследует меня с тех пор, как Алессандро рассказал мне о своей жене. Я боюсь ответов на него, но не могу и дальше выносить неизвестности.

— Когда был со мной, ты представлял себя с ней?

Алессандро оглядывается через плечо.

— Нет, — говорит он, захлопывает дверь и выходит из комнаты.

Мягкий звук защелки кажется таким окончательным.